Клоповник

   Так называли общежитие для преподавателей и сотрудников института, которых в обиходе именовали препами. Старое пятиэтажное здание осталось от довоенного Хабаровского автомобильного и автодорожного института и удобствами не отличалось. Преподавателям его передали после переселения студентов экономического факультета в новое общежитие. Содержать в чистоте растянутые в форме буквы П протяженные коридоры с единственным туалетом и  двумя доступными кранами воды на этаже было невозможно. В жилые комнаты размером 3 х 4 метра вода не подавалась, розетка и та была в единственном числе.   
   Семейные пары как-то еще старались навести маломальский уют, а одинокие препы махнули на все рукой. Полы были усыпаны мелким мусором и окурками, вблизи туалета по ним тянулись грязные разводья. Побывав в клоповнике не один раз в веселых компаниях до женитьбы, Александр не мог представить себя постоянно проживающим в таких условиях. «От сумы и от тюрьмы не зарекайся», гласит народная мудрость. Так и вышло.
   Молодым следует жить отдельно от родителей. Почти шесть лет провели Александр с Ольгой под крышей тещиного дома.  В треугольнике случались стычки, но здравый смысл преобладал, мирились быстро, хотя характеры у всех сторон были непростые. Домом правила Валентина Андреевна. Александр добросовестно исполнял свои домашние обязанности, несмотря на большую занятость в институте. Содержать дом и приличный огород без централизованного отопления и водопровода было довольно хлопотным делом. Зимой приходилось расчищать завалы снега, постоянно топить печь, носить на руках ведра с водой от колонки за сто с лишним метров от дома. Летом скучать не давал огород. Кроме удобрений, копки, посадки, прополки, окучивания и сбора урожая, он требовал постоянного полива.
   Пришедшего с работы на обед Александра ждали четыре пустые бочки по двести литров каждая. Он хватал ведра и несся бегом к колонке, затем назад, не снижая темпа, ровно двадцать раз кряду. Лучшей гимнастики и аэробики для работника умственного труда не придумать. Управлялся он за полчаса, полчаса оставалось на обед и немного повозиться с детьми. Крепок был Александр, давала о себе знать приисковая закалка. Привыкший к бешеному ритму на работе, и здесь он испытывал чуть ли не наслаждение от своего неукротимого темперамента. Теща нахваливала зятя, соседки завидовали ей и Ольге.
   Как-то незаметно, Валентина Андреевна стала заговариваться.
   – Мама, ты уже говорила об этом, – досадовала Ольга, получая повторные указания.
   – Разве? А я и не помню, – искренне удивлялась та.
   Подоспели хорошие новости, частному сектору разрешили подключиться к теплотрассе. В их доме будет тепло, пыльная угольная эпопея позади. Все радовались, а у Валентину Андреевну будто зациклило на этом. С утра до вечера она только и говорила о трубах, которые нужно будет правильно подвести и подключить, о проемах в заборе и стенах, о расположении радиаторов. Трубы и радиаторы давно лежали за террасой, схема подвода и установки аккуратно вычерчена, а теща не унималась. Почему-то все списывали ее странное поведение на скверный характер, усугубляемый возрастом. Никто не подумал о клинической причине, пока не случилась беда.
   После очередной стычки по сущему пустяку, донельзя раздраженный тещиными упреками Александр предложил Ольге съехать от нее. Ольге, проводившей все время дома с детьми, доставалось поболее Александра, и она долго не раздумывала, только поинтересовалась:
   – А куда мы съедем, к твоим родителям?
   – Нет, слишком далеко до работы, да и для детей там ни садика, ни школы хорошей нет. Поживем в общежитии института, а там, глядишь, и очередь на квартиру подойдет, – ответил Александр, наметивший план действий заранее.
   Чистюля Оля не подозревала о грязных коридорах и проблемах с горячей водой и туалетом. Она всецело полагалась на Александра. Он чувствовал ее поддержку и готов был горы свернуть ради нее и детей. Но сейчас на душе у него было скверно. Руководитель, называется, до клоповника дослужился.
   – Там нет удобств, но это временный этап, долго мы в общежитии не задержимся, – успокаивал он больше себя, чем ее.
   Когда Ольга объявила матери, что они переезжают в общежитие, та отреагировала неадекватно:
   – Выбирай, доченька, или я, или он.
   Она имела в виду Александра.
   – Конечно, Сашу, – без тени сомнения отвечала дочь.
   Ольга мужественно переносила убогое обитание в «клоповнике». У единственной розетки в углу постоянно бурлило ведро с кипящей водой, в нее был опущена спираль кипятильника. Там же, на крошечном кухонном столе приютилась электроплитка для приготовления еды. Холодную воду набирали из общего крана на этаже в другое ведро. У входной двери лежала влажная тряпка, другая такая же тряпка лежала внутри. Каждый входящий должен был тщательно протереть обувь и разуться. Ольга следила за чистотой, а она была в комнате идеальной. Но как было уследить за юрким Женькой, который так и норовил выскользнуть из замкнутого мирка на коридорный простор.
    – Саша, где Женя? Опять в коридоре! – раздавался отчаянный крик, и Александр мчался на поиски. Почти годовалый малыш менял направления, как проворный тараканчик. По дробному стуку его коленок Александр безошибочно находил проказника, чаще всего в непосредственной близости от общественного туалета. Ольга наполняла оцинкованную ванну и под рев оторванного от любимого развлечения Женьки совершалась процедура омовения, иной раз неоднократно в течение дня.
   За столиком можно было уместиться троим, касаясь друг друга. Если навещали двое, Ольга садилась в сторонке или не садилась вообще, поддерживая компанию, стоя на ногах. Однажды их посетил большой ценитель красивой жизни Звягольский, с которым они познакомились и подружились во Владивостоке. Он жил в просторной квартире в центре города, доставшейся по наследству его жене. Квартира была обставлена на западный манер, в этом Звягольский, будучи помощником капитана круизного корабля по массовой работе, хорошо разбирался. Жилье Александра и Ольги его ошеломило. Он не мог понять, как кандидат наук, руководитель крупной лаборатории может проживать в таких убогих условиях. Для него ученая степень означала принадлежность к высоким кругам, имеющим бытовые преференции.
   – Что случилось, как вы тут оказались?
   – Временный этап. Тут много таких, ожидающих квартиры, – отвечал Александр. Ему было стыдно. Стыдно перед утонченным Звягольским, с которым они рассуждали о Монтене под коньячок и психоделические мелодии Moody Blues в роскошной Владивостокской квартире. Перед своей любимой женой, потупившей глаза. Яростное желание создать достойные условия для своей семьи захлестнуло его целиком и отныне не отпускало.
   Валентина Андреевна внешне смирилась с их переездом, стала навещать и помогать дочери с детьми. Горестно вздыхала, глядя на переполненную вещами комнатку и слыша пьяные крики за стенами. Но вернуться назад не уговаривала. Она становилась все более отстраненной, углубленной в себя. Все больше заговаривалась и повторялась. А потом произошло непоправимое.
   Александр обедал, когда постучалась и вошла в их комнатку баба Аня, старшая сестра Валентины Андреевны, жившая с ней по соседству. Ее обычно добродушное лицо словно окаменело.
   – Валя вскрыла вены, успели врачи, увезли в больницу, – с порога выдохнула она. Ольга вскрикнула и осела на кровать.
   – Я, как будто почувствовала неладное, вовремя пошла к ней, а она…, – с трудом проговорила тетя Аня.
   – Куда увезли, мы едем к ней, – в голос воскликнули Александр с Ольгой.
   – В желтый дом, туда всех покушавшихся на жизнь увозят. Сказали, что сейчас к ней никого не подпустят, ждите, мол, когда немного восстановится.
   К Валентине Андреевне допустили через неделю. Она выглядела опустошенной. Ее глаза совершенно ничего не выражали, ни малейшей искорки не промелькнуло при виде дочери и зятя. Антидепрессанты применяли еще те, убойные, полностью парализующие волю. Сильный, волевой человек, получивший нешуточную закалку за время войны и годы партийно–хозяйственной работы, она превратилась в подобие безобидного зомби. После выписки Ольга с детьми чаще проводила время в ее доме, чем в общежитии. Помогали ухаживать за ней многочисленные родственники. Некоторые полагали, что вина лежит на «бросивших» Валентину Андреевну детях.
   Александр видел, как тяжело переживает Оля и обещал ей, что они заберут тещу к себе, как только получат квартиру. Словно заслышав его, небеса вскоре поспешили на помощь. Но это уже другая история.