Я и Репин

        Первые свои каляки-маляки помню чётко. Мне три года, деревянный стол, под коленками твердая табуретка и передо мной тетрадь в линию.  Каким-то тёмным карандашом, на всю длину строки, непрерывной линией рисую загогулины. Пропуская строку начинаю следующий свой шедевр. Получались даже иногда какие-то рожицы. Ломался карандаш, брал другой, третий. Был усидчивым, и так мне это нравилось, что двенадцати-листовую тетрадь я изрисовал за вечер. Помню на столе стояла керосиновая лампа, довольно неплохо освящающая золотисто-оранжеватым светом комнату. Было тепло, уютно, за окном темно и стужа. А я счастливый и довольный настойчиво хвастался своим произведением, приставая к близким, с ожиданием похвалы.
        Второй яркий случай из детства запомнился походом к маминым кумовьям. Пришли мы с ней в гости и там я впервые увидел, живопись маслом, да ещё и на холсте. Дядя Ваня, так звали художника, сидел на табуретке и копировал с репродукции цветное изображение. Поразили меня и тубы с краской, и кисти. Я заворожённо следил за смешиванием, смотрел на мазки и не понимал, как можно сделать лошадь, человека, природу, да так точно, что не отличишь от картинки вырванной из «Огонька». На стенах тоже висели готовые картины в рамках. На них я впервые увидел обнажённую женскую фигуру, сильно впечатлившую меня. В основном на копиях были изображены красивые кони, воины в красных тогах с мечами. Потом уже через много лет, помня, что изображал дядя Ваня, я увидел эти картины в альбомах о средневековье, под авторством Пуссена, Рубенса, Рафаэля.
        По пути домой потрясённый увиденным, делился впечатлениями с мамой и братом. И уже перед сном, своим пятилетним сознанием торжественно заявил: «Я буду художником, как дядя Ваня!» Что и стало целью на долгие десятилетия, даже парадигмой дающей направления в моей жизни.
        Рисовал много и с упоением, дома, в школе, выполнял чьи-то просьбы. Конечно, в основном срисовывал из книг, плакатов и открыток, но иногда тянуло к творчеству, что для меня являлось мучением.  Я злился и считал себя обделённым фантазией, так, как выдуманный сюжет я не знал, как изобразить, всё получалось по детски. Мне явно не хватало базового, начального образования. Никаких художек в наших хуторах не было, а ездить за тридцать восемь километров в районный центр, таких возможностей тоже не существовало. Да, стоит сказать честно, я и не знал про них до десятого класса, а родители были крестьяне и очень далеки от этого. Однако же, в конце учёбы, это мне не помешало занять первое место в школьном конкурсе – лучший новогодний рисунок. Мне вручили главный приз – металлическую ёлочку с колокольчиками и свечками. Поджигаешь свечи и от тепла крутятся язычки вокруг ёлки, бьют по колокольчикам и издают приятный звон. Я был очень счастлив таким успехом и на радостях роздал почти все свечи одноклассницам, оставив себе всего две штучки.
        В десятом классе по прежнему пылая целью стать художником профессионалом, узнал, что можно получить художественное образование. Начал зондировать, услышал об училище в Ставрополе и академическом институте в Ленинграде, ныне Санкт-Петербург.
        Поразмышляв немного куда именно пойти учиться, принял решение. Буду поступать в Ленинградскую академию художеств! Какое-то училище в Ставрополе, зачем оно, что оно мне даст?! Даже не буду и руки пачкать – решил я! Буду готовиться в Ленинград. К тому же в этом городе училась дочь моего крёстного Валентина и у меня на неё была надежда, что приехав к ней, она мне покажет, как попасть в Академию.
        Вооружившись низкосортной бумагой форматом А-4, плакатной гуашью и школьными кисточками, я преступил к подготовке. Хотелось изобразить, что-то масштабное, грандиозное и я вспомнил дядю Ваню, его коней, древнегреческих воинов в золотых шлемах и красных накидках. Из шести листов склеил большой лист близкий к нулевому ватманскому. Клея канцелярского не было и матушка предложила клейстер из муки, да тряпичные ленты из старого платка. С чем я и справился, соединив А-4 уникальным клеем и лентами по швам. Получился складной формат, как мне показалось очень удобный для транспортировки. 
        Что такое предварительные наброски и подготовительные эскизы – я конечно не знал. Соответственно рисунок нанёс прям на склеенный формат. Выбрал в журнале лошадь, рядом воина с копьём, мечом и в золотых доспехах сверкающих на солнце. Пейзаж срисовал с фото открытки, на которой были закубанские степи. Гуашь плакатная сильно высветлялась, мне это не нравилось, но исправить не получалось, на чём я и успокоился. С анатомией я знаком не был и мышцы человеческие изображал от «фонаря». Но об этом я узнаю позже, а пока рисовал, мне казалось, что у меня получился шедевр! Чем и хвастался перед близкими будучи довольным своим произведением!
        Конец июня, всё готово к поездке, билеты на самолёт Нальчик – Ленинград у меня на руках. Матушка выделила мне на всё про всё – семьдесят рублей и благословив словами: «Делай, что чуднее!» проводила на утренний рейс. В Невинке я пересел на автобус следовавший в Нальчик куда через несколько часов и прибыл.
        Следуя по городскому маршруту к аэропорту, столкнулся, как бы сейчас сказали с местной гопотой. С чемоданом стоял в задней части автобуса, на одной остановке зашли ребята лет по восемнадцать-двадцать и окружив меня начали требовать три рубля. Я отказался от такого предложения, они меня пугали, я огрызался. Пассажиры ехавшие рядом не включились в мою защиту и мне пришлось выкручиваться из ситуации. Хулиганы думали, что я сойду на конечной в аэропорту и они меня там накажут. Но когда все вышли на остановке я испуганный решил не вставать и поехать дальше на отстойник. Благо водитель всё это видел и закрыв дверь тронул автобус вместе со мной. На месте отдыха сказал мне: «Побудь тут пятнадцать минут, я попью чай и приду!» Всё так и случилось, машина пошла на очередной круг по городу. Поблагодарив спасителя и высаживаясь на остановке аэропорта, озираясь не увидел опасности. Спокойно зашёл в здание где и приступил к регистрации билета на самолёт.
        Впервые в жизни я поднимался на авиалайнер, впечатление незабываемое, место досталось над крылом у самого иллюминатора. Соседи рядом – мальчишка с мамой, который очень хотел сидеть у окна, но я делал вид, что не слышу его желания. Уж так хотелось самому увидеть землю и небо выше облаков! Строгой красоты стюардесса ознакомила с условиями полёта и наш ИЛ-18 понёсся в небо, следом за уходящим солнцем. Четыре часа эмоций и мы в Пулково. Город герой встретил прекрасным вечером и незаходящим солнцем, то есть красивым названием Белые ночи!
        Ушлый таксист на белой Волге с шашечками долго катал меня по городу. Подбирая, высаживая каких-то пассажиров, кружа по каким-то многоэтажным улицам. Когда наконец он привёз на Софийскую улицу, к нужному адресу на таксометре уже нащёлкало целых десять рублей. Был очень удивлён такой сумме, зная, что из Кисловодска до Киева в купейном-вагоне билет стоил четырнадцать рублей! А тут по городу и такая огромная сумма! Скрепя сердце и придушив жабу рассчитался и поднялся в общежитие к девчонкам.
        Через пару дней землячка Валентина дочь моего крёстного отца, сопроводила меня до парадного входа Академии художеств и удалилась по своим делам. Перед огромной, высоченно-широченной дверью волнительно топтался не решаясь переступить порог своей мечты. Тут же прочитал вывеску, на ней написано, что это институт имени И.Е. Репина. Чему был немало удивлён?! – «Как это я поступаю не в Академию, а в какой-то институт?! Грешным делом подумал: - А туда ли меня Валька привезла?!»  Наконец какая то парочка с огромными планшетами исчезла внутри этого грандиозного сооружения. Тогда и я весь раздвоенный, решился вдохнуть внутренний воздух храма Минервы, или Афины. В то время мне эти имена ещё, ни о чём не говорили!
        Грандиозные по красоте сооружения, что внешне, что внутри меня очень впечатлили, но я взял себя в руки и с помощью языка начал свои действия для поступления. В приёмной комиссии мне объяснили, что перед вступительными я должен пройти конкурс домашних работ. Если буду допущен на просмотре, то только тогда экзамены по изо и по общеобразовалке. Также был удивлён, что кроме аттестата нужна ещё и справка от медиков по форме – 286, чего у меня не было! Это меня тоже встревожило! Однако я решил об этом подумать потом, а пока поспешил на просмотр домашек. Мне указали аудиторию, куда я и попал со своей свёрнутой работой в несколько раз и рисунками срисованными из детского журнала Весёлые картинки. Абитуриенты были заметно старше меня и довольно хорошо ориентировались в пространстве. Похоже было, что они не первый раз здесь.
        А теперь скажу самое страшное моё поражение, которое не выветривается из меня до сих пор! Когда я увидел, что они выставляют для допуска к экзаменам у меня затряслись ноги от неожиданности! Это были огромные холсты обнажённок, фигур в одежде, по пояс, голов, черепов немерено, формат ватмана на планшетах и великолепнейшие рисунки на них, картины -композиции! Для меня они казались шедеврами! Я был на столько потрясён таким просмотром работ претендентов на экзамены, что даже и не попытался раскрыть свои весёлые картинки на предназначенное место. С разрушенной самооценкой и униженным пафосом, стыдливо поджав хвост удалился из центра мирового искусства!
        Очень долго стоял у сфинксов приходя в себя и казня свою самонадеянность. На здание Академии я не мог даже поднять глаз находясь в шоке! Со мной такого никогда не было! И лишь мерно текла Нева неся на себе большие и малые судёнышки, что постепенно вернуло меня в сознание. В понимание реальности в которой я оказался!    
        Но юность, есть юность – девичье общежитие, походы в дешёвые ресторанчики, городские соблазны. Еле успел купить билеты на родину в плацкартный вагон и уже возвращался почти двое суток голодным. Потому как стыдно было признаваться девчонкам, что в карманах гуляет ветер. Не слазил со второй полки, делая вид, что всё время сплю. Правда добродушная женщина снизу догадываясь о моей причине зависания на спальном месте, на вторые сутки принесла вафельный стакан мороженного и уговорила меня съесть – от чего я ей был очень благодарен! На конечной в Невинномысске, у родной тётки утолил голод и с подкинутой мне мелочью, автобусом добрался домой.
        Работа летом и грядущие события призыва в ряды Советской армии, на какое-то время отвлекли меня от мыслей стать серьёзным художником. И только уже будучи призванным, через полгода службы, вновь начали возвращаться в моё сознание. К тому же наглядная агитация в вооружённых силах была востребована в огромной мере, чем я и воспользовался. На вопрос командования «Кто умеет рисовать?» Вызвался – я! А дальше оформление ленкомнат, строевых плацев, плакатов, лозунгов. Одним словом основное время службы дружил с замполитами выполняя их задания, ну иногда, это всё приходилось совмещать с некоторыми боевыми задачами.
        Возвращение из армии было обусловлено с главной мыслью – поступить учиться в Ленинградский художественный институт им. Репина. При моём всеобъемлющем жизнелюбии и скороспелости к тому времени у меня уже была семья, жена и ребёнок. Но супруга отнеслась с пониманием моего желания и благословила на поездку. К тому времени я по прежнему не имел никакой художественной базы и даже ни каких основ в изобразительном искусстве. Однако, вновь самоуверенно, с небольшим количеством рисунков выдвинулся покорять Академию.
        Провал на просмотре был естественен, у подножия моих работ лежал лист бумаги с текстом из больших трёх букв «НЕТ», то есть я к вступительным экзаменам не допущен! На этот раз шокирующее потрясение я встретил заметно достойнее и спокойнее. Появилось ещё более крепкое желание – готовиться серьёзнее и вновь вернуться на покорение этого «Эвереста»! Даже была договорённость с добрыми бабульками из коммунальной службы, что они меня будут ждать на должность дворника в один из секторов, с предоставлением жилья. Ну и учиться параллельно на подкурсах. В итоге я не оправдал их надежду и не оценил такой шанс адекватно – короче не поехал в силу своего семейного положения. В сентябре восьмидесятого года я поступил на одногодичные курсы художников-оформителей в Ставрополь.
        Обучение было продуктивным для меня, от слова – Очень! Наконец я был ознакомлен с азами построения предметов в рисунке, с акварелью и гуашью в живописи, с натюрмортами, конструкцией черепа и головы. И это случилось на двадцать первом году моей жизни! А ведь такое, склонный к рисованию человечек должен познать в десять – одиннадцать лет!
        Через год пошёл работать в мастерскую по оформлению магазинов. Параллельно поступил в Заочный Народный университет искусств им. Крупской города Москвы, где и учился у Николая Ивановича Гончарова. Однако это меня не удовлетворяло и хотелось очного обучения. К чему я неистово и готовился день и ночь.
        Помня провальные поездки в Ленинград в 1977 и в 1980 годах, в справочнике нашёл подобный ВУЗ в Москве, художественный институт им. В.И. Сурикова куда и начал самостоятельно готовиться. Можно сказать, что освоил масляную живопись на холстах, уже даже рисовал обнажёнки на ватмане. Готовился несколько лет и как мне казалось серьёзно, с полной отдачей сил. В душе лелея, что столица ко мне отнесётся помягче. И вот 1986 год, знаю, что в творческих вузах экзамены начинаются седьмого июля, спешу в Москву, в Суриковку. Ночую у троюродного брата Олега. Нахожу заведение и после просмотра домашних работ, опять получаю отрицательный результат. Задаю вопросы интересуясь причиной не допуска. Ответ категоричный: «Уровень подготовки несерьёзный! Нет школы! Мастерство – не выше самодеятельного художника!»   
        Опять побитый, униженный, но не сломленный возвращаюсь в родные пенаты. И пока не расставаясь с местом работы в районной мастерской и должностью заведующего, еду в педагогический институт города Карачаевска. Там успешно сдаю экзамены на художественно-графический факультет. Доволен, но неудовлетворён достигнутым результатом. Был я по прежнему тяжело болен «болезнью» – получения Высшего художественного образования в Академии художеств!
        Дома ставлю в известность жену и родственников, о том что еду учиться в другой город. Тяжелейшие семейные разборки, так как у нас в семье уже было двое деток, две доченьки. Дело доходило чуть ли не до развода, у меня очная форма обучения (другой не было), а Наташа, супруга моя отказалась ехать со мной на время учёбы. На моё упование к ней: «Жена должна быть с мужем!» Она ответила: «Ты будешь мотаться по Союзу и я следом, так что ли…?!» И я понял, что убеждать её бесполезно! Уволился с работы и в очень шатком состоянии семейных узов уехал на учёбу без семьи. Основная моя цель в поступлении была одна, лучше научиться писать и рисовать, для того, чтобы через год, два достичь своей главной цели – поступления в Академию. 
        В базу художественно-графических факультетов по изо, была взята программа художественных училищ, что давало преимущество людям довольствующимся высшим и средним художественным образованием за пять лет. Но это не удовлетворяло меня. У меня была цель на которую я молился, о которой я маньячно-бредил и которая для моего сознания стала идолом, кумиром. Она шла не просто через мои самолюбивые желания! Она банально рвала моё сердце на кусочки от неудачных походов, тем самым потрясая и приводя мои страсти в неразделённую любовь с искусством, от которой можно сойти с ума! Но Бог миловал и я продолжал постигать – прекрасный мир изобразительных наук!
        Худграф ещё шире раскрыл глаза на многие вещи. Познакомил с прекрасной когортой преподавателей – доценты М.Х. Данашев, М.С. Бостанов и другие расширили мои возможности в живописи и рисунке. Профессора Г.В. Беда и А.Х. Татаршао дали понимание в философском понимании творчества. А на занятиях по ДПИ доцент М.А. Ершова как-то с юмором рассказала нам студентам байку про людей желающих стать художниками: «Приходит человек учиться и высокомерно думает – Это же Я, ГЕНИЙ, а то Репин! Пройдя половина обучения человек начинает понимать – это я, а это Репин! И в конце обучения человек уничижительно для себя говорит – то я, а это же РЕПИН, он ГЕНИЙ!» И так я запомнил, и воспринял в свой адрес эту присказку, что она стала философским путеводителем в моём желании стать художником. Даже какой-то сатирой на мою неистощимую страсть!
        Усердно, день и ночь прозанимавшись живописью и рисунком весь первый курс. Собрав медицинскую справку, вторую трудовую и другие нужные при поступлении документы, тайно уезжаю поступать в Академию, в Москву. Почему в Москву? В один момент мне показалось, что в МГХИ им. Сурикова легче поступить! Но в итоге 1987 год вновь неудачен для меня. – «Много безграмотности в живописи и рисунке!» «Нет» – вновь было написано в карточке после просмотра. Профессор Королёв Геннадий Юрьевич посмотрев мои потуги сказал: «Или вы бездарный, или вас плохо обучают?! Рядом стоящий Чирков Сергей Иванович констатировал: «На Ставрополье слабая школа!» Королёв продолжил и посмотрев мне в глаза спросил: «А сколько вам лет?» - «Двадцать восемь!» ответил я. – «Ооо, Рафаэль в это время умер! Посмотрите, что это за бабка? Нет рисунка, где её плечи, голова смещена?! А на этой фигуре, что за щека – зелень?!  На остальных темень, где ваше южное солнце?! И вообще всё сыро! Гусь чепуха и смотреть не стоит! Вот так, вы не готовы для Вуза батенька!» - «Ваш совет какой будет?» - спросил я. Королёв ответил: - «Есть творческие дачи, ближе к вам Горячий ключ. Поезжайте от моего имени, ненавязчиво присоединяйтесь к нашим московским художникам и работайте рядом с ними, пишите этюды. Пусть посадят вам фигуру на пленере. Советуйтесь, что не так? Спрашивайте – почему не так?! Количество наработаете и приезжайте к нам в институт за консультацией!»
        Опять я отвергнут. На сердце тяжесть. В голове нескончаемой лентой – «Или бездарный, или плохо обучают!» - Так в чём же дело?! Что делать дальше?! Действительно, мне двадцать восемь, я не создал ничего! Что мешает – всё мешает?! а) Слабое владение живописью, б) какие-то болезни выбивают из колеи, в) домашние-семейные дела! Даже точно не могу ответить себе, что же всё таки мешает?! А замыслов то, замыслов немерено, рождаются каждый день и всё больше философские, метафорические с желанием выложить на холст свои переживания и чувства. На выставках встречаю иногда такие произведения, в основном иностранные, но они все созданы через модерн, постмодерн и другие революционные течения. Я же хочу Советский, точнее Российский реализм в живописи совместить с философскими рассуждениями, с их глубинным пониманием образа.
        Спокойно, в размышлениях, уже без потрясений психики убываю в расположение малой Родины. Больше двух недель не пишу. Но вот появляется возможность, как-то скрасить свою безрезультатную поездку и я с надеждой хватаюсь за неё. Везу в Ставрополь на краевую выставку три работы. И получаю под-дых! Не одно моё произведение выставкомом не было оценено положительно, ну хоть на сколько. Очень смущаясь спросил: «Почему?» Председатель союза художников края Алексей Егорович Соколенко ответил: «Надо работать ещё!» Внимательно посмотрел на меня смущённого и похоже из жалости добавил: «У вас есть живописные данные!» Не могу работать. Выбит из колеи очень сильно. Не понимаю, что такое – творческий кризис, но может, это он и есть?! Знаю время лечит. А пока потрясение, дома не разговариваю. Наташа, жена в ответку мне тоже замолчала – это её характер. Не знал, чем отвлечься, что делать?! Рассказал жене о своём терзании, обо всём. Боже! С какими глазами она смотрела, спросив меня! - «Может бросишь?!» Она влюбилась бы в меня снова, как и десять лет назад! Тогда я ничего ей не ответил, точнее ответил, но сам в себе. – «Я не могу тебя Наташа обнадёживать, зная, если я брошу живопись, то возненавижу всех и себя и тебя Наташа! Хотя жить физически стало бы легче наверное!»
        Получив свидетельство об окончании ЗНУИ им. Н.К. Крупской, также продолжаю учиться на втором курсе художественной графики в пединституте. С третьего курса того-же факультета уехал очень талантливый парень Хамит Совкуев, он тоже не поступил в институт им. Репина. Однако же ему удалось остаться вольнослушателем в Академии. (И забегая вперёд скажу, что через много лет я его встретил в Санкт-Петербургской Академии, но уже в качестве преподавателя этого ВУЗа.) Меня тогда, это ещё сильнее подхлёстывало и вдохновляло, тем, что я не один упёртый стремлюсь пробить проход в этой гранитной стене. Весь год усердно готовлюсь к взятию непокорной крепости. Параллельно подрабатываю, так как стипендии не хватает и умудряюсь приезжать на выходные к матери на Петровский и быть ещё с семьёй в родном доме построенном в Кочубеевском. Отношения с женой более-менее наладились, но чтобы не поднимать очередную бучу в семье, решил не озвучивать свои попытки поступлений.
        И вот холсты написаны, рисунки нарисованы и упакованы. Лето 1988 года, в общем – пятый раз еду поступать в Академию художеств. Поезд номер шестьдесят два, Нальчик – Москва. Стучали колёса и было душно в плацкарте. Это меня и разбудило, за окном ещё светло, мелькали лужайки, поля до горизонта, защитная лесополоса, как вечный спутник железных дорог в России. Вставать с верхней полки и знакомиться с соседями в тягость, даже говорить желания не было. Да и после сна не первая свежесть смущала. Поэтому мне всегда нравилось занимать второй ярус. Тут всегда ощущение оторванности и уединения от всей круговерти. Стук колёс, шум, жизнь железных дорог не дают слышать мои мысли никому. Я – один на один с собой! Кляну, ругаю, хвалю, жалею, критикую себя, грешу в мыслях, думаю о чём угодно и прерываюсь лишь на станционных остановках. Очень люблю поезда, больше других видов транспорта. Каждая поездка сопровождается душевной романтичностью, даже если один и тот же маршрут и вагон полон незнакомых людей. Именно в такие моменты я отдыхаю, расслабляюсь по всем параметрам от стрессов, от забот и от искусства тоже!
        Москва! Москва! Москва! Третий раз попадаю в эту величавую суматоху и всё сильнее влюбляюсь в эту силу и мощь!  Курский вокзал – гигантский улей – единый муравейник. Нескончаемый автомобильный шум на улицах. Суета, весь город неприступен, особенно женщины держатся хорошо.
        В справке получаю сведения об организации нового художественного ВУЗа им. Васнецова. Встаю метро Кировская и совсем рядом здание – бывшее Училище живописи, ваяния и зодчества. В нём когда-то преподавал великий педагог и пейзажист Алексей Саврасов. Ну, а в двадцатом веке, в самом начале Советской республики в его стенах образовался ВХУТЕИН, который дал массу великих мастеров изобразительного искусства. Теперь с Перестройкой история повторяется, образовывается новый художественный центр обучения. Да, Вуз для России нужен был, и истинно национальный с его школой и лучшими традициями.
        Поднимаясь по длинному лестничному маршу встретил троюродного брата Олега Калиниченко. Он с группой сотрудников спускал на руках коробки – то был переезд в другое здание медтехцентра. А это переходило в руки основателю и ректору Российской академии живописи, ваяния и зодчества, народному художнику СССР. С которым мне посчастливилось вскоре встретиться в Суриковском институте. Илья Сергеевич Глазунов – приветливый мужчина, уже в возрасте, с добрым, мягким, русским лицом. Зная, что он здесь, я подошёл, познакомился, пожал протянутую им руку, ощутил гладкую, неширокую ладонь. Задал вопрос об открытии Вуза, на что Илья Сергеевич ответил: «Да, Васнецовке бывать и он там будет ректором!» Поинтересовался кто я и что? И предложил мне приехать в сентябре, так как первые группы обязательно надо укомплектовать, чтобы подтвердить статус заведения! Что я в итоге и не сделал! В двадцать девять, от постоянных провалов появилась неуверенность в себе и через народную пословицу «Лучше синица в руке, чем журавль в небе!» начало приходить взросление.
        К тому же в Суриковке, как мной и предполагалось – случился очередной недопуск к экзаменам. После просмотра, домашние работы были резко раскритикованы! Из трёх преподавателей обсуждавших мои труды, ни один не нашёл в них ничего положительного! Поразительно, но похоже я себя переоцениваю, хотя в душе никогда не думаю, что талантлив! Моя неугомонность в достижении цели пылает с детства. Окружение моё мне говорит: Ты художник и я верю, да и на худграфе меня действительно считают очень способным?! О моём таланте я слышу не только от студентов, но и от преподавателей. Чтобы лицемерить мне, на то – нет причины! Но для меня прям какая-то аномалия-парадокс в голове, когда в одном месте хвалят в другом критикуют! Кажется зав. Кафедры рисунка в Суриковке Максимов Евгений Николаевич указывая на недостатки в работах сказал: «Нет любви к живописи, нет любви к натуре, беден цвет! Нет борьбы, нет светового контраста, нет цветового единства!» На вопрос: «А что же у меня – есть в работах?!» Он мне с лёгким сарказмом: «У вас – есть отдельное виденье предметов!»   
        И этот очередной удар судьбы я вынес, можно сказать без кризиса! Хотя к живописи и рисунку не приступал некоторое время и даже не хотел думать о подготовке к поступлению. Я просто в морально-психическом напряжении, в форме созерцательной теории, углублённо пересматривал литературу мастеров русской, советской и мировой живописи.
        Вся моя пылкость в желании поступить в академические институты после фиаско начали остывать. Серьёзных успехов не было и в попытках участия на различных выставках. Вот одна из них. Весна 1989 года, случайно узнаю, что в КЧАО, в городе Черкесск проводится отбор работ на выставку Автономных областей и республик РСФСР.
        Спешно за ночь и полдня оформляю в рамки свои произведения. Беру пять работ и с трудом нахожу Союз художников в Черкесске. Тяжело дыша и не чувствуя рук от тяжести картин приближаюсь к месту. Кажется попал по адресу, но просмотр окончен. Я прошу, ещё не разошедшуюся комиссию выставкома посмотреть мои труды. Дмитрий Сергеевич Гущин и его коллеги предложили быстро развернуться. Смотрят и выбирают одну работу «Скорбь». Я неудовлетворён и пристаю, чтобы мне объяснили причину отвода других четырёх! На скульптурную голову «Мама» говорят – натурализм! На полотно «Кризис», которое для меня было ведущим, также не многословное, какое-то оскорбительное – литературщина! Третий холст «Портрет дочери» на взгляд мастеров из краевого союза художников перенасыщен сентиментальностью, он тоже отвергнут! Ну, а на четвёртое полотно «Депрессия» – один из выставкомовщиков долго смотрел и сказал: «Мне становится неприятно и страшно от вашей работы! – Ну, что это за мясо в глазах?! А вот здесь – указывая рукой на «Скорбь» – есть то, что надо для настоящего произведения – образ!»
        И вот опять Москва август 1989 года, в «Манеже» - Центрального Выставочного Зала в секции КЧАО, на ряду с другими висит моя «Скорбь». Там кто-то подарил мне каталог выставки с моим участием. – Спасибо ему!
        Потом были выставки зональные в Ростове на Дону, краевые в Ставрополе, городские в Невинномысске, Карачаевске. Но всё это было не очень убедительно для моего самолюбия, да наверно и честолюбия. В том 1989 году я решил, что Репин из меня не получится и я перестал испытывать судьбу, пытаться поступить в мою любимую Академию художеств! Тем более, что осенью родился сын – третий малыш, а через год, ещё один сынок и это был четвёртый ребёнок! Вот он через восемнадцать лет и покорил неприступную крепость моей мечты! В 2009 году младший сын поступил с первого раза в Санкт-Петербургский Государственный Академический институт им. И.Е. Репина и с успехом его закончил! Чем я теперь и горжусь! Сам же довольствуюсь худграфом, который стал моим основным образованием. Долгие размышления над историей своей Репинизации пришло ко мне через чтение духовной литературы и вот оно какое - понимание. Надеюсь, что у меня получится  незамысловато расшифровать его читателю.       
        Нельзя неверить библейским писаниям и нельзя смотреть на них поверхностно, где например Богом сказано, что «не один твой волос не упадёт без Моего ведома!», или «жизнь каждого человека в руке Господа: в Твоей книге всё написано и дни начертаны, когда ещё ни одного из них не было. Ни одна кость не сокрылась от Тебя, когда я образовался во чреве матери моей.» Это ярко показано в призвании Иеремии Богом – ещё до того как пророк родился. «И было ко мне слово Господне: Прежде чем Я образовал тебя во чреве, Я уже знал тебя, прежде чем ты вышел из утробы, Я избрал тебя; Я назначил тебя пророком для народов» (Иеремии 1:4-5). Давид также понимал планы Всевышнего и говорил о них. "Твои глаза видели мой зародыш, и в книге Твоей все мои дни были записаны, когда ни одного из них ещё не было» (Псалом 138:16). Даже то, что мы обычно называем «случайностью» или «судьбой», находится под Божьим контролем. «Бросают жребий в полу одежды, но решение его – от Господа» (Притчи 16:33). Иными словами, Господь на самом деле управляет каждым аспектом человека и мира. И здесь, ну как можно назвать истиной в последней инстанции такое изречение, «Человек творец своей судьбы!» Эти слова полностью противоречат Божественному Писанию! Перевожу на себя – мои планы и желания похоже не совпадали с Божественными на меня (пусть это не будет моим высокомерием) – но я упорно хотел поступить в академию. Но как говорится – с Богом лучше не спорить! Вот как в книге Деяния Иисус является перед Савлом из Тарса и заявляет ему: «Трудно тебе идти против рожна» (Деяния 9:5; 26:14). У Господа, очевидно, был план относительно Савла, и тот (мучительно) сопротивлялся ему. Использование нашей личной воли вопреки плану Бога может быть мучительным. «Бог даёт надежду тем, кто мечтает. Даёт чудо тем, кто верит. И никогда не оставляет тех, кто идёт с Ним!» А я похоже шёл супротив Божьей воли-вот и не добился своей ядерной мечты! Остаётся только заключить своё повествование словами: – Слава Богу за всё! Слава Богу за всё! Слава Богу за всё! И за то, что из меня не получился Репин!