Караурак

 

Евгений Брикман




КАРАУРАК



В тайге есть места, где происходят непонятные, порой пугающие события. Одно из таких мест эвенки назвали «Караурак» (кара – «черный, плохой, злой» и урак – «впадина, яма»). На самом деле, всему есть объяснение. Не все так страшно, как многим казалось…





























Не поет на заре соловушка.
Не разбудит меня песня дивная.
Затуманил даль дым пожарища.
Налетела рать – злые вороги.
Злые вороги – гость непрошеный.
Нивы хлебные жечь, да конем топтать.
Будут женушки слезы - реки лить.
Горе – горькое погоревывать.
Горе – горюшко, реки слез текут.
Вражья силушка зря старается.
Кто на Русь с мечом – смерть свою найдет.
Сила грозная собирается.
Сила грозная, за Россию – мать.
Будет бить врага рука крепкая.
С Верой – Правдою, с честью жизнь отдать.
Пой, соловушка, зорькой летнею.


г. Северный, 2004 год.

Возвращение к сознанию было, мягко сказать, трудным. Болело все – от пяток до макушки. Я пытался сообразить где, что, и главное – для чего. В ка-кой-то момент увидел себя, лежащего на куче всякого барахла. Картинка мелькнула и погасла, но этого мгновения хватило для осознания, что это действительно я. Видок был такой, будто меня не так давно пропустили через ги-гантскую мясорубку. В устройстве не было ножа и решетки, поэтому шнек все смял, пожевал и вывалил полученный результат. Открывать глаза было трудно, но необходимо. Хотя бы для того, что бы проверить, так ли на самом деле все плохо, как было показано в мимолетном слайде. Раньше со мной такого не случалось – видеть себя со стороны. Обычно я сначала открывал глаза, затем осмысливал – осматривал – ощупывал. Не сразу, но веки открылись, глаза полу-чили возможность видеть, вернулась способность осязать и, как ни странно – мыслить. Оказалось, что нахожусь не так и далеко от дома, в котором неделю назад снял квартиру. Мимо приемного пункта вторсырья я проходил каждый раз, когда выходил в город. У приемщика на прилавке были разложены всякие хозяйственные мелочи, книги, виниловые пластинки. Картинка из далекого детства… было время, когда приемщики вторсырья приезжали во дворы много-этажных кварталов, и у них можно было обменять, а иногда и просто купить капроновые и металлические крышки, иголки для проигрывателей и прочие нужности. С приемщиком я дважды разговаривал. Интересный дядечка лет шестидесяти, общительный. Теперь этот разговорчивый лежал в углу своего приемного пункта и, как мне показалось, укоризненно смотрел на меня сухими безжизненными глазами. Из небольшого отверстия на лбу, над левым глазом, стекла кровяная дорожка.
- Извините, уважаемый, это не я… это – нас… – пробормотал я чуть слышно, и попытался встать на ноги.
С третьей попытки мне это удалось. В небольшой комнатушке все было перевернуто и разбросано. Оказалось, приемный пункт закрыт на замок. Это дало мне надежду, что с сотрудниками правоохранительных органов я встречусь не сию минуту. Что ж, все не так паршиво, как показалось с самого начала, когда я увидел труп приемщика. Не должен я вообще-то быть здесь, не должен. Я ехал в такси на обусловленную встречу и, стало быть – не доехал. Вместо встречи с нужным мне человеком я оказался практически там, где неминуемо оказывается то, что изначально попадает живому существу в рот, короче – в заднице. А ведь предупреждали, предостерегали… Как же, знаем – плавали… ПРИПЛЫЛИ.
Руки-ноги целы, на свитере со стороны груди две аккуратные дырки. Бронежилет на месте. Грудь болит – это понятно, но почему так болит голова? Получается, что сначала траванули, потом для верности пару раз пометили грудь. А почему не голову, одного раза хватило бы? У приемщика теперь три глаза, с ним все логично. Только зачем его-то? Вот уж кто действительно был тем, кто есть на самом деле. Смотрю на себя в зеркало, все на месте: и парик, и усы-бородка. Все на месте, хотя и изрядно растрепано. Они меня головой по полу волокли или как? ВСЕ НАКРЫЛОСЬ МЕДНЫМ ТАЗИКОМ!.. Теперь на-до сваливать из этого городишки. Очень быстро и очень тихо. Что ж, теперь Счетовод и посчитает, и введет-выведет. Ладно, будем разбираться. Но сначала – надо сваливать.


ВОЗВРАЩЕНИЕ В БУЛЭН

Прошло полгода.
Отдых мой затянулся. Работы не было. Счетовод, похоже, запамятовал, что я есть, и что я не могу не есть. Отложенные для такого именно случая скромные средства нескромно стали заканчиваться. На халтурки мне никто разрешения не давал, да и не предлагал. Дорогих постоянных клиентов у меня нет, да и не было никогда. Похоже, что и не будет… А Счетовод – молчит. Хотя – нет, не молчит, сейчас говорить будет. Мелодия, что заиграла в телефоне, настроена только на его номер.
- Есть разговор. Адрес знаешь. Через полчаса.
Вот так, в этом весь Счетовод. Ни привета, ни как поживаешь… А может, я вообще у черта на рогах. И ведь знает же откуда-то! Своевременно, да как кстати-то. А все почему? Скучно стало. Никто по морде ударить не пытается, по затылку не бьет, не стреляют, как по мишени в тире. Это ли ЖИЗНЬ? Нет! Это – не жизнь!
Жизнь – это когда тебя не пускают туда, куда тебе очень надо. Ты приходишь, получаешь отказ, и… руки твои развязаны.
Жизнь – это когда тебя не понимают. Когда ты общаешься вежливо, речь твоя корректна, но тебе грубят, и… у тебя появляется свобода действий.
Жигуленок приветливо мигнул подфарниками, с удовольствием, как мне показалось, рыкнул мотором – поехали. Ехали мы минут пятнадцать, я традиционно мурлыкал песенку «Мы едем-едем-едем…», никто за мной не следил. Если бы я знал, что еду на встречу с такими неприятностями, если бы я знал… Но об этом я даже не думал, ехал туда, где мне дадут работу, которую я привык делать. Ехал для того, чтобы мне поручили дело, с которым я справлюсь как никто другой. Знал бы – не ехал. Все, что угодно. Ключи от машины потерял бы и в течение часа не смог бы их найти. Новая резина лопнула бы, при чем одновременно на всех четырех колесах. Бензин вытек из пробитого бака… Да ма-ло ли…
Меня абсолютно не насторожило, что калитка ажурной ограды гостеприимно открыта, не слышно дружелюбного ворчания ризеншнауцера Счетовода. Я шагнул во двор и не торопясь зашагал к дому. Видимо, кто-то все же есть там наверху, над нами. Удержал меня этот кто-то от желания войти на крыльцо и зайти в дом. Я присел на лавочку в трех метрах от входа, закурил и, молча, стал размышлять о том, что может меня ожидать там, внутри. Одно из двух. Либо меня там уже не ждут, либо… кому-то очень хочется, что бы я туда вошел. По принципу старой детской сказки, в которой «…зашел добрый молодец в из-бушку с добрыми намерениями, там ему и… назвезденили по-доброму, по-молодецки…». Примерно так, не перечитывал давно уже.
Пригляделся – за неплотно прикрытой дверью веранды виднелись задние лапы ризена-штуцера-маузера Кеши, любимца Сереги. Кеша не мог так по-фигически относиться к своим обязанностям. Это на идущего за воротами он не стал бы реагировать, а на вошедшего, да без согласования с ним… У наглеца давно уже был бы реальный шанс узнать про клочки и закоулочки. Был бы, ес-ли бы… Жалко песика, симпатяга… был. От дороги послышался шум мотора подъехавшей машины, второй машины, третьей… Один Кеша на веранде, второй Кеша на лавочке с сигареткой, третий Кеша (он же подполковник милиции Иннокентий Степанович Лазорев) – где? А за ажурным забором. Где в полной готовности лихая кавалерия из числа краевого ОМОНа ожидает команды, а Степаныч команду отчего-то не отдает. Ладно, будем считать, что встреча ста-рых друзей-одноклассников состоялась. Неправильная встреча, но теперь уж какая есть. Когда-то, давно уже это было, мы все трое учились в одном классе, много чего делали вместе: и дрались, и в армии служили, одно время даже работали вместе. Давненько не собирались все вместе. По двое – встречались, а втроем – больше года уже прошло. Последний день рождения я отмечал в одиночестве.
- Здорово! Ты здесь мимо проезжал или меня ожидаючи? – задал вопрос друг детства, с любопытством разглядывая меня.
- Мимо проезжал. Смотрю, калитка открыта, тёзки не видно и не слышно. Заглянул, хотел на рыбалку Серёгу соблазнить. Дошел до лавочки, а ноги дальше не хотят идти. Дай, думаю, посижу, покурю. А тут ты на лихом коне, и с группой поддержки. Зайди, глянь чего там… После всех иных – первым будешь. Кешу только не раздави на входе, вроде он лежит за дверью. Да под ноги смотри, а то потом точно на меня спишут. А я ещё одну выкурю.
- Алексей, возьми с собой кейс, – крикнул Лазорев ожидавшим за воротами.
Дождавшись молодого парня с кейсом, он пошел с ним к дому. Минут через пять Лазорев вышел на крыльцо, закурил и выжидательно уставился на меня. Пожав плечами, я поднялся и направился к нему.
- Мне не понятно одно, почему Кешка на веранде? Не правильно это. По всему во дворе он должен быть. А в целом… Серега, жена, дочь – всем по пуле, и Кеше тоже. Картинка на первый взгляд такая. Сидят они рядком на диванчике, за столиком, с горячим чаем, вареньем и прочими вкусностями, на какие Елена мастерица была. Ждали они кого-то своего, или дождались… Скажи, мил друг, не тебя ли?
- Ладно, все едино узнаешь. Минут сорок назад Сергей позвонил мне, на-значил встречу. Я так думаю, что работку хотел подкинуть. Встреча должна была состояться через тридцать минут. Те, кто всю эту постановку провернул, считали, что вы подъедете и меня застанете либо в доме, либо на крыльце при отходе. Или я неправильно ехал, или вы… Я – вот он. В доме не был полгода. С Серёгой даже не перезванивались. После провала в Северном работу делали другие, мне было указано не высовываться, ждать. А я человек покладистый, с кем положат, с тем и лежу, стало быть. Не моя это работа, Иннокентий Степанович, не м-о-я.
- Ты, Кеша, успокойся. Я тебя даже в свидетели определять не стану. При нынешнем течении снизу вверх знающие люди тебя скоренько определят в подозреваемые, а там и обвинение предъявят. В теперешнем обличии тебя только я и знаю. Проходил мимо гражданин, услышал непонятное что, засомневался, позвонил… Так и запишем. В дом он не заходил… И ты сейчас подпишешь листок, и мимо пойдешь. Не качай головушкой, ты это умеешь. Тихо пойдешь. А мы начнем шибуршилками шуршать. Далеко не убегай. Где живешь, там и найду к вечеру.
А действительно, чем я мог сейчас помочь Счетоводу, что бы при этом не сделать себе АЙ-ЯЙ? Ладно, вечер не мудрее утра, он – информативнее. Вот и подождем вечера.


Отступление

За ворота войсковой части, где мы отслужили почти два года, нас вывезли в закрытом фургоне. Полчаса до аэродрома, три часа на самолете, еще полчаса в опять же закрытом автомобиле. Таких Центров, как этот, куда нас привезли, в СССР было немного. Все лето Серега, Кеша и Кеша, как нас все привыкли звать, честно потели, пытаясь делать все, что от нас требовали инструктора. Требовали не так уж и много. До ума доводили то, что у нас хорошо получалось до службы в Армии, закрепилось во время службы и, по мнению интерес-ного дядечки в строгом костюме из одной имевших место в то время интересных служб, обязательно будет востребовано в самое ближайшее время.
В самом начале сентября мы съездили в отпуск домой, ровно на десять суток. Три года в военном училище. Выдержали на характере, отступать ведь не привыкли. Несколько увлекательных вояжей было за время учебы. Но все самое интересное нам было обещано после службы. Убедительно так обещано. И нам верилось, что все будет именно так, как обещают, и к чему готовят. Мы стреляли из всего, что может стрелять. Делали своими руками это «что может стрелять». Причинить смерть противнику можно разными способами, в том числе и совсем без оружия. Но при условии, что сам ты являешься этим оружием. Инструктора были хорошие, умелистые и знающие. А уметь и знать надо было многое. Времени на обучение – в обрез. Иногда, но значительно чаще других курсантов, мы ездили домой. Пусть на два-три дня, но домой. Отцы, са-ми люди служивые, они и вопросов не задавали, а матери вздыхали, но поти-хоньку, да и времена тогда были – молчком, молчком.
Первым из нас Серега женился, потом Лазорев (он первым развелся). У меня не складывалось долго. Причин к этому было много. Серега вел оседлый образ и жизни, и службы – когда-то неудачно приземлился, да нога не так срослась. Вот его в аналитики и определили. Иннокентий Степанович допустил не-осторожность и несдержанность в общении с одним поганцем из бывших номенклатурщиков. Последствий от словес могло и не быть, но.… Этот бывший считал, что умеет махать руками и ногами. Он НЕ знал, что Лазорев этим уме-нием живет, и благодаря ЭТОМУ умению – ЖИВ. Бывший махнул раз, да про-махнулся, к своему глубочайшему удивлению. А Кеша, когда понял, что его намериваются банально избить, тоже в ответ махнул. Кегельбан не получился, хотя бывший шариком сложился. Для полета не хватило пространства, траектория была короткой – только до ближайшей стены. Времена в некогда могучей стране наступили смутные. Служба потихоньку претерпевала изменения. Власть пригребали «бывшие». Ушли Степаныча тихо-тихо. Но хитро ушли – в уголовный розыск, да еще с очередным званием, с должностью. Служит-работает, друзей не забывает. Интересна история появления у него фамилии. Матушка Сергея его родила без мужа, не состоялся муж. Родила у родителей, в деревне, во время сенокоса, как потом говорила: «…среди цветов лазоревых». Вот и фамилию ему определила при регистрации – ЛАЗОРЕВ.
Ну, а мне в 2000 году оформили выслугу, дали за выслугу. И продолжил я «оказывать услуги». Серега эти услуги и регулировал. Кеша Лазорев знал-догадывался, но не лез. Не пересекались мы никак, не портил я ему показатели. Клиентура не та.
Где протекло? Да так, что Серегу смыло? КТО?

* * *

Ого! Замыслился я… Судя по всему, сейчас Лазорев заявится. Чайник, НА ПЛИТУ!
Квартира, в которой я сейчас обитал, была дана, что называется «За выслугу». Две комнаты, просторная прихожая, уютная кухня. Все обставлено, не супер, но… Привык я здесь. Отсюда уезжал, сюда возвращался. Родители дослуживали на югах, там и остались пенсионерить в уютном домике недалеко от моря. К тому, что рядом нет сына, относились спокойно, можно сказать «философически». Сможет – приедет. Позвонил, значит жив. А здоров, не здоров… все равно не скажет, и из-за расстояния – не видно. Жена ушла тихо и давно. Выдержала пять лет, сейчас живет в спокойствии и достатке, к тому же далеко. Городок, где мы последний десяток лет обретались – тихий, спокойный, по-сибирски приветливый. Мы здесь объявились не одновременно, но закрепились основательно. Поручения я выполнял не такие уж и хлопотные, иногда доставалось, не без этого. Но возвращался всегда своими ногами. Служба платила неплохо. Иногда случался и левый приработок, когда в руки попадала совсем уж неучтенка. Грех оставлять на растерзание то, о чем мало кто знает. Достаток свой я не выставлял на всеобщее обозрение, и поэтому заподозрить меня в «оборзении» было затруднительно.
Капитальный прокол и оглушительный провал случился лишь единожды, в Северном. Ребята, что заканчивали не доделанную мной работу, перестарались. Не успевали они, выход из патовой ситуации был один – стрелять. Они и начали стрелять. Куча жмуров, и все качественные, неразговорчивые. Причем каждый из пяти мог ЗНАТЬ. Они просто обязаны были знать, кто слил информацию обо мне. Этот кто-то слил и Серегу. Вроде бы все просто. Вполне воз-можно, что этот кто-то прекрасно был осведомлен о существовании нашей троицы. Если это так, то кто следующий? Хотя… следующий был только один – Лазорев. Меня ведь разжевали и выплюнули полгода тому, в Северном.
Чайник вскипел. Пора к столу. Во двор въехала машина Степаныча. Во-время. А вот и он, персонально, и без охраны.
- Ну? Где говорить будем?
Лазорев выглядел устало. Похоже, что в последнее время дела вымотали его, да и сегодняшнее происшествие не могло не сказаться на выносливом, в общем-то, товарище.
- Пошли на кухню, чай готов.
- В целом, дела такие, – проговорил со вздохом Степаныч. – Сейчас по-пьем твоего чайку и смотаемся к Счетоводу. Не все мне понятно. Надо, чтобы ты свежим глазом все увидел. Там только осмотр сделали, ничего не трогали, все на своих местах. Да, мэн один был из Службы. Шустрый. Метнулся по комнатам, правда – ничего не лапал, по карманам не пихал. Кто б ему чего такого позволил. Всякого я повидал, Кеша. Но сейчас – просто в толк не возьму. Все неправильно. Серега впустил человека, сел с семьей пить чай с ним. Вместо конфет, этот некто угостил хозяев из пистолета – каждому по пуле, на выходе еще одной пулей свалил Кешку и спокойно ушел. А ты – наоборот, в дом входить не стал и, соответственно – петлю на себя не дал накинуть. Расчет был на того, с кем у хозяина была договоренность на встречу, именно на это время, и не факт, что на тебя капкан ставили. Ты ж у нас, вроде как, померши полгода тому? Так?
- Ты прав, Степаныч, надо глянуть. Меня самого сомнения берут. Свербит, но определенности – пока нет. Поехали.
Через двадцать минут мы были на месте.
Лазорев ключом открыл калитку, мы прошли к дому. Затем он снял печати и открыл входные двери.
- Входи первым и смотри внимательно, начиная с веранды.
Первое, что бросилось в глаза при входе в просторный коридор, было то, что в самом низу, на обувной полке гардероба, стояла пара новеньких, неодеванных олочей. Симпатичные женские олочи из оленьей замши, расшитые красивым орнаментом.
- Степаныч, смотри, знакомое изделие? Я думаю, что дальше можно не смотреть, – сказал я, и пошел на улицу.
Присел на лавочку, закурил и стал ждать, когда рядом примостится Лазорев. Смотреть и обсуждать, действительно, было нечего. Такие олочи мы видели всего один раз, но – мы видели, как и кто их делал.


п. Ойба, Дальний Восток, 1990 год.

После выполнения очередного задания, наша группа получила неделю абсолютного отпуска. Но при этом отпуск нужно было провести вдалеке от людского общества, то есть там, где нас никто не увидит, и не будет искать. В нашей группе был парень – Якут. У него и имя, и фамилия были, но все звали просто – Якут. И был он таковым по роду-племени, от рождения, стало быть. Он и предложил нам всем навестить его родные места, порыбачить, у костра повялиться. Руководство предложение это одобрило. Да и командировка тогда у нас было примерно в тех местах, всего около трехсот километров. Нам дали УАЗик – таблетку, загрузили все необходимое, и к концу дня мы оказались там, где «телята не пасутся даже под присмотром всем известного Макара».
На нас обратили внимания ровно столько, что бы понять – приехали «туристы, однако…». Мы даже из машины не выгружались, к нам подсел брат Якута, и компания покатила дальше. В километрах десяти от поселка свернули к берегу реки и стали разбивать временный лагерь. Место, где мы остановились, было выбрано не случайно. По всем приметам, здесь была рыбацкая стоянка. Сухие площадки для палаток, костровище, аккуратный столик с лавками, навес из досок. Отдохнули и впрямь здорово. Но главное, Якут познакомил нас с семьей. Нас тогда поразила сноровка, с которой сестра Якута делала женскую летнюю обувь – олочи, их красота и своеобразие.


2005 год.

Якут… След четкий, яркий. Как же ты, братец, прокололся? Интересно, где мы тебе дорогу перешли? Вроде свой был. Чей же ты теперь? Вопросов много, но многое становится понятным. А главное – есть след.
- Степаныч, у нас не так много времени, – сказал я Лазореву. – Если он уверен, что остался только ты, вариантов не так и много. Тряхни учеты, вытащи о Якуте все, что можно. Я попробую связаться с куратором, поискать через не-го. Якут был одним из любимчиков того, «Бывшего», который тебя в милиционера перекрестил. Говорят, что шустрик сейчас в вольном бизнесе. Проверь и его. Свяжемся через сутки. Себя побереги.
- Одно радует, – ответил Степаныч, – То, что Якут – любитель работать накоротке. Лишь бы не сменил привычки. А так мне он глаза не отведет. О себе позаботься. Если в Северном – его работа, то там он убирал не тебя, а того, кто шел по следу и был близко. А близко был ты, но в другом обличии. В Службу не суйся. Не нравится мне тот мэн, шустрый и скользкий. Куратор – проверенный, и его предупреди.
Пока я ехал домой, мне подумалось, что действительно Якут появился вовремя в доме Счетовода. Сразу, после нашего разговора. Значит, он знал, кто должен прийти. Хотя – нет. Я ведь ни слова не сказал, говорил только Серега. Но теперь, если в этом как-то или кто-то из Службы замешан, вычислить везучего визитера будет не так уж и сложно. Вывод – из квартиры надо уходить, и в темпе, в очень быстром темпе. Квартиру на контроль, самому – на запасную, через Куратора. Заодно и его проверим на лояльность.
Несмотря на то, что шел второй час ночи, Куратор к месту встречи на набережной приехал довольно быстро. Прижав палец к губам, он подошел к машине, достал из кармана сканер и включил его. Через минуту, удовлетворенно кивнув, первый начал разговор. Сообщение выслушал достаточно спокойно, без видимой тревоги. Но напряженность я почувствовал сразу. Оказалось, что о происшедшем он уже знал, его заинтересовало то, что нам с Лазоревым удалось установить. Задав несколько вопросов, Куратор достал из кармана ключи и назвал адрес моей временной квартиры. Что ж, если меня там накроют, будет, кому задать несколько вопросов на тему: Кому? Для чего? Почему? Если еще будет тот, кто сможет эти вопросы задавать.
Мое временное жилье представляло собой однокомнатную квартиру практически в центре города. Все скромно, в меру комфортно. В холодильнике необходимый минимум, телефона нет. Второй этаж, что не так плохо. Можно при большой необходимости и сигануть на улицу. А может, и не придется. Мрачно. Ладно, утро наступит – будет видно, куда шагать дальше.

* * *

Утро наступило, но при этом проблем и вопросов меньше не стало. Куратор принес такие вести, от которых мои короткие, темные с сединой волосы изобразили не свойственную им прическу.
Якут около пяти лет назад из Службы ушел на вольные хлеба. Теперь он обретался в службе безопасности господина Седова. Этот господин и был тем «бывшим мэном». Интересы Седова были обращены на лес, золото и ископаемые, которые полезны, нужны и редки. Сам Седов, как и положено барину, жил в столице, осуществлял и руководил, накапливал и множил. Якут с командой единомышленников и, соответственно, подельников, присматривал, досматривал и исполнял. Все правильно. Страна большая, ресурсов много, желающих стать собственниками тоже хватает. Но! Есть одно НО! На всех – не делится. То, что произошло полгода тому назад в Северном, и было связано с разработкой Седова. Но в том конкретном случае разрабатывался дружный коллектив под названием «ХЭГЛЭН». Компания с гордым звездным именем занималась транспортировкой леса. Но вместе с лесом уходили большие партии самородного золота, уходили из страны навсегда, и уходили тихо. Денежки валютные ложились на счет, исполнители получали свою долю, потом приплачивали кому надо, и спиралька вилась дальше. Вот эту-то компанию и нужно было мне тихонечко опросить, задать несколько вопросов. Основной вопрос, был один: «Кто ХОЗЯИН?». Ребятки определенно знали ответ, но я спросить не успел – не дошел, а те, кто пришел после меня… У ребят видимо другого выхода не было. В результате – пять молчунов, документы отражают только деятельность погасшего «ХЭГЛЭН» (на языке некоторых народностей Восточной Сибири и Дальнего Востока это слово означает – самая яркая ЗВЕЗДА на небе). Вот и дозвездились.
- Послушайте, – обратился я к куратору. – О проведении операции в Северном знал определенный круг. Все, что там произошло, в результате означает только одно – об операции знал и Седов. С опозданием, но он успел среагировать. Единственное, чего он знать не мог – это то, что у меня была группа. Решение об отправке со мной группы поддержки принимали два человека, Первый и Счетовод. Об операции знали еще трое. Выходит, что… Скотство выходит…
- Тебя сейчас все равно не удержать. То, что пойдешь за скальпами – ежику понятно. Район определен, главные лица тоже. Подготовь, что тебе будет нужно от Службы. Одно я тебе могу сказать уже сейчас – Седова сразу не трогай, потом…
Потом так потом, куда он денется. Я его, гада, теперь по всему шарику гонять буду, денег на это много не надо. Что же, надо продумать, как провести экскурсию в район Дальнего Востока. Места там красивые, с детства знакомые. Родители одно время служили в тех краях. А что, если подумать, то может неплохо получиться. По крайней мере, есть за что зацепиться. От областного центра – 650 километров по относительно хорошей дороге, и места там обжитые. А вот оттуда, по чащобе дальневосточной, «мы уйдем в тайгу, в тишину снегов…». Просчитать такое движение будет сложно, тем более, если от места моего теперешнего нахождения меня не зацепят изначально. Сотня километров по тайге, в летний период – вполне решаемая задача. Это все-таки не Африка или Южная Америка, и не Кампучия. От Службы и надо-то не так много. Первым делом понадобится охотничий билет с давним сроком, лицензия на нарез-ное охотничье оружие, вездеход отечественный с хитрым движком и прочими неожиданностями. Может, напарника себе подобрать, есть на примете один. А что, оформят ему отпуск по семейным, а обстоятельства для нескучного время-провождения ему будут, и впечатления незабываемые – тоже.
Места там чудные. Глухомань, природа хранит там столько, что хватило бы не одному государству. От райцентра на восток и на север на двести – триста километров ни одного жилья. Цивилизация представлена, судя по данным Службы, махновцами вроде Якута. Для них вообще проблемы передвижения нет. Куда машина не дойдет, туда домчит стальная птица, вернее – стрекоза стальная, именуемая вертолетом. Площадку в тайге для высадки людей и разгрузки найти не так сложно. Зимой туда и снегоходы можно перебросить. Ди-зель, горючка, продукты. Хорошо ребята устроились. Деньги – связи – деньги – большие деньги. На каком-то первоначальном этапе – безнаказанность, а далее, соответственно, – вседозволенность.
Что у них там есть? Два-три черных прииска. С людьми может быть по-разному, от пяти до пятнадцати человек на каждом. Люди проверенные, свои, есть что терять, и поэтому – будут биться, как за свое. Мужики таежные, а это вам не городские неженки. Если к тому же еще кое-какая подготовка имеется, придется работать серьезно. Да, одного с собой точно придется брать, а может и двоих. До недавнего времени места там были закрытые, привыкли к чужакам относиться с подозрением. Основной версией будет то, что мы, представители туристической фирмы, прорабатываем возможность организации маршрутов для желающих хлебнуть экзотического экстрима. Уйдем в тайгу, две – три недели искать точно никто не будет. А если точкой выхода определим селение, расположенное в направлении «цивилизации», заинтересованные будут ждать решения наших туристических боссов «быть, али не быть».
Есть еще один вариант – работать двумя группами по два человека. Но его и рассматривать нет смысла. Делать надо все самому. Очень большой риск провалить дело, так как работать придется «вслепую», на большом таежном пространстве, возможно – без связи. Сложности возникнут неминуемо, и очень быстро. Вторую группу надо будет напустить на фирмочку, которая пристраивает золотишко в необработанные бревнышки и отправляет за рубежи необъятной и непонятной. Но – после основной задачи. На те неприятности, которые возникнут у копателей, Якут отреагирует обязательно, но он будет опаздывать, а в тайге хозяин – ЭХЕ (медведь), а ЗАКОН – ТАЙГА. Вот и все следствие, и весь БАЗАР. То, что останется после набега, очень быстро разберут хищные представители лесной живности. А кто останется – так если у них мозги в черепушках есть, очень быстро постараются забыть дорогу в эти места. У сообрази-тельных людей мышечная память очень хорошая.

* * *

Начало лета. Раннее утро. Лучик солнца в окно, щебет воробьев и гульканье голубей вместо будильника. Городская поэзия. Звонок в дверь – обыденность, но ожидаемая. Повтор звонка, но уже кодовый. Выпрыгивать в окно нет необходимости, свой пришел, чевой-то принес.
- Как спалось? Пойдем на кухню, чайку крепенького душа просит. Всю ночь лопатить пришлось, – усталым голосом произнес Куратор.
- И выспался, и кой-чего домыслил.
- Это хорошо. Сейчас соединим в одно целое, работать придется с листа, и очень быстро. Экспромты будешь рисовать на месте.
Пока я колдовал с чайником, Куратор начал излагать новости.
- Есть данные со спутника по району, который нас интересует. Признаки жилья отмечены в трех точках. Два – на речушке под названием Кочокту, расстояние между ними около восьми километров. Здесь, – он показал на карте, – есть тропа, по которой можно пройти из распадка в распадок. Вот здесь имеется еще одна тропа в другой распадок, и ведет она к третьей стоянке на берегу другой милой речки с названием Биракан – всего шесть километров. Эта тропа пересекает площадку, с которой вчера взлетела вертушка. Расстояния между тремя точками комфортные, места тихие. Очень удачно дали вчера задание по объектам. Ничего более интересного в радиусе пятидесяти километров здесь больше нет. Излагай, что намыслил.
- Идти надо вдвоем, лучше с Филином, он сейчас не в деле, так что прогулке рад будет. Пойдем открыто, как представители туристической фирмы. От областного центра на УАЗе часов за десять будем в районе. Остановимся в поселке Булэн. Я эти места немного знаю – отец там служил, может кого из друзей детства встречу. Осмотримся, таежное оружие приобретем, пристреляем. Дальше, якобы на изучение маршрута, на лодке с мотором по Туксачу уйдем до устья Умигдэ. Если все пройдет удачно, то до места останется всего пятьдесят километров, за двое суток управимся. Там сейчас самое начало сезона. Если кто туда и прилетал, то либо с проверкой, либо продуктов подкинуть. Намыть много еще не могли, грунт еще толком не оттаял. Судя по всему, большими объемами они рисковать не будут, возят небольшими партиями. Проверяют не чаще, чем раз в десять дней. На все про все у нас есть неделя. Пойдет, как надо – успеем приготовиться и встретить. Вернемся налегке, обратным маршрутом.
- Хорошо. Филин сегодня будет здесь, введешь его в курс дела. Завтра по-тихому улетите из Новосибирска, там есть прямой рейс. Документы принесет Филин, обговорите с ним легенду. На месте в аэропорту вас встретят, передадут машину и снаряжение. Оружие и документы на него вам приготовят. Будет лучше, если вы приедете со своим. Это оружие никто не сможет отследить. В райцентре прикупите по необходимости, что будет недоставать. Одно плохо. Все это похоже на мешок. Чем дальше «влез», тем труднее «вылез». Пойдет что враздрай – перехватить могут. На всякий случай будем иметь в виду ваше возвращение вертушкой с аэродрома Булэн. Там, в тайге, в часе лета, есть несколько подходящих для посадки мест. Маячок у вас будет, просигналите. Посадим группу на сухой паек – вытащат быстро. Но это – крайний случай. Служба свои уши показать не должна.
Куратор попрощался и ушел. А я сел к столу, изучать карту и снимки, по-лученные со спутника. Оперативно и четко. Информация полнейшая. Видно и людей, и некоторые мелкие детали ландшафта. Полдня на путь против течения по реке в лодке и на то, чтобы уйти от большой реки, спрятать лодку и встать на ночлег. Пятьдесят километров по тайге за два дня – реально. Вся карта с маршрутом будет в навигаторе, по тайге звери ходят, и человек пройдет – опыт есть. Еще два дня на то, что бы разобраться с копателями, и сутки – на подготовку к встрече с Якутом. Конечно, было б идеальным обойтись без лишней стрельбы.
Учитывая то, что к вечеру прибудет Филин, я решил приготовить дружеский обед.
Воспоминания накатили сами собой. Просто память вытащила из тайничка некие жизненные сюжеты далекого детства. Детство…
Отец проходил военную службу на Дальнем Востоке. В небольшом гарнизоне работы для офицерских жен практически не было, и мама настояла, чтобы мы с нею жили в районном центре, а отец приезжал бы к нам в свобод-ное от дежурств время. Так оно и было. Неделю дежурная смена, три-четыре дня отдыха и снова – на дежурство. И так три года. Мама работала в школе, я учился, в свободное время – искал развлечений. Занятия спортом – это на пер-вом месте. Сколько себя помню – каждый день нагрузки. И мне это нравилось. И Сереге, и Кешке… нравилось, и пригодилось. Мы родились в военном гарнизоне, воспитывались в условиях гарнизона, жили и служили «в условиях и без условий».
Со сверстниками я всегда сходился легко. Постоянно в голове рождались какие-то идеи. Даже простые игры мы умели так разнообразить, что они никогда не надоедали. За тридцать с лишним лет, что прошли с момента отъезда из поселка Булэн, там, безусловно, все изменилось. Интересно, остался кто из ребят в поселке? Какие они стали, кем? Было бы неплохо встретить кого-нибудь, да и пригодиться может.

* * *

Условный звонок – Филин. Быстро они управились. Да и то… По себе знаю, когда долго нет дела – тоска. Тоска не просто зеленая – зеленющая. Два-три дня на отсып, и начинается маета.
- Привет, ночной обитатель, – мы крепко обнялись, – чертову кучу времени не виделись. Заматерел, Филин, и жирком начал обрастать.
- Есть маленько, отяжелел. Как сказали, что есть халтурка – и думать не стал. С тобой работать – одно удовольствие. Давай, корми, жрать хочу.
В этом и есть весь Филин. Всегда все в запас, на всякий случай. Только водку без всяких запасов – норму знает. Пятьдесят плюс пятьдесят – и то «для профилактики».
Сели есть. На столе без разносолов, гречка в армейском варианте, тушенка с луком, маринованные огурчики, крепкий чай. Самое привычное походно-холостяцкое питание. Пока Филин насыщался, я коротко ввел его в курс дела. То, что Серегу с семьей убили, стало для него ударом. Близкими друзьями они не были, но по работе иногда пересекались, и крепкие товарищеские отношения имели место. А это много, очень много значит. У Филина в близком окружении вообще никого нет. Большинство мероприятий провел в одиночку, как и я. Го-ворит, что так надежнее. Пришел – увидел – сделал – ушел.
Филином его нарекли еще в военном училище. Одарила природа такой особенностью зрения. И операции свои он проводил большей частью ночами. Иной днем так не видит, как он ночью…
Все, что я поведал своему товарищу, этого товарища устроило. И примерный план проникновения в неприятельские владения, и возможные способы ликвидации незаконного общественного образования… Почти все. Его не уст-роило то, что придется ехать без личного оружия, которым мы с ним были на-делены «поименно». Да. За особенные заслуги, и т.д., и т.п. у нас обоих име-лись пистолеты Макарова с соответствующей дарственной надписью. Филин отлично владел этим оружием. Поражение цели происходило как бы само по себе. Вот куда смотрел, туда и влепил. Оружие при этом, на уровень глаз не поднимается. Садит в цель из любого положения, кудесник.
Ближе к вечеру за нами пришла машина – привезли все необходимые документы, билеты на самолет. Мы выехали в аэропорт Толмачево города Новосибирск. Переезд и посадка в самолет прошли без каких-либо неожиданностей. Спать мы устроились, как только самолет пошел на взлет. Я давно заметил за собой такую особенность. Если мне во сне видится что-то или кто-то, это видение обязательно осуществится наяву. Стоило закрыть глаза, накатил сон. И виделось мне, будто едем мы на машине по извилистой дороге, въезжаем в населенный пункт, большое количество людей, и вдруг… Лицо мужчины, одновременно далекое и знакомое. На лбу небольшой косой шрам…

* * *

Славка Лосев. Нам было по десять лет, возраст, когда в голову приходят такие шальные идеи, от которых взрослые седеют. Одно время мальчишки по-вально сходили с ума от всяких стреляющих и взрывающихся изделий. Вот и мы однажды занялись конструированием стрелялки. Сладили поджиг. Это та-кая конструкция из деревянного приклада, прикрепленной к нему металлической трубки, расплющенной с одной стороны. В трубке делался напильником небольшой пропил, закладывался пороховой заряд, уплотнялось все это пыжом, потом вставлялась картечина, опять пыж, затем крепилась к пропилу спичка, поджигалась, и производился выстрел. Все очень просто, и, как оказалось – опасно. Очень. Мы это поняли потом, когда испытали на себе сначала оглушительный испуг, потом ужас от результата испытаний, потом унижение от последствий родительского показательного выступления.
Смастерили конструкцию, но после манипуляций с заряжанием и попытки произвести выстрел мы с удивлением обнаружили, что спичка сгорела, а выстрела не последовало. Славка держал изделие в левой руке, развернул поджиг стволом вверх, наклонил голову, пытаясь разглядеть и понять причину неудачи. Мне тоже было интересно, и я шагнул к Славке. От близкого и неожиданного грохота заложило уши, потом до меня дошло, что вначале была вспышка, затем в облаке дыма стал слышен нарастающий в своей громкости басовитый рев раненого Лося. Да-а-а… картинка. Развороченный поджиг лежит на земле, ладонями Славка закрыл лицо, сочится кровь. Все!!! Капец!!! Полный и необратимый!!! Мысли неслись в голове, как курьерский поезд. И тут рев Лося затих, и раздался сквозь всхлипы восторженный голос: «Кешка! Ты видел? Ты видел, как оно садануло? Вот это бахнуло!!!» От бровей по носу и щекам сочится кровь, на лбу кровавая полоска, опаленные волосы, и среди всего этого – дикий мальчишеский восторг. Состояние эйфории не могло быть полным, так как из глубин души начала подниматься волна обычного детского страха перед ответ-ственностью за «ТАК ДЕЛАТЬ НИЗЗЯ!». Все это происходило на склоне соп-ки, недалеко от школы, рядом с домом физрука. Иван Сергеевич после занятий только пришел домой, как, уже стоя на крыльце, услышал звук то ли выстрела, то ли взрыва, а потом – дикий крик. Он быстро забежал в дом, взял аптечку и рванул в направлении неумолкающих криков. Мы стояли в кустах цветущего багульника. Иван Сергеевич быстро оценил ситуацию, обработал рану на лбу Лося, и, закончив, взял в руки нашу самострелку. Нас поразили его слова…
- Я не стану вас ругать, не буду читать нотации. Вы напуганы, вы достаточно взрослые, что бы понять степень своего проступка. Есть родители – они примут меры. При-дур-ки! Кто же так мастерит?! Трубка алюминиевая, пропил мелкий, а заряд заложили – на гранату хватит. Вот и прилетело. Если мозги есть, выводы сделаете сами. Одно слово – придурки. Марш по домам!
Это произошло в пятницу, выходные мы, по понятным причинам, провели под строгим домашним арестом, встретились только в понедельник, в школе. Школьный народ тихонько посмеивался, глядя на нас, а мы с невозмутимым видом показывали свое пренебрежение к мнению и домыслам этого самого народа. На переменках уединялись, обменивались ощущениями в различных частях тела. А ощущения были. У Лося отец – таежник, нрав крутой, сам был воспитан в строгости, и сына держал соответственно. В сенях у них всегда висели ремни из сырой кожи, и для более сильного и полного восприятия воспитатель-ного процесса таежник за этими ремнями отправлял провинившегося. Так что Славка, перед тем, как зайти в дом, снял со стены наиболее подходящие к данному случаю предметы влияния, и с повинной вошел для принятия решения по существу вопроса. Вопрос был решен положительно, обстоятельно, и было вы-сказано утверждение, что так оно и будет на ближайшее будущее.
У меня тоже разрешение проблемы по существу отложено на потом не было. По стечению обстоятельств, как раз утром приехал на выходные «товарищ майор». В соответствии с заведенным в доме порядком – говорить все сразу и честно, я зашел в дом, четко и «без соплей» доложил об очередном чрезвычайном и вопиющем. Мне в доходчивом изложении было указано на мое безответственное и безрассудное, конкретно доведено о недопущении впредь, и высказано предположение о развитии ситуации в дальнейшем.
Не уверен, что именно эти показательные выступления повлияли на наше дальнейшее поведение, но определенное воздействие на формирование облика они, определенно, имели место. Учеба в конце года наладилась, появились твердые четверки, и четвертый класс мы закончили ударно.
Не знаю, как в дальнейшем сложилось с различного рода конструированием у Лося, но у меня это развилось едва ли не в маниакальность. Мне нравилось мастерить изделия, которые могли бы производить выстрел, приспособления для метания различных предметов, увлекся изготовлением холодного ору-жия. То, что изготавливалось мной, всегда изготавливалось с согласия отца, и очень часто – под его контролем и при его помощи. Он же и прививал мне навыки применения поделок, в том числе и боевые навыки. Именно тогда мои занятия по овладению приемами различных видов борьбы и единоборств приобрели иное развитие.

* * *

Из сновоспоминаний меня вывела стюардесса. Приятное мужскому слуху слово – обед. Невесть что, но нам и этой малости хватило. Дремотное состояние сохранялось до момента посадки.
Багажа не было, мы неторопливо прошли к выходу из аэровокзала, где и встретились с обаятельным молодым человеком. Он вывел нас на площадь перед зданием и указал на стоящий на отшибе УАЗ. Зеленая «таблетка».
- Принимайте, что просили. Уникальный экземпляр, только чуть тяжеловат будет, – при этом он с хитринкой в глазах посмотрел на нас, – Два бака по семьдесят литров, вам – с запасом. Оба залиты полностью. Мотор тоже хитрый, да и с ходовой умельцы постарались. Пока рекламаций не поступало.
Он открыл дверцу, и мы заглянули в салон автомобиля. Да… Это не серийный вариант. Удобные сидения у водителя и пассажира, спальное место в салоне, стол и пара уютных кресел. В двух тайниках размещено все, что до поры не должно было быть обнаружено, то есть – надежно припрятано. В коробках сложены продукты, из числа пайкового набора. Хлеб, вода в канистрах, горячий кофе и крепкий чай в термосах. Два в меру потертых карабина, оптика, документы на оружие и машину, представительские документы от туристской фирмы «Северное сияние».
- Все вполне легально, проверку выдержат, кому интересно будет – пусть запрашивают. Фирма своя, чужих – на дух не подпустят. Маячок – в брелке от машины. Начиная с завтрашнего дня, на площадке рядом с Октябрьским будет дежурить вертолет с кавалерией. Пять человек. Расстояние небольшое, быстро прискачут. Навигатор настроен от точки, где мы сейчас находимся, не собьетесь. Двести километров, а дальше – вообще одна дорога. Я в прошлом году был, только отпуск там и проводить. Одежда – вся по размеру, практичная и удобная, за опытных туристов как раз и сойдете.
Он подождал, пока мы переодевались, потом с какой-то грустью в голосе тихо сказал: « Удачной охоты вам, ребята…», пожал нам руки на прощание и, чуть прихрамывая, пошел к стоящему в отдалении джипу.
Когда его автомобиль выехал с площади перед аэровокзалом, мы уселись в свою «таблетку», и тронулись в путь. Учитывая то, что Филин ночью видит как днем, первую часть пути за рулем должен был провести я. Напевая привычное «Мы едем, едем, едем…», я вывел автомобиль на трассу, ведущую от города.
Действительно, первые триста километров мы преодолели не торопясь, часа за четыре. Дорога местами была очень даже ничего, УАЗ шел мягко, необходимости делать длительные остановки у нас не было, поэтому времени мы нисколько не потеряли. Часа через четыре, при определенном везении, мы вполне могли бы быть в Октябрьском, а это всего в ста километрах от поселка Булэн.
Филин хорошо отдохнул на удобном спальном месте в салоне, попил ко-фейку, и мы продолжили движение. Предупреждать Филина о необходимости тревожить меня в случае всяких неясностей, смысла не было – сам знает. Я улегся поудобнее и задремал под мерное урчание двигателя. Чем дольше про-должалось мое дремотное состояние, тем явственнее стало ощущение какой-то тревоги. Пару раз неясно видел лицо человека со шрамом на лбу. Все же не вы-держал, около одиннадцати часов вечера проснулся, и попросил Филина сделать остановку.
Стоим на обочине дороги в парковочном кармане, курим, на звезды любуемся. Красота – неописуемая. Еле ощущаемый ветерок, волнами накатывает аромат каких то цветов. И звезды. Яркие, непривычно близкие. Рядом, под ногами обрыв, слышится шум водного потока. По обеим сторонам дороги высокие сопки. Ощущения были примерно такие, какие я неоднократно испытывал на себе в предгорьях Горного Алтая. В горах, на высоте все ощущается иначе. Чувство восторга сдерживалось чувством тревоги.
- Или я ничего не понимаю, или тебя посетило чувство неуютности, – внимательно глядя на меня, сказал Филин.
- Сильно заметно? – ответил я. – Поехали, поделюсь.
Я коротко рассказал, о сне в самолете и о том, что стал ощущать в последние полтора-два часа. Филин сосредоточенно вел машину и внимательно слушал, без обычных шутливых замечаний.
- Ты знаешь, Кеша, у меня чего-то такое тоже наблюдается. За нами ни кто не катит, впереди тоже не маячит, а чувство такое, будто едем мы с тобой к тигре в пасть. Амба затаилась, хвостом крутит, щурится. Ты не поверишь, но перед тем, как остановиться, я видел над дорогой полосатую кошку. Думал – глюк. Тебя послушал, теперь даже и не знаю, что думать.
- Через часок будем в Октябрьском, остановимся, поедим нормально. Отъедем за поселок, до рассвета отдохнем и утром раненько покатим дальше. К началу рабочего дня как раз поспеем.
Примерно через полчаса пути впереди замаячили огни поселка.
В центре Октябрьского мы остановились на площадке перед кафешкой. Перед входом у мангала суетились два корейца. На небольшой завалинке в полудреме сидел тщедушный эвенк. На открытой веранде за столиками шумела компания молодых парней лет до двадцати пяти. То ли оттого, что выпили они уже изрядно, то ли от чувства своей независимости и безнаказанности в прошлом, а заодно – и в будущем, они шумели и вели себя вызывающе. Я бы сказал – демонстративно. Рядом с нашим автомобилем стояло еще три машины, грузовые фуры. Водители находились около машин, видимо, не решаясь зайти в кафе или на открытую веранду.
Мы с Филином переглянулись, вздохнули, и вышли из УАЗа.
- Вот тебе и тигра над дорогой, – тихо пробормотал мой друг, закрывая машину.
- Ага, – обозначил я свое желание и готовность обязательно поужинать, – вот и не верь после этого своим «очучениям».
Оба корейца удивленно уставились на двух направляющихся к ним мужчин. По мере нашего приближения, их удивление сменилось сначала восхищением, а потом перешло в обыкновенный испуг.
Нас с веранды заметили, гомон притих, потом кто-то гнусаво запел: «Будем пить и гулять, будем морда пинать… на здоровье чужих нам плевать…».
И дружный хохот шести глоток.
Не обращая внимания на явную недружелюбность местной «элиты», мы подошли к остолбеневшим корейцам, и вежливо поинтересовались, что из горячего есть в меню. Заикаясь, кореец предложил шашлык из оленины, жареные ребрышки. Не спрашивая о цене, мы заказали по две порции того и другого и горячий чай. Один из корейцев тут же метнулся за чаем, а другой стал снимать с мангала наш заказ и укладывать его на одноразовые тарелки.
От веранды к нам направлялись двое. Детский сад. И чего они о себе думают, или не думают – не чем?..
- Мужики, это был наш заказ. Наша очередь, давно ждем, – сказал один.
- Давно сидим, – со вздохом, сказал другой, – устали…
Судя по тому, что они попытались сделать дальше, у нас неясностей не осталось. Это не по нашу душу. Это по душу всех остальных, кто имел неосторожность проголодаться и сделать здесь остановку. Из трех КАМАЗов на происходящее смотрели шесть пар глаз – голодных глаз, и усталых. Видимо крепко ребята держат здесь свою власть. И ни милиции, ни прочей общественности, НИКОГО…
Один протянул руку мимо Филина к мангалу, но при этом изъявил желание оттолкнуть помеху на пути. Филин стоял спиной, но рука наглеца как бы сама собой легла прямо на пышущие огоньком угли. Тут же потянуло дымком, потом… – это был РЕВ. У нас, в Горном Алтае, так ревут маралы во время брачного гона. Да не-е-ет, этот рев был на порядок громче, с оттенком непонимания, обиды и жалости к себе, к временно покалеченной руке.
Я жестом дал понять второму, что подходить не стоит, но… Паренек думал по-своему, то есть – иначе. Движение ногой он начал зря. Нога попала в жесткий захват, в колене хрустнуло – и какой мы услыхали дуэт! Первый, прижатый крепкой рукой к углям, о том, что надо попытаться хотя бы трепыхнуться – забыл напрочь, только ревел. Второй голос вторил ему с такой силой, что казалось – сейчас проснется весь поселок. Оставшимся четверым стало ясно, что происходит непонятное для них, и они решили это непонятное для себя же и прояснить.
Шустренько слетели с веранды четыре тела и с криком: «Бей, гадов!» рванули в атаку на это непонятное. Молодые, дурные, пьяные. Филин отпустил орущего солиста и двумя четкими ударами успокоил двух наиболее резвых мальчиков. Мне понадобилось три удара – один получился не совсем четким, смазанным.
- Четыре тела возле танка… – начал напевать Филин, забирая у онемевшего от удивления корейца наш заказ.
- Это – от отсутствия ума, – показывая корейцу на тех, что лежали на утоптанной земле, сказал я и отдал деньги за ужин.
Взял чай, и мы направились на веранду, ужинать. Из машин вышли водители и осторожно направились к кафе.
Двое уже не орали благим матом, а четверо продолжали лежать на земле. Мы подошли к свободному столику, расположились и принялись за вкусное горячее мясо оленя.
Мы допивали чай, когда к кафе подъехала симпатичная светленькая Тойота, остановилась, замолк двигатель. За поднятыми стеклами было тихо. В душе у меня сначала шевельнулась неясная тревога, но потом… Открылась дверь Тойоты, машина качнулась, и из салона вышел здоровенный мужик. Рост за метр девяносто, вес за сотню килограммов, широченные плечи, длинные волнистые волосы, борода с заметной сединой.
Не обращая внимания на окружающих, дядька подошел к одному из лежащих на земле парней. Показал рукой на него, и тут же один из корейцев метнулся в помещение кафе. Водители большегрузов закончили ужинать и бочком, бочком – попрыгали в машины и укатили в ночь.
Кореец вынес ведро с водой и плеснул на лежащего. Молодец пришел в себя, сел, тряхнул кудлатой головой, поднялся на ноги и уставился на дядьку мутным взглядом. Они были похожи, разница в возрасте… отец и сын. Старший заговорил рокочущим голосом. Сомнений не оставалось, идет разбор полетов. На окружающих мужик внимания по-прежнему не обращал. Кореец таким же способом, а именно – водой из ведра, приводил в чувство остальных.
- Детинушка, ты для чего сюда поехал?
- Бать… ты же сам послал… – ответил молодой, не поднимая головы.
- Я тебе говорил, что можно водку жрать, хороводы водить, по морде получать и на земле валяться?
- С ребятами встретились… давно не виделись.
- Я тебя предупредил, что жду двоих дядьков в гости? Их надо было вежливо за стол посадить, дать чего пожелали и меня дожидаться. А ты?
- Да эти подкатили, смотри – на чем! Дядьки разве на таких тачках ездят?
- Нормальные дядьки – НА ТАКИХ ЕЗДЯТ! И таким, как ты, чавку полируют. Скажи спасибо, что по вам асфальтовым катком не прошлись. Иди, в багажнике сам выбери…
Парень подошел к Тойоте, покопался в багажнике и, вернувшись к отцу, подал тому широкую кожаную полосу, повернулся спиной. Мужик взял поданный «инструмент» влияния на вышедших из-под контроля детей и от всей души врезал детинушке по спиняке. Аж гул пошел, ткань на куртке лопнула… Му-жик вернул «инструмент» и дал команду всей компании подойти к нему.
- Два дня на сборы, и на дальнюю делянку, всей командой, валить лес. Увечным – туда же. Быстрее заживет. Утереть сопли, и БРЫСЬ по домам!
Мужик повернулся и направился к нам. Когда он вошел на освещенную веранду, я увидел у него на лбу косой шрам. Славка Лосев. ЛОСЬ. Встретились…
Славка подошел к нашему столику, присел на скамью.
- Сижу я вчера во дворе, у себя дома. Смотрю, в калитку входит Уйбан. Про шаманов говорят много, что и колдуны, и с духами общаются. Будто прошлое знают и видят будущее. Я много по тайге ходил, разных людей встречал. Может, и есть где настоящие шаманы. Уйбан – эвенк. Долго живет, много знает. И ни когда не обманывает. Откуда, что… Его дело. Он и говорит, мол: «…чего твоя сиди тут? Тебе друг едет, с товарищем…», и тычет пальцем мне в лоб, в шрам. Я – обалдел. Спрашивать, как он это узнал – бесполезно, не ска-жет. Говорит, что встретить надо, спрямить путь. И точно, я же на утро себе намечал в тайгу бежать, вот и разошлись бы. Говорит мне старик интересную вещь: «…тебе много думай, решения не находи. Хороший люди пропадай в тайге, твоя голова – боли шибко. Друг поможет. Доброе дело задумал. Тайга плохой люди ходи, живи там. Однако, друг эти люди чистить будет…». Послал младшенького, Егорушку, на встречу – сам не успевал. А он – удумал… Извини, что не так. Теперь малость лес повалит, дурь потом и выйдет. Здравствуй, Кеша! Здравствуй, друг ты мой! С приездом…
Славка поднялся из-за стола первым.
Наши объятия, похлопывания по спине, топтание по веранде кафе можно было бы сравнить с медленным танцем неуклюжих медведей. Картинка была еще та.
Корейцы суетились с обновлением стола. Беседа имела место быть сумбурной, бессвязной, и при этом нам все было понятно. Обалденное состояние. Не виделись более тридцати лет. Вся жизнь прошла. Но… Четко прослеживалась недосказанность. Интересно, что скрывает Славка… видимо есть, что скрывать. Сочтет нужным – скажет.
Когда мы уезжали, корейцы долго нам кланялись, провожая. В их взглядах было неподдельное восхищение продемонстрированной техникой рукопашного боя, спокойствием нашего поведения и выдержки. Поверженных никто не топтал и не унижал. А на приступочке кафе все также сидел невозмутимый старый эвенк, курил свою трубочку и что-то тихонько бормотал.
Мы с Лосем уселись в его Тойоту, а Филин загрузился в УАЗ. Через час неспешной езды въехали в поселок Булэн. Перед въездом сделали короткую остановку на берегу Туксача. Красотища… Над сопками алеет восход, встает солнце, а над перекатами стелется легкий туман…

* * *

Дом у Лося новый, просторный, и поставил он его на дальнем краю поселка, у самой кромки леса. Большая усадьба, цветут садовые деревья и – тишина.
- Слава, тебя медведи зимой не беспокоят? – спросил Филин.
- А чего им в поселке делать. Они соображают, что здесь их ждет – гоняли пару зим. Последние лет пять в тайге еды много для них, лето-осень нажируют, и всю зимушку дрыхнут. Да и ушли они далеко в тайгу, от беды. Как го-ворят эвенки: «…его тоже люди, только рубашка другой…».
Хозяин пригласил нас в дом. Познакомил с женой Людмилой, дочкой Аленкой и дал распоряжение готовить баню. Просторная гостиная, самодельная резная мебель, прошли в отдельную комнату, по-видимому, служившую Славке кабинетом. Вдоль стен книжные стеллажи, диван, кресло, компьютер с новейшими наворотами, рабочий стол и стул, похожий на трон. Как раз для такого здоровяка, как Славка.
Филин тронул меня за рукав и показал взглядом на книжную полку в углу комнаты. На полке были две фотографии и…пистолет Макарова, на лакированной стойке, с надписью лаконичной, дарственной, такой же, как у нас с Филином. На одной фотографии вся семья Славки, а на другой – я и Лось.
Славка заметил, что мы обратили внимание на пистолет.
- Поставил на полку, пусть стоит. В тайге вещь абсолютно ненужная, а здесь, на людях, миром надо все делать. Силу мою знают, а прежде чем сказать что, я – думаю. Пять лет, как ушел вчистую. Двадцать годиков в армии.
- Ты знаешь, Слава, у нас с Филином тоже такие есть, и надпись такая же. И делали ее в одном месте, один человек.
- Выходит, что я с вами одной крови? – попробовал отшутиться Славка.
- Если ты имеешь в виду Службу, то да, – ответил я, но уже серьезно.
- Службе я отдал семь лет. И уволился из-за одного гада. Просто взял и ушел. Вернулся в Булэн, дом новый построил, ребятня теперь под полным контролем. А то все наездами, да наездами. Младшего ты видел, оболтус вырос. Теперь немного умнее стал. А до армии… Меня отец воспитывал, а этого – пороть надо было. Ничего, помаленьку выправится, человека из него сделаю. Дочке вон уже двадцать пять исполнилось, мужа искать надо. А в округе – мелочь одна бестолковая, с неперебродившим детством в пятой точке организма.
- А у гада того не Седов фамилия? – неожиданно спросил Филин.
- Седов… – удивленно сказал Славка, – а ты к нему каким боком?
- Давно это было, – улыбаясь, философски заметил Филин.
- А ведь мы по его душу приехали, – неожиданно для самого себя сказал я. Просто в одно мгновение мне стало ясно, что без Лося нам – не обойтись.
- Так. Сейчас все идем в баню, между делом расскажите. То-то у меня свербит, что неспроста неожиданно является друг детства. И визитная карточка у вас была – не заплутаешь, – проговорил задумчиво Славка и повел нас в ба-ню.
Это была – БАНЯ.
Ровные, тесанные, калиброванные сосновые стволы уложены на мох, просторный предбанник. В парилке потолок высокий, широкие лавки, удобная полка. В бане стоял густой жар, пахло какими-то травами и квасом, настоящим домашним квасом.
Пока грелись, я коротко поведал о том, для чего мы приехали. Когда я стал рассказывать, как планировали провести нашу акцию, Славка встрепенулся, глаза у него засверкали, зубы стиснул так, что проступили желваки на скулах.
- Вот, значит, где эти гады обосновались. Слухи ходили разные, ничего конкретного. По всему выходит, что действуют они в наших краях около трех лет. Из наших в те места ни кто не ходит. И далеко, и… места там нехорошие, маетные. К тому же за последний год пропали два охотника – эвенки. Следов нет вообще, никаких. Обычно они уходили в тайгу на месяц, не более. А тут по осени еще ушли и пропали. После первого снега назад не вернулись, а по снегу искать – гиблое дело, пустая трата времени. И никто не знал, где они ведут промысел. Уйбан приходил ко мне, предостерегал, но точно и он не мог ничего сказать. Говорит, что пропали охотники, нет их в живых, а след показать не может. Духи все закрыли, тропу не видно. Городским сложно это понять. Экстрасенсы, колдуны, ворожеи… все это – цивилизация, веяние моды. Одним словом – бздыкнутость. Но иногда бывает, что и у них получается, по мелочам. А у эвенков все по-другому. Они – ЗНАЮТ, ВЕДАЮТ, ВИДЯТ. Вот, к примеру, Уйбан. Ему лет шестьдесят, чистокровный эвенк, потомственный шаман. Его предки гоняли оленей и охотились на пространстве от берегов Оби до Охотско-го моря еще в семнадцатом веке. Постоянные лишения и трудности сделали эвенков наиболее приспособленными к жизни в лесах. Изолированные от внешнего мира огромным пространством малодоступной тайги, они сохранили самобытность древней культуры. Они продолжают верить в злых и добрых ду-хов, в бессмертие, почитают медведя. Современные эвенки пришли в эти места, гонимые цивилизацией, не знают оседлости и продолжают вести кочевой образ жизни. У них сохранились обычаи предков, старинные орнаменты на одежде, предметах обихода, и прежний образ жизни. Вот и Уйбан. У него есть дом, дети, но живет он, где захочет. Иногда по два – три месяца где-то бродит, потом появляется. И снова исчезает. Иной раз придет, просит развести костер во дворе. Сядет у огня, трубочку посасывает, бормочет чего-то. Потом поднимет глаза, смотрит на тебя не мигая, и говорит: «Однако, не соглашайся на предложение приезжих, обманут, в долги заведут. Худой люди, гони их…». И точно, тряхнул тут одних, так они чего удумали? Нагрузили вкусной лапшой на все уши, думали – лапоть, все съест… чуть самих не сожрал, когда раскусил их баламутство. А в соседнем районе у них это безобразие как хотели, так и получи-лось. Теперь прокуратура чиновников из администрации трясет – вытрясать не успевает. Вот и думай.
Так, за разговором, и попарились, и обмылись с дороги.
Оказалось, что за пять лет Лось в Булэне и округе более-менее навел подобие порядка. Сильная воля, недюжинная сила от природы, мужицкая хватка и знание местных особенностей быстро позволили ему стать признанным лидером. А мелочь – она везде водится, и в реке и тайге, и среди людей. Кто потрусливее – разбежались в разные стороны, кто сообразительный – имеет свою булочку с маслом. Парочка борзых не в меру пропала в тайге без следа и следствия.
- Вы, мужики, что хотите, думайте, а я сбегаю в тайгу с вами. Будете спорить – пойду один, на час, но раньше вас. Лодка у меня есть, припас к вечеру соберем, и утречком тихонечко умотаем. Сейчас сходим в администрацию, с Главой познакомлю. Звонил ему, ждет. Мужик толковый, только помощников дельных у него почти нет. Так… шелупонь рядом крутится, из бывших номенклатурщиков. Зряплату получают, да щеки перед приезжими надувают. Больше нет ничего. Так что вы приготовили для местной власти?
Как он смеялся, когда мы рассказали ему о нашей турлегенде.
- Вы знаете, а ведь это варево слопают все, кто об этом узнает. О туризме здесь думают много, но не знают, с какого бока подсунуться. В области этот бизнес поделен давно и окончательно, а здесь развернуть это дело – можно. И ведь получится, неплохо получится. Так, «Северное сияние» по настоящему работает в этой сфере?
- Нас заверили, что в этом плане – все железно. Фирма натуральная, уши в Москве. Ребята работают вполне легально, а Службе ничего плохого, кроме пользы.
Потом мы в течение часа общались с Главой района, примерно обрисовали виды на дальнейшее сотрудничество, получили заверения в благожелательности, различных намерениях и прочее.
Проехали по поселку, осмотрелись, себя показали не стесняясь. Съездили за поселок на стрельбище, опробовали карабины, после чего заехали к деду Егору, Славкиному отцу. Ох, и крепкий старик. Семьдесят лет, жену схоронил недавно. Хозяйствует один. Лось смеясь, рассказал, как по зиме дед учудил. В командировку приезжала специалист из областного управления лесного хозяйства. Женщина лет сорока. Этакая ухоженная дамочка. А гостиница – одна в поселке, частная, и на ремонте. Вот ее к деду Егору и определили на постой. Устроил ее дед чин чином, вечер провели за чаем с разговорами. На второй день, дед повел ее в свою баньку. Как там и чего, никто не знает, а дед молчит. Парил он ее почти два часа, из бани в дом нес на руках, идти не могла бедняга. Два дня в поселке не появлялась. Вышла на улицу, пришла в администрацию, ее признать ни кто не может. На улице зима, а баба цветет, под ней снег плавится. Оказалось, что и в бане… и дома… и еще раз дома. Двое суток он ее охаживал. Женщина чуть свое семейное счастье не порушила, но вовремя одумалась. Поплакала на прощание, и уехала без последствий для себя и для семьи.

* * *

Остаток дня мы провели в сборах и подготовке к выходу в тайгу.
А вечером, во время ужина, Славка не с того, ни с сего запел:

Не поет на заре соловушка.
Не разбудит меня песня дивная.
Затуманил даль дым пожарища.
Налетела рать – злые вороги.
Злые вороги – гость непрошеный.
Нивы хлебные жечь, да конем топтать.
Будут женушки слезы - реки лить.
Горе – горькое погоревывать.
Горе – горюшко, реки слез текут.
Вражья силушка зря старается.
Кто на Русь с мечом – смерть свою найдет.
Сила грозная собирается.
Сила грозная, за Россию – мать.
Будет бить врага рука крепкая.
С Верой – Правдою, с честью жизнь отдать.
Пой, соловушка, зорькой летнею.

Славка песню пел, не обращая внимания на сидящих рядом, за столом, голос его с каждым куплетом крепчал, становился громче. Последний куплет он исполнил, наклонив лохматую голову, а самую последнюю строчку пропел еле слышно, спокойно, умиротворенно.
За столом какое-то время было тихо. Каждый думал о своем. Мне виделось казачье становье, сидящие у костра казаки. Я даже слышал их голоса.
- Это старая казачья песня. Впервые я услышал ее от моего деда. Во времена своей молодости он был в числе служивых казаков, несущих службу на берегах Амура. Потом уже, при Советской власти, перебрался с семьей сюда, в Булэн. Через эти места китайцы тропили свои пути, ходили на берег Охотского моря. Богатые набеги делали, пока сюда не пришли русские казаки. Потом хунхузы притихли. В последнее время опять стали голову поднимать, но не поднимут, не успеют. За пять лет километров на триста отвадили, скоро опять за Амур наладим, придет час.
Время было позднее, и все стали готовиться ко сну. Филин ушел спать в машину. С приездом в Булэн что-то изменилось в Сашке Лагутине, который между нами – Филин. За ужином он сидел, погруженный в свои мысли, в разговоре участие почти не принимал, больше молчал. Но с расспросами к нему ни-кто не лез, захочет – расскажет.
Только над сопками засерел рассвет, наскоро позавтракав, мы вышли на берег Туксача, поставили мотор на лодку, уложили поклажу, оружие и тронулись в путь. Я оглянулся посмотреть, на что был устремлен взгляд Филина. На берегу стояла и махала нам рукой Аленка, дочь Славы Лосева.
- Вернемся – либо оженю, либо оторву головы. Обоим, – перекрикивая шум лодочного мотора, молвил Лось.
- Да не было ни чего! Слово! – твердо сказал на это предупреждение Филин. – Вернемся, спрошу у нее, ты – первый все знать будешь.
Лось кивнул головой в знак согласия. Вот так, поговорили мужики, а мнение девчонки оставили «на потом». А ведь может и получиться у Филина. Правда, разница в двадцать лет… И вернуться еще надо…
Лодка шла вдоль берега, обходя буруны. Лось, похоже, хорошо знал реку, ведь вырос на ней, да и учителя толковые были.
Опять у меня в голове навязчиво вертелось: «Мы едем, едем, едем…». Прицепилась же привычка – когда я отправляюсь в путь, скрипит и скрипит, как заезженная пластинка.
Над водой качался легкий туман, казалось, что течение несет этот туман с собой, туда, вниз. Где это – туда? Название реки Туксач, с эвенкийского переводится как – Беглец. У эвенков ничего зря не называется, всему есть объяснение. Северные народности вообще по своему складу – философы. Только рассуждения у них не такие путанные и длинные, как у европейцев. У них все лаконично и, в их понимании – четко.
Однажды дед Егор, отец Лося, взял нас, двенадцатилетних пацанов, на охоту. С нами шел охотник-эвенк. Прогулка предстояла недолгой, с одной ночевкой. Вышли в тайгу рано утром, а ближе к полудню эвенк неожиданно при-сел у куста багульника на склоне сопки, долго рассматривал что-то на земле, потом чуть с улыбкой сказал: «Молодой токи (сохатый), прошел не давно, спокойно шел…». Мы со Славкой улыбнулись и спросили, с чего он это такой вы-вод сделал и куда, по его мнению, сохатый направился. Эвенк рассердился, вскочил на ноги и, показывая на землю, сказал: «Тебе – сапсем дурной, не понимай, глаз нет. След на земле, он все говорит, видеть надо уметь, и понимать… Не будешь знать – турист будешь, а не охотник. Его по своим делам ходи, самка ищи, ухаживай, семья делай…». Сплюнул и пошел дальше. Он плюнул, а дед Егор нам по подзатыльнику дал, слегка, чтобы не смеялись над охот-ником, а присматривались и учились лесной науке.
В дальнейшем мы видимо хорошо присматривались и учились, если все трое сейчас сидим в лодке, плывем к устью «Самки дикой свиньи» (Умигдэ), которую далеко в тайге образуют речки «Извилистая» (Кочокту) и «Маленькая» (Биракан). Вот и вся эвенкийская философия. Извилистая и Маленькая со-единяются, и Самка дикой свиньи бежит себе дальше, и впадает в реку Беглец. Ничего, увидим – может, чего поймем.
Движение вверх по реке проходило без каких-либо неожиданностей. В эту пору в реке вода большая, опасность могут представлять только плывущие коряги да стволы деревьев, но Лось уверенно обходил возникающие препятствия, и спустя два с половиной часа после отплытия из Булэна, мы подошли к устью Умигдэ, где в удобном месте пристали к берегу. Широкий речной залив в этом месте образовывал удобную бухточку, с пологим берегом, не заваленным валунами. Быстро соорудили небольшой костерок, согрели воду и заварили таежный чай.
Чай для таежника – первое дело. Это особый напиток, и отношение к нему – особенное. Очень ценится плиточный чай. Сейчас такой чай – большая редкость. Спасибо китайцам, поставляют его. Каждый уважающий себя таежник имеет свой, особенный рецепт приготовления этого напитка. Такой чай пьют с особым наслаждением, только свежезаваренным. Вот и Лось, склонившись над закипевшим котелком, священнодействует. Здесь же, практически у берега нашел какие-то травки, добавил в кипяток, отодвинул котелок подальше от огня. Достал из рюкзака обернутую фольгой плитку чая и крепкими пальцами отломил необходимое количество. Все так же, пальцами, размельчил спрессованный чай и с ладони высыпал все в котелок. Какой аромат поплыл над берегом вместе с дымком от костра! Крепкий настой пили действительно с удовольствием.
- Что показывает твоя умная техника? – спросил Лось.
- Умная техника нам показывает, что мы в расчетной точке, и впереди нас ждет увлекательная пешая прогулка, – ответил я.
- Сейчас вода немного поутихла, верхний паводок прошел. Километров десять еще можем подняться по воде, а вот дальше придется топать. Снег в распадках да по логотинам стаял. Мясиги, полуболотистые почвы по берегам должны тоже чуть подсохнуть. Ничего, зверь по тайге ходит, и мы пройдем. К обеду, думаю, лодку вытащим на берег, перекусим и тронемся.
Довольно легко, часа за полтора, мы преодолели еще около десяти кило-метров. На самку дикой свиньи река была совсем не похожа, водный поток был достаточно спокоен и не затруднял движение лодки. Лось, улыбаясь, объяснил, что нам просто повезло. Он показал рукой на берега, где, примерно на метр выше воды, пролегала четко видимая полоса грязи, лесного мусора, висели коряги, стволы деревьев. Точно, по верхней воде, во время паводка, здесь был настоящий кошмар. Эти десять километров дались бы нам… да никак бы не дались. Пришлось бы волочить ноги по грязи, набродились бы.
- Неделя нам на все, мужики. Иначе – лодка останется здесь, хлопотно будет ее вытаскивать. А то и того хуже, можем попасть на вторую волну паводка, вот и проверите свою туристическую экстриму. Будет вам и слалом, и купание, и хорошо, если лодку да себя не угробим, – проговорил Лось, когда вытаскивали лодку подальше на берег. – И мотор снимать не надо, в тайге чужого никто не тронет.
Пока ребята готовили обед, я достал карту, снимки спутника, и стал сверять данные навигатора с имевшимися у нас схемами. По всему получалось, что нам оставался маршрут длиной чуть более тридцати километров до первого прииска.
Потом сели за стол, плотно поели. Во время еды Лось обрисовал наши ближайшие перспективы.
- На ближайшие сутки это – наша последняя горячая жрачка. Чай, кофе – в термосах, едим сухой паек. Обнулим первую группу – животы согреем. Я в этих местах не бродил, но мудреного ничего нет. Не думаю, что на тропах сидят засады, кого тут засаживать? Вот ловушки стоять могут, но… глаза есть, увидим. Плохо, совсем плохо будет, если нас ждут. Именно, если ЖДУТ.
- Думаешь, что в поселке есть их глаза и уши? – спросил Филин.
- Может и есть, многим деньги нужны. Поселок небольшой, но кое в ком я уверен не полностью. Летает тут один вертолетик, якобы МЧС. В эту сторону ни разу не летал, но пилотам сделать маленький крючок для обмана – двадцать минут полета. Вполне может человек на связи сидеть. Раций в домах у кого попало теперь нет, да и разговоры слушаются, мне бы сказали, если бы что подозрительное было. А спутниковый телефон – может быть, определенно. Хотя… что сказать-то могут? Приехали два туриста маршрут смотреть, ушли в тайгу, повел Егорыч, и все. Мы же ушли совсем в другую сторону. Не могут они знать, что мы, оказывается, очень шустрые.
- Могут, не могут… поспешать все равно надо, – ответил я.
Сборы были не долгими, первым на тропу вышел Лось.
Вот уж точно, лось. Шел напролом, но как-то мягко и тихо. Ходок… Как медведь на мягких лапах. Но мы тоже так умеем, не только морды бить. Славка пер размеренным шагом, так, как видимо и привык ходить по тайге. Каким-то чутьем находил тропу, пересекая чистовины, лесные поляны. Чем дальше мы уходили в глубь тайги, тем прохладнее становился воздух. От его чистоты иногда ощущалось покалывание в легких, звенело в ушах. Первый привал сделали через два часа пути, сверили движение с навигатором, прошли почти одиннадцать километров, это – очень даже прилично. Если выйдем до ночевки на рубеж в двадцать пять, это будет здорово. По утренней серости подойдем вплотную к первой точке, и начнем работать.
Первый сюрприз на пути обнаружился, когда мы краем проходили отпадок, небольшую долину. И это был явный знак, что гостей предполагали именно с этой стороны. Ловушка-сюрприз была поставлена не именно на нас, а примерно за месяц до нашего появления здесь. Оглядев самострел, Лось аккуратно обезвредил его, ослабив тетиву и сняв стрелу.
- Ставил китаец, но не таежник, дурак… все на виду, – проворчал Лось, и сделал шаг дальше по тропе.
Что-то щелкнуло, но на мгновение раньше, не сговариваясь, мы втроем почти одновременно нырнули к земле и прижались к родимой, крепенько-крепенько. Через пару минут Лось медленно перевернулся на спину и посмотрел на ствол громадной сосны. В полутора метрах над землей из ствола сосны торчала стрела, примерно на десять сантиметров вошедшая в него. Кованый наконечник плотненько втиснулся в волокна дерева, и не среагируй Лось вовремя, то получил бы подарок, и очень неприятный.
- Это не есть совсем дурак. Это – сволочь!!! Это… – прорычал Лось, и дальше прозвучало длинное предложение с перечислением всех особенностей организма неизвестного.
Лось сделал секундную пазу, набрал воздух в легкие и продолжил высказывания, но уже в адрес близких и дальних родственников таежного хулигана.
- Расслабился, старый дурак, слепой совсем стал, – переведя дух, спокойно сказал Славка и принялся разбирать самострел.
- Одному из нас точно хватило бы, – подал голос Филин и взялся помогать Лосю.
Второй подарок поджидал еще примерно через пять километров. Его мы обнаружили своевременно, и повода испугаться уже не было. Вторая смертельная ловушка была один в один похожа на первую, и справиться с ней труда не составило.
Еще через пару километров, чуть в стороне от тропы я заметил кучу веток. Мы осторожно подошли ближе, и под ветками обнаружились остатки эвенкийской одежды. Разгребли сваленные кем-то ветки, и стали видны останки человека. Рядом с тем, что осталось от погибшего, лежала заплечная сумка. Лось поднял ее, заглянул внутрь и вытащил котелок.
- Так вот ты где, оказывается. И духи злые здесь ни при чем, – еле слышно сказал Лось. – Это наш охотник, в марте ушел в тайгу. Считали, что он у родственников на дальних стойбищах. А он – здесь успокоился. Хотя… успокоили его, карабина нет, и лыж.
Останки трогать не стали, опять забросали ветками. Лось объяснил, что по возвращении отправит сюда родственников охотника, и они все сделают так, как считают нужным. Скорее всего, останки будут сожжены на костре.
Далее мы шли уже без каких-либо задержек. К девяти часам вечера остановились на ночевку, примерно в полутора километрах от предполагаемого места расположения прииска. Гудели ноги, руки, спина. Хотелось горячего ужина, теплой постели.
- Слава, откуда у тебя японский карабин? – спросил я, укладываясь по-удобней на кусок брезента, – бой у него хороший, но их давно уже не выпускают, и в самой Японии их переплавили на более полезные вещи, давным-давно.
- Я, когда обосновался в родных местах, – ответил Славка, – подумывал над приобретением чего-нибудь современного, импортного. У нас ведь без охоты и мужик не мужик. На уток можно с ижевкой, а на зверя и соответствие другое. День думал, два, в магазине ни чего путного не было. А вечерком на двор пришел Уйбан, сел на лавочку у дома, трубочку раскурил, и говорит: «Спешишь не туда, куда след ведет. Дорогу себе собьешь. Хорошее дело начинать будешь, я тебе хороший карабин покажу. Завтра пойдем в тайгу». Пошли поутру, километров пятнадцать отмотали, завел он меня к подножью одной сопочки, показал рукой на камни, а сам стал костерок разводить, чай готовить. По-дошел я к камням, заглянул за большой валунок и увидел лаз в пещерку. Я и пошел смело. А там – два крепеньких ящика, и в пещерке сухо-сухо. На стенах – ни капли влаги, такие вот чудеса природные. Открыл я один ящик, а там два вот таких карабина в вощеной бумаге и в смазке свежей, пулемет «Льюис», то-же обихоженный. А в другом ящике – патроны к карабинам и диски к пулемету. Сам удивился, это сколько лет – и так сохранилось все. Понятно, что за хо-зяйством кто-то присматривал, но все же… Беру карабин, пару обойм, выхожу к костру. Уйбан трубочку посасывает и всем видом показывает, что его это все не касается. Присаживаюсь у костерка, начинаю снимать смазку, столько мха извел… Хорошо, что тряпка в кармане всегда про запас есть. Старик говорит: «В японскую, в 45-м году, караван здесь вели хунхузы, да перебили их, плохой люди были. Много добра несли, отец мой только оружие взял. Это все, что ос-талось. Бери, пригодится…». Опробовал я карабинчик, хлестко бьет. Только патроны… из десяти – два осечку дали, пришлось специально заказывать, ребята расстарались. Потом уже все домой перетащил, часа дожидается. А этот – привык я к нему уже.
Славка замолчал, потом послышалось сопение уснувшего человека.
К четырем часам мы были на ногах, пожевали всухомятку, запили теплым кофе. Засветлело настолько, что можно было двигаться к прииску, не опасаясь неожиданностей. Только вышли на тропу, Лось остановился и прошептал: «Человек идет по тропе, один…».
Китайца спеленали так шустро, что он, бедняга, понять ничего не успел.
Беседовал с ним Филин. Со стороны это выглядело так.
Китаец связан, во рту кляп торчит, глаза из узких превратились в чайные блюдца. Филин спустил с него штаны, достал из ножен свой нож, продемонстрировал его китайцу и приставил нож к хозяйству бедняги.
- Что русский не знаешь – не поверю, будешь вилять – отрежу, заставлю жрать и подыхать брошу, – с улыбкой сказал Филин.
И все, никакой жестокости и прочих зверств.
В ходе опроса по принципу «вопрос – кивок» удалось узнать следующее.
На приисках нас не ждут. Он пошел проверить самострелы, плановый обход. Как мы и предполагали, на двух приисках по пять человек, еще на одном – семь. Рация есть только на втором, связи между приисками нет. Через день со второго прииска приходит человек с проверкой, забирает намытое золото, пломбирует и уходит. Сейчас на прииске четверо, приступили к работе, оружие в доме, при себе ножи, все владеют рукопашкой в различной степени. Китаец и трое русских. Проверка будет сегодня, к десяти часам должен подойти человек Якута. Доверенный человек. И он – опасен.
Прииск был расположен метров на сто от места слияния двух небольших рек, выше по распадку. Неглубокая Биракан составляла левый приток Умигдэ. У подножия сопки приютился аккуратный домик, сложенный из стволов лиственницы. К дому была пристроена небольшая веранда, под навесом которой установлен большой стол, лавки, и сложена печь из кирпича. Рядом с печью стоял стеллаж с посудой и кухонной утварью. В бинокль было хорошо видно, как четверо мужчин трудились на отмели реки. Трое с лотками в руках, один лопатой подавал грунт на лотки. Да… такой работе не позавидуешь. Целый день плескаться в холодной воде. Оружия рядом с ними не было видно, но по внешнему виду мужичков, по их жилистым фигурам можно было предположить, что они действительно могли представлять опасность в схватке. Очень не хотелось стрелять и кого-то калечить, или того хуже – убивать. Сознательно идти на нарушение Закона, даже против тех, кто этот Закон нарушает осознанно, и лишать жизни людей – это не есть правильно. Будут вести себя осмотрительно – останутся жить, вот и весь разговор.
Лось остался страховать нас на склоне сопки, откуда был отличный обзор. Связанный китаец лежал рядом. Я и Филин, с карабинами в руках направились к копателям. Шли тихо, и поэтому нас заметили, когда мы приблизились к берегу реки.
- Привет, старатели, – спокойно произнес я, – мы представители организации, в задачу которой входит осуществление контроля за использованием стратегических запасов государства.
- Привет, – разгибая спину, ответил один из старателей, – Гостей не ждали, встречу не готовили. Кормить – поить нечем, шли бы вы…
Во как. Послал открыто, далеко, не смущаясь и не стесняясь. Похоже, что и оружие у нас в руках его ни в коей мере не волнует. Уверенный дядя, наглый.
- Мужики, есть предложение, – спокойно продолжил я, – ножички положите в кучку, и протяните ручки. Останутся целыми и ножки, и рожки.
Телом я успел отклониться чуть в сторону, так как ожидал броска, и нож пролетел мимо. Бросок второго ножа не состоялся, так как характерное движение пресек выстрел Филина. Представитель Поднебесной отправился на встречу с предками. Душа его отлетела за мгновение до того, как рука коснулась рукоятки ножа, висящего на поясе.
- Минус один. Кто следующий в Страну Духов желает? – поинтересовался я.
Двое с ножами в руках, кинулись в нашу сторону. Как дети… такие же, с неразвитым умом. На третьем шаге легли на землю с простреленными головами. А ведь предупреждали: не балуй, больно будет. Последний стоял с опущенной головой, на поясе висели пустые ножны, кулаки были сжаты так, что побелели суставы.
- Ваше решение, сударь? – вежливо поинтересовался Филин.
Звонко щелкнул выстрел, и четвертый старатель упал лицом вниз, с зажатым в руке пистолетом. Хорошо стреляет Лось, зрение у него хорошее, издалека разглядел пистолет за поясом брюк, на спине у четвертого.
Что же… не захотели по-хорошему, вот и случилось по-плохому. А разговора не получилось. Жаль… Но у них был выбор.
Мы с Филином пошли к домику, куда подходил Лось с китайцем. А около веранды, на старом кострище разводит костерок эвенк Уйбан. Все в точности, как с героями известного фильма: «Ты, Саид, как здесь оказался...? Стреляли…».
- Сейчас чай пить будем, думать будем. Чай шибко думать помогает, – сказал старик, ставя котелок с водой на огонь, – Русский человек сюда скоро придет, встретите его, новости узнаете.
У меня на языке крутился вопрос, так и зудело задать его старику эвенку, но Лось жестом показал, что делать этого не надо.
Какими тропами старик шел сюда, откуда знал, где мы будем… все это смахивало на мистификацию.
- Ты не о том сейчас думаешь, – посмотрел на меня Уйбан, – Твоя все равно не поймет. Тебе думай, гостя встречай, говори с ним. Вот твое дело. Не думай, чего не понимаешь и не умеешь. Чай пей.
Мы пили великолепный чай, сваренный эвенком. Это действительно часть жизненного опыта, своеобразный церемониал.
 - Ваша сомневайся, как поступи с чужой люди в тайге. Ваша думай о Законе. Закон – это правильно. Звери есть свой Закон, слушай его, выполняй, и живи себе свободно. У человека – свой Закон.
То, что эвенк сказал дальше, можно было бы сформулировать примерно так: «…взаимодействие с Законом определяет уровень внутренней свободы человека, это очень важно. Человек должен быть готов преступить Закон только тогда, когда это становится необходимо. Иногда Закон, становится союзником недругов, и помогает им творить ЗЛО».
Над поляной повисла тишина. Лучи солнца пробивались сквозь утренний низовой туман, и создавалось впечатление, что эти лучи размешивают клочья тумана. Каждый из нас переваривал в уме сказанное стариком. Вроде бы все правильно, и объясняет наши действия, но окончательной уверенности у меня не было.
Лось и Филин ушли встречать гостя на тропе, начинавшейся у края небольшой полянки, на которой и было расположено таежное становище приисковиков.
- Сапсем плохой люди, – со вздохом проговорил старик, когда ребята скрылись за кустами на краю поляны, – ленивые и ни кого не боятся. Это хорошо, вас не ждут, легко возьмете. Они все равно, что глупый зверь, только люди.
Старик попыхивал своей трубочкой, смотрел на огонь и изредка что-то бормотал.
- Все. Однако отбегался, душегуб, – вдруг сказал Уйбан, и посмотрел в сторону, куда ушли мои друзья.
Тут же раздался треск веток, короткий шум борьбы. Вскоре на поляне появились трое, и не спеша направились к костру.
- Это он. Он убил охотника, которого вы вчера нашли под ветками, – ска-зал эвенк, и опустил глаза, – а его брат убил двоих, осенью. Теперь я это вижу.
- Ты чего такое буровишь, – зашипел связанный парень, – что ты можешь знать, чучело нерусское?
Кулак Лося влетел в тело пушечным ядром. Парень как-то неуклюже подпрыгнул на месте, сложился в полете пополам. И рухнул на землю.
Допрос наглеца проводил Филин. Его экспресс-метод и на этот раз не дал сбоя, мы получили исчерпывающую информацию о положении дел на оста-шихся двух приисках.
Пока завтракали и готовились к выходу на следующую точку, старик приготовил какой-то отвар, и насильно влил его в рот связанным пленникам.
- Спать будут сутки, – удовлетворенно промолвил он, – мешать не будут.
Старик остался на прииске с пленниками, а мы направились выше по течению реки, к месту расположения второго прииска. Положение облегчало то, что единственный спутниковый телефон, который был у самоуверенного визитера, сейчас находился у меня во внутреннем кармане куртки.
Тропа была хорошо набита, идти было легко, и примерно через час мы оказались в точке, с которой удалось хорошо рассмотреть поляну, и происходящее на ней.
Молодой плечистый парень хозяином расхаживал среди копошащихся у реки пятерых мужчин. Китайцев здесь было трое. Кто кого контролирует, кто на кого работает? Вообще – при чем здесь китайцы? Хотя, все вроде бы и ясно. Хозяева имеют дело с китайской стороной, груз уходит именно в Китай. Китайцы трудолюбивый, исполнительный народ. Об их преданности существует много легенд. Но поражает другое – это как надо любить деньги, власть и ненавидеть свою Родину. И ведь в  понимании «ХОЗЯЕВ», это – свобода, это – их Закон.
А наш Закон – убрать ЗЛО с дороги. Не пойдут нам на встречу – уйдут в мир иной.
Огнестрельное оружие было только у старшего, каковым и являлся этот парень. Пистолет висел в открытой кобуре на поясе. Зато ножи в ножнах были у всех. Судя по тому, каким злобным оказался его брат, рисковать не имело смысла, и точным выстрелом Филин уложил старшего на землю. И стал он выглядеть не так важно, как за секунду до этого. Мужики впали в состояние сту-пора, широко открытыми глазами они смотрели на нас, пока мы приближались, во взглядах у них плескался ужас. Сценарий повторился в точности, как на пер-вом прииске. Стоило мне заговорить, как трое попытались кинуть в нас ножи, все трое – китайцы. И упали они втроем на мокрые прибрежные камни, после трех метких выстрелов. Не тот у нас уровень, что бы мазать с десяти шагов. С оставшимися двумя русскими, увы, тоже не удалось договориться. Создавалось впечатление, что все здесь воспитаны в духе самураев. Сами напрашиваются в рай. Что ж, дорога туда не закрыта даже грешникам, при определенных условиях.
Все трупы отнесли в тень прибрежных кустов, там и прохладней, и не так видно с воздуха. Площадка для прииска была выбрана идеально. Природа учудила. Поляна в длину чуть не с полкилометра, прямо за уступом сопки: и площадка небольшая есть у реки для домика и построек, и россыпь золотая по руслу речушки, и удобный брод, что бы ходить на третий прииск. Ну и тропы они натоптали за три года копательства. Три сезона мыть золото практически в од-ном месте, не уходя далеко от домиков. Все условия, нарочно не придумаешь.
Мы тоже не стали ничего придумывать, перешли речку по броду, дошли до третьего прииска. Вроде не расслаблялись, настроены были всерьез работать, но чуть не прокололись.
На берегу работало только четверо, а пятого нигде не было видно. И время тянуть не хотелось, и гусарить без надобности – тоже. Пришлось.
Лось соответствовал виду местного охотника в большей степени, чем мы. Он и пошел, как живая приманка. В семидесяти метрах от берега мы с Филином наблюдали за происходящим. Все было, как в американских вестернах. Падение Лося, затем звук сдвоенного выстрела, тело поперек порога избушки. Затем была легкая паника среди копателей, попытка взять в руки карабины, которые были практически, что говорится – «под рукой», но... Четыре выстрела, и – ТИШИНА. Вот, когда она только зазвучала, эта тишина, Лось встал на ноги и побрел к избушке. Левая рука висела вдоль тела, на предплечье расплывалось кровяное пятно. Мы с Филином обошли все четыре тела, убедились в их мерт-вом состоянии, собрали оружие и направились на помощь к начавшему делать перевязку Лосю.
Славка матерился вполголоса, но – «на чем свет…». Везучий он, чертушка. Определенно, везучий. Пуля пробила мышцу руки, оставила след на лопатке, по коже, и – улетела. Теперь валяется где-то неудовлетворенная. А пуля из карабина Лося – нашла свое удовлетворение в груди менее удачного стрелка. Класс Лося оказался выше.
Взяв оружие и боеприпасы, мы вернулись на второй прииск.
У небольшого костерка сидел невозмутимый Уйбан, курил свою трубочку, а рядом, на плоском камне, стоял котелок с чаем и четыре кружки.
- Давно сидишь? – спросил его Лось.
- Куда спешить? Туда, куда ты хотел попасть раньше времени? – ответил философски старик. – Я не настолько устал от жизни, и не такой дурак. Тебе сапсем дурной. Когда голове жарко, холодный вода есть. Вон, в реке – иди, сколько надо возьми. Все сказал, чай буду, пей.
Это было сказано поучительным тоном, на одном дыхании. Лось сидел, опустив голову, как провинившийся ученик.
На сопки опускался вечер, пора было ужинать и продумать, как будем встречать вертолет. Какой получится встреча с Якутом, что можно будет ожидать от него?
Интересное решение придумал Лось. Пока мы занимались ужином, он сходил на поляну, прошел ее, не торопясь, вдоль и поперек, и точно определил место, куда раньше садилась эта стрекоза. На месте предполагаемого приземления вертолета он заложил небольшое управляемое устройство, и еще несколько, в наиболее понравившихся ему местах.
- Вертолет, как только сядет на полянку, больше взлететь не сможет. Я ему этого сделать не дам, – сказал Лось, подходя к костру. – Взорвать – не взорву, а покалечу – точно. Вертушка садится на одно и тоже место, видимо, пилотам именно это место удобно. Если мы займем позицию на склоне сопки, там есть несколько подходящих мест, они даже с автоматами ни чего не смогут сделать.
- А те двое не распутаются раньше времени? – жуя тушенку, пробормотал Филин.
- Пусть распутываются, – спокойно ответил на вопрос Уйбан, – тайга большой, помирай ходи тогда. Ружья теперь, как все равно палка. Им тропа не знай, тайга помирай буду.
На землю у костра старик выложил пять затворов от карабинов. Эвенк в очередной раз поразил нас мудростью принимаемого решения. Паркетному боевику в тайге без оружия не выжить. Китаец может, но парень первым делом его и убьет… или китаец парня… кому-то – не повезет.
После ужина, пошли осматривать хозяйство приисковиков. В сундучке, что мы нашли под дощатыми нарами в одном из углов избушки, хранилось около шести килограммов самородного золота и золотого песка. Здесь лежали отдельно какие-то камешки, и в отдельном мешочке нечто, отдаленно напоминающее алмазы, необработанные алмазы. Кто ж их тут обрабатывать станет. КТО ИХ ТУТ ОБРАБАТЫВАТЬ ПОЗВОЛИТ!
Якут прав, такие вещи надо забирать отсюда на большую Землю регулярно, не накапливая в большом количестве. Любые затраты окупаются.
Ночной отдых был у нас вполне комфортным, если не считать пять тел, лежащих у реки. Диалектика… Мы нападали – они защищались от нас – мы защищались от них. Не хотелось стрелять, но пришлось. СОВЕСТЬ спала всю ночь, тело отдыхало до утра.
Когда около пяти утра, с первыми признаками рассвета, я вышел из избушки, у костра увидел старого эвенка с неизменной трубочкой в зубах. Рядом на камне, в котелке, пахуче дымился свежезаваренный чай. Старик будто и не уходил от костра.
- Надо привести пленников сюда, однако. – Словно сам себе пробормотал старик, – Пропадут без ума. Я сбегаю, а вы… у вас есть дело.
Старик, мягко ступая, быстро скрылся в дальнем краю распадка.
Из избушки вышли Филин и Лось. Несмотря на полученное вчера ранение, Лось выглядел бодрым. Он как-то очень уж хитро щурился и усмехался. Игривое состояние его стало понятным, когда он заговорил:
- Утихнет вся эта шумиха, надо подавать заявку на разработку месторождения. По всему выходит, что оно здесь богатое. Если тут грамотно поставить дело, можно неплохие деньги поднять. Но – легально. А люди у меня есть на это дело.
Филин, бодрил себя крепким чаем, и тоже чему-то усмехался.
- А мне, – вдруг подал он голос, – нравится здесь. Спокойно здесь, и тихо. Останусь я здесь. Если жив останусь. Но по всему видно, что жив буду. Тигра ночью хвостом не махала.

* * *

Старик вернулся к девяти часам, и привел с собой китайца и парня. Парень присмирел, успокоился. Всеми мыслимыми и немыслимыми карами не грозил. Для него уже все было ясно и понятно. Когда его укладывали в тенек под навес, он сказал:
- С нами у вас легко вышло. Якут из другого теста сделан, и ребятки у него не чета копателям. Я так думаю, что в пяток автоматов покрошат вас в капусту, и на тайгу спишут.
Сказал и сказал, его право. Не бузит, и ладно – успокаивать не приходится. Да и то, квелые они с китайцем какие-то, чересчур спокойные.
Ближе к десяти часам мы втроем вышли на подобранные позиции. Не успели прикрыть себя ветками, как высоко в небе зажужжало, заурчало. Спустя некоторое время над поляной пролетел всем нам привычный и знакомый Ми-8. Вертолет развернулся и пошел на посадку. По тому, как пилот выровнял маши-ну и стал прижимать ее к земле, чувствовалось, что сюда он летает часто и при-вык делать именно так, как и на этот раз.
Машина коснулась колесами земли, и тут же стал затихать рев двигателя. Лопасти еще вращались, а дверь в корпусе вертолета открылась, и на землю спрыгнул слегка располневший, но по-прежнему узнаваемый Якут. Руки сво-бодные, на поясе кобура с Макаровым и нож. Первым желанием было при виде этого гада – нажать на спусковой крючок карабина, не медля ни минуты. Желание это было вполне объяснимо, ведь ни кто иной, как он застрелил не так дав-но Сергея и расстрелял его семью. Если бы не необходимость в получении ин-формации, если бы не это…
Следом за Якутом выпрыгнули на землю четверо крепеньких молодчиков с автоматами в руках, и пилот вертолета. Вот так, сплошная безответственность. Пилот один, вертолет не закрыли и бросили на произвол, без пригляда. Да… привычка к разгильдяйству никого до добра не доводила.
Лось – умница. Какая выдержка. Не стал рвать вертолет, вместо этого рванули две «малышки» под ногами идущих за Якутом. Пилот и трое парней упали, сраженные зарядом. Рвануло как раз у них под ногами, вот и не повезло. Якут в хорошем темпе стартанул, петляя, в сторону кустов на краю поляны. Пусть бежит, далеко не уйдет. А уцелевший молодчик с автоматом в руках пустил длинную очередь наугад по склону сопки, и как раз в сторону Филина. Мне с моего места хорошо было видно, как пуля ударила его в правое плечо, как Филин упал за камнем. Место открытое, расстояние сто пятьдесят метров, это задачка для первогодков. Первым же выстрелом Лось попал стрелку в центр лба. На поляне стало тихо. Якут в кустах виден, как на блюдечке. До края поля-ны метров тридцать, но кто ему добежать их даст. Только не мы. Не Я, и не ЛОСЬ.
В оптику хорошо было видно растерянное лицо Якута, его недоумение по поводу поставленной на него засады. Сто метров для карабина – пустяк, а вот для Макарыча… далеконько будет. Лось, не скрываясь, вышел из укрытия и направился к месту, где лежал Филин. Осмотрел его рану и успокаивающе махнул мне рукой. Все, Филин в надежных руках, теперь – Якут.
Для начала, чтобы прочувствовал серьезность момента, я поцарапаю тебе ножку, правую. Этой ножкой, помнится, ты махал лучше, чем левой. Так… прицел, спуск – вскрик. В какой ты руке пистолетик держишь? Ага… в левой… Получи…те… Снова – крик. О пистолетике вы забыли. В предплечье правой руки… снова – крик. Все… Ни ножкой, ни ручками… Я иду…
По мере моего приближения, лицо Якута менялось несколько раз. Узнавание, недоумение, злоба, ярость. Всего понемножку.
- Кеша, ты зря сюда приехал и все это затеял. Ты ничего не сможешь до-казать, и ничего не сможешь сделать с теми, кто отдает распоряжения. Не будь дурнем, остановись.
Я подобрал пистолет, нагнулся к Якуту и снял с пояса нож. Отошел от не-го, продолжая смотреть в ненавистное лицо.
- А с чего ты взял, что я буду что-то и кому-то доказывать? Для меня все ясно было еще там, в Барнауле. Серегу и его семью не вернуть. Тебя я оставлю здесь, среди этой поляны. Сейчас прострелю вторую ногу, да так, что бы кость лопнула. Здесь ты и сдохнешь.
Не таким и крепким оказался Якут. Пришлось включить диктофон, чтобы не упустить чего. Подонок довольно связно и складно поведал о структуре, наличии фирм-однодневок. Назвал несколько фамилий прикрывающих организованный нелегальный бизнес, помогающих в решении некоторых административных вопросов. Стало ясно, кто помогал все это время Седому налаживать прибыльное дело, с чьей помощью удалось развернуться и на территории стра-ны, и за ее пределами.
Как только Якут закончил импровизацию на тему «Интервью», я выключил диктофон и спрятал его в карман куртки. Помощь раненому Якуту оказывать никто не собирался, пусть полежит, пока мы с ребятами посовещаемся о дальнейших наших действиях. Поворачиваясь к Якуту спиной, я краем глаза успел заметить его мимолетное движение рукой к внутреннему карману куртки, и на какое-то мгновение раньше, с разворота, успел нажать на курок карабина. Пуля попала в левую сторону груди Якута, и ему этого хватило с избытком. Я чуть было не поплатился за собственное недомыслие, во внутреннем кармане куртки, у Якута лежал еще один пистолет. И это – счастье, что он поторопился его достать. Уйди я на пару метров дальше, и… однако, амбец пришел бы мне. Окончательный и бесповоротный.
 Чем дальше, тем меньше я начинаю обращать внимание на поведение Уйбана. Спокойный, рассудительный, не выпускающий изо рта трубочку. Вот и сейчас он склонился над раной Филина, что-то тихонько бормоча при этом. У него, в карманах, казалось, есть все на самые неожиданные случаи жизни. Сейчас он настойчиво предлагал Филину какой-то порошок и стоял над ним с кружкой теплого чая в руке. Наконец Филин сдался, проглотил порошок, и запил его чаем.
- Твоя большой и глупый. Мой порошок не такой, как ты, на ноги ставил, – качая головой, проворчал Уйбан, – Чего плохой, не понимай. Твоя – думать не надо, бери и пей.
Совещание у костра было коротким. Решение было столь явным, что и обсуждать долго было нечего. Я достал прибор, именуемый маячком, и вклю-чил его. Кроме того, в вертолете есть исправная рация, и через полчаса можно будет попытаться выйти на связь, скорректировать маршрут оперативной группы.
Как и было обещано, примерно через час на поляну приземлился еще один вертолет. В него было погружено оружие старателей, китаец и оставшийся в живых один из братьев. Старший группы переговорил с кем-то по спутниковому телефону, доложил обстановку, видимо получил инструкции, и подошел к нам.
- Вас выгрузим в аэропорту Булэн, эту вертушку отгоним на нашу базу, второй пилот справится, да и в группе есть еще специалисты. Вам просили передать, что в Булэн через три дня прибудет представитель Службы. Дальнейшее решение по проведению начатой операции будет передано через него. Вам – рекомендовано отдыхать.
Уйбан без видимого удовольствия принял необходимость перелета в поселок. Привык эвенк доверять своим ногам и своему телу. Однако терять время в абсолютно бессмысленном передвижении пешком, ему явно не хотелось. В вертолет он вошел, бормоча какие-то слова. Или духов о чем-то просил, или просто читал одному ему известную молитву.
Как только взлетели, Лось достал трофейный спутниковый телефон и сделал один звонок. Коротко с кем-то переговорил, отключил телефон и передал его, за дальнейшей ненадобностью, старшему группы.
На краю аэродрома стояла наша таблетка. Вот куда звонил Лось… правильно придумал. Через пять минут вертолет, что нас высадил, набрал высоту и взял курс на неведомую мне базу. Где она расположена – мне и знать ни к чему, важно, что ребята нас выручили.
И вообще – мы остались живы.
Машину в аэропорт пригнала Аленка, дочь Лося. Она увидела, как мы выводили из вертолета Филина, увидела забинтованное плечо, подбежала к нам и кинулась не к отцу, а к нему.
Она вела Филина к машине, и что-то выговаривала ему. А он, не разбирая слов из-за грохота двигателя вертолета, просто шел и глуповато улыбался от неведомого раньше чувства – ТЕБЯ ЗДЕСЬ ЖДАЛИ.
Лось шел к машине, удовлетворенно покачивая головой. Мы все, и старик Уйбан с нами, сели в салон УАЗа, а Аленка за руль.
- Вы, отец, как хотите, но от разговора вам сегодня не отвертеться, – твер-до сказала она, разворачивая машину.
Манера управления автомашиной у нее была абсолютно не женская. Менее десяти минут потребовалось ей, чтобы доставить нас к дому Лося. Она кру-тилась около Филина, сама делала ему перевязку, при этом сердито смотрела в сторону отца, будто именно он был виноват в ранении. То, что у отца тоже имелось ранение, расстроило ее не так сильно. Лось только посмеивался над сердитостью дочери. Когда мы направились в баню, обмыть дорожные грязь и пот, Лось остановился на пороге бани, повернулся лицом к Алене.
- Ты бы поостыла, девонька. На твоей мордахе – все читаемо, но я еще не слышал слова Филина. Вот когда он «ухнет», тогда тебе будет дозволено «ахать». Права на отца фыркать тебе ни кто не давал.
Филину баня была противопоказана. Ему помогли ополоснуться, и он вышел на улицу, где его прихватила Аленка.
Мы с Лосем сидели на полке, изредка поддавая пар.
- Вот ведь жизнь, какие выверты выдает. Столько лет никого к себе на пушечный выстрел не подпускала. Видать приглянулся ей Сашка. Может и остепенится, да здесь осядет. Года позволяют. Насколько я понял, у него ни кого нет?
Я в ответ только головой кивнул.
- Места у нас здесь хорошие. Дом поставить я им помогу, на ноги быстро поднимутся. Еще бы сына-шалопая оженить, и внуков ждать – самое дело… – принимаясь за веник, проговорил Лось.
- А я, наверно, тоже осмотрюсь, да здесь останусь. Что-то мне суета стала надоедать. С Седым до конца разобраться бы, и о тишине подумать можно будет… У вас в поселке молодушки или вдовушки имеются? – спросил я.
- Вот с делами разгребемся – чего ни то подыщем, – пробормотал Лось.

* * *

После бани нас ждал вкусный и сытный обед. Пока хозяйки собирали на стол, Лось отдал кому-то распоряжение о том, где находится его лодка.
- Вот так, к вечеру будут на месте, завтра к полудню лодка будет на причале. Катером быстро добегут.
Усталость дала о себе знать, спать мы с Филином завалились в мансарде. Вечер и ночь были посвящены отдыху и безделью. Самое ненавистное для меня состояние, когда одно дело сделано, все мысли о том, что пришлось остановиться на половине… И бездельничать приходится от недостатка информации и отсутствия начальственных указаний.
Утром Лось направился к Главе района прозондировать почву на предмет подачи заявки о разработке и использовании нескольких симпатичных золото-богатых участков. К тому же у него созрел план о перспективах развития туристического бизнеса. Похоже, что у Лося на все, что может принести хорошую, перспективную прибыль, есть нюх.
Для последнего затраты, в принципе, не такие уж и колоссальные. В пределах поселка поставить небольшой комплекс – гостиница, кафе, баня, инвентарное помещение. В тайге на маршрутах разбить стояночные площадки. Желающим поймать острые таежные впечатления отчаиваться не придется. Определенную долю экзотики и местного колорита добавит общение с такими людьми, как Уйбан. Тут тебе и легенды, и былины. С инструкторами-проводниками тоже проблем не будет, знающие и порядочные люди у Лося есть.
Аленка с самого утра не отходила от Филина. А Филин сидел на лавочке у дома, щурился себе в удовольствие на солнышке. Похоже было, что разговор с Лосем о дальнейших перспективах их взаимоотношений, как говорили некоторые политики, «…будет плодотворным и конструктивным…». Вот это Филин слетал в командировочку… А разница у них – двадцать лет.
Ближе к обеду заявился Лось, собственной персоной. Увидев Филина, разомлевшего от безделья и повышенного внимания со стороны Аленки, он по-дошел к нему и присел рядом на лавочку.
- От нечего делать щуришься, или сказать есть чего? – задал он прямой вопрос.
- Делать пока действительно – нечего. А разговор есть. Аленка, – позвал он, – подойди, говорить с отцом будем.
- На пулю нарываться он не боится, а с возможным будущим тестем серьезный разговор завести опасаешься? – усмехнулся Лось.
- Да не опасаюсь я, просто разговор серьезный, нас двоих касается.
Подошла Аленка и присела рядом с Филином.
- Уважаемый Вячеслав Егорович, – серьезным тоном проговорил Филин, – мы с Аленкой знакомы меньше недели, но решение наше однозначное – просим твоего благословения родительского.
Лось, поочередно глянул в лицо дочери и будущего зятя.
- Головы крутить вам не за что, придется женить. Вот и весь мой сказ, – посмотрел на стоящую рядом жену и уже более твердым голосом сказал, – наш сказ.
Жена увела Аленку в дом, а родственнички дружно достали сигареты, закурили.
- Выходит, что окончательно решил уходить из Службы?
- Вот, с последними шибуршилками разберемся и все, хватит с меня, – ответил Филин.
- А я сегодня своих ребят, тех, что вы уму-разуму учили в Октябрьском, отправил навести порядок на тех приисках. Такое хозяйство без присмотра оставлять нельзя, и тела захоронить надо, что бы зверье не разгулялось. Мишка или рысь, если учуют человечину, потом их долго отваживать придется.
От ворот к своему излюбленному месту у костровища направлялся Уйбан. Присел на чурочку, достал трубочку и стал собирать костерок из припасенных тут же сосновых поленцев.
Мы подошли к нему, присели в кружок у костра.
- Вчера охотники в тайгу ушли, шипко много наши люди пропадай. Плохой люди сейчас нет, смотри дальше надо. Все тебе большое спасибо говорят, наши эвенк в тайге нашел, шипко хорошо. Сейчас тебе думай, как дальше живи, чего делай буду. Если чего помогай – говори. Наша тебе поможет.
Вот и вся дипломатия. Лось у них в большом авторитете.
Уйбан посасывал трубочку, пил горячий чай и, прищурившись, смотрел на дымок, идущий от поленьев костра. Неожиданно он встрепенулся, прутиком вытащил несколько угольков, и какое-то время смотрел как они, затухая, дымят. Потом поднял на меня глаза и улыбнулся хитро.
- Тебе опять шути буду, но я скажу. Друг едет, вечером вертолет встречай. Такой же имя, как твое. Большое дело, помогай тебе надо.
- А еще, какие новости? – Лось не удержался от желания пошутить.
- Опять смейся… – стал сердиться старик, – его девчонка замуж выходи, с птицей живи теперь, внука роди, семья будет.
Уйбан встал с чурбачка, сердито засопел. Было видно, что старик расстроился из-за неверия к нему.
- Моя сколько раз говори, смейся не надо. Моя вокруг смотри, твоя видеть не могу, знать не могу. Ничего не понимай.
Старик не на шутку обиделся, припрыгивал, ногой притопывал. Лось встал и подошел к эвенку. Отвел его в сторонку, они о чем-то немного пошептались, и старик успокоился. Присел на свой чурбачок и уставился на огонь, будто и не было его мимолетной вспышки гнева. Раскурил трубочку, отпил из кружки чай, и от сердитости его и следа не осталось. Сидит, на дымок смотрит, думает о чем-то своем.
На спутниковом телефоне, который нам передали в аэропорту областного центра вместе с экипировкой, прозвучал сигнал вызова. В трубке раздался Кешкин голос.
- Ты готов друзей встречать?
- Степаныч, тебя каким ветром сюда? – ответил я.
- Через часок на посадку пойдем, встречайте, – сказал Степаныч, и отключил связь.
Вот так. Ни тебе привет, ни тебе как дела…
- Эдак скоро у меня не дом будет, а гостиница для Службы, – добродушно проворчал Лось, и пошел в дом отдать распоряжение по встрече гостей.
Я удивленно смотрел на эвенка, а он плечами пожал, не отрывая взгляд от пламени костра, не обращая внимания на мое удивление.
Сидит человек, на дымок смотрит, прутиком угольки ворошит, всякие интересные вещи говорит.
Через полчаса с Лосем выехали в аэропорт, встречать Степаныча.
Вскоре на посадку стал заходить уже знакомый нам вертолет. Степаныч прилетел не один, а с Куратором.
Мужики перешли из вертолета в машину, и вертолет отправился в обратный путь.
- Дела такие, – начал разговор Куратор, – руководство Службы ознакомилось с результатами вашей работы по приискам. Много информации полезной дал, и еще больше мог бы дать Якут. Но обстоятельства сложились так, что у него уже ничего не спросишь.
- Не надо было за пистолет хвататься, – проворчал я.
- Надо было обыскать подранка, не пришлось бы стрелять в него.
- А вы не допускаете, что после еще больших высказываний Якута руководство могло принять решение о нашей ликвидации? – допустил я.
- И такое мнение было… мол, не знает ли Кеша больше, чем на пленке записано? – вздохнул Куратор. – И тот, кто это мнение озвучил, сильно интересовался о вашем местонахождении. И этот кто-то уже имел встречу и беседу с господином Седовым. Информация о проведенной операции уже утекла, но… – источник изолирован, с ним уже работают специалисты оперативного отдела.
- А Степаныч приехал для оказания практической помощи в противостоянии с господином Седовым, – я сделал попытку иронизировать.
- И это тоже, – серьезно ответил на мой выпад Куратор, – не сегодня-завтра господин Седов поднимет на ноги всю свою кавалерию и отправит ее на банальнейшую бандитскую разборку с вами. А у вас – минус один. Есть во всем этом один положительный момент – Седов может прибыть лично, чтобы собственноручно покарать и примерно наказать. Он, скорее всего, уверен, что захватчики сейчас находятся на приисках. Устраивать бойню в поселке он не станет. А вот лихо на вертолетиках прискакать, да пострелять в свое удовольствие – может.
- А я вчера мальчиков туда отправил, – вздохнул Лось, – они хоть и с карабинами, но против автоматов…
- Завтра, раненько утром, за нами прилетит транспорт. На борту будет не-большая группа поддержки, человек пять. Нас высадит и перелетит километров на двадцать в сторону, там и обождет, сколько надо.
- А господина этого надо обязательно жить оставлять… – поинтересовался Лось.
- Как с Якутом, – ответил Куратор, – жить захочет, то один разговор. А начнет ручками-ножками безобразничать, то – как получится.
- А если как в Южной Америке или Африке? – с надеждой в голосе спросил Лось, – Летит… и уже не летит – упал.
- Тогда скандал будет, комиссии, расследования всякие. Господин Седов в мире бизнеса акулой считается. А так можно будет представить все, как есть – бандюгой был оный господин, и все.
В узком кругу, уже после ужина и умеренного чаепития, сидя у костерка во дворе, решено было оставить Филина в качестве персональной охраны дома. Правда, к такому решению сам Филин отнесся с сомнением. Все же рана его – серьезное препятствие для эффективной защиты.
- Ты головушкой не качай, – сказал Лось, – Аленка по соревнованиям ездила, мастера спорта имеет по стенду. Людмила – из таежной семьи, приклад с ухватом не перепутает. Да и не должны сунуться в дом. В поселке ружья, да карабины почти в каждом доме.
- Поспешил ты, Егорыч, ребят в тайгу направить, – посетовал я, – сейчас оставили бы тебя дома, и душа была бы спокойна. А так – не послушают нас молодцы твои в тайге. Увидят меня, еще стрелять начнут. А тебя увидят, и брыкаться не будут.
- По-людски – надо было сразу трупы прибрать, – проворчал Лось, – и так сутки лежали, зверье смущали.
Остаток вечера был посвящен сборам и отработке вариантов борьбы с кавалерией Седого.
Рано утром в аэропорт нас доставила Аленка. Как и было обещано Куратором, в шесть часов погрузились на борт вертолета, и через сорок минут выходили из него на уже знакомой всем поляне. Первым к прииску направился Лось. Минут через пятнадцать, он вернулся в сопровождении своего сына Егора.
- Ребят мы отправим по дальним приискам, по три на каждый, – как решенный вариант утвердительно сказал Лось, – там места для посадки вертолета нет, вариант с нападением оттуда – исключается. Вот и пусть там сидят, под ногами мешать не будут.
- Бать, ты чего так-то? – обидчиво проговорил сын.
- Вас руками измесили – какой день охаете. А сейчас не месить будут, а головы свинчивать. И народ подбежит такой, что знает, как это делается. Потому как имеют представление, с кем придется общаться, – сердито прикрикнул на него отец, при этом ткнул пальцем в мою сторону. – Сначала на курок будут нажимать, а потом приглядываться, в кого стрельнули. Отправляйтесь, ребятки, куда сказал. Ворон не ловить, связь у вас есть, надобность будет – кликну.
Вертолет после того, как все прибывшие выгрузились из него, взлетел и взял курс на неведомую нам площадку.
Пятеро бойцов представляли собой, для понимающего толк в военном деле, единую, сработавшуюся команду. Их размеренные, несуетливые движения и чувство уверенности в своих силах позволяли сделать вывод, что в боевых опе-рациях они участие принимали, и не единожды.
Для организации засады и проведения боя парни были вооружены более чем солидно. Три автомата АК-74, пулемет РПК, СВД, пяток одноразовых гранатометов, у всех – пистолеты Стечкина. Боезапас тоже был приличным, позволяющий вести длительный бой. В принципе, длительного сражения никто из нас не предусматривал, как и никто не рассчитывал на «стрельбу по фазанам». Но… одно дело вести бой на позиции, которую подготовили специально для засады, а другое дело, когда ты начинаешь бой вовлеченным в организованную засаду. Громадная разница.
Лось переговорил со старшим группы и направился с одним из бойцов ставить свои игрушки – взрывушки. Да и не мешало проверить сюрпризы, ос-тавленные с прошлого раза. Как знал, что пригодятся. Пока они ходили, что-то высчитывали и устанавливали, я предложил старшему свой вариант расстановки бойцов по склону сопки. Учитывая то, что на встречу с нами придут не мальчики для битья, было определено – никаких киношных выкриков, вроде: «Сдавайся! Застрелю…».
Если учесть, что о нашем присутствии именно здесь и именно сейчас они могут только догадываться, их действия просчитывались с большой долей вероятности. Прилетают, давят числом всех, кто здесь творил безобразие. Будут действовать так, как привыкли в большинстве случаев.
Поляна большая, далеко не разбегутся – не успеют. И тут старший предложил интересный вариант. Если вертушки заходят на площадку и садятся одновременно, кинуть им под хвост из гранатометов – спецы у него это умеют делать аккуратно. Тех, кому повезет, и которые из вертушек выскочить сумеют – добить на земле и не рисковать понапрасну.
Куратор в ответ на это предложение только плечами пожал. Уцелеет Седов или не уцелеет Седов – для него, похоже, разницы не было. Всем будет лучше, если он здесь и останется.
Когда подготовка к встрече была закончена, оставив наблюдателя, все направились на прииск.
Может быть, Лось и привык к тому, что старый Уйбан появляется там, где ему захочется и тогда, когда ему это больше всего надо, но для меня, и тем более для Куратора, его появление стало неожиданным.
Сидит старичок под навесом около избушки, костерок горит, чай заваривается, трубочку раскуривает. Подошли, поздоровались.
- К вечеру плохой люди прилетай. Все здесь оставайся, большой могила копай.
- Дедушка, – удивленно спросил Куратор, – вы как здесь, вы кто?..
- Моя – живи здесь, – спокойно ответил эвенк. – Тайга шум не любит, последнее время шипко много шум, зверь куда уходи? Как охотиться?
- Это мой друг, – сказал Лось. – Помогает очень хорошо. Сам не могу привыкнуть к его появлениям. Вчера еще в поселке был, у меня во дворе чай пил, на меня сердился. Через сутки здесь чай пьет. Вот и весь фокус.
- Нету фокуса, нету! – старик вскочил с чурбака. – Моя здесь все тропы знай, ноги есть – ходи могу. Моя помогай шел, твоя – шути. Спать пойду, устал.
Бойцы дружно рассмеялись. Ситуация действительно была очень комичной. Куратор, ничего не понимая, был удивлен больше всех. Ребята видимо были знакомы с манерой поведения эвенков и разговорным стилем, смеялись от души.
- Вы можете не верить, – проговорил Лось, – но старик действительно ЗНАЕТ. Сидит, смотрит на огонь, трубочку курит, чай пьет, угольки шевелит. Потом чего как скажет… хочешь – верь, хочешь – нет. Ваш приезд он тоже вчера предсказал: «…тебе опять шути буду, но я скажу… Друг едет, вертолет встречай. Такой же имя, как твое. Большое дело, помогай тебе надо…». Кешка удивился, а вы – вот они, прилетели вчера. Если старик говорит чего, смеяться не надо, слушать надо и делать так, как он говорит.
- Но ведь возраст, расстояние, – продолжал удивляться Куратор, – выходит, что он еще вчера знал, куда мы направимся.
- Так выходит, – пожал плечами Лось.
В избушке, среди всякого инструмента и инвентаря, нашлись два перемета – приспособления для ловли рыбы. Два бойца, получив у старшего разрешение, направились к реке. Пока выбирали место, ставили снасти, к ним направился проснувшийся Уйбан. Он сидел на берегу, курил свою трубку и внимательно следил за действиями рыбаков. Примерно через час улов состоял из трех небольших тайменей и десятка хариусов. Парни поймали азарт и собирались дальше продолжить лов, но эвенк стал ругаться.
- Тебе кушать хватит, зачем жадный? В следующий раз что будешь ловить, помирай от голода, и все.
Бережно собрал снасти и унес к избушке, повесил их сушиться на стенке. Потом вернулся на берег, где помог парням чистить рыбу. Оказывается, что с таким простым делом, как рыбный промысел – не все так просто. У эвенков есть свои правила, которые они сами соблюдают, и требуют их исполнения от других.
 Таймень (джели) у эвенков относится к культовым рыбам. В эвенкийской мифологии эта рыба считается носительницей души шамана в водной среде. Голову тайменя запрещено есть. Нельзя её выбрасывать собакам. Голову рыбы-шамана высушивают и вешают на дерево как оберег от злых духов. Вот так, ни много, ни мало. Перед тем, как направиться к костру запекать рыбу, старик по-вернулся к реке и поблагодарил Баякая – духа-хозяина промысла за то, что дал хорошую добычу и за то, что желудок будет согрет вкусной едой.
Отсеченные головы тайменей старик унес к деревьям на краю поляны, выбрал теневую сторону и повесил сушить на ветках.
Мы сидели вокруг костра, пили крепкий чай, старик по своему обыкновению смотрел на огонь, на угольки. Вдруг, он встрепенулся, поднял голову.
- Надо тушить огонь, скоро гостей встречай.
Дважды повторять необходимости не было, каждый знал, что нужно делать. Без спешки и ненужной суеты мы заняли определенные каждому места на каменистом склоне. Природа словно специально приготовила естественные укрытия для нашего отряда. На длинном пологом склоне редкие деревья закрывали обзор с воздуха, а большие камни-валуны могли надежно защитить от об-стрела с поляны. Драгуновка и два карабина с оптикой – весомое преимущество во время боя в условиях засады. Основная надежда была на удачные выстрелы из гранатометов по вертолетам и минные сюрпризы на поляне.
Послышался нарастающий рокот.
Два вертолета, такие же, как у Якута, заходили на посадку с западной части широкой горловины между сопками. Самоуверенные ребята, наглые. Они даже не удосужились осмотреть прииск и площадку с высоты. Что ж… заходите в гости…
Вертолеты были в десяти метрах над землей, когда со склона почти одновременно ударили два гранатомета. Первый выстрел сбил хвостовой винт и часть корпуса у ближней машины, а второй попал точно в несущий винт дальней. Действительно – мастера. Пилоты, скорее всего, не были готовы к такой атаке, обе машины с малой высоты упали на землю, удар получился сильным. Как правило, с потерей управления вертолеты начинают вращение вокруг оси. В данном случае высоты не хватило и обе машины просто упали. Уцелевшие после падения сделали попытку выбраться из покалеченных машин, но самые первые сразу попали под выстрелы штатного снайпера. Три выстрела – три тела. Оба сбитых вертолета стали дымить, начался пожар. Из ближней машины с поднятыми руками вышел, покачиваясь, грузный мужчина.
Господин Седов, собственной персоной. Не придется за тобой гоняться по стране и по заграницам, сам прибыл. В оптику было хорошо видно, что оружия и прочих неожиданностей на нем не было. За ним стали выходить и сбрасывать с себя оружие и боеприпасы прочие «махновцы». Последними вышли пилоты.
Двенадцать человек. Головная боль. Что же теперь с вами делать.
Два взрыва, один за другим прогремели на поляне. Шедших в нашу сторону людей, бросило на землю и накрыло обломками вертолетов. Вовремя вышли, своевременно. Только… слишком близко находились они от машин, на-крыло мужиков. С земли поднялись только четверо. Седов – среди оставшихся в живых. Они шли, с трудом передвигая ноги, дымились камуфляжные костю-мы, но руки не опускали. Это – страх, ужас. Не были готовы к такому.
Четверо бойцов из группы поддержки тенями скользнули со склона и устремились к идущим. Приблизившись к ним, сбили на землю и сноровисто обыскали, после чего сковали наручниками им руки за спиной.
Трое пленников, интереса никакого не представляли, но к господину Седову вопросов было очень много.
Первый вопрос ему задал незаметный и молчаливый Степаныч. Этого вопроса могло и не быть, но при нашем приближении, господин позволил себе ироничную улыбочку…. Вот и прилетел «вопрос», ногой…, непосредственно в источник улыбки.
Куратор связался с пилотами нашего вертолета, и дал им распоряжение прибыть на поляну. Вылет в поселок был назначен на утро. Ребята готовили ужин, устраивали ночлег и решали, кому первым заступать на дежурство. Определенно – парни свое дело знали крепко. Разгильдяйством и прочей демократией здесь и не пахло.
Импровизация на тему «Допрос» протекала обстоятельно, без каких-либо задержек. Видимо вследствие того, что первый вопрос был задан правильно, и в нужное место. К тому же, на неудачу Седова, при нашем появлении на прииске от костра встал старик Уйбан и подошел к хозяину приисков.
- Твоя – дурак, – сказал он серьезно, не глядя на самого Седова, – сапсем дурак. Польза, деньги для себя искал, о тайга не думал, о людях не думал. Сколько зря погубил. Они были плохой, но они были – люди. Тебе сам помирай буду. Духи тебе не простят.
Отвернулся и пошел на свое место у костра.
От таких слов и тона, каким эти слова были сказаны, у Седова лицо стало еще более испуганным.
Плененные вели себя спокойно, живыми остались, и то – хорошо. А куда бежать? В тайгу – верная гибель.
Когда стемнело, почти все завалились спать. Караульные смены дежурили по двое, так меньше риск неожиданно оказаться в разряде неживых.
В начале пятого утра весь распадок накрыло плотным туманом. Такой туман (помха) – явление в этих местах нередкое. Как правило, возникает над руслами небольших рек, держится до восхода солнца. После тумана на ветвях кустов и деревьев, на траве остается холодная обильная роса. Караульные зябко поеживались у костра, грелись жарким теплом и бодрящим чаем. Ближе к шести часам, когда сквозь пелену тумана стали пробиваться первые лучи солнца, временные обитатели стали просыпаться, выползать из спальников и, зябко поеживаясь, спешили к костру. Уйбан лежал около костра на спальнике, укрыв-шись легкой дошкой, как одеялом. Когда лагерь стал просыпаться, старик откинул с себя дошку, первым делом раскурил трубочку, свернул свою постель и присел на чурбачок у костра. Взял в руку кружку с чаем и, по своему обыкновению, стал смотреть на огонь.
- Плохой люди был, – произнес старик, – сапсем плохой. Теперь ему по-стоянно спи, умирай. Другие – дорогу теряй, себя не помни. Всегда улыбайся.
Все, кто был у костра, удивленно уставились на него. Постепенно до нас стал доходить смысл сказанного им. Все устремились к спальникам, в которых ночевали «пленные».
Тело Седова уже стало коченеть, а трое боевиков блаженно улыбались, сложив скованные наручниками руки у себя на груди. Тем временем туман, до этого окутавший распадок, уже практически рассеялся, оставив после себя прохладную росу. Старик у костра что-то еле слышно бормотал, посасывая неизменную трубку. Все собрались у костра и смотрели на эвенка.
- Моя вчера ему правду сказал, – обращаясь к костру, сказал старик, – зачем перед смертью обмани, всегда надо честно все делай. Духи все видят, все знают.
Если у кого и остались какие вопросы, то после этих слов необходимость в них отпала. Старика расспрашивать – только сердить его, поскольку он считает, что уже и так достаточно сказал и объяснил. Философия. Он еще вчера ЗНАЛ.

* * *

К семи утра на прииск прибыли ребятки Лося. Он отвел их в сторону, долго, что-то втолковывал, потом, удовлетворенный разговором, подошел к нам.
- Парни останутся здесь, чтобы чужие не сунулись, – объяснил он.
- Еще надо посылай сюда люди, – от костра послышался голос старика, – сюда скоро китайца приходи, все равно, что хунхуз. Прииск себе забирай, порядок установи, бумага с печатью показывай. Большой начальник делай бумага, деньги большой получай.
От этих слов Лося даже перекосило.
- Когда только успели, каким образом? В районе Глава еще ни сном, ни духом. Выходит, в области расстарались. Однако этот номер не пройдет, тем более – у китайцев. Это – русская земля. Мой дед здесь и китайцев, и японцев колошматил. В конце концов, здесь – мой ДОМ.
- Мужики, – подал голос Степаныч. – У меня – отпуск, законный, целый месяц. Свежий воздух, рыбалка – доктора рекомендовали для нервной системы. А в поселке – споры, суета. Кешка на пенсию собрался…
У Куратора от услышанного удивленно приподнялись брови. О моем желании уйти на пенсию он услышал впервые.
- Ты это серьезно? – задал он вопрос. – Так и руководству передать?
- Да, теперь – окончательно, – ответил я. – Здесь места хорошие, Лось обещает жену мне сосватать. Филин тоже здесь остается, будем заниматься бизнесом, один туристический маршрут уже проложили. А Службе мы и здесь можем хорошую помощь оказать. Вот и гости забугорные ожидаются.
- Вы только на связи будьте, далеко и надолго не пропадайте.
Через полчаса вертолет взял курс на поселок. Все были живы-здоровы, всех ожидал отдых, а нас с Лосем, к тому же, ждала баня. Возле кабины пило-тов радостно улыбались трое уже бывших боевиков. Для них наступила пора абсолютного счастья, постоянной радости. Выходит, что ДУХИ тайги ничего не прощают. Это – НАДО ПОМНИТЬ.


КАРАУРАК

Всего неделя прошла с того времени, как мы с Филином приехали в поселок Булэн, но за это время столько всего произошло.
Филин поправляется под постоянным присмотром Аленки, она ни на шаг от него не отходит. Какие-то отвары ему дает пить, мази и травы к ране прикладывает. Сашка, столько в своей жизни переживший и испытавший на себе, безропотно принимает все, что говорит и делает эта девушка. А какими глазами он на нее смотрит…
Степаныч остался в тайге с командой, состоящей из молодых парней под предводительством Егора, сына Лося. Лазорев каким-то непостижимым образом с первых минут стал лидером для этих ребят. Ему не надо было применять к ним меры силового воздействия, как это пришлось делать нам с Филином. Они его – приняли.
Как только мы прилетели в аэропорт, Лось, не заходя, домой, сразу направился в администрацию. По всему выходило, что слова Уйбана о скором визите непрошенных и нежеланных визитеров – потенциальных хозяев отвоеванных приисков он воспринял очень серьезно.
Домой Лось пришел в состоянии, которое иначе, как состоянием бешенства, просто не назовешь. Возмущение тем, что ему удалось узнать, было настолько сильным, что длительное время он просто не мог сформулировать свое мнение по этому поводу. Несколько попыток высказаться начинались и тут же обрывались, при этом подобие слов было, мягко говоря, не печатным. Лось кружил по двору, взглядом искал, что можно сломать, потом опустился на ла-вочку возле дома и закурил. Спокойствие давалось ему с трудом, но он пони-мал, что домашние в этой ситуации просто ни при чем… а то, что он сломает, ему же потом и придется восстанавливать.
- Глава еще не в курсе был, когда я пришел, – начал он связное изложение. – Телефонный разговор состоялся при мне, когда я только вошел в его кабинет. Собственно, с ним и не разговаривали. Поставили в известность, что завтра спецрейсом прибудет группа господ – представителей Поднебесной. Эти господа вознамерились инвестировать в определенный проект громадные денежки. Все документы у них со всех сторон законные, грамотно составленные, и ему, стало быть, Главе, рекомендуется помогать, внимать, не чинить и не вредить…
- А кто звонил? – задал я ему вопрос. – Откуда ушки торчат?
- Есть у губернатора зам, – со вздохом ответил Славка, – паскудный человечишко, примерно как Седов, только местный. У его жены совместный бизнес с китайцами. На документах его подписи, вполне законные, развитием экономики здесь ведает он. Только как-то шустро они среагировали на события. Или заранее готовился такой захват и господина Седова планировали задвинуть, ку-да подальше от кормушки. Да мы влезли, помогли.
- Возможности выхода на этого шустрого экономиста есть?
- Нет. Он – где-то там, а мы – здесь, – со вздохом сожаления ответил Слава. – Все – коту под хвост. Куда катимся? Какие такие вложения, какие инвестиции? Карман персональный вспучился, и все. Как тащили раньше, так и дальше тащить будут. Через пяток лет оставят выработанные карьеры, пользуйтесь на здоровье. Это у них шустро получится. Больше и не умеют ничего.
- Партизанщину разводить тоже нет смысла. Если все законно, на первый же выпад задействуют силовое подразделение, их много сейчас развелось, приведут к единому знаменателю. И все партизанские рейды закончатся, не начавшись. Не тридцатые и прочие годы становления.
- Подписание каких-либо актов о сотрудничестве, предполагает подготовку различных сопутствующих документов… – задумчиво произнес Лось, после чего направился в дом.
Вместе с ним я вошел в его кабинет. Лось взял в руки трубку телефона, и стал набирать номер. Ответили после второго гудка.
- Привет, Моисей, сначала слушай, – твердым голосом сказал Лось, обращаясь к собеседнику. – У Побирушки сейчас переговоры с китайцами, разворачивают дело у нас в районе. Выясни срочно – кто, откуда, за сколько. К нам вылетают завтра, спецрейсом. Вылететь, и тем более долететь – не должны, все бумаги нужны мне. Брось на это все свои силы, не скупись. Пленных можно не брать, это – исполнители, пешки. Все серьезные – за бугром. Побирушку – под полный контроль, ты это умеешь. Где деньги взять – знаешь. Теперь, вопросы… Нет. Никаких показательных выступлений, все должно быть тихо и чисто. Именно у ВАС, а не здесь. Вот то, что ты думал про «здесь», со «здесь» связано быть не должно, ВООБЩЕ!
Ого, подумалось мне… Лось и таким может быть. Интересно, кого это он так напряг. Хотя – нет, не интересно.
Лось тем временем снова взял в руки спутниковый телефон.
- Степаныч, есть новости. Возможно, гости нагрянут завтра, возможно нет. Набросайте игрушек еще на поляну, к тем, что я ставил. Пульт у тебя, как обращаться – знаешь. Если я прилечу, я тебе сообщу заранее. Всех валите при посадке. Да – захватчики, к тому же забугорные. Все, отбой.
Лось положил телефон, сел на свой трон и удовлетворенно закурил.
- Сейчас в баньку, потом дальше думать будем.
- Вот выйдем во двор, а там – Уйбан, трубочку курит, чаек заваривает, чего толковое скажет, – попытался предположить я.
- Скорее всего, так оно и есть, – согласился со мной Лось.
Просчитать передвижения старика – сложное дело. Где и когда он появляется – это трудно предугадать. Человек живет по каким-то своим правилам, своим Законам. Этот старик – вне моего понимания, удивительный человек. Но сейчас он находился именно там, и занимался тем, о чем я и предполагал.
- Вам пока баня ходи, моя – думай буду.
Мы с Лосем переглянулись, улыбнулись и направились в баню. Когда напаренные и разморенные вышли из бани, рядом с Уйбаном сидели Филин и два незнакомых эвенка. Они оживленно беседовали, попивая чай.
Мы присели рядом.
- Завтра гости не прилетай, – сказал старик и строго посмотрел на меня. – Тебе шути – не надо, слушай надо. В Октябрьском недавно появились китайцы. Всего – десять. Собираются в Булэн, с собой привезут три лодки. Когда отсюда пойдут вверх по Туксачу, не знает никто. Идут на прииски, твоим путем. Тебе думай дальше, моя – не знает.
- Ты от кого все это узнал, дедушка? – спросил я с улыбкой.
- Они сказали, – и показал на двух охотников, – наши люди всегда помогай друг другу. Не помогай, мимо проходи – очень худо…
Охотники, не подавая вида, будто их это не касается, покуривали трубочки.
- А кто с ними пойдет из местных? – задал я очередной вопрос.
- Они сами дорогу знай, их никто не веди, плохой люди, все равно, что хунхуз, – последние его слова прозвучали, как самое скверное ругательство, пренебрежительно и презрительно.
- И что, ни у кого про дорогу не спрашивали, не интересовались?
- Тебе сапсем ничего не понимай, – стал втолковывать мне старик. – Они задание такой получай, карта смотрят, по воде идут, на Умигдэ приходи, помирай там, пропадай сапсем. Понял?
- А почему пропадать будут?
- Вода большой, лодка переворачивайся буду, уплывай. Продукты – нет, карабин – нет, огонь – нет. Кто плавать не умей – утони, другие пугайся. На берегу их амикан встречай, кушай плохой, глупый люди, вот и все… Амикан потом убивай надо, злой будет, такой тайга оставлять нельзя. Человека кушал, другой мясо охотиться не могу. Убивай надо… – с искренним сожалением сказал старик и огорченно замолчал.
Услышав эту новость, Лось пошел в кабинет, что бы дозвониться до Степаныча и, на всякий случай, предупредить его о возможных гостях. Больше мы ничем не могли им помочь.


Отзвуки истории народности

Эвенки имеют специфические особенности в языке, хозяйстве, социальном строе, материальной и духовной культуре, в том числе – в религиозных воззрениях. Естественно, невозможно, говоря о системе религиозных представ-лений эвенков-орочонов, обойти вопрос о сочетании шаманских и дошаманских элементов, о роли шаманизма в формировании этой системы, так как архаические верования и представления о мире были трансформированы шаманизмом; до нас они дошли уже сильно изменившимися под влиянием шаманских представлений. У народов Сибири и Севера в конце XIX – начале XX в. религиозные представления и верования находились под контролем шаманства. Сами шаманы являлись наиболее ярыми их блюстителями.
Шаманизм в том виде, в котором он бытовал в дореволюционной России и в первые годы Советской власти, почти исчез. О нем могут рассказать лишь представители старшего поколения. Молодежь и даже лица среднего возраста в большинстве своем уже плохо помнят традиционные верования, обряды и обычаи своих предков, а некоторые вообще не имеют о них ни малейшего пред-ставления. Шаманские ритуалы, заклинания, песнопения также известны очень небольшому кругу людей.
По верованиям эвенков, огонь обладал сверхъестественной силой изгонять злых духов. При помощи огня они очищали от злых духов юрты, при длительной неудаче в охоте – охотничье снаряжение, перед камланием – шаманское снаряжение. Во время эпидемий в очаге меняли огонь, добывая его путем сверления. Невеста приобщалась к роду мужа после того, как «угощала» огонь жиром. Эвенки часто обращались к огню с мелкими просьбами: послать зверя, благополучие и здоровье в семье, здоровье оленьему стаду и т. д. При этом они приносили ему жертвы, бросали первый лакомый кусочек еды. Плюнуть в огонь считалось страшным оскорблением для огня, это могло привести к тому, что огонь мог потухнуть в очаге и его после этого развести никто из рода был не в состоянии.
Одним из наиболее почитаемых животных у эвенков был медведь (эхе). Они называли медведя «амикан» (дедушка, старик). Культ медведя зародился в глубокой древности. Почитание медведя у эвенков породило множество поверий, преданий, запретов и оберегов. Эвенки считают, что медведь когда-то был таким же, как они, человеком. Существуют легенды, повествующие о том, как женщина жила с медведем и у них были дети и т. п. По этому поводу существует ряд поверий и запретов, будто медведь не тронет женщину, если она обнажит перед ним груди, женщине нельзя есть мозг, почки, печень, нельзя есть мясо с головы медведя и участвовать в обряде такамин – обязательном ритуальном действии, связанном с охотой на медведя и разделыванием его туши. Охота на ходового медведя мало, чем отличалась и отличается от промысла парнокопытных животных, хищных зверей. Как правило, медведь попадался случайно, специально преследовали в очень редких случаях, только раненого медведя или шатуна. Специальных собак – медвежатниц эвенки не держали. Если медведь начинал преследовать оленье стадо, то на него охотились, делая засаду около задавленного оленя, или ставили специальную ловушку с приманкой. Но по возможности эвенк не упускал случая убить медведя. Когда медведь застрелен, все очевидцы и участники охоты подходят к нему и эвенк, убивший медведя, говорит: «Кук» или «Не я тебя убил, а убил тот-то или тот-то», указывая на че-ловека другой национальности. Вслед за охотником, застрелившим медведя, подобные слова повторяют все присутствующие. После этого медведя перево-рачивают, подкладывают под него ветки и мох и начинают обдирать. Охотник, убивший зверя, подходит к нему первый, надрезает ножом шкуру на животе, а затем эту процедуру повторяют все присутствующие, по старшинству. Шкуру может снимать любой участник охоты, но обязательно с одной стороны, чтобы на охоте медведи не могли напасть сразу с двух сторон. Пока снимают шкуру, один из участников охоты изготавливает из коры лиственницы плоскостное изображение ворона, мажет кровью ему клюв и надевает на него небольшой кусок мяса. Затем фигурку ворона кладут на ближайший пень или на небольшой, изготовленный неподалеку лабаз (помост, или иная постройка в лесу, для охот-ничьих надобностей). Этим эвенки хотят показать, что якобы виновником смерти являются не люди, а ворон, о чем говорят несомненные доказательства. Шкуру с медведя снимают полностью, за исключением лап. Вскрыв грудную полость медведя, каждый участник охоты отрезает по маленькому кусочку сердца и съедает его сырым. При свежевании кости отделяются по суставам и стараются даже не поцарапать их. При отделении каждого сустава приговаривают: «Дедушка, осторожно, здесь бревно». Затем мясу дают остыть и делят его между участниками охоты. Охотнику, застрелившему медведя, достаются все четыре лапы ниже коленных суставов, внутренности и внутренний жир, жир с задней части, голова и шкура. Все остальное делится поровну между участниками охоты. Если медведь убит во время перекочевки, то невдалеке находят удобное место и устраивают временную стоянку. Мясо грузят на оленей без седел, подложив ветки. После того как соберутся к отъезду, место, где обдирали медведя, тщательно забрасывают ветками и по краям ставят четыре столба-ментая, чтобы враждебные духи не надругались над останками медведя. Вначале в путь трогается караван. Охотник, убивший медведя, остается, затем, пятясь задом, на деревьях делает девять затесов. Восемь из них мажет кровью, затем говорит «Приду в следующий раз». После этого он поворачивается и догоняет караван.

* * *

Старик сидел у костра. Издалека могло показаться, что он спит. Слабый дымок из трубки смешивался с дымом костра и уплывал в небо. Старик смотрел на огонь и был погружен в одному ему понятные образы, рисуемые дымом. Неожиданно Уйбан поднялся с чурбачка и, не прощаясь, пошагал со двора.
Мы сидели у костра и пытались анализировать ситуацию, которая складывалась вокруг приисков. Суета, которая поднялась, определенно не могла понравиться никому из нас. Она нам и не нравилась. Мало того, она была нам непонятна. Что-то произошло незадолго до нашего вполне бандитского рейда и последовавших далее событий. Знать бы точно – что. Вполне понятный и исчерпывающий ответ мог дать информированный источник, но где этот источник взять? Определенную ясность в происходящее могла внести обстоятельная беседа с теми, кого отрабатывает Моисей, друг Лося. По всему выходило, что пленных все-таки брать придется. Мы с Филином посмотрели на Лося, он пожал своими широкими плечами и направился в кабинет, звонить Моисею. Не-ведомый нам Моисей являлся давним другом Лося и в настоящее время руко-водил фирмой «ОСА», что означает не что иное, как Охранное Сыскное Агент-ство. Давно и вполне легально там готовят охранников для различных ЧОПов. Отдельным видом деятельности является подготовка телохранителей. Есть еще ряд функций, которые выполняет Моисей, но без рекламы.
Судя по довольному виду Лося, разговор с Моисеем принес ему хорошие новости. Удовлетворенно потирая руки, Слава подошел к нам и присел на лавочку.
- А скажите мне, ребята, каким образом ваша интересная машина, гордо именуемая «таблеткой», попадет обратно в руки представителей некой туристической фирмы, то бишь – Службы?
- Сейчас сделаем звоночек, – доставая спутниковый телефон, ответил я, – и узнаем.
На вопрос о машине неизвестный мне голос вежливо ответил, что машину, если она больше не нужна нам, можно оставить там, где мы в нее погрузились, то есть в аэропорту областного центра.
- Тогда сделаем так, – сказал, выслушав меня, Лось. – Ваше дело – наблюдать здесь, контролировать ситуацию, ждать меня. Я сейчас погоню машину, доставлю ее на место, завтра к обеду буду здесь, и не один. Возьмете машину, встретите. Моисей все держит под контролем, ночью выйдут на охоту. Сейчас три часа. К ночи буду на месте, поучаствую… побеседуем… Пора с Побирушкой что – ни то решать, заигрался парень.
Лось отдал распоряжения жене и дочери, «поставил их в известность», куда и зачем… через полчаса вывел «таблетку» за ворота и попылил к выезду из поселка.
Филин предупредил Аленку, и мы направились на берег Туксача.
На первый взгляд, что неделю назад, что сейчас – ничего не изменилось. На первый взгляд… Но Филин показал мне на метку, воткнутый в грунт метал-лический штырь.
- Эту метку я поставил два дня назад, в полуметре от воды. Сейчас метка в воде. Учитывая уклон берега, вода за два дня поднялась сантиметров на пятнадцать, а завтра и того больше будет.
- Выходит, что старик прав был, когда сказал, что «…пусть китайский люди плывут… все равно помирай буду…», – попытался спародировать старика.
- Выходит, так, – ответил Филин. – Они действительно лучше нас все в тайге знают. Учиться у них надо. Перенимать все полезное, пока есть, у кого перенимать.
- Знаешь, Сашка, – присаживаясь на прибрежный валун, проговорил я, - тридцать с лишним лет назад здесь все было не так. Сейчас и постройки есть на берегу, река не такая широкая стала. Мы, когда были пацанами, далеко рыба-чить не ходили. В протоке плетеные морды (рыболовные снасти из прутьев тальника, ивы) ставили, закидушки на спокойную воду. Ловили разную мелочь, но это был наш улов. Рыбешек мальчишки по головам считали, у кого больше. А мы с Лосем все делили поровну.
Мы молча сидели и смотрели на воду. Спокойная у берега, река, по мере удаления от него и становясь глубже, убыстряла свой бег. Примерно в километре от нас вода опять становилась спокойнее даже на середине. Именно там была установлена паромная переправа. А выше по течению – ни тебе дорог, ни жилья у реки.
Вечер и ночь обещали быть спокойными, а вот завтрашнее утро и день… впрочем – будет день, будет пища.


У Лося все происходило, как и планировалось. Ближе к полуночи он при-парковал УАЗ на площадке перед зданием аэровокзала, где его уже ждал Моисей на своей машине. Они сразу же направились в офис агентства, расположенный в тихом, спокойном районе на окраине города. Ехали молча. Моисей разговора не начинал, у него правило такое – в машине о делах не говорить.
Уютное двухэтажное здание, в котором располагались учебные классы, с тиром в подвале. В пристройке, имеющей отдельный вход, собственно, и располагался сам офис. В комнате отдыха, рядом с дежурной частью, находились ребята в темных комбинезонах. На поясах имелись наручники, в открытых кобурах – пистолеты. Десяток крепких проверенных парней, имеющих всевозможные лицензии и разрешения. Вот только дело придется делать хоть и правое, но в большой степени незаконное…
- Побирушка и гости сейчас в загородном доме, в тридцати километрах от города, – заходя в кабинет, сказал Моисей. – Место тихое, там участки по пять – десять гектаров. Охрана – два вохровца, это чтобы бродяг разных не допущать. Тихо подъедем, тихо зайдем и … как получится. Встреча и все их разговоры сейчас пишутся на камеры – еще в прошлом году при ремонте установили. Как знали, подсуетились. Запись идет четкая, будет что показать. Там сейчас из приглашенных – пара мальчиков и девочки, совсем молоденькие, лет по шестнадцать.
- А мальчики… – удивленно спросил Лось, – их что, так же?..
- Один из китайцев любитель оказался. Мы и фирмочку услужливую уже взяли в оборот. К утру персонал из числа непосредственных тружеников отпустим, а вот прочих услужливых – придется прятать. Парни шибко обозлились, когда всю эту хрень с молодыми увидели, ну, и потом… своими руками потрогали… и ногами…
- Ты не спеши их прятать далеко, – ответил на это Лось, – мы им другое место найдем, работать будут, в тайге. В общем – не спеши.
- Мы тут недавно паренька толкового на работу взяли, брат моего зама, – продолжал тем временем Моисей. – Он интересную хохму приготовил. Побирушке, на персональный счет его жены китайцы перевели за услугу триста тысяч в баксах. Деньги поступили сегодня, пока лежат нетронутые. Так вот, в пояснении к переводу Леня добавил несколько слов: «За проданную русскую территорию…». Я не знаю, как это он сделал, но эти деньги заблокированы наглухо, перевести и снять их со счета может человек, которого в природе не существует. Имя и фамилия этому человеку – один сплошной мат.
- Побирушке они и не понадобятся. Он заигрался, пусть уедет на охоту или рыбалку. А гостей поспрошаем, документы возьмем, и туда же. Потом и женушкой можно заняться. Но она, с ее бизнесом, к нам – ни каким боком. Скорее всего, с ней разберутся китайцы.
- Тоже вариант, не хотелось бы с женщиной связываться, очень уж деликатно все.
- Я тут с недельку как веду боевые действия в тайге. Друзьям по прошлому помог. Родилась идея. В тайге есть три левых прииска, на которые и нацелились эти дельцы. Месторождение компактное, место перспективное, нужно быстро оформить документы и начинать работать. Как только законные документы будут у нас на руках, нам сам черт страшен не будет. Завтра направь со мной человека четыре, любителей по тайге побродить.
За город выехали около часа ночи, на трех микроавтобусах. Не доезжая до шлагбаума, перегораживающего дорогу от желающих без разрешения заехать на территорию для избранных, остановились. Ребята очень быстро и аккуратно блокировали двух охранников из ночной смены. Тихонечко подъехали к домику заместителя губернатора и встали в тени деревьев, примыкающих к участку. Два то ли сторожа, то ли охранника к службе своей относились, мягко говоря, никак. Один – дремал, другой – спал. Если у шлагбаума мужичков про-сто спеленали, то этим досталось «с добавкой».
В небольшой комнатушке при входе в дом находились молодая девица и парень, видимо, прислуга. Они, ожидая вызова к гостям, так же, как и те, кому прислуживали, занимались… – непотребством. Получили по уколу в мягкие части тела, чтобы поутру помнить только то, чем они собственно и занимались. Восемь темных теней кружили по дому, жестко нейтрализуя гостей и ставя уколы подросткам для блокировки их сознания. Ну, не ликвидировать же молоденьких проституток и проститутов, или как их там называют специалисты в области развратно-интимных отношений. В доме было тихо, этакая размерен-ная тишина, где предавались откровенному, изощренному разврату шестеро взрослых мужчин. В спаленку к Побирушке, что на третьем этаже, зашли и Лось, и Моисей. На широченной кровати, рядом с грузным и неумеренно пьяным телом Побирушки лежало и мирно посапывало во сне юное обнаженное создание. Создание получило свое в виде укола в мягкое место и, не поняв, что произошло, засопело еще более мирно. А вот обладатель грузного тела и широ-кого лица очень не мирно по этому лицу и получил. Может, ему и снилось что приятное, но пробуждение утомленного и истомленного приятным вечером бы-ло кошмарным. А он и попал в кошмар, вот так – прямо спросонья.
Два микроавтобуса подогнали прямо к дому, загрузили находящиеся в беспамятстве тела. Аккуратно и в хорошем темпе собрали необходимые доку-менты, которые были у гостей на руках, А Побирушка – он сам отдал все дого-вора и обязательства сторон, вместе с черновиками. Очень уж не хотел еще раз по лицу в конкретной, но грубой форме.
Интересные попали в руки Лося документы. Детальные картографические схемы, перечень выполняемых работ, оригиналы договоров, прочие намерения и соглашения – объемистый кейс был забит всем этим очень плотно.
Есть в округе несколько хороших удобных озер, вот в одном из озер и запропали незадачливые рыбаки. О том, что хозяин и его гости отправились на рыбалку, свидетельствовала записка, адресованная женушке и отправленная ей по электронной почте. Шум, конечно, поднимется, искать будут, вот только связать пропажу с кем–либо из нас будет очень проблематично.

* * *

Как и предполагалось, вечер и ночь прошли спокойно. Я и Филин проснулись утречком, умылись, позавтракали плотненько, оделись в свое туристическое обмундирование и направились к реке. Аленка должна была встретить отца и доставить его к нам.
Лось, как и обещал, прилетел в Булэн утренним рейсом. Его сопровождали двое крепеньких парней. Еще двое, на импортном вездеходе, именуемом Тойотой, должны были прибыть в поселок к вечеру.
Река и окружающий ландшафт сегодня выглядели совсем иначе. Или солнце так все окрасило, или что-то изменилось в самой природе. Краски другие, иные цвета. А может, это просто утро, а не вечер.
Мы сидели на том же камне, покуривали, по сторонам глазели. На берегу остановилась машина, и через пару минут к нам подошел Глава района, поздоровался, присел рядышком.
Такая вот картинка, очень даже демократичная. Сидят два туриста, в со-ответствующем одеянии, а рядом – мужичок в свитере, брючках, туфельках.
- У вас, похоже, конкурент объявился.
- Какая-нибудь фирмочка совместная, туристическая, – не удивившись, ответил я, – российско-китайская? Туда – русские, обратно – китайцы, только больше и навсегда?
- Ага, – ответствовал Глава, – они самые. Хотят строить турбазу здесь и отстраивать лагерь там, где Лось себе лежбище облюбовал. Звонили, предложили встретиться через недельку, у меня в кабинете.
- А у нас уже и люди работают, и документы через пару дней будут готовы. В поселке еще рабочие места появятся. А вон и Егорыч идет, – я показал рукой на спускающегося к нам по тропинке Лося.
- Слава, у нас турконкуренты объявились, – здороваясь, сказал ему Филин.
- И чего людям в Турциях и Австралиях, да прочих Азиях не сидится? – проворчал добродушно Лось, здороваясь со всеми поочередно.
- Я что думаю, – медленно проговорил Глава, – у тебя, Егорыч, земелька оформлена рядом с поселком, там гектаров десять, если память мне не изменяет. Вот и начинай, благословясь, строительство базы. Самый выгодный и удобный вариант. Документы на землю в порядке, люди тебе с большим удовольствием помогут. Строительство не запрещено, а на вид деятельности бумаги оформятся своим порядком. В этом году все равно туристов не будет.
- Начать можно, и закончим со временем, – на это ответил Лось. – Только есть у меня ощущение, что это совсем другого плана конкуренты. Они между собой конкурируют. И тянет их в одно и то же место. А это – плохо.
- Ну, мое дело – сообщить, ваше – думать, как быть, – сказал Глава и направился к машине.
- Толковый мужик, и за район болеет. Есть собственные ресурсы, не хочет пускать сюда чужаков, да еще – иноверцев.
Метрах в трехстах от нас, от дороги к самой воде съезжали два КАМАЗа с брезентовыми тентами на кузовах. Развернулись, встали задними бортами к реке. Из машин, как горох, высыпали десяток китайцев и один русский мужичок. Сноровисто открыли борта и шустро вытащили на берег три лодки, рюкзаки, карабины, лодочные моторы и канистры с бензином. Машины, взревев моторами, резво выскочили на крутой берег и скрылись из вида. А суетливые человечки быстренько установили моторы на лодки, погрузились и направились вверх по течению.
- Вот так, шустренько все сделали, и ничего-то мы им противопоставить не можем, – пробормотал Филин.
- И не надо, – ответил Лось, – Уйбан знает, что говорит. Там, выше по течению, где стоял первый самострел, трое охотников-эвенков расположились, для страховки. Злые они на хунхузов, на свою землю не пустят. Да и мишку стрелять все равно придется…
Во дворе дома Лося нас встретил дружный хохот двух молодых глоток. На своем чурбачке сидел Уйбан, вокруг костра рядом с ним сидели приехавшие с Лосем парни.
- Твоя сапсем глупый, молодой. Любой девка понимай надо. Ходи, гуляй, дари чего, в жены бери, потом целуй, еще чего делай. Тебе только играй на уме.
Парни смеялись от души.
- Чего вы так ржете? – укоризненно спросил Лось. – Над стариком шутить не надо, нехорошо, я же предупреждал, еще в самолете.
- Они надо мной не шути. Слова не понимай, все равно смейся. Сапсем глупый.
Оказалось, что когда парни сидели во дворе и ждали нас, пришел старик, поздоровался и уселся на свой чурбак. Стал костер разводить, трубку закурил. Парни молчат, а ему видимо скучно стало.
- Спроси, чего хочу, – говорит старик.
- Дедушка, – вежливо задает вопрос один из парней, – а чего ты хочешь?
Старик выдержал паузу.
- Спроси, чего ты хочу, – по-другому к теме разговора подошел старик.
- Дедушка, – говорит второй парень, – чего я хочу?
- Твоя, наверное, дурак сапсем… моя как могу знать, чего ты хочу…. – оторопело проговорил старый эвенк.
К двум глоткам прибавилось еще три, хохот стоял оглушительный. Старик сидел с невозмутимым видом, увлеченно дымил трубочкой, не обращая на нас внимания.
Когда первый взрыв хохота стих, отдышавшись от приступа икоты, Лось эвенку задал вопрос:
- Ты для чего все это сотворил?
- Они на скамье сиди, скучай. Моя – говори, начинай, разговор заводи надо, тема какой. Чего надо спроси, моя отвечай буду. Они не понимай, потом громко смейся. Вы – тоже смейся. Анекдот, какой? Твоя говори, моя тоже смейся буду.
То, что было далее – простым хохотом не назовешь. Это была истерика, причем массового характера. На крыльце заходились в икоте женщины, они тоже все слышали, парни катались в изнеможении по земле, Филина от смеха скрутило болью в простреленном плече.
Старик налил себе в кружечку свежего чая, нашел брешь в нашей истерике и, опять же, серьезным тоном сказал:
- Хватит смейся, говорить буду.
Над двором повисла тишина.
- Не знай, о чем ваша веселись, у меня, серьезный разговор, – попыхивая своей трубкой, сказал старик. – Есть хорошая девка, ее пропадай. Крепкий мужик надо. Сватай буду.
- А нам ты это за чем говоришь? – спросил его Лось.
- Кеша – холостой, другой Кеша Степаныч – холостой, женить надо, здоровый дети надо. Твоя – понимай, только ленивый, – рассудительно пояснил старик.
- Слава, у меня есть желание завести семью, но, как в любом деле – думать надо, – обратился я к Лосю. – Степаныч, считаю, того же мнения, с кем попало он и раньше дел не имел.
- Зачем кто попало… – возмутился старик, – моя приведи, знакомь, потом дружи, сколько надо, хоть неделю. Потом женись и делай, кого хочу.
Сил смеяться уже не было. Мысль старика была понятна, желание устроить нормальную жизнь девушки тоже было понятным.
- Давай так сделаем, – пошел на компромисс Лось, – вернется Степаныч, его спросим, девушку покажем, пусть договариваются.
- Смотреть можна, чо не смотреть, хорошая девка, моя внучка.
- А если ей твой выбор не понравится? – спросил я. – Если он старый для нее?
- Девка – шипко умный, своя люди молодой – нету, одни старики остались, – продолжал рассуждать старик. – Кеша Степаныч ее полюби, в тайгу стреляй ходи, семья корми буду.
В его понимании я и Степаныч были хорошими охотниками, мужчинами, хотя он знал о нас только лишь то, что мы – воины. И в его понимании это означает очень много. Своих молодых мужчин нет, а род продолжать надо, свежая кровь нужна.
Старик умолк, курил трубочку, на огонь поглядывал.
- Скоро гроза будет, ветер сильный, молния сверкай. Хунхуз сильно бойся, вода падай, сапсем утони.
Действительно, небо стало темнеть, с верховьев реки подул сильный ветер, издалека доносились раскаты грома. Старик вздохнул, и со всеми зашел в дом. Аленка пригласила всех к столу, обедать.


Тем временем три лодки входили в устье Умигдэ. Вода заметно прибыла и продолжала прибывать, но лодки это не остановило, они двигались вверх по течению. Примерно через два километра, на очередном изгибе реки, над водой сверкнула молния. Человек, управляющий первой лодкой, в испуге круто вывернул руль, лодка тут же опрокинулась. Идущие следом лодки сделали попытку отвернуть от плывущих по течению людей, и их на вираже тоже опрокинуло. Крики упавших в воду заглушили раскаты грома. Все произошло в какое-то мгновение, на берег смогли выбраться лишь четыре человека. Мокрые, испуганные люди лежали неподалеку от воды, приходили в себя.
На их беду, буквально в тридцати метрах от воды, в густых зарослях дикой малины медведь только что завалил старого оленя. Голодный, ослабленный зимней спячкой, медведь еще только набирал свою силу. Несколько дней его охота была неудачной. Выследил небольшое стадо диких оленей, испуганные шумом лодочных моторов, они чуть было не ушли от него… но старый учаг пал под сильными ударами медвежьих лап. Мишка наслаждался предвкушением обильного пира, и тут от воды донеслись крики людей. Успокоившаяся ярость вновь вздыбила шерсть на загривке, медведь поднялся на задние лапы и направился к воде, в желании защищать свою добычу. Увидев, что на берегу лежат люди, он заревел и бросился на них. Расправа была быстрой и ужасной. С клыков летела пена, лапы крушили людские тела. Один из китайцев успел выхватить нож и попытался ударить медведя в брюхо. Нож только надрезал шкуру, так как попытка совпала с ударом медвежьей лапы по голове этого последнего из оставшихся в живых людей. Все было кончено. Перед медведем лежали четыре человеческих тела. Человеческое мясо медведь помнил, доводи-лось пробовать и его. Медведь нюхал воздух, пытаясь различить хоть какие-то признаки опасности. Но его чуткие ноздри не могли распознать ничего подозрительного – только начавшийся дождь, наполнявший воздух свежестью. Мед-ведь успокоился, еще раз осмотрел поле боя. Пищи должно было хватить надолго, если мелочь вроде рыси, лис и песцов не помогут. Хотя… эти – много не съедят, а потом – будет снова удачная охота.
Медведь приступил к трапезе. Выстрел из карабина он услышал одновременно с ударом пули под левую лопатку. Над тайгой раздался рев ярости и боли. Медведь вскинулся на задние лапы, распрямился во весь свой огромный рост, повернул голову, взглядом выискивая стрелка… Прозвучало еще два выстрела. Хозяин тайги стоял с закрытыми глазами, покачиваясь, потом задние лапы ослабли, он стал заваливаться на бок и упал.
Из тайги, с подветренной стороны, вышли три эвенка-охотника.


В то далекое время из моего детства у нас с Лосем было еще одно излюбленное место рыбалки. Вот туда я и направился после обеда, прихватив пару закидушек и спиннинг. Дождь закончился, выглянуло солнце, и меня потянуло побыть одному у реки.
Спустя всего полчаса, я вышел на берег Туксача в полутора километрах от поселка. В этом месте в реку из маленького распадка впадал небольшой ручей. Широкий плес с достаточно спокойной водой. Оказалось, что я не первый, кто сегодня решил порыбачить. На одном краю плеса были установлены две закидушки, в тени прибрежных деревьев на раскладном стульчике сидела молодая женщина и готовила к установке третью снасть.
- Здравствуйте, вы не будете против, если я устроюсь на другой стороне плеса? – доброжелательно спросил я у женщины.
- Да, пожалуйста, плес широкий, места много. Сегодня после дождя должен быть хороший клев, да и вода еще не совсем большая пошла, – ответила с улыбкой женщина.
Голос был глубоким, говорила она спокойно и уверенно.
- Вы – смелая, не боитесь одна от поселка уходить, – доставая снасти, задал я очередной вопрос.
- Да чего здесь бояться? – спокойно ответила она, – все местные меня знают, обижать – поостерегутся. А это вы гостите у Лосевых?
- Гостим, друзья мы с ним с детства, – ответил я, устанавливая первую закидушку.
- Ловко получается, – одобрительно заметила женщина, – Марьей меня зовут.
- Очень приятно, а меня, просто – Кеша, – простодушно ответил я.
- Мне кажется, что вам больше подошло бы другое имя. Барс, например?
Я удивленно посмотрел на нее. Дело в том, что Барс – мой боевой позывной, но я им давно не пользовался, все больше – Кеша.
- У вас такое удивленное лицо вдруг стало… Просто, вы чем-то напоминаете барса, ступаете мягко, движение плавные.
Я установил вторую закидушку и стал готовить спиннинг.
- Только Барсиком не называйте, а так – тоже ничего, – уклонился я от прямого ответа, не рассказывать же ей о боевых похождениях.
- У вас, похоже, клюет…
Точно, леска на одной из снастей натянулась, сторожок слетел. На крючке плотно сидел любопытный и жадный таймешок. Сняли – поставили, дело нехитрое.
Почти одновременно случились поклевки и у нее, и у меня. Еще два небольших тайменя. Марья со снастями управлялась ловко, сноровисто. По всему было видно, что это дело ей привычно. Через полчаса клев неожиданно прекратился. Появилась возможность разжечь костер и приготовить чай.
Еще в пору нашего детства, в первый наш выход на это рыбачье место, мы с Лосем случайно раскопали родник в крутом склоне берега. Просто обратили внимание, что из склона сочится вода, расковыряли грунт и спустя некоторое время, из раскопа потекла струйка чистой воды. Сейчас этот родничок был выложен плоскими камнями, все окультурено, даже красиво.
Марья принесла в котелке воду и поставила котелок на разведенный мною огонь. Вдруг она звонко рассмеялась.
- Это ведь «Кешкин родник», не ваш ли?
- А откуда название пошло? – вопросом на вопрос ответил я.
- Говорят, что лет тридцать назад его стал называть так Лосев, Егорыч.
- Тогда точно, в честь меня. Мы с ним, как раз в то время и дружили, только родители мои были переведены к другому месту службы, и нам пришлось уехать из этих мест.
- Так вы, спустя тридцать лет, впервые встретились? – удивленно спросила Марья.
- А не получалось раньше, теперь получилось. Судьба снова свела. Вот, хотим с друзьями здесь обосноваться, места очень хорошие.
- Аленка говорила мне, мы подруги с ней. Она в вашем друге души не чает. Ожила подруженька. Она младше меня, но мы дружим. Других подруг у ме-ня нет.
Закипела вода, и Марья приготовила чай.
- Красивая девушка, – согласился я с Марьей. – Сашке повезло, что вот так сразу. А то все или некогда, или некого.
- Хочется верить, что у нее все будет не так, как у меня получилось, – со вздохом сказала Марья. – Тридцать лет, замужем была не долго, мужа в первую же зиму медведь поломал. Теперь с сыном, вдвоем. Степка сейчас подойти должен, помощник.
- Ну, а мне, сорок пять, как и Филину, то есть Сашке. Молодым был, женился, да сбежала жена, к спокойной жизни прибилась. И то, у нас с Сашкой порой очень беспокойной жизнь была. Сюда приехали и решили – ВСЕ, хватит.
На тропе, что ведет к берегу, послышался топот ног, и мгновение спустя к костру выбежал мальчишка лет семи. Увидев мать в компании с незнакомым мужчиной, мальчик степенно подошел к нам, посмотрел на мать и, получив немое одобрение, подошел ко мне.
- Степан, – подавая мне руку, представился мальчик. – Для друзей – Степка.
- А меня друзья зовут Кеша, – легко пожимая его ладошку, представился я. – Давай дружить?
- Дружить будем, если не будешь мамку обижать, – серьезно предложил Степка. – Обидишь раз – враги будем.
- А я хороших людей не обижаю, привычки такой не имею, – тихо сказал я в ответ на его предупреждение, и посмотрел в глаза мальчика.
- Если так, то будь здоров, Кеша, – открыто улыбнулся мальчик и повторил: – Степкой меня зовут.
Он деловито осмотрел в садке наш улов.
- Здорово наловили, – одобрительно высказался Степка, – Однако, заболтались вы, еще четыре сидят, снимать же надо.
Мальчик побежал к воде вытаскивать пойманных рыб, тут же ставя закидушки заново. На этот раз попались два не очень больших ленка.
- Быстро вас Степка признал, – открыто улыбнулась Марья и отправилась ему помогать.
Я взял в руки спиннинг и отошел к омутку на самом краю плеса. Второй заброс и проводка были удачными. После короткой борьбы с сильной рыбиной, я вывел на сушу тайменя весом примерно в два килограмма. Восторгу Степки не было предела. Он унес рыбу в садок, бегом вернулся назад и умоляюще посмотрел на меня.
- Дай попробовать? У нас с мамкой такого спиннинга нет, – шмыгнув носом, смущаясь и оправдываясь одновременно, спросил мальчик.
- А справишься? – передавая ему удилище, поинтересовался я.
- Я умею, только своего… – нет, – еще более смущаясь, прошептал Степка.
Мальчик взял в руки удилище, примерился и забросил блесну точно к дальнему краю омутка. Начал проводку, но первый заброс вышел не совсем удачным, только слабая поклевка в самом конце. Мальчик тут же сделал еще один заброс. Крик радости раздался над плесом. Удобнее перехватив удилище, Степка, напрягая свои силы, начал борьбу с рыбиной, пытающейся уйти с крючка. На мое предложение помочь он сосредоточенно сдвинул брови, отри-цательно качнул головой и, продолжая сопеть, потихоньку начал подтягивать рыбу к себе. Мы с Марьей со стороны наблюдали, как Степка боролся, посте-пенно отходя от воды все дальше и дальше.
Его старания, наконец, увенчались успехом. Он обманул рыбину, не катушкой вытянул из воды, а вцепившись обеими руками в удилище и отходя, именно волоком вытащил на сушу.
То, что сравнительно легко удалось мне, мальчику далось с трудом. Он стоял, тяжело дыша, вытирая рукавом куртки пот с лица, и счастливо улыбался. Вот оно, маленькое детское счастье мальчишки. Сколько раз мы со Славкой испытывали такой вот восторг удачи. Такое понятно только ребенку, или взрослому, испытавшему подобное в детстве и не забывшему этого.
Договорившись, что в случае тяжелого подъема он тут же нас позовет, мы с Марьей оставили Степку, и направились проверять закидушки. Поклевок не было, плес снова затих.
Мы сидели у костра, пили чай, когда от реки снова раздался крик. Степка вытащил еще одного таймешка. Он подошел к костру, поместил рыбу в садок и устало сел на бревнышко.
- Чуток приморился, – совсем по-взрослому сказал мальчик и улыбнулся.
- Пей чай, – ласково ответила ему мать, – чай силу дает, усталость снимает.
На тропе послышались голоса, и вскоре к костру вышли Аленка, Сашка и Лось.
- Как рыбалка? – поинтересовался Славка.
- Нормально, только затихло, – степенно ответил Степка. – Вон, в садке глянь. Самого большого я на спиннинг вывел.
- Это как так, на мой спиннинг? – притворно удивился Лось.
- А тебе чего, жалко стало? – поразился Степка.
- Да нет, не жалко. Только вот у меня такие не ловились, а у тебя поймался.
- Сначала Кеша вытянул, потом уж мой был черед, – солидно промолвил мальчик.
Все заулыбались. Филин с интересом рассматривал рыбу, потом взял спиннинг и направился к омутку. Степка вприпрыжку устремился за ним. У самой воды, перед забросом, они некоторое время о чем-то оживленно спорили. Потом Сашка сделал заброс не туда, куда мы кидали, а чуть в сторону, на спо-койную воду плеса. Следом за всплеском упавшей в воду блесны, из воды метнулось тело тайменя, и последовал сильный удар. Сашка чуть было не выпустил удилище.
Что тут началось… Филин напрягал свою силу, морщился от боли в плече, Степка давал советы, как удобнее вести рыбу, комментировал действия Сашки. Подбежавший Лось порывался перехватить удилище, громко выражал свое восхищение происходящим. Все трое находились в полном восторге.
Сашка, видимо почувствовал, что плечо не даст ему в полной мере воспользоваться своей силой, и осторожно передал удилище Лосю. Тот сноровисто перехватил спиннинг и в несколько приемов вывел тайменя на берег. Как только рыбина оказалась на суше, Степка схватил ее за жабры и потащил по берегу волоком, подальше от воды.
И тут Лось сделал то, чего никто не ожидал. Он подошел к мальчику и протянул ему спиннинг.
- Держи, это – подарок, – просто сказал он. – У тебя здорово получается.
- Если вам захочется порыбачить, я всегда разрешу… – прижав подарок к груди, прошептал мальчик и побежал к воде, опробовать теперь уже свой спиннинг.
- Зачем, Егорыч? – еле слышно спросила Марья.
- Это не подачка, а подарок, – строго ответил Лось. – Кстати, мне бухгалтер нужен и экономист, в одном лице. Начинаем большое дело. Приноси трудовую… В общем, все, что для оформления нужно. Аленка оформит. Зарплата будет хорошая, обижать никого не будем.
Марья подняла лицо, в глазах были слезы.
- Не вздумай реветь, не люблю. Была бы возможность, у вас с Аленкой давно была бы работа. Все, начинаем трудиться. Завтра с утра из школы уволишься. Послезавтра прошу на работу, дел – невпроворот.
Степке снова улыбнулось рыбацкое счастье, на этот раз в виде крупного хариуса.
Выловленную рыбу сложили в рюкзак, получилось увесисто. Трех таймешков мы взяли себе на уху. Остальных я помог Степке донести до дома. Марья с сыном жили в маленьком старом домике, около школы.
- В гости не приглашаю, – спрятав глаза, тихо сказала Марья. – Не готовы мы к гостям.
- Ничего, пригласите, когда будете готовы. Так, Степка?
- Мамке виднее, – солидно ответил тот. – А ты еще с нами на рыбалку пойдешь?
- Завтра утром прибегай, порыбачим. А мама займется устройством своих дел, – пообещал я мальчику.
Я шел по дороге и чувствовал спиной взгляды женщины и ее сына. От этих взглядов было особенно тепло. Обернувшись, я помахал им рукой и неспешно продолжил путь.
Вот и твое счастье, кажется, нашлось, Кеша…

* * *

Во дворе, в беседке, разговаривали Лось и его жена, Людмила. Как только я зашел, Лось махнул мне рукой, приглашая присоединиться к ним.
- Я сейчас тебе кое-что расскажу, чтобы не оставалось никаких неясностей, – тихо проговорил Лось. – Я сегодня видел глаза, коими на тебя смотрела Марья. У нее судьба непростая. Если что себе в голове задумал – надо, чтобы знал.
Спокойно, размеренно Лось начал свой рассказ.
Разница в возрасте между Аленкой и Марьей пять лет, но это не мешает им дружить. Лет пять назад произошел случай, который эту дружбу укрепил еще больше. Аленка училась на третьем курсе в институте, приехала на летние каникулы и устроилась на работу в летний детский лагерь. Марья тоже работала в лагере воспитателем. А в школе вела работу бригада шабашников, не мест-ных. Для ребятишек понадобилось сделать несколько небольших полочек, девчата пошли с этой пустяковой просьбой к этим ремонтникам. А те как раз обе-дать сели, едят, выпивают. Девчонки в комнату зашли, их силой за стол стали усаживать. Девчонки начали вырываться, а их еще пуще удерживают, Аленку прямо на столе раскладывать стали. Марья с детства занималась рукопашными видами, отец приучил, вот она и увлеклась. Чемпионкой области была, на пер-венства ездила, у нее Аленка тренировалась, когда пацанкой была. Видят, что добром не закончится, крутанулись на полную… Троих сразу уложили, а у чет-вертого – память отшибло, да сих пор по психушкам мается. Все на пьяную драку списали, живого в виноватые определили. Что в действительности произошло – только Лось с Людмилой и знают. А те, кто видел, как девчата входи-ли к ремонтникам – молчат, и будут молчать.
- Степка к тебе потянулся, – продолжал Лось, – оно и понятно.
- Если Марья будет не против, – ответил я, – думаю, что у нас все может сладиться. Не может не получиться – нам всем троим тепла не хватает.
Людмила после моих слов удовлетворенно кивнула и пошла в дом, заниматься своими делами.
К дому подъехал внедорожник, из которого вышли двое крепких парней.
- Подкрепление прибыло, – Лось поднялся и пошел к ним на встречу.
- Егорыч, – проговорил один из приехавших, – Моисей звонил, завтра утром прилетит вертолет, можно будет приступать к работе.
- Тогда так, сегодня – отдыхать, завтра – в путь, а Степаныча вернем в поселок.
В это время у ворот дома остановился милицейский УАЗ, из него вышел грузный подполковник и направился к нам.
- Михаил Сергеевич Воронков, начальник РОВД, подполковником милиции работает, друг семьи, – здороваясь с ним, представил приехавшего Лось. – Что привело к нам, ведь не скуки ради?
- Не до скуки стало, – скупо ответил подполковник, здороваясь со всеми поочередно.
- Тогда – в беседку, поговорим, – пригласил его Лось. – Ребята, вы устраивайтесь, скоро ужинать и отдыхать.
Втроем мы прошли в беседку, закурили.
- Я в твои дела, Егорыч, не лез никогда, и не вникал толком, – начал Воронков. – Но в последнее время вокруг столько стало твориться непонятностей. Звонки разные из управления и администрации стали поступать, советовать начали.
- А то ты не знаешь, куда и кого посылать? – ответил Лось. – У тебя лучшие показатели в области, сколько у тебя нераскрытых осталось? То-то же. Опять же, кто тебе здесь порядок помог навести?
- А я тебе претензий не высказываю, я обсудить кое-что пришел, – парировал выпад Воронков. – Странности в тайге стали происходить, народ начал целыми группами пропадать. И народ этот большей частью – иностранный.
- Ты мне шепни имена тех, кто интересуется. Одному шепни, тихонечко…
Воронков достал листок бумаги из папочки, написал несколько слов и отдал Лосю.
- Этим людям можно и не отвечать ничего, мелочь, а не люди, – твердо сказал Лось.
- А мне тоже знать не полагается? – поинтересовался Воронков. – Могут и другие начать вопросы задавать.
- Другие, кому надо, уже знают. А тебе … чего ж не сказать, скажу. У те-бя под носом три года работали прииски, абсолютно незаконно работали. – Лось достал из кармана небольшую карту, раскрыл ее и показал, где именно расположены прииски. – Работой копателей заинтересовалась одна Служба, где до недавнего времени трудились Кеша и Саша. А, вот и Саша подошел.
Филин зашел в беседку, поздоровался и закурил, не вмешиваясь в разговор.
- Теперь эти парни – вольные стрелки, и работаем мы вместе над одним интересным проектом, – продолжил Лось свой рассказ. – Еще один человек завтра прибудет в поселок, твой коллега, между прочим. О тех, кто на приисках работал, и тех, кто прилетел там порядок наводить, иные граждане, хоть и при погонах с большими звездами – знать не должны были. А они – знают. Из всего можно сделать вывод, что эти граждане – нам не товаришшшы.
- Из Октябрьского выехала в тайгу группа иностранцев?
- Эта группа только сегодня утром направилась в верховья Туксача. Глава района их видел, – спокойно ответил Лось. – Этими-то кто интересуется? Неужто те же?
- На счет этих только проинформировали, пока не спрашивали. Пока…
- Думаю, что и не спросят. У меня есть чувство, что несчастье с ними произошло. Да-да, именно несчастье. Перегруженные лодки, большая вода на Умигдэ, гроза. Тех, кто выплыл к берегу – амикан помял. Думаю, что уже зав-тра тебе обо всем расскажут официально три эвенка – охотники. Это именно тот случай, который и предусмотреть-то нельзя. Сам знаешь, дилетантам в тайге делать нечего. Местные сначала погоду нюхают, на реку смотрят, думают.
- Ты мне одно ответь, к тебе дорожка не приведет?
- К НАМ дорожка – не приведет. У нас с утра абсолютно законный бизнес начинается. – Лось позволил себе улыбнуться.
- Так то – с утра, а ранение у Александра, тоже законное?
- Именно так, – вмешался в разговор Филин, – еще на службе Отечеству.
- А что за дела в тайге?
- Завтра геологи туда летят, охрана с ними, сын уже там, начнем разработку месторождения, все законно.
- Есть еще одно дело, – с глубоким вздохом произнес Воронков. – Информация серьезная, помощи мне ждать не откуда. В общем – так. В Рысьей Пади, на прииске, скопилось золотишко. Давно не вывозили. Вертолетной площадки там нет, вывозят всегда на машине. Сегодня управляющий оттуда приезжал, интересные вещи рассказывает. В поселке у них чужие стали появляться. Управляющий опасается, что могут пакость устроить при перевозке. Давно у нас такими делами не промышляли. Так что все может быть. Глянете своим глазом? Поможете чем, если что.
- А инкассаторы? – задал вопрос я. – Есть ведь налаженная система перевозки.
- И система отработана, и люди есть, но – свербит. Вы – люди со стороны, ученые всяким премудростям. Может, сработаете по-своему, тихо, без шума. Неудобственно в некоторых частях тела. И деваться ведь там некуда, если что.
- А от нас какая помощь нужна? И так все, что мы здесь делали – криминалом попахивает, – подал голос Филин. – Если только с чужаками пообщаться тихонько.
- Там, по дороге, есть три места очень удобных для засады. Два я смогу своими людьми перекрыть, а одно, может, вы попробуете? Нам главное – до поселка вывезти, в аэропорт.
- Когда планируете вывоз? – спросил я Воронкова.
- Как только вы осмотритесь, на прииске все готово. Мужики… стрелять не хотелось бы, тогда и прицепиться всякие разные могут.
- Вывоз проведем завтра. Попробуем все сделать неожиданно, «в наглую». Все вопросы с нашими делами отложим на сутки. Парни, что сейчас гостят у нас, помогут, – озвучил свое решение Лось. – Все согласования с их ЧОПом – в течение ночи, утром вместе выезжаем в Рысью Падь. Парни – в со-провождение броневика, мы – работаем с чужаками. Контроль над опасными участками за тобой, Сергеич. Два – на твой выбор. Сейчас пошли в дом, сделаем пару звонков, и – делами заниматься.
Через десять минут Воронков попрощался с нами и уехал.
Лось собрал в беседке всю команду.
- Парни, подвернулся калым. Дело может оказаться и простым, и опасным. Как повезет. У местной милиции и руководства одного прииска есть опа-сение, что при перевозке золота на конвой будет совершено нападение. Работать будем тремя группами. Мы – с чужаками в поселке, там оружие не требуется, руками справимся. Вы, – обращаясь к парням, сказал Лось, – работаете с золотом. Инкассаторы – запасной вариант. Утром выезжаем в Рысью Падь, днем работаем, и максимум вечером возвращаемся в Булэн.
- Разомнемся, – потягиваясь, произнес один из парней.
- Ага, разомнешься… если разминешься, – ответил ему старший группы.
- Сейчас, для всех – ужин, потом – отдыхать, – распорядился Лось.
- Неудобно получается, – с сожалением сказал я, – Степке обещал на рыбалку с утра.
- Аленка сейчас сходит, предупредит. Степка – парень с понятием, не обидится, если серьезное дело помешало. Марья тоже не девочка несмышленая, – заметил Лось. – Вот ведь хитрый Воронок, нашел на кого головную боль свалить. Но, ребята, нюх у него на неприятности – волчий. Многого он не сказал, поостерегся.
В пять утра на двух машинах мы выехали в Рысью Падь. Странное дело, меня не тянуло последнее время на песни. Обычно, когда в поездке меня, одного или с попутчиками, ожидали опасности, хотелось спеть «Мы едем, едем, едем…». А вот уже неделю… нет такого желания. Может, и сегодня вынесет?
Дорога к небольшому приисковому поселку была сравнительно неплохая. Сорок километров одолели почти за час, отмечая возможные опасные участки. Таких насчиталось ровным счетом три. Около третьего, в десяти километрах от поселка, Филин неожиданно попросил остановить машины.
Все вышли на дорогу, осмотрелись. Солнышко еще только начало всходить где-то за сопками, воздух был слегка сероватым, влажным. На росе от склона сопки к обочине дороги вела четкая цепочка человеческих следов. Еще с полчаса, и мы не заметили бы этих следов. Филин своим зорким глазом в движении сумел различить еле видимый след.
Лось достал из кармана куртки свой спутниковый телефон и начал набирать номер Воронкова. Начальник районного отдела внутренних дел ответил практически сразу.
- Интересное место обнаружили у сухого ручья. Да, скорее всего на ступеньке, в начале распадка. От дороги метров пятьдесят.
- Мы видели вас, идете двумя светлыми джипами, – ответил Воронков, – места уже заняли, но там, где вы – не были.
- След одиночный, идет к дороге. На обочине в глину наступил, наверное, в потемках. След виден четко. Мы сейчас проверим, а ты, наверное, готовься перебраться сюда. Чует мое сердце…
Тем временем Филин и один из парней прошли метров двадцать в обратном направлении и направились к сопке, на едва заметную площадку. Минут через двадцать, тем же путем, они вернулись обратно.
- Две лежки оборудованы, похоже, что вчера. Костер еще теплый, кто-то ночевал здесь. Оружие спрятано в дупле старого дерева, четыре автомата и СВД. Здесь их и надо брать, – неожиданно подвел итог Сашка.
- Здесь – не здесь… пусть Воронок решает. – Заметив, что у Филина глаза озорно засверкали, Лось поинтересовался, – Никак поучаствовать хочешь?
- А кто Воронкова дождется и все покажет? – улыбаясь, ответил Филин.
Лось вздохнул и стал набирать номер Воронкова.
Переговорив с ним, все снова расселись по машинам и, оставив на обочине Сашку, направились в Рысью Падь.
Несмотря на ранний час, в конторе нас ждал управляющий и его зам по безопасности. Машины загнали в обширный двор конторы прииска, окруженный высоким забором. В процессе короткого разговора удалось выяснить, что в поселке, сейчас двое чужих. Вроде, родственник одного из старателей, с другом, в отпуске. Нормальное дело. Приехали к родственнику отдыхать и рыбачить. Больше нет мест, только на «объекте повышенного внимания».
- За домом сейчас скрытно ведется наблюдение, – сказал управляющий.
- Это – хорошо, – отвечал Лось. – Как только подъедут инкассаторы, загрузят ящики и тронутся в путь, будем их брать. Груз к отправке готов?
Этот вопрос прозвучал неожиданно, в первую очередь – для нас.
- Все готово, – ответил зам по безопасности, – можем грузить и отправлять.
- Тогда так, – проговорил Лось, доставая телефон. – Все повезут мои ребята. Сейчас я набираю Воронкова, предупреждаю об отправке, и в путь. Сами – остаемся здесь и ждем броневик.
- А ребята справятся? – засомневался управляющий.
- Эти – справятся, – заверил его Лось. – Время не теряем, грузимся. У это-го местного есть машина?
- Есть, старенький УАЗ.
- Именно что-то, этакое и наблюдалось на дороге… – еле слышно промолвил Лось.
После короткого разговора с Воронковым он передал трубку управляю-щему. Обменявшись несколькими фразами, управляющий закончил телефон-ный разговор.
Погрузка заняла всего около десяти минут и, выехав за ворота, ребята на-правились к выезду из поселка, в направлении к Булэну.
Мы внимательно наблюдали за выездом группы, ничего настораживающего замечено не было. Поселок только-только просыпался. Рабочий день здесь начинался с восьми утра, а на часах еще только семь.
Нас пригласили к завтраку, и отказываться мы не стали.
Через двадцать минут последовал первый звонок с сообщением о том, что машина с грузом прошла место обнаруженной засады. Еще через двадцать минут – что она прошла контрольный пост. Еще через полчаса отзвонился старший группы и сообщил, что находится в аэропорту и под охраной сотрудников милиции ждет вертолет.
Все облегченно перевели дыхание. Оставалось самое главное – взять отдыхающих «родственников» и прочих «туристов».
Около двенадцати часов поступила информация о том, что в направлении прииска движется инкассаторский броневик и в отдалении, за ним – еще один автомобиль. Если инкассаторская машина так и проследовала в поселок, то, как и следовало ожидать, следовавший за нею автомобиль по руслу сухого ручья проехал к месту засады, где с шумом и гиканьем все, кто в нем находился, были пленены.
Операция прошла безболезненно для сотрудников Воронкова, только приезжих помяли чуток. А не надо быстро убегать, если было сказано: «Приехали, КУ-КУ…». В итоге у них – две простреленные ноги, и разбитая… лицо.
Как только инкассаторы въехали во двор конторы, мы втроем направились к «туристам». Лось предложил взять с собой зама по безопасности. Крепкий мужик, бывший военный к тому же. А чего обижать недоверием местное начальство. Пусть присутствует.
Всю компанию мы застали во дворе дома. Они готовились садиться в машину, а тут – мы, без приглашения. Хозяин дома… он – просто сел на землю рядом с машиной. Умный человек, все понял сразу. А эти двое, которые гости – за ножи взялись, некорректные слова говорить стали. Именно за эти слова и получили, и как раз по тому органу, которым эти слова говорят. А Лось еще и руку своему визави вывернул. Взяли их, на хозяйской машине в контору доставили. Наскоро погрузились в джип и направились домой, в Булэн. По пути Филина подобрали, и через час сидели в беседке у дома Лося, пили чай.
Лось занялся подготовкой к отправке вертолета с геологами, и прочими своими неотложными делами.
Филина приняли под «домашний арест» Аленка с будущей тещей, а я повесил на плечо сумку со снастями и направился к дому Марьи.
Степка играл в свои нехитрые мальчишечьи игры прямо в маленьком дворе своего дома. На его лице засветилась радость, когда он меня увидел.
- Мы на речку пойдем? – с надеждой спросил мальчик.
- Управились раньше, чем думали, – ответил я. – Мама где?
- Она по делам бегает, мы ей записку напишем. Я всегда так делаю. Мама не будет ругаться, мы же еще вчера договаривались.
- Тогда – вперед!
Степка сам накарябал записку, схватил спиннинг, котелок, заварку, и небольшой кулек с карамельками.
- Я еще вчера все приготовил, – пояснил он, – но Аленка вечером приходила, сказала, что вы куда-то по делам должны съездить.
Мы шли по дороге и оживленно разговаривали. Интересно было беседовать с маленьким человеком. Степка на многие вещи имел свое, совсем не по годам, мнение.
И еще я обратил внимание, как на нас смотрели жители поселка, когда мы проходили по улицам. На некоторых лицах читалось явное удивление, женщины приветливо здоровались, кивали головой.
Пришли к реке, на плесе было тихо, создавалось впечатление, что вода практически не движется. Я развел костер, поставил котелок с водой. За это время Степка установил три закидушки с одного края плеса, но спиннинг еще не готовил. Мы заварили чай, потом пили его с удивительно вкусными карамельками.
- Однако пора снасти проверять, – совсем по взрослому сказал мальчик и поставил на камень пустую кружку.
- Пойдем, посмотрим, что наловилось.
Оказалось, что Степка поставил небольшую мордушку. В нее за это время поймалось несколько небольших хариусов и пескарей.
Мальчишка выбрал одну рыбку покрупнее, насадил ее на крючок и поставил еще одну закидушку.
Почти сразу последовал рывок клюнувшей на приманку рыбы. Шпагат выбирали вместе. На крючке сидел небольшой налим, но бился он сильно. Я еще вчера обратил внимание на то, как Степка сноровисто действует на рыбалке.
- Ты где так научился управляться со снастями? – спросил я его.
- Мамке помогать надо, – веско, по-взрослому ответил он, – ей и так трудно.
- Матери помогать, это первое дело. Кто, если не ты, ей поможет?
- Вот взял бы, да помог нам, – глядя мне в глаза, ответил Степка, – ведь ты тоже один. Долго еще мыкаться будешь?
- Вопрос серьезный, – задумчиво ответил я, – не мне одному решать.
- Так давай вместе решим, у мамки спросим. Она – добрая, только неудачно у нас все получается. Мы стараемся как лучше, а оно – никак. Трудно.
- Так вот, с наскока, наверное, неправильно. Один раз человека увидел, и сразу серьезные вопросы решать. Это ведь не за литром молока сходить в магазин.
- Я ей вчера сказал, что бы она не сильно воображала, если ты с разговором серьезным придешь, – засопел Степка.
- Мать тебе ни по какой части тела не сыграла?
- Так, слегка. Говорю же, что она добрая, – фыркнул, и стал готовить спиннинг.
Примерно с полчаса нам было не до разговоров. Поклевки следовали одна за другой. Степка был разборчив. Мелочь аккуратно снимал и отпускал в воду. Некоторых живцами использовал. Садок наполнялся.
- Степка, а куда тебе столько рыбы?
- У нас коптильня есть, готовим понемногу, мамка продает, как накопится. Летчики в аэропорту хорошо покупают. Все прибыток, – солидно ответил Степка. – Вот и мамка идет, управилась с делами.
По тропинке к костру спускалась Марья. Она устало присела около костра и налила себе чай.
- Ловко у вас сегодня получается, – улыбаясь, сказала она, когда мы подошли.
- Да чего-то не шибко хорошо сегодня, мелочи много, отпускать приходится, – рассудительно ответил сын, и вновь ушел к воде, но уже со спиннингом.
Мы остались одни.
- Нормально съездили?
- Все обошлось, даже не ожидал такого. Если бы не Сашка… он разглядел то, что другие не увидели.
- А я Егорычу документы отдала. Из школы уволилась. Егорыч говорит, что работы будет много, и работа – постоянная. Хорошо бы, хоть на ноги под-нялись бы.
- Дело задумали большое, хлопот будет много. У Егорыча энергии – хоть отбавляй.
Замолчали, глядя на огонь. Есть все же у огня такая особенность – притягивать взгляд людей. Легкий дымок, свежий чай, тишина…
Степка принес еще одну рыбину, убрал ее в садок и присел к костру – умаялся. Мать налила ему чай, подала конфеты.
- Ну, вы чего, долго молчать и думать будете? Взрослые люди, один вопрос решить не можете… – проворчал Степка и пошел проверять закидушки, вместе с кружкой ушел.
Марья сидела, наклонив голову, я тоже не мог ничего сказать. У костра повисла неловкость, вызванная простодушием и прямотой маленького мальчика.
Первым осмелился нарушить молчание я.
- Мальчик прав, мы – взрослые люди, и это не значит, что следует торопиться.
- Меня вчера удивил. Простыми словами пытался решить совсем не детскую проблему.
- Он уже говорил. Хороший мальчишка, открытый.
- Вы – первый, к кому он так потянулся. Егорыча я не считаю, он вроде родственника нам.
- Мы с Сашкой дальнейшее для себя определили. Остаемся здесь, строим дома. Давай вместе наш дом строить, – сказал, и поднял на нее глаза.
- Да согласны мы, только не будешь ли жалеть, что неродного принимаешь? Ведь Степка тебя за отца будет считать. Он так вчера и сказал: «Чего думаешь? Серьезный мужик, да и мне папку надо…».
- Двое взрослых… А ребенок все вопросы пытается решить… Давай, но только так – без всяких «пробуем». Не надо пробовать, надо ДЕЛАТЬ. Должно получиться, ДОЛЖНО.
- Пусть все получится. А сейчас нечего терять время зря, ловим рыбу. Через неделю покупатели будут, а партия к продаже не готова. Я обещала. Привыкла слово держать.
Марья занялась костром, свежим чаем, а я направился к Степке, у которого что-то незаладилось со снастью. Вдвоем быстро распутали закидушку, и некоторое время у нас не было времени ни на разговор, ни на что другое. Уловистое место. Рыба клевала разных размеров, только успевай снимать да ставить. Степка еще успевал сделать несколько забросов спиннингом, но откладывал его и вновь возвращался к закидушкам.
От костра послышался голос Марьи:
- Мужики, собирайтесь, ветер поднимается, погода испортится, домой бы дойти.
И точно, небо стало темнеть, по воде рябь пошла. Сборы были не долгими, и вот дружная компания бодро зашагала по направлению к поселку. Марья шла впереди, вела нас коротким путем по тропке через старую болотину. Этот путь был намного короче того, каким мы ходили до этого. Нам повезло, с первыми каплями дождя мы успели зайти в дом. О том, чтобы в ливень идти куда-то, не могло быть и речи. В принципе, я мог бы и дойти, одежда высохнет, но Степка… мальчишка взбунтовался. В категоричной форме потребовал от мате-ри, чтобы я оставался и никуда больше не уходил. Потом видимо понял, что ве-дет разговор не в том тоне, и более спокойно и выдержанно сказал:
- Мам, ну куда он пойдет в такой дождь? Место ведь есть в доме?
Марья улыбнулась, легко потрепала его по голове и принялась готовить ужин. Рыбу досталось чистить нам со Степкой.
Мальчик старался весь вечер не отходить от меня. Он успевал показать мне и книжки, тут же рассказывая, о чем они, и игрушки, и разные мелочи, какие все мальчишки считают необходимым хранить где-то дома. Изредка, я ловил взгляды Марьи. С улыбкой, чуть застенчиво она смотрела на нас. Мне не хотелось уходить, не хотелось оставлять их одних. Это надо было прожить столько лет, исколесить всю страну и полмира в придачу, и найти свое счастье в глухом таежном поселке, почти на краю земли.

* * *

Рано утром меня поднял с постели стук в окно. Приехал Лось. Он демонстративно постучал пальцем по запястью руки, давая понять, что время – не терпит. В этом он не прав. Время терпит. Есть категория людей, которые – не терпят, и есть люди, которые с трудом терпят эту категорию.
В аэропорту, на дальней стоянке нас ждал вертолет. Знакомство с геологами, экипажем, неспешная погрузка – все размеренно, без суеты. Взлет, и завтрак на борту – крепкий кофе с бутербродами.
Пассажиров – десять человек. Четверо специалистов-геологов, четверо уже знакомых парней из команды Моисея, Лось и я. При подлете к знакомой нам поляне Лось ушел в кабину пилотов. Было видно, как он что-то объяснял, показывая на землю. Пилоты кивали головой, соглашаясь с тем, что он предлагал. А Лось – указывал на место, где не могло быть ни каких сюрпризов. После посадки вертолета, выгрузки людей и снаряжения, Лось повел всех краем поля-ны и вывел на тропинку, ведущую к избушке.
Не успели мы удивиться тому, что нас никто не встречает, как из кустов на тропу вышел Кеша Степаныч, с карабином в руках. С другой стороны, от реки, вышли Егор и его друг.
- Ага, – удовлетворенно буркнул Лось, – а я думал, что порядка вовсе нет. А нас ждут, и не только нас.
- А вы тоже – где попало не сели, – протягивая руку и здороваясь, сказал Лазорев.
- Егор, принимайте народ, устраивайте, а ты, Степаныч, собирайся, и поехали в поселок. Рыбачить и там можно. А на уток тебя Уйбан сводит, настреляетесь.
- Захватчиков всех извели? – поинтересовался Степаныч.
- Пока – всех. Дела есть другие. Здесь ребята сами справятся.
В течение часа сгружали и перетаскивали снаряжение и продукты, Лось ставил задачу на ближайшее время. Еще через час мы были в поселке, сидели в машине Лося.
- Тебя где высадить, у Марьи?
Степаныч удивленно посмотрел на меня.
- Женился, что ли? – спросил он.
- И Филин женится, и тебя женим… – посмеиваясь, ответил Лось.
- А если я не хочу?
- Надо, Федя, надо… – глубокомысленно спародировал известного кино-героя Лось.
- Вы чего надумали? Я вам что, манекен? Я в отпуске, между прочим, – пробовал возмущаться Лазорев.
- У тебя не отпуск, а медовый месяц… будет, – пошутил я.
Машина еще не успела остановиться у калитки, как из неё выскочил Степка.
- Ты ведь по делам уезжал, ты же не насовсем? – пытливо глядя мне в глаза, спросил мальчик. – А это тот Кеша, которого Уйбан женить хочет?
Удивленный услышанным, Степаныч открыл рот.
- Так вы ему чего, не сказали, чо ли? Во как удивился!
- Парень, ты что тут о женитьбе говорил? – выходя из машины, спросил у Степки Степаныч. – Мои друзья чего-то задумали, а мне сказать забыли. Может, ты просветишь?
Степка давно понял, что ляпнул лишнее, но виду не подал, и начал серьезно объяснять ситуацию.
- Я – Степка, – для начала представился он. – Кеша скоро моим папкой будет, мы вместе так решили. Сашка и Аленка тоже женятся, скоро. На счет тебя я не совсем понял, но тебе тоже недолго холостым ходить, отгулялся, парень.
- И что теперь мне делать? – оторопело проговорил Степаныч.
- Как чо? – удивился его непонятливости Степка. – Сдавайся, паря, Уйбан ничего зря не делает. Толковее его в округе и нет никого.
- А если невеста рябая и кривая? – пробовал отшутиться Степаныч.
- Это ты зря, она – хорошая. У нас в школе работает, меня учила этот год, – приводил он веские доводы. – А ты тоже не молодой.
 У калитки стояли трое взрослых мужиков и мальчик. Смеялись все. Любопытные стали выглядывать на улицу, прохожие оборачивались удивленно.
- Мы сейчас съездим к Егорычу, обговорим кое-какие дела, и я приду, – успокоил я Степку.
- Ты недолго ходи, мы коптить скоро начнем, рыба только дойдет, – деловито сказал Степка, шмыгнул носом и ушел во двор.
На крыльце дома я заметил Марью. Улыбаясь, она смотрела на нас. Похоже, что разговор слышала.
Мы ехали к дому Лося. Степаныч, сидя на переднем сидении, о чем-то размышлял.
- Я в тайге был, а здесь вон чего творится. Мои друзья женились все, а я – ни то, ни се… Чего задумали?
- Сейчас приедем, все узнаешь. Потерпи чуток, – изрек Лось.
Первым делом Степаныча отправили в приготовленную к его приезду баню. Пока он парился и приводил себя в порядок, во дворе появился Уйбан. Старик степенно занял свое место на чурбачке, стал проводить традиционные для него действия с костром и чаем. Я и Лось присели около костра, на крыльцо вышел Филин с Аленкой. Последней из дома появилась Людмила. Все ждали Степаныча, когда он вернется из бани. Мне на мгновение представилось, что мы сидим в театре. Вот сейчас погаснет свет, откроется занавес… и начнется спектакль.
- Ваша чего все собрались, смейся буду? Моя – сразу уходи, – предупредил нас старик.
- Степаныч – наш друг, ты его сватать будешь, а такие дела при свидетелях делаются, – успокоил старика Лось.
- Свидетель – хорошо. Моя обмани нету, его – быстро соглашайся.
Из бани вышел Степаныч, увидел старика, оглядел всех собравшихся, вздохнул и направился к костру. Присел на чурбак, и вопросительно посмотрел на старика.
Уйбан, покуривая свою трубочку, внимательно смотрел в лицо Степаныча.
- Моя с тобой шути времени нету. Пей чай, кури, потом идем, девка смотреть, – неожиданно для всех сказал старик строгим тоном.
- Мое мнение в этом вопросе что-нибудь значит? – задал вопрос Степаныч.
- Заводи детей, им такой вопрос задавай буду. Я вашу судьбу вижу. Твоя ходи по тропе, одиноким Волком живи. Кто плохой на пути – всех порви, уставай, дом, семья надо. Как Егорыч, живи, потом детей жени, много еще чего…
- Ты, отец, только мою судьбу видишь? – серьезным тоном задал Степаныч свой вопрос.
- Сашка – правильное решение принимай. Аленка жена будет, дом строить будут, не мотайся, не пропадай. Кеша выбор правильный делай. Марья и Степка – хороший семья буду, тоже дом строить надо. Его – как Барс живи, охота всегда ходи, побеждай, долго болей потом. Его – тоже устал. Тебе – здесь живи хочу, только тебе пока еще не знай это. Моя тебе помогай, на внучке жени. Тебе работа меняй, давно хочу, тоже уставай, как они.
Во дворе стояла какая-то странная тишина. Старик в очередной раз поразил всех своими знаниями. По отрывкам жизнь сложить, где-то догадаться, домыслить – это одно. Он – знал, видел то, как мы жили, чем занимались. Было похоже на то, что старик действительно прилагал усилия, чтобы изменить нашу жизнь, помочь нам. То, что он держал в уме, какие свои проблемы пытался решить при этом – ему только и ведомо. Старик говорил открыто, говорил то, что думал и то, что хотел сказать именно сейчас и именно этому человеку, этим людям.
- Моя – все сказал, теперь вставай, со мной иди.
Когда Лазорев переоделся и вышел на крыльцо, старик поднялся с чурбачка, спрятал трубочку и направился к воротам. Степаныч посмотрел на нас и пошел за ним. Так они и шли по улице. Степаныч старался шагать размеренно, не спеша, а старик – семенил рядом.
Филин и Аленка, когда узнали, чем я намерен в ближайшее время заниматься, изъявили желание принять участие в приготовлении копченой рыбы. Мы втроем отправились к дому Марьи, оставив одних Лося и Людмилу.
Степка встречал у калитки, при нашем приближении открыл ее и проводил под навес, где была устроена коптильня. Вторая половина дня прошла в суете. Основная работа легла на плечи Марьи и Аленки. Степка суетился, пытаясь все объяснить, путался, сердился, куда-то ненадолго убегал, снова возвращался.
Женщины о чем-то оживленно, вполголоса разговаривали, о каких- то своих делах. Нам с Филином оставалось смотреть, как происходит сам процесс приготовления, и вдыхать ароматы, исходя слюной.
У калитки послышались голоса, мы обернулись и увидели, что к нам направляются Степаныч, Степка, а впереди их – миловидная молодая женщина.
Процессия подошла к нам.
- Аня, – представилась женщина и поочередно протянула нам свою ладошку.
Когда знакомство состоялось, Аня направилась к женщинам, а Степаныч присоединился к нашей компании наблюдателей. Закурили, помолчали.
- Тебя на волю отпустили живым? – поинтересовался Филин.
- Отпустили, но с сопровождением, – загадочно ответил Степаныч.
- Не жалеешь, что зря в баню ходил? – задал я свой вопрос.
- Это отчего же зря… – Степаныч оторопел и удивленно уставился на меня.
- Солидный, чисто вымытый, а есть не стали… – фыркнул Сашка.
- А там все конкретно было. Пришли, в дом вошли, на лавку меня усадили. Потом старик внучку вывел. Говорит: «Анга – жена твоя будет…». Я уди-виться не успел такой лаконичности, а он продолжает: «Кеша Степаныч – мужем твоим станет…». Мы – оба в состоянии обалдения, а старик не унимается: «Ваша не много дружи, говори чего надо, моя – решение не меняй…». Я не знаю, как там у них в традициях, но, видимо, так все и обстоит. А может, терпение у старика кончилось ждать, когда внучка замуж выйдет. Он в роду самый старший, он и решение принял. Потом сказал, чтобы мы гулять шли, сам дома остался.
- А ему и ни к чему с вами по улицам гулять, смешно будет, – попытался пошутить Филин. – «…Ваша говори, узнавай, делай чего хочу…».
Степаныч обалдело уставился на Филина.
- Ты это когда и где слышал? – шепотом спросил он.
- Это еще дня три назад старик такое решение принял, и, как видишь – не изменил его. Он свое решение теперь в процесс запустил.
- Да я и не против, – спокойно как-то проговорил Степаныч. – Вы по-смотрите, какая женщина. Молодая, образованная, красивая. Вы, уроды, на себя давно в зеркало смотрели?
- А чего мы?.. – удивился Филин.
- Действительно, чего?.. – поддакнул ему я. – Нас и в бане чаще мыли, и видели уже не раз. Это тебя первый раз здесь на люди вывели. Вот присмотрятся, на охоту сводят, поглядят – может, мимо стреляешь.
Видимо, последние слова я произнес слишком громко, так как женщины обернулись и громко засмеялись.
- Анга, а если он и вправду стрелок некудышный, – спросила Аленка. – Чего с таким делать станешь? В обучение отдашь, или сама попробуешь обучить?
Аня смутилась, потом подняла глаза и сказала, отшучиваясь:
- Вы своих-то уже проверили?
Теперь уже остальные засмущались. Неловкая тема, щекотливая оказалась.
- Кеша, а ты меня стрелять научишь? – неожиданно раздался Степкин голос.
Смеялись все, громко, от души. Мальчишка опять сгладил все неловкости. Весь вечер нет-нет, да видно было, как переглядывается та или иная пара. Незаметно сумерки окутали поселок, Лазорев и Аня стали прощаться.
Мы стояли у калитки и смотрели вслед удаляющейся паре. Неужели Степаныч принял решение? Не плохо было бы, совсем не плохо.
Ушли Филин и Аленка.
Степка устал. Внешне он не подавал вида, но… движения вялые, зевает.
- Устал сегодня чего-то, – мальчик умылся и пошел укладываться.
Я зашел к нему в комнату, взял книгу, включил настольную лампу и стал читать сказку. Мальчик очень быстро уснул. Выключив свет, я вышел на улицу. Марья закончила с уборкой, сидела у крыльца, отдыхала. Я присел рядом. Чис-тое небо, яркие звезды. Такое ощущение, что звездный хоровод кружит прямо над головой… Марья подвинулась чуть ближе ко мне, прижалась плечом и осторожно склонила голову к моему плечу. Какое-то время мы сидели неподвижно, молчали.
- Ты действительно для себя все решил? – услышал я вопрос.
- Да. Нам всем надо будет съездить в Барнаул, решить кое-какие вопросы, определиться с квартирами. Но это все будет сделано быстро. Думаю, что за неделю управимся. Заскучать не успеете.
- Я сегодня Степке рассказала, куда вы утром мотались. Ты так тихо ушел. В следующий раз предупреждай, когда… в общем, когда далеко уезжаешь. Мне Аленка немного рассказала о вас. У тебя неудобно было спрашивать. Ваши прозвища. Официально – на пенсии, а к работе привлекаетесь. Расскажи?
- Особенно и рассказывать нечего. С восемнадцати лет в армии… можно и так сказать. В меня стреляли, я стрелял. Убивать – тоже случалось. Сюда приехали и по делу, и за друга отомстили. Теперь – хватит. Но, похоже, что за спокойствие еще надо будет кое с кем потолковать. Только это – на местном уровне. Чужаков сюда пускать не стоит, сами справимся.
- Ты бы вещи сюда принес, что ли. Переодеться, постирать тоже надо.
- Завтра все будет здесь. Скажу Егорычу, телефон надо установить.
- Утром мастер приходил, – улыбнувшись, ответила Марья, – Егорыч уже распорядился.
- Он зря ни чего не делает. Может, спать пойдем? День хлопотный будет.
- Ты покури чуток, я пока приготовлю… – сказала и ушла в дом.

* * *

Утром в доме Лося провели небольшое совещание. Прежде, чем приступать к серьезным делам по организации нашего общего дела, надо было кое-что решить с остатками нашего прошлого. Если мне и Филину необходимо было определиться с жильем в Барнауле, то у Степаныча намечались более серьезные проблемы. Еще неделю назад он на такие перемены и готов не был.
По всему было видно, что ему здесь нравится. Так же ясно было, что его начальству не понравится ЕГО решение. Выход из положения нашелся неожиданно. Во время нашей беседы во двор зашел Воронков, поздоровался, рядышком присел. Помолчал, разглядывая Степаныча.
- А вы, значит, и есть Иннокентий Степанович?
- Ага, – в тон ему прозвучал ответ.
- Слух идет, что вы в наших местах жить намерены?
- Есть такое желание… – насторожился Лазорев.
- А не хотели бы здесь и жить, и работать?
- Это, извините, как?
- Очень просто – моим замом, начальником криминальной милиции. Профиль тот же, в зарплате не потеряете. Опять же – всеобщее уважение криминального элемента.
- Хорошая у вас информация, – проговорил Лазорев и посмотрел на Лося.
Тот сидел с невозмутимым видом.
- Наш начальник областного управления с вашим генералом дружат давно, а знакомы – еще дольше. Двадцать минут назад разговор был, с нашим. У меня зама уже полгода нет, в соседний район начальником перевели, а нового – не дали. А вчера шепоток услышал, что здесь, под носом, на вольном отдыхе подполковник милиции, опер. У меня работать некому, а он – рыбачит, да на уток собирается.
- Добрых людей много… – задумчиво ответил Лазорев.
- Дело в том, что между генералами разговор уже состоялся, тебя дома ждут, с рапортом. Неделя на сдачу дел, перевод. Отдохнуть я тебе и здесь дам, только не сразу. Дела примешь, а потом… осень будет – отдохнешь.
- Мужики, – обращаясь к нам, оторопело поинтересовался Лазорев, – мне кажется… Что, соглашаться надо?
- Тебе дело предлагают, – веско ответил на это Лось. – Работы и здесь будет вдоволь, дерьма везде хватает.
- Тогда так, – подвел черту Лазорев. – Едем втроем. Неделя на устройство дел. Возвращаемся и начинаем работать.
- Завтра утром и вылетайте. Прилетите, через час есть рейс на Новосибирск. Билеты сегодня закажу. Пока ездите, я займусь площадкой под строительство, лес начнем завозить, другое чего. Через пару дней привезут все документы с согласованиями. Все будет официально.
- У меня опять интересовались вами, – вставил свое слово Воронков.
- Дней через десять мы ответим сами на все вопросы, – ответил я. – На любые вопросы ответим, кому угодно будет услышать ответы наши.
Воронков попрощался с нами и уехал.
Весь день прошел в мелких хлопотах. Ходили площадку смотреть, присмотрели места для строительства трех жилых домов. В наше отсутствие Лось обещал решить проблему выделения земли под их строительство. А место по соседству с участком Лося было. И не плохое место. Что ж, будем жить соседя-ми.
Свои вещи я отнес к Марье. Мне теперь есть, к кому возвращаться.
В Новосибирске, в аэропорту Толмачево, у всех троих возникло ощущение, что нас сопровождают. По просьбе Степаныча кто-то из его сослуживцев приехал за нами на своей машине. Ощущение, что мы не одни, продолжалось и на пути следования в Барнаул. Причина беспокойства выяснилась на подъезде к городу. Синий «Нисан» следовал за нами неотвязно, хотя и на значительном расстоянии.
Степаныч связался по телефону с кем-то из своих коллег, и перед КПП ГИБДД, у Нового Моста через Обь, эту машину остановил наряд сотрудников милиции. Через некоторое время последовал ответный звонок, Степаныч переговорил со звонившим, потом обратился к нам.
- Самое интересное, ребята, то, что эту машину мы и искали. Она принадлежит жителю Барнаула, и этот человек – человек Якута. А с нами прилетел гражданин из этой же компании. Вот так. Дело об убийстве Сергея и его семьи, можно считать раскрытым. Задержан субъект, который был с Якутом непосредственно в момент убийства. А этот, который прилетел с нами – приземлится здесь на некоторое время, может, чего интересного поведает. Завтра и пообщаемся, в ИВС. Будет, что потом Лосю передать.

* * *

Квартира меня встретила запустением и тишиной. Был у меня один товарищ, который мог сильно помочь в решении проблемы с продажей квартиры. И мне, и Филину, и Степанычу. Вот с ним я первым делом и переговорил. Потом завел свою жигулистую машину и направился к дому Сергея.
Похороны прошли без нашего участия, что было вполне объяснимо. Якута мы достали, и не его одного. Но теперь, когда дело было сделано, не прийти сюда – было нельзя. Филин ждал в своей машине, неподалеку от дома. Спустя пять минут подъехал Степаныч. Он, в отличие от нас, на похоронах был, и родителям мое отсутствие объяснил. Вместе мы и вошли во двор.
На крыльцо вышли отец Сергея и его младший брат. Молча, кивками, поздоровались, молча закурили. Первым нарушил молчание Алексей.
- У вас все получилось? Проблем не будет?
- Проблем ни у кого не будет. Все было коротко и ясно. Их – НЕТ.
И отец, и брат удовлетворенно кивнули.


Перед тем, как сесть в свои машины, я передал друзьям предложение о продаже квартир. Мое предложение устроило всех, в первую очередь тем, что все будет сделано быстро. Продажей машин обещал заняться Степаныч. У него и на работе все обошлось как нельзя лучше. Не успел к своему начальнику зайти, ему чистый листок подают, правда – без видимого удовольствия. Как правило, такие переводы из региона в регион – процедура длительная, порой занимает время до полутора месяцев, но в нашем случае… будем считать, что Лазореву – повезло, фантастически.
Все наши дела в Барнауле завершились в трехдневный срок. Своеобразный рекорд. Деньги за квартиры и машины мы перевели на счета в районное отделение Сбербанка. На пятый день тронулись в путь, налегке.
В аэропорт Толмачево нас отвез товарищ Лазорева. Без проблем взяли билеты на самолет, без проблем сдали свое наградное оружие. В полет отправились отдельно. Мы – в салоне, оружие – где-то, у кого-то.
В аэропорту нас встретил Моисей. Все прошло очень быстро. Вышли из зала прилета, получили свои пистолеты, сели в машину Моисея и поехали в его резиденцию. По дороге заехали в областное управление, Степаныч получил выписку из приказа о назначении. Поездка наша проходила под контролем шести человек – охраны Моисея.
- По какому случаю военное положение? – поинтересовался я, когда мы зашли в просторный кабинет.
- По случаю появления наследника бизнеса Побирушки. Шустрый, паренек. Сегодня с ним встречаемся, так сказать, без галстуков. Думаю, что паре-нек, останется без … без башки – точно. Поучаствовать не желаете? – очень вежливо поинтересовался Моисей.
- Благодарствуйте, добрый человек. Нам своих пряников хватает.
- А наше дело – предложить, чтобы ненароком не обидеть недоверием. Вы не так давно способствовали задержанию одного интересного субчика?
- А его вчера должны были выпустить из ИВС, – благожелательно отозвался на это Степаныч. – По закону – не положено держать далее.
- В обед выпустили, через час – зарезали, и убивца уже задержали, почти сразу. В наглой форме закурить попросил не у того и не в том месте. Честное слово – не наша работа. Он нам живым нужен был, здесь. А впрочем… мелкий человек был. С вашим появлением разные личности стали проявлять себя – диву даюсь. Суетятся, себя выпячивают, стрелять друг дружку начали. Вот, пока они суету разводят, мы всякие нужные и очень весомые документы сделали, вполне законно.
С этими словами, Моисей достал из сейфа две папки и передал их мне.
- Здесь все. На разработку, на проведение работ, на строительство, лицензии и разрешения, согласования и прочая макулатура. Будут желающие – пусть проверяют. А с вами мы поступим таким образом… Вокруг резиденции суета началась, поэтому мы вас на вертолете отправим, часиков в пять утра. А позже, в аэропорт поедут две машины с ребятками, они и разберутся с теми, кто вас обидеть намеревался.
- А не накладно вертолеты гонять?
- Нет, знаете ли, не накладно. Хозяйство наше большое, интересы разнообразные. И горючее торгуем, и много чего прочего. Своя авиагруппа давно имеется, два вертолета и самолет. Обходится гораздо дешевле, чем аренда. Работают проверенные и доверенные люди. А это – большой плюс.
- А ребят утром для чего подставлять? Рискуют ведь, – резонно заметил Петрович.
- К сожалению, ехать надо. Нельзя не ехать. Это остатки той группировки, которую мы в свое время упустили. Не уберем сейчас, еще долго будут кровь портить. Примерно знаем, где будут встречать, на дороге две засады с вечера будут сидеть. А для парней – практика, хоть и опасная. Будем пробовать тихо. В общем – отдыхайте. За ворота не выходить, что бы мне перед Егорычем не краснеть. Утром вас разбудят.
И разбудили, и в вертолет сопроводили… Долетели вполне комфортно.
В аэропорту Булэн нас встретил Лось, мы и поехали все к нему домой. А в вертолет загрузили какие-то мешки, ящики, заправили горючим, и машина взяла обратный курс.
- Я никого не стал предупреждать о вашем приезде, не было уверенности, что все пройдет, как надо. Главное – вы здесь. У Моисея все нормально прошло, правда – повоевали, двое легко ранены. Ждали именно там, где мы думали. А здесь – второго дня приехала объединенная комиссия, аж двух управлений сразу. Администрацию трясти начали, проверяют лесное хозяйство и зе-мельное ведение. Все такие сурьезные, на рыбалку вчера возили, в баньке па-рили, ужином обильным кормили, чтоб им.
- А мы тебе документы всякие везем, две папки.
- Ближе к обеду пригодятся, они со мной персонально хотят увидеться.
- Егорыч, останови у райотдела, Воронкову доложусь. Я теперь его полноправный зам.
- Ты только потом сразу ко мне, – высаживая из машины Степаныча, предупредил Лось. – Старик обещал зайти.
Всех разговоров нам хватило ровно на час, и я, оставив семейство Лосевых – Филинов (Лугиных), отправился к своему семейству.
Навстречу мне от крыльца маленьким бесенком стреканул Степка.
- Мама, Кеша вернулся!!! – радостно разнеслось по всему двору.
Я успел сумку с плеча сбросить и подхватить на руки Степку. Подкинул его в воздух, поймал и прижал к себе.
- Я тебя буду папкой называть, ты не будешь против этого? – прошептал он мне тихонько.
- Не против, но слушаться меня ты – будешь, договорились?
- Ага…
- Быстро вы, однако, управились, – на крыльцо вышла Марья. – Я сегодня и не ждала, думала, что еще пару дней будете. Егорыч, партизан, не сказал ничего.
- А он уверен не был, беспокоить не стал.
- У нас теперь телефон есть, – сообщил новость Степка. – Хоть куда можно звонить.
- Держи, – сказал я ему, доставая из кармана сотовый телефон, – Только пользуйся им в крайних случаях, когда надо что-нибудь срочное сообщить.
- Спасибо… мама смотри, что папка подарил.
- Это от нас с мамой, – поправил я его.
Марья понятливо улыбнулась и прижалась ко мне. Несколько минут мы стояли посреди двора, трое – я, Марья и Степка, у меня на руках.

* * *

То, что в это время происходило в райотделе, заслуживает отдельного описания.
Степаныч, в костюме, с дорожной сумкой в руках, подошел к крыльцу. Возле крыльца стояли три милиционера в расстегнутой форме, без головных уборов, курили.
- Доброе утро, – поздоровался с ними Лазорев, решив про себя, что не бу-дет делать им замечание. Незнакомец, да и неудобно с этого начинать службу.
Сказал, и направился в помещение.
- Слышь… постой… ты куда, мужик? – не совсем трезвым голосом обратился к нему сотрудник с погонами лейтенанта.
- Мне к дежурному надо, – спокойно ответил ему Степаныч.
- После девяти придешь, – категорично заявил лейтенант.
- Мне сейчас надо, – Степаныч повторил, закипая, но сдерживая себя.
- Ты чо, глухой, или дурной?.. Тебе же сказано – после девяти часов, – присоединился к разговору сержант.
Степаныч обернулся, посмотрел на улицу, не идет ли кто посторонний, заметил метрах в пятидесяти вышедшего из-за угла Воронкова. Тот увидел подчиненных, но остановился и кивнул Степанычу, наблюдая издали. А мили-ционерам, стоящим ближе к крыльцу, не видно было начальника, куст мешал.
- Пригласите дежурного сюда, – повернувшись к милиционерам, чуть улыбнувшись, сказал Степаныч.
- Вот это да… – ошалев, протянул лейтенант.
Но, на свою беду он не только фразу «протянул», он рукой потянулся к плечу Лазорева. А этого делать нельзя было, ни в коем случае…
Два сержанта также сделали встречное движение руками.
В результате изящного кульбита лейтенант своим телом снес невысокий штакетник, оба сержанта от боли сложились в позу эмбриона. Лазорев перенес сумку на крыльцо, поставил ее на более-менее чистое место, вернулся к лежащим, забрал у них табельное оружие и закурил, присев на лавочку.
- Доброе утро, Иннокентий Степанович, – поздоровался подошедший Воронков. – Для чего эти показательные выступления? Со стороны смотрелось на пятерочку с плюсом.
- Пьяные и наглые, – коротко ответил Лазорев.
- Странно, я их проверял в пять утра – трезвые были.
Лейтенант начал приходить в себя.
- Ты кто? – задал он вопрос Степанычу.
- Я – твой кошмар, и твое похмелье.
 Милиционер увидел начальника отдела, встал, покачиваясь, отряхнулся.
- По какому случаю праздник? – поинтересовался Воронков.
- Дочка родилась в шесть часов утра… – опустив голову, пробормотал горемыка.
- А дотерпеть до окончания дежурства два часа трудно было?
- Думал, что никто не заметит….
- Для чего незнакомого вам человека обидели?
- Время раннее, что ему в отделе надо? Я ему и сказал, чтобы приходил к девяти…
- А он не послушал, и разоружил суточный наряд… – подвел итог разговору Воронков. – Пойдемте, подполковник, в мой кабинет, с этими разберемся позже, оружие сдадите новому наряду.
Милиционеры проводили их завороженными взглядами. Ситуация была им непонятна, последствия – непредсказуемы.
В половине девятого Воронков и Лазорев прошли в зал совещаний, где, по установившейся традиции, по утрам собирался весь личный состав райотдела. Степаныч в кабинете начальника переоделся в форменную одежду. У оперов форма не входу. Они, в основном, в штатском, цивильном работают. А форма – есть, висит в шкафу наглаженная, в любой момент можно одеть и предстать-присутствовать. Лазорев свою форму одевал в совсем уж исключительных случаях. Это у него еще и от чувства стеснительности. Но стесняться и стыдиться ему было абсолютно нечего. Это на повседневной форме у него только орденские колодки, кто не знает – и не поймет. Планки и планки, много их… и – все. А на парадном кителе – это смотрится внушительно. Шесть орде-нов он получил во время службы в армии, два ордена Мужества – в милиции, а еще есть и медали.
Представление нового сотрудника, первая планерка, прошли без каких-либо неожиданностей. Единственной неожиданностью для всех и было появление нового зама.
После планерки Воронкова пригласили к телефону, а Степаныч вышел на улицу, закурил. К нему подошли трое виновников утреннего происшествия.
- Товарищ подполковник, – обратился к нему лейтенант, – извините за хамство, больше не повторится, честное слово.
- Я прощу, но другие могут и не простить, – веско ответил Лазорев. – Есть элементарные понятия о Порядочности, Честности и Долге. Чем быстрее вы это усвоите, тем лучше будет, в первую очередь, для вас. Примете от начальника отдела взыскание, дальше – жизнь покажет.
Считая, что тема разговора исчерпана, Лазорев направился в дежурную часть – пистолеты надо было вернуть в оружейную комнату.
Воронков со своим новым замом побывали в Администрации, где Лазорев официально был представлен Главе района. После этого, на дежурной машине, он был доставлен к дому Лося.
Во двор входил подполковник милиции, а у своего костерка сидел Уйбан. Старик смотрит на приближающегося милиционера, и начинает узнавать в нем своего будущего зятя. Какое-то мгновение им владела оторопь, но старик быстро пришел в себя.
- Тебе, зачем это надел? Тебе, чего хочу, теперь делай?
- Добрый день, отец. Это – моя форма, но одеваю я ее очень редко. Сегодня надел только для того, чтобы представиться личному составу, подчинен-ным. Буду работать в вашем райотделе, заместителем начальника.
- Моя думай, тебе – чего шути. Если иногда – тогда можно, хорошо.
Степаныч быстро прошел в дом, переоделся и вышел к старику, присел рядом, тоже закурил. Старик смотрел на огонь, качал головой, о чем-то думал.
- Анга тебе жди, наверное, переживай, – глубокомысленно начал Уйбан.
- Управились быстро, все сделали, приехали. Теперь редко когда не буду дома бывать. Командировок длинных быть не должно.
- Девка согласна быть твоей женой, – утвердительно сказал старик.
- Не знаю… я еще ее об этом не спрашивал… – оторопел Степаныч.
- Тебе чего спрашивай – тебе делай надо. Моя спросил, ее ответила – все разговоры.
- Сегодня спрошу, – пообещал Степаныч. – Я просто не думал, что все так быстро должно делаться.
После его слов, старик подскочил со своего чурбачка.
- Моя думай буду, твоя делай ходи, – возмущенно сказал он. – Девка жди, скучай, потом болей, помирай наверно. Сильный мужик рядом, всегда как надо делай, девка – оживи.
- Мне дом, прежде всего, построить надо. Муж не должен к жене в дом идти, свой дом надо иметь, – привел довод Петрович.
- Свой дом – сапсем хорошо. Анга своя квартира имей, пока у нее можно, потом свой делай – там живи.
- Давай, отец, мы сделаем по-другому, – предложил Лазорев компромиссное решение. – Пока дом строиться будет, мы будем встречаться, дружить. Когда дом будет готов – мы поженимся и будем в нем жить.
- Тебе о чем сейчас говори? – опять возмутился старик. – Пока дом строить, дружить – время иди, моя – помирай буду.
- Это с чего ты помирать собрался? – вмешался в разговор подошедший к ним Лось.
- Маленький дети нет, учить нет кого, время уходи.
- Все они успеют сделать, – попытался успокоить старика Лось. – Лето только началось, материал есть, люди есть, деньги есть.
- Почему нельзя у Анги живи? – настаивал на своем старик.
- Не принято так у русских, – привел еще один довод Лось.
- Моя тоже русский, только рубашка – другой, моя – по-другому понимай. Твоя приходи, ночуй, Анга люби, днем живи, где хочу. Всем хорошо, и время теряй – нету.
- Ты Ангу пожалей, что люди говорить станут, – не сдавался Лось.
- Люди нормальный есть, еще есть две другие люди. Первую – моя не понимай, других – знай не хочу.
Старик ненадолго отвлекся, раскурил трубку, подлил в кружку подготовленный чай. Принципиальный спор перерос в диспут на тему «Нравственность». Для Уйбана непонятным было только одно – почему муж не может жить в доме жены, что в этом может быть постыдного? Что может мешать взрослым людям жить вместе, в полнейшем смысле этого слова – ЖИТЬ?
Старик пил чай, курил трубочку, думал, глядя на огонь. Подошел Филин. Все молчали, не мешая старику ДУМАТЬ.
- Надо сделать так, как Анга хочу будет, – неожиданно сказал старик. – Моя торопись – больше нету, моя – все понимай.
Все вздохнули с видимым облегчением.
- Мне очень нравится Анга, я оформил переезд в Булэн. Но я не хочу, чтобы о ней говорили плохо, – успокаивающе сказал Степаныч старику.
- Пойдем, говорить с девкой станем, – старик направился к калитке.
- Мы скоро придем с Ангой, – пообещал Степаныч, догоняя старика.

* * *

Еще в первый вечер, я обратил внимание, что у Марьи дома стоит маленький, старый, черно-белый телевизор.
Решение о приобретении нового пришло сразу после приезда, как только мы вошли в дом. Степка выскочил во двор, и я тихонько спросил у Марьи:
- Как ты смотришь на то, чтобы купить новый телевизор. Установим спутниковую антенну, пусть Степка смотрит. Сейчас много разных детских программ.
- Это, наверное, будет дорого, все сразу?.. – засомневалась Марья.
- А мы все сразу – не будем, мы будем частями, по мере надобности. У НАС ЕСТЬ ДЕНЬГИ, – веско сказал я. – Считать деньги нужно не скупясь, нельзя ограничивать себя в самом необходимом.
- Тогда завтракаем, и пойдем, все вместе… хорошо?
- А мы все будем стараться делать вместе, – ответил я.
Степке наша идея о покупке понравилась, но вел он себя сдержанно, не привык мальчишка к тому, что можно пойти и сразу купить нужную вещь.
В магазине думать, сильно не пришлось. В продаже были вполне современные телевизоры и антенны. Пока оформляли покупку, Марья в соседнем магазине купила необходимые продукты, и мы направились домой.
Установка антенны и настройка телевизора много времени не заняли, и вскоре мы со Степкой смотрели детский канал с мультиками. Неожиданно нас позвала на улицу Марья.
От дороги к дому направлялся Уйбан, за ним увлеченно семенил щенок якутской лайки. Уйбан по-хозяйски открыл калитку и впустил щенка во двор, при этом он что-то наставительно говорил, обращаясь к щенку.
Маленький пес остановился, поднял голову, навострил уши, тявкнул и сел, расправив хвостик.
- Тебе стой не надо, твоя – ходи, давай. Знакомься, потом играй буду, живи рядом, дружи, – обращаясь к Степке, сказал старик. – Твоя расти, его тоже расти буду, на охоту ходи.
Мальчик посмотрел умоляюще на мать, на меня…
- Можно, он у нас будет жить?..
В просьбе Степки было столько мольбы, что отказать ему было просто невозможно. К тому же и у меня была мысль присмотреть щенка от хорошей собаки.
Получив согласие, Степка подошел к щенку, присел перед ним, протянул руку. Щенок деловито понюхал ладонь, привстал, весело крутанул каралькой своего хвоста, и через минуту по двору с криком и звонким тявканьем кружи-лись два абсолютно счастливых существа.
- Марья хорошо стреляй, Кеша хорошо стреляй. Моя давно хотел подари собаку, теперь можно, его вырос, – сказал старик, показывая на щенка. – Его родители – шипко хорошие собаки. Олень в тайге охраняй, зверь гоняй, соха-тый лови. Его тоже хороший буду, учи только надо. Пока – дурной, маленький. Он все кушай, мясо, рыба, еще чего давай. Только толстый его не делай, пропадай буду.
Попрощавшись, старик ушел по своим делам.
Щенок подбежал к корыту с водой, возле которого копошились куры, фыркнул на них, напился и отошел в тень от куста шиповника. Потоптался на месте и лег – устал, бедняга. Набегался.
На общем совете было решено назвать его Дымком, из-за дымчатого окраса. В обсуждении щенок участия не принимал по причине того, что спал. И еще мы решили, что попросим у Егорыча материал, сделаем Дымку домик, с учетом его взрослых размеров. Эта разновидность лаек – очень крупная.
Время приближалось к обеду. Позвонил Егорыч, пригласил на обед к себе. Щенка перенесли на подстилку в сарайчик, закрыли дверь и направились к Егорычу. Ведь не только на обед звал.
- Егорыч, а у нас дома Дымок остался, – радостно сообщил новость Степка.
Лось непонимающе уставился на нас.
- Старик щенка принес, – успокоил я его, – Дымком назвали.
- Хорошее дело. Старик в собаках толк знает.
В беседке я заметил трех внушительного вида мужиков. Лось повел меня к ним. Подошли Филин и Степаныч. Марья ушла в дом, где хозяйничали Людмила, Аленка и Анга.
- Знакомьтесь, – предложил Лось, – это – бригадиры. Будут строить ваши дома. Сейчас сходим на место, обговорим кое-что, и завтра они начнут работы. Откладывать, смысла нет никакого – время идет.
В течение часа решали вопросы о планировке участков и прочих деталях будущего строительства. Договорившись встретиться утром, мы с ними расстались.
- Завтра я приступаю к строительству базы, – сообщил нам Лось, пока шли к дому. – Пока вас не было, завезли и установили пилораму, емкости для воды. Я успел и в администрации все согласовать, сильно упираться не пришлось. Дело мы завернули интересное, это и открывает все двери.
- У Моисея проблемы какие-то? Говорит, что суета непонятная идет.
- Любопытных много под ногами стало вертеться. Вот он им там и объясняет, что чужих здесь – не будет. Ни областных, ни заграничных. Появится здесь кто непрошенный – объясним сами, у нас это получается тоже неплохо.
- Слушай, Егорыч, – задал вопрос Лазорев, – я тут задумался вот над чем… технику на прииск как доставлять будем?
- Кое-что доставим по воздуху. Уйбан одну идею подкинул. Говорит, что есть тропа по распадкам. Вот мы Кешу с ним и отправим, специалист с ними пойдет, посмотрит, прикинет. Может получиться совсем неплохо. Распадки там широкие, не болотистые. Расстояние не такое уж и большое. Рысью Падь также начинали, сделали ведь.
- За Рысьей Падью тогда государство стояло, – вставил свое мнение Филин.
- А сейчас, государство – разрешило. Вот и будем осваивать труднодоступные участки. В тех местах еще в двадцатые годы начинали потихоньку мыть.
- Степаныч, как с Ангой решили? – спросил Филин.
- Говорит, что первое время можно в ее квартире жить. Ей от школы квартирку дали в доме на четыре хозяина. Можно и перебиться, пока стройка идет. Неудобно это, народ разное будет говорить.
- А народ и так будет говорить, запретить не сможем. Приехали трое гвардейцев, завидных невест захватили… – усмехнулся Лось. – Поговорят и успокоятся. Девчата вам достались действительно хорошие. Живите, против никто не будет. Народ здесь с понятием.
- Ага, с понятием, – проворчал Степаныч. – Воспитывать пришлось кое-кого с первых минут, вроде – поняли.
С этими словами зашли во двор, всех нас ждал обед.


Наша дружная мужская компания сидела в беседке, все были сыты после плотного обеда.
- Егорыч, – подал голос Филин, – дело большое затеяли, возникает резон-ный вопрос – у нас денег на все хватит, потянем?
- И хватит, и потянем. На строительство ваших домов и обустройство деньги у вас, как я понял – есть.
Последовало молчаливое согласие.
- На строительство и обустройство базы – деньги есть у меня. На первоначальные мероприятия по приискам – деньги дает третья сторона, Моисей, но там и мои деньги участвуют. Я почему затеялся с золотом и прочими ископаемыми – есть хорошая компания, которая и будет инвестировать весь проект. Этой компанией руководит мой давний дружок, и у него – все серьезно. Весь бизнес в целом, налоги, благотворительность и прочее. Все вопросы после запуска приисков пойдут через него, и технические, и денежные. Он – совладелец. На первые два года ему и Моисею – по тридцать, а нам – по десять процентов. Но… владельцы всего этого хозяйства – МЫ.
- Мы все это время ведем, направляем, отсекаем… – пробормотал Филин.
- Точно, – согласился с ним Егорыч, – это и есть наш маленький вклад. При всем этом – нам будут усиленно пытаться мешать, отобрать, убрать, и всякие прочие приятности.
- Примерно за год и дома будут построены, и база будет готова, – размышлял я вслух. – Рабочие строят, а мы – бегаем, кулаки разминаем, в стрельбе упражняемся.
- А у нас теперь стимул есть… – вставил реплику Степаныч.
- Лично я за свой стимул любому оторву голову, руками, – сказал я, обнимая подошедшего Степку.
- Мы за нашу мамку… – проговорил Степка, замялся, не найдя нужного слова, шмыгнул носом и ткнулся лицом в мое плечо.
- С таким помощником и работать будет легче, – улыбнулся Егорыч.
- Когда планируешь нас в тайгу отправить? – задал я вопрос.
- Специалист прилетит после завтра, так что – через два дня. Еще с Уйбаном сегодня переговорим, подойти обещал.
- А он уже идет, Степаныч, встречай тестя, – пошутил Филин.
Во двор не спеша вошел старик и направился к своему чурбачку. Мы подошли к нему, присели в кружок.
- В тайга ходи могу, все дела делай теперь.
- Через два дня пойдете, – заверил старика Лось.
- Там только один плохой место есть, остальной – хороший.
- А что за место? – поинтересовался я.
- Караурак. Черный шаман живи, потом помирай. Зверь там не ходи.
- Тайга, она и есть – тайга. Почему там зверь не ходит, – удивился Степаныч.
- Зверь – умный, а ты – глупый, – лаконично ответил старик. – Его лучше понимай, где ходи. Тебе другой понимай – Анга люби, внуков мне рожай. Тайга – не твой дело. Кеша в тайга ходи, моя рассказывай, его тебе объясняй потом.
Степаныч улыбнулся и ничего не стал отвечать старику. По-всему было видно, что он не обиделся на высказывание своего тестя, начал привыкать к его манере вести разговор.
Старик стал рассказывать. Он поведал нам об очень важных обычаях и верованиях своего народа.

Из рассказа старика
Продолжение отзвуков истории народности

Леденящая кровь тема – шаманские захоронения. Сколько легенд о них ходит по Сибири и Дальнему Востоку, сколько мистики в этих рассказах, которые даже в двадцать первом веке, теперь уже при помощи новых технологий распространяются по миру.
Многочисленные случаи, передаваемые из уст в уста или зафиксированные в разных источниках, работах и СМИ, позволяют предположить, что мистическая сила, сосредоточенная в местах шаманских захоронений, обладает определенным интеллектом. Она откликается на смиренные просьбы о помощи, Она воспринимает ритуал покаяния, и Она же страшным образом мстит за нанесенные оскорбления. И наказание в таком случае вполне соразмерно преступлению.
Есть свидетельства о трех типах захоронений в Якутии и Восточной Сибири: воздушные, подземные и сжигание. Последний тип – сжигание, был нехарактерным, но все же встречался. Второй тип – подземное захоронение, стал особенно активно распространяться с ХVII века с русской колонизацией и введением христианства. Третий тип захоронения, воздушный – наиболее древний.
Основных причин тому две. Во-первых, суровая зима, которая в сочетании с вечной мерзлотой на большую часть года превращала землю в сплошной ледовый монолит, в котором не так-то просто было вырыть могилу. Вместе с тем очень маленькая плотность населения и наличие огромных лесных массивов позволяли без всяких санитарных проблем размещать в них редкие захоронения, буквально «тонувшие» в тайге.
Второй причиной воздушных похорон были сохранившиеся языческие традиции, существовавшие тогда не только на территории современной Якутии и не только среди предков нынешних саха (якутов). Они практиковались на сопредельных таежных территориях у многих северных, северо-восточных народов.
Не всем сегодня известно, но далекие предки европейских славян и их соседи когда-то, еще до погребальных костров, хоронили своих усопших подобным образом. Отсюда и идут русские народные сказки, например, о царевне, спящей в хрустальном гробу, подвешенном на цепях. А если вспомнить под этим углом описание «избушки на курьих ножках» и «бабы яги – костяной ноги», у которой «нос уперт в потолок, голова – в стену, ноги – в дверь», то становится ясно, что речь идет именно о воздушном погребении. Тогда понятен и суеверный страх, охватывающий добрых молодцев перед случайно обнаруженной и вроде бы безобидной лесной «избушкой».
Для сооружения арангаса (ритуального сооружения для воздушного по-гребения шамана) саха (а также эвенки, юкагиры) выбирали четыре рядом стоящих дерева, отпиливали им вершины и на высоте примерно двух метров соединяли перекладинами. На эти перекладины и устанавливался гроб, представлявший из себя выдолбленную колоду из двух половинок цельного и дос-таточно толстого ствола. Специальные фиксаторы и клинья плотно прижимали верхнюю часть колоды к нижней и неподвижно закрепляли весь гроб на помосте. Иногда, чтобы корни деревьев меньше прогнивали, их обнажали, снимая сверху дерн и действительно превращая их в «курьи ножки».
Но поскольку шаманы были главными выразителями традиционной культуры, то для них вплоть до первых лет советской власти продолжала сохраняться традиция воздушного погребения. Поэтому, обнаружив сегодня в тайге древний арангас, можно почти со стопроцентной уверенностью предположить, что он принадлежит ойууну или удаганке (то есть шаману или шаманке). Шаманские могилы требуют к себе почтения независимо от того, какой тип захоронения применен. Некоторые арангасы сохранились до наших дней еще и по-тому, что существовал достаточно строгий ритуал перезахоронения шаманов, особенно великих. Останки каждого из них лежали в арангасе, пока он не разрушался естественным образом. Однако сибирская лиственница необычайно прочна, она способна удерживать арангас и больше века. В таких случаях, по-томки совершали обряд перезахоронения ровно через 100 лет. Из уст в уста передавали следующему поколению необходимую информацию, чтоб не пропустить важную дату. Второй раз перезахоронение шамана проводили опять через 100 лет, или раньше, если арангас разрушался. В третий раз останки предавали земле. Потомки шамана внимательно отслеживали состояние воздушного захоронения, каждый раз принося подарки. В то же время старались не беспокоить его без лишней надобности. Каждый раз шаманом совершался древний ритуал.
В жертву приносили жеребца черной масти с белой мордой. В ответ на такую заботу шаман продолжал хранить своих потомков и оказывал помощь в трудных ситуациях. Чтобы получить помощь шамана, приходили на его могилу и просили предка вслух или мысленно. Иногда негромко стучали по арангасу или надмогильному сооружению в виде домовины. Преданиями зафиксированы случаи, когда при конфликтах или физических столкновениях с агрессивно настроенными чужаками, пострадавший потомок шамана получал помощь. Чер-ный вихрь срывался с места, разбрасывал по сторонам обидчиков и их скарб. Случалось, зарвавшихся гостей секли молнии и град, нередко они сходили с ума. Иногда помощь была выражена не столь ярко внешне, а носила созидательный, гуманитарный, целительский характер. Но не все шаманы станови-лись заступниками своих потомков.
Это характерно для шаманов, служивших светлым силам. Но если родовичи сами забывали перезахоронить предка или неуважительно относились к его памяти, он сам напоминал им о себе, являясь в снах или видениях.
Если и это не имело действия, наступали репрессии по отношению к собственному роду ойууна. И, конечно, шаманы продолжают охранять свои могилы всеми доступными средствами от чужаков.
Самое древнее захоронение шаманки на территории Якутии находится в местности Родинка на Колыме. Открыл его археолог С.П. Кистенев. Все находки были сданы в институт, а кости отправлены в Санкт-Петербург для радиоуглеродного анализа, который показал, что останкам шаманки 3,5 тысячи лет. Лет через десять в местности раскопок несколько семей построили себе дачи. А яму от раскопа превратили в мусорную свалку. Почти сразу же новоявленные дачники, несмотря на красоты природы, стали ощущать гнетущую, тяжелую атмосферу, на них навалились хвори и неприятности. А к одной из дачниц стала являться женщина… Только тогда дачники стали интересоваться, в каком же месте они поселились. Они даже отыскали археолога, от которого получили исчерпывающую информацию. Раскоп был очищен, над ним поставили соответствующую табличку и, видимо, не раз было испрошено прощение.
Это происходило в нескольких километрах от села Черского, где, понятное дело, сорванные миграционными потоками ХХ века переселенцы ничего не знали о местных традициях и обычаях. А жителям якутских улусов хорошо известны возможные последствия беспокойства шаманских могил, поэтому и спрос с них строже. Помогать этнографам селяне не считают нужным. В одном центральном улусе Якутии на несколько сел окрест лишь один мужчина проговорился ученым, да и то, будучи нетрезвым. По его наводке ученые нашли богатый арангас женщины, одни массивные золотые перстни чего стоили! Но радость была недолгой. Один из участников экспедиции сошел с ума, а другой оглох.
Неприятности разного рода прокатились и по жителям окрестных сел. Шаманские могилы оберегают себя не только от людского любопытства, будь он даже научно-исследовательский, но и от наступления техногенной цивилизации. В эвенкийском селе Куберганя Абыйского улуса решено было построить взлетно-посадочную полосу. Однако старики с самого начала подняли шум, что нельзя строить в отведенном месте – вблизи находится могила шамана. Но в стране торжествующего атеизма взлетная полоса была построена там, где ее и запланировали.
Приехало начальство, прошел торжественный митинг, а потом по случаю праздника решили прокатить на самолете местных ребятишек. Они радостно набились в Ан-2, самолет пробежал по взлетной полосе и неожиданно замер. По случаю праздника, в поселке оказалась полноценная комиссия. Осмотрели Ан-2 и глазам своим не поверили! Отказ двигателя и поломка винта, что на практике одновременно, в общем, очень маловероятно. Иные крестились, благодаря Бога, что все это произошло на земле.
А старики пояснили, что это шаман пожалел детей. Другим повезло меньше. Вечером в речке, в которой купались все, утонул бригадир строителей. Его жена, прибывшая на похороны, не могла поверить, что в таком месте мож-но утонуть. Не прошло и месяца, как от аппендицита, перешедшего в перито-нит, умер второй строитель. Очередной рейсовый Ан-2, пробежав все взлетные 700 метров, так и не смог взлететь. А по нормам достаточно и 400 метров. Са-молет вылетел на пеньки просеки, и люди не погибли только потому, что вто-рой пилот на краю площадки резко сбросил газ. Первый же пилот был потрясен всем случившимся и целую неделю был практически невменяем.
При разборе причин происшествия, не только эксперты, но и прибор-самописец подтвердили абсолютно правильные действия пилотов и полную исправность всех систем самолета. И объяснить происшествие можно было только мистикой.
Наконец, выводы сделали, и было принято решение, идущее вразрез со всей коммунистической идеологией. Разыскали стариков, которые так яростно выступали против строительства и попросили их совершить особый ритуал, испрашивая прощение у шамана. За государственно-совхозный счет была принесена и жертва в виде бычка. После этого обряда неприятности прекратились.
Другая история случилась в селе Эльгеска Верхоянского улуса. Ровную площадку перед могилой шамана, жившего в Х1Х веке, облюбовали под аэро-дром. И опять нашелся старик, который долго ходил по районным властям и доказывал: «Нельзя!». И снова никто не хотел слушать. Утвердили проект, на-чали работы. В первое же лето довольно близко подошли к захоронению и словно на невидимую черту наткнулись. Трактора и бульдозеры, как заколдованные, ломались один за другим. Шло пассивное сопротивление. Протоптав-шись до холодов, бросили «незавершенку».
Следующей весной началось новое наступление на шамана. И пришлось шаману защищать свою могилу более действенным методом. Вскоре утонул тракторист. Тогда бригадир, доведенный до отчаянья, направился к шаманской могиле, в сердцах ткнул в нее палкой и даже плюнул со словами проклятья. Конец бригадира был страшным – он сначала полностью ослеп, а потом умер от страшных головных болей. Площадку так и не достроили.
Авиационно-шаманскую тему можно продолжить эпизодом, связанным с самой известной удаганкой Якутии, красавицей Анной Павловой – Удаган Дохсурума (шаманкой Дохсурума). Рассказы о ней собрал и систематизировал Айыы ойуун (шаман Айыы), профессор Владимир Кондаков, с которым они принадлежат к одному роду, восходящему к легендарному Дуока боотуру (верховному шаману Дуока). Анна Павлова и после смерти никому не давала себя обижать. Однажды лесорубы обосновались близко от ее могилы. Но у них сго-рел балок, потом начались разного рода неприятности. В общем, лесорубы уб-рались подальше. Потом в этом месте решили тянуть газопроводную ветку, ведь это Вилюйский улус, нефтегазовые месторождения. Но опять ничего не вышло. Газопровод пришлось пустить в обход могилы удаганки, что вызвало удорожание проекта. Наконец, над могилой шаманки стали летать вертолеты. Однако летчик, поставленный на эти рейсы, вскоре запросился на другие рей-сы. Он пояснил, что всякий раз, когда он летит над определенной местностью, в небо взлетает грозная женщина, у всякого способная вызвать ужас. Летчика подняли на смех, а его коллега вызвался добровольцем: «Придумал какую-то летающую бабу, лишь бы от работы уклониться! Дайте мне этот маршрут!». Его вертолет рухнул…. Маршруты полетов изменили.
Теперь могилу Анны Павловой – Удаган Дохсурума никто не беспокоит. Духи ушедших шаманов не желают мириться с изменениями, происходящими в обществе. Они требуют исполнения обязательной программы культа. Удиви-тельные события, связанные с перезахоронением шамана произошли в 1930-х годах в Горном улусе. Их детали собрал учитель села Бэс-Кюель И.Павлов, в 90-х годах опубликовавший их в районной газете на якутском языке. Этой ис-торией, в свое время, занимались органы НКВД, что придает случившемуся особую окраску и достоверность.
Ойуун Монньогон, чье имя переводится с якутского как Черная смородина, жил полтора-два века до описываемых событий. При жизни он пользовался доброй славой целителя. В положенное время потомки его перезахоронили. А в 20-30 годах ХХ века он стал все чаще беспокоить потомков, хотя арангас выглядел вполне прилично. Мооньогон жаловался, что его заливает дождями, а на кисти правой руки истлело сухожилие, потому палец закатился под спину. Его необходимо вернуть на место и закрепить. В прежнее время просьбу шамана выполнили бы немедленно, но во время борьбы с пережитками прошлого и на-рождающегося культа личности родственники робели. Наконец, терпение у шамана лопнуло, и начались «репрессии». Несчастные потомки оууйна оказались между двух огней. Пришлось им выбирать, либо исполнить родственный долг и навлечь на себя гнев властей, либо продолжать ощущать немилость Монньогона.
Победили родовые связи. Летом смутного 1937 года сельсовет Атамая провел сталинский ысыах (собрание) в честь новой конституции. А после этого мероприятия, без лишнего афиширования, провели перезахоронение Монньогона. Ответственным за это мероприятие был назначен председатель колхоза «Красная звезда» А.С.Максимов, а обряд проводил приглашенный ойуун Омо-кун.
Присутствующие 80 человек убедились, что на правой кисти действительно не хватает одного пальца. Его нашли под спиной, закрепили сухожилием от жертвенного жеребца. Но это был не самый волнующий момент перезахоронения. Голосом ойууна Омока Монньогон потребовал себе провожатого, поскольку опасался, что не найдет дороги. В древности якуты вместе со знатным человеком хоронили и провожатого, обычно мальчишку-стремянного. Но как быть толпе колхозников? Добровольцев уйти на тот свет досрочно не на-шлось. Тогда Монньогон сообщил, что в таком случае с ним отправится на тот свет камлающий ойуун, но в таком случае, всех потомков будет преследовать рок. У ойууна Омока начались судороги и он начал заваливаться, когда сделал шаг вперед 70-летний Григорий Федоров, который сообщил, что достаточно пожил на этом свете и готов быть провожатым.
Собравшиеся перевели дыхание, но Монньогон еще раз всех напугал, вещая голосом Омока: «Из-за сегодняшнего дня в будущем вас ждет большая неприятность. Она случится по вине одного молодого человека и дойдет до суда. Но вы говорите только правду и потерпите несколько месяцев. Я сам явлюсь в городе к кому надо, и ваши страдания на этом закончатся». С чувством исполненного долга родичи разошлись по домам. В том числе и Григорий Федоров. Он спокойно отдохнул после ысыаха, поел, распорядился детям по хозяйству, лег спать и… умер. Хоронили его всем миром, как героя. Вскоре дела в Атамае пошли на лад – исчезли болезни, прекратился падеж скота, стали возвращаться прежние беглецы. Но однажды приехал молодой ревизор-уполномоченный из райцентра. Не застав на месте председателя колхоза, он решил просмотреть документы и обнаружил папку «Дело по расходам Старика» со всеми ведомостями и денежными расходами. Молодец быстро сообразил, какую на этом деле можно сделать карьеру.
Так родилось следственное дело «по хищению госсобственности, религиозной пропаганде и убийству», давшее право в соответствии со знаменитой статьей 58 назвать главных виновников «врагами народа». Председатель колхоза, шаман, два активных помощника были арестованы, а остальных участников мероприятия стали вызывать на допросы. Шел 1937 год. НКВД спустило в райотдел указание максимально раскрутить дело и устроить громкий, показательный процесс. Понятно, что такая фактура бывает редко, и многие могли получить заветные звания, профессиональную славу и продвижение по службе. Жертвам НКВД выскользнуть из этих ежовых рукавиц было немыслимо, нере-ально.
И вдруг… Главный прокурор республики приказал «прекратить дело за отсутствием состава преступления». Энкавэдэшники ничего не поняли, ведь они положили столько сил. А дело-то было верное. Видимо, Монньогон и в са-мом деле явился в городе к кому надо, решили земляки и вздохнули с облегчением. Так, усилившийся из-за перезахоронения дух шамана проникся проблемами потомков и помог разрешить проблемы, в которые они попали из-за него. История имеет продолжение. В середине 70-х на могилу шамана наведались этнографы. С ними был и фотограф. Перед уходом, у фотографа пропали доку-менты и бумажник с деньгами. Все кругом обшарили – но не нашли. Такое вот жертвоприношение получилось. И пленка оказалась засвеченной, и все лето беднягу преследовали напасти.
Не повезло и кинорежиссеру Алексею Романову, который, работая над фильмом «Орто дойду» («Срединный мир»), решил запечатлеть перезахоронение ойууна – останков великого шамана Эргиса в Хангаласском улусе. Сначала киногруппа не нашла арангас. Затем две ночи подряд кинорежиссер видел тень, надвигающуюся на детскую кроватку сына и звук колокольчиков. Но и тут он не сделал выводов. Наконец, когда киногруппа добралась до арангаса, все услышали ржанье, хотя никаких жеребцов поблизости не было. Затем увидели ог-ромного орла в небе, каких не бывает в природе. В конце концов, на поляну обрушился сильнейший вихрь со снегом. И вся обстановка говорила о том, что в этой местности происходит что-то мистически-ужасное. Люди спаслись бегством, и на этом общение киногруппы с великим шаманом закончилось. Ну, не хотят шаманы привлечения публичного внимания к местам своего упокоения.
Не только техника, даже природные стихии отступают перед шаманскими могилами: и огонь, и вода. Общеизвестны многочисленные случаи, когда таежные пожары обходят стороной шаманские могилы. А вот свежий пример вод-ной стихии, уважившей шамана. Якутяне помнят огромное наводнение 1998 года. Не обошло оно и село Чериктей Усть-Алданского улуса. Многие дома оказались в воде по самую макушку, и их хозяевам пришлось спасться в камен-ном здании двухэтажной школы в центре села. И оттуда сельчане наблюдали такое чудо. Мощное течение оторвало террасу от избы покойной Веры Никола-евны Рожиной – целительницы и ясновидящей, и отнесло метров на сто вниз. Потом стихия, как бы поразмыслив, сначала остановила похищенную часть жилища, а потом аккуратно вернула на место. Сельчане были потрясены, тем бо-лее, что они называли Рожину Удаган-Вера. И дом ее, с которым произошло все это, – давным-давно нежилой – стоит своеобразным памятником знаменитой землячке. Люди верят, что время от времени хозяйка в нем гостюет. А когда сошла вода, сельчане опять были удивлены. Во всех затопленных домах полы были покрыты толстым слоем ила и грязи, печи рухнули. И только в доме Удаган-Веры пол блистал чистотой, а печь была совершенно суха. Половодье обошло и сельское кладбище, где покоится Удаган-Вера.
Возвращаясь к интеллекту мистической силы, заключенной в шаманских могилах, можно предположить, что со смертью шамана умирает только физическое тело. А астральная сущность (Ийэ-кыл) остается, так же, как и его духи-помощники. Нельзя считать, что при соприкосновении с шаманскими могила-ми, человек получает по заслугам только за стиль поведения в этот краткий эпизод своей жизни. Это слишком примитивный подход. При соприкосновении с этой силой, ВСЕ СЛОВА и ДЕЙСТВИЯ человека проходят тщательную «ре-визию», а человек «отвечает перед всей Вселенной за свои поступки». Получается, шаманские захоронения – это места силы, момент истины, или, если хоти-те, страшный суд, который происходит на земле.
В своих работах Айыы оуйуун Владимир Кондаков называет этот феномен связью с Космическими силами, которая после смерти шамана не только не исчезает, а, наоборот, усиливается. В старину якуты считали, что такую космическую связь шаман поддерживал еще 44 года, в отдельных случаях – 250 лет, а великие шаманы – до 400 лет. Сам он говорит так: «Пусть хранятся древние тайны, пусть никто не мнит себя всезнающим и всемогущим. Древние тайны, в том числе и шаманские могилы, при кощунственном и неуважительном к ним отношении, очень опасны, шутки с ними не проходят».

* * *

Первым делом, когда мы пришли домой, Степка освободил Дымка из его заточения. Щенок жалобно поскуливал, но ему дали вкусный ужин, и он успокоился. В довершение ко всему, малышу достался увесистый мосол. Этот мосол Дымок затащил в сарай, который считал своим домом, положил около подстил-ки и улегся рядом.
На следующий день, с утра, во дворе закипела работа. Кипела она в ос-новном стараниями Степки и Дымка. Эти двое суетились, бегали, прыгали, визжали. Практически всю работу выполнял я – строил домик Дымку. Будка, с расчетом на взрослую собаку, была построена к обеду, установлена в тени, около сарая. Вот только щенок свой дом не воспринял. Он зашел в него, потоптался, потом вышел, обнюхал со всех сторон, сделал собачью меточку перед входом и ушел в сарай. Тогда мы сделали отверстие в нижней части стены сарая, рядом с дверью. Будка так и так пригодится в новом доме, а пока – пусть рядом с курицами живет. Тем более что у него с курами сложились вполне добрососедские отношения. В отличие от многих собак, Дымок за ними не бегает, не пытается выщипать им крылья и откусить голову.
После обеда мы ушли на рыбалку. Многим вещам я перестал удивляться. Вот и сегодня, увидев костер на берегу и сидящего возле него старика, я не удивился. Поздоровались, Степка установил на отмели мордушку, стал распутывать снасти. Пока он занимался приготовлениями, я собирал сушняк, готовил чай. Старик в нашей суете участия не принимал, сидел у костра, наблюдал за Степкой.
- Ему, хороший охотник будет… – неожиданно произнес эвенк. – Немного вырасти, тайга ходи, охота учи буду. Марья шипко хорошо стреляй, ему тоже умей надо.
- Придет время, что сам умею – тому постараюсь и Степку научить.
- Твоя – много чего умей. Много лет как Барс живи…
- Скажи, откуда знаешь про Барса? – не удержался я от вопроса.
- Моя объясни не могу, – задумчиво ответил старик. – На огонь смотри, дым все показывай. Твоя – люди убивай, много езди. Твоя – хороший воин, много люди помогай. Твоя – плохой нету.
Старик достал из своей сумки какую-то снасть и направился к Степке. Вместе они вытащили мордушку, выбрали из нее пойманную мелочь. Взяв в руку пару рыбок, старик направился к омутку, Степка пошел рядом с ним. Старик распутал свою снасть, на два крючка насадил живцов и сделал заброс к центру омутка. На воде закачался пробковый поплавок. Конец капронового шнура старик прикрепил к лежащему на берегу дереву.
- Твоя смотри теперь, его сам лови, поплавок тони, тебе рыбу вытаскивай буду, – сказал Уйбан мальчику и направился к костру.
Степка сноровисто установил три закидушки и подошел к нам, присел рядом со мной.
Интересно было наблюдать, как старик учил мальчика премудростям рыбной ловли. Он терпеливо что-то объяснял, показывал, а мальчик внимательно слушал и повторял.
С наступлением вечера старик категорично сказал нам, что клева сегодня не будет и можно уходить домой. Улов и так был достаточно хорошим, мы собрали снасти и направились в поселок.

* * *

Спустя сутки, рано утром Лось вывез нас за поселок, к старому гравийному карьеру.
Мы стояли около машины, Уйбан, я и Костя – специалист широкого профиля. Это он так отрекомендовался, когда его встречали в аэропорту.
- Я много чего умею делать, много знаю… но мне столько еще предстоит узнать и сколькому научиться… – сказал он, знакомясь с нами. – Вы уж постарайтесь, что бы я вернулся домой.
При себе Костя имел несколько компактных приборов, от карабина он категорически отказался, объяснив это тем, что если человек не умеет обращаться с оружием, брать это оружие в руки – не стоит.
Вещей у нас было немного, долго в тайге задерживаться не предполагалось. Весь маршрут должны были пройти максимум за три дня, да обратно столько же.
- Связь держите постоянную, из эфира не пропадайте, – давал наставления Лось. – Беспокоиться начну всерьез, если вас через шесть дней не будет на этом месте. С приисков вам на помощь будут готовы выйти мой сын с ребятами Моисея. Самое главное – связь. Ваше молчание в условленное время – и по-мощь пошла.
Было около шести утра, когда мы ступили в тайгу. Старик вел нас неприметной тропой, передвигались мы достаточно быстро. Костя на ходу делал какие-то, ему одному понятные, пометки в своем блокноте. В первом распадке, примерно в трех километрах от поселка, он попросил сделать остановку, в течение часа делал необходимые промеры, что-то фотографировал. Когда приборы были собраны, мы направились дальше.
Тропа, по которой мы шли, тянулась по самой середине широкого распадка, место было сухое, достаточно открытое.
- Если и дальше так пойдет, можно будет считать, что с прокладкой трассы нам всем повезло. Самое главное – это то, что склоны пологие и достаточная ширина распадков. Будет хуже, если на пути встретятся мясиги.
- Болото есть на другой сторона, там – ходи нету, – старик показал рукой на запад. – Наша, там не ходи.
- У меня такое ощущение, что мы здесь не одни, – обратился я к старику. – Кто-то шел за нами следом, сейчас впереди нас.
- Моя тоже так думай, – спокойно ответил эвенк. – Еще дальше ходи, смотри, потом решай буду…
Еще около трех часов мы прошли, делая небольшие остановки. Старик все чаще и внимательнее всматривался в склоны, смотрел под ноги. Во время очередной остановки, он подошел ко мне, держа в руках свой карабин.
- Моя вперед ходи, смотри буду, твоя следом иди. Плохо дело, рядом дукту, рысь ходи, немного жди, потом нападай буду.
- Нас трое, рыси так не поступают, – с сомнением сказал я.
- Мы у него дома, его здесь хозяин…
К предупреждению надо было отнестись серьезно, что мы и сделали. Внешне, Костя остался спокоен, только постарался при передвижении находиться как можно ближе ко мне.
Примерно через полчаса, мы вышли на довольно открытое место. На другом конце поляны, метрах в ста от нас стоял старик и показывал рукой на склон сопки справа от нас. Я пригляделся.
В пятидесяти метрах от нас, в кустах багульника лежала крупная рысь. Она сопровождала нас на протяжении длительного времени. Не преследовала, а именно – сопровождала. Красивый зверь… придется стрелять, если нападет, конечно…
Мы подошли к старику. Он собирал костер неподалеку от родника. Слабый ручей стекал по узкому руслу вдоль сопки и уходил вправо от нашего маршрута, минуя распадок по которому мы пришли. Старик собирался сделать небольшую остановку для обеда. Я обратил внимание, что костер разводился на месте старого кострища, вокруг которого лежали три небольших чурбачка.
Как только над ветками взвился дымок и разгорелся огонь, со склона раздалось недовольное урчание. Рысь нехотя поднялась с лежки и ушла в сторону, обратную нашему движению.
Старик облегченно вздохнул.
- Зря убивай не надо. Его молодой, сильный люди, живи надо. Его умный, за нами следи, нападай нету, понимай, что стреляй буду, его – помирай потом. Сейчас ходи по своим делам, деток корми.
Мы не спеша ели разогретую тушенку, пили чай. Старик закурил, и ненадолго замер, глядя на огонь.
Сноровка, с которой Костя навел порядок, убирая пустые банки и остатки нашего обеда, позволяли сделать вывод, что он человек бывалый и чистоплотный.
- Моя здесь всегда отдыхай, хороший место, ломай не надо.
- А я уже прикинул, – весело откликнулся Костя, – родник в любом случае останется нетронутым, места достаточно для трассы. Сейчас предварительные замеры делаю, потом по маршруту уже конкретно пройдем, детальную съемку сделаем. Не понятно, почему раньше этого не сделали?
- Не надо было, вот и не делали, – коротко ответил я. – Возникла необходимость, и у тебя работа появилась.
- А я для Егорыча всегда готов к работе.
- Скоро плохой место будет, твоя думай, как его обходи. Рысь за нами не пошел, его понимай, куда ходи нету.
- А что за плохое место? – поинтересовался Костя.
- Дорога хороший, место – плохой. Тебе работай спокойно, моя смотри буду.
Стали собираться в дорогу.
Через пару километров появилось чувство тревоги. Было такое ощущение, что опасность где-то рядом…
Старик ускорил шаг, и мы невольно последовали за ним. Буквально через сто метров стало легче дышать, чувство опасности ушло. Прошли еще метров двести, и старик остановился, раскурил трубочку.
- Наша рядом прошли, далеко не ходи. Далеко ходи, на землю падай, потом помирай.
- Ни чего не понимаю… – пробормотал Костя. – Чертовщина какая-то…
У меня мыслей было много, только конкретики не было. Примерно пятьсот метров ужаса, сильнейшего дискомфорта, потом все нормально. Происшедшее было непонятно. А все непонятное – настораживает. Я предложил вернуться и пройти еще раз.
- Моя не ходи, здесь жди, потом за тобой ходи, вытаскивай.
- Предлагаешь не ходить, не рисковать?
- Твоя поднимайся выше, моя – смотрю куда хочу, обратно не ходи – моя сил нет, ты – тяжелый, однако.
Мы с Костей поднялись метров на тридцать выше по склону, откуда попытались рассмотреть место, где мы прошли, и уходящую в сторону логотину, длинную впадину между сопок. Склоны очень пологие, заросшие высокими соснами, густые заросли различных кустарников и дикого винограда. Даже издали ощущалось, что сам воздух в этой впадине … темный. Описать это просто невозможно. Маетно там, тяжело, и… страшно. Проверить свои ощущения, сходить туда и проверить – желания поубавилось. Постепенно это желание про-пало совсем, и в ближайшее время возникнуть не должно было.
Костя присел на камень, что-то замерял своими приборами, записывал в свой блокнот. Потом поднялся и направился вниз по склону, к старику.
- В принципе, есть возможность обойти этот участок. Склон пологий, сухой, подъем, перепад… Решение найти можно. Смущает другое… запах серы и еще чего-то. Если пройдем по склону в обратном направлении, мы ни чего не ощутим, все останется там, внизу. Вот на сколько это там тянется? Это интересно, но экспериментировать пока не хочется. Тут и экипировка нужна другая и оборудование специальное. Пробы воздуха, анализ.
- А дальше такие места еще есть? – спросил я у старика.
- Один такой плохой место. Там шаман живи, черный шаман, плохой люди. Его помирай, наверно он так пахни…
Улыбаться и прочее удивление высказывать ни меня, ни Костю не тянуло. Не до юмору было.
- Наша еще ходи, потом ночуй, завтра дальше ходи.
Я достал спутниковый телефон. Лось ответил на вызов сразу. Коротко обрисовал ситуацию, поделился первыми впечатлениями. Лось посоветовал никуда не лезть, слушать старика и следовать определенным маршрутом. Лось это настоятельно советовал. Последняя фраза его звучала примерно так:
- … дойти до прииска, ждать моего разрешения на возвращение… До связи…
И все. Ничего лишнего. Иди дальше и думай, что произошло… гадай, что будет.
На ночевку остановились около ручья. Место стариком было облюбовано давно, аккуратно сложены дрова, камнем обложен участок для костра. Рядом, на деревьях, примерно в полутора метрах над землей, был изготовлен небольшой помост – вполне удобное место для ночевки. Пока шли приготовления к ужину, я решил подняться по склону на сопку, осмотреть окрестности. Взял карабин, бинокль и уже через десять минут оказался на довольно широкой открытой площадке. В лучах закатного солнца окрестности выглядели чуть фантастично. Легкая дымка местами окутывала сопки, смешение красок, необозримые дали. Приблизив бинокль к глазам, я осматривал близлежащие склоны. В одном месте показалось, что блеснуло стекло. Я отошел на пару метров в сто-рону, присмотрелся… нет, этого просто не может быть… Расстояние не более километра, хорошо просматриваются контуры вертолета. Это сколько же он пролежал здесь?.. Я достал из куртки телефон, вызвал Лося.
- Остановились на ночевку. Идем нормально. Костя контрольные замеры будет производить на обратном пути. Я залез на склон сопки и интересную вещь увидел. Примерно в километре, на одном из склонов лежит вертолет, по-моему, МИ-1. Точно не уверен, может модификация, какая… после пятьдесят четвертого много новых моделей разрабатывали. Надо бы утром сбегать, по-смотреть.
- Ты один собираешься идти? – последовал вопрос Лося.
- Раненько утром пойду один. Если что интересное, посвящать посторонних ни к чему. Дома разберемся.
- Только сильно не рискуй.
Я спустился к костру, мы поужинали, опустилась ночь.
В пять утра я позавтракал, выпил крепкого чая. Старик подошел к костру, присел на чурочку, закурил.
- Твоя долго не ходи, под ноги смотри. Наша, здесь тебя жди буду.
Взяв карабин, бинокль и моток веревки, я направился в ложбину слева от поляны, на которой мы расположились на ночлег.
Ориентиры мной были определены еще вечером, идти было сравнительно легко, хотя тропы никакой не было и в помине. Невысокие заросли дикой смородины, багульник, редкие сосны. Мягкий мох, сплошной ковер брусничника заглушали шаги. Подъем на склон прошел также легко. Я вышел к намеченному месту примерно в пятидесяти метрах выше.
Вертолет лежал на брюхе, чуть накренившись, дверь в салон была слегка приоткрыта. Сопка была невысокой, вертолет упал на каменистый выступ, после удара не загорелся, заскользил вниз. Второй удар последовал при столкновении с тремя сросшимися соснами, которые и остановили скольжение вертолета. Стекла были повреждены только с наклоненной стороны.
Я собрался было идти к вертолету, но вовремя глянул под ноги. Своевременно. Ступи я сейчас, и покатился бы под горку. Недалеко, но было бы больно. Плоский камень, покрытый мхом, не лежал, а висел большей своей частью… А дальше был довольно крутой спуск. Я обошел опасное место и приблизился к вертолету. Машина лежала на грунте плотно, неожиданностей не предвиделось. В салоне находились останки трех человек. Рассыпанные кости, задубелые фрагменты кожаных курток. Видимо, удар был настолько сильным, что пилот и пассажиры получили сильные травмы, или погибли сразу, при ударах об землю и деревья. То, что кто-то из живых выбрался из вертолета, было маловероятным. Эта модель управлялась одним пилотом, имела сидение для двух пассажиров.
Для начала я попытался приоткрыть дверь. С первой попытки у меня ничего не получилось. Огляделся, нашел приличный сук, попытался им дверь сдвинуть. Минут через десять мои старания увенчались успехом. Теперь в салон можно было попасть довольно свободно.
Первым делом я подобрал планшет пилота, затем увидел еще один планшет. Мое внимание привлек небольшой металлический ящик. Больше ничего интересного, на мой взгляд, в салоне не оказалось. Не было даже намека на наличие еще каких-либо документов. Я отошел от вертолета, присел на камень, открыл планшет. Здесь была полетная карта, некоторые детали можно было разобрать достаточно четко. Во втором планшете так же находилась масштабная карта, с какими-то пометками. Обе карты я аккуратно сложил и поместил в полиэтиленовый пакет. С металлическим ящиком дело оказалось совсем простым, висячий замок мной был сбит камнем. С некоторым трудом, но крышку ящика удалось открыть. Находящееся там было интересным. Какие-то приборы и практически нетронутая временем картографическая схема. Участок местности, пунктирными линиями обозначен, по-видимому, какой-то проход к определен-ной точке. Эта точка была обведена кружком, от круга и отходили две пунктирные линии… Схема также легла в пакет. Приборы я уложил в рюкзак и на-правился к стоянке.
- Костя, как думаешь, что это такое? – задал я вопрос, когда подошел к костру.
Когда приборы были извлечены из рюкзака, Костя осмотрел их и удивленно посмотрел на меня.
- Такими приборами давно уже никто не пользуется. Можно было провести анализ воздуха, кое-какие замеры… я не совсем в этом разбираюсь.
- Хорошо, доставим их в поселок, там Егорыч специалиста найдет.
К вечеру мы пришли на прииск. За то время, что ребята находились здесь, им удалось сделать очень много. Обустроились, привели в порядок дом, переложили печь. Расчистили место для строительства нового дома. Особых задач им и не ставилось, основной функцией группы была охрана объекта. От скуки занялись хозяйствованием.
Во время сеанса связи было решено, не теряя времени, возвращаться назад в поселок. Идти предстояло тем же путем. Вечером я задержался около костра. При свете пламени еще раз попытался понять, что отражено на карте, найденной мной в ящике. Потом убрал карту и подозвал Костю.
- Слушай, дай твою карту глянуть, кое-что уточнить надо.
Костя удивленно пожал плечами, достал из планшета свою карту и подал ее мне. Специалист он действительно хороший. Скрупулезно отметил все наиболее значимые места по всему маршруту. Дугой красного цвета был отмечен опасный участок, и обходной путь следования…
Вот это уже интересно. Знакомые очертания, только на найденной мной схеме красные пунктиры отмечены с другой стороны сопки. Может это подсказка о наличии прохода в опасное место? Вполне может и такое статься. Все требует проверки, но место на самом деле очень похожее. Дома разберемся…
Обратный путь проходил веселее. Остановок было меньше, шли в хорошем темпе. На ночевку встали в другом месте, ближе к опасной точке. Оказалось, что старик знал еще один родник, там и остановились.
На следующее утро, с восходом солнца, я поднялся на сопку, достал найденную схему. Привязаться к местности удалось сразу. Вот и распадок, по которому нам предстояло пройти, вот сопка, за которой и должен быть проход на опасную территорию.
Уточнив то, что меня интересовало, я вернулся к костру. Мои спутники были готовы выступить в путь.
- Моя думай, – настороженно начал старик, – сразу обойди стороной. Тропа ходи не надо.
Мне, если честно, испытывать ужас в очередной раз тоже не хотелось.
- Есть смысл обойти, значит надо обойти, – философски заметил Костя и вопросительно посмотрел на меня.
- Будем обходить, – согласился я, и мы направились в путь, забирая чуть левее от тропы.
Старик вел уверенно. Костя пометок на карте и в блокноте не делал. Чув-ствовалось, как все напряжены.
Напряжение спало само собой, как только мы опять вышли на тропу. Старик четко ориентировался на местности. Когда вышли, старик неожиданно остановился и показал рукой чуть в сторону, вправо от тропы. Интересное кино. Моя рука инстинктивно потянулась к карабину. На плоском камне, примерно в трех метрах от тропы, на солнышке грелись две гадюки. Подняв свои головки, они настороженно смотрели на нас.
Старик тронул меня за руку, предлагая уйти от этого места подальше.
- Всегда такой место, надо кругом смотри, – сказал Уйбан, когда мы отошли достаточно далеко. – Они охраняй могила шамана. Наша близко ходи, его, кусай буду. Ты, Кеша, нашел другой дорога, моя так понимай. Один туда ходи, моя ходи нету. Не проси.
По тону, каким это было сказано, можно было сделать вывод, что старик к намеченному мной месту не пойдет.
Дальнейший путь прошел спокойно, даже рысь, что вела нас, себя никак не обозначила.
Вечером мы благополучно вышли к карьеру. Предупрежденный Лось встретил нас на машине.
После посещения бани, мы сидели в беседке, которая, похоже, становилась традиционным местом совещаний. Егорыч выслушал мой рассказ, после чего принялся внимательно изучать схему. Филин молчал, разглядывая две вет-хие карты, полетную и простую, без каких либо видимых пометок.
- Можно попытаться установить принадлежность вертолета, дату его исчезновения, – задумчиво произнес Лось. – Их было не так уж и много, тем более, в наших краях. Начать плясать от даты и обстоятельств. Можно попытаться установить личности погибших. Тоже зацепка…
- Одно на другое наслаивается, – подал голос Филин. – Странности прут косяком. Запах серы еще можно объяснить. Источник какой-нибудь, высокая температура, особенности рельефа, нет движения воздуха. Скорее всего, над этим местом зимой всегда висит своеобразное облако, надо будет у старика спросить.
- Я много в этой жизни повидал, но такого ужаса еще не разу не испытывал, – сознался я. – Запах, волной накатывает ужас… мистика… Немудрено, что эвенки это место стороной обходят. У них всякие поверья, приметы – в подсознании.
- Мужики, – снова заговорил Лось, – а ведь, действительно, это – проход обозначен. Полетную карту отложим пока в сторону, здесь нужен специалист, найдем. Вот эти две карты – абсолютно одинаковы, только на одной – пометки, а на другой их – нет. Можно, конечно, обратиться за помощью, снимок со спутника сделать, но мы Службу тревожить не станем. Им всякая мистика просто не интересна. Мы, Кеша, с тобой тихонечко сбегаем, вдвоем.
- Я так думаю, что надо бы узнать природу панического ощущения, – вставил свое мнение Филин. – Опасно соваться туда.
- Шаман тоже человеком был, – привел довод Лось. – О них много чего говорят, но, прежде всего, они были людьми. Если он там обретался, то у него должен был быть свой путь, своя тропа. Он не на пустом месте родился. Если люди говорят, то они видели его, общались с ним. Все вместе сложилось, об-росло, появилась легенда, стала народным достоянием.
- Ты это старику объясни, - ответил на это я. – Мне он категорически заявил, что он ТУДА – НЕ ПОЙДЕТ. Ты его знаешь лучше.
- Завтра старик появится – спросим, – подвел итог беседе Лось. – Сейчас – спать.
Егорыч привез меня к дому Марьи, мы попрощались, и я ступил во двор. В доме был включен свет, из сарая подал радостный голос Дымок, на крыльцо вышла Марья.
- Кто это, думаю, мается в потемках, на кого наша собака голос подает?
- Собака своих узнает, вот он я, уже и в бане помытый, сытый, только спать не положен.
- А я вот, на молодца погляжу, да рядом с собой положу… – проговорила и прижалась ко мне. – Скучали мы…

* * *

Утром меня разбудил лай Дымка. Я оделся, вышел во двор. Около сарая на корточках сидел Уйбан, вокруг него кружился радостный Дымок.
- Моя говорить надо, – поздоровавшись, сказал старик.
- Подожди, надо сначала чай сделать.
- Без чая разговор нету, – согласился старик. – Твоя надо место делай, костер разводи, можно сиди, думай, хорошо.
Под березой, в дальнем углу двора, было самое подходящее место. Надо будет еще навес там соорудить, совсем хорошо будет.
На крыльцо вышла Марья, поздоровалась.
- Вы чего это делать задумали? – доброжелательно спросила она.
- Моя в гости всегда приходи буду, здесь сиди, чай пей, кури, еще чего.
- Хорошее дело, – улыбаясь, согласилась Марья, – мы гостям всегда рады.
Вскоре около березы весело потрескивал костер, старик восседал на низеньком чурбачке, раскуривал трубочку. Когда предварительные ритуальные действия были проведены, старик приступил к разговору.
- Твоя решил на могилу шамана идти?.. – задал он вопрос.
- Идти надо, много вопросов, их надо решить. Оставлять непонятности за спиной – просто нельзя.
- Вам помогай, надо, но моя не знаю, как.
- Скажи, как давно это место считается плохим?
- Мой отец это говори, много наших это говори, охотники пропадай, моя туда не ходи. Там плохой место, запах, страх, голова теряй, как потом живи?
Старик замолчал. Он сидел и смотрел на огонь. Лицо было напряженным, старик думал. Вдруг он взял прутик и стал что-то рисовать на земле.
- Наша буду так, делай… Ходи по тропе, потом так обходи, заходи в логуша. Ваша потом дальше иди, моя ждать буду.
- Что такое – логуша?
- Есть сопка, еще сопка, такой длинный впадина, по ней ходи, попадай в отпадок, маленький долина, наша его так называй.
Я с удивлением смотрел на старика, он в точности нарисовал схему, которая сейчас лежала у Егорыча дома.
- Ты вот это откуда узнал, если туда не ходил? – показывая на рисунок, спросил я у старика.
- Наша туда не ходи, – начал сердиться старик. – У народа есть такой запрет, табу. Где шаман живи, могу ходи только тот, кого шаман выбирай. Моя у огня спросил, огонь говори, чего знай. Твоя понимай нету, твоя – русский, моя – эвенк.
- Ты не обижайся, мне действительно очень сложно понять то, о чем ты говорил. Я верю тебе, Егорыч верит. Мы спрашиваем, потому что нам хочется понять.
- Твоя как понимай, когда моя говори, туда ходи – нету. ТАБУ. Шаман двери закрыл. Твоя ломай, пропадай, наверно… Шаман запах сделал, змей пустил, всех сторожи поставил… Твоя рысь видел, его свой дело исполнял, ему шаман сказал: «Чужой приходи, его убивай…». Другой место змеи охраняй, другой место еще разный люди есть.
Во двор зашел вызванный мной Егорыч.
- До чего договорились? – задал он вопрос.
- Твоя тоже, понимай – нету, живи, как хочу, чего зря спроси?
- Примерно так и разговаривали, но кое-что он интересное предложил, – я показал Егорычу рисунок на земле.
- Так это… – удивился Лось, – старик, ты был там?
- Его – глупый, твой – все равно, что дурак.
- Ага… коротко и ясно… – задумался Лось.
- Он пойдет с нами, но только до начала прохода, до впадины. Дальше пойдем вдвоем.
- Хорошо, что так. Мне не дает покоя один момент – причина возникновения страха.
- Возможно, все дело в том, что в этом месте в земле какие-нибудь залежи, руда, еще чего. Природа сотворила защитный барьер, умный человек его использовал. Судите сами, там жил человек, шаман или еще кто… но он был ЧЕЛОВЕКОМ. В состоянии постоянного ужаса он там находиться не мог, это – факт. Кто-то нарисовал схему, указав проход в это место, значит – был там, и жив остался.
- Выходит, что вся чертовщина и рассчитана на малообразованный народ, на сознание, на страх?
- Вот пойдем и проверим, может, что дельное и получится.
 - Завтра отправлю Костю, и можем двигать в тайгу, – подвел итог Лось.
- Ваша много говори, моя все понимай, с вами ходи, помогай буду.

* * *

 К гравийному карьеру нас на машине отвез Филин. Еще раз обговорили вопросы связи, сроки возвращения, и мы вслед за стариком вышли на тропу.
Остановок на этот раз не было, шли маршевым темпом. Первую остановку старик сделал, когда отмахали километров пятнадцать.
- Надо отдыхать, сторона смотри, слушай, – объяснил старик.
Он развел костерок у небольшого ручья, приготовил чай, закурил трубочку. Вокруг нас стояла та самая тишина, какая бывает в тайге. Шум листвы, пение птиц, плеск воды в ручье. Вот мы и наслаждались тишиной, пока старик не потянулся рукой к карабину.
- Дукту близко ходи, его сердись буду.
Его настороженность передалась и нам с Лосем. Карабины удобно лежали под рукой, патрон в стволе. Сидим, чай пьем, курим, отдыхаем, ждем…
- Как давно не слышно о шамане? – задал вопрос старику Лось.
- Наверно лет десять точно не знаю. Моя, его давно не видел.
- А как он выглядел?
- Как шаман выглядел, его здесь редко бывай, у него помощник был, ему продукты вози, мука, сахар, хлеб, еще чего.
- А кто был помощником, где он жил?
- Его утонул, только не сам, искай некого.
- Были люди, и нет людей, никто ни чего не знает, а кто знает – молчать будет, иначе – утони, только не сам, – конкретизировал Лось.
- Твоя смейся нету, – рассердился старик, – моя живи надо, внуки воспитывай надо, учи чему умею.
- А я не смеюсь, я размышляю, и жить тебе не мешаю.
- Тогда обижай не надо. Вставай и пошли, дукту нас только провожай, нападай нету.
На ночевку мы остановились в знакомом месте. К нему старик провел нас по склону сопки, не дал испытать жуткие ощущения. Лось сопротивляться этому не стал, не настаивал на проведении сомнительного опыта.
- Почему здесь змей нет, а на тропе змеи были? – спросил я у старика.
- Там тропа есть, здесь ходи нету. Наша уставай, отдохни, потом дальше ходи, змеи кусать не буду. Наша сразу ходи, змея нападай, сама умирай, но другого убей буду.
Пока старик готовил костер и ужин, мы с Лосем поднялись на склон, откуда я показал ему вертолет. Ничего интересного для себя Лось не разглядел в бинокль, мы спустились к костру, поели и расположились на отдых.
С первыми лучами нас разбудил старик. Чай, горячий завтрак, и старик повел нас в обход сопки. Никаких признаков тропы, шли вдоль ручья, а иногда приходилось и по нему идти. Примерно через час вышли на небольшую поляну. На другом краю поляна сужалась, образуя как бы воронку, и от этой воронки начиналась темная впадина. Темная, по причине того, что края этой впадины поднимались отвесно вверх, не давая солнечным лучам проникать в нее.
Старик всем своим видом показал, что он дальше не пойдет. Он снял свою котомку, начал расчищать место для костра, потом сходил к ручью, набрал воды в котелок и поставил его на огонь. Свое намерение он подтвердил словами:
- Моя – здесь оставайся, ваша – туда ходи. Моя ждать буду, ваша приходи, чай пей, кушай потом. Долго не ходи, вечером возвращайся, моя – волнуйся, как вам помогай, когда туда ходи нету?
Сели пить чай, передохнуть перед дорогой. Старик на огонь смотрит, думает.
- Ваша тихонько ходи, на поляне под ноги себе смотри, взорви ничего нету, дальше живи.
- А змеи там есть? – задал вопрос Лось. – Ненавижу их.
- Змеи другой сторона есть, и еще другой сторона есть, там, совсем нету. Однако смотри, глаза есть, чего еще делай ими?
Было около девяти часов, когда мы с Лосем направились в проход между сопками. Проход представлял собой нечто вроде туннеля. По краям прохода росли сосны и лиственницы, образуя свод над тропой. Через двести метров проход стал заметно шире, и мы вышли на поляну. Поросшая невысокими редкими деревьями и низкими кустами, эта поляна была окружена сопками со всех сторон. Никаких признаков наличия тропы, низкий травяной покров, с едва заметными проплешинами кое-где. На другом краю поляны, у высокой скалистой стены старый бревенчатый дом, полуразвалившийся сарай, еще какие-то остатки построек… запустение и полнейшая тишина.
- Егорыч, а о чем старик предупреждал, как под ноги смотреть, куда идти, чего интересно «…взорви ничего нету…»?
- Сам не пойму эту шараду? Старика надо было тащить вместо миноискателя. Надо проплешины посмотреть, как-то странно они высвечивают среди травы.
Лось направился к ближайшему пятну, присел на одно колено. Через пару минут он махнул мне рукой, подзывая к себе.
- Смотри, - сказал он, когда я подошел, - обычная японская противопехотка «93», фугасная, нажимного действия. В данном случае имеем взрыватель под усилие срабатывания тридцать два килограмма, нам с тобой хватит. Тонкий металл, вес до полутора килограмм. Установлена в грунт, давно, покрыта ржавчиной. На вооружение была принята примерно в одна тысяча тридцать третьем году. Применялась против русских на реке Халкин-Гол лет так семьдесят тому.
- Спасибо за ликбез, чего делать будем, вытаскивать нельзя?
- Их здесь пять штук, поставлены веером… А на кой нам их снимать? Люди нормальные здесь не ходят, звери тоже… Аккуратно обойдем, и все дела.
- Действительно… судя по проплешинам, то их всего пять. А если еще есть?
- Тогда нам не повезло. Их взрывать просто нечем. Начнем обкапывать, может рвануть – взрыватели сгнили.
- Тогда пошли… чего ждать?
Краем поляны мы направились к дому, аккуратно ступая и внимательно оглядывая землю.
В двух местах заметили растяжки, правда, то, что от них осталось. Лежит себе около дерева граната, лимонкой называется, и ржавая проволока, местами сгнившая от времени. Гранатки тоже не стали трогать.
Около дома неожиданностей не было. На всякий случай мы заглянули под крылечко, тщательно осмотрели двери. Вроде бы все чисто…
На противоположном краю явно выделялись три продолговатых земляных холмика, похоже – могилки. Ну, это потом посмотрим.
Наружная дверь открылась с трудом, после того, как мы приложили значительное усилие. За дверью, в просторных сенях, лежали останки человека. Обошли их, и опять же с трудом открыли дверь в избу.
Через темные, запыленные стекла свет почти не проникал, пришлось достать фонари и включить их. Слева от входа, на стене были развешаны различные предметы, свидетельствующие о том, что живший здесь человек имел какое-то отношение к шаманству. Истлевшие остатки одежды, остовы бубнов, рога оленей и лося, какие-то деревянные фигурки на полках. Пожалуй, что это и все, что могло указать на принадлежность живущего здесь человека к числу шаманов. Все остальное…
- Кеша, мне доводилось бывать в раскольничьих скитах, но такого я там не видел. Какие иконы, это же истинная старина, их здесь столько!
- Надо окна открыть, фонарями мы много не насветим.
Я вышел из дома, вдвоем мы быстро справились, Егорыч помог изнутри. Когда я вернулся в дом, Лось сидел на широкой скамье за столом, аккуратно переворачивал страницы толстой книги.
- А вот и летопись дел славных… – бормотал он себе под нос. – Это мы удачно зашли, Кеша, очень удачно.
Все, что находилось в доме, было в хорошем состоянии. Ветхими были только меховые и шерстяные вещи, различное тряпье. Мы вышли на воздух.
- Егорыч, что-то здесь не так, – сказал я закуривая.
- Действительно, место необычное, странностей много. Архив должен многое прояснить. Меня смущают японские мины, и русский вертолет. Какая может быть здесь связь?..
Я прислушался и услышал плеск воды. Оказалось, что справа от дома, под скалой, находился выложенный камнем родник. С другой стороны, за полуразвалившимся сараем, мы обнаружили еще один источник. Этот источник представлял собой небольшое озерцо, к нему вела выложенная плоским камнем дорожка. Лось коснулся воды рукой, и улыбнулся.
- Термальный источник, купаться можно круглый год, вода теплая. Вот это фокусы природа подкидывает. Здесь жить можно вполне комфортно, только от цивилизации далековато.
- Вот здесь и жили, то ли шаманы, то ли отшельники.
- У меня такие ощущения, что здесь жили хранители определенной территории. Таинственность, пропажа людей, создание слухов и легенд как раз и были направлены на то, что бы не допустить к ТАЙНЕ. Все продумано…
- Егорыч, пойдем к дому, только спокойно, не суетись. Дойдем до карабинов, делай как я. Справа, за могилами, выше метров на двадцать, за валуном два аборигена с берданками, нас караулят… попробуем опередить.
- А если это мирные охотники?
- Мирные не станут подкрадываться, прицеливаться. Для берданки сто пятьдесят метров все же далековато, а для карабинов – в самый раз, только не насмерть… поехали.
Два выстрела прозвучали почти одновременно. По пологому склону скатились, обрывая одежду, два человека. Убедившись, что в руках у них нет ничего смертоносного, мы осторожно стали подходить к ним. Один лежал, запрокинув голову, без движения. Правое его предплечье было прострелено. Второй шипел от боли, гневно посверкивал глазами и что-то бормотал.
Неожиданно, тот, что лежал без движения, вскочил и в хорошем темпе рванулся в сторону прохода. Хотелось крикнуть ему, что бы остерегся, да не успелось… Взрыв прогремел раньше… Тот, что бормотал, раскрыл рот от неожиданности, закатил глаза и завыл, безнадежно, злобно.
Дождавшись, когда он утихнет, Лось задал ему сразу несколько вопросов:
- Кто? Зачем? Сколько?
Первая ответная фраза прозвучала на китайском языке. Вторая – тоже. Начало третьей было прервано выстрелом – Лось успел уклониться от летящего ножа, и выстрелил в метнувшего его.
Итог был плачевным и нулевым. Два трупа есть, языка – нет.
- Китайцы, присматривали за этим местом. Ну их к черту, злые они… – Лось направился к дому.
Неожиданно произошло то, что рассмешило нас с Егорычем. От прохода по нашим следам семенил Уйбан. Спешной походкой он направлялся к нам.
- Ваша чего делай? Взрывай, стреляй? Кто помирай?
Подойдя к нам, он увидел причину переполоха. Подошел, осмотрел лежащего, сплюнул и направился к нам.
- Китаец, – презрительно сказал он. – Его всегда плохой люди. Чего находи здесь?
- Успокойся, здесь нет никакой могилы шамана. Есть три старые могилы и скелет в сенях. В доме много икон православных. Может еще что есть, мы не все осмотрели.
- Сколько лет людей обмани, пугай, убивай даже. Что прятай здесь, что скрывай? Моя страх сапсем нету, могу ходи туда – сюда, куда хочу. Тогда кто пугай на другой сторона?
- Природа так устроила, а плохие люди это обстоятельство использовали.
 Решено было перенести наши вещи сюда, к дому. За ними отправились Лось и старик. Я взял карабин и поднялся к тому месту, где сидели в засаде два незадачливых охотника.
Получалось, что сидели они здесь дня три – четыре, а до них – другие сидели. Тропа к этому месту ведет совсем с другой стороны. Это надо будет проверить. Я поднялся по тропе метров на пятьдесят и наткнулся на ответвление. Очень быстро эта тропка привела меня к каменистой площадке, с которой открывался вид на небольшую полянку. То, что там я увидел, заставило меня взять в руки бинокль.


ПОЛЕТ ВОРОНА

В самом центре поляны были расположены четыре столба. На столбах установлен помост с навесом. У подножия этого строения, метрах в пяти, стоял покосившийся столб с резным изображением птицы, похожей на ворона. А вот это уже более подходило для определения, что именно здесь расположена мо-гила шамана. Выходило, что часть легенд и слухов имеет под собой реальную основу, и не где-то, а именно ЗДЕСЬ. Надо будет проверить, тем более что к строению от места, где я находился, ведет тропа…
Не искушая себя дальнейшими поисками, я вернулся на поляну. И вовремя, так как от горловины к дому направлялись старик и Лось.
Лось выслушал меня очень внимательно, затем обратился к Уйбану.
- Что скажешь?
- Моя так думай, – чуть помолчав, ответил старик, – очень хитрый люди прятай дорога. Его закрывай все двери, все равно, что дорога нету. Всех, хочу, обмани. Потом карауль, жди, кто приходи. Наша смотри… плохой люди – на чистый вода заставляй ходи.
- Получается, что пост выставлен не случайно. Охраняют и эту поляну, и саму могилу. То, что там могила, сомнений не вызывает. Но сходить надо, осмотреться, может, что дельное найдем-узнаем. Заодно проверим, куда тропа ведет.
- Моя тоже интересно, другой дорога – не знай. Моя ходи, дорога смотри… могила смотри, потом рассказывай.
- Будем считать, что договорились, – подвел итог военному совету, Лось.
Дом для жилья использовать никто не собирался. Вещи оставили под чудом уцелевшим навесом, рядом с домом.
Мне не давала покоя мысль, что с этим домом не все правильно. Поставлен он не совсем обычно. Одна стена дома практически вдавлена в скальную породу. Сама скала нависает над строением, образуя своеобразный защитный козырек. Я вошел в дом, встал посреди комнаты, попытался издалека определить, что может быть не так в стене, увешенной иконами. Не увидев ничего интересного, вышел наружу.
Лось и старик занимались организацией обеда. Уже был разведен костер, поставлен котелок с водой, вскрыты банки с тушенкой. Старик смотрел на огонь, попыхивал трубочкой, думу думал.
- Егорыч, надо внимательно осмотреть иконы. Вполне возможно, что за этой стеной спрятано еще одно помещение. Что-то здесь еще есть, кроме икон и старых книг.
- Есть такое ощущение, попробуем поискать, – согласился со мной Лось.
- Моя, еще такой хитрый место в тайге не знаю. КАРАУРАК, его зови, больше никак. Все равно, что карманы у куртки. Заходи с другой стороны, потом еще есть. Плохой народ здесь живи, много обмани. Хунхузы – хитрый люди…
Покончив с нехитрым обедом, мы приступили к детальному осмотру заинтересовавшей нас стены. Для этого начали аккуратно снимать иконы и складывать их на свободное место. Вскоре, практически в самом центре стены, обнаружилась небольшая дверь. Убрав лишние иконы, попытались эту дверь от-крыть. Тщетно. Пришлось снимать все иконы. За одной из них, в продольном углублении в стене, обнаружился металлический штырь. Сдвинув его в сторону до упора, снова попытались открыть дверь. Получилось. За дверью открылось довольно просторное помещение. Включили фонари и приступили к осмотру.
Помещение было достаточно сухим, видимо было что-то, позволяющее вентилировать этот каменный склеп. Вдоль стен стояли деревянные лари и металлические ящики. В первом же ящике, который мы вскрыли, обнаружилось оружие. Десяток винтовок и два пулемета «Льюис». Все оружие было в густой смазке и обернуто вощеной бумагой. Видимо, закладывалось давно и на длительное хранение. Вполне прогнозируемо в стоящем рядом ящике обнаружились патроны и дюжина пулеметных дисков.
Следующий ящик был гораздо интересней. В нем находились изделия из фарфора. Даже на первый взгляд было видно, что обнаруженные вещи имеют большую ценность. Ценность не только денежную, но и культурную.
Вдруг снаружи донесся голос старика. Оставив находки, мы вышли из дома.
- Моя, так думай, что опять гости ходи.
- А ведь и так может быть, что смена идет, этим двоим. Придется встречать на тропе, Егорыч. Эти-то, сидели здесь дня четыре.
- Блин… если новые такие же психованные – опять стрелять придется.
Старик помешивал прутиком угольки, о чем-то сосредоточенно думал.
- Его надо тихо бери, спроси чего надо, больше польза будет, стреляй – мало толку.
- Умеешь ты загадки говорить… – не выдержал я. – Вот откуда узнал, что сюда люди идут?
- Откуда я могу знай? Моя смотри… дым много чего говори. Тебе чего объясняй, тебе понимай – нету. Тебе ходи, встречай, спроси, чего хочу.
- Егорыч… – я даже сплюнул сгоряча, – может, ты объяснишь? Вы оба такие умные, а я – балбес. Я что, не способен понять его объяснение, могу толь-ко стрелять и руками махать?..
- Тебе много умей, – примирительно сказал старик. - Моя – дед учил, отец учил. Степка – маленький, его учить могу. Анга роди кого, моя тоже учи буду. Твоя – чего объясняй, твоя – большой, сам могу других учи.
- Хорошо, – сдался я, – скоро они придут?
- Твоя опять смейся, – качая головой, сказал старик, – еще час, потом жди.
- Ты там был, – спросил Лось, – где будет лучше их встретить?
- Далеко я не ходил, но там есть развилка, метров на пятьдесят выше места лежки. Прийти могут и от могилы, и из-за перевала.
- Тогда перекур, и – вперед.
Через двадцать минут мы были на развилке двух тропинок. Место для засады было не совсем удобное. Скальные выступы довольно далеко от тропы. Оставалось только одно – срубить их из-за кустов. Сносить их следует без джентльменских реверансов, откровенно и грубо. Заняли исходные позиции, отложили в сторону карабины. Где-то в глубине, очень глубоко в душе, теплилась надежда, что Джеки Чан и Брюс Ли встречаются не повсеместно.
Старик оказался прав, минут через десять, на тропе послышался шум шагов и невнятный говор.
На тропе показались два низкорослых человека. Один, которого крепким ударом свалил Лось, скорее всего не понял, что с ним произошло, и чем его так шандарахнуло. Тот, что достался мне, в последнюю минуту что-то почувствовал и успел среагировать. Хорошо, что карабин из его руки выпал. Скажу честно, в той карусели, что завертелась на полянке, мне мало думалось о стиле и манере моего противника вести бой. Какие там пьяные обезьяны, богомолы и прочие экзотические виды. Хлесткие удары, уход с линии атаки, пируэты… только успевай ставить блоки и уворачиваться. Лось проявил чувство товарищества – без предупреждения и прочих изысканных штучек врезал прикладом по затылку, и все дела. Стоит над телом, усмехается. Одного и второго приковали к деревьям при помощи наручников. Сидят, обхватив стволы руками. Дальше, Лось повел себя очень корректно. Плеснул водой из фляжки в лицо, и одному, и другому. Пришельцы стали приходить в себя.
Жаль, что с нами не было Филина. Мастер по части допросов. Придется пробовать самим, у Лося лицо тоже имеет устрашающее выражение, иногда.
- Давай, что ли… начинай, – обратился я к нему.
Лось поступил по-своему. Без, каких либо затей. Он взял свой карабин, на глазах у онемевшего китайца, затвором выбросил патрон из ствола, дослал дру-гой… Стволом ткнул китайцу в пах и задал серию вопросов, на одном дыхании.
Общий смысл сказанного сводился к тому, что в Октябрьском есть чело-век, очень азиатской наружности, изысканно-злобной внешности и паскудной характерности. Нам этого человека следует опасаться, потому что он никогда не прощает обид и не говорит спасибо за «оказанные» услуги.
Второй говорить не хотел, улыбался и скалил зубы. Одно из двух… либо Лось ему мозги встряхнул, и бедняга тронулся умом, либо… Выстрел прозвучал неожиданно. Китаец так и умер, с улыбкой на лице. А произошло вот что. Едва ствол карабина коснулся паха, последовал резкий удар ногой. Удар пришелся по тыльной стороне правой кисти. Лось и нажал курок.
Так не хотелось никого убивать… они что, все чтят кодекс самураев?..
После того, как стихло эхо выстрела, оставшегося в живых словно про-рвало. Он говорил быстро, путал слова, сбивался и начинал снова. Неожиданно он замолчал, лицо его стало серым, он стал задыхаться. Глаза у бедняги закати-лись, рот судорожно хватал воздух, и вдруг – он затих.
Вся исповедь сводилась к тому, что страшный и могучий, сидевший в Октябрьском, умел ВИДЕТЬ… он ЗНАЛ!.. С каждым из их клана он подолгу разговаривал наедине.
Мы переглянулись с Лосем. Если наши догадки верны, то мы имеем дело с ведуном, который зомбирует своих людей, программируя их на самоуничтожение в случае безвыходной ситуации…или это нечто, еще более странное.
Трупы пришлось стаскивать на поляну. Чуть углубили воронку от взрыва мины и, уложив в яму четыре трупа, засыпали их землей, сделав сверху ровный, продолговатый холмик. Сплошной криминал и беззаконие. Доказывать нечего и некому. И как доказывать?
- Плохой люди были, убивай ходи, много раньше убивай, им все прощай, наказывай – нету. Темный человек посылай их сюда. Его много знай, что здесь происходи – не вижу только. Через три дня беспокойся, еще люди посылай, потом сам приходи, его поймай надо, говори чего… спрашивай.
- Если ты видишь, почему он не видит? – задал вопрос старику Лось.
- Моя, плохо делай – никогда нету, – спокойно ответил Уйбан. – Всегда людям помогай, рядом ходи, выручай. Его – черный дело, все равно ворон, какой. Всегда белое черным делай. Ваша к могила спускайся, небо смотри – все темное, солнце свети, а там – нету. Вот там он вас видеть буду. Здесь – его совсем слепой, ничего делай, не могу, сила – нету. Его не просто убивай, потом сжигай надо. Его сжигай, одежда сжигай, столб с птицей сжигай. Ветер летай, пепел далеко сеять буду. Никогда потом не собирай вместе, возрождайся – не буду. Тогда помирай. А так – долго живи, черный, всегда делай дело.
Пока старик говорил, его трубочка погасла, он ее раскурил снова и опять на пламя костра уставился.
Мы с Лосем, зачарованные его словами, с умным видом тоже уставились на огонь. Видимо наш усиленный мыслительный процесс явно отразился на наших лицах, или вид наш был до такой степени тупым, что старик, подняв глаза, от души рассмеялся. Его добрый смех заставил и нас улыбнуться, тупость сошла с лиц, сделав их естественными.
- Ваша зря голова напрягай. Понимай, нету, ваша туда ходи – нету…, – при этих словах, старик поднял правую руку, указывай в небо. – Моя слушай, плохо не говори.
Нам только и оставалось, что согласиться.
Мы вернулись к прерванному занятию – осмотру найденной комнаты. Еще приступая к продолжению осмотра, мне подумалось, что в ящиках должны быть либо изделия из золота, либо другие ценности. Мои предположения оказались верными.
Пять ящиков мы открыли, не доставая из них ничего. Все и так было понятно. Ценности большие. Золотые чаши, кубки, блюда, изделия из фарфора. Это только то, что лежало сверху. Вещи не доставали, все было упаковано и проложено вощеной бумагой, мягкой тканью. Упаковочный материал даже внешне имел ветхий вид. Пусть уж так лежит… пока, до времени.
Мы вышли из дома, и подошли к костру.
- И чего мы со всем этим теперь делать будем? – поинтересовался Лось, закуривая.
- Власть в известность надо ставить, да вывозить все отсюда ближе к ци-вилизации.
- Вот я и думаю, как лучше сделать. Правильно будет, если сюда кого привезти, да здесь все передать, описать, как положено. Трогать ничего не надо. Как стоит, так пусть и стоит.
- Самое поганое в этом деле то, что придется оправдываться. Доказывать, что к рукам ничего не прилипло.
- Не это… – с вздохом сказал Лось. – Сдать бы все, да так, чтобы не растащили по карманам. Желающих много будет. Мы-то и так свое получим, прилично может получиться. Знать бы еще, кому все это принадлежало?
- Специалисты пусть стараются, каталоги всякие смотрят, возраст устанавливают – им виднее.
- Вот я и думаю, как сделать, чтобы к специалистам попало, а не мимо прошло.
- Можно все через Службу провернуть. Три в одном, и безопасно, и до места дойдет… и наши уши спрячутся.
- Это тоже выход, связь есть.
- С этим Вороном надо разбираться, и в темпе. «Чертова птица» много крови попортить может. Кой ему надо было здесь сторожить? И ЯМУ караулили, и нас чуть не угробили, самураи.
Лось взял из рюкзака спутниковый телефон и направился к площадке, на которой имела место недавняя встреча с неприятелем. Минут через десять он вернулся, удовлетворенно покачивая головой.
- Наша задача – дождаться утра. Прилетит вертушка с охраной и специалистом, все вывезут на большую землю. Дальше – не наше дело. Наше дело – Ворон. Вот его паскудные дела и будем разгребать. Пусть нападет. Будет по та-
ежному Закону, медведь – ХОЗЯИН. Парней на приисках я предупредил, чтобы не расслаблялись. Филина тоже предупредил, ждет.
- Тогда надо площадку готовить.
- А чего ее готовить, вертушка сядет на сопке, там место подходящее. Метров сто всего протащить груз придется. Парни приедут неслабые, справят-ся.
- Егорыч, я так думаю, что вертушка, которая лежит на сопке, напрямую связана с находкой. Могли лететь именно сюда.
- А могли и отсюда… – возразил Лось. – Прилетели, переговорили, взлетели – гробанулись. Запрос сделали, ответа ждем. Будет известно о принадлежности вертушки, можно будет гадать, кто летел. Не дай Бог, это будет пятьдесят шестой год.
- Плохой время был, – тихим голосом сказал старик, – шипко плохой. Тогда много амнистий было, настоящие бандиты в тайге ходи. В пятьдесят третьем, моя – молодой был, много ходи, олени гоняй. Мой, чуть не пропади, хорошо стреляй, плохой люди убивай. Хуже чем хунхуз были. Оленей, вещи, все отбери. Мужчин – убей, женщин – насилуй, с собой уводи. Потом все собирайся, как волка загоняй, убей совсем. Моя долго болел, немного помирай, потом оживи. Дальше – других лечи, научился видеть, огонь понимать. Моя – другой жизнь начинай, теперь с вами сиди, вам помогай. Хорошо.
- Не хочешь посмотреть, что в избе? – спросил старика Лось.
- Чего там смотри, – равнодушно ответил старик, – и так знай. Моя интерес нету. Наша теперь спокойно могу ходи, страх нету. Моя теперь знай, кто закрывай Дверь. Ворон гори, страх совсем не буду. Наша везде живи, никого не бойся. Тайга – наш дом. Все понимай с детства. Караурак ходи – голова теряй, какой здесь правильно? Жизни нету. Теперь смело говори – хунхуз много люди убивай, Ворона слушай.
- Придется к могиле идти, пойдешь? – спросил его Лось.
- Моя теперь везде пойду, – веско ответил старик и отвел взгляд от огня.
Стремительно наступили сумерки, и как-то сразу легла ночь. Мы послушались совета старика, расстелили спальники и улеглись рядом с костром.
Сон пришел моментально. Лежал на спине, глянул в темное-темное небо, яркие звезды тебе подмигнули… и я… моргнул…
Проснулся я около пяти утра. Рядом с весело потрескивающим костром сидел старик, пил чай, изредка поднимая лицо, поглядывал на пробивающиеся сквозь легкий туман лучи солнца.
- Надо купаться идти, – старик заметил, что я проснулся, – хорошо будет, усталость сразу нету. Потом чай пей, сразу оживи.
Старик оказался прав. Купание в каменной чаше, крепкий чай и завтрак. Усталости как не бывало, хотя еще вчера все тело ломило от нагрузок.
Около семи часов утра Лось взял карабин, телефон и направился на площадку, встречать вертолет с посланцами Службы. Мы со стариком остались ожидать около костра. Старик как-то по-особенному улыбался спокойным лицом. Никаких признаков тревоги. Как барометр. Только тот – на погоду, а старик – на неприятности. А ведь он собирается заняться Степкиным обучением и воспитанием.
- Слушай, а как ты собираешься учить Степку, ведь он – русский….
- Моя – тоже русский, разницы нет, – поучительно ответил старик, и показал рукой в небо. – Его выбирай там, уже давно, когда не родился. Тебе мешай нету, помогай только.
- Марья скандал закатит, – сказал я с сомнением в голосе.
- Моя уже говори, ее понимай, только тебя боялась. Моя, ее успокой, го-вори, что Барс шипко умный, мешай – не буду.
- Учи… только не ломай пацана.


Где-то далеко над тайгой раздался глухой рокот вертолета. От костра было видно, как Лось махнул рукой и стал отходить в сторону. Вертолет подошел на малой высоте, ненадолго завис над площадкой и, постепенно снижаясь, мягко коснулся грунта.
Первым из салона вертолета вышел Куратор, за ним улыбающийся Лазорев. Вскоре рядом с вертолетом появились шестеро крепких парней в камуфляжной форме, с автоматами, и два мужичка неприметной внешности.
Оказалось, что прилетел представитель районной прокуратуры и обещанный нам специалист, способный провести освидетельствование найденного нами бесхозного состояния.
После традиционного приветствия прибывшие прошли к дому. Примерно час понадобился для предварительного осмотра тайника. Прокурорский работник долго осматривал поляну, что-то фотографировал, записывал, поочередно разговаривал с нами. Получалось так, что кроме нас здесь никого и не было. Пришли три охотника, совершенно случайно нашли это место и абсолютно случайно – нашли тайник с различными предметами, представляющими опре-деленную ценность. Законопослушные граждане сообщили представителям власти о находке и официально передали все найденное этим представителям.
Среди прибывших бойцов был специалист по обнаружению и обезвреживанию взрывных устройств и опасных предметов. Пока проводился осмотр до-ма и опросы, он с помощником обследовал поляну и прилегающий склон соп-ки. После его работы на поляне появились шесть флажков. Мы были почти пра-вы, когда определили количество мин, на одну только и ошиблись – которая взорвалась. Шесть их было… На пару минут всем предложили встать под при-крытие стен дома. Прозвучала серия взрывов, после которых было констатировано, что поляна вполне безопасна. Мины были, мин – нет!
Из дома появились Куратор и спец по ценностям. Надо было видеть выражение его лица. Вытирая платком вспотевший лоб и щеки, он долго не мог сказать что-либо связное.
- Вы только поймите меня правильно, – дрожащим голосом произнес он, закуривая сигарету. – Ценность предметов не всегда определяется количеством денежного эквивалента. Предметы очень возрастные, я даже затрудняюсь на-звать примерные даты, чтобы не ошибиться. Я только поверхностно осмотрел, и только то, что находилось сверху, в ящиках. Про иконы я вообще не говорю. Все надо аккуратненько, осторожненько перенести в вертолет, и мне просто не терпится провести первые анализы, что бы определить возраст предметов. Откуда здесь, в глухой тайге это могло появиться? Столько времени все это было скрыто от людей?
- Здесь ничего не будем переписывать и пересчитывать, – категорично произнес Куратор. – Смысла нет и времени нет. Своим людям я ВЕРЮ. Все, что найдено, все сдано… ТОЧКА!
- Когда-то давно, году в пятьдесят шестом, – словно не слыша его и закуривая новую сигарету, продолжил спец, – один наш старейший работник музея рассказывал… Была информация, что в тайге, где-то в этих местах, есть богатейший тайник. Вроде бы и карта имелась, и свидетель был. Потом в один момент было изъято буквально все. Люди, которые имели об этой информации хоть малейшее представление – исчезли. Старик до сих пор начинает дрожать, когда вспоминает то время.
Мы с Лосем переглянулись, и… чуть подумав, Лось решился:
- Здесь неподалеку на склоне сопки лежит вертолет, МИ-1. Там нами были найдены две карты. Но пока мы их никуда передавать не будем. Другие специалисты пусть выясняют, кто летел и куда.
С этими словами Лось достал карты и отдал их Куратору.
Для нас эти документы никакой ценности не имели, так как обозначено на них было только одно место, на котором мы сейчас и находились.
Началась работа по упаковке предметов и погрузке их в вертолет. Куратор, я, Лось и Степаныч подошли к костру, где готовил чай Уйбан.
- Нам еще предстоит здесь кое-какие дела доделать, – сказал Лось, обращаясь к Куратору. – Мы останемся, а вы забирайте все и улетайте.
- Опять кого-то таежный Закон ждет? – поинтересовался Куратор.
- Егорыч, может, прокурорского оставим с нами, вроде ничего мужик, я к нему успел присмотреться, – высказался Лазорев. – В любом случае – может пригодиться. Своему руководству мы объясним нашу задержку в тайге. Оружие, как я понял, у нас есть.
- Есть то оно – есть, но его опробовать надо еще… – задумался Лось.
- Чего его пробовать, снимай смазку и стреляй, куда хочу, – сказал свое мнение старик.
Мы быстро привели два карабина в рабочее состояние, отошли в сторону от дома, и вскоре загремели выстрелы.
Если принимать во внимание, что масштабных боевых действий нам вес-ти не придется, то найденное оружие вполне могло нам пригодиться.
Лазорев тем временем вел переговоры с прокурорским работником. Когда я и Лось вернулись к костру, там шел оживленный разговор.
- Я ничего не имею против того, что бы остаться здесь, – высказал свое согласие следователь. – Будем вместе творить справедливость, хотя наши действия смахивают на уголовщину и сильно отдают авантюризмом. Я – остаюсь с вами, меня зовут Андрей, фамилия Ивачев.
- Вот и познакомились окончательно, – подвел итог переговорам, Лазорев. – Только вот эти карабины и прочие стреляющие конструкции, лучше отправить подальше от этих мест. Те четверо сюда пришли с оружием, вот его и используем, если приспичит. Так-то у нас свои пугачи имеются.
- А ведь верно, – хлопнул себя по лбу Лось, – на патроны надежи нет.
- Ваша много стреляй, нету, люди много не приходи, ваша Ворон говори, потом убивай и могила сжигай. Все, больше воюй не надо. Потом другой кто, долго бойся в тайга ходи.
У Ивачева глаза от удивления расширились.
- Здорово, у вас свой военный консультант есть. И что, сбывается?
- Еще как, – вступился за старика Лазорев. – Он и наше появление здесь Егорычу предсказал, потом нам хорошо помог, и не единожды.
Старик благодарно посмотрел на своего зятя, и предложил всем свеже-приготовленный чай.
- Мужики, вы все взрослые и опытные, – продолжил Ивачев. – Все, что здесь происходит, совершенно незаконно. Я не против помочь, всегда готов, кое-что тоже умею… Только ради чего все это? Растолкуйте, кто-нибудь?
- Твоя, чего не понимай? Делай надо, что говорю, сначала немного думай, как лучше. И – все. Тебе потом понимай буду. А так – хорошо делай. Тебе должность такой. Закон нарушай другой, твоя – помогай правильно живи. Егорыч, Кеша Степаныч, Барс – другой Кеша… они всегда правильно живи. Людей убивай, когда кто плохой встречайся, так их – убивай хочу. Моя их всегда по-нимай, другой – нету.
Состояние Ивачева можно описать одним словом – ЗАВИС. Он пил чай, пытаясь осмыслить услышанное, и было заметно, что это у него получается с трудом.
Подошедший Куратор слышал последние слова старика, и «подлил масла в огонь»:
- Все будут стрелять, и ты стреляй. Потом молчи, просто молчи… как будто ничего не произошло. Дайте и мне вашего чайку, пожалуйста.
- Тебе хорошо говори, правильно, – живо откликнулся старик, наливая чай в кружку. – Молчи, совсем забывай, ходи дальше по своим делам, словно нет ничего.
- Это что получается… четверо живых перешли в разряд абсолютной смерти, и при этом – ничего не случилось? Так, что ли?
- Один на мине подорвался, остальные, непонятным образом себе устроили самурайскую смерть. Конечно, ничего не произошло… – серьезно на это ответил Лось.
- Андрей, – обратился к нему Лазорев, – много в тайге людей пропадает? Смерть не всегда наступает вследствие несчастного случая. Только за последний месяц мы столкнулись с несколькими случаями обыкновенных, преднамеренных убийств. Были и странные смертные случаи, кто-то нарвался на ответную пулю. Просто мы не привыкли, чтобы нас убивали все, кому этого хоть чуточку захочется.
- Мне тоже как-то умирать рановато, но… В общем, я – с вами. Вот так.
Пока мы разговаривали, погрузка ящиков закончилась, заканчивалась и упаковка икон. Мы пошли на площадку к вертолету, проводить людей.
- Вы надолго не пропадайте, – обратился к нам Куратор перед тем, как войти в салон. – Иногда хоть на связь выходите, все же и порядок есть, его забывать не надо. А вообще, я чувствую, что мы еще не раз пересечемся. Будут трудности, вы сразу звоните. Все же дело вы задумали хорошее, нужное.
Когда вертолет улетел, мы спустились к костру.
- Здесь бы порядок навести, хорошее место для охотничьей стоянки можно организовать, – предложил Ивачев.
- Со временем здесь хорошее место для стоянки туристических групп будет, – поправил его Лось.
Ивачев посмотрел на него удивленно.
- Мы организуем туристический бизнес, – пояснил я. – Скоро в Булэне будет туристическая база. Проложим маршруты, Уйбан инструктором-проводником будет.
- Моя, говори не умею, по ученому, – сокрушенно покачал головой старик. – Только показывай могу, могу сказки говори, потом все засыпай.
После его слов всем стало весело. Старик, как это ни странно, не обиделся.
Нам предстояло несколько дней провести в ожидании, в состоянии безделья. Решение пришло сразу. Решение простое – посвятить свободное время наведению порядка. В доме нашлись кое-какие инструменты, привести их в рабо-чее состояние не составило особого труда. Лось и старик отправились на охоту, так как нам надо было чем-то питаться. Мы втроем принялись за дело. Первым делом открыли все окна, сняли с петель двери, вынесли из дома мусор и то, что пришло в полную непригодность. К концу дня были очищены дверные навесы от ржавчины, двери поставлены на место. Хоть и не так легко, как хотелось бы, но двери можно было открывать и закрывать. Снаружи дом блестел отмытыми стеклами, и внутри мы провели влажную уборку. Поправили навес, примыкавший к стене дома, установили стол и две лавки. Для начала было сделано самое необходимое – в доме можно было находиться.
Около восьми часов вечера, когда мы сидели у костра после купания в источнике, на поляну вышли наши добытчики. Мужики шли нагруженные. На то, чтобы найти добычу, им понадобилось пару часов. Остальное время было потрачено на то, что бы взять эту добычу, разделать тушу и вернуться. Встретились им несколько самок оленя, взрослый самец и молодой теленок. Старик выбрал молодого. Свое решение он объяснил Лосю тем, что по всем признакам, этот телок хорошим производителем не станет, «шипко слабый».
- Его здоровый, только слабый буду, хороший мужик не получится, зачем зря корми… – пояснил старик, когда стали доставать мясо из рюкзаков. – Теперь дукту нас тоже уважай, пируй, сколько хочу. Медведь рядом нету, рысь все кушай, деток корми. Моя просил, что бы нас помнил, зря не грозился.
- А на каком языке с рысью разговаривал… – попробовал было пошутить Андрей. – Неужели зверь понял, о чем его просили?
- Тебе молодой, тебе – дурак буду, – наставительно ответил старик. – Ему чего понимай, его тоже люди, только рубашка другой. Наша ему много чего оставляй, обещай еще помогай. Его, рядом ходи, все слушай. Потом «спасибо» говори.
- Интересно, но ничего не понял, – не унимался Андрей, не смотря на предупреждающие знаки Лося.
И нарвался.
- Моя тебе по голове бей буду, быстрей понимай. В тайге, тебе шути нету, если не знаешь чего. Слушай, смотри, потом понимай буду. Сейчас иди, можешь сам слушать, как его «спасибо» говори. Только твоя не верит, улыбайся, потом смейся. Моя тебе не советуй, как плохой люди на чистую воду води. Твоя – это лучше знай. Твоя – в тайге, ничего не понимай. Всегда в городе живи, морковка кушай, больше нет ничего.
Последние слова старика заглушил громкий смех. Громче всех смеялся Ивачев.
Молодое мясо, приготовленное на костре – это что-то. Старик в приготовлении участия не принимал, до самого ужина он тихонько сидел у костра, думал о чем-то, своем. Да и заговорил он только тогда, когда с едой было по-кончено и все стали готовиться укладываться спать.
- Вам отдыхать надо, еще сидеть буду, думать, потом спать буду.
Утро не принесло никаких неожиданностей. Умылись, позавтракали, продолжили работы по наведению порядка. Лось прикидывал, что нужно будет подновить в строении, как использовать потайную комнату. По части хозяйствования он был большим спецом, чем мы. Образ жизни был иной, сноровка другая, другой подход к решению проблем.
Вторая половина дня была занята заготовкой топлива, собирали все, что попадалось под руку, как могли, пилили-кололи ржавым инструментом, складывали под навесом.
Старик ненадолго уходил за пределы впадины, принес двух глухарей – разнообразие в меню.
- Сегодня кушай надо хорошо, завтра Ворон будет здесь.
Никто ничего уточнять не стал, все и так было ясно. Оставалось только ждать. А ждать мы умели. Чему-чему, а этому нас сама жизнь научила.
Старик поел и, расстелив спальник, первым совершил ритуал отхода ко сну, показывая пример остальным.
Немного посовещавшись, мы все же решили, что есть необходимость оставить караульного. Лично у меня было неприятное ощущение, что происходит что-то не так. Никакой конкретики, просто – НЕ ТАК, и все. Будто кто наблюдает за нами из ночи. Странно, но старик никаких признаков беспокойства не выказывал. Мерное посапывание раздалось почти сразу, как только он повернулся на бок, укрылся дошкой и закрыл глаза.
Место для караульного определили там, где была выставлена засада на нас, на верхней площадке, среди валунов. Первым дежурить ушел Ивачев. Через два часа его сменил Лось, потом настал мой черед. Чувство тревоги не покидало. Был рядом кто-то, от кого исходила опасность. Это чувство не давало расслабиться, заставляло вслушиваться в темноту. О том, чтобы вполглаза задремать, не могло быть и речи. В принципе, бывало иной раз и такое. Глаза закрываются, слух работает на полную катушку. Но сейчас не тот случай…
Около четырех утра ко мне пришел Лазорев.
- Степаныч, у меня поганое ощущение, что кто-то есть рядом. С самого вечера, как только старик спать завалился, не проходит, свербит.
- Успокойся, старик сейчас у костра сидит, думает, – усмехаясь, ответил Лазорев. – Он сейчас такое мне выдал, не знаю, смеяться или бояться… «Твоя только не надо бояться. Вам не спи, дежурь зря. Моя спи спокойно, нас дукту охраняй. Чужой кто ходи, его нападай, рычи. Потом чужой кричи, наша проснись и всех убивай. Вы только смейся, могу, думать – нет». Примерно так.
- Ага, это рысь здесь нам помогает, а мы и не ведаем о помощниках. Может, эта кошка всю семью свою нам на помощь привела, сами, без нас справят-ся. И всего-то за кормежку… – я психанул и направился к костру.
- Тебе зря ругайся, – примирительно сказал старик, когда я подошел к костру и собирался высказать свое возмущение. – Тебе еще спать могу, моя дежурить буду, думать буду. Тебе только не мешай, спи. Моя тебе все объясняй потом.
Его завораживающий тон, тихий голос, подействовали на меня успокаивающе, я прилег на свой спальник, укрылся курткой, и задремал. Через час я открыл глаза, старика у костра не было. Рассвет уже осветил склон сопки, у валунов четко видно было два силуэта. Старик и Степаныч сидели среди валунов, было видно, что старик что-то втолковывает Лазореву. Я взял карабин и направился к ним. Мне осталось пройти несколько шагов, когда старик пружинисто вскочил на ноги и устремился выше по склону, к тому месту, где развилка тропы.
Тут же раздался яростный рык рыси, и крик человека, наполненный болью. Когда мы подбежали к развилке, там уже все было кончено. На траве лежал человек с разорванным горлом, а в двадцати метрах от нас в кустах мелькнула темно-рыжая тень. Рысь свою работу сделала.
Старик в очередной раз показал нам, что он все это предвидел. Но если это и есть «спасибо» от дукту… мистика…
Старик что-то вполголоса объяснил Лазореву, тот в ответ только кивнул головой и быстрым шагом стал спускаться со склона к дому.
- Надо быстро убирай тело, скоро еще придут люди. Дукту нас предупреди, и уходи по своим делам, дальше – наше дело.
Мы убрали тело в сторону от тропы, старик присыпал землей пятна крови. На тропе появились все члены нашей команды.
- Стреляй его, сразу, в голову… не дай ему чего говори, – обратился старик к Лазореву. – Будет сапсем плохо. Его умей голову другим морочить, туман пускай. Другой, сразу испугайся, опасности – нету, голова теряй и тайгу убегай, потом ходи туда-сюда.
Старик замолк и его лицо построжело. Взгляд был устремлен выше по тропе.
Лось отдал команду всем рассредоточиться по краям поляны. Ждали появления тех, кто направлялся сюда.
Вскоре послышался звук, похожий на клекот птицы, и на поляне появилось нечто, напоминающее и человека, и большую черную птицу. Человек передвигался плавными движениями, ощущение того, что это птица летит низко над землей, создавали прикрепленные к рукавам одежды черные перья. Плавные махи руками и передавали это сходство. Горловой клекот издавала конструкция в верхней части тела, имитирующая голову ворона. Вот ЭТО плыло скользящим шагом к центру поляны, за ним следом на поляну вышли четыре человека, с оружием наизготовку. В руках у них были карабины.
Ворон совершал круги в центре поляны, словно что-то выискивая. Вдруг он остановился и стал медленно оглядывать края поляны. Неожиданно клекот сменился достаточно громким голосом, вязкая тягость начала давить на уши. Выстрел прозвучал неожиданно, Ворон замер, голос смолк. Оперенные руки опустились вдоль тела…
Четверо, сопровождавших Ворона, неожиданно для всех уронили оружие, схватились руками за головы и тела их стали раскачиваться из стороны в сторону. Над поляной поплыл нарастающий волчий вой. Зрелище было жутким, вой, казалось, кружил над поляной, вокруг замершего Ворона. Вдруг трое упали на землю и остались лежать без движения, вой стих. Четвертый человек сделал попытку убежать, спрятаться в кустах и далее за деревьями, но упал, сраженный выстрелом. Над поляной нависла тишина. Казалось, что эта тишина разрастается, давит на нас, прижимает к земле.
Вдруг среди оглушающей тишины раздался голос.
- Старый Уйбан, проклятый Дукту! Переиграл ты меня, чужими руками справился. Никого в роду не осталось. Об одном прошу, сожги меня, сожги на старой могиле в Караураке. Сегодня. Но сначала подожди, когда я упаду, пусть мой полет прервется… Еще немного осталось… Я – уже умер...
Кто бы рассказал такое – не поверил бы, ни за что. А тут увидел своими глазами – жуть. Мистика… Какие могут быть объяснения?
Старик стоял чуть в стороне от нас, смотрел на Ворона. Его губы что-то беззвучно шептали. Мне так и хотелось задать вопрос старику, но пришлось дождаться, когда он перестал шевелить губами и повернулся к нам.
- Спроси, чего хочу?
- Почему он тебя назвал Дукту, ты что, рысь?
- По-разному называй. Кто Уйбан зови, старик, а его – Дукту назови. Его, Ворон был, есть – Орел, есть – Филин, Волк… моя – Дукту.
- Так вот почему сейчас тебе рысь помогла, и в первый раз нас не тронула, – догадался я.
- Не всегда так бывай. Вчера рысь корми, она меня признавай. А раньше – чужой был, теперь его понимай, кто рядом. Не понимай, почему Ворону помогал, наверно, голову теряй. Теперь опять хороший буду.
- А что Ворон говорил про то, что его надо сжечь? – подал голос Ивачев. – Это как так – сжечь, закопать и все дела.
Лазорев несильно, но чувствительно ткнул его кулаком в бок, а Лось выразительно покрутил пальцем у виска, и тяжело вздохнул.
- Так надо делай, как его проси, – поучительно ответил старик. – Потом всем хорошо становись, последняя воля, желание его. В роду больше нет никто, свою силу больше не передавай, теряй свою власть. В Черной впадине, в Караураке, могила его отца, его так давно лежи, Ворон смотри всегда, охраняй. Теперь охраняй нету, наша его сжигай, пепел по ветру пускай, потом вместе никогда не соберись – другой нету. Всем хорошо, когда зло уходи.
Осталась одна странность, это то, что трое внезапно умерли, и опять – у нас на глазах. Четыре тела мы унесли на поляну, сложили их в одну из воронок, оставшихся от ликвидации мины, и засыпали, оставив продолговатый холмик в основании могилы. Старик в этом участие не принимал, стоял около Ворона, ждал, когда Ворон «окончит свой полет»…
Вскоре Уйбан произвел выстрел из карабина, призывая нас к себе. Это могло означать только одно – Ворон упал на землю.

* * *

Тело шамана положили на кусок брезента и понесли к месту сожжения. Едва видимая узкая тропка извивалась по склону сопки, вела нас к старой могиле.
Эвенский шаманизм остается неизученным до сих пор. Специальных исследований по шаманизму эвенков нет. В прошлом умерших шаманов эвенки хоронили с таким же почетом, как глав и вождей рода, а затем – как старост официальных административных родов. Еще живы воспоминания о том, как в прошлом веке умерших «заслуженных» шаманов и старейшин хоронили, согласно древним погребальным обрядам, воздушным способом (урадан): на специальных площадках, устраиваемых на четырех сваях-столбах. По этому поводу отмечается, что вплоть до середины XIX в. шаманов хоронили на арангасах (лабазах), «легковерно мысля, будто бы он, не быв на земле, прямо пойдет к своему дьяволу, которому в жертву вешают на дерево с убитой на сем месте жирной скотины кожу с головою и ногами…».
Шаманы хотят истлеть на чистом воздухе, почему и покрывают их только камнями и хворостом, у некоторых же вешают еще и барабан (бубен). Можно отметить, что наземный и воздушный способы погребений в это время были доминирующими, особенно при погребении шаманов.
Имеются сведения о том, что когда шаман чувствует, что он скоро умрет, то завещает свои кости лучшему другу или друзьям. После смерти последние приходят и делят его тело, каждый берет свою долю; режет и скоблит мясо с костей. Мясо сжигают, а золу собирают в горшок. Горшок вместе с костями укладывают на оленей и везут с собой. На оленя, который вез кости шамана, в дальнейшем нельзя ничего нагружать, кроме этих священных костей. В юртах эти кости зашивали в мешки, а в места, где должны были быть глаза, рот, шея и т.д., пришивали бусины.
При захоронениях в гробу, в гроб кладут шайтанов (идолов) шамана, а шаманское одеяние складывают в кучу, недалеко от лабаза, на западной стороне и закрывают лесом. Шаманскую атрибутику на долгое хранение обычно ос-тавляли в специально срубленном и крытом сверху лабазе. После смерти шамана его атрибуты развешивали на сухой лиственнице в глухом, редко посещаемом месте. По наследству они (шаманские атрибуты) не передавались.
Лабазы шаманов отличаются от обыкновенных большим количеством зажимающих колоду шестов, на концах которых прикрепляются деревянные изображения птиц. Как общее правило, при похоронах шамана родственники приготовляют из гнилого дерева следующие изображения духов, которые служили ему при жизни: 16 лебедей, 8 волков, 2 медведя, одну собаку и человекообразное изображение, олицетворяющее собой духа предка шамана, причем все упо-мянутые изображения бросают около лабаза головами на запад. Стойки лабаза обычно оскабливаются и обмазываются кровью убитого оленя.
На лабазах хоронили до того, как эвенки были крещены, т. е. до середины XIX в. Шаманов хоронили и позже не в земле, а в сайбах – наземных срубах в виде небольшого ящика с крышей, внутри сруба помещали гроб.
Когда умирает шаман, то его место занимает сын, если он толковый, или близкий родственник. К тому, который избирается в шаманы как достаточно способный, умерший шаман посылает своих дьяволов, которые являются из-бранному во сне. Души шаманов не переходят к дьяволам, а находятся отдельно от них. Те шаманы, которые при жизни считались сильными в своих действиях, после смерти якобы делаются слабыми; те же, которые при жизни были незначительными, после смерти делаются сильными.
По представлениям якутов, «шаманы не умирают естественной смертью, т.е. их не съедает абасы (злой дух): шаманы умирают в борьбе с другими шаманами». Смерть шамана сопровождалась несчастием для его сородичей: за умершего шамана духи брали в качестве жертвы кого-нибудь из родственников. Здесь можно отметить, что именно поэтому страх перед умершими шаманами у якутов и других народов Якутии был чрезвычайно велик. Всякий шаман – страшный человек; простые якуты не только боятся подходить к нему близко или дотронуться до его бубна, они страшатся даже смотреть.
Шамана хоронили по его предсмертному завещанию, любое отклонение от этого могло вызвать месть со стороны умершего шамана. «…Похороните меня в праздничной одежде, – говорил знаменитый шаман Жохсогон, – не в дупле дерева или в лабазе, а в земле в сидячем положении, на коне…». В старину черных шаманов хоронили ничком, притом в согнутом положении. Делалось это для того, чтобы шаман не мог встать. В руки вкладывали землю, чтобы она также не позволяла встать, была бы для умершего «якорем»… При этом некоторых особенно опасных шаманов хоронили ничком без гроба в могиле, заполненной золой с углями. В рот таких шаманов иногда клали камень, ориентируя их на восток.
Иногда черного шамана хоронили лицом вниз, а на затылок клали черный камень, чтобы он не возвращался в мир людей, и таким образом предотвращали возможные негативные действия от него.
Позднее умерших шаманов хоронили, как и всех крещеных, погребением в земле. Исключения делались для особо заслуженных из них, и в случае завещания умершего. Имеются предания о том, что обряд погребения покойного шамана должен был совершаться и совершался людьми чужими, неродными, относившимися по происхождению к экзогамному роду, противоположному тому, к которому принадлежал шаман. Места для могил вообще выбирались на возвышенных местах. Для умершего шамана могилу копали глубокую. Существовали правила, определяющие глубину могил для захоронений покойников: для умерших молодых людей и детей глубина могилы должна быть по пояс взрослому человеку, для старых – по плечо, для «высокопоставленных» – выше роста человека. В отличие от других, рядовых похорон, гроб с телом умершего шамана, прежде чем быть опущенным в могилу, ставился на небольшой помост, специально устраиваемый рядом с могилой, с правой стороны. Он своими размерами соответствовал гробу. Вслед за гробом, после покрытия его частью покрышки чума шамана, опускался и этот помост, и затем могила засыпалась землей. После заполнения могилы до половины в ногах умершего ставился православный крест (кирэс), после чего могилу закапывали полностью, до образования холмика. Надмогильные христианские кресты, как правило, делались семиконечными (похожими на старообрядческие), первые две перекладины ставились прямо, параллельно друг другу, а третья – наискось. Наверху основной стойки креста вырезали фигурку птички в стилизованном резном изображении – символ отлетевшей души умершего. Нередко такие вырезанные из дерева фигурки птицы прикреплялись на обоих концах первой перекладины креста.
Могила шамана была запретна для посещения, особенно после трех лет со дня смерти. Мимо нее в сумерках и ночью ходить было нельзя, так как злые духи мертвых – аринкал – могли напугать, наделать вреда. Проходя днем мимо могилы, надо было принести дар духам, чтобы их отвлечь: кинуть монету, посыпать табачком, побрызгать водой, вином, повесить на крест красивую ленточку, ткань и т.д.
Похоронам шамана уделялось больше внимания, чем похоронам обычного человека, так как люди очень боялись шаманов. Главная функция этих обрядов – не допустить «возвращения» умершего шамана в образе злого духа в мир людей.

* * *

Нам же предстояло провести обряд захоронения шамана, связанный с его сожжением. Вся парадоксальность заключалась в том, что мы, четыре здоровых мужика, трое из которых – настоящие волкодавы, принимаем участие в языческом ритуале, причем – совершенно добровольно и осознанно.
Еще полгода назад я и разговаривать на эту тему не стал бы. За двадцать лет постоянных командировок случалось всякое. И каннибалов встречать доводилось, в сельвах Южной Америки такие дремучие дикари встречались, что от одного только воспоминания от общения с ними охватывает ужас. Единственное спасение от них было – это стрелять, стрелять не раздумывая. Что мы и делали, вследствие этого и живы в настоящий момент. Но здесь, в России, пусть и на ее окраине, в двадцать первом веке? БРЕД!
Я обратил внимание своих друзей на то, что над нами, то есть над всей впадиной, было темное небо. Оно было именно темным, но при этом было светло. Солнца не видно, не было даже намека на него. Одна темнота.
- Если расскажу когда кому-нибудь, не поверят и засмеют, – бормотал себе под нос Лось.
- Именно поэтому такие сказки и не стоит никому рассказывать, – согласился с ним Ивачев. – Уж я точно не стану исповедаться.
Тело Ворона поместили на шаткий помост, в самом его центре, на истлевшие, еле приметные останки другого человека. Старик положил рядом с ним несколько черных перьев, которые собрал на месте падения Ворона. С ними он положил и мешочек с землей, смешанной с кровью Ворона. Сухого материала рядом с помостом было много: и старые ветки, и сухие стволы молодых деревьев – все пошло в дело. Дрова складывали плотным ворохом в пространство меж четырех столбов, прямо под помостом.
Когда все было готово, старик взял приготовленный факел, разжег его и стал обходить огромный костер, поджигая дрова с четырех сторон. При этом он бормотал какие-то слова, и было непонятно, то ли это молитва, то ли заклинания.
Мы стояли в стороне от костра, на большом удалении от него. Старик по-дошел к нам, когда убедился, что пламя равномерно занялось со всех сторон. Через полчаса, все было кончено.
Над впадиной было светлое небо, светило солнце…
Старик настоял на том, что в этом месте должно все остаться так, как есть сейчас. Пока мы шли к нашему лагерю, все хранили молчание. Только когда около дома разгорелся костер и на огонь был поставлен котелок с водой, старик начал разговаривать.
- Теперь его дело – лежи, гори до конца, один пепел оставайся. Ветер будет, все в небо поднимай, кружи, разлетайся кругом, по всей тайге. Будет туча – с собой забери, потом водой поливай в другом месте. Ворон больше не летай. Все сгори, перья, кровь. Его больше нету, кругом опять зверь ходи, ни чего не бойся. Змеи буду уползай, живи в болоте, все дороги опять открыты буду.
Что тут было ему возразить?
Возвращение в Булэн было намечено на утро следующего дня, чтобы уже к вечеру, быть дома, в баньке, в постели…
Остаток дня был посвящен продолжению хозяйственных работ.
И ночью нас никто не тревожил. Только где-то невдалеке иногда было слышно крик рыси.

* * *

Возвращение домой было трудным. С самого утра, когда мы уже были в пути, непрерывно лил дождь. Так и шли мы, друг за другом, оскальзываясь, месили грязь. Ближе к вечеру пришли в поселок. О том, чтобы идти по домам, и речи не было, все направились к Егорычу, в баню. Приятный сюрприз ожидал меня и Лазорева дома у Егорыча – там нас встретили наши женщины. Степка от крыльца метнулся ко мне маленьким бесенком. Так и подошел я к крыльцу, не-ся его на руках.
Баня, легкий ужин, все уместилось в два часа времени. Около десяти часов вечера я со своей семьей пришел к НАШЕМУ дому. Дымок, видимо, дремал, поэтому, не разобравшись, кто входит в калитку, грозно рыкнул. Потом понял, что пришли свои, вильнул каралькой хвоста, зевнул и ушел в сарай.
У Степки, похоже, день был очень насыщенным, он пожелал всем спокойной ночи и направился в свою комнатку.
Нашему вполне мирному желанию выспаться не суждено было сбыться по причине выстрела из карабина, прозвучавшего на улице, причем – с очень близкого расстояния. Пуля проделала аккуратную дырочку в стекле и застряла в стене, сбросив на пол кусок штукатурки. А мгновением раньше в створе окна стояла моя персона. И, что очень странно, ни одна клеточка организма не по-чувствовала надвигающейся опасности. Успокоился и расслабился.
Пока в мозгу проносилось мысленное осознание происходящего, тело действовало на выработанных годами рефлексах.
Марью – на пол, пистолет с полки – в руку, свет выключить, нырком в соседнюю комнату, через открытое окно – в огород. Проскочив в тени стены участок, отделяющий дом от забора, я из-за куста осмотрел улицу. Неясная тень кралась вдоль забора к кусту, за которым спрятался я сам. Что ж… будем брать языка, только тихонечко-тихонечко. Недругов и несколько может быть.
Домыслить у меня не получилось, так как чье-то тело перемахнуло через забор и…попало прямиком в мои умелые руки. Момент истины… Узкоглазый пришелец – и голый, в одних трусах, хозяин дома. В общем – захват, резкий удар, и снова – тишина.
Буквально через пару минут от перекрестка дорог, что в начале улицы, послышался звук автомобильной сирены. Молодец, женушка, сообразила. Да и приехала помощь быстро. Теперь будем разбираться вдумчиво.
Бесчувственное тело было передано сотрудникам милиции и доставлено в райотдел. Минут через двадцать в кабинете заместителя начальника я встретился с Лазоревым. Выслушав мой короткий рассказ, Степаныч приказал дежуному привести пленного.
О том, что ночь желанного отдыха была превращена в игру «вопросы-ответы», упоминать будет излишне. Трогать его нельзя, ему вопрос, а ответа – нет. Молчит пришелец, контактировать не хочет. Улыбается, жмурится, меди-тирует, что ли? В общем и целом – гад.
Разница, конечно, большая – или в постели с любимой женщиной, или в молчанку играть неизвестно с кем.
Это «неизвестно с кем» вскоре прояснилось. Около шести часов утра в кабинет ввалился Лось, собственной персоной. При виде его пришелец что-то пискнул и стал сползать со стула, на котором сидел.
- Вот и встретились, – удовлетворенно прошептал Лось. – Я тебе еще год назад что сказал? Я что обещал с тобой сделать при следующей встрече?
- Я не к тебе приходил… – потерянно, на чистом русском языке ответил китаец. – Я под защитой Закона, ты не сможешь мне ничего сделать. Здесь не тайга.
Егорыч удивленно посмотрел на меня, на Лазорева, потом на китайца.
- Его задержание уже оформлено? – спросил он у Лазорева.
- Нет… куда торопиться? Он молчал, ни слова не говорил. И прокуратуру в известность еще не ставили, рабочий день не начался.
- И поплывешь ты по быстрой речке как быстроходная подводная лодка… – говоря это, Лось направился к китайцу. – Я уже и твоих подельничков к рукам прибрал. Вот в одной связке и нырнете.
Оказалось, что Лазорев первым делом поставил в известность Егорыча, и тот, с помощниками из местного населения, успел встряхнуть поселок. Мужики быстро выяснили, у кого объявились чужаки, и после неудачного покушения, незваными заявились в гости к местному охотнику. Одного нашли на чердаке, а другого – в подвале. Хозяина, пока суд да дело, за руки – за ноги подвесили меж двух берез, у него во дворе. Нормальные таежные нравы. Не надо пакостить там, где живешь.
- Вы взяли чужое, то, что вам не принадлежит, – твердо произнес китаец. – Вернете – вас ни кто не тронет.
- Интересное кино… – Лазорев чуть было не поперхнулся, прихлебывая чай. – Это что мы чужое прибрали?
- И еще… – будто не слыша вопроса, продолжил пленный, – по вашей вине прервал свой полет Ворон. За это тоже надо ответить.
- И кто с нас спрашивать будет? – вкрадчивым тоном задал вопрос Егорыч. – У тебя ничего не получилось, и уже не получится никогда. Кто следующий?
- Вы зря влезли в наши дела. Это – наш бизнес, вам в нем места нет, – не теряя духа, уклончиво ответил китаец.
- Ему про Фому, а он – про Ерему… – начал терять терпение Лось.
- Может ему вколоть чего… – предложил я, – еще нервы на него тратить?
- Видимо придется, – вздохнул Лось, доставая из кармана боевую аптечку.
Сопротивление китайца было сломлено в доли секунды и, спустя пять минут, он начал исповедоваться.
Диктофон Лазорева фиксировал каждое слово. Было сказано очень много, в том числе много интересного. Оказалось, что на протяжении нескольких лет в Октябрьском живут люди из состава боевой группы, были названы помощники из числа местных жителей. На карте Лось отметил два места, где подготовлены маршрутные базы. В ближайшее время планируется полная ликвидация всей нашей компании. В вину нам ставится то, что мы прикарманили прииски в Лосинной Пади, уничтожение Караурака, пропажа предпринимателей из Поднебесной, и еще куча разных грехов.
В кабинет вошел Андрей Ивачев и начальник райотдела, Воронков.
Пленного передали дежурному наряду, пусть побудет в камере, отойдет. В кабинете Лазорева началось оперативное совещание узкого круга посвященных. Дело непростое, затягивать ни в коем случае нельзя. Было решено попытаться взять всю группу в Октябрьском и изолировать помощников в Булэне. Это – для начала. Предварительно Егорыч проведет работу со своими людьми.
Позже, когда тылы будут чистыми, можно будет наведаться в интересующие нас места в тайге. Интересно, что там за маршрутные базы, на кой они нужны были? Нехорошая возня поднялась с нашим приездом, головная боль для некоторых. Разворошили мы гадюшник, там засуетились, мельтешить ста-ли.
В кабинет без стука ввалился дежурный.
- Товарищ полковник, китаец перегрыз себе вены. В камере лежит, остывает, – растерянно доложил он.
Еще один самурай… прошло мене получаса, и на тебе – получите.
Вот и для прокурорского работника дело нашлось.

* * *

Мероприятия, проведенные в селе Октябрьском, позволили выявить и задержать восемь человек из числа лиц китайской национальности и троих местных жителей, в домах которых были найдены тайники с автоматическим огнестрельным оружием, боеприпасами к нему и прочими взрывоопасными предметами и устройствами. Не сказать, что мы с Лосем были очень расстроены тем обстоятельством, что не пришлось ни в кого пострелять, но все же работы Лазореву было бы меньше.
Вечером, дома у Лося, мы провели еще одно совещание. Предстояло опять идти в тайгу, малой группой, за большими проблемами. Состав группы определялся примерно так: Уйбан, Ивачев, сотрудник из отдела Лазорева и я. Филину определялось осуществлять охрану семейств, и своего, и моего. А Лось должен встретиться с Моисеем, определить круг первостепенных задач и наметить пути их решения.
На подготовку нашего выхода отвели сутки времени. Хорошо, что найдется хоть несколько часов на общение с семьей. Эта ночь, уж точно, нашей будет.
Утром, у себя во дворе, мы с Марьей обнаружили Уйбана. Старик сидел на чурбачке, разводил костерок, у его ног возился Дымок.
- Давай чай делать, – вместо приветствия сказал старик. – Говорить надо, много чего решай. Тебе хорошо делай, что сразу не стреляй. Много узнавай, мне рассказывай, потом думать будем.
Марья принесла котелок с водой, туесок берестяной с чайным листом, кружки.
- Дедушка, вы не часто ли в тайгу бегаете, может, якутку какую себе при-смотрели? – улыбаясь, спросила Марья.
- Тебе хорошо, пошути буду, твой мужик полночи, поди работал, а ты не устала, улыбайся, еще чего продолжай?
- Вы, главное, этому мужику никого не подыскивайте в тайге, а дома его работа не в усталость и не в тягость, – смеясь, ответила на шутку Марья.
- Хорошая девка, добрая, ей уставай нету… или ты плохо работал, – обратился старик ко мне.
- Заваривай чай, не отвлекайся, – буркнул я.
- Степаныч говори, что надо тайга бегать. Чего опять делай, стреляй кого?
- Китаец, что в меня стрелял, рассказал о двух базах, оборудованных в тайге. На карте показал места. Надо проверить. Вот мы и пойдем проверять.
- Зачем рассказал, может его чего плохой думал, а наша, пропадай как глупый петух. Моя, чего там нашел?
- Есть специальные препараты, которые упрямые языки развязывают. Чего не хочешь говорить или забыл, сразу расскажешь. А ты нам нужен, потому как тайгу хорошо понимаешь и знаешь. Я у тебя уже многому научился. Вот ты Степку учить собираешься, свою науку ему передать, тогда и мне много чего знать надо и уметь.
- Тебе – хороший воин, много чего умею. Если очень надо, моя – всегда помогай.
Несколько минут мы молчали, пили чай. Старик поставил на землю кружку, достал трубочку, набил ее табаком и раскурил. Пуская дым, некоторое время смотрел на огонь, думал.
- Сколько людей ходи?
- Пойдем вчетвером, примерно на неделю.
- Показывай на карте, будем смотреть.
После нескольких минут изучения карты, старик опять уставился на огонь.
- Один место я точно знаю, туда наша легко ходи, – помешивая угольки сказал старик. – Другой место – не знай. Тебе – умный, по карте пойдем. Моя только помогай буду. Зачем так далеко тайну делай?..
- Видимо есть, что прятать. К концу дня, может, еще что узнаем, восемь человек сейчас на допросах.
На крыльцо вышел Степка. Улыбаясь, он потрепал подбежавшего Дымка, и подошел к нам.
- Здравствуйте, дедушка, – поздоровался мальчик, – когда на рыбалку пойдем?
- Тебе хорошо отдыхай? Могу сегодня, хоть сейчас пошли. Бери что надо, всех бери, пойдем, чего надо поймаем, потом кушать будем. Еще чего тебя нау-чи буду.
- Степка, а маму ты спрашивал, может планы какие у нее?
- А мама уже разрешила, – раздался голос Марьи, – и с большим удовольствием проведет время вместе с вами.
- Тогда собираемся – и вперед, – подал я команду к действиям.
Через полчаса мы выдвинулись к нашему месту на реке. Рыбной ловлей занимались старик и Степка, нам с Марьей достались костер и отдых на свежем воздухе.
Примерно через час после начала рыбалки я заметил легкий всплеск в омутке. Взял в руки спиннинг и направился к воде. Первый заброс и проводка не дали никакого результата. А второй заброс получился неожиданным. Блесна коснулась воды, раздался приглушенный «бульк», и почти сразу последовал сильный удар. Удилище я удержал в руках, но вот дальше… стало происходить нечто невообразимое.
Старик услышал сильный всплеск, отвлекся от закидушек и заспешил ко мне. Рядом с ним бежал вприпрыжку Степка. Около меня началась такая суета, что пришлось даже прикрикнуть на советчиков, что ни в коей мере их не оби-дело и не расстроило. Старик что-то пытался подсказывать, размахивал руками, пару раз даже пытался у меня удилище перехватить. Степка побежал к костру, выбрал суковатую палку и вернулся ко мне. Даже Марья подошла и встала в сторонке, наблюдает.
Пришлось некоторое время повозиться, вспотела спина, пот ручьями по лицу, руки гудят. А эта зверюга, что прицепилась на блесну, как малый катер, знай круги нарезает.
Вода за то время, что мы не были на реке, значительна спала. Вот эта сильная рыбина, что попалась на крючки блесны, во время очередного виража, и наскочила на отмель. Эта случайность спасла меня от потери улова. Если че-стно, то руки просто устали удерживать это… чудовище.
Степка и старик во всю прыть кинулись по отмели к рыбине. Степка взмахнул дубинкой и ударил тайменя по голове. Хорошо попал, удачно. Сучок, что был на конце толстой палки, пробил башку рыбе, она махнула хвостом, окатив напоследок водой старика и мальчишку. Но главное было сделано – зверюга свое отжила, и мои мучения закончились.
Старик прихватил рыбу за жабры и потащил ее к берегу. Сложности с крупной рыбой возникают не только, когда она в воде. Она большая по размерам, скользкая, ее вес чувствуется совсем иначе, чем просто большое ведро с картошкой.
От моей помощи старик отмахнулся, положил свою ношу на берег. Откуда-то из глубины своей куртки достал маленькие пассатижи и вытащил блесну из пасти тайменя. Вдвоем со Степкой добычу подтащили к костру, и сели на бревно отдыхать. У старика в зубах появилась трубочка, он раскурил ее от зажженной ветки и что-то стал пояснять Степке. Вдруг оба вскочили и вприпрыжку рванули к закидушкам.
Мы с Марьей стояли у воды, улыбаясь, и смотрели, как смешно у них получалось… рыбачить.
Июнь шел полным ходом. Второй месяц мы здесь, а столько уже произошло и, судя по всему, еще должно произойти в ближайшем будущем. За бла-гополучие своих близких придется крепко биться. Ничего, немного надо потерпеть, дальше будет легче. Строители свою работу развернули на полную катушку. Мужики в этих краях если что делают, то делают быстро и капитально, с полной ответственностью к работе подходят. Получается так, что за процессом следит Марья. А по-другому – никак, если мужик по тайге с карабином носится, как очумелый, стратегию с тактикой определяет. Быстрее бы все заканчивалось. Может, у конкурентов хватит ума не разводить военные действия? Им же хуже будет. А договариваться не хотят. И правильно делают, между прочим. С ними договариваться никто не будет. Им теперь только одно остается – сваливать в сторону, и как можно быстрее.
За месяц по тайге я намотал уже столько... С одной стороны – хорошо, вес не растет. А с другой – плохо, я же семейным становлюсь, домашних дел много.
Не сделаешь одного – не будет другого. Покоя не будет. Если по окнам палить начали, то, может так статься, что ничего не будет. Выбор небольшой.
В какой-то момент клев как будто отрубило. Такое ощущение, что в реке рыбы нет. Все собрались у костра, старик предложил процесс ловли рыбы прекратить. У природы надо брать только то, что необходимо на текущий момент. И на еду поймали, и кураж, зуд рыбацкий… настроение хорошее. Снасти – в мешок, добычу – в мешок, и домой. Отдохнуть надо. Путь завтра будет не близким и не простым.

* * *

Все сборы были окончены вечером, ночь прошла спокойно, без неожиданностей. В таежных поселениях вообще чужаков не любят, на них в первую очередь и распространяется правило «НЕ БАЛУЙ». Местные мужики, озадаченные происшествием с ночной стрельбой, стряхнули с себя полусонное со-стояние, и теперь можно считать, что весь поселок под постоянным и при-стальным внимание общественности. Сезон не охотничий, на кой с оружием в поселок заходить? Это в тайге без хорошего ружья или карабина делать нечего, и к тому же – в любое время года. Скоро ягоды, грибы пойдут. Этот лесной продукт не только люди уважают, его и лесные обитатели очень даже пользу-ют. Тайга, она не везде урожай родит. Бывает так, что ягода ближе к поселкам в изобилии, а чуток поодаль ее и нет вовсе, или мало. Мишке куда деваться, ему витамины к зиме тоже нужны. Вот он и идет туда, куда видит. Пришел, а места людьми заняты. Он может и не тронет, но напугает своим видом, вот и пригодится оружие, что бы не баловал.
Был такой случай. Мальчишками еще, мы с Лосем пошли за ближайший перевал по малину. Примерно в паре километрах от поселка, вдоль ручья обширные заросли малины, целая плантация. Вот мы туда и направились утром раненько. Дорога идет по склону скалистой сопки, вниз обрыв до Туксача, а вверх – круча. Идем, ранним солнышком согреваемся, и вдруг, в самом начале спуска под горку, видим под ногами расплывшееся пятно кала… как говорится – еще парок идет. Мы посмеялись над чьей-то шуткой, и пошли дальше, доса-дуя, что кто-то нас уже опередил. А ягода на ветках крупная, спелая, самое время собирать. Мы и стали набирать ее в свои ведерки, горстку в ведерко – одну ягодку себе в рот. Время идет незаметно, ведерки полнятся. Заросли высокие, выше нас, и, что бы не потеряться, мы рядышком находимся друг с другом. Чуть в стороне послышалось такое аппетитное чавканье… Поднимаем головы, смотрим в ту сторону… КАПЕЦ! В пяти метрах от нас на своей широкой заднице сидит медведь и кушает спелую ягодку. Мы собираем, и он собирает. Что там у него в голове было – только его лесной дух знает. У нас все вылетело из головы в один миг. Мишка вел себя в полнее по-джентльменски – вы мне не мешаете, я – вам примерно так… Не сговариваясь, пятимся метров на двадцать к самой дороге и в таком темпе рвем в сторону дома, как ни когда на уроках физкультуры не бегали. Ведерки в руках. Мы ни разу не споткнулись, вмиг оказались на окраине поселка. Во дворе Славкиного дома нас встретил его отец, дядя Егор. Как могли, задыхаясь и сбиваясь с мысли, рассказали ему, что про-изошло, и только потом наступила такая оторопь, что примерно с час отойти не могли. Дядя Егор нас тогда еще похвалил, что ведерки не бросили, значит, па-ники не было. А что испуг, то это нормально.
- И все же вы – балбесы, – поучал он нас. – Мишка ясно дал понять, что место занято. Вам что, другого места не было, на большой ручей пошли. На малом, ягода такая же, вернулись бы, и все дела. Он бы точно к вам не пошел, потому, как соображение имеет. А вас подпустил близко только из-за того, что не видел в вас опасности для себя, а может, настроение у него было сытное, довольное.
- Батя, а его что, отогнать от поселка не надо? – спросил Славка.
- А чего его пугать, какой смысл? Он сейчас сыт, корма много, свое нагуливает. В поселок не сунется, не дурак. Да и молодой, скорее всего. В другой раз вместе пойдем.
Лично я эти медвежьи «следы» на всю жизнь запомнил.
А иногда бывает и так, что ружье не спасает. И опытные охотники голову теряют в панике.
В Булэне в те времена жил дядька один, Емельяныч. Работал механиком на пилораме. Как-то, в конце сентября, собрал припасы, взял на поводок своего спаниеля, и по сумеркам направился на дальнюю протоку. Не знаю, как сейчас, но тогда утка еще не такая пуганная была, и не били ее, кому и сколько влезет. Стреляли по делу, больше для себя, по необходимости. Иной раз больше патронов изведешь, пока ее подстреленную, к берегу подгонишь волной. Обычно было так, что пару добыл – и домой отправился. Вот и Емельяныч пошел, глаз проверить да спаниеля погонять. Песик у него добрейшей души был, только на уток и годился. За поселок вышли, на плече двустволка двадцатого калибра, па-троны в патронташе, дробью заряжены, да пара – пулями, жаканом называются. Вот, примерно в районе малого ручья, куда нас дядя Егор в малинник посылал, и встретил Емельяныч свое приключение. Неожиданно на дорогу выскочили медвежатки малые, чуть подросшие, числом два штуки. Емельяныч песика успел с поводка спустить, тот в обратную сторону стреканул, домой, то есть. Му-жик, не теряя времени, рванул с дороги к ближайшей березе. Потом сам не мог вспомнить, как ружье с плеча скинул на землю, да как на дерево забрался. Си-дел на суку, в пяти метрах над землей, своей участи дожидался. За медвежата-ми на дорогу степенно вышла их мама, воздух понюхала, поворчала и ушла вверх по ручью, повела деток подальше от поселка. Емельяныч на дереве с часок просидел, потом на землю спустился, подобрал ружьишко и домой спешным шагом пошел. На следующий день у него дома появилось второе ружье, шестнадцатого калибра, и патронов с жаканами прибавилось. Собачку серьезную себе взял, лаечку… выручала его потом пару раз, крепко выручала.

* * *

О том, что в тайгу вышла вооруженная карабинами группа, знал достаточно широкий круг лиц. И секрета мы большого не делали. Бумаги официальные на разработку приисков были оформлены в короткие сроки, вот на эти прииски мы и пошли. А прокурорского работника с собой взяли, так по дружбе это, отгулов у него много, прогуляться – проветриться пошел. Сотрудник уголовного розыска с ним – тоже от доброты нашей, чего парню в поселке делать в краткосрочном отпуске? На свежем воздухе потрепанные нервы подлечит, чай на лесных травах да на корешках попьет – фитотерапия называется. А нам с Уйбаном вообще никто вопросов не задаст. Два пенсионера, проводник и пай-щик прииска. Куда захотели, туда и отправились. Вот мы и пошли по росистой траве, туманным утром.
Первые признаки тревоги появились у старика после двух часов пути. Еле приметная тропа, по которой нас вел Уйбан, петляла, разветвлялась и сходилась с другими тропками. Мы проходили по небольшим распадкам, пересекали увалы, стараясь придерживаться направления, выбранного по карте. Вышли к небольшому ручью, старик предложил сделать привал, развели небольшой костер, поставили котелок для чая.
- За нами люди ходи, пока один, тихо ходи, опасайся, – встревожено сказал старик, раскуривая трубку. – Голова только верти не надо, сиди, как сидишь, словно тебе другой дело нет.
- Что предлагаешь, может его взять по-тихому, спросить чего хочет?..
Парни в разговор не вмешивались, заварили чай, разлили его по кружкам, наслаждаются… артисты.
- Пока его трогай не надо, что дальше делай надо смотри, потом морда бей, иначе как? Его может по своим делам ходи, а наша ему путь переходи.
- Тогда зачем таиться? – резонно заметил Сергей, опер из отдела Лазорева.
- Его недавно появился, может, думает, что мы ему мешай буду. Рядом ручей есть, там всегда золото находи, его туда ходи, потом всех обмани, деньги зарабатывай.
- Черный старатель? – предположил Ивачев.
- Много есть люди… Немного золото у тайга бери, в Октябрьский неси, там тихонько продавай, домой возвращайся, опять живи хорошо.
- Интересно… – протянул Сергей, – моя территория, только не слышал пока такого.
- А ты давно «на земле»? – поинтересовался я у него.
- Местный я, родом из Булэна. Воронков – мой дядя по матери, после армии постовым работал в нашем райотделе, учился заочно. Зимой диплом получил, на должность назначили, вот и дали участок.
- Тогда и не мудрено, что не знаешь, – ответил на это Ивачев. – У нас кое-какая информация проскальзывала, только никакой конкретики.
- Ваша тоже всего не знай. Русский люди этого не делай, китайцы все скупай. Раньше тихо живи, всегда плакай, им все помогай, жалей. Теперь все скупай, домой тащи… как не попадайся? Наверно, граница – сапсем нету, одна дырка.
- Была бы одна дырка, ее быстро заткнули бы, – рассудительно молвил Ивачев. – Много дырок. Солдат-срочников на заставах не стало, одни контрактники, большинство – из местных. Потихоньку порядок наводят, но до идеала – далеко будет. Уссури – большой край, все тропы не перекроешь. Там такие ходоки, как наш дедушка, в большой цене.
- Ваша перекур кончай, – усмехнулся старик, – дальше ходи, внимательно смотри сторона, куда ступай тоже смотри.
Мы навели порядок на стоянке, затушили и прикопали остатки костра, тронулись в путь. Старик вел нас уверенно, эти места он знал, незнакомым ему было только место второй закладки. Еще через час пути спустились в затененный распадок, по дну которого протекал неширокий ручей. Место было обжитое. В одном месте, рядом с берегом ручья – скальный козырек. Под ним был налажен помост, камнями обложено место костра, имелся вместительный навес.
- Ребята, вы приготовьте все к обеду, только в темпе, – обратился я к парням. – Я пока вернусь на тропу, как бы что не вышло, чего не отчудил бы наш преследователь. Я его уже всей своей шкурой чувствую.
Взял свой карабин, оставил вещи и вернулся метров на триста назад, к повороту тропы. Вовремя вернулся, успел занять укромное место за валуном. Минут через пять раздался шорох шаркающих ног, потом шуматок затих, рядом с валуном. Спокойное дыхание никуда не спешащего человека. Я осторожно выглянул из своего укрытия, в двух шагах от меня стоял и закуривал сигарету невысокий человек. Лица его я не видел, но что-то натолкнуло меня на мысль, что передо мной представитель Поднебесной. Это чувство переросло в уверенность после того, как неизвестный достал трубку спутникового телефона и стал вполголоса что-то бормотать.
Не буду я тебе предлагать сдаваться в плен… я тебя в плен брать буду. Пытать и расспрашивать тоже не стану, буду вопросы задавать, а ты – отвечать на них. Момент для захвата представился буквально через полминуты, когда китаец прятал трубку своего телефона. Прыжок, удар, пеленание и – все. Клиент готов. Китайцы чем хороши, они – маленькие, легкие. Есть, правда, и большие. Но больших, как правило, в плен не берут – таскать их тяжело. К костру я подошел с добычей на плече, старик посмотрел на нас, кивнул головой удовлетворенно и принялся за разогретую тушенку.
Невозмутимость, выдержка… нам этому еще долго учиться. В поведении старика не было ничего не обычного, он так привык, ему так удобнее. Пошел охотник за добычей, взял добычу, принес к месту стоянки. Очнется добыча, что надо скажет, потом дальше можно думать. А пока – тушенка остывает, а остывшая еда – не такая вкусная.
С легким обедом мы управились минут за десять, чайку попили в свое удовольствие, закурили, отдыхаем. Случайно глянул я на пленника, а лицо у него синеть начало, язык вывалился, не дышит. Скажу честно, неожиданный исход такой удачной охоты. Старик подошел к лежащему, нагнулся, присел на корточки, стал осматривать труп. Мы стояли рядышком, молчали и думали… мысли наскакивали одна на другую и отлетали в сторону, ни одна не зацепи-лась и не осталась.
- Тебе его не убивай, кругом все оставайся целым. Его приноси, он еще дышал, живой был. Потом помирай. Есть такой прием, когда тебе не дыши, сам себе помирай, делай.
- Ты мне это можешь не рассказывать, – не совсем корректно прервал я старика, – я знаю, как это делается. Остановка дыхания и остановка сердца – это приемы из арсенала боевого применения. Простых смертных этому не учат, непосвященные этим приемом не должны пользоваться.
- Против нас не простые смертные, – высказался Ивачев, – Ты этого еще не понял по событиям в Караураке?
- Те, с кем он разговаривал, скоро поймут, что с ним что-то произошло, по нашу душу вышлют группу. Все очень просто – нас будут убивать.
- Моя, совсем не хочу умирай, еще рано, не все делай, что хочу.
- Я тоже не хочу, – успокоил я старика, – будем работать на опережение.
- Хорошая прогулка, – весело сказал Сергей. – Самый неприкрытый криминал, в чистом виде. Воронков предупреждал, что стрелять придется, да не верилось.
- И стрелять придется, и бегать, если надо.
И тут произошло то, что поразило не только меня одного. Раздался звук вызова спутникового телефона. Сергей, как ни в чем не бывало, спокойно достал из кармана куртки китайца трубку, включил прием и начал разговор с невидимым абонентом, на чистейшем китайском. Старик восхищенно зацокал языком, качая головой, я только руками развел.
Разговор длился пару минут, потом Сергей отключил телефон и посмотрел на нас.
- Все нормально, приказано перестрелять вас, если вы сунетесь к закладке. Вы – мои друзья, и поэтому я не буду вас стрелять. А доложить можно все, что угодно, будет выигрыш во времени.
У меня от сердца отлегло. Действительно, есть возможность для маневра. Можно связаться с Лосем, попытаться засечь неведомого нам абонента. Хороший вариант активной защиты. Не всех неприятелей мы выгребли, не всех. Вот пусть и напрягут мозги наши друзья. А мы дальше двинем.
Чуть в стороне от стоянки нашлась вместительная ямка, в нее мы и положили остывшее тело, потом закопали, сделав могильный холмик. Сергей даже прошептал что-то на китайском языке.
- Ты откуда язык знаешь? – спросил я его, когда вышли со стоянки.
- Друг был, китаец, так что язык знаю с детства, До окончания школы практиковался. Этот язык мне давался легче, чем английский и немецкий. В армии, в особом отделе пограничного округа переводчиком два года отработал, практики было выше крыши. На контракт оставаться не стал, вернулся домой. Пригодилось, вот.
- Да, уж, пригодилось, – вздохнул я.
- Твоя хорошо говори, как настоящий хунхуз, – восхищенно высказался старик и, видимо от избытка чувств, сплюнул на землю.
За последующие сутки, на связь с Сергеем выходили еще трижды, но приказа на наше уничтожение пока отдано не было, хотя мы приближались к расчетной точке. Что-то было не так, или не совсем правильно.
Лось во время очередного сеанса связи обрадовал сообщением о том, что удалось засечь координатора. Установили адрес абонента, находился он в при-городе областного центра, уже проверили, хороший домик… в ближайшую ночь его навестят мальчики Моисея. А раньше вечера мы к месту не пойдем, будем время тянуть.
Около шести часов вечера мы вышли к расчетной точке, остановились перед самым спуском с перевала – и нас не видно, и нам обзор хороший. В два бинокля внимательно осмотрели обширную поляну, одним своим боком примыкающую к берегу речушки с симпатичным названием Серебринка. Если принимать во внимание тот факт, что названия зря не даются, то речка своим именем напрямую связана с чем-то серебряным. А это наводит на определен-ные мысли. Впрочем, мысли – мыслями, а факты – надобны. Вот этих фактов пока и нет. Неподалеку от берега, на возвышении стоит небольшой дом, до-вольно-таки старый. Сразу за домом начинается кедровник. Могучие кедры покрывают весь пологий склон и уходят двумя рукавами, с обеих сторон огибая сопку.
На первый взгляд, никаких признаков присутствия человека не было. Но… это на первый взгляд. Ученые мы уже, много в тайге с телефонами народу бегает. Затаиться – раз плюнуть. Могли и заподозрить чего, может, наш пере-водчик какую условность пропустил, или еще что. Пустят пару скороходов, те выждут, когда мы выйдем на открытое место, и очень даже спокойно, метров с двухсот снимут по очереди, не сильно и напрягаясь. Осмотреться надо. Очень вовремя забренчал сигнал вызова на трофейном телефоне.
Сергей говорил короткими фразами, и не долго.
- Интересовались, где мы? Ответил как есть, как учили. Вдруг у них тоже техника имеется. Говорят, что надо продолжать следить и докладывать, если что срочное будет. Говорили спокойно, без истерики или нажима.
- Определенно, в этом что-то есть, какая-то пакость скрыта. Надо смотреть, – задумчиво произнес Ивачев.
Старик попросил у меня бинокль, заинтересовало его что-то. Несколько минут он внимательно изучал кедровник за домом, противоположный выход с поляны, и берега реки.
- Они думай, что могу меня обмани… они не хитрый, а – глупый. Ему сиди, карауль, сигарета кури, дым пускай. Только дурак так делай, которому по лбу никто не бей, не учи, как надо. Чего теперь будем делай? – произнес старик, передавая мне бинокль.
Он указал направление, где, по его мнению, сидели караульщики. Солнце клонилось за гребень сопки, косо освещая поляну, и при этом, светило в глаза наблюдателям. Мы были в очень выгодной позиции. Я рассмотрел две фигурки людей, один лежал на куске брезента и курил, второй – спал. Хорошо, если их только двое, а если нет? Вообще-то, хватит и этих, если стрелять умеют. А ведь прав я оказался, есть у них телефон, вон как встрепенулись, один разговаривает, другой слушает. Жаль, что не слышно голосов, далековато все же.
Пора проводить военный совет. Он был коротким. Снимать их будем раненько поутру, по туману, по росе. Идти придется одному, оставшиеся будут прикрывать. Договорились сразу, если что не так пойдет, валить и только валить, нечего думать.
Во время сеанса связи с Лосем определились, что как только придет сообщение от Моисея, он дает отмашку нам. После окончания – обязательная связь. Действительно, чего огород городить? Жаль, что без костра придется ужинать. Но хорошо, что на последнем привале заполнили термоса горячим чаем – будет, чем животы согреть. Оставив одного наблюдателя, отошли на некоторое расстояние и расположились на отдых. Теперь – ждать, ждать сигнала.
Оставался нерешенным один вопрос, что может здесь заинтересовать этих людей, чтобы так охранять? Зачем тайны какие-то делать?
Если здесь серебро, то не такая уж ценность – такой труднодоступный район… да и не слышал никто про серебро в этих местах. Вот платина – это да. Про платину много разговоров ходило, но никто ее в руках не держал, в глаза не видел. И на черном рынке она не всплывала, наводили справки – специалисты только руками разводят. Если бы местные что нашли – давно известно бы-ло бы. А может и нашли, да пришли не к тем, рот им и заткнули. Такое тоже могло быть, очень даже могло. Место, на которое пришли мы, не похоже на обжитое. Может, впечатление такое, а может, давно здесь никого не было. Та-кое очень даже возможно. Местность закрыли для посещений и визитов всяких. Охотничьи угодья в стороне, а кто мимо прошел – то отдохнул, и прошел себе дальше. До утра потерпим. Спросим, если будет, кого спросить. Последнее время все неразговорчивые попадаются. Одни самураи зомбированные.
Ночь обещала быть прохладной, на небе тучки стали собираться. Если дождик пойдет – нам на руку, если ветер будет шуметь – тоже хорошо. Ночь покажет. Определили дежурства, завалились на брезент под кедром, сухо, теп-ло, темно стало, совсем.
Около четырех утра я поднял всех на ноги, хлебнули теплого чая, стряхнули остатки сна, вышли под дождь и ветер. Неприятная это штука, мокнуть под дождем, а куда деваться?.. Все. Начинаем работать.
Когда вернемся домой, если вернемся… обязательно буду ходить в спортзал, разленился, навыки притупились, а жить еще не надоело. Сергей не только толмачит здорово, он и стреляет метко. Замешкался я, обоих в плен думал взять. Одного подмял, но второй среагировал быстрее, чем я предполагал. Не успевал я ставить блок, или уйти с линии атаки, китаец двигался быстрее. Его остановил выстрел Сергея. Хороший выстрел в дождь со ста метров и при помощи оптики. Это трудно, кто знает – поймет.
Первым, кто подошел ко мне, был Сергей. Он посмотрел на результат своей работы, удовлетворенно кивнул, и протянул мне трофейный телефон.
- Не нравится мне эта мигающая лампочка, сначала писк, потом мигание…
- Дай-ка игрушку…
Мне тоже мигание не понравилось, какое-то чувство сработало, и я отбросил подальше это мигающее устройство. Все было сделано вовремя, в очередной раз сработало элементарное наитие. Несильный взрыв раздался, когда трубка не коснулась земли. Рвани у Сереги в кармане – ему хватило бы, располовинило бы, и все. Как секундами позже хватило пленному. Мое запоздалое движение к лежащему на земле, по всей видимости, сохранило мне кое-какие части тела в неприкосновенности, хотя и не спасло жизнь бедолаге. Лежал человек навзничь, подкинуло его чуток взрывом – и осталось лежать изуродован-ное тело.
Поток слов, что я услышал в качестве мнения о происшедшем, переводить на литературный язык, значит – терять время на поиск альтернативных выражений. Не менее изысканные фразы прозвучали в исполнении подошедшего к нам Ивачева. Реакция старика была более сдержана:
- Или сапсем старый стал, или… Не понимай, как можно свой убивай. Какой гадость в трубка заряжай, в руки давай? Наша их хорони надо. Так оставляй не могу. Потом зверь шали буду.
Схоронить тела не проблема. Без информации снова остались, опять думать, искать. Может Лось чего путного подбросит. Примерно через час информация поступила.

* * *

Пока мы мокли да телефонными трубками кидались, ребята Моисея, под его чутким руководством, произвели набег на интересующее нас жилое строе-ние. Захват был произведен практически бесшумно и так молниеносно, что парни, представлявшие собой охрану домика, даже тревожные кнопочки на-жать не успели. Наиболее интересным представлялось то, что все разговоры на китайском вел господин вполне славянской внешности. И являлся этот господин директором фирмы, оказывающей охранные услуги бесследно пропавшему Побирушке. Бывший зам губернатора и был хозяином этой фирмы.
А в доме чего только не было… Какой только аппаратуры не установл-но… Этот, который свободно китайским владеет, отслеживал наше движение по монитору. Наша подставочка для него была просто усмешкой. Он выслал летучий отрядик нам наперехват и успел послать сигнал на самоликвидацию. Потеряли бы Серегу. Чего об этом говорить? Ребята по этому поводу высказались довольно конкретно.
Моисей с ребятами все красиво сделали, только одного просчитать не смогли. Сначала подумали, что хозяин спросонья стал метаться по дому, но когда поняли, что он сотворил, оставалось только в окна сигать. Так со второго этажа и попрыгали, кто как успел. Определенно – самурайский дух у этой компании присутствует сверх меры. Рвануло достаточно сильно. Моисею досталось, да еще одного паренька чуток придавило. Но успели смотаться от греха подальше до приезда МЧС и прочих мигалок. Два охранника, что лежали оглушенные в сторожке, толком ничего поведать не могли. Их веселым газом траванули, они и улыбались блаженно, когда первые наряды на место прибыли. Дом полыхает, а они – улыбаются. И растормошить их не могли долго, и понять толком ничего нельзя. Такое вот кино получилось. Следов присутствия Моисея – нет, информационной базы – нет, говорить – опять не с кем. Это уже совсем не смешно, знать, что против тебя работают, и не знать кто, зачем, почему?
Вот такие новости нам и сообщил наш Егорыч, то есть – Лось.
Тела мы закопали, ямок приличных в округе имелось в достаточном количестве. Ямки все старые, мхом поросшие. Вдоль ручья и новые обнаружились, только меньшим числом. К дому не подходили, после утренних пакостей не тянуло на приключения. Внешне дом выглядел прилично, хотя видно было, что в нем давненько не живут. Крылечко слоем мха покрылось. Может еще есть ход, потом определимся. А пока – завтрак. Дождь перестал лить, солнышко рассветное выглянуло, легкий туман плывет над землей, старик к костру спешит, несет чего-то в руках.
- Вот, Кеша, тебе смотри, такой стекляшка в Лосинной Пади находи.
Мне на ладонь легли несколько минеральных комочков, по виду стекляшки. Я не специалист, но есть такое ощущение, что мы вляпались в еще большие проблемы, чем у нас были. Будет господину Лосеву еще одна головная боль – алмазы мы нашли, это их так ревниво охраняли. Сваливать надо отсюда, и как можно быстрее. Вернуться можно будет только с группой силовой поддержки, с бумажками нужными, печатями скрепленными. И только потом, после всех формальностей, можно ревниво отстаивать свое законное.
После короткого общения с Лосем и плотного завтрака, наша дружная компания быстрым ходом стала удаляться в сторону от места событий, ко второй точке нашего маршрута. Старик молчал, вопросов у ребят не было. Взяв хороший темп, мы уходили все дальше и дальше, пока, к исходу третьего часа пути, не остановились на привал для короткого отдыха.
- Моя так думай, нас теперь по тайга гоняй буду, кому ни хочу, – высказался старик, раскуривая трубочку.
- С чего такие выводы?
- Моего отца, долго карауль, за такой вот стекляшки. В тайге прятайся, живи, где могу. Давно было, забывать стал, наверно, старый уже.
- Отец не рассказывал, где он их находил?
- Дальше на Север, тундра начинайся, там его ходи. Мой там не был.
- Почему думаешь, что нас тоже гонять станут, и кто?
- Надо много думай, огонь спрашивай буду, его – нет обмани.
- Что ж, беседуй, тебе виднее, – произнес я и достал телефон, что бы по-советоваться с Лосем.
Ничего путного друг посоветовать не мог. Надо проверить вторую точку, потом возвращаться и делать выводы. Только сначала надо, чтобы это возвращаться – состоялось. Есть такое ощущение, что неприятности только и дожидались этого момента – чтобы Кеша в эти места приехал за приключениями, что-бы Кеша в тайгу пришел, да еще и на постоянное жительство остался.
Стоило нашей компании заявить о своем появлении, в районе стали про-исходить странные вещи. Причем события разворачиваются с такой скоростью, что невольно задумываешься, не мы ли притянули неприятности в этот благодатный край. Одно за другим тянется, цепляется. А началось все с Седова, наглеца и прохиндея, убийцы и предателя. Но, уж коли влезли, надо до конца ид-ти. В конце концов, мы здесь живем, этот район стал нашим домом, мы его са-ми выбрали.
К месту, что было отмечено на карте под номером два, мы пришли на следующий день, к вечеру. Усталость буквально валила с ног, организму требовался отдых. Ходьба по тайге в маршевом темпе – это не прогулки в городском парке. Расстояния совсем другие, тропинки зверьем натоптанные, и то не везде, местами. Довелось забрести на одну сопочку, путь спрямляли. Обзор – одно великолепие. Красота неимоверная, к тому же на рассвете дело было. Но, как по-думаешь, что вся эта необъятность необитаема, совсем иные философские мы-ли в голову лезут. Например, «…а на кой я сюда…», или… примерно в этом роде.
Постояли, осмотрелись, повздыхали, да под горочку спустились и дальше потопали. Старик частенько отставал, заставляя нас идти дальше, догонял и снова семенил впереди. Уставал, но вида не показывал, терпел. На парней было жалко смотреть, да и я, если признаться, не в лучшем виде находился. Первым насторожился старик, затем и нам стало понятно, что места пошли обжитые. Крепенькие, набитые тропки, в обширном кедраче нашли место, где велась за-готовка ореха. Еще в двух местах обнаружились охотничьи ловушки для зверя, в виде расщепленного бревна, так называемые «пасти». С очередного перевала нам открылась небольшая долина. А в долине этой, как в той сказке «…стоит терем-теремок…», да пяток домиков на старый манер ставленых. Городище это обнесено частоколом, сосновиком калиброванным, высотой около трех метров. Ворота тесанные… а мы – гость непрошенный. Хорошо, ветер к нам, не то в ограде парочка собачек охотничьих да пара волкодавов на цепи. Люди не заприметят, а собачий нос унюхает сразу. Таежные собаки – это совсем иная порода собак. На перевале тень, тихо, солнышко заходит, в бинокль видно все, как на ладони. Народ ходит по обширному подворью, ни суеты, ни беспокойства. И идти в это заповедное место так не хочется, но… оно расположено имен-но там, где на карте указано, и как нам быть? Пока посмотрим, потом рванем в обратную сторону, домой, то есть. Расстояние приличное, авось собачки не учуют. А вот если ветер изменится… Вот тогда – точно погоня будет. Таежные мужики иную злобу имеют, при встрече объясняться тяжело будет.
Живут здесь люди обстоятельные, не похоже, чтобы бедствовали. Вон и дизель стоит, ток крутит, пилорама своя, а это что такое посреди поляны? Ага, круг окопанный, не иначе, как вертолетная площадка.
Не староверы, не отшельники, не раскольники… кто тогда? Вопрос… Сваливать надо, пока не попались, вот и весь ответ. Их там человек пятнадцать, и мужиков, и женщин. Что, всех валить налево и направо?.. А ведь придется, они вопросов задавать не станут. Если живут тайно в этих местах, значит, есть тому причины, или специально кто их поселил, наделив определенными пол-номочиями и поставив конкретную задачу. Задача может быть и такая – «НЕ ПУЩАТЬ…».
Есть еще один вариант: через Лося вызвать Службу, да проверить – кто, чем… Жаль, не успел рассказать плененный нами все до конца, очень жаль. Может, и не пришлось бы сейчас голову ломать, а может, и по тайге носиться не пришлось бы. А ведь это идея, и очень даже хорошая. Народ ведет себя спокойно, накрыть их штурмовой группой, да проверить все тщательно. С основаниями слабовато, но в первой ли?.. Недаром они здесь обитают, не зря китаец про них оговорился, да отметочку на карте поставил.
Короткий разговор с Лосем, уточнили координаты, к утру нам пообещали быть либо кто от Службы, либо Лазорев со своими орлами. Заодно и нас избавят от необходимости пешком топать, домой возвращаясь. До сей поры не могу объяснить, что натолкнуло меня на мысль спрятать трубку телефона, но именно это я и сделал, положив ее под приметную валежину.
Расслабились всего менее чем на час, ужинать в кедровнике присели, вот нас и усидели, всех скопом. Поднимаем головы, а вокруг нас восемь крепеньких, бородатых мужичков-лесовичков, с «калашами» в руках, на боевом взводе. Называется картинка – АМБЕЦ, то есть – приплыли, конечная станция. Одно успокаивает – если эти не съедят к утру, то наши вытащат. Сноровисто подобрали наши карабины, у ребят пистолеты забрали, бинокли да ножички. А действительно, пленным острые, колющие и прочие стреляющие… не полагаются. А полагаются наручники на руки и шлепки непонятливым. Мы – понятливые. Все безропотно отдали, ручки протянули, сумочки подхватили и на постой в городище определились, вполне самостоятельно. Обходились с нами пока очень корректно, если не считать наручников, не били руками и не пинали ногами, а это – главное на данном этапе. Могли профилактики ради по разным частям тела насовать да напихать, по некоему народному обычаю. Поместили нас в просторный амбар, из бревен сложенный, навесили замок на двери и молчком удалились. То ли неразговорчивые все, то ли не в настроении беседовать. А ждать нам еще минимум часов так десять, если Лось не подведет. Вот и основание для проверки поселения – незаконный захват граждан, имевших не-осторожность зайти не в ту часть тайги. Так граждане об этом и не знали, что сюда нельзя. Сидим, ждем, а к нам и за нами – не идут.
- Моя так долго не могу сиди, – вздохнул старик, снимая наручники и брезгливо кидая их на пол.
- То, что я этот фокус знаю, это нормально, учили, а вот ты откуда его знаешь, – спросил я старика, тоже снимая наручники и определяя их в пару к стариковским, на пол.
- Твоя не родись, моя умей это делай, – спокойно ответил старик, и с интересом уставился на молодых, при этом убирая в рукав куртки стальной крючок – отмычку.
- А мы – как все, – чуть не в один голос ответили парни, освобождаясь от браслетов.
Веселее нам не стало, но вот свободнее – точно. Сели поудобнее, осмотрелись. Добротный амбарчик, пол дощатый, по всему видно, что мы здесь не первые обитатели. И нары вдоль стены сколочены, и тюфяки соломой набитые. У входа удобства поставлены, все верно – не баре, ведром обойдемся.
- Чего дальше делай, воевать не могу?..
- Какое тут воевать, попались, так ждать надо, скажут, зачем в гости по-звали.
- А если не скажут? – предположил Ивачев.
- Я так думаю, что нравы здесь простецкие, начнет темнеть, на расспросы поведут по-очереди, до утра со всеми побеседуют.
- Бить будут, – вздохнув, подал голос Сергей.
- Не будут – станут. И очень крепко, – и не подумал я их успокаивать. – Чего говорить – сами знаете, выдумывать и лепить сходу не надо, больнее только будет. А так – ищем человека, след сюда ведет.
Примерно через час за нами пришли.
И не удивились ни капельки, что наручники на полу валяются. Старший предупредил только, что ему без разницы, дернемся – будут стрелять, вот и весь разговор. Конкретика, хотите – бегите, все в амбаре и закончится. Выбор небольшой...
Первым пошел на беседу Сергей. Через час его принесли, затащили в амбар, бросили на нары, забрали Ивачева. Его принесли через полчаса. На старика никто и внимания не обращал, что с него взять – проводник, куда сказали, туда и отвел. Пришлось и мне покорно проследовать, куда повели. А вели в ближний домик, где сидел ни кто иной, как управляющий прииском Рысья Падь. Совсем интересно. Сидит за столом, весь из себя серьезный, по углам комнаты два мужика насупленных, на столе пистолетик импортный лежит.
- Я не стану вас бить, если вы мне все расскажете сами и ответите при этом на несколько вопросов. Куда? С какой целью? Как далеко ушла информация?
- И это все? – наивно спросил я. – Вы нас отпустите?
- Нет, отпускать я вас не намерен, просто умрете быстро и, обещаю, будете похоронены по-человечески. У нас и гробы есть. Выбор небольшой, время есть, но… предупреждаю – будет больно, очень больно.
- Говорить о том, что ищем пропавшего, не стоит?
- Нет, это я уже слышал.
- Вас не настораживает то, что в составе группы прокурор и опер?
- Ни в коей мере. Здесь, как понимаете, Закон – тайга. Вы влезли туда, где все уже поделено, и вам здесь места – нет.
- Вам не страшно в откровенный криминал лезть? Ведь искать нас будут, проблемы могут быть.
- Проблемы уже есть, но они все решаемы. У вас давно уже связи нет, при себе ничего переговорного нет, так что если кто у нас искать станет – отговоримся.
- Смысл было огород городить? Поселение все равно найдут, начнут вопросы задавать. Если правильно спрашивать, ваши люди могут и проговориться.
- Эти люди паспорта на руках имеют, живут здесь давно, официально в некоей фирме зарегистрированы. Таежничают, ведут скромный образ жизни, не бедствуют. Законом не запрещено жить там, где работают. Прикрытие у фирмы есть, официальное.
- А автоматы и прочие незаконные предметы?
- Кто же их властям показывать будет? Есть возможность спрятать надежно. К нам невозможно незаметно подобраться. Те, кто нам золотишко на продажу приносит – свой маленький бизнес не афиширует, а мы никого не обманываем. У людей есть свои места промысла, нам они не интересны. Принес-ли, сдали, получили расчет, еще принесли, и так далее. Желающих хватает. Они нас не сдадут, и все это делается под носом властей. И заметьте, несут не Госу-дарству, а нам. Государство отберет, и на казенный паек отправит. Людям жить на что-то надо. Какая беда в том, что все имеют хороший доход?
- Что же вы сдали налет на прииск? Неужто государственного жалко стало?
- Так потому и сдал, что призовые очки заработать надо было. Доверие поддерживать надо. Да и дураков – не жалко. Пришли бы сюда, больше заработали. Чего жалеть, пользу извлекать надо. Мы ведь здесь по своим правилам живем, никому не мешаем. Все тащат, и мы свой кусочек имеем, и не афишируем достаток.
- Парней зачем избили? Неужто не жалко?
- Как не жаль… они же люди. Всех жаль. Им вопросы задали, а они чушь городить стали. Вот и добавили ума. Да ты не волнуйся, не калечили их, кровушку малость пустили. Поди, и в чувство уже пришли. В зиндане вода есть, ваш Дерсу им помог, однако.
- Ведь все равно не поверишь, даже если правду скажу.
- У вас хоть выбор будет, как дальше быть. Мы ведь можем и шанс предоставить, жить будете. Рудник есть, вот там и… сколько сдюжите. Мужики вы здоровые, а мои ребятки присмотрят, чтобы не учудили что.
- У нас действительно пропал товарищ. На связь не выходит, вышли на поиски. Взял с собой в помощники тех, кто под руками свободные оказались. Да видно, что не туда зашли. А может у вас человек наш? Тогда отдали бы, да разошлись в разные стороны?
- Нас за таежных дуболомов держишь? Отпустить вас? Даже не думай. А пленных мы вот уж недели три не брали. Мимо никто не проходит, вот и некого брать. А вот вы пришли, теперь голову ломай, как поступить. Отведите его, ре-бята, думать будем. А они пусть решимости набираются, да судьбе покорятся.
Решимости набираться нам оставалось часа четыре, как раз до рассвета. А там и кавалерия на помощь прибыть должна. Парни уже в чувство пришли, но эмоции, что имелись, к моему приходу уже все были высказаны. Коротко я им обрисовал ситуацию, в какой мы оказались. Реакция старика была очень бурной.
- Моя им олень какой, на веревка сажай? Чего выдумывай? Пусть сразу убивай, моя в рудник – не ходи, – высказался и стал озабоченно ходить из угла в угол.
Я показал рукой на свои уши, и придвинулся к парням ближе.
- Есть шаткий шанс, – прошептал я. – Если еще раз поведут туда же, с этими тремя я справлюсь. Что делать дальше – ума не приложу. Во дворе насчитал еще троих, но они на значительном расстоянии, и с карабинами. С пистолетом против них мало что сделаешь, даже с моей подготовкой. Лучше, конечно, помощи дождаться. Против властей они не попрут, постараются отговориться, документы у них, похоже, более чем солидные.
- А не получится так, что нас просто раньше успеют убрать отсюда? – вы-сказал предположение Ивачев.
- Не похоже… в любом случае, до утра ничего не будет. Пусть голову ломают. После того, как меня уведут, если кто будет пытаться зайти – прибирайте к рукам любого. Умения у вас хватит, терять нечего. Главное – не дать им зайти в амбар, и постараться завладеть оружием пришедших. Они расслаблены, считают, что нас уже сломали. Вот и покажем им свои зубы. Только на улицу не высовывайтесь, ни при каких обстоятельствах.
О нас, похоже, или забыли, или действительно ломали голову. Около шести часов утра у дверей послышался шум шагов и голоса. Дверь открылась, и мне было предложено пройти на выход. Осторожные ребята, не стали заходить в амбар, но – глупые. Наручники опять не надели. Или уверены в себе, или уверены в самой ситуации. Они и понятия не имеют, что даже без оружия я могу им устроить и побег, и веселую жизнь всем обитателям поселения, и кошмарные сны до конца их жизни. Перечислять можно долго, да смысла нет. Скорее бы кавалерия прибыла. Ой-е… начнется такое…
Завели в тот же домик, в ту же комнату, та же обстановка, и лица те же. Исполняющий обязанности «инквизитора», известный нам управляющий прииском Рысья Падь, хотел что-то сказать, как где-то вдали послышался рокот вертолета. Сладчайшая музыка… для меня лично.
И началось, и закончилось все очень быстро, и неинтересно для хозяев. Услышав шум двигателей вертолета, я, не раздумывая, прыгнул в сторону «ин-квизитора». Одной рукой подхватил пистолет со стола, другой провел четкий удар в шею пытавшемуся закрыться руками «горе-инквизитору», возомнившему себя хозяином всей тайги и ее окрестностей. Приземляясь на ноги после прыжка, передернул затвор пистолета, досылая патрон в патронник. Дальше все было делом техники и опыта. Два выстрела в оторопевших охранников, и они кулем осели там, где стояли – в углах комнаты. Автоматические пистолеты Стечкина, что имелись у них, им теперь были без надобности, а мне – в самый раз. С этим оружием и против карабинов на короткой дистанции воевать мож-но. Я задвинул засов на дверях комнаты, и вовремя – в нее кто-то попытался войти. Раздались удары прикладов в массивную дверь. Пусть колотят, гранатометом вышибать придется. Ремнем из штанов управляющего связал ему руки. Не прибил его, только вырубил основательно, в сознание он не приходит, и мешать пока не собирается. В узкое окно было видно, как по поселению сует-ливо мечутся населявшие его, как от приземлившегося вертолета перебежками продвигаются бойцы прилетевшей группы. Сопротивления, к счастью, никто из обитателей заимки не оказывал. И оружие побросали, и ручки подняли. А вот мне не повезло. Высунулся, на радостях, что ли… и поймал пулю в правое плечо. Хорошо, среагировать успел, когда на крыльцо выбегал, чуть влево отклонился. Затылком об косяк приложился. Когда глаза открыл, над собой увидел лицо улыбающегося старика. Плечо сдавливала повязка, на затылке холодный компресс, а по заимке народ в камуфляже шустрит.
Живые стоят кучкой чуть в стороне, головы опустив, наблюдают из-под бровей за обыском. А руководит их действиями Андрюша Ивачев, помогает Сергей. Ко мне подошел старший группы, поздоровался.
- Не слишком часто встречаемся? – поинтересовался он.
- Могло и чаще быть, только у вас Служба. Это нам, пенсионерам, делать нечего, работенкой вас нагружаем. Трупов много?
- Вы двоих уложили, да наш снайпер двоих неугомонных сработал. Один в тебя стрелял, а второй хотел из базуки в дверь амбара садануть, не успел чуток.
- Хозяин пришел в чувство?
- Вон, в тенечке отдыхает, только тронулся умишком, похоже. Чего-то не то несет, может, заговаривается? Чем ты его так?
- Рукой… Его прибить надо, только знает он много. На его месте любой умом тронется – такой бизнес потерять в одночасье. Ты вот что сделай, огради его от всех, и охрану приставь. Сделай так, что бы снайпер не сработал. Лучше всего в вертолет утащите, прямо сейчас.
Старший удивленно посмотрел на меня, но все выполнил безропотно.
Обыск дал уйму интересного и ценного. Оставалось неясным одно – что делать с обитателями заимки? Убирать их отсюда надо, разбираться с каждым в отдельности, выяснять причастность к делам неблаговидным. То, что на деятельности и благополучии обитателей ставится большой и жирный крест, об-суждению не подлежит. Вопрос – как их отсюда переправить в места цивилизованные?
Все разрешилось как нельзя лучше. Ближе к обеду над поляной зависли еще две вертушки. Прибыла следственно-оперативная группа во главе с заместителем прокурора и Лазоревым, заодно и врача-хирурга доставили.
Первым делом было объявлено, что вольная жизнь прекращается, начинается следствие, по результатам которого будет воздано всем. Предложено быстренько собрать личные вещи и грузиться в вертолет. Под ворчание мужиков и слезы женщин, обитатели сноровисто собрали свой скарб и разместились в вертолете. Под конвоем четырех милиционеров они были незамедлительно отправлены в Булэн. Сергей по моей просьбе нашел спрятанный телефон, и у меня появилась возможность переговорить с Лосем. Его ругательства в мой адрес звучали для меня приятной музыкой. Друг не бросил в беде, выручил, и от-ругал к тому же. Это ли не красота, не прелесть жизни!
Сижу себе в тенечке, а рядом старик Уйбан у костерка колдует, ворчит о чем-то своем, да на еще родном языке. И не понять, на меня ругается или радуется так. И вкус чая ощущается иначе, и сигаретный дым, и тепло костра. Видимо, обезболивающее так действует, либо хирург чего еще вколол. Они долго общались со штатным медиком группы, после чего доктор сделал перевязку и ушел осматривать управляющего. Тот продолжал находиться в состоянии очумелого ступора. Ничего вразумительного от него услышать пока не удалось. Парням помощь не понадобилась, ушибы и прочие синяки имеют обыкновение сходить сами по себе. Ребятки приняли по сто чистенького, из НЗ, и работают, помогают, чем могут. По крайней мере, утиранием соплей не увлекаются, характер проявляют. А мне теперь по штату положено, чтобы раненому и забота, и уход, компенсация всякая. От Марьи достанется… Придется вытерпеть.
Лазорев, как только прибыл на заимку и убедился, что с нами все не так страшно, чуток успокоился и с головой окунулся в работу, которую знал и умел выполнять, как ни кто. Коротко задал мужикам из поселения несколько вопросов, отвел в сторону одного из них и побеседовал обстоятельнее. Выяснил, где находится так неосторожно названный управляющим рудник, прихватил пяте-рых бойцов из состава Службы и совершил маленький марш-бросок. По истоптанной дороге три километра – не расстояние. Если бы нам не повезло, то мы вчетвером там были бы единственными подневольными из рудокопов. А если бы совсем не повезло… Там было обнаружено с десяток могил, вот наши к ним и добавились бы, скорее всего.
Добротный рудник, трудились там избранные, трудились вручную. Копали все те же минералы под красивым названием – алмазы. Информация о том, что на заимке занимались скупкой золота от желающих его сдать, подтвердилась тем, что в подвале дома, где нас допрашивали, были найдены упакованные в ящики самородки и мешочки с золотым песком. Минералов было мало, и отчего здесь такое мизерное их количество – должна была узнать представительная компания Лазорева. Это теперь их головная боль.
Оказалось, что старик в большей степени ругал себя. Ругал свою старость, успокоенность и невнимательность к различным знакам и указаниям СУДЬБЫ. Может, дождь был тому виной, сырые ветки в костре… но – не увидел, просмотрел. Виноватит себя, прощения у ОГНЯ просит. Хотя, что он мог сделать, предупреждая ситуацию… предупредил бы, и были бы готовы к нападению? Еще не известно, как и чем все закончилось бы. Перестреляли бы лесовики нас, и все. В качестве компенсации на том свете для нас были бы несколько их трупов. Мы больше виноваты, посчитали, что далеко сидим, и не видно нас. В доме обнаружили аппаратуру слежения, которая не только обнаружила нас еще на перевале, но и лица наши показала на мониторе. Так что когда мы теплый чаек наливали, нас хозяева уже в плотное кольцо приняли и потом, на постой в свой зиндан, без проблем для себя определили. Проблемы позже вы-явились, так ведь кто виноват? Не стоит быть такими самоуверенными.
Вкусный чай у старика, добрые руки его готовили.
Многие из представителей моей профессии считают себя романтиками, коими и являются на самом деле. Только одни выставляют это на показ, на всеобщее обозрение, а другие держат это в себе, где-то очень глубоко в своей душе. Я не являюсь исключением из правил, только романтизм сам иногда проявляет себя, не зависимо от человека, от меня, то есть. Отхлебнув из кружки очередной глоток чая, я, ни с того ни с сего, запел. Громко, с выражением и, как иногда кажется тем, кто петь не может и не умеет – правильно.
"Вышли на берег два чудака.
Один был художник, другой – так себе...
Младшой был на песнях повернут слегка,
Художник, к тому же, играл на трубе.

Что от Бога, то от Бога...
От рожденья, стало быть.
Были б кочки на болоте,
Да знать бы, как до них дойтить.

Что от Бога, то от Бога.
Коль талантлив, ждет успех... Эх!
Нет проблем, найдем болото...
Хватит ли кочек там для всех?.."

Получилось неожиданно, причем до такой степени, что находившиеся рядом люди стали смотреть на меня как-то по-другому, иначе, чем до моего вокального изыска. Я не умею петь от рождения, по причине абсолютного отсутствия каких-либо данных для этого. Но в школе нас учили петь громко и с вы-ражением, что мы и делали, чаще всего в составе хора. А что привито с детства, то, как известно, по жизни и идет рядом. В общем, допел я, отхлебнул еще глоток, и закурил очередную сигарету. Окинул взглядом невольных слушателей, хотел продолжить «На БИС», но по выражению лиц окружающих понял, что делать это будет излишним, премьера моя с треском провалилась. Впрочем, один заинтересованный слушатель с озабоченным видом все же подошел ко мне.
Хирург внимательно посмотрел мне в глаза, указательным пальцем почесал свой кончик носа, что-то хмыкнул и присел рядом со стариком. Старик, не говоря ни слова, налил в кружку своего творения, протянул доктору и уставился взглядом на него, ожидая вопроса. Вопрос не заставил себя ждать. Бедный доктор, несчастный я. Лучше бы он у меня чего спросил, мне же смеяться – нельзяяяяя… Но – выстрел произведен, пуля полетела…
- Скажите, дедушка, вы давно его знаете?
Старик молчит, щурит глаза, трубочку посасывает, смакует табачок.
- Хороший чай, – проговорил смущенный доктор, – хорошо сидим, песня хорошая была. Дедушка, с ним это раньше бывало?
- Моя так понимай, что тебе интересуйся, узнавай? Спроси, чего хочу?
- Дедушка, что ты хочешь? – удивленно спросил доктор.
Старик встрепенулся, более заинтересованно взглянул на доктора.
- Тебе спрашивай…
- О чем? – доктор начал сознавать, что не понимает происходящего.
- Что интересуй… – по всему выходило, что старику нравилось это общение с незнакомым человеком.
Доктор был новым человеком в районе, многих особенностей общения еще не познал, с колоритом языка представителей некоторых народностей не знаком.
- И что нас интересует?
Старик с интересом осмотрелся, никого кроме доктора и меня рядом не было.
- Тебе сколько, один или еще кто?
- Дедушка, давайте начнем сначала, – доктор, понимая, что запутался, предложил выход из ситуации. – Что вы хотите?
- Тебе вопрос задавай… чего хочу? – оторопело произнес старик.
- Я что-то не могу понять, что за вопрос?
- Тебе задавай, мой как могу знать, какой?
- А что мне отвечать, если вопроса нет?
Вот тут, как я не крепился, меня прорвало. Смех сквозь боль, это что-то особенное, иное, чем просто смех.
- Тебе чего попало делай, а его опять спасай надо, – проворчал старик.
- Что, собственно, происходит? – возмутился доктор. – Я задал вопрос, давно ли вы его знаете? Вместо ответа вы начинаете о чем-то меня спрашивать, при этом я не знаю, о чем. Потом этот хохот, и я же становлюсь виноват.
- Тебе, какой врач есть?
- Хирург…
- Твоя тоже другой врач надо, который голова понимай, ум проверяй.
- Мне!? К психиатру??!! Дедушка, вы в своем уме???!!!
- Твоя еще куда ходи, на жена ори, или на молодой, кто есть. Сам спроси, что хочу, потом забывай, чего хочу, ори начинай, – в свою очередь возмутился старик. – Моя ум есть такой, что тебе нету, далеко ходи, ищи кого. Тебе другой чай надо пить, травка добавляй, память лечи, тогда – забывай, нету.
Старик по новой набил трубочку и, успокоившись, раскурил ее.
Доктор оторопело смотрел на меня. Моя истерия начала спадать, от боли пришлось стиснуть зубы.
- Уйбан не понял твоего вопроса, – сквозь зубы пояснил я.
- Мне казалось, что я достаточно ясно спросил его о вас.
- Вот он и не понял, кого он давно знает. Старик смотрел на огонь, вполне возможно, что что-то там видел, или кого-то. А тут ты с вопросом. Если бы на меня при этом рукой указал, ему было бы все понятно. Он вопрос услышал, из своего состояния вышел, тебя увидел и… что дальше произошло, то и есть. Старик понимает конкретику, плюс – особенности его речи. Он привык разговаривать так, как разговаривает. Этого его манера, стиль, если желаешь. Он все это время ждал твоего вопроса, иными словами «…спроси, чего хочу…».
- Дедушка, спроси, что я хочу, – спокойным тоном произнес доктор.
Услышав его вопрос, старик подпрыгнул, сплюнул и, не найдя слов, выразительно покрутил пальцем у своего виска.
Сил смеяться не было, следующей стадией могла наступить икота, а это могло вызвать нежелательные последствия.
Смущению доктора не было предела. Он действительно не мог понять, что он не так сделал. На помощь ему пришел старик.
- Кеша – нормальный, голова шипко хорошо соображай, нас выручай. Его все равно, что Барс, никого не бойся, враг рядом нету. Наша тоже иногда песни пой, когда охота удачная, настроение или еще какой причина. Всяко бывай, даже ругайся, могу. Тебе теперь смотри надо, он – кровь теряй, чего делать буду потом?
Вот теперь доктор все понял, еще раз сделал мне перевязку, ввел обезболивающее. Ополоснул водой руки и опять присел к костру. Последующий раз-говор их имел характер большего понимания друг друга. Оба прислушивались, переспрашивали друг друга. Нормальная светская беседа.
Мне хотелось одного – быстрейшего окончания протокольного осмотра и погрузки в вертолет. Именно от этого зависело, как скоро я окажусь ДОМА.

* * *

Впервые за долгое время я в полной мере ощутил состояние покоя, отдыха, и оценил заботу близких мне людей. С того самого момента, как вертолет приземлился в аэропорту Булэн, и я увидел спешащую мне навстречу Марью, ее слезы на глазах, мне стало окончательно ясно, что это – по-настоящему лю-бящая меня женщина. Именно ради нее и Степки я обязан думать, прежде чем что-то предпринять.
Полнейший отдых и безделье я выдержал только три дня. Что-то по мелочам можно делать и одной рукой, небольшие прогулки и свежий воздух даже врачи рекомендуют своим больным. Поскольку все вокруг были заняты каки-ми-то делами, главными бездельниками являлись мы со Степкой. Старик поя-вился у нас на подворье к концу третьего дня после нашего возвращения из тайги. Или прочувствовал мое состояние, или здесь что-то другое, но он поя-вился, и сидит на своем месте у костерка, готовится вечер коротать. Около ног его лежит Дымок, рядом на низенькой скамейке расположился Степка, мне призывно рукой машет. Уйбан улыбается своей доброй улыбкой, кружку мне протягивает. Отхлебнул, закурили, сидим. Хорошо сидим, в тенечке, комаров дым разогнал.
- Тебе на ногах выздоравливай можно, – оглядывая меня, вместо приветствия сказал старик. – Завтра на реку пойдем, Степку учить начинай надо. Наша еще раз тайга ходи, если помирай, кто учить будет? Что тогда получайся, только черт его знай – другой нету.
- Тогда надо рано идти, к рассвету там быть, Степка раньше ляжет, днем доспит.
- Мы его учи, как у костра спи, кушать готовь, вечером домой ходи.
- А не рано такие нагрузки? Ребенок же?
- Его сейчас привыкай, все понимай, потом легко живи, всем помогай, выручай, когда проси. Потом в тайга на день ходи, следы показывай, учи капканы ставить, силки, зверь понимай. Хороший парень расти дальше, болтай – нету.
- Папка, чего ты, я уже большой, вытерплю. Мне, интересно, честное слово.
- Да я не против, и сам с удовольствием пойду, чего дома лежать-то, все бока болят.
- Это куда мои мужики собрались? – улыбаясь, спросила Марья, подходя к нам.
- Мама, дедушка учить меня будет, мы с папкой пойдем рано утром на рыбалку, ему дома валяться надоело, – на одном дыхании выпалил Степка.
- Рану только не застуди, как бы хуже не стало. Пойду собирать вас, завтра время будет – прибегу, посмотрю на вашу учебу.
Посчитав, что основная тема переговоров исчерпана, старик стал рассказывать Степке какую-то интересную легенду из жизни своего народа. Это тоже правильно, мальчику еще учиться и учиться, а истинный смысл всех сказок, ле-генд, былин в том, что они несут колоссальный информационный материал. Все в них основано на огромном опыте и знаниях многих поколений. Всерьез старик взялся за обучение и воспитание. И мальчик тянется к нему, вон как внимательно слушает.
В четыре часа утра, в серости рассветной, мы подходили к Кешкиному роднику. Над рекой легкий туман стелется, прохладой веет, руки сами тянутся скорее костер наладить. Вот этим я и занялся, а рыбаки снасти стали готовить, да устанавливать их. Хороший плес природа создала в этом месте, и что особо значимо – уловистое оно. Есть здесь рыба, стоит в ямах, выскакивая, чтобы схватить зазевавшуюся мелочь.
Сегодня все было иначе. Старик очень серьезно подошел к самому процессу обучения, и мальчик внимательно, не споря и не перебивая, слушал и по-вторял то, что ему говорили. Казалось, что оба они заряжены терпением и выдержкой. Установлены были четыре закидушки и две хитрых снасти с поплавками, из арсенала старика. Рыбаки, потирая холодные руки, подошли к костру и протянули ладони к огню. Но насладиться теплом огня и ароматом чая им не пришлось. Раздался звон колокольчика на одной и, следом, на другой закидушке. Снятая с крючка рыба не вся попадала в садок, часть улова была отпущена. Старик показывал и объяснял Степке, по каким признакам можно определить, мелкая или слабая рыба, больна она или не больна.
- Его ходи обратно, еще гуляй. Пусти, ее другой кушать буду, потом расти, нам попадай. Эта, чешуя теряй, личинкой покрывайся, ее кидай на берег. Птица кушай, нам потом помогай, все равно как «спасибо» говори.
Примерно так это звучало. И ни усмешек, ни каприза со стороны Степки. Все серьезно, старательно. Им и чай пришлось пить у воды, чтобы не прозевать поклевку, не бегать по камням. Стариковские снасти были установлены в омутке на некотором расстоянии друг от друга. Поплавки водило течение, так и кружили они, словно в медленном танце. Вот и докружились… Когда пропал из глаз один поплавок, я подал сигнал старику. Пока бежали к крепежу, под водой скрылся второй поплавок. Вместе и вытащили двух приличных язей, причем Степка в точности старался копировать движения старика.
Прошло уже три часа активной работы на берегу, но ни усталости, ни спада настроения у Степки я не замечал. Увлеченность и внимательность во взгляде и движениях. Настырный парень будет, еще и старик ума даст, да я кое-чему научу. Главное сейчас – не сломать его, заинтересовать, и лепить личность. Пусть впитывает все хорошее, доброе, дальше позитивное будет нарастать как снежный ком, а шелуха – шелухой останется. Да и отвалится…

* * *

Мы собрались всей нашей дружной компанией на веранде, во дворе дома Лося. Моя временная нетрудоспособность не позволяла выполнять многие задачи в полном объеме, но какие-то вопросы я в состоянии решать уже сейчас. Филин выздоровел, теперь и деловая нагрузка у него будет иная. Лазорев пока в дела нашего бизнеса сильно не вникает, ему хватает проблем на работе. Лось, как и положено лидеру, прет на себе основную массу забот: и административных, и хозяйственных. Моисей принял на себя обязанности обеспечения безопасности общего дела.
Само дело выглядит теперь примерно так. Строительство туристической базы набирает ход, в наличии на руках у нас все согласования и необходимые разрешения. Налажено взаимодействие с туристической фирмой «Северное сияние», во многом благодаря ее участию и удалось решить кое-какие сложные организационные вопросы. Началось строительство прииска в Лосинной Пади, туда перебросили людей, кое-какую технику, горючее. Началась прокладка дороги по разведанному нами маршруту. Скорее всего, Филина утвердят в должности управляющего прииском в Рысьей Пади, взамен предыдущего, нами же «снятого» за большие прегрешения перед обществом. Люди там работают знающие, опытные, а Сашка присмотрит за хозяйством. Сейчас в стадии рассмотрения находится оформление заявок на разработку двух месторождений. Тех, что пытались прикарманить некоторые безобразники. В этих местах уже обитают ребята из команды Моисея, а с ними толковые мужички из местных – Лось подобрал кандидатов. Потихоньку и с черными копателями разберемся, им выгоднее будет работать на команду, а не на свой карман. Жизнь в поселке всколыхнулась. Несколько человек, в том числе и из местной администрации, снялись с насиженных мест и убрались в иные места, ближе к цивилизации. Глава района только спасибо сказал, что хапуг отпугнули от «кормушки». Управляющий сдает всех подряд, раскрывает саму сеть легализации левого зо-лота и минералов. Люди поверили, что в поселке наводится иной порядок, вво-дятся новые правила, по которым и должна строиться нормальная жизнь. Поя-вилась работа. Те затраты, что приходилось сейчас нести, в скором времени должны были принести ощутимую прибыль и настоящую пользу.
Но, в ближайшие год-полтора, придется вкалывать. Вкалывать придется и после этого, но будет легче, пойдет отдача от вложенного. А пока… мы доказали свою нужность. И еще…то, что здесь – НАШ ДОМ.


КОГДА КРИЧИТ ДУКТУ

У каждого свое есть время года.
У всех своя есть чудная пора.
Жара, быть может, радует кого-то…
Я греюсь у осеннего костра.


п. Булэн, 2007 год.

Прошло почти два года с того момента, как моя жизнь, и жизнь моих друзей претерпели кардинальные изменения. Изменилось все: и место жительства, и обстоятельства – у нас появились семьи, работа. Если поначалу были серьезные проблемы, то в последней год нам никто не мешает, не пытается влезть в наш бизнес, не стремится контролировать и направлять. Были желающие, да не стало… желание пропало.
Судите сами.
Два прииска дают прибыль. Два месторождения закреплены документально. Пробита дорога на Лосинную Падь. Наша туристическая база прошлой осенью приняла первую группу туристов. На пробу отработали две группы в зимний период, получилось очень даже недурственно. Сейчас весна полным ходом идет. Есть несколько заявок от «Северного Сияния».
Каждый занимается своим делом.
Филин втянулся в работу по руководству Рысьей Падью. Егорыч весь в проблемах Лосинной Пади и новых месторождений. Я занимаюсь туристами. Уйбан – штатный проводник, зарплату получает. Лазорев стал начальником райотдела. Воронков в последнее время сильно занедужил – сказывался возраст, пришлось на пенсию уходить. Теперь он – главный юрист в нашем закрытом акционерном…
Дома наши получились на загляденье. Большие, просторные, светлые. Вот жены домашним хозяйством занимаются, детей рожают. У Филина Аленка уже второго родила. Анга с Лазоревым сразу близняшек произвели. У нас с Марьей заботы пока иного рода. Она оказалась просто незаменима как специалист. Есть еще два бухгалтера, но основная работа – на ней. Степка растет. Успевает все – и учиться, и уроки готовить, и на тренировки бегать. Много времени проводит вместе с Уйбаном. Старик вроде помолодел с рождением двух пра-внуков. Но, как сам говорит: «…сапсем маленькие, рано чего объясняй, все равно понимай – нету…».
Вроде все хорошо, никаких явных проблем нет, но тревожно как-то ста-новится, маетно. А тут Филин как-то вечером зашел, с лица весь смурной.
- Ночью во сне тигру видел. Лежит, хвостом помахивает, жмурится.
- Вот и мне, Сашка, иной раз всякая хренотень снится. Вчера «…мы едем-едем-едем…» в голову пришло, ни с того ни с сего. Как бы чего не накатило.
- С безопасником своим обстановку разбирали, вроде нет ничего тревожного. У мужиков зарплата поднялась ощутимо, они чужаков к себе на дух не подпустят, сами головы поганцам открутят. Но вот свербит иной раз, а откуда прилететь может – непонятно.
- Ты Егорычу про это говорил?
- А чего зря волну гнать? Ему факты нужны. Может поутру со стариком пообщаться?
- А чего до утра ждать? Вон он идет, сейчас костерок разведет, трубочку достанет, вот и выйдем к нему.
У старика в каждом дворе, я имею в виду нашу компанию, было облюбовано место. Все получилось как-то само собой. Появился двор, пришел старик, молчком место оприходовал, будто так и надо. Раз надо, пусть так и будет. У нас у всех собаки двор стерегут, он с ними со всеми дружбу водит, они его за хозяина принимают. Дымок старика особо уважает. Уйбан ему делал несколько выводов в тайгу, у них теперь свои, особые отношения. Кобель вымахал в креп-кую рослую собаку, а ведет себя, как щенок несмышленый. Будку, что мы де-лали, так и не признал, пришлось отдать Филину. Его лайка – девочка, приняла подарок как должное, теперь охраняет свой дом строже, чем хозяйский.
Когда вышли на крыльцо, старик уже и костер развел, и трубочку приготовился раскуривать.
- Ваша долго думал, когда выходи надо. Моя думал, один скучай буду.
- Вот мы вышли, с нами тоже скучать будешь?
- А чего радуйся? Причина есть какой?
- А что, есть повод для грусти?
- Сегодня тигру видел, хвостом крутила. Ночью плохо спал потом, на воздух ходи, до утра думал, огонь спрашивал. На рассвете рысь за поселком кричи. Дукту предупреждай, говори, что чужой кто тайга ходи, беда неси.
Сидим, курим молча, старик на огонь смотрит, думает. Вот и чай подоспел, разлили по кружкам, а наслаждения должного – нет.
- Плохой люди на Караурак ходи, Ворона навещай буду, еще чего потом делай.
- Почему плохие люди? Может родственники проведать идут могилу шамана? – свое сомнение высказал Филин.
- У Ворона нет никто, сапсем никого не оставайся. Идут спросить, кто виноват в его смерти? Потом тайга бегай, месть ищи.
- Плохо дело, – меня это вовсе не устраивало, – скоро группу в тайгу вести, не хотелось бы таких встреч. И чего людям неймется?
- Какой люди, тебе, где люди вижу? – возмутился старик. – Они сразу реши, кто виноват, убивай буду, свое бери назад.
- Мистика, – вздохнул Филин, – привыкнуть не могу. И верить трудно, и не верить нельзя. Вот я смотрю на огонь и ничего не вижу, только дым глаза ест. Вот скажи, как можно, покатал угольки, и сказал чего дельное?
- Тебе тигра хвостом маши, улыбайся, еще чего скажи надо? – возмущен-но проговорил старик.
- Мало ли что приснится?
- Мне приснись, тебе приснись, ему… сколько еще надо? Только глупый не думай, делай, как хочу. Потом голова теряй, кого вини?
У костра опять стало тихо. Слышно было, как потрескивают дрова, да ветерок макушки деревьев раскачивает. Вдруг старик встрепенулся и посмотрел на меня.
- Они к тебе сначала приходи. Тебе всех собирай, потом в тайгу ходи. Там всех обмани, шкуру меняй, лицо другой делай, мстить начинай.
- Это что, они под видом туристов приедут?.. Так, что ли, тебя понимать?
- Понимай, как хочу, моя, что смотри, то и говори. Плохой люди, уй… какой плохой. Оружия много, шипко злой становись. Сначала улыбайся, слушай, смотри, потом голова теряй, ум нету.
- Кеша, эту группу вам кто подсунул? – Филин начал что-то понимать.
- А ведь точно… группа уже была сформирована. Надо срочно запросить, какое агентство ее предложило. Вот и ушки проклюнулись, скоро носик появится.
На крыльцо вышел Степка с телефонной трубкой в руке.
- Пап, тебя дяденька к телефону, не назвался только.
Опять мистика началась. Целый год Куратор с нами не связывался, а тут – на тебе, да с новостями. Оказывается Служба, в лице ребят из «Северного Сияния», по своей инициативе провела проверку группы, собирающейся к нам. Вот только сделать с этой группой что-либо уже поздно. Путевки проданы, группа сформирована.
Не всех конкурентов Моисей подчистил, остались еще недобитки. Только на что рассчитывают? Непонятно. Если только оружие в тайгу попадет, минуя Булэн, и расправиться с нами попытаются в тайге. Глупо, в общем-то. С группой на маршрут пойдут два инструктора, а в поселок чужих с оружием никто не пустит. На приисках и разработках сидят надежные и опытные мужики. Значит, есть еще что-то. Придется проводить захват и брать пленных, если получится. Брать их в оборот в поселке, как только прибудут, нельзя – скандал будет. И брать не за что, они себя проявить должны только в тайге. Встретим. И спросим. Тайга большая, вот там и разберемся. А пока они в тайге будут бродить, Моисей с хозяевами их пообщается.
Пока я беседовал по телефону, старик смотрел на огонь, угольки палочкой ворошил. Как только разговор окончился, Уйбан оторвался от своего занятия.
- Надо тайга бегать, оружие ищи. Люди потом приходи, ничего не находи, начинай глазами хлопай, удивляйся, потом разговаривай можно.
- Вот мы с тобой и пойдем, только еще кого с собой взять надо. В группе и настоящие туристы есть, к тому же – женщины. Махновцев человек семь-восемь, из пятнадцати.
- Если выход на маршрут через пять дней, то завтра выходить надо и караван с оружием встречать там, на месте.
- Так и сделаем. Нам ходу – максимум сутки. Инструктора – ребята под-готовленные, к тому же будут предупреждены. До стоянки в горловине группе ни чего не грозит. Смотритель на стоянке – бывший десантник, к тому же та-ежник, местный.
- И нас двое, дедушка только в роли проводника. Мы их голыми руками спеленаем.
- А ты, Сашка, сильно самонадеян. В тайгу не лопушки желторотые пойдут, все же знают, на кого посылают, кто их приветить должен.
- Да я все в меру. Караван приберем к рукам, с туристами легче будет. Двое сядут на горушке с оптикой, в горловине махновцам деваться будет не куда.
- Неужели опять будут рисковать посторонними людьми? Как им не надоест, ведь ясно дали понять, что соваться сюда опасно.
- Им чего понимай, деньги надо, ум дома оставляй.
Начало мая. Как и два года назад, лето грозит начаться стрельбой. Может, кому-то покажется, что мы только и делаем, что бегаем по тайге и стреляем налево и направо. Не так это. И стрелять надоело, защищаться, то есть, и по-доброму не получается. Есть желание работать нормально, спокойно, честно – нам не дают. А иным не дают покоя наши желания, вот и норовят помешать.
Совещание с Егорычем было коротким. В целом и обговаривать было нечего, на такие вот случаи нами давно уже предусмотрены меры реагирования. Из Лосинной Пади нам на помощь выйдут еще пятеро ребят из службы охраны. Как только гости проявят свою сущность, постараемся стреножить и препроводить, как и полагается гостеприимным хозяевам.

* * *

Вышли рано утром, втроем, как и планировали. Маршрут был пройден не раз, так что спокойным размеренным ходом должны были выйти на место к ве-черу. И быстрее можно было бы, но старик есть старик, резвость уже не та. Во время коротких остановок Уйбан был молчалив, задумчив. Часто всматривался в склоны, прислушивался, после чего удовлетворенно кивал головой и ненадолго успокаивался.
- Дукту, нам хорошо помогай, рядом ходи. Чужой пока никого нету, его сразу рычи, знак давай. Наша дальше ходи спокойно.
Филин крутил головой, вглядывался-прислушивался, но рысь так ни разу и не увидел. Его недоверие к старику росло.
- Вот скажи, как человек со слабым зрением может видеть то, что абсолютно зрячий увидеть не может? – спрашивал он меня.
- Ему это проще сделать, ведь его второе имя – Дукту, рысь, то есть. Он по-другому видит, иным зрением, и слышит.
- Не могу привыкнуть.
- Тебе тайга надо чаще ходи, будешь понимай. Скоро стреляй, попадай – нету, за молоком всегда ходи.
Вдруг, старик поднялся с поваленного дерева и засеменил к отдельно стоящей сосне. Обошел вокруг нее и махнул нам рукой, подзывая к себе.
От увиденного стало немного не по себе. На высоте трех метров от земли к низу по стволу были проведены глубокие полосы.
- Это амба ходи, помечай все. Давно не встречай, чего ей здесь делай? – озабоченно проговорил старик. – Его всегда другой место живи. Еда везде есть, плохо, если шути начинай.
- Вроде говорили, что тигр, встречается южнее, на Амуре. Сюда-то как он попал?
- Его как еще попади, на лапах ходи, кому надо его привози? Плохо другой… он один не живи, еще амба ходи, детки имей. Теперь надо кругом смотри, глаза не закрой. Амба очень хитрый, ему голова вари – все завидуй.
- Может, медведь когти чесал? – попробовал допустить Филин.
- Амикан другой сторона ходи, его здесь не живи, – качая головой, ответил старик. – Здесь – другой причина. Амба свою территорию меняй, новое место ищи. Наша, чего теперь делай? Людей в тайга, пускай – нету. Всех предупреждай надо.
След на сосне был достаточно свежий, смола еще подсохнуть не успела. Что же, предупредить людей надо, чтобы не наскочил кто по незнанию.
Егорыч информацию воспринял спокойно, при этом высказал мнение, что выход группы отменять не стоит. Объяснение простое – на большие группы людей тигр не нападает, и вообще предпочитает с человеком не связываться. Другое дело – в деревне пакость устроить, чушку утащить, телка. В любом случае, в деревне и на приисках все будут предупреждены.
Старик демонстративно снял с плеча карабин, и дослал патрон в патронник.
- Ваша как хочу, а моя, еще не все делай, живи дальше надо.
Нам тоже рисковать лишний раз не хотелось, тем более, когда существует явная опасность. Карабин в руки, патрон в патронник, и пошагали следом за стариком.
До лагеря оставалось примерно час ходу. Лагерь – это место, где мы устроили стоянку для наших групп. Его оборудовали в горловине, что рядом с Караураком. Старик остановился и стал прислушиваться. Где-то вдалеке, по ходу нашего движения, послышался крик рыси. Уйбан ускорил шаг. Он шел, внимательно оглядывая окрестности, сжимая в руке карабин. Перед входом в горловину сделали короткую остановку, необходимо было осмотреться. До сумерек оставалось времени всего ничего. Старик показал рукой на крутой склон горы. Высоко, на выступе стояла рысь.
- Дукту нас предупреждай, опасность рядом ходи. Его понимай, наша стреляй нету, открыто стой, нас не бойся.
- Возможно, что тигр или прошел здесь, или в ближайшее время нас ждут неожиданности. Однако, двигать надо, сумерки ложатся. Пока ужин, то да се.
- Завтра надо будет охота ходи, с амба договаривайся буду.
Мы быстрым шагом прошли коридор горловины и вскоре здоровались с смотрителем приюта, или начальником лагеря. Жизнерадостный молодой мужик, Алексей Соболев, охотник, бывший десантник. Вот уж кто всегда рад гостям, так это он. Вот и сейчас… вышел на крыльцо с карабином в руке. Совсем не похоже на него.
- Случилось чего? – здороваясь, спросил я.
- Вторые сутки в осаде… первый раз вживую тигру увидал. На верхней площадке позавчера днем заметил случайно. Сначала глазам своим не поверил, думал, голову напекло. Потом смотрю, вторая кошка появилась. Пока за кара-бином бегал, их уже нет. Пугнуть выстрелом хотел, – все это Алексей рассказывал, провожая нас к костру. – Вы пока умывайтесь, сейчас ужинать станем.
- И умоемся, и поедим, ты сначала расскажи толком.
- Да рассказывать особо нечего. Всю ночь у костра просидел, караулил. Собаки поначалу не беспокоились. Они и так дальше поляны без меня не ухо-дят. А сегодня с утра все рядом и рядом. Или у крыльца, или у костра, жмутся к ногам. А тут слышу, рысь кричит. Дедушка предупреждал, что нас дукту охра-няет, так скажу честно – сначала не верил. Всю зиму соседствовали, между со-баками и рысью добычу делил. По талому снегу оленя завалил, так всем радо-сти было.
- Тебе все правильно делай, хорошо поступай… – встрепенулся старик. – Его всегда помоги, добро понимай. Люди есть злой, а его всегда все думай, по-том делай.
- Вы пришли, так немного легче будет, поди, поостерегутся пакостить. Две наседки на кладках сидят, боюсь, как бы не сошли с испугу. А так – свой выводок будет. Стайка крепкая, теплая, так ведь эти дьяволы если крушить начнут, так точно беды наделают.
- Моя сегодня разговаривай буду, спроси, чего хочу. Амба умный, может дорога теряй, путай чего. Будет дальше уходи, везде живи хорошо, охотиться могу. Чего еще надо?
- Как ты будешь с ними разговаривать? – оторопел Филин. – Чего надумал? Сожрут и выплюнуть забудут. Зверь и есть зверь. С ним только во сне можно говорить, или в зоопарке.
- Тебе только зовут Филин. А он – умный птица, мудрый. Осталось только – хорошо вижу, ум – сапсем нету. Его спроси, – и показал рукой в мою сторону.
- Ты, Сашка, не придирайся к старику, если не понятно что – расспроси, он объяснит. При нас с Егорычем он договорился с рысью, олениной поделился. Наутро рысь предупредила нас о непрошенных гостях. Хочешь – верь, не хочешь – не верь. Степка у старика жизни учится, так такое иной раз выдает, только гадать приходится, как мальцу удается и знать, и видеть…
- А я, сколько ни смотрю на огонь, ничего не вижу, – огорченно высказался Алексей.
- Тебе другое вижу хорошо, тайга понимай, следы читай, зверя лови.
- Действительно, Алексей, сколько за зиму соболей взял?
- Этот год слабовато вышло, до тридцати не дотянул. Но шкурки хорошие, сортовые. Далеко не убежишь от дома, хозяйство надолго не бросишь. Но будущую зиму добыча будет богаче. Молодых соболей больше стало, им здесь вольготно, не тревожит никто, кормиться есть чем, вот и плодятся. По первому солнцу глухари токовище устроили на верхней тропе, в березняке. Красотища, да и только. Утречком поднимешься к поляне, и на восходе начинается, такие драмы разыгрывали – никаких спектаклей в театре не надо.
За разговором незаметно время летит. Мы и в источнике с дороги поплескались, и поужинали в свое удовольствие. Сидим у костра, чай пьем.
От дальнего края поляны, у входа в горловину, послышался невнятный шум. Собаки даже головы не подняли, лежат спокойно.
- Чего такой там?
- Постояльцы пришли. В начале зимы на поляну пришла лосиха. Вся спина изранена. У меня копна сена была наготовлена, так, на всякий случай. Дело утром было. Смотрю – стоит, голову опустила. Еще холода не наступили. Сено хрумкает, и уходить не собирается. Я ей воды теплой ведро принес, собак приструнил. Дня за три попривыкла, с руки стала хлеб брать. Спину ей обработал, одыбалась. Потом муженек ее стал появляться, или как там его, по-ихнему? Теперь втроем, теленок при них. Ходят по тайге рядом, далеко не убегают, ночевать к копне приходят. Прижились. До сей поры понять не могу, кто ее так изранил… волков в округе нет, амикан в ту пору уже в берлоге лапу сосал. Рысь тоже на взрослого лося не пойдет… Так и уживаемся, друг другу не мешаем. Этот год опять надо сено готовить.
- Тебе еще свиней здесь развести, и настоящая ферма будет, – пошутил Филин.
- Нет, свиней не надо, возни с ними много, и кормить нечем. А вот коровенок со временем можно и завести. К осени думаю жениться, чем не жизнь. Надо только лицензию продлить, чтобы промысел по закону был, а так – браконьер, и ничего больше.
- Вот к осени, к началу сезона, и оформим должным образом. И на счет коровенок подумаем.
- Я тут немного осмотрелся, – продолжал Алексей, – есть идеи. Вы мне семян картофеля подкиньте, да мотоблок какой. Здесь поляна какая-то необычная. Может, виной тому источник? Снег рано сошел, трава хорошо родит, земля теплая. У меня вон парник стоит, через неделю редиска поспеет, огурцы цвет набирают. Может, и картошка уродится, все не завозить.
- Эк тебя разобрало. С тоски не загнешься, раз такие мысли в голову приходят. Вон чего вокруг нагородил, пристроил.
- Так от скуки и приходит в голову всякое.
К костру подошел лосенок, настороженно осмотрел сидящих, и ткнулся носом в карман Алексею.
- Вот прикормился, приучил на свою голову, – добродушно заворчал Алексей. – На сухарик, и ступай к родителям, я там свежей травки вам на ночь приготовил.
Лосенок мягкими губами взял лежащий на ладони сухарь, прожевал его и, слегка боднув Алексея в плечо, направился от костра.
Старик заворожено смотрел на происходящее и одобрительно качал головой.
- Тебе все правильно делай, настоящий люди живи. Тайга тебе всегда помогай буду, спасибо говори, мешай – нету.
Ночь нами была поделена, дежурили поочередно. К пяти утра я занял место у костра, подживил огонь, приготовил свежий чай. От кружки с бодрящим напитком меня отвлекло усиливающееся ощущение присутствующей рядом опасности. Это было очень странно. Собаки спокойно дремали рядом, лоси ле-жали в своем облюбованном месте под скальным козырьком, возле остатков копны прошлогоднего сена. Где-то в затылочной части зарождалась легкая боль. Я поставил кружку с чаем на низкую чурочку, специально предназначен-ную для использования в качестве столика, поднялся во весь рост, потянулся, поворачиваясь всем телом в сторону возможной опасности.
В зарождающемся утреннем свете, примерно там, где два года назад мы принимали вертолет с прилетевшей к нам подмогой, стояла огромная полосатая кошка. Даже на большом расстоянии ее размеры были впечатляющими. Смотреть приходилось под значительным углом снизу вверх, тем впечатляюще вы-глядела вся картинка в целом. Темно-красный окрас, темные полосы по шкуре. Утреннее движение воздуха было направлено потоком вверх, вот собаки и не чуяли зверя. Лоси же, напротив, что-то почувствовали, поднялись на ноги, и теперь их взгляды были направлены в сторону опасности. Не повышая голоса, я окликнул старика. Он понял меня и тихонько поднялся на ноги со своего спальника. С одного взгляда оценил ситуацию. Что-то прошептал поднявшимся следом за ним собакам, потом обратился ко мне.
- Тебе ничего не делай, не мешай. Стой тихо, карабин не трогай, моя говорить пойду. Надо все сейчас решай, потом – нету, – с этими словами старик направился к тропе, ведущей к верхней площадке.
Старик шел, выставив открытые ладони перед собой, словно показывая, что у него в руках нет опасности.
Тигр внимательно следил за приближающимся человеком.
Собаки прижали головы к земле и внимательно следили за происходящим. Шерсть на загривках стояла дыбом, слышалось их глухое ворчание.
Уйбан отошел метров на пятьдесят, к самому подъему тропы, когда на крыльце появились заспанные Алексей и Филин. Я только и успел, что предостерегающе остановил их дальнейшее движение рукой. Оба замерли, остановившись на крыльце избы.
Старик остановился и поднял голову.
- Тебе зачем приходи, кого убивай хочу? Тайга большой, место много есть, где живи. Наша, тебя убивай не хочу, тебе живи, детки живи, здесь наше место, наша здесь живи, тебе мешай – нету. Уходи дальше, наша тебе плохой не делай. Тебе – умный, молодой, сильный… все понимай, делай, как говорю. Хорошо живи буду.
Тигр стоял на гребне, освещенный солнцем, помахивал хвостом, изредка раздавалось его рычание. Несколько минут они смотрели друг на друга, зверь и человек. Тигр наклонил голову, глухо рыкнул, развернулся и скрылся за скалой. Старик подошел к нам, присел у костра. Дрожащими руками достал трубочку и раскурил ее. Мы стояли рядом, восхищенно смотрели на него, слов просто не было. Что тут можно было сказать, какими словами.
- Его все правильно делай, все понимай, что говори. Теперь уходи, живи другой место.
- Это чего такое сейчас было? – произнес оторопело Филин. – Много вся-кого видел, но что бы человек с тигром на воле общался… убеждал в чем-то? Бред!..
- Я тоже ничего не понял, – высказался Алексей, – но это – впечатляет! Одно дело больному лосю помочь, другое дело – тигра в даль послать.
- Мужики, я последние два года только и делаю, что удивляюсь. Но после этого….
- Ваша хорошо делай, стой, молчи. Его все понимай, тихо уходи. Стреляй – плохо, сильный зверь, красивый. Их мало оставайся, раньше много был, хунхуз усы покупай, лапы покупай, шкура на стену вешай. Все пропадай. Теперь вернись, скоро опять много буду.
На гребне, где совсем недавно стоял тигр, появилась рысь. Над поляной раздался крик рыси, после чего зверь ушел.
Старик улыбался, его лицо светилось радостью происходящего.
- Дукту тоже понимай, его здесь хозяин, другой живи – нету. Опять спасибо говори. Наша помогай ему.
Семья лосей спокойно направилась к выходу с поляны. Начался новый день, который нам нужно провести в подготовке к предстоящей встрече с «недружественно настроенными туристами». Одну нежданную проблему удалось разрешить, хорошо бы и с другой разобраться так же бескровно.
Алексею, когда он узнал о причинах нашего появления в приюте, намерения «туристов» явно не понравились. Он принял активное участие в обсуждении предстоящего мероприятия.
- Вот и разомнемся малость, а то все по хозяйству, да по хозяйству. Хо-роший повод – кому ни то морду набить, что я и сделаю, с превеликим удо-вольствием. Свое защищаю, закон это разрешает. Сюда, как вы знаете, ведут только две тропы. Иных путей доставить оружие – просто нет. Если так уверенно идут, то кроме как на верхней тропе, ждать больше негде. По нижней тропе придет группа, потом ребятки прогуляться пойдут, вернутся с оружием и захват – дело техники.
Своим высказыванием Алексей подтвердил наши первоначальные пред-положения. Он действительно знал в своем хозяйстве все ближайшие окрестности, все тропы. Самое удобное место было именно там, где мы один раз уже провели захват, два года назад. Определили места, распределили роли. Старик сядет с оптикой в сторонке, проконтролирует обстановку, а мы втроем проведем захват. Пришельцев, или как выражается старик «хунхузов», будет три – четыре человека. Вместе с туристами – человек десять получится, уже внуши-тельно. А пока – роли определены, будем ждать информации.
В любом случае, у нас в запасе есть сегодня и половина завтра. Что делать? Проблема разрешилась быстро.
- Тут, в трех километрах примерно, есть небольшое озерцо. Речушка втекает – речушка вытекает. Озерцо глубокое, зимой не промерзает, только наледь прибрежная. Приличная форель водится.
- И снасти, поди, есть?
- А… чего там… какие особенные снасти? Рыба клюет на все, что ей предложишь. Туда и туристов сводить можно будет.
- Вот давайте и сбегаем, пока не началось.
А как же, сбегали… Вернулись вечером, чуть живые от усталости. Место красивое, тропа удобная для прохода, только в двух местах пришлось топорами поработать, валежины растащить.
Ужинали запеченной рыбой, настоящим таежным лакомством.
Ночь прошла спокойно, ничего тревожного. Отдохнули, можно сказать, с запасом. В нашем случае запас был не лишним.
Утром старик опять удивил Алексея и Филина, я же к чему-то подобному был готов. Ситуация двухлетней давности повторялась.
Мы только позавтракали, сидели у костра, с удовольствием попивая чай. Старик курил трубочку, смотрел на огонь, изредка помешивая угольки, выстреливающие из костра.
- Идут трое, тяжело идут, перед заходом солнца встречай надо.
Филин, казалось, только и ждал чего-то подобного.
- Чего несут, о чем думают? – вроде без всякого подвоха произнес Филин.
- Чего тебе зря объясни, все отлетай мимо, как горох, голова пустой, больше нет ни чего.
- Сашка, зачем цепляешься? Ты еще не убедился, что старик не ошибается, и если чего говорит, так оно и есть? – укорил я Филина.
- Его не цепляй, его так пошути. Пусть смейся, моя внимания не обращай. Они имей карабины, еще неси, по два получай. Дальше – вам думай.
- Получается, как и предполагали, не больше десяти человек. Три на три. Алексей, готовь сарай. Ты, я вижу, пока про коров думал, стайку им приготовил… вот там пусть и посидят.
- Чего ее готовить? Там нет ничего лишнего, замок только найду, и все.
Часам к пяти вышли к месту засады, не спеша, подготовились, и стали ждать. Прошло чуть больше часа, в тишине наступающего вечера послышался крик рыси. Услышав его, старик встрепенулся, поудобнее устроился на своем месте за большим валуном и стал внимательно всматриваться в дальний край поляны. В этом месте из небольшого березняка выходила тропа, пересекала поляну и спускалась к нашему приюту. Именно там, среди густых кустов багульника и была подготовлена засада. Со своего места старику было удобно контролировать все пространство, на котором нам предстояло провести захват.
Вскоре, как мы и предполагали, на поляну вышли три мужика. На поясах охотничьи ножи в ножнах, за плечами увесистые походные сумки, удлиненной формы. Руки свободны от поклажи. Спокойные лица путников, которые не ожидают силовой встречи с противником. Обычная усталость после дальнего перехода, когда пройденный маршрут подошел к концу. Все трое остановились в трех метрах от места, где спрятался Филин. В результате они оказались почти в центре отмеченной нами точки. Один достал карту и стал сверяться с ней, ориентируясь по известным ему приметам местности. Все трое стали закуривать, о чем-то тихо переговариваясь. Именно в этот момент, без каких-либо возгласов предупреждения, мы их одновременно атаковали. Захват был произведен молниеносно, мужики не успели среагировать на наше появление. Их ножи так и остались в ножнах, но ненадолго, оставлять их пришельцам никто из нас не собирался. Оружие пленным не положено, именно поэтому мы и про-извели тщательный досмотр прибывших чужаков.
Как выяснилось чуть позже, они оказались не такими уж чужаками. Все трое местные, один так и вовсе из Булэна.
- Говорил я тебе, Михаил, что плохо твои поиски обогащения закончатся, - укоризненно произнес Алексей. – Ведь ты – нормальный мужик, семья есть, родился здесь… и гадить здесь вознамерился.
- Тебе хорошо говорить, ты себе дело нашел. А я только и умею, что стрелять да руками махать. Предложили приличные деньги за доставку оружия в тайгу и помощь силовую оказать, я и отказываться не стал. Не убил никого, не ограбил, – хмуро пробасил один из спеленатых нами мужиков.
- Стреляешь ты хорошо, вот и занимался бы нормальным охотничьим промыслом. Чего в криминал подался, тем более что руками ты махать разучился? Не тому нас в десанте учили.
- Ладно, потом будет лирика, когда всю компанию передадим милиции. Они пусть разбираются и выясняют. Сейчас интересует другое. Состав группы, конечная цель, кто заказчик? – прервал я их диалог.
После недолгого молчания и переглядываний, ответил хмурый крепыш.
- Нам скрывать нечего, грехов за нами нет. О том, что мы втроем по тайге бродим, промысел в сезон ведем, да рыбку заготавливаем, знают многие. Оно с самого начала многое было непонятно. «…Вот вам оружие, деньги, все это надо в тайге передать группе туристов…», показали место на карте. Мы в эти края и не заходили раньше. Заказчик – зам главы администрации района. Задача группы нам неизвестна. Отдать оружие, проводить по тайге, куда попросят. Деньги обещали достойные, дали приличный задаток.
- Если я не ошибаюсь, не получили бы вы остальные деньги. Скажите, разве вы не знали, что в этих местах прииски Егорыча? Вроде вся округа знает?
- Егорыч – мужик авторитетный, слов нет. Только тайга – она общая, ведь не на прииски оружие несли. В любом случае, мы – охотники, а не убивцы какие, не браконьеры. Зима в этом году тяжелая была, промысел не такой удачный, как хотелось бы. Чего говорить, соблазнились на хороший заработок.
- В общем, так. Мешать не станете –- все зачтется, ведь пока криминала нет, почти. Ваше оружие с документами, это понятно, но вот остальное – большой вопрос. Слишком часто оно нам за два года встречается, не случайно все… не случайно. Японские карабины «Мейдзи», одна тысяча девятьсот тридцать шестого – тридцать девятого года выпуска. На них нет и не может быть никаких документов, вон, местами и смазка не снята как следует. Это – статья. Но… потом, возможно и с этим разберемся. Лазорев – мужик понимающий, зря чего делать – не станет. Пока установка такая – сидеть в стайке, и не рыпаться.
Мужиков сопроводили к приюту, после чего мне предстояло связаться с Егорычем. Лось все понял с полуслова. Группа прибыла на базу, в ней пример-но определили тех, кто нас интересовал в первую очередь. Оружия у них при себе не было, так как прибыли они самолетом, а этим видом транспорта, как из-вестно… там все же контроль есть. Заместителя Главы района он обозвал наглым боровом, пообещал принять меры по его блокированию. Как Лось проводит такие мероприятия, мне уже было известно, ничего хорошего врагам это не сулило. Самое лучшее – не попадать к нему в эту категорию.
Утром группа выйдет на маршрут, к вечеру инструктора ее приведут к приюту. Вечером или ночью кому надо – себя проявят, вот и будем беседовать. Без огнестрельного оружия, пусть даже с ножами, им с нами не сладить. Инструктора только с виду безобидные. На самом деле они имеют не только соответствующую инструкторскую подготовку по специфике туризма, они – бывшие офицеры военной разведки. Рукопашный бой и стрельба – у них в крови. Не афишируют мужики свою подготовку, особенно перед туристами. Но вдвоем могут такого наворотить…
День прошел незаметно. Пленные вели себя примерно, похоже, было, что мужиков использовали втемную, вот и влипли. Пусть пока посидят, подумают, может, что дельное в голову придет. Скромные обед и ужин приняли как должное, не до разносолов в тайге.
Старик где-то по своим делам ходил до вечера. Так и сказал, что ему помощь не нужна, сам справится. Надо, и – точка. Пришел уже в сумерках, уставший, но довольный. Умылся с дороги, присел на свое место у костра.
- Я им немного пошути на тропе оставил, потом приходи, смейся буду. Они спокойно ходи, потом смотри чего амба на дереве делай, чего после себя оставляй, пугайся буду. Потом думай, кто так делай, ничего не понимай, сюда приходи. Здесь – наша удивляйся, еще чего потом рассказывай.
- Ты зачем решил людей напугать? Там ведь женщины идут.
- Штаны одели, значит – все дома оставляй. Еще дукту далеко кричи буду, шипко быстро прибеги сюда, глаза делай круглый, а наша показывай вид, что тоже волнуйся.
- Ну и шутки у тебя… это юмор такой, да? – поразился Филин. – Они же, как увидят, от каждого куста шарахаться будут.
Старик знай, улыбается, да трубочку посасывает.
Ночью дежурили по очереди, все же была вероятность, что тигр вернуться может, да и пленным веры до конца не было. На рассвете к костру подошел лосенок, за своей традиционной корочкой хлеба. Аппетитно похрустел подсоленным сухариком, вернулся к родителям, и вся троица отправилась за пределы поляны. Таежный житель остается таежным, даже если привык к людям. У них – своя жизнь.
Проблему с пленными решили легко. После беседы с ними, мужики пообещали вести себя тихо. Поняли, что вляпались в некрасивую историю, и последствия некорректного поведения для них могут быть самыми печальными.
Контролировать ситуацию в приюте будут Алексей и инструктора, у нас же была задача – спеленать тех, кто придет за оружием к условленному месту, потом спуститься к приюту и оприходовать остальных. После чего ждать подлета группы сопровождения и надеяться на быстрое возвращение домой.
После обеда мы втроем собрали оружие, и ушли по тропе к условному тайнику на верхней поляне. Природа как специально создала в этом месте невысокую сопку. Вершина ее была почти плоской, деревья росли группами, образуя широкие полянки. На одной из таких полян и была обусловлена встреча тех, кто принесет оружие, и тех, кто придет за ним. Мы были готовы к тому, что у «туристов» могут быть с собой пистолеты, ведь не исключен вариант, что пистолеты они могли получить в Булэне, у того же Борова.
Видимо пришло время рассказать, что из себя представляет этот человек. Фамилия его – Буров, работает заместителем Главы районной администрации, курирует социальные вопросы. Живет в Булэне около десяти лет, семьи нет, но есть гражданская жена. Ему около сорока лет, ничем особенным не выделялся, чиновник как чиновник. Главы дважды менялись, а он оставался на своем месте. Есть заинтересованное в нем лицо в областной администрации, в том, чтобы он оставался в должности, и приносил пользу. Видно польза от него была, если десять лет был непотопляем. Только на сей раз из него получится сухопутный «Титаник»… разговорим, и он потонет. Правда, есть ощущение, что потонет он не один.
В таежном приюте события разворачивались следующим образом.
Около семи часов вечера на поляну вышли уставшие туристы. Инструктора бодро шагали впереди группы, держа карабины в руках. По лицам прибывших было видно, что все они напуганы.
 Павел и Сергей, наши инструктора, убедившись, что вся группа в сборе, подвели своих туристов к дому. Пока уставшие люди устраивались, пили родниковую воду, инструктора подошли к Алексею.
- Слушай, – здороваясь, Павел обратился к смотрителю, – что в тайге происходит? Примерно в пяти километрах от приюта встретили следы, похоже, что тигр рядом бродит. Одна сосна просто исполосована когтями. Рысь орала, как оглашенная. Показалась бы, точно пристрелил ее… но она была далеко, и не видно было.
- Вся группа напугана, – вполголоса добавил казавшийся более спокойным Сергей. – У тебя здесь тихо, или было чего?
- Приходил тигр, пару дней уже прошло, и не один был. Увидел, что место занято, и ушел.
- А ты чего, не стрелил его?
- Я чего… я не больной еще, с тиграми воевать. Поговорили, и ушли они.
На лицах инструкторов было такое удивление и непонимание, что Алексей поспешил всех успокоить.
- Ушли они, точно ушли. Съестного у меня здесь нет, место обжитое, они поняли это, и ушли. Видно территорию себе ищут, а с людьми им тоже связываться – себе дороже будет, они ведь это понимают лучше некоторых. Тайга большая, места всем хватит. Вы лучше скажите, определили, кто захватчики?
- На счет пятерых уверены точно, а кто еще – не ясно, – ответил Сергей.
- Есть подозрения, но не более, – добавил Павел.
- Что за подозрения? – пользуясь тем, что туристы находились чуть в стороне и занимались своими делами, продолжил задавать вопросы Алексей.
- Эти пятеро с самого начала держались особняком, и путевки они вместе заказывали. Да и ведут себя не так, как имеющие опыт туризма люди. Еще пятеро – два мужика и три дамы, тоже одной группой держатся. Есть две молодые женщины, они, как и первые пятеро приобретали путевки там же, где эти мужики, но с ними мало контачат, особняком держатся. По некоторым признакам, к туризму отношения не имеют, но признаки эти говорят о наличии определенной стрелковой подготовки, и ручки у них, как у тренированных рукопашников. Не хотелось бы с дамами воевать, как им по морде бить? Нежно, что ли?..
- Жить захочешь, и даме врежешь, – сдержанно возразил Павел.
Сергей только плечами пожал, и все направились размещать прибывших.
На случай, когда в составе группы есть женщины, Алексей смастерил щиты, ограничивающие место, где был термальный источник. Теперь, из-за этой импровизированной ширмы доносился сдержанный женский смех. Плескались они довольно долго, пока мужики не стали их подгонять.
Первыми от источника к дому подошли именно те две женщины, о которых говорили инструктора. Рост примерно метр семьдесят, крепкие плечи, развитые мышцы, и кисти рук, с широкими костяшками. Да-а-а… занятные девочки. Похоже, что биатлонистки, плюс еще кое-что. С мужиками более-менее все ясно, стандартный набор, плюс тренажеры. Все в пределах двухлетней армейской подготовки и модные секции, не более того.
Ужин прошел вполне дружески – и готовили вместе, и смолотили все так же, не стесняясь и не модничая. Свежий воздух, эмоции, усталость после перехода… надо предложить включить в штат массажиста, и баню строить надо. Источник – экзотика, а баня – это, в иных случаях, необходимость.
Успокоившиеся туристы с интересом восприняли появление на поляне семьи лосей. Только лосям появление такого количества людей было совсем не по душе. Они вопреки обычаю своему, сразу ушли в свой угол и весь вечер простояли на ногах, улеглись только с наступлением темноты. Сохатый долго фыркал недовольно и топтался вокруг остатков копны, потом и он улегся.
Хорошо пришедшей группе, костер, спальники, сытный ужин. Ничего, отыграемся на тех, кто первым придет. Если честно, то сильно хотелось есть, кроме того, в термосе закончился чай, и старик сокрушался по этому поводу.
- Кто такое понимай, чего тут делай? – вздыхал он. – Дома надо сиди, внукам сказки говори, чай пей. Куда ходи, чего ищи?
Филин, как самый глазастый, вел наблюдение с удобной точки в скалистой насыпи. Он должен был подать нам сигнал при появлении посторонних и идти за ними к месту засады. И поучаствовать, соответственно.
Двое появились у костра еще затемно. Посидели, покурили, и направились в нашу сторону. Филин подал нам сигнал, и сопроводил мужиков к месту предполагаемой встречи. Сначала, в серости рассвета, мужики ничего не поняли, но когда увидели, кто их ждет, попытались дать отпор. Подоспевший Филин помог их утихомирить. Из короткого допроса стало ясно, что в приюте осталось трое из группы. Расчет был на то, что те трое, которые принесут оружие, помогут «туристам» разобраться с нами и посодействуют в банальнейшем грабеже в Лосинной Пади. Возник бы скандал, чем и хотели воспользоваться власть имущие. Кто бы их пустил туда, при каких таких раскладах? Подавились бы маленьким куском. Все было продумано до мелочей, когда организовывали работу на прииске. Самое малое, что с ними сделали бы старатели и немного-численная охрана, которая тоже не сторонилась от старательской работы, это просто покалечили бы, и нам же передали. Могли просто порвать на куски. У мужиков свой интерес, а таежники, к тому же старатели – своего НЕ ОТДАЮТ!!!
Так, собственно, всегда и бывает. Возомнит маленький князек чего, себе не по размеру, одни неприятности получаются. Да еще многоходовые предварительные комбинации выдумывают. Какой след после себя оставили бы… Куда щемились бы, где прятались?.. Не перевелись еще самонадеянные, непуганые идиоты.
Некоторая сложность могла возникнуть с тремя оставшимися. Как смогли выяснить, у всех имелись пистолеты, снабдил Буров, передал собственноручно, важничал при этом чрезмерно. Успокоил, что все урегулировано, оружие в тайгу доставят надежные люди, и так далее. Вот и успокоились в своей наглости. Разочарование наступило до появления эйфории от удачи. Связанных туристов остался охранять Уйбан с карабином в руках. Перед нашим уходом раздался крик рыси.
- Дукту здоровайся, радуйся, что в тайге хозяин есть. Ваша пробуй, беги – его догоняй, потом порви буду. Верно, говорю, понимай себе, моя – предупреди.
Лица туристов побледнели после слов старика, тем более, что произнес он их с легкой улыбкой, глядя в сторону, откуда раздался крик. О том, что какое-либо сопротивление возможно, не приходилось думать, оба были сломлены окончательно. Скорее всего, у них в головах были примерно такие мысли: «…если уж сама природа на их стороне…». А ведь это на самом деле было так.
Сашка остался с карабином наверху, контролировать поляну и поведение туристов. Мое появление у костра прошло незамеченным, только собаки среагировали, но узнали и успокоились, да лоси раньше, чем обычно ушли на дневку в тайгу.
 Половина группы, прежде всего женщины, находились в доме. На лежаках под навесом ночевали инструктора и эти трое. Я присел около костра, подживил огонь и поставил на него котелок с водой. Дождался, когда закипит вода, заварил чай. На лежаках, под спальниками, обозначилось шевеление, народ стал потихоньку просыпаться. Первыми поднялись инструктора, затем трое горе-захватчиков.
- Доброе утро? – обратился ко мне один из них. – Вы охотник, или просто прохожий?
- Тайга большая, – обтекаемо ответил я, – везде глаза и уши. Белки шепнули, что плохие люди в тайге появились, вот и пришел, чай пью, плохих людей поджидаю.
- А чего здесь-то, сами говорите, что тайга большая?
- Так белки показали, где плохие люди остановились на ночлег, еще сказали, что делать собираются.
- Хорошая экскурсия получилась, не зря деньги потрачены, сначала тигр, потом ручные лоси, разговорчивые белки, плохие люди… – детектив и только.
- И что собираются делать плохие люди? – присоединился к разговору еще один турист.
- Как что? Осталось только сдаваться, что ж еще? Да… пистолеты лучше не доставать, у Филина может лапа дрогнуть, прицел собьется, и он промахнется да в голову кому попадет.
Павел и Сергей напряглись. Было заметно, что туристы тоже чувствовали себя не очень уверенно.
На крыльце дома появился Алексей, следом за ним стали выходить те, кто ночевал в доме. Последними вышли девушки, которые привлекли внимание инструкторов и вызывали некоторые подозрения.
В руке одной из них появился пистолет, и она направила его в мою сторону.
- Первый, кто дернется, получит пулю между глаз, – послышался голос второй девушки, и она напряженной походкой направилась в нашу сторону, на ходу доставая пистолет. – Похоже, ситуация выходит из под контроля, и кому-то требуется сторонняя помощь?
- Вам же было сказано, что вмешиваться нужно, в крайнем случае? – не скрывая досады, ответил один из махновцев. – Кто просил высовываться?
- А разве сейчас не крайний случай? – с улыбкой спросила та, что стояла рядом с Алексеем.
Дальше произошло то, что больше всего не хотел делать Алексей. Ему пришлось-таки врезать даме. Левой рукой подбил вверх кисть, сжимавшую пистолет, одновременно нанося сильный боковой удар в лицо. Все правильно, бей первым – появится шанс выжить! Вторая уже подходила к нам, намереваясь, видимо, завладеть моим карабином, но услышала шум за спиной, чуть отвлеклась и получила подарок от Филина, в плечо. Пистолет еще падал на землю из ослабевшей руки, а у костра уже закружилась карусель.
Павел и Сергей связали боем двоих, а третий был остановлен мной при помощи подхваченного падавшего пистолета. А что делать? Кто быстрее, тот и первый. Вот я первым и успел, реакция оказалась лучше.
Все действие длилось не более минуты. От тропы к нам направлялся Фи-лин, своим выстрелом решивший исход боя.
- Я уж сомневаться начал, что за амазонки такие, пистолетами размахивают, неизвестно, на кого строжатся? – раздался Сашкин голос. – Была мысль, что смежники спецов своих послали.
- Будем разбираться, кто есть кто… – тихо проворчал Алексей, связывая руки своей амазонке.
Парни стреножили поверженных махновцев, и подошли к раненой, потерявшей от боли сознание. Алексея же я попросил привести старика и плененную пару.
Раненая начала подавать признаки жизни, открыла глаза, и тут же открылся ее рот. Общий смысл сказанного ею сводился к тому, что в очередной раз ей в напарники досталось сборище умственных уродов. Среди потока вы-ражений непереводимых иногда проскакивали и общепринятые выражения, но их было немного.
Я деликатно переждал первый бурный поток слов, предложил свою помощь, и перевязка прошла под аккомпанемент второго потока ругательств. При этом амазонка не мешала оказывать ей помощь. Как только она поняла, что начала повторяться, да и слушателей на поляне стало меньше, амазонка умолкла, озлобленно поглядывая на своих товарищей.
Павел и Сергей отвели испуганных и не имеющих отношения к происходящему настоящих туристов в сторонку и, объясняя ситуацию, как могли, постарались их успокоить. Что говорить, у этих людей, честно купивших путевки и собиравшихся отдохнуть, впечатлений хватит надолго.
Ситуация немного стала успокаиваться, когда на поляне появился Уйбан. Старик сразу понял состояние испуганных людей, подошел к ним и стал с ними общаться, отправив инструкторов беседовать с захваченными махновцами.
Алексей усадил на землю приведенных пленных и подошел к до сих пор лежащей без сознания первой амазонке. Приложился он от души, не жалея и не щадя противника. И не важно, что перед ним была женщина. Просто, без затей двинул кулаком в лоб – получился глубокий нокаут. Остальные целы, не пострадали. А все могло быть иначе, начни она стрелять.
- Горемыки, вам хоть сказали, с кем придется иметь дело, против кого выступаете? – задал я вопрос раненой.
- Сказали, что обнаглевшие, возомнившие о себе невесть что отставники.
- А что за отставники не сказали, не прояснили суть?
- Какая разница? Будь эти уроды решительнее, сейчас ваши трупы уже лежали бы в яме, – она презрительно посмотрела на своих «попутчиков». – Вас надо было с расстояния перестрелять, и все дела. Предлагали такой вариант, только стратегов развелось – немеренно.
- Вот именно, – присоединился к беседе Алексей. – Не удалось бы вам перестрелять всех, только вам этого не понять ни сейчас, ни потом. Есть некоторые обстоятельства, которые вам просто – не понять.
- А ты дай мне карабин и встань подальше, я тебе башку снесу одним вы-стрелом. Ты не смотри, что рука перебита, мне для этого одной руки хватит.
- Я же говорю, что вы просто дуры, которые считают, что все мужики – тупые самцы, – невозмутимо ответил ей Алексей, и пошел заниматься организацией завтрака.
В след ему понеслась очередная порция крепких выражений.
- Лично я этот бред слушать не намерен. Пойду с Егорычем переговорю, доложу ситуацию, – сказал, поднимаясь, Филин. – Когда вернусь, а ты не за-тихнешь, врежу, только чуток сильнее, чем твоей подружке Алексей врезал.
- Ваша беда в том, что все мы – офицеры военной разведки, имеющие громадную практику, – вздохнув, я подошел к Филину, который просил подойти к нему.
Переговоры с Егорычем времени много не заняли. Он предупредил, что к нам вылетает оперативная группа с конвоем, так что через пару часов они будут у нас. Как раз есть время позавтракать и чайку выпить.
Алексей сидел у костра, курил, хмуро поглядывая на амазонку, которой досталось от его кулака. Та уже пришла в себя, сидела, скованными руками прижимая холодный компресс к ушибленному месту.
- Черт тебя, дуру, сюда принес, – буркнул он. – Никогда не бил баб, ты – первая. Как не пришиб еще, чуток удар придержал?
- Не ты, так я тебя пришибла бы, - прошипела злобно амазонка. – Не ты первый, жалеть давно отучилась.
К костру подошел старик, которому удалось успокоить туристов. Старик с удовольствием принял поданную ему кружку с чаем, отпил глоток и прикрыл глаза от удовольствия.
- Моя так и знай, что кого-то убивай сегодня. Хорошо поучи дурной баба. А чего еще делай, если она, всех убивай хочу? Только дурной так поступай. Я так понимай, что одна буду долго болей, а другой, скоро память теряй.
- Ты, старый идиот, чего молотишь помелом? Кто это память терять будет? Я тебя, говоруна, запомнила, еще встретимся.
- Тебе скоро все забывай, себя не помни. Как змея себя кусай буду, рядом нет никто, потом зубы теряй, дальше шипи.
Амазонки отвернулись от него, чуть слышно произнося проклятия в адрес всех, кто был рядом.
До прилета оперативной группы мы успели позавтракать, успокоиться, собрать свои вещи. В приюте оставалась группа туристов, состоящая теперь из пяти человек, с ними решил остаться Павел. У группы даже мысли не возникло, что бы вернуться с маршрута раньше времени. Алексей пообещал им, что уже вечером они будут иметь возможность принять участие в таежной рыбалке, и, если у группы будет такое желание, ночь пройдет у костра на берегу озера.
А нас ждут нудные беседы, допросы. Но в том, что скоро окажемся дома, есть очень большой плюс… у меня лично. Хочу как можно скорее оказаться рядом с женой и Степкой. Хочу встретиться со своими учениками в нашей школе рукопашного боя, увидеть их потешные мордашки.
Передача махновцев прибывшей оперативной группе прошла без спешки, с обстоятельными пояснениями заслуг и достоинств каждого. Перед тем, как войти в салон вертолета, старик долго смотрел на скальный выступ, где два дня назад стоял тигр, и что-то шептал. Алексей очень хотел лететь с нами, но присутствие туристов в таежном приюте означало наличие работы, а уходить с работы – нельзя. Он передал список необходимого, перечень того, что в первую очередь ему было нужно. Ничего… дня через четыре появится в поселке, придет вместе с группой, заодно свои дела неотложные решит.
Старик уселся поудобнее рядом с кабиной пилотов, перед взлетом закрыл глаза и открыл их только после того, как вертолет произвел посадку в поселке.
Как только открылась дверь, старик облегченно вздохнул и ступил на летное поле.
- Хорошо летает, очень быстро везде появляйся могу… только всегда страх берет.
Пленных перегрузили в ожидавшие машины и отправили их в райотдел. Егорыч предложил, чтобы не терять времени, сразу навестить господина Бурова. Захватив с собой Андрея Ивачева, ставшего уже заместителем прокурора района, мы на машине Егорыча отправились в Администрацию района.
Наше появление в кабинете Бурова стало для него полной неожиданностью. Кабинет был закрыт на ключ, но мы точно знали, что хозяин кабинета на рабочем месте, и не один. Ну не ожидал чиновник, что к нему, во время «чаепития» с секретарем без предупреждения ввалится группа посторонних. И вид у секретаря был очень обескураженный, и одежда слегка разбросана по комнате отдыха, и испуг появился на лице, когда она увидела одного из оперативных работников. Этот молодой опер считался ее женихом, именно считался. И пере-стал быть таковым после того, как простецки, по мужски, от всей душеньки врезал по морде «коварному соблазнителю», который, по заверению невесты «соблазнил ее и заставил…». Вся спесь с обладателя побитого лица исчезла после удара, остался только набухающий фингал и непонимание происходящего.
Ивачев объяснил причину нашего визита, предъявил основания и предложил собственноручно покаяться. В сейфе Бурова обнаружились два пистолета Макарова, приличная сумма денег, какие-то документы и сотовый телефон. Этот телефон заинтересовал в первую очередь и Егорыча, и меня. Прежде всего, своими большими размерами и тем, что выглядел он абсолютно новым. У нас уже был горький опыт, когда телефонная трубка красиво разлеталась от небольшого взрыва, калеча и убивая того, у кого в данный момент находилась. Вот и не стали брать ее в руки, оставили на полке в сейфе, сейф закрыли и, на всякий случай, вызвали специалиста по разминированию.
Когда Буров понял, для чего мы вызвали этого специалиста, он побледнел, схватил ручку, листы бумаги, и стал быстро писать. Писал он долго, около часа. Исповедь получилась слегка сумбурной, но содержательной, очень много нового и интересного было в ней. С разрешения Ивачева, Егорыч сделал копии нескольких листков, и предложил мне следовать за ним. Больше того, чем нам удалось завладеть в этой ситуации, все равно не будет, и поэтому присутствовать в кабинете и дальше не было никакого смысла.
Уже сидя в машине, Егорыч позволил себе высказаться от всей души и в полный голос. Хорошо, при этом рядом не было никого из посторонних. В исповеди Бурова содержалось столько полезной для нас информации, что Лось решил немедленно отправляться в областной центр. Первое, что он сделал – позвонил Моисею. Верный сподвижник и незаменимый помощник откликнулся сразу. По отдельным репликам Егорыча было ясно, что Моисей очень рад полученной информации, и в самое ближайшее время кое-кого ждут маленькие неожиданности и большие неприятности.
Буров хоть и был маленьким чиновником, но оказалось, что он много знает и, похоже, проживет недолго. Рамки расследования очень скоро перешагнут границы возможностей района, и его придется переправить в область. В следственном изоляторе к нему очень быстро найдут подход те, кто не заинтересован в утечке информации, и не проснется наш Боров однажды поутру. А в прочем… нам он больше и не нужен вовсе. В некоторых кругах многое и доказывать не надо, достаточно знать и уметь предъявить. Не те люди успокоиться не могут, мелковаты будут. В успешных делах Егорыча заинтересованы люди гораздо крупнее и весомее.
Мое участие в этой истории закончено, в тайге тихо, чужих нет, а в городе есть, кому разбираться.
Вот они там и разобрались.
Егорыч вылетел первым же рейсом. Моисей к встрече приготовился, кого надо было, заботой окружил, под круглосуточную опеку взял. Хорошие люди стояли за Буровым, вполне даже уважаемые. Один – заместитель начальника налоговой службы, другой – большой чиновник, в ведении которого развитие промышленности, хозяйствование, в том числе и лесное. Живут, тихонечко прикарманивают кусочки маленькие, и не заметно вроде бы… не мешают никому, дорогу не переходят. Как-то удачно у них все складывалось, может потому, что не особо наглели? Домики – в меру, машины – не круче некоторых. Банька - девочки… так кто не грешен? В тишине и за городом, без посторонних глаз, почему и нет? Взрослые люди, без малолеток и прочего похабства… даже секретари, скажем так…– далеко за… Вели себя скромненько, да захотелось впечатлений. Кто хочет и стремится, тому всегда случается. Вот и им перепало.
Суббота, банно-стаканный день, мужики под предлогом занятости – за город, в баньку. Жены нечаянно узнают, какая такая занятость у мужей, и полные желания навести критику, приезжают по подсказанному им адресу. Все бы ничего, только папы строгие у обманутых женщин, воспитание и условности всякие. Плохо, когда благополучие мужей зависит от расположения тестя. А жены телом пышные, вниманием мужским обделенные, вот и устроили всплеск эмоций. Стройные девочки выбегали из дома в том виде, в каком их прихватили разъяренные супружницы. От города далеко, места малолюдные, стоят девочки на дороге, укрыться негде, прикрыться нечем. А в доме разбор ситуации. По всему получается, что на жену – желания нет, а девочек – по две на каждого. Это – скандал, выходные насмарку, еще беседа с папами. А в голове мысль кру-тится: « Кто так подставил?», и ответа нет. Ехать домой в таком состоянии?.. Лучше было переждать. Первый же перекресток… проезд на красный сигнал светофора, чья-то иномарка новенькая бок подставила, протокол… перегар. В понедельник утром на доклад к руководству, а нужных документов – нет, утрачены. В пятницу были, за выходные – сплыли. Расстроенный человек ошибки совершать начинает. На прием приходит проситель, время не терпит, срочно бумаги нужны, бизнес встал… скажите, сколько стоит… наше «спасибо» за ваше «пожалуйста». Понятые, обыск, следственный изолятор, позорище и страх.
Примерно так все и выглядело. Корректная защита от посягательства. Самое главное было – не данное показательное выступление. У этих двоих друг есть, по совместительству – подельник. Оружие через него прошло, потому как в больших чинах служит, мало, кого боится. Военной прокуратуры тоже не боялся, вот она и занялась им, по полной программе. Криминального сообщества не получилось, стратегия подвела.
Моисею еще работа осталась, кое-какие хвосты подчистить надо. Примечательно то, что совесть наша нисколько не пострадала: «Нападай – защищаясь, не жалей, НЕ ВОРУЙ…».

* * *

В поселке вроде все тихо стало. Группа из тайги вышла, все остались довольны и впечатлениями, и эмоциями. Пришлось попросить туристов кое-какие подробности не рассказывать, хорошо, что люди понятливые. А нам тоже не к чему, чтобы кто узнал, что сотрудники базы бьют дам.
Алексей Соболев имел долгую беседу с Егорычем. В принципе, Лось был не против того, чтобы в приюте завести хозяйство. Решено было первым же рейсом доставить несколько коз. Хлопот не так много, как с коровами. Приняли еще одного сотрудника на базу, за нее Алексей просил отдельно. Теперь там будет работать семейная пара. Кое-что решено было отстроить дополнительно, нужные материалы доставят так же, вертолетом.
Удивил Степка, напросился в тайгу. Кое-какие дела у меня на базе имелись, поэтому согласовывать сильно и нечего было. Марья понимает, что удержать его дома просто нереально. Закончился учебный год, в поселке болтаться без дела ни к чему, в тайге больше приобретет. Старик, как только узнал, какое Степка решение принял, тоже долго думать не стал.
- Наша, вместе ходи. Кеша дело делай, тебе учись буду. Моя много чего покажи.
Степка просил, что бы к приюту мы вышли пешком. Был, конечно, еще вариант, сначала на машине, потом километров десять по тайге, но Степке хо-телось пройти весь маршрут. Желание странное, но причину все равно не скажет. Хочется – пусть топает, тем более что старик с ним заодно. К тому же с утра еще у меня дела будут в поселке. Вот пусть идут раненько поутру, а я их догоню, им и так скучно не будет, старик больше покажет и расскажет.
Ночью тигра не снилась, вообще не снилось ничего, а на душе неспокойно было, когда утром провожал их в тайгу. Дымок оживленно крутился под ногами, предвкушая прогулку. Настоящий таежник. Ему нравилось буквально все, гонять белок и бурундуков, брать след лося, поднимать зайцев. При этом Дымок был очень дисциплинированной собакой, никаких вольностей или непослушания. Спокойно переносил встречи с другими собаками. Такое часто бывает, когда есть осознание своей силы. Других не задирает, себя в обиду не дает. Тайга большая, делить нечего, места всем хватит.
Когда путники скрылись из вида за поворотом дороги, ощущение тревоги стало острее. Хорошо, что все удалось решить быстрее, чем планировалось. Десять минут на то, чтобы забрать поклажу, карабин, и быстрым шагом догонять. Четыре часа разницы – это почти ничего, если учесть, что впереди идут мальчик и старик. Скорее всего, и остановки будут делать, старик все объяснять будет, показывать. Степка способный, все перенимает быстро, не по верхам, а суть усваивает. Вообще, у него разносторонние способности. Учится хорошо, увлекся рукопашным боем, довольно метко стреляет, много времени уделяет метанию предметов. При этом в ход идет все, что можно метнуть. У него во дворе есть специальный стенд, куда летит все, что ему попадается под руку. И это все не только летит, но и втыкается. Когда метнуть нечего, из стенда выдергивается то, что первым на глаза попалось.
Перед выходом позвонил на базу Соболеву, попросил выйти навстречу.
Вот здесь остановку делали, с тропы уходили, старик что-то на дереве показывал. А здесь Дымок лапами дерн сорвал. Вот здесь, у ручья привал был.
Скоро расстояние сократилось настолько, что я смог их увидеть. Идут спокойно, не торопясь, Дымок крутится рядом. Через десять минут я догнал их.
- Чего так быстро ходи, случилось что?
- Пока нет, только неуютно что-то. Как только вы ушли, так и свербит, на душе беспокойно. Сам понять ничего не могу.
- Моя ничего не знай, Дымок играй рядом, беспокойся – нету, какой зверь рядом – нету. Дальше ходи, потом смотри, чего получайся.
- Скоро с Алексеем встретимся, он навстречу идет.
- Лешка быстро по тайге ходи.
После короткого отдыха вновь тронулись в путь. Дымок стал проявлять беспокойство. Вдруг старик насторожился, где-то вдалеке послышался крик рыси.
- Дукту беспокойся, предупреждай нас, надо кругом смотри. Наша, на его территорию заходи, здесь его дом. Не могу понять, чего хочу, кто чужой ходи?
- Неделю назад тигра ходила, может, и сейчас кто приблудился?
- Тигра назад не приходи, далеко уходи. Молодой амикан, место себе ищи? Взрослей, кругом все занято, мамка прогони, чего делай, только место ищи. Дукту его не пускай.
- Поторопиться надо, у рыси может логово там быть, кутенки… прибавим-ка ходу.
Судя по тому, что мы вскоре услышали, впереди разворачивались настоящие боевые действия. Слышен был грозный рев медведя и возмущенный крик рыси. Мы немного опаздывали. Вдруг хлестко прозвучали два выстрела.
Буквально через сто метров, которые я пробежал в направлении выстрелов, мне представилось место схватки двух зверей. Недалеко от тропы стоял Алексей с карабином в руках, а в десяти шагах от него лежал молодой медведь. Старик в своих догадках оказался прав, рысь защищала свою территорию. Не-понятно было другое, обычно рысь не вступает в схватку с медведем, уходит в сторону. Здесь же… совсем другая картина. Старик обошел лежащего медведя, и прошел чуть дальше, мы двинулись за ним. Степка увидел что-то раньше нас, и уже намеревался шагнуть в сторону увиденного, но старик успел его остановить рукой.
По траве тянулся кровяной след, за кустом багульника лежала рысь. Ослабевшее вытянутое на земле тело еще было живым, бока чуть вздымались. То, что агония скоро наступит, было ясно, брюхо было порвано ударом медвежьей лапы. При нашем приближении, рысь попыталась приподнять голову и еле слышно заворчала. Старик осторожно подошел, что-то тихо шепча при этом, присел на одно колено, заглянул умирающему зверю в глаза. Урчание рыси становилось тише, и после глубокого вздоха затихло совсем. Уйбан немного посидел рядом, закрыв глаза, что-то прошептал, поднялся на ноги и осторожно направился дальше, в небольшую тенистую ложбинку. Я пошел следом, держа карабин наготове, Степка и Алексей остались рядом с рысью.
Старик осторожно приблизился к поваленному дереву и заглянул под не-го.
- Дукту семью защищай, здесь его дети. На помощь зови, наша опаздывай… – с горечью в голосе, вздыхая, говорил Уйбан. – Чего теперь делай, куда ходи? Другой дукту их не принимай, сразу убивай. Маленький еще, помирай буду. Ай, беда-беда, сапсем старый стал, помогай нету.
- Подожди, не убивайся раньше времени. Котята маленькие, заберем на базу. Вырастут, сами выберут, чего им дальше делать. Через день туда коз привезут, молоко будет. Сутки на сухом молоке да на сгущенном проживут.
- Тебе соображай, чего делай? Это – зверь, вырастит, чего потом? Куда девай?
- Так расти в тайге будут, главное – выкормить, не бросать же?
- Алексея надо спроси, ему решать.
Алексей, когда узнал о проблеме, задумался. Таежник и мыслит иначе. На самом деле все очень серьезно. Ответственность не только за себя, это сейчас они кутята, а вырастут – звери. И оставлять нельзя, неминуемо погибнут.
- Я так думаю, что малышей спасать надо, – твердо решил Алексей, – забираем их, пусть живут. Не удастся выкормить, значит, судьба у них такая.
Дымок лежал у ног старика, положив морду на передние лапы, и смотрел на мертвую рысь. Казалось, что он тоже переживает гибель матери, хотя… кто может точно знать, о чем думает животное? Можно только догадываться.
Первым делом вытащили двух кутят. Маленькие, чуть больше месяца, совсем несмышленыши. Саперными лопатками углубили выемку под валежиной, уложили тело погибшей рыси и прикопали землей. Много времени заняла разделка медведя, но старик и Алексей быстро с этим справились.
Приют встретил нас лаем собак, которые весь день были предоставлены сами себе. Никакой агрессивности по отношению к Дымку, он бывал здесь, знаком, места не пролежит. Гораздо больший интерес вызвали рысята. Собаки подошли к старику, настороженно потянули носами, принюхиваясь, и тут же послышался предостерегающий рык Дымка. Видимо что-то этот рык значил, так как собаки понюхали воздух и спокойно отошли к Алексею, который развешивал на стропилах навеса медвежью шкуру. И здесь воспитание таежной собаки сыграло свою роль, шерсть дыбом, глухое ворчание – и не более. Все было сделано раньше и без их участия, чего теперь слюной исходить.
Уйбан и Степка принялись устраивать логово рысятам. Место выбрали в тени, за домом, под скальным выступом. Из молодых сосенок, что в изобилии росли на поляне, выложили стены и крышу небольшой будки, больше похожей на маленький домик. Пол устелили сеном и уложили в гнездо рысят.
- Ваша теперь молоко пей, потом мясо кушай буду, быстро расти.
На первый раз развели в кастрюле сухое молоко, добавили немного сгущенного и налили полученную смесь в две пустые бутылки из-под водки. Вместо сосок приспособили напальчники из аптечки. Нормально получилось, процесс пошел, когда рысята распробовали, чем их кормят. Так и кормили, Степка одного, а старик другого. Накормленные малыши были уложены в их домик, и работа по строительству возобновилась. Вскоре получился небольшой загон, чтобы рысята не выходили за пределы определенного им места.
Напряженный получился денек, вот и не верь в приметы и предчувствия. На следующий день было намечено прибытие вертолета с грузом. Ожидалось, что доставят пиломатериал, продукты, коз, и прибудет Елена, будущая жена Соболева.
Семейство лосей, казалось, предчувствовало какие-то нестандартные ситуации. Они снова ушли на дневку чуть раньше обычного. Потом прилетел вертолет, приземлился на поляне перед приютом, и началась выгрузка. Теперь у Алексея хватит хлопот. Четыре козы, козел, чтобы козы не скучали, куры, цып-лята, лоси, рысята… Хозяину скучно не будет.
Старик редко отходил от рысят. Они вместе со Степкой много времени проводили с малышами, старик вполголоса разговаривал с ними, гладил, грел в своих ладонях. Уж не знаю, что чувствовали рысята, но уже через неделю они совершенно спокойно воспринимали появление старика и Степки, принимали их заботу. С Еленой они вели себя абсолютно по-другому. Стоило ее подойти к домику, рысята ложились на траву, и переворачивались на спину, подставляя Елениным рукам свои пушистые светлые животики. Стоило Елене взять их на руки и положить к себе на колени, малыши очень быстро засыпали, уткнув-шись мордочками в ее живот. У малышей появилась мама. Пришлось по вкусу козье молоко, которое они лакали теперь прямо из большой миски. Интересно повел себя лосенок. У него и так, похоже, все были друзьями, но за рысятами ему нравилось наблюдать. Лосенок подолгу стоял рядом с загоном, смотрел, что делают рысята, потом важно уходил в свой угол.
Степка ни на шаг не отходил от старика, они постоянно что-то обсуждали, о чем-то спорили, доказывали друг другу. Часто сидели у костра, при этом Степка становился сосредоточеннее и строже. Вот в этом случае места шуткам и спорам не было. Он внимательно следил за движениями старика, прислушивался к его голосу, ловил малейшие изменения интонации. Несколько раз они ходили к могиле шамана, в Караурак. Как говорит старик, туда теперь все дороги открыты, кругом свет, могут все ходить. Мы и туристов туда водим, им ин-тересно, особенно, если с ними идет Уйбан. Он, как никто другой, может четко донести информацию, поведать тайну могилы шамана, рассказать историю смерти Ворона.
Еще туристам нравится, когда у костра вечерами старик рассказывает различные таежные байки. Так было зимой, когда водили пробные группы, так было неделю назад, здесь, в приюте.
Между делом подняли соток двадцать земли, обработали ее мотокультиватором, посадили картофель, всякой разной петрушки-зеленушки. Если в этом году получится с огородом, на следующий год все будет чуть по-другому. Удобрить будет чем, опыт будет.
Несколько раз ходили на рыбалку. Надо было видеть, что делали с рыбой чуть подросшие рысята. Поначалу смешно фыркали, морщили носики, потом стали пробовать поданное филе форели острыми зубками. Потом традиционное молоко, и сытое урчание в тенечке. Загородка, что делали им перед домиком, стала не нужна в принципе, так как рысята были уже достаточно окрепшими, их мало что могло сдержать взаперти. А вот домик им пришлось переделывать. И переделали, всего за два вечера смастерили. Рысята днем неуклюже передвигались по всему приюту, не стремясь при этом выйти за условную границу территории. Собак они не боялись, но и к себе старались близко их не подпускать, держали дистанцию. А еще им очень нравилось пасти коз. Бедные животные… когда рысята ближе к вечеру появлялись на краю поляны, козы подняв головы, старались быстрее вернуться в загон. А утром малыши выгоняли их на пастбище. За те два месяца, что мы были на базе, козы ни разу не сделали попытку уйти дальше каменистого склона, как будто чувствовали, что кругом тайга, и защитить их смогут только здесь, рядом с домом.
За время, проведенное в приюте, я дважды был в поселке, и оба раза возвращался на вертолете, которым завозили материал для строительства. Степка категорически отказывался от посещения поселка, в отличие от старика, который со мной наведывался к своим родным. А Степка только приветы матери передает, и знай, своим живым уголком занимается. Мальчишка взрослеет на глазах, взгляд стал другим, заметно окреп телом. Даже здесь мы не прекращали свои занятия, и здесь Степка находил, что можно метнуть в цель.
Однажды вечером, мы сидели у костра. Вдруг Степка повернул голову к старику.
- Дукту, правильно ли то, что я сейчас видел?
- Смотря чего, тебе вижу, говори, будем вместе думать.
- Сюда, в приют собираются идти двое мужчин.
Я еще пытался осмыслить, что сказал Степка, а Уйбан удивленно посмотрел на него, и стал сосредоточенно смотреть на огонь.
- Сегодня еще далеко ночуй, сейчас у костра сиди, кушай, потом спать ложись.
- Я утром еще проверю, встану пораньше, на заре можно будет лучше рассмотреть.
Я долго не мог уснуть. Все было непонятно, и спрашивать бессмысленно, все равно не расскажут, и объяснять не станут. Остается принимать на веру и принимать меры. Если бы кто из наших шел, Егорыч предупредил бы, по два раза в день на связь выходим. Но он молчит, значит, не знает.
Утром проснувшись, я увидел у костра Степку.
- Ты, папка не сердись… не могу я тебе объяснить, как у меня это получается. Дукту знает, но и он объяснить не может. Я опять их видел, сюда идут, с оружием. Дым светлый, значит идут без темных мыслей, добро несут в себе.
- Тебе виднее. Я, если честно, в этом совсем ни чего не понимаю. А встретить мы их встретим, с Алексеем издалека посмотрим.
У костра появились рысята, было видно, что чем-то встревожены. Они поняли, что привлекли внимание Степки, стали издавать подобие рычания, при этом смотрели в сторону тропы, ведущей на склон. Степка успокоил малышей, увел их в домик, дал молока и по небольшому кусочку мяса. Вернулся к костру.
- Вроде получается воспитание… – улыбаясь и глядя на огонь, сказал Степка.
И тут прозвучал сигнал вызова на телефоне. Егорыч своевременно не сообщил – заставил волноваться и думать невесть что. А к нам шел Павел, и вел с собой бригадира строителей. Высказав почти все, что думал о ситуации, я закончил разговор с Лосем.
А Степка – молодец, неплохо получается у него общение с костром. Когда у костра появился старик, я пересказал ему события утра, на что эвенк молча кивнул и усмехнулся своим мыслям.
- Маленький дукту хорошо все понимай, много помогай буду, когда вырасти.

* * *

До конца лета на базе строители поставили у скалы новый дом, смонтировали баню. В тайге в течение зимы мы со Степкой были дважды, и оба раза нас встречали подросшие рысята. Встречали на подступах к приюту. Алексей говорил, что за день до нашего появления они начинают волноваться, взбираются на склон и с валуна осматривают окрестности. Потом уходят, и возвращаются с нами, гостей ведут, значит. Рысята окрепли, и к весне, как говорит Алексей, стали самостоятельно выходить на охоту, пропадать в тайге по двое-трое суток. Но неизбежно возвращались в свой домик на базе, отдыхали, и снова выходили на тропу.
С окончанием следующего учебного года, Степка стал упрашивать меня и Марью, чтобы мы отпустили его в тайгу с Уйбаном. Учитывая то, что Марья должна была родить к концу лета, и дома нужна была моя помощь, было реше-но, что я провожу Степку и старика до приюта, потом вернусь домой.
Вышли в тайгу утром, никого не предупреждая на базе. Когда до приюта оставалось часа полтора хода, бежавший до этого спокойно Дымок остановился и насторожился. Издалека раздался крик рыси, ему вторил еще один. Старик с улыбкой смотрел вдаль, откуда раздался крик, и приветливо махал кому-то рукой. Совсем скоро на тропу выскочили две рыси. Все произошло так стремительно, что Дымок только и успел, что рыкнуть на них, и вздыбить шерсть на загривке. А рыси, не обращая на него внимания, уже кружились вокруг старика и Степки, прижимаясь к их коленям, и подставляя свои морды к ладоням. Старик продолжал идти по тропе, ласково что-то приговаривая при этом и успевая гладить зверей. Дымок держался чуть в стороне от радостных проявлений, осуждающе ворчал и предупреждал от панибратства, скаля клыки. Надо отдать должное, что рыси были целиком увлечены общением со стариком и Степкой, всем видом показывая, что присутствие мое и Дымка им не так и важно.
Так и шли мы все вместе по таежной тропе...