К вопросу о праве собственности, или Преступление

К ВОПРОСУ О ПРАВЕ СОБСТВЕННОСТИ,
ИЛИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ И  НАКАЗАНИЕ

Главный вопрос всякой власти  вообще и всякого общества, в частности, есть, как известно, вопрос о собственности. Поэтому  так естественно предполагать, что этот вопрос всегда находился в поле зрения философов,   юристов, экономистов, историков, политиков, психологов, литераторов.
Взгляд  на собственность в истории никогда не  решался однозначно, вернее, одна часть общества всегда полагала существующий порядок вещей справедливым и единственно верным, а другая часть этот же порядок  находила явно несправедливым.
Очевидно, что если  понятие собственности ассоциируется с принадлежностью какому-либо лицу, а оно всегда и было таковым, то, на наш взгляд, уместно было бы предположить, что, вообще говоря, собственность – основа неравенства.
Всё многообразие подходов к вопросу о собственности, на наш взгляд, кратко можно представить в двух выражениях, давно ставших крылатыми: «Всякая собственность есть кража»; и: «Собственность неприкосновенна».
Позиция юристов наглядно представлена в учебнике  Гражданского права под общей редакцией И.Т. Илларионовой: «Человек, приобретавший те или иные предметы, создающий новые вещи, присваивает их как «своё имущество», «свою вещь». Соответственно все другие лица относятся к этим объектам как к чужим, им не принадлежащим. Разделение вещей на  «свои» и «чужие» возможно только между людьми, а следовательно, в человеческом обществе. Таким образом, экономическое понимание собственности можно определить как отношения между людьми по поводу материальных благ, принадлежащих одним лицам, и отстранение от них всех других лиц». [Гражданское право. Учебник для вузов. Часть первая. Под общей редакцией Т.И. Илларионовой, Б.М. Гонгало, В.А. Плетнёва. – М., 1998. с. 268].
В самом деле, институт частной собственности еще в эпоху средневековья   был объявлен  духовной властью священным. Собственность неприкосновенна. Государство также во все времена поддерживало этот институт  юридически: «Право собственности – это собственность юридических норм, установленных государством, закрепляющих принадлежность  (присвоенность) того или иного имущества  определенным лицам, определяющих объем правомочий по владению, пользованию и распоряжению присвоенным имуществом, а также гарантирующих охрану и защиту прав и интересов собственника» [там же,  с. 269].
Гегель в своей философии права, напротив, указывал, что государство стоит на вершине «особых прав», а над ним лишь право мирового духа. Поскольку в реальной действительности «особые права» всех ступеней (личности, ее совести, семьи, государства) даны одновременно в актуальной или потенциальной коллизии, то, согласно гегелевской схеме, окончательно истинно лишь  право высшей ступени.
Гегель утверждал, что «равенство, которое хотели бы ввести в распределение имуществ, все  равно было бы через короткое время нарушено, так как состояние зависит от трудолюбия. То, что осуществлено быть не может, не следует и пытаться осуществить… люди часто хотят завладеть имуществом других, но это-то и противоречит праву, ибо право есть то, что остается безразличным к особенности» [Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. с. 108.  цит.  по:  Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 3. К 80-летию С. С. Алексеева. – М., 2004. с. 92].
Философ В.В. Розанов  смотрел на  самоё государство и собственность иначе: «Государство ломает кости тому, кто перед ним не сгибается или не встречает его с любовью, как невеста жениха. Государство есть сила. Это его главное. Поэтому единственная порочность государства – это его слабость». «В России вся собственность выросла из «выпросил», или «подарил», или кого-нибудь «обобрал». Труда собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается». [Таранов П.С. Энциклопедия  высокого ума. – М, 2000. с. 567]. Действительно, многие люди любят повторять слова из Нового завета: что посеет человек, то и пожнёт [Гал. 6:6]. Разумеется, сказанное есть истина, однако, немало встречается и тех, которые собираются жать и там, где не сеяли.
Уроженец Синопа Диоген, родоначальник движения киников (отсюда «циники») прославился неординарным образом жизни и как автор блестящих афоризмов. Счастье, по Диогену, заключается в свободе человека, включая свободу от большинства потребностей. Средство для  достижения этого философ обозначил понятием «аскеза» – усилие, тяжкий труд. Это образ жизни, основанный на  постоянных тренировках  тела и духа для того, чтобы быть готовым ко всякого рода  жизненным невзгодам, воспитание в себе презрения к наслаждению и удовольствиям.
Будучи противником всякой  собственности, Диоген  сам не имел никакой. Одной из широко известных притч философа является следующая: «Как-то владелец несметных богатств созвал на пир гостей со всех земель, всех народов и языков, всякого звания, пола и возраста. Будучи щедрым,  он выставил  перед гостями обильные угощения и каждого оделил тем, что ему всего полезнее.  Приглашённые наслаждались и благодарили хозяина. Но нашелся среди них один, кому показалось мало того, что назначалось ему, и он стал захватывать то, что назначалось для  его соседей, даже не подумав, что отнимает, в том числе у слабых, хворых и даже  у малых детей. И стал он отнятое хватать  и пихать в рот до тех пор, пока желудок не извергнул все это обратно!.. Так вот, щедрый владелец богатств – это природа, гости на её пиру – все люди и народы мира, а алчный – это богатеи, которые отнимают у всех, кто слабее их!..» [Российская философская  газета. № 3 (53) март 2011 г. с. 8].
Однако, если Диоген выступал лишь  выступал противником всякой собственности и высмеивал богачей, то герой романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» Родион Раскольников пошёл дальше, решив «восстановить справедливость» убийством старухи-процентщицы.
В сочинении Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» глубоко, психологически тонко описан весь механизм преступления и последовавшего за ним наказания. Мыслитель, как представляется,  попытался показать, что за первым неизбежно следует второе. Мы говорим:  «Наказание должно следовать  за преступлением так же неотвратимо, как кошка за мышью; преступление должно быть наказано».  В «идеале» же, вероятно, наказание должно заключаться в самом преступлении, т.е., преступник  «наказывается» уже в момент совершения преступления, и уже не нуждается больше ни  в каком другом наказании. Но это в «идеале», и в случае, когда  есть высший судья – его совесть, ибо нет страшнее наказания, чем раскаяние.
Родион Раскольников совершил страшное преступление, – говорим мы. Наверное, это так, но сам Раскольников так не считал, и прежде, чем совершить его, всё  хорошо обдумал. Так говорим мы. Но мы не видим (и не хотим видеть), что ощущение безысходности доводит его «почти до безумия». Причем, страдает Раскольников не только за себя, он «конченый эгоист», и речь  не только о нём. Так, Ф. М. Достоевский (и это порой упускается из виду) пишет о горькой доле детей. Чтобы представить «детскую долю» достаточно вспомнить, например, стихотворения «Плач детей» и «Крестьянские дети» Н. А. Некрасова; «Внезапное горе» и «Дитяти», И. С. Никитина;  картину  В. Г. Перова «Тройка» и др. При встрече с детьми в «бывшем студенте» обостряется ненависть к окружающему миру.
С этой точки зрения, «герой» романа выступает не столько против старухи, сколько против всего общества. Он «бывший студент» (без будущего), а старуха-процентщица, ростовщичка, она деньги  «в рост» давала. Где справедливость? «Сто, тысячу добрых дел и начинаний, которые можно устроить и поправить на старухины деньги, обречённые в монастырь!» «Да и что значит на общих весах жизнь этой чахоточной, глупой и злой старушонки? Не более как жизнь вши, таракана, да и того не стоит, потому что старушонка вредна».
Сам Раскольников себя пока еще преступником не почувствовал, наоборот, это для него способ избавить общество от подобного элемента. Этакий санитар общества. Осознание  тяжести преступления, «греха» приходит к Раскольникову-убийце позже; когда он, наконец, понял (в который раз!)  весь трагизм своего положения: «Ты не старушонку убил (притом, и никому не нужную), ты человека в себе убил».
Вообще, кто преступает закон, кто делает злое, тот, по сути,  не жалеет себя; может ли такой человек жалеть кого-то другого? Вряд ли.
Раскольников не знал и не думал, что категорический императив Канта имеет своё продолжение. «Не делай другим того, чего бы ты не хотел, чтобы они делали по отношению к тебе» («Поступай с другими так, как бы ты хотел, чтобы они поступали с тобой»), – это то, что слышится. Но: «Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы они поступали с тобой не ради них, но ради себя самого», – это то, что нередко, не слышится.
Таким образом, преступник, сам того не желая,  создаёт вокруг себя атмосферу страха, который, в итоге и губит его.  Другими словами, он совершил преступление даже не против общества, но против человеческого существа в  самом себе. И нет ему оправдания. Убивая старуху (топором!), он считал, что это будет справедливо; однако, справедливостью стало не убийство, не преступление, но наказание, и образно говоря, Родион Раскольников «вместе с водой выплеснул и ребёнка».

Онтология и аксиология права: тезисы докладов и сообщений Пятой междунар. науч. конф. (21-22 октября 2011 г.). – Омск: Омская академия МВД  России, 2011. – 163 с. с. 118-121.