Сумрачный Капитан. Глава VIII Темница

Его зашвырнули в камеру, как мешок с навозом бросают в сарай. С точно таким же звуком, как мешок, Андрей приземлился на пол камеры.
— Твою ж, сволочи! — что происходило в голове Андрея в этот момент, сложно осознать. Можно даже не гадать, сколько вопросов переплеталось в один клубок серо-буро-зеленого цвета, в тон окружающих стен камеры.
— За что приняли? — звук пришёл из темного угла камеры. Следом за голосом послышалось, как человек высморкался.
— За просто так — резко ответил Андрей.
— О! Меня тоже!  Представляешь, лежал в теплой постели с Беллой и тут врывается городская стража, хватает меня, в чем на свет матушка родила и сюда. Меня, законопослушного, конечно человека. Да что там! Сам папа Римский мой крестный, король — отец, а кардинал — дядя. — Из тени вышел худощавый, жилистый парень тридцати-тридцати пяти лет. Брюнет, как и все испанцы, обладатель карих глаз и бородки эспаньолка.
Первое что бросилось в глаза — осанка. Как не пытался, ссутулив плечи сокамерник, у него была стать идальго. Это Андрей уже успел приметить за столь короткий срок пребывания черт, зная где. Чем сильнее человек выходил на тусклый свет факела, тем больше он убеждался в правоте своих выводов. Перебирая ловко пальцами серебреную монетку, точно такую же, как ту, что кинул начальник Диего, он подходил всё ближе до тех пор, пока не оказался практически в упор с Андреем. Взгляд уловил следы на пальцах — у Андрея был схожий шрам от серебряного перстня на безымянном пальце левой руки. А перстни абы кто не носил в то время, только состоятельные люди, что лишь подтверждало теорию о дворянском происхождении незнакомца. Слишком уж он был необыкновенен для здешнего контингента. Не смотря на то, что рубаха была местами в грязи и сильно изорвана, ткань явно была не из дешёвых.
Он смотрел Андрею прямо в глаза, почти не мигая, словно проверял его выдержку, струсит или примет дерзкий вызов?
С юношеских пор, Андрей запомнил несколько простых и негласных правил: смотри, не убирая взгляд, и иди, не боясь на толпу, тогда она расступится перед тобой. Он часто практиковал эти навыки в Москве, то смотрел прямо в глаза пассажирам автобуса до тех пор, пока они не убирали свой взгляд, то шел, словно волнорез в потоке людей, будь то торопящиеся на работу офисный планктон, или местная гоп-компания, что стая шакалят распластавшиеся на всю ширину тротуара. 
Вот и сейчас, поддавшись воли инстинктам, Андрей сделал шаг, вперёд соприкоснувшись плечами со своим оппонентом. Сделал второй шаг, демонстративно не отводя взгляда, он сделал толчок своим плечом.
Сокамерник ловко увернулся, давая новичку шанс упасть под инерцией собственной массы прямо на пол. Однако Андрей не упал, а лишь сделал следующий шаг.
Уже за спиной, Андрей услышал довольную ухмылку сокамерника.
— Меня называют Кабальеро — на этих словах он повернулся, протянул руку и крепко сжал не ладонь, которую в ответ протянул Андрей, а предплечье, словно проверяя, нет ли в рукаве кинжала, второй рукой похлопал по плечу.
— Андрес — ответ был холоден и краток, однако, похлопал по плечу в ответ.
— У тебя странный акцент, прежде не слышал такого, словно глотаешь буквы. Ты не испанец, не каталонец, так откуда же ты? — Кабальеро словно сканировал взглядом Андрея, пытаясь понять, кто его друг по несчастью.
—Отец и мать родом из Браги, что на севере Испании. — Начал, было, Андрей.
—Я бывал в тех местах, и прекрасно знаю их акцент, ничего общего с твоим акцентом нет. Так откуда ты и за что тебя посадили?
— Ты всё равно мне не поверишь, не по одному из твоих вопросов, а просто сотрясать воздух —  не хочу, если есть желание можешь рассказать за что, ты сюда попал —   перевел тему Андрей, всем своим видом демонстрируя не желание продолжать тему о себе.
— Какой ты не разговорчивый, словно я — инквизитор. У меня всё абсолютно банально — обыграл в карты местного чиновника.
— За выигрыш не сажают
— Сажают, сажают, если еще осчастливил дочку-красавицу, и украл не только её сердце, но и колье — с довольной ухмылкой произнес Кабальеро.
— Значит ты вор, лицемер и пьяница?
 — Не совсем так, но очень похоже на правду. Я родился в Каталонии, в Барселоне в семье  Герцогов де Нахера. Мой отец…
— Эту историю ты можешь рассказывать сельским девкам и мелким дворянам. —  Андрей демонстративно зевнул, не прикрывая рта, залез на деревянные нары из старого, разбухшего от времени дерева, что весели на ржавых цепях, от чего скрип дерева и железа слились в единый стон, и уставил взгляд на зеленый от плесени и мха, каменный потолок.
— Ха, смышленый малый, на самом деле я вырос в семье священника, мой батюшка был святым при жизни, мы вели скромный образ жизни, но Бог нас мило…эй, ты что? Уснул?
Андрей лежал, закрыв глаза. Слова Кабальеро он пропускал мимо ушей, этот день казался ему вечным, усталость напирала на веки, и, не смотря на сырость, прохладу и жесткие нары незаметно для себя он провалился в сон.
Время, проведенное в камере, словно распылилось в воздухе. Только узкое оконце под потолком давало Андрею понимание, какое сейчас время суток. Никаких тебе прогулок, библиотек, свиданий. Только помои в миске раз в сутки, чтобы они не померли от голода. Наутро первого дня Андрея вырвало от вида этого тухлого месива. Несколько суток он не мог это съесть. Но голод не тётка, пирожка не подаст. И через неделю он стал смиряться к запаху и вкусу этой дряни. Его желудок, привычный пускай не всегда к полезной, но все же по большой части домашний пищи был крайне раздосадован этими кушаньями.
Дни тянулись друг за другом, проходя по одному сценарию: утром наливали баланду. Днем —  игра в карты (Кабальеро выиграл их у охранника, такая тонкая ирония судьбы, иногда, когда приходила смена, он выигрывал им нормальный ужин и флягу чистой воды, а однажды смог выиграть бурдюк вина) и рассказы Кабальеро о его жизни - всюду приукрашенные истории.
— И вот я мчусь на горящей карете по узким улочкам Барселоны, сено полыхает так, что дым валит столпом…
— Да, да, ты уже рассказывал эту историю три дня назад, правда с другими подробностями и другим количеством девиц и алкоголя в этой истории.
Ужин. Опять эта похлебка из рвоты, протухших овощей и грязи. Опять стоны и крики других «постояльцев» данного «заведения».
  Лишь ночью, Андрею удавалось сбежать из этих стен, и то в сон и ненадолго. Спал он так же плохо, как и переваривал баланду. За ночь он просыпался по нескольку раз — крысы пытались отгрызть хотя бы кусок сладкого человеческого мяса с его ног.
Ржавые петли несмазанные десятилетиями, заскрипели, и их сон был нарушен.
— Вставайте собачье отродье! — скомандовал солдат и ударом ноги перевернул ведро, которые было «туалетом». Грохот металла окончательно вырвал сокамерников из сна.
Как только они встали, в камеру зашли несколько оранжевых мундиров и надели на руки кандалы, а на ноги колодки. Между колодками и кандалами протянули цепь.
— Не дрейфь, Андрес, и не такое бывало — Кабальеро подмигнул Андрею, и, звеня цепями, вышел из камеры.
Под небольшим конвоем из шести солдат их повели наружу. Вновь тусклые коридоры, протянувшиеся змейкой. Вновь винтовые лестницы и дубовые двери.
— Шагай, да, поживей! — прикрикнул солдат на Андрея и ударил его древком алебарды.
Яркое тропическое солнце слепило глаза узников с непривычки и резало их с жуткой болью.
У входа в тюрьму стояло порядка двадцати заключённых. Собрали их явно не для прогулки на свежем воздухе или экскурсии по местным достопримечательностям.
В рваных лохмотьях, босиком, обросшие за долгий период они жмурились от солнца и звенели цепями.
Всех построили в одну шеренгу и под конвоем в тридцать солдат форта повели по узким улочкам маленького колониального городка.
Днём город оживал. Люди спешили по своим делам, но, не смотря на свои заботы и проблемы, многие останавливались, чтобы поднять с земли камень и швырнуть его в проходящих узников, в тех, чья судьба менее милостива, чем у них. Дети швыряли гнилые овощи и фрукты. Им казалась, что этим они причинят им вред, словно не фрукт в их руках, а ядра, которые меткими выстрелами пробивают борта вражеских кораблей. С уст юнцов сыпались оскорбления, какие же они бесстрашные, когда перед ними проходят рабы в кандалах. Как яростно их глаза блестят на этом пекущем солнце, глаза, наполненные злостью и азартом.
Каждый шаг Андрея по этой колонии развеивал сомненья. Он каким-то образом оказался в прошлом. Смысла не было в том, чтобы крутить этот вопрос в голове, ведь ответа сейчас ему не найти. Но есть смысл выжить, приспособиться, адаптироваться. Да, под конвоем и в кандалах ему не сбежать, но вдруг их отправят на материк? Тогда есть хоть и призрачный, но все же шанс бежать в джунгли. А там выжить. Возможно, найти способ начать новую жизнь или найти ответ и выход из этой тюрьмы. Тюрьмы более обширной, чем каменные стены форта — тюрьмы размером с целую планету. Планету, с одной стороны и родной, но столь чуждой для Андрея.
Каждый его шаг по этой колонии впитывал ненависть к жителям этого острова, каждый шаг наделял яростью. Они как дикари улюлюкали и смеялись, корчили рожицы и оскорбляли тех, кто был ниже их в социальном лифте.
За спиной послышался звон колоколов — сообщая всем, что наступает полдень. А полдень у испанцев — время сиесты.
Колонна шла тем же путём, каким сюда привели Андрея: те же улочки, только теперь в домах не горит огонь, а жильцы лениво бродят по городу или, закрывая ставни, прячутся в прохладе зданий.
Таверна, что встречала Андрея задорным пением и шумным гамом словно опустела, словно и не было там никогда людей.
Пройдя через улочки колонии под задорное улюлюканье детворы, оскорбления и плевки взрослых, колонна вышла на причал, где пленников, давно ожидал корабль, готовый отправить их в новую обитель.
Цепь рабов медленно поднималось по трапу на корабль с гордым названием « Fortaleza», что в переводе с испанского означает крепость. Этот галеон предназначен для перевозки рабов и грузов внутри колоний в Новом Свете. Поистине, колоссальных размеров этот красавец мирно покоился на волнах бухты. Паруса были опущены, по мачтам и реям, словно обезьянки по лианам перемещалась команда, готовя корабль к отплытию.
По пристани спешно носились матросы, перенося тюки, мешки и ящики. Офицеры орали на них, подгоняя пинками и бранью.
— Нас отправляют на Эспаньолу — сказал впереди идущий Кабальеро
— Откуда ты знаешь?
— Услышал, как один офицер это сказал.
— Эй вы, заткнитесь — конвоир ударил по спине Кабальеро и Андрея древком.
— Я тебе это древко потом засуну…— процедил сквозь зубы Кабальеро.
Все участники данной процессии взошли по трапу на палубу прекрасного корабля. Охрана медленно отстёгивала каждого из общей цепи, и отправляли в темный трюм, где своей участи уже ожидало несколько сотен рабов со всего старого и нового света. Сквозь тусклый свет, незакрытого пока ещё люка он разглядел «палитру» товарищей по несчастью:
«Черное дерево»— так тайком называли чернокожих рабов из Африки. Целыми семьями их скупали у своих же собратьев на африканском континенте и привозили в новый свет, дабы показать им всем, что такое ад на земле. Много здесь было и тех, кто несколько веков назад, были полноправными хозяевами этих земель — индейцы. Их не считали за людей, приравнивая к скоту, ведь они не были крещены, а значит еще не люди. Ими торговали, их убивали ради забавы или мучили до смерти, проверяя, сколько же боли они могут вытерпеть. Меньше всех здесь было сервентов — белых рабов. Те, кто продали себя сроком на 5 лет, ради шанса на новую жизнь в новом свете. У них не было средств на билет в Новый Свет, и они могли предложить капитану корабля только себя в качестве оплаты. Весь путь до колоний они драили палубы, и выполняли мелкую работу. А по прибытию —  их отдавали в лапы работорговцев, и они долгие годы служили своим хозяевам, мечта, что скоро настанет день, когда они смогут распоряжаться своими жизнями самостоятельно. Их фантазии были банальны: свой небольшой клочок земли с хорошим урожаем, небольшой уютный домик с камином, который будет их греть зимними ночами. И, конечно же, свои рабы! Как говорил античный классик — раб мечтает только о своих рабах.
Так же были среди них и те, кто был арестован по политическим делам, религиозным или просто был преступником в старом свете. Однажды, власти Парижа, решили очистить свои улицы от проституток — солдаты собрали их всех на корабли и отправили в Новый Свет. Тем самым очистив улицы от сброда и увеличив демографию в своих колониях.
Невольников на корабле было так много, что им приходилось лежать друг на друге, дабы экономить место в трюме.
Запах был ужасный. Вонь, дизентерия, и крысы, опять эти чертовы крысы!
Те, кто лежал «первым слоем» умирали под тяжестью тел. В жарком и влажном климате их тела быстро разлагались, наполняя трюм трупным запахом. Многих от этого рвало, добавляя рвотную вонь в какофонию ароматов.
Однако сервентам повезло больше остальных, в этом «слоеном пироге» они были сверху, и находиться в этих условиях, им было суждено меньше по времени. Конечно, трюм чистили от трупов. Зайдя в порт, живых невольников выводили на палубу. Мертвых – сгребали баграми и скидывали в море.
Сколько их погибло за весь этот путь — неизвестно, это не волновало работорговцев. Выживают только сильнейшие — древний закон.
От смердящего запаха и духоты голова была мутная, словно он надышался краски. Когда туман в голове рассеивался ненадолго, он перекрикивался с Кабальеро, проверяя — жив ли он. Не смотря на то, что он был явным пройдохой, это был единственный человек, которого знал Андрей.
Так отрывками прошло все плавание, пока он не проснулся от непривычного ощущения — корабль остановился и стал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Это означало лишь одно — они прибыли на Эспаньолу.
Вступайте в сообщество в VKontakte https://vk.com/sumrachnii_capitan