Сын океана

Я  вижу его в живую, хотя прошло очень много лет..
Вот он идет по причалу вдоль судов с помятым черным портфелем. Под кокардой  у него всегда добрая и красивая улыбка. Старше меня в два раза. Невысокого роста,  взгляд запоминающейся. В последнее время очень грустный…
Молодой я был в ту пору. Ходил в судоводительский кабинет, и кабинет военно-морской подготовки.  Изучал я там и записывал азы морских понятий, терминов. Срисовывал  и чертил плакаты.
В  те года повсеместно трубили и показывали по телевидению славные дела китобойной флотилии нашей страны. Красивые кадры тружеников океана на голубом экране и их успехи для каждого из нас  были гордостью!.. На прилавках магазинов ежедневно продавали свежие деликатесы кита. Старшие мои друзья и знакомые рассказывали мне о своей успешной учебе в мореходке рыбного хозяйства в моем городе и о работе на китобоях на Дальнем Востоке. Я и собирался подавать свои  документы в мореходку именно рыбного хозяйство,  чтобы трудиться на китобое. Но почему-то  ту мореходку закрыли, а китобойный флот в СССР ликвидировали вообще. И деликатесы кита из прилавков исчезли...
Намного позднее, когда я уже штурманил на флоте, узнал о нем через телевидение, что он - Марат Александрович Радиковский (так звали этого человека), оказывается, был одним из лучших капитанов китобойной флотилии в мировом океане и моряки называли его «Сыном Океана». Ростовская мореходка - рыбка - дала стране толкового, грамотного, эрудированного специалиста, который за краткий срок прошел путь от матроса до капитана Дальнего плавания! Когда китобойный флот расформировали, он вернулся в свой родной  Ростове-на-Дону, но в столице Дона  речники его не приняли. Какая-то зависть что ли у людей был по отношению морского волка...
Ниже предлагаю вашему вниманию небольшой фрагмент-исповедь из уст Марата Александровича писателю-маринисту Валентину Мироновичу Алекумову – моему наставнику.

                * * *
Утро было такое же, как предыдущее: чистое, яркое, жаркое. Пятые сутки мы топали то на юг, то неожиданно поворачивали к северу в поиске китов, в третий раз собирались утюжить экватор. Все моряки, свободные от вахт и работ, как обычно, собрались на кормовой палубе, рассевшись на хорошо отдраенном деревянном настиле, любуясь зеркальной гладью Тихого океана.
- Парни! – неожиданно завопил моторист, только что появившийся средь нас, вынырнув из адского пекла «преисподней» глотнуть свежего воздуха. – Гляньте туда, - тычет лоснящейся от машинной смазки рукой в сторону трех резавших водную поверхность плавников, - дельфины!
Все дружно повернули головы, чтобы взглянуть на собратьев человека по разуму.
- Олух царя небесного, - ворчит гарпунер, - лыжу от межи отличить не можешь! – хохотнул «пушкарь», - Акулы то, парень.
Подойдя близко к судну, хищницы затеяли цирковое представление: кувыркались, делали круги вокруг китобойца, «летали» наперегонки. То были самка и двое ее детенышей – акулят.
Морякам-китобоям не в новинку охотиться на хищниц, знали для этого много приемов лова, не раз подцепляли на крючок белых, тигровых, сельдевых акул. Тут же нашими спутницами оказались довольно редкие особи – голубые акулы.
Изумили они нас своим совершенными формами: стройное, стреловидное тело, в движениях чувствуется сила и ловкость. А каждый китобой великолепно знал: попадись только такому «шедевру  природы» в соленой водице, вмиг останешься без рук или ног!
Людей охватил охотничий азарт, с кормы в воду полетели куски приманки: хлеб, кости, отходы от рыбных блюд. Хищницы буквально на лету заглатывали «презенты», отпихивая друг друга.
Трое из нас притащили «акульи» снасти: прочные стальные крючки, на проволочных поводках с наживой, выпрошенной у кокши. Снасти забросили в бурунный след за кормой.
Первой рванулась к наживке взрослая акула. Толкнувшись рылом в мясо раз, другой, она неожиданной отпрянула в сторону. Бросившийся за ней следом акуленок, сходу проглотил наживку и беспомощно забарахтался на крючке.
Увидев попавшего в беду  детеныша, акула – мать с остервенением набросилась на стальнй  поводок, злобно стала грызть его зубами.
Обдирая руки о проволоку, мы вытащили добычу на палубу. Акула – мать, оцепенев, с болью своей «акульей душе» наблюдала, как ее детеныша отнимают эти загадочные враги! Малыш же, не раскрывая пасть, крепко зажал в зубах поводок, недоуменно елозя по сторонам головой, угрожающе хлопая хвостовым плавником своего трехметрового тела.   
Выйдя из оцепенения, акула – мать рванулась из воды вверх, стала таранить рылом китобоец, до крови разбив его о борт судна. Но, видимо, силы иссякли, и она, погрузив тело, до половины в воду, продолжала плыть за нашим китобойцем. Во взгляде акулы было что-то тоскливое и молящее,  крупные капли крови, скатывающиеся с травмированной головы через неподвижные глаза, казались нам кровавыми слезами.
- Эх, до чего же человеческие существа злые! – неожиданно для всех горестно заявил гарпунер, ударив о кнехт вязаным беретом. – Мать есть мать! Отдайте, братцы, ей дитя, это плохая примета!
Боцман,  как он нам потом рассказывал, «вибрируя своим нутром», с помощью пожарного багра разомкнул акулью пасть, по самый локоть сунул руку во внутрь меж страшной гребенки тройного ряда зубов юного хищника, отцепил крючок. Затем акуленка сбросили с борта.      
Попав в родную стихию, детеныш медленно скользил у поверхности воды, видимо, не понимая, что же с ним такое приключилось? Почуяв, что ее «чадушко» на свободе, акула – мать подскочила к нему, нежно тукнулась  рылом в бок, затем океанские хищники ушли в глубину.
- Понимаете, Валентин Миронович, - завершил свой необычный рассказ капитан Радиковский, - в те минуты мы все словно отключились от мира сего, сильно переживая увиденное. Кто из нас думал о своей матери, кто о жене, а кто о детях. Забылось на время однообразие длительного автономного плавания. Нам, землянам, оказавшимся один на один с матерью человечества – Великим Океаном, такие встречи с природой оставляют в душе добрый, очень добрый и волнительный след…