Слономуха

               СЛОНОМУХА.
                7.10.75
Для меня эти кошмарные события начались в приёмной нашего начальника, товарища Почивалова.  Собираясь войти к нему в кабинет с только что законченным докладом, я стал свидетелем невероятной сцены. Наш директор, Арсений Фомич, спокойный, рассудительный человек, неожиданно превратился в злостного хулигана.  На моих глазах двери распахнулись и Почивалов буквально выбросил   из своего кабинета молодую сотрудницу Наташеньку Горемыкину.
Затем он с громкими криками пробежал по всей приёмной, преследуя её.
Горемыкина выскочила за дверь, а Арсений Фомич, вытирая пот, остановился напротив меня и прорычал: «Вы знаете, зачем она приходила?»  Я промолчал.
«Она утверждает, что Муха…ох! Вы видели Муху?»
Я кивнул. Конечно, я видел нашу институтскую собаку утром во дворе.
«Так вот, эта Горе…ох!» - продолжал Арсений Фомич:
«Утверждает, что Муха растёт, понимаете, увеличивается в размерах».
«Арсений Фомич, успокойтесь» - попытался я возразить.
«Нет!» - вскричал он: «Вы не можете себе представить. Она приходит ко мне уже четвёртый день. Она говорит, что к понедельнику рост Мухи увеличится до  трёх с половиной метров. Сегодня пятница, начинаются выходные.
А после выходных мы увидим Муху в новом качестве.
Вот, что смеет утверждать эта дурёха. Я её уволю».
Но нет, Почивалов не уволил Горемыкину.
Он принёс ей публичные извинения.
Горемыкина единственная заметила необычный рост собаки.
Уловила закономерность.
Так вот, в понедельник пришедшие первыми сотрудники с воплями ужаса бросились назад через проходную. Посреди двора спала Муха – чудовище около четырёх метров в холке и до восьми  метров в длину.
Толпа у ворот всё увеличивалась, но никто не решался войти.
Наконец ОНО встало и «весело» лая (при этом все заткнули уши),
понеслось по двору, опрокидывая всё на своём пути.
И вдруг (о, озарение!) вахтёр, дядя Миша, догадался прикрикнуть на Муху.  Раньше он это делал не раз, но сейчас толпа затаила дыхание. А
 Муха, или, как её тут же окрестили, Слономуха, неожиданно повернулась
и послушно потрусила в свой угол в дальнем конце двора.
Через несколько минут все уже знали, что Слономуха, несмотря на трансформацию, сохранила свой добрый, общительный характер.
Уныние сменилось ликованием.
Огорчало лишь то, что ласки Мухи стали опасными. Их приходилось строго пресекать, а это её обижало.  Как жалобно она скулила.
Ликование наше было вполне понятным. Ведь наш институт НИИБУМБУМ уже несколько лет занимался проблемами гормональных  препаратов.
Всем было ясно: Муха съела что-то и стала Слономухой.   Дело пахло премией.
Один лишь я был расстроен. Оказался совершенно бесполезным мой доклад. Моя теория была неверна.  Вот, вкратце, суть доклада. После многолетних наблюдений я убедился, что все наши сотрудники (исключая Горемыкину и Почивалова) делятся на две категории. Первые, я назвал их «коридорными», беспрерывно ходили вверх и вниз по лестницам или, утомившись, курили и беседовали, останавливаясь у окон;
другие постоянно сидели за своими столами, увлечённые какими-то вычислениями.
Я выяснил, что они считают деньги: зарплату, премию, отпускные, затраты на покупки, карманные, собственные и чужие долги и т.д. и т.п. Эта была колоссальная работа. Таких было меньшинство.   
Так вот, после ослонения Мухи, первая категория катастрофически уменьшилась.
Все уселись насчитывать, на что им рассчитывать.   
Слономуха могла увеличить оклады, дать ежемесячные, ежеквартальные, ежегодные премии.
Отдел биохимии резонно надеялся получить за патент.
Рекордный процент, удвоение, получился у лаборанта Пети Наивняка. Все согласились, он постоянно кормил собаку. Но сумма не впечатляла – какие-то 80 рублей в месяц.
И тут всех вновь удивила Горемыкина. Она предложила вывести суммарную прибавку. Этакий процент от всего институтского денежного баланса.
Работа закипела с новой силой.
Развязка наступила неожиданно.
Все помнят тот чёрный четверг, когда Горемыкина (в который раз она) поселила в наших сердцах разочарование. Роясь в бухгалтерских отчётах, она обнаружила перерастрату.    Злополучная Слономуха  питалась институтскими харчами без всяких на то оснований.
Плакали наши денежки. Будущее грозило репрессиями. Кресло под Почиваловым закачалось.
Во всём была виновата Слономуха.
Теперь все, проходя мимо, старались, как ни сложно это было, просто не замечать её.
Собачища погрустнела. И как-то незаметно для нас стала уменьшаться, уменьшаться, уменьшаться.
Дело кончилось выговором Почивалову, увольнением Горемыкиной и Наивняка и потерей тринадцатой зарплаты.
Наш дядя Миша ушёл на пенсию, и теперь Муха живёт у него на даче под крыльцом.
А мой доклад был всё-таки одобрен товарищем Почиваловым.