Петушок красно солнышко - сценарий адаптация

 
Андрей Щеглов






                ПЕТУШОК КРАСНО СОЛНЫШКО



                сценарий-адаптация рассказов А.М. Ремизова
                "Богомолье" и "Петушок".


                Короткий метр








shcheglov.andrey@gmail.com








                2022, Сценарная мастерская А.Молчанова



ЭКС.ПРОСЁЛОЧНАЯ ДОРОГА МЕЖДУ БЕРЁЗОВЫМ ПРОЛЕСКОМ.ЛЕТО.УТРО

Крупно: босые ноги мальчика сильно топают по придорожной пыли. Пыль поднимается столбом.

Общий план: по дороге идёт ПЕТЯ, (4-5 лет), одетый в простые холщовые бежево-серые штаны и холщовую белую рубаху-косоворотку, повязанную верёвкой. Белобрысые волосы его взъерошены, а на веснушчатом лице широкая улыбка с ямочками на щеках. Через плечо наискось висит небольшая холщовая сумка. Следом за мальчиком мелко семенит в галошах с шерстяными носками сухонькая БАБУШКА (65-70), с длинным выцветшим зонтиком, на который она опирается, как на палку, в длинной серой юбке, бежевой кофте, грубой вязки, и в белом платке.

                БАБУШКА
                (отмахиваясь от пыли,
                смеётся)
                Петя-петушок! Вот пострел! Всю
                до пят запорошил! Охолонись малька,
                шуталоннай!

Петя прыгает с гиканьем в высокую траву обочины. Бабушка охает. Петя выпрыгивает на дорогу и изображает медведя, рычит и тут же прыгает назад в траву. Бабушка наигранно пугается, смеётся. Петя снова выскакивает из высокой травы и изображает пчелу. Оба смеются.

                БАБУШКА
                (обмахиваясь рукой)
                Вот, умора! Окстись шаландать
                туды-сюды, Петя!

                ПЕТЯ
                Бабушка! Ну-ка угадай - кто
                тапарича?

Петя прыгает на двух ногах, поджав перед собой руки и блеет. Бабушка останавливается и наигранно спрашивает.

                БАБУШКА
                Чай, козлёнок от медведя сбёг?

Оба снова смеются, и Петя поднимает обломок ветки из травы и начинает сшибать траву по обочине.

                ПЕТЯ
                (напевая)
                Я каз-ак удал-ой! Предо мно-ю
                не стой!

Бабушка старается отнять ветку, охает, и пытается зонтиком выбить ветку из рук Пети.

                БАБУШКА
                Да, что ж ты заозорничал так
                шибко то? Рубаху белёную не
                попорти с портами, Богом молю!
                А то причастие исполнити не
                допустють!

Петя, размахнувшись, забрасывает ветку в кусты, оборачивается к бабушке, и хитро смотрит с прищуром.

                ПЕТЯ
                А коли не допустють, пошто идём?
                Тогда в другорядь надо будет
                вертаться?

Бабушка испуганно машет рукой, пристукивает зонтиком по дороге и старается говорить строго.

                БАБУШКА
                Да, что ж ты за ересь говоришь
                таку! Я ж тебя третьего дня
                готовить начала к причастию.
                Мы ж всё с тобою по молитвослову
                зачли - и каноны, и акафист!
                Постилися как подобает! Да и
                засветло сегодни вышли, чтоб
                поспеть на утреню! Неужто...

Петя резко останавливается, удивлённо смотрит на бабушку и перебивает её.

                ПЕТЯ
                А я сухари уж схрумкал, да
                червячками закусил. Так не
                надобно было?

Бабушка хватается за сердце, останавливается и с ужасом смотрит на Петю.

                БАБУШКА
                (прерывисто вздыхает)
                Как схрумкал?... Так то ж на
                опосля... А исповедь с причастием
                как же? Петя?...

Петя вдруг заливается смехом и протягивает бабушке на одной ладони горсть земляники, а на второй лежит небольшой мешочек, что он быстро достал из сумки.

                БАБУШКА
                (замахивается зонтиком)
                Вот я тебе дам, спорынья-крапива!
                Чуть сердце не разорвал, шельмец
                такой!

Петя, звонко смеётся, отскакивает от бабушки.

                ПЕТЯ
                (поучительно)
                Бабушка! Так тож полевые червячки,
                а не ягоды! И энтим пузо набить
                можно и причастие не спортить.
                (оборачивается к бабушке)
                Дать тебе горсточку червячков?

Бабушка качает укоризненно головой и с улыбкой смотрит на Петю.

                БАБУШКА
                Давай-ка твоих червячков в лопушок
                завернём. Тогда они не пораздавятся
                в суме то. Потом и потрапезничаем с
                сухариками.

Петя быстро срывает ближайший лопух, отряхивает его от пыли, заворачивает горсть земляники в лопух, и кладёт его в сумку.

ЭКС.ПРОСЁЛОЧНАЯ ДОРОГА ЧЕРЕЗ ГУСТОЙ ЛЕС.УТРО

За густыми деревьями, вдоль дороги, раздаётся громко колокольный перезвон. Бабушка мелко креститься и прибавляет шаг. Петя пускается бегом вперёд, и бабушка его окрикивает.

                БАБУШКА
                Куды ж ты сиганул, Петя! А онучи с
                лаптями для храма обуть? Забыл?

Петя резко останавливается, садится на землю, достает из сумки сверток, вытряхивает из него новые лапти, разматывает свёрток на две полоски и начинает наматывать по одной на каждую ногу. Бабушка суетливо подходит, наклоняется, бьёт легонько по рукам Пети и перематывает онучи ровно. Надевает лапоть на одну ногу, обматывает верёвочкой и завязывает аккуратным бантиком.

                ПЕТЯ
                Не затягивай шибко оборами.
                (смеётся)
                А то ноги крючить будет, как твои!

Бабушка строго машет пальцем и завязывает вторую верёвочку под коленом Пети, поверх онучей. Петя тут же вскакивает, но бабушка хватает его за руку.

                БАБУШКА
                (строго)
                Всё! Таперича шалости долой. В
                монастыре за это накажуть и не
                посмотрють, на твои почти пять
                годков. А перво причастие само
                важно для души! Надоть его с
                умилением сердца принять! Тогда
                и дух возобладать в теле будет.
                Уяснил, пострел?

Петя молча кивает, тяжело вздыхает и молча идёт с бабушкой, вытягивая шею по-гусиному, стараясь рассмотреть что-то впереди.


ЭКС. ПОДВОРЬЕ МОНАСТЫРЯ. УТРО

Бабушка держит Петю за руку, проходя мимо колокольни, откуда доносится равномерный звон. Петя задирает голову вверх, дёргает бабушку за руку, выпучив глаза.

                ПЕТЯ
                Бабушка! Айда на колокольню
                слазим, да колокол потрогаем!
                Слышь, как гудит звонко!

Бабушка несильно дергает Петю за руку и изображает на лице сердитую гримасу недовольства, поджав губы, смотрит на Петю.

                БАБУШКА
                (негромко)
                Кто ж нас пустит то? Это ж
                монашеская участь в колокола
                Богу звонить да людской дух
                радовать! А вот шалунов туда
                не пущают.

Петя снова дёргает бабушку за руку, указывая другой рукой на проходящих недалеко монахов.

                ПЕТЯ
                А им всем дозволено звонить?

Бабушка молча кивает и продолжает немного тянуть за руку Петю к храму. Тот смотрит вокруг широко распахнутыми глазами, чуть отставая, и снова трясёт за руку бабушку.

                ПЕТЯ
                (негромко)
                Бабушка! А к монахам можно?
                Хочу глянуть, как они живут
                и дознаться - в горелки им
                дозволено играть?

Бабушка сердито поджимает губы и молча идёт к храму с Петей, держа его за руку. Тот всё вертит головой в разные стороны и видит, как два монаха отходят в сторону, пропуская роскошную коляску с парой белых лошадей и кучером. Из остановившейся коляски выходит тучный мужчина в ситцевом бежевом костюме, мягких светло-коричневых сапогах, белой рубахе и соломенной шляпе. Монахи почтительно кланяются, пропуская мужчину. Бабушка останавливается поодаль, и Петя смотрит на мужчину с не меньшим удивлением, чем на монахов до этого.

                ПЕТЯ
                (громким шёпотом)
                Бабушка! А это городовой?

Бабушка несильно дёргает Петю за руку и поспешно кланяется мужчине, проходящему рядом. Мужчина не обращает внимание и идёт в храм, по пути снимая шляпу и креститься перед входом.

                ПЕТЯ
                (громким шёпотом)
                Бабушка! А чё ж городовой на
                своей телеге в храм не могёт
                заехать, да?

Бабушка, округлив испуганно глаза, негромко говорит, наклоняясь ближе к уху Пети.

                БАБУШКА
                Да, ты што?! Петя?! Какой же ён
                городовой? Это верно барин местнай.
                Да и в храм никому не можно заезжать!
                Это ж дом Божий!

                ПЕТЯ
                (глядя на бабушку)
                И даже царь-батюшка не могёт заехать
                на телеге?!

Монахи, проходящие мимо, слыша фразу Пети, сдержанно улыбаются и немного кланяются в приветствии. Бабушка поспешно кланяется в ответ и тянет за руку Петю в храм.


ИНТ.ХРАМ МОНАСТЫРЯ ВНУТРИ.УТРО

В храме много людей. Бабушка держит Петю перед собой за плечи и часто креститься под слова монаха, читающего молитву. Петя вертит головой то и дело, старясь рассмотреть всё вокруг. Рядом проходит монах в золочёном одеянии с кадилом, обмахивает по сторонам прихожан, кланяющихся ему. Бабушка усиленно наклоняет голову Пети для поклона. Он послушно кланяется и тут же смотрит на бабушку.

                ПЕТЯ
                (шёпотом)
                Бабушка! А можно попросить той шибко
                дымной плошкой покачать?

Бабушка округлив глаза от ужаса с силой разворачивает голову Пети вперёд и кланяется вместе с ним. Рядом стоящие люди сдержанно улыбаются, и один чернобородый мужчина с улыбкой смотрит на Петю и прикладывает указательный палец к губам. Петя смущённо опускает голову и исподлобья наблюдает за службой.


ИНТ.ХРАМ МОНАСТЫРЯ ВНУТРИ.ИСПОВЕДАЛЬНЯ.УТРО

Петя стоит перед батюшкой у высокой узкой тумбы, на которой сверху лежит библия и серебряный крест. Батюшка наклонился к Пете и что-то негромко ему говорит. Петя кивает в ответ.

                ПЕТЯ
                (громко)
                Так отродясь мамку с папкой не
                видывал, чё о них молиться то?

Батюшка чуть удивлённо приподнимает брови и так же тихо продолжает, наклонясь, что-то говорить Пете, взяв его за плечо. Бабушка, стоящая недалеко от Пети, на его громких словах хватается за сердце и тут же начинает мелко креститься, низко опустив голову. Наконец батюшка покрывает голову Пети епитрахильей, и читает над ним разрешительную молитву. Потом снимает епитрахилью с головы Пети, даёт поцеловать библию и серебряный крест и отпускает его. Петя с широкой улыбкой отходит, но его тут же берёт за руку бабушка.

                БАБУШКА
                (торопливым шёпотом)
                Зачем про мамку с папкой так
                сказывал? Неужто не учила тебя,
                как надоть отвечать отцу святому?

Петя улыбается в ответ и притягивая бабушку за руку, целует её в щёку.

                ПЕТЯ
                (шёпотом)
                Мне батюшка сказал, что сироткам
                всё равно надоть молиться об
                родителях. А пошто мне знать -
                сирота я, аль нет? Всё одно
                грехи отпустили. Я таперича могу
                на колокольню?

Бабушка тяжело вздыхает, и отводит Петю за руку подальше от исповедальни.

                БАБУШКА
                (шёпотом)
                Вот причастишься, тогда и пойдём
                из храма. Потерпи, уж чуток
                осталося.

                ПЕТЯ
                (шёпотом и с улыбкой)
                А ты мне говаривала, что вином
                поить будут. Я пьяным то не стану
                от того вина? Малой ведь ещё.

Бабушка поджимает губы и резко разворачивает Петю к себе спиной, чтобы он смотрел на службу.


ЭКС.ПОДВОРЬЕ МОНАСТЫРЯ.ДЕНЬ

Бабушка выходит из храма, оборачивается ко входу и широко креститься с поклонами. Петя повторяет за ней и трижды креститься, а потом весело начинает скакать на одной ноге и откусывает просвиру, что держит в руке.
Мимо проходит седобородый монах и, лучисто улыбаясь глазами, негромко говорит, наклонившись к Пете.

                МОНАХ
                Негоже святую просвиру кушать,
                прыгаючи. Так и подавиться не
                ровён час.

Петя на словах монаха прячется за бабушку и немного испуганно смотрит на него. Тот кланяется бабушке и улыбаясь глазами, потому что за бородой не видно улыбки, поспешно идет к колокольне. Петя тут же бежит следом.

                ПЕТЯ
                Дядька монах! Возьми меня с собой
                колокола потрогать! Я впервой
                причастился, и бабушка подарок
                какой-никакой обещала. А я пуще
                подарка на колокольню хочу!

Бабушка торопливо семенит за Петей и что-то неразборчиво шикает на него, пытается ухватить Петю за руку, но тот вырывается и обегает монаха спереди.

                ПЕТЯ
                Дядька монах! Христом Богом молю!
                Дай сиротинке колокол потрогать!

Монах весело хмыкает и, потрепав по голове Петю, манит за собой рукой. Петя с широкой улыбкой кивает бабушке, зовя за собой, и бегом пускается за поспешно идущим монахом. Бабушка охает и семенит следом, опираясь на высокий зонтик.


ЭКС.ПОДВОРЬЕ МОНАСТЫРЯ У КОЛОКОЛЬНИ.ДЕНЬ

Бабушка аккуратно спускается с высоких ступеней колокольни, выходящих прямо на подворье, и немного растерянно водит головой. Мы видим в тени у стены, примыкающей к колокольне, сидит мужчина (ПАЛОМНИК, 30-35), на длинном бревне, одетый в лохмотья, с высоким посохом, большой холщовой сумкой, и что-то говорит Пете, сидящим рядом с ним. Бабушка торопливо семенит к стене и подойдя поближе старается сесть между Петей и мужчиной. Петя рывком пересаживается ближе к мужчине и бабушка, охая, садиться рядом с Петей, с другой стороны и с укоризной смотрит на мужчину. Тот делает вид, что не замечает взгляда бабушки.

                ПАЛОМНИК
                (скрипучим голосом)
                Таким же мальцом, как ты, я с
                дому сбёг по дурости и потом,
                считай всю жизнь скитаюся,
                родного угла не имеючи. Вот и
                бабуля твоя, как я погляжу, тоже
                меня не шибко рада видеть. Так,
                бабуля?

Бабушка, поёрзав на месте, развязывает пояс кофты и обмахивается её краями от жары.

                БАБУШКА
                (глядя в сторону)
                Так любому богомольцу я рада.
                Что уж напраслину возводить на
                людей, не знаючи? Здравствовать
                желаю, что ж важнее ныне?

Паломник, кивнув в ответ, смотрит в сторону, молчит и вдруг резко поворачивается к Пете.

                ПАЛОМНИК
                Даже разбойничать доводилося!
                Так судьба меня кружила да ломала.
                И ведь не пожалишься никому.
                Только Богу можно сердце открыть
                да слезами умыться от жизни такой...
                (помолчав, машет рукой)
                Да, что уж на судьбу пенять... Сам
                себя сломал, да много всего повидал...
                Даже на воздушном шаре летал! Ох, и
                диковино было поперву, и страху
                натерпелся немалого, но всё то шалости
                были, а не зов души... Дня не прошло,
                что б не жалел о былом. Потому тебе и
                сказываю, что дотошным до удали, как
                ты чичас, можно и побыть малька, да
                потом за голову браться надоть. Что
                мне моё житьё дало? Злобу в сердце
                пустил, да назад не выгонишь её,
                поганую... Вот и хожу мыкаюсь по
                монастырям, да грехи замаливаю, что б,
                когда пред Богом предстать, сказал бы
                он мне, как тому разбойнику, что рядом
                на кресте с ним смерти ждал: "Сёдни со
                мною в Царствии Божьем трапезничать
                будешь"... Только вот далече мне до
                Бога то, с грехами моими тяжкими...
                Вот и мечта моя, подвизаться в
                монастыре каком, что б поближе быть,
                да добром дорогу к Богу на небо
                сробить...
                (отрешённо весело)
                Дык, не пущають меня к себе, монахи то!
                На ночь-две как-никак дозволяют, а
                опосля... Вот Бог, вот порог... Ступай,
                мол, с миром, мил-человек...

Петя сидит с приоткрытым от удивления ртом и выражением живейшего интереса во взгляде, слушая паломника. Бабушка слушает с выражением сострадания на лице и то и дело кивает сокрушённо головой, раз утерев слезу незаметно.
Паломник встаёт, отряхивается, поворачивается к бабушке с Петей, кланяется и надевает рваную шапку на длинные грязные волосы.

                ПАЛОМНИК
                Не поминайте лихом, люди добрые!
                (показывая на
                полуразвалившиеся
                лапти)
                Пойду свои оттопки дохаживать...

Бабушка поспешно встаёт и кланяется в ответ. Петя тоже вскакивает, чуть не уронив свою сумку, лежащую на бревне.

                БАБУШКА
                Как величать то тебя, сердешный,
                что б молитву творить в помощь?

Паломник улыбается полу беззубым ртом, поглаживает редкую с проплешинами бороду, на грязном лице и вдруг резко снимает шапку и отодвигает прядь волос, показывая голову справа без уха. Петя от неожиданности отшатывается.

                ПАЛОМНИК
                (хрипло хохотнув)
                Так и звать - Васька безух!
                За спор проигранный оттяпали
                по дури молодецкой. Эх...
                Прощевайте!

Паломник отворачивается и, опираясь на высокий посох, идёт к воротам монастырского подворья. Бабушка крестит его вслед и снова садиться на бревно. Петя резко к ней оборачивается.

                ПЕТЯ
                (выпучив глаза)
                Бабушка! А знаешь кем быть я
                решил? Ни в жизть не догадаешь?

Бабушка, удивлённо приподняв брови, берёт возбуждённого Петю за руку и усаживает рядом с собой. Петя вырывается, вскакивает и подпрыгивает на месте.

                ПЕТЯ
                В разбойники я пойду!

Бабушка в ужасе закрывает рот двумя ладонями и испуганно смотрит на Петю.

                БАБУШКА
                (помолчав, осторожно)
                Зачем тебе в разбойники то? Это
                ж грех какой! Неужто паломник
                тебе по сердцу пришёлся видом
                своим, да тоскою смертной по
                житью людскому? Ты ж дитя малое,
                и глупостев этих в голову не бери,
                Богом молю!


                ПЕТЯ
                (возбуждённо)
                Так сколько ж он всего повидал!
                И на шаре летал! И... вона как!

Бабушка достаёт из сумки Пети сверток с сухарями, лопушок с земляникой и бутылку воды.

                БАБУШКА
                (укоризненно)
                Петя! Ты ж пошутил, верно...
                Пошто так сердце мое старое рвать?
                Давай-ка потрапезничаем, да я тебе
                про разбойников правду скажу.

Петя возбуждённо прыгает на одной ноге и тихо приговаривает "В раз-бой-ни-ки". Бабушка, раскладывает еду на бревне.

                БАБУШКА
                Давай-ка сначала воды святой испей,
                что в храме набрала, глядишь вся
                прыть глупая сама сойдёть. На-ка,
                глотни!

Петя быстро берёт бутылку и делает два-три жадных глотка. Закашливается, и садится на бревно.

                БАБУШКА
                Вот! Вишь как шалости твои
                оборачиваются! Тебе и монах
                говаривал, что негоже скакать!
                А ты все неслухом ходишь!

Бабушка несколько раз не сильно бьёт Петю по спине и тот успокаивает кашель. Петя берёт несколько сухариков и начинает хрустеть, весело мотая ногами. Бабушка, перекрестившись, делает глоток воды, потом аккуратно ставит бутылку на землю и берёт несколько ягод земляники.

                БАБУШКА
                (жуя)
                Люди то вот что говаривают про
                разбойников то? Увечные они
                душой чёрнай за душегубства
                свои и смертоуйства! И ноздри
                им рвут, да, вишь, и ухи режуть,
                как этот паломник казал нам.
                Неужто такого житья себе желаешь?

                ПЕТЯ
                (возбуждённо)
                А больно ухо резать то?

Бабушка, всплеснув руками, качает головой, дожёвывая, и с укоризной смотрит на Петю.

                БАБУШКА
                Неужто не помнишь, как палец
                о косу полосанул? Сколько крови
                то натекло! Еле уняли! Позабыл
                что ль?

Петя, продолжая мотать ногами и, жуя сухари, косится на бабушку, и посмотрев на палец, тяжело вздыхает.

                ПЕТЯ
                Да, уж... Больнёхонько было,
                как не помнить. Видать с ухом
                шибче больнее.

Петя болтает ногами, сидя на бревне и задумчиво смотрит на свою руку, а бабушка утвердительно кивает.


ЭКС.МАЛЕНЬКАЯ ПОЛУПОДВАЛЬНАЯ КОМНАТКА/КАМОРКА С МАЛЕНЬКИМИ ОКНАМИ НА УЛИЦУ.ОСЕНЬ.УТРО

За окном, с короткими серыми занавесками, собранными за края по бокам, видны проходящие ноги прохожих, слышен приглушённый шум улицы, на стёклах окна капли дождя и грязи. Пасмурно. Комната тускло освещена керосиновой лампой под низким потолком. Серые стены обшарпаны, со следами отвалившейся штукатурки и разводами от влаги. Узкая кровать упирается в старый двустворчатый шкаф, занимая место от стены до стены. В другом углу на сундучке - ручная швейная машинка и самовар.

Петя, в серой кофте грубой вязки и темных штанах, сидит на корточках на полу, опираясь на стул, и с улыбкой умиления и восторга гладит полу облезшую белую курицу по голове, которая нахохлилась в корзине с соломой у окна под столом, на котором готовит бабушка в фартуке, надетом на старый халат, и в домашних чунях на ногах.

                ПЕТЯ
                Бабушка! А у нас ведь точно
                петушок высидится! Я прям
                знаю!
                (поёт и качает головой)
                Петушо-о-ок идёт, красно
                со-олнышко несё-ё-ёт!

Бабушка широко улыбается, жаря на керосинке картошку в сковородке, и весело поглядывает на Петю и курочку.

                БАБУШКА
                Ох, и не чаяла, что когданьть
                эта стара курица яичко то снесёт,
                да петушка высидит нам на радость!
                (мелко креститься на
                икону в углу)
                Бога молю кажный дён об чуде ентом!

Раздаётся громкий стук в дверь. Бабушка испуганно смотрит на Петю, а тот вскакивает и быстро бежит к двери.


                БАБУШКА
                (вытянув руку с ложкой)
                Ох, ты ж батюшки святы! Не отворяй!

Петя быстро поворачивает ключ, не обращая внимание на вскрик бабушки. В комнату заходит сурового вида мужчина (ОТЕЦ ПЕТИ, 30-35) в драном бушлате, надетом только на грязное нательное бельё. Голова его стрижена под ноль, шрам на лице от левой брови к уху, уродливый нос в странных наростах, и разодранная, сросшаяся криво левая ноздря. ОТЕЦ ПЕТИ топает пару раз сапогами по полу, стряхивая налипшую грязь, и проходит внутрь. Петя испуганно прячется за трясущейся от страха бабушкой.

                ОТЕЦ ПЕТИ
                (проходя вразвалку)
                Старуха, пожрать быстро...

Бабушка суетится и быстро скидывает на курицу-наседку край скатерти со стола, пряча её. Петя испуганно стоит и круглыми глазами смотрит на отца. Тот садится за стол, смахнув с него на пол библию, записочки, рисунки Пети и огрызок карандаша. Бабушка хватает рукой горячую сковороду, чуть не роняет её, гремит, обжегшись, перехватывает другой рукой, обёрнутой фартуком, и ставит сковородку на стол.

                ОТЕЦ ПЕТИ
                (развязно)
                Харэ барагозить, старуха!

Бабушка трясущейся рукой протягивает ложку. Отец Пети, как-бы нехотя вырывает ложку, пододвигает к себе сковородку и начинает жадно есть, не глядя ни на кого. Бабушка и Петя стоят в сторонке, и Петя не хочет прятаться за бабушкой, которая его постоянно старается задвинуть себе за спину, с выражением ужаса на лице. Отец Пети съедает всё, что наготовила и подала ему бабушка, достает из кармана бушлата маленькую бутылку-чекушку водки, откупоривает с приглушённым звуком пробку и почти двумя глотками выпивает всю бутылку. Обводит мутным взглядом комнату, громко рыгает, ставит на пол бутылку, разваливается на стуле и упирается взглядом в Петю.

                ОТЕЦ ПЕТИ
                (лениво)
                Чё зенки вылупил, шкет? Отца
                не признаёшь?
                (шумно шмыгает носом
                и харкает на пол)
                Ничё... Вот скоро всё переменится
                и жанюсь на барыне какой, иль
                графине. А, чё нам, кабанам...
                Хех.

Покачиваясь, встаёт со стула, подходит к Пете, которого пытается прикрыть собой бабушка, берёт сзади за шею Петю, и смотрит с пьяной улыбкой.

                ОТЕЦ ПЕТИ
                (лениво)
                Шоб в следующий раз хоть где, но
                курятины добыл, к приходу отца.
                Уразумел, шкет?

Отец Пети, легонько отталкивает его, выходит из каморки и хлопает дверью. Бабушка на трясущихся ногах подходит к двери и закрывает её на ключ.

                ПЕТЯ
                (удивлённо)
                Бабушка, это что ж, взаправду
                отец мой был?

Бабушка в слезах обессилено садится на скрипучую кровать, закрывая ладонями лицо. Её плечи вздрагивают от приглушённых рыданий, и Петя тут же подскакивает к ней, садится рядом и гладит по плечу.

                ПЕТЯ
                Бабушка... Так ты не сказала -
                то ж отец мой взаправдашний был,
                да?

Бабушка отрывает руки от лица, обнимает Петю, и несколько раз торопливо целует его в голову.

                БАБУШКА
                (всхлипывая)
                Ох, ты ж Петя-петушок... Что ж
                за напасть то на нас свалилася...

Петя чуть отсаживается от бабушки, освобождаясь от её объятий и, глядя круглыми от удивления глазами, кивает головой вверх, словно прося продолжить.

                БАБУШКА
                (всхлипывая)
                Помнишь... как мы с тобою давеча
                на Покров Пресвятой Богородицы,
                бабульку одну хоронили тута?

Петя поспешно кивает головой и снова подсаживается к бабушке, убирая её руки от лица, которыми она опять закрылась.

                БАБУШКА
                (утирает слёзы рукой)
                Всё, всё... Так вот, сердешный
                мой... То моя близня двойка была,
                сестра, значит, моя. Марфой звать.
                И опосля её эта комнатёнка и
                осталася. Потому мы тута таперича и
                квартируемся.

В момент рассказа бабушки из-под стола с квохтаньем выходит курица, останавливается и смотрит по сторонам.
Бабушка торопливо встаёт с кровати, на ходу утирая краем платка слёзы.

                БАБУШКА
                (ласково приговаривая)
                Наседушка-голубушка наша! Оголодала,
                сидючи, петушка высиживать. На-ка
                поклюй малька.

На своих словах бабушка задирает скатерть на столе, выдвигает ящик и достаёт мелкую латунную миску с зернами. Ставит на, пол и курица начинает тут же клевать. Петя, поднявшийся сразу за бабушкой, присаживается у корзины под столом и трогает аккуратно яйцо в ней.

                БАБУШКА
                (с грустной улыбкой,
                глядя на курицу)
                Ох-хо-хонюшки... Кабы знала я,
                что разбойника энтого выпустють,
                век бы скиталася, да не верталась
                бы сюды.

Петя оборачивается на слова бабушки и тянет её за руку, усаживая на стул. Бабушка садится, печально смотрит на курицу, переводит взгляд на Петю и с печальной улыбкой гладит его по голове.

                ПЕТЯ
                Бабушка! А дальше то?

                БАБУШКА
                (вздыхая)
                Уж и не знамо, как таперича
                поступить то? В родну деревеньку
                вертаться надо, аль нет? Голодно
                у нас тама щас, сам знашь. Да и
                как бросишь то добро ейное тута?
                Швеёй двойка моя была знатнай,
                да всё меня переехать сподбивала
                к ей. И хоть и знала всё об нас с
                тобой, но не торопила.
                (кладёт руки на колени)
                Знать, пора тебе всю правду горьку
                рассказать, Петя-петушок.

                ПЕТЯ
                (нетерпеливо)
                Да, не томи ты уж, бабушка! Ну?

Бабушка тяжело вздыхает, со слезами на глазах смотрит на Петю, отчаянно машет рукой и отворачивается. Петя нетерпеливо ёрзает на полу, подсаживаясь ещё ближе к бабушке и кладёт ей подбородок на колени. Бабушка снова гладит по голове Петю, вздыхает.

                БАБУШКА
                Да, Петя-петушок, енто твой отец
                непутёвый был тута. Видать отпустили
                или сбёг сам из тюрьмы, куды его за
                разбой посадили, в аккурат за
                полгодика до рождения тваво. Марфа,
                двойка моя, тебе и была родной
                бабушкой, а я ейной сестрой тебе
                прихожуся, двоюродной бабушкой,
                значит.

ФЛЭШБЭК ВОСПОМИНАНИЯ БАБУШКИ.

На словах бабушки проявляется, как из тумана картинка, со слегка размытыми краями и чуть приглушённая по цвету. Сюжет иллюстрирует слова бабушки.

ДЕВУШКА (25), с растрёпанными светлыми волосами, одетая в хороший светлый полушубок, отороченный мехом, с чуть выпирающим животом из-под него, в широкой синей юбке до пят, в красных сапожках, размахивая чёрным головным платком в красно-жёлтых цветах, что-то злобно говорит Отцу Пети (он без шрамов на лице), который стоит с сальной улыбкой, когда ему скручивают руки за спиной два жандарма.

                БАБУШКА (З/К)
                Мамка твоя, непутёва, как отца то
                тваво в острог посадили, сразу
                стала пути искать как сбавиться от
                тебя да живот скинуть. Тут уж
                Марфушка меня на подмогу и вызвала
                письмом горьким. Бросила я всё у
                нас в деревеньке, да примчалася
                сюды, и давай твою мамку охаживать
                да отваживать от чёрной задумки
                ейной.

Девушка, с погасшим мутным взглядом, сидит в каморке бабушки, обняв полупустую бутылку водки на столе. Рядом с ней стоят две возрастные ЖЕНЩИНЫ (60-65) спиной к нам, и что-то говорят девушке размахивая руками.

                БАБУШКА (З/К)
                Еле уговорили рожать тебя. Так она
                ж с пузом в острог то и бегала,
                почитай, кажный дён, к отцу твоему,
                разбойнику. Вот и набегала. Родила
                раньше сроку тебя, да кормить
                отказывалася. Молоко то из титьки
                цедила, да нам отдавала, что б мы с
                сестрой тебя с соски кормили. А ты
                смирнай был, всё кряхтел больша, а
                не криком орал.

Девушка лежит на кровати в каморке и отворачивается, когда ей подносят запеленатого младенца.

Крупный план: младенец на руках у женщины сосёт молоко из бутылочки.

Общий план: мы видим, что рядом стоит и смотрит равнодушным взглядом на кормление, девушка.

                БАБУШКА (З/К)
                Вот опосля месяца и сгинула мамка
                твоя. Куды её лихоманка понесла, уж
                не ведаю и знать не желаю.

Девушка на словах бабушки отворачивает и выходит из кадра.

КОНЕЦ ФЛЭШБЭКА ВОСПОМИНАНИЯ БАБУШКИ.


ЭКС.МАЛЕНЬКАЯ ПОЛУПОДВАЛЬНАЯ КОМНАТКА/КАМОРКА С МАЛЕНЬКИМИ ОКНАМИ НА УЛИЦУ.ОСЕНЬ.УТРО

Бабушка сидит на стуле, смотрит на Петю, сидящего в ногах.

                БАБУШКА
                Полгодочка мы с Марфушой тебя
                охаживали, да кормили исправно.
                (глядя с улыбкой)
                Вона какой знатнай паря вымахал!
                И не узнать тебя! Только по ту
                пору, кады тебе ещё пяток месяцев
                токмо прошёл, сговорились мы с
                сестрою, увезти тебя мне в деревню,
                и там, подальше от города энтого
                лютого, и взрастить. Там ведь и
                коровка моя постан;вная была, и
                хозяйство в пяток кур. Всё не
                впроголодь жилося. Да вот
                незамоглось в этом годе Марфушке
                и по весточке ейной пришлося мне
                вертаться сюды. А поспела токмо
                на похороны...
                (снова утирает слезу)
                Да, как в народе говорят: "Пришла
                беда - отворяй ворота". Отец-разбойник
                твой, вона, возвернулся. И даже не
                признал, что не его енто родна мамка
                пред ним. Чисто разбойник! Я т хожу
                и в халате Марфушки, и одёжку ейну
                донашиваю... Ох-хо-хонюшки...

Петя сидит с широко открытыми глазами и с улыбкой смотрит на бабушку. Затем резко встаёт и начинает смеяться и прыгать на одной ножке. Бабушка удивлённо смотрит на него.

                БАБУШКА
                Ты что ж сигать то зачал, Петя? Я
                ему про судьбину его горькую талдычу,
                а он в пляс пустился!

Петя останавливается, крутится на ноге и с весёлым прищуром смотрит на бабушку.

                ПЕТЯ
                Так радость то моя, бабушка,
                оттого...
                (снова крутится)
                Что теперича я точно разбойником
                сделаюсь, коль отец разбойником
                ходит!

Бабушка хватается за грудь двумя руками и с ужасом смотрит на смеющегося Петю. Тот видит испуг бабушки и тут же подскакивает к ней.

                ПЕТЯ
                Бабушка! Да, ты что! Мы ж могём
                на воздушном шаре разбойничать,
                да в нём и жить! А отец мой совсем
                и не страшнай, как ты меня
                разбойниками пужала! Тот же Прошка
                кривой, в разы страшней будет!

Бабушка машет руками, останавливая речь Пети и старается поймать, увернувшегося Петю.

                БАБУШКА
                Ты ж пошто, шельмец, над юродивым
                змываться решился! Он же Богом
                помеченнай, да за грехи наши нам
                на показ поставленнай! Не смей его
                хулить да ругать! Грех енто сущий!
                (притоптывает ногой)
                Не смей!

Бабушка топает ногой ещё раз и грозит пальцем Пете, который запрыгнул на кровать и сидит, качая ногами.


НАТ.УЛИЦА.ОСЕНЬ.ВЕЧЕР

ПЕТЯ быстро идёт по тротуару, улыбается, лавируя между людьми, пряча кулёк за пазухой залатанной курточки. Вдалеке слышны полицейские свистки. Прохожие останавливаются и оборачиваются на шум. Петя тоже оборачивается и падает, спотыкнувшись о ноги ПРОШКИ ЮРОДИВОГО (30) с иконой у груди, который, скрюченный лицом и телом, сидит на тротуаре с протянутой в руках шапкой и костылём подмышкой.

                ПРОШКА ЮРОДИВЫЙ
                (негромко причитает)
                По неведомым путям, нечуемым, идёт,
                наступает беда беспощадная, неумолимая,               
                немилосердная, грознее бури,
                непроносной грозы, и тёмная, ненасытная
                на Москву-реку падёт! По грехам ли нашим,
                во вразумление ли неразумию, или за
                грехи наши тяжкие, отбыв три беды,
                отдаюся на напасть неминуему.

=НАЧАЛО ПЕРВОГО ВИДЕНИЯ ПЕТИ=

Со слов про грехи, видим, как на фоне горящего дома лежит залитый кровью Прошка юродивый с иконой у груди и от него убегает отец Пети, пряча в карман деньги из шапки, что тот держал в руках. Петя кричит: "Не гоже грабить нищих и юродивых! Грех это, за который никогда на небо не попасть!" Отец медленно оборачивается и смеётся. Петя смотрит на юродивого и видит мёртвого себя, вместо него.

=КОНЕЦ ПЕРВОГО ВИДЕНИЯ ПЕТИ=


НАТ.УЛИЦА.ОСЕНЬ.ВЕЧЕР

Петя, с широко распахнутыми глазами от ужаса, быстро поднимается на ноги, испуганно озирается на юродивого и убегает по улице.


ЭКС.МАЛЕНЬКАЯ ПОЛУПОДВАЛЬНАЯ КОМНАТКА/КАМОРКА С МАЛЕНЬКИМИ ОКНАМИ НА УЛИЦУ.ОСЕНЬ.ВЕЧЕР

Петя резко распахивает дверь каморки и радостно вприпрыжку, подбегает к столу, достаёт свёрток из-за пазухи и кладёт на стол.

                ПЕТЯ
                (широко улыбаясь)
                Глянь, бабушка, что Бог послал!
                Курятины я добыл! Вона скока!
                Теперь несушку не на что резать!
                И так хватит на всех!

Петя тут же бухается на колени под стол, и старается посмотреть на яйцо под курицей, чуть сдвигая её, и одновременно высвобождая руку из рукава куртки.

                ПЕТЯ
                (улыбаясь, гладит курицу)
                Петушок идет, красно солнышко несет!

                БАБУШКА
                (прижав ладони к груди,
                тихо, и со слезами на
                глазах)
                Ты, чай, не скрал ли курятину енту?

Петя хитро улыбается и молча смотрит на бабушку. Та трясущимися руками разворачивает свёрток, и мы видим половину тушки курицы. Бабушка начинает плакать, закрыв лицо руками.

                ПЕТЯ
                (обнимает бабушку сзади)
                Да не крал я курицу, а в мясной
                лавке полдня сыну лавочника подсобил.
                Тот и дал мне курятины, что чуть с
                душком. Но её ж отмыть можно и
                стрескать в удовольствие!

Бабушка разворачивается, обнимает Петю и целует его в голову, шепча тихо молитву. Петя раздевается и помогает бабушке накрывать на стол, пока та начинает замачивать курицу с несколькими крупинками марганцовки, которую она достаёт из скрипучего ящика стола.

Петя с усилием пытается поставить на стол самовар, из угла комнаты, и бабушка, бросив курицу, быстро помогает ему.

                БАБУШКА
                (с упрёком)
                Мал ты ещё, тяжеляку таку тягать!
                Да и самовар то новёхонкай, только
                в начале века купленнай Марфой.
                Самовару токмо годков пять, как и
                тебе, Петя-петушок!

                ПЕТЯ
                (возражает)
                А мне то уж весной шесть годков будет,
                а самовар твой, верно, ещё в прошлом
                веке деланный, да в магазине простоял
                незнамо сколько, пока его продали
                сестре твоей.

От своих же слов Петя смеётся и достаёт три миски, три ложки и ставит на стол. Бабушка тяжело вздыхает и отчаянно машет рукой.

                ПЕТЯ
                Бабушка! Да не злись ты на отца то!
                Он жеж за рабочий люд теперича! И
                вона, сосед наш Кузьма Кузьмич, сам
                из рабочих и отца маво к себе в
                бригаду уж взял. Они уж и на стачки
                ходють вместе!

Петя, успокаивая и гладя по руке бабушку, прижимается к ней и с улыбкой смотрит снизу вверх. Бабушка грустно улыбается, легонько шлепает Петю по уху.

                ПЕТЯ
                (немного наигранно канючит)
                Бабушка, а спой мне песню эту,
                про дуб за туманом, а?

Бабушка, со слезами на глазах, ласково улыбается, садится на шаткий стул, берёт с кровати рубашку, с полу оторванным воротом и начинает латать ворот, сощурившись. Рядом тут же садится на пол Петя, прижимаясь к бабушке, и та тоненьким старческим голосом затягивает

                БАБУШКА
                За тумана-а-ам... Ох, да ничего
                не виднать за тума-а-анам... Ничего
                не виднать за тума-а-ана-а-а-ам...
                Только видна-а-ать... Дуба зеленого
                только видна-а-ать...

                ПЕТЯ
                (подхватывает песню)
                Дуба зеленого только видна-а-ать..."

Бабушка шьёт и поёт, а Петя рядом на полу подпевает.


ИНТ.ПОЛУПОДВАЛЬНАЯ КОМНАТА/ОКНА НАПОЛОВИНУ ВЫГЛЯДЫВАЮТ НА УЛИЦУ.ЗИМА.УТРО

Петя примеряет картуз с лаковым козырьком, вертится перед зеркалом в дверце шкафа, широко улыбается, сдвигает картуз то на затылок, то надвигает на глаза, и смеётся, глядя на своё отражение.

                ПЕТЯ
                Глянь, бабушка! Я теперь точно
                городской! И картуз есть и боты
                справные! Всем отец снабдил! А ты
                всё бубнишь - злой он! Вона, каков
                я теперь!

                БАБУШКА
                (вытирает мытые в тазу
                тарелки и ставит их на
                стол)
                Да и говорить то ты стал, аки
                городской. Быстро тебя тута этому
                пустому слову обучили... Охо-хо...

Петя отходит важно от зеркала, и тут же, по-мальчишески юрко, заглядывает под стол и гладит пушистого цыплёнка, который тихонько пищит, уткнувшись в бок курицы.

                ПЕТЯ
                (приговаривает с улыбкой)
                Петушо-о-ок идет, красно солнышко
                несё-ё-ёт!

Бабушка улыбается и что-то готовит из еды в сковородке. Слышны звуки далёких редких выстрелов. Петя, вскочив коленями на стол, старается выглянуть в окно.

                БАБУШКА
                (сложив руки у груди)
                Богом молю! Петя, отпрянь от окна!
                Стреляют, ведь! Не высовывайся!

Бабушка пытается стянуть Петю со стола, но он смеётся, спрыгивает на пол и, на ходу надевая залатанную куртку, выбегает за дверь.

Бабушка, тихо причитая, торопливо надевает старый тулуп, валенки, и выходит из каморки, повязывая на ходу большой шерстяной платок.


НАТ.УЛИЦА С БАРРИКАДАМИ ИЗ ПЕРЕВЁРНУТЫХ ТЕЛЕГ, БОЧЕК И ОБЛОМКОВ МЕБЕЛИ.ЗИМА.УТРО

Бабушка с Петей несут вдвоём кусок бревна к баррикаде, на верху которой стоят крупные мужчины. Вокруг много народа, который помогает строить баррикаду, и мужчины сверху, укладывают всё, что им подают.

                МУЖЧИНА 1
                О! Смотри, народ! Даже бабуля с
                внуком за пролетариат пришла
                бороться!

                МУЖЧИНА 2
                Ну-ка, паря, не надрывайся! Дальше
                я сам! А вам двоим наше рабочее
                "спасибо"!

Мужчина принимает кусок бревна от Пети и бабушки.


=НАЧАЛО ВТОРОГО ВИДЕНИЯ ПЕТИ=

НАТ.УЛИЦА С БАРРИКАДАМИ ИЗ ПЕРЕВЁРНУТЫХ ТЕЛЕГ, БОЧЕК И ОБЛОМКОВ МЕБЕЛИ.ЗИМА.УТРО.РАПИД

На горящей с угла баррикаде в дыму лежат и смеются окровавленные мужчины и манят Петю к себе руками. Петя с ужасом смотрит вокруг и видит убегающую лошадь, в стремени которой, застрял одной ногой казак, отчаянно пытающийся подняться, размахивая шашкой. Петя безмолвно кричит и оборачивается на баррикаду, где уже стоит бабушка и протягивает ему в руках жёлтого цыплёнка. Петя лезет на баррикаду к бабушке, но падает, скатывается вниз, и видит себя мёртвого в сугробе у баррикады.

=КОНЕЦ ВТОРОГО ВИДЕНИЯ ПЕТИ=


НАТ.УЛИЦА С БАРРИКАДАМИ ИЗ ПЕРЕВЁРНУТЫХ ТЕЛЕГ, БОЧЕК И ОБЛОМКОВ МЕБЕЛИ.ЗИМА.УТРО

Бабушка тормошит Петю, который стоит с круглыми от ужаса глазами, озирается и молча шевелит губами.

                БАБУШКА
                (испуганно)
                Не зашибли тебя, ненароком?
                (трогает голову Пети)
                Вот что ты сюды помчалси то?
                Вот судьба лихоманка!
                (мелко крестится)
                Ох, прости Господи! Верно, надо
                домой вертаться то, обед готовить
                к приходу отца тваво.

                ПЕТЯ
                (удивлённо смотрит на
                бабушку, трясёт головой)
                Бабушка! Ты сама иди, а я ещё поможу
                тут и вернусь ровнёхонько к обеду!
                Да и, вон, дружки мои со двора идут!
                Негоже мне уходить.


                БАБУШКА
                Ох, Господи помилуй... Пресвятая
                Матерь Богородица, огради раба
                грешнаго Петра, от всех бед и
                несчастьев...

Бабушка крестит отвернувшегося Петю и уходит.


ЭКС.МАЛЕНЬКАЯ ПОЛУПОДВАЛЬНАЯ КОМНАТКА/КАМОРКА С МАЛЕНЬКИМИ ОКНАМИ НА УЛИЦУ.ЗИМА.ДЕНЬ

Бабушка стоит у керосинки, разжигая её. С улицы доносится топот бегущих людей и крики. Бабушка мелко крестится, глядя на окно и тут же резко оборачивается от шумно распахнутой двери, куда входит отец Пети. Он быстро подходит к бабушке, берёт её за грудки.

                ОТЕЦ ПЕТИ
                (громко кричит в лицо)
                Ты, старая! Ну-ка быстро все
                деньги отдала! Ну?!

Бабушка мелко трясётся от страха, стараясь загородить лицо.

                БАБУШКА
                Христом Богом молю... Нетути ни
                гроша ломаного... Никто ж ныне
                на починку вещиц то не носит...

Отец Пети сильно бьёт бабушку кулаком по голове и отшвыривает её.
Бабушка громко охает, и приваливается боком к столу, чуть задирая скатерть, которой прикрыта курица-наседка. Бабушка старается поднять руку, чтобы одёрнуть скатерть, но рука её не слушается и плетью падает на колено.

Отец Пети, озирается по комнате, резко оборачивается на громкие выстрелы за окном, распахивает хлипкий шкаф и выбрасывает оттуда какие-то вещи. Курица вдруг начинает кудахтать и выходит из-под стола.

Отец Пети оборачивается на курицу, смотрит с ухмылкой на бабушку, хватает курицу и, свернув ей шею, запихивает за пазуху. Бабушка безмолвно пустым взглядом наблюдает за Отцом Пети, когда тот подходит к небольшому сундуку и каблуком сапога сшибает маленький замок, сбрасывает с сундука швейную машинку и самовар, и выбрасывает из сундука чистые белые вещи.

                ОТЕЦ ПЕТИ
                (хрипло хохотнув)
                Что, старая, всё своё смертное
                бережёшь? Хе-х! Так уж пора бы
                эти смертные вещички примерить.

Отец Пети, пинает ногой белое бельё, оставляя грязный след, и выходит из каморки, громко хлопнув дверью.
Маленький жёлтый цыплёнок выходит из-под стола и с писком пристраивается на коленях у бабушки, смотрящей равнодушно в одну точку.


НАТ.УЛИЦА С БАРРИКАДАМИ ИЗ ПЕРЕВЁРНУТЫХ ТЕЛЕГ, БОЧЕК И ОБЛОМКОВ МЕБЕЛИ.ЗИМА.ДЕНЬ

Петя прячется за баррикадой от пролетающих рысью на трёх конях казаков и, обернувшись, видит падающего мужчину с рассечённой головой, залитой кровью. Сзади Пети раздаются громкие выстрелы и крики людей. Петя в страхе выбегает из убежища, но поскальзывается и падает лицом в сугроб с одновременно звучащим выстрелом.

Крупно: лицо Пети, у которого съехал на бок картуз с лаковым козырьком, полщеки зарыто в снег. Петя чуть шевелит головой, пытаясь встать.

                ПЕТЯ
                (еле разлепляя губы,
                негромко выговаривает
                с трудом)
                Как же... я теперь... в монастырь
                то... к Богу на небо...

Глаза Пети стекленеют и у него изо рта вытекает струйка крови.

Крупно: видим Петю, лежащего в грязном сугробе, где на уровне его груди расползается красное пятно крови.

Общий план: слышны затихающие крики, редкие выстрелы и конский топот. Кто-то кричит: "Паскуда! Пошто мальчёнку застрелил? Ах, ты падаль! Руби его!" Крики постепенно смолкают.

Более общий план: видим дым, от края горящей баррикады рядом с сугробом, где лежит Петя. Несколько мужчин стаскивают с лошади казака и начинают рубить его топором. Лошадь срывается вскачь, а казак застревает в стремени одной ногой и волочится по земле за лошадью. Картинка чуть мутнеет, от дыма. С появлением дыма, слышим голос бабушки.

                БАБУШКА (З/К)
                (поёт)
                За тумана-а-ам... Ох, да ничего
                не виднать за тума-а-анам... Ох...
                Ничего не видноть за тума-а-а-на-а-ам...
                Только видна-а-ать... Дуба зеленого
                только видна-а-ать... Ох, да дуба
                зеленого только видна-а-ать...

Со второй части пения начинает еле слышно звонить церковный колокол. Песня продолжается.

                БАБУШКА (З/К)
                (поёт)
                Под тем дуба-а-ам... Криночка стояла
                под тем дуба-а-ам...

Песня затихает, колокольный звон слышен отчётливее.

Крупно: пламя свечи.


ИНТ.ТУСКЛО ОСВЕЩЁННОЕ СВЕЧАМИ НЕБОЛЬШОЕ ПОМЕЩЕНИЕ ХРАМА.ВЕЧЕР

Звучит неразборчиво-монотонно молитва.

Крупно: пламя свечи. Бабушка в старом тулупе и шерстяном платке, скрюченная на левую сторону, с перекошенным налево ртом, стоит перед большой иконой Богоматери и старается помочь себе второй рукой поставить свечку у иконы. К ней тихо подходит женщина и помогает поставить свечку. Бабушка косорото улыбается, кивком благодарит женщину, и медленно креститься здоровой рукой. Женщина отходит, к стоящей рядом другой женщине, и они начинают негромко перешёптываться.

                ЖЕНЩИНА 1
                Вот уж какая беда то, когда
                пятилетнего внука хоронить
                приходится...

                ЖЕНЩИНА  2
                Ох, помилуй, Господи... Все
                нынче говорят, что эта бабуля
                теперь сама, как икона у 
                простого люда. Это ж она 
                баррикады с внуком строила...
                Да вот не уберегла его...

Женщины вздыхают и провожают печальными взглядами еле ковыляющую к выходу бабушку, опирающуюся на длинный зонт.

                БАБУШКА
                (шепчет, как молитву)
                Петушок идёт, красно солнышко несет...
                Петушок идёт...

Бабушка выходит из храма и колокольный звон издаёт последний звук на закрывающейся двери.

ЗТМ


КОНЕЦ.