Свадьба Чёрного графа Родерика

Это история от Чёрного графа Родерика,
история и песня о его гордыне и его смирении;
Горечи его сердца и о любви, которая пришла к нему наконец; о его грозящей гибели и о странном и чудесном пути его спасения. Итак, начну и расскажу.
Он покинул свой серый замок на рассвете и в сопровождении множества рыцарей
ехал, не торопясь и быстро, как принц, отправившийся на поиски сокровищ,
но уверенно и медленно, как мы должны идти навстречу горю.
 Ни один из сотен человек, следовавших за ним, не осмелился состряпать небылицу или сорваться
с уст смеющейся шуткой. Все ехали безмолвно среди своих веселых атрибутов,
ибо так поется в песне: «Это был Черный граф Родерик, который ехал на юг;
На его лбу была тяжёлая хмурость. Насмешка на его губах.
Но никто не пел песни в утомительной дороге, чтобы подбодриться.
Так суров был Чёрный граф Родерик.      
В день своей свадьбы. Никому он не сказал ни слова.
Кто встречал его на пути.
Из тех, кто прошёл мимо него, когда никто не осмелился пожелать ему Божией скорости, и только один вообще шепнул;
она была Морой Знания , которая собирала травы в уединенном месте и видела, как он скачет верхом.
"Вот идёт охотник," сказала она; «Это белая лань, которую ты хотел бы убить.
Высоко висит для тебя, мой господин, в ветреный день!»
Из всех летающих существ, которых он встретил на своём пути, только одна осмелилась причинить ему боль,
и это была пчела, которая пронзила его щеку своим жалом.
«Если бы я могла убить тебя, — воскликнула она, — пока ты не лишил улей его меда!»
А из всех ползучих тварей, встречавшихся ему на пути, только один пытался его остановить;
Она была колючкой, бросившей шип ему на дорогу, так что его конь чуть не споткнулся.
 «Если бы я мог заставить тебя упасть, Чёрный граф, который теперь так высок, прежде чем ты украдёшь плод с ветки!»
Только одно живое существо в горах видело, как он ушёл без печали, и это была рыжая ласка, которая взяла мир таким, каким он его нашёл.

 «Слёзы не залечат рану, — сказал он, — но они погасят огонь. Твой улей в опасности, пчела», — сказал он. «Ежевика, твои цветы рассеялись, а твой плод потерялся».
Но Черный Граф не обращал внимания и не слышал ничего, кроме собственных мыслей.
Они были острее, чем меч пчелы, и их было труднее отбросить, чем ловушку ежевики. Когда он достиг замка, где жила его невеста, он трижды протрубил в рог, висевший у ворот, и в ответ на его зов голос воззвал к нему. Но то, что там сказано, я спою тебе, пока ты не устанешь от моей прозы:   "Входите, входите, граф Родерик, входите, иначе вы опоздаете.    
Священник готов в своей палантине.  Гости на свадьбе ждут".
И тогда строгий граф Родерик   Со своего свирепого коня сошёл;    
Усмешка  кривила его губы.  Его глаза хранили хмурый взгляд.
Он быстро и надменно шагнул прямо в пиршественный зал    
И стал среди свадебных гостей,  Величайший из всех __
Он скудно приветствовал толпу.   Он отмахнулся от гостей:   
"Теперь поторопитесь! Я, граф Родерик,  Не буду долго ждать невесты!"
Я должен быть в седле.  Прежде чем ночь станет серой;    
Так быстро порвём с брачными линиями, И поедем прочь».

И теперь я расскажу тебе, как, когда он говорил так гордо и бессердечно, его маленькая невеста вошла в зал?
Она была так бледна и так дрожала, что многие задавались вопросом, не упадёт ли она на мраморный пол и не умрёт.
Её мать держала за белоснежную руку и горько плакала.
О, горькая скорбь, - рыдала она, - это для женщины: ты моя беда и моя тысяча сокровищ. Её отец, увидев нахмурившегося графа, пробормотал в бороду: - Был бы какой-нибудь другой путь. Суровый он и твёрдый, чтобы носить сердце юной девы."
И тогда вслух он сказал, возлагая руки на жёлтые кудри своего ребёнка:
"Это золотое звено, которое связывает кланы.
Божья сладкая любовь пребудет на её голове, ибо она уладила жестокую и злую ссору между двумя домами. Возвысьте ваши голоса, товарищи мои, и веселитесь; это хорошее дело, в котором вы сегодня помогли».
Теперь, когда гости со своим смехом и нежными шутками повернулись к молодоженам,
Чёрный граф не смягчил своего хмурого взгляда  на своём беспокойном коне, поклявшись, что больше не может оставаться.
Перед ним они подняли молодую невесту. "Это грубое место, чтобы нести ребёнка", плакала печальная мать. Но ее отец улыбнулся Чёрному графу. "Где, но на его сердце она должна отдыхать? Не так ли, сын мой?»
**
Дора Сигерсон, 1906 год.