Времена года

Стук колес поезда времени, длительное или краткосрочное путешествие вечной души, запакованной в тленную плоть.
Случайные попутчики, остановки, полустанки, перроны, вокзалы, объездные пути, тоннели, магистрали, убегающие в даль, сменяющиеся декорации, световые эффекты, антураж, цветные витражи, интерьеры.
Что мы имеем в конце этого многоуровневого вариационного исчисления?
Оболочка, форма, геометрическая фигура, обозначенная четко расчерченными границами, я, ты, они, все виды жизни, начиная от простейших одноклеточных бактерий и заканчивая человеком разумным, жизни и смерти, вращающееся колесо перерождений.
Кому нужна физика, математика, химия, фармацевтика, биология, тригонометрия этого мира, если они никак не спасут нас от смерти, реальность совершенно лишена романтики, она выглядит черно-белой кинолентой рядом с разноцветной, ярко раскрашенной в сочные цвета иллюзией.
Грациозная бутылка и яркая красочная этикетка – это ещё не всё, содержимое, субстанция, находящаяся внутри бутылки, может быть и ядом, и медом.

Шримад Бхагаватам, книга 3, глава 31
Я не желаю, забыв о Тебе, быть втянут опять в безжалостный водоворот рождения и смерти.
Сейчас, будучи в здравом уме и твердой памяти, не очарованный блеском внешнего мира, храня в сердце образ моего Господина я полон решимости разорвать порочный круг перерождений и вырваться на свободу, чтоб никогда более не кочевать по материнским утробам!

Ограниченный мир два шага на четыре, ветер, бьющийся по ту сторону окна поезда моей жизни, уродливый призрак старости дышит в мою согнутую спину, солнце уходит за горизонт, жизнь, замкнутая в кольцо, сбившееся хаотичное дыхание.
Сумеречный город, лабиринты ночных улиц, непроглядная тишина одиночества, дни пробегают неслышно, полупрозрачные тени времени незаметно крадутся друг за другом, пустые взгляды, размытые лица, стертые следы на запыленной дороге моей судьбы.
Вопрос: “Что будет потом, когда я упаду, когда она проглотит меня?”
Ответ: “А кто тебе сказал, что потом для тебя что-то будет.”

Шримад Бхагаватам книга 3, глава 31
Порядок перерождения таков, что обречённая пожинать плоды своих деяний душа входит в мужское семя, с которым попадает в женскую утробу, где созревает её будущее тело.
Питаясь соками матери, плод растет день ото дня, лишённый свободы движений заключён он в утробе точно птица в клетке.

Печальный выдох из самого сердца земли, умер ещё один мой день, медное солнце быстро закатилось за дрожащую линию горизонта, отблески вечерней зари зарделись темно-багровыми цветами, мир остановился, потянулся и заснул.
Пролилась антрацитовая ночь, пространство скрылось во мраке все краски унося с собой, прожитый день, уходящая жизнь, как от костра сгоревшие угли, проносятся дни, даты, события, числа, фрагменты, эпизоды, встречи, имена, голоса, лица.
Песочные часы спешат как прежде, юность исчезла красками заката, где-то там позади за прозрачной дымкой, за ускользающей линией, за убегающей мечтой я растерял своё непойманное счастье.
Последние лучи заходящего солнца вспыхнули бордовой нитью на бескрайнем горизонте и безнадежно погасли, раскрасив небо огненным румянцем. 
Бархатная ночь сползла и опустилась мягким покрывалом на засыпающую землю, на темно-синий небосвод взошла бледная печальная луна, мерцающие звёзды заиграли со своими холодными подругами в бездонной прозрачной тишине вечности.
Передовые отряды неодолимых рыцарей смерти: время, разрушающее всё вокруг, старость, проникающая в каждую клетку тела, изнурительные болезни, терзающие мою плоть изнутри и снаружи, сомнения, страхи, отчаянье.
Без прошлого, без памяти, лиц, без тел, без дат, без адресов, без названий, только временный фасад, раскрашенная маска, распадающаяся оболочка, то, что я на настоящий миг имею.
Она и есть мой сегодняшний день, моя сегодняшняя жизнь, моя нынешняя реальность, она чувствует, она видит, она слышит, она желает, она ищет, она бежит, она справляет свои потребности, она убедительно и категорично требует ремонта, я спрятан внутри её распадающейся утробы, я её бесправный раб.
Все направления, все дороги, все рождения и смерти, все сюжетные линии, сплетенные в одну извилистую жизнь, цикличность.
Нет никого более настойчивого, чем умирающий на его пути в объятья смерти, каждый уход, это одновременно и возвращение, каждое прощание, это будущая встреча.
Всё одновременно: и начало, и конец, безумная циркуляция, я снова дороге, в пути, ещё одна впустую прожитая жизнь.

Шримад Бхагаватам книга 12, глава 2
Шукадева продолжал: «В грядущий век порока в людях день ото дня будут истощаться такие добродетели, как верность долгу, чистота, правдивость, терпимость и милосердие.
От того жизнь человека сократится непомерно, и он ослабеет телом и памятью.
Богатством будет измеряться значимость человека, его происхождение и доблесть.
Уважать человека будут не за благородство, благонравие и добрые дела, но за его деньги.
Закон будет на стороне сильных и прав будет всегда тот, в чьих руках власть.
Женщины и мужчины будут вступать в семейный союз лишь для чувственного удовольствия, в делах торговых воцарится обман, главным мужским и женским достоинством будет умение изящно совокупляться, а чтобы прослыть духовным лицом достаточно будет повязать облачится в одежды священника.
Не умение подкупить судью будет равносильно поражению в судебной тяжбе, запутанная речь станет признаком учёности, бедность будет пороком, мошенничество — добродетелью, бракосочетание будет свершаться по устному соглашению.
Сытость будет целью человеческой жизни, наглость будут принимать за правдивость, умение содержать семью будет подвигом для мужчины, заповеди будут соблюдаться лишь тщеславия ради, потому, как нравы духовенства, чиновников, купцов и работного люда развратятся до предельной степени, правителями будут становится самые жесткие и лживые люди.»

Смерть — фундаментальный закон бытия, не имеющий порядка, жизнь — дорога в одну сторону, по которой мы дружно идем к смерти.
Она может быть длинной или короткой, широкой или узкой, прямой или петляющей, словно серпантин.
Томится в стволе патрон, в кулаке зажата ампула с ядом, проворный палач набрасывает петлю на мою шею, песочные часы жизни встают, судьба подталкивает меня к месту исполнения приговора.
У смерти свои собственные часы, своё собственное время, свои собственные планы, не совпадающие с моими и прямо сейчас, где-то совсем рядом ничего не подозревая дышит, чувствует, ждет, мечтает, думает о встрече с женщиной, надеется, просчитывает свои перспективы на завтрашний день её очередная легкомыслимая жертва.
Ненарушимое равенство и солидарность всех прав и возможностей на тихом городском кладбище, все самые важные проблемы резко превращаются в пыль, тлен и шелуху, которые разлетаются на ветру времени по всем сторонам света.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 20, стих 21
Всевышний присутствует в окружающем мире как время.
В облике времени Он беспристрастен.
Время - не враг и не друг никому.
Каждый, кто попал в сети времени, обречен пожинать плоды своих собственных поступков, порою сладкие, порою горькие.
Подобно пылинкам, увлекаемым воздухом, мы несемся во времени, радуясь и печалясь проходящему.
В виде времени Всевышний являет миру высшую справедливость.
Награждая нас плодами нашей деятельности, одному Он дарует жизнь долгую, другому — краткую.
Сам же Он не пожинает плодов Своих деяний, ибо над Ним нет судьи.
Согласно нашим поступкам Он творит для нас обстоятельства, но Сам не зависит от них.

Цвет юности на лице умирает, сегодня я нуждаюсь в вещах, сопровождающих меня в моей грусти, таких как дождь, печаль, сомнения, тоска, меланхолия.
Тот, кого вы принимаете за меня: имя, положение, возраст, национальность, место проживания, цвет кожи, интеллект, образование, внешние характеристики - некая поверхностная форма, вещественная оболочка, временная фаза моего нынешнего существования, с которой вы меня отождествляете.
Я сижу в скоростном поезде моей жизни, начало пути, родильный дом, нежные руки моей мамы, теплое сладкое молоко, струящееся из её груди.
Смотрю в окно, тающий снег превращается в юную звонкую весну, одни разноцветные пейзажи быстро мелькают, исчезают, растворяются во времени, проявляются другие.
Ветер перемен бьется в стекло, бросая острые стрелы моих слов, поступков, мыслей, импульсов, неисполненных желаний в моё лицо.
Бегу по волшебной стране своего детства не касаясь земли, разбрызгиваю по всем сторонам света солнечные лучики счастья.
Слепящее солнце, улыбающиеся звёзды, яркие краски, весёлая радуга, теплые мутные лужи, свежая охапка растроганного неба, отражение моего лица в окне движущегося поезда, невинный и безмятежный мир детства.
В мои глаза смотрит лукавое счастье, из-за рваных облаков пробиваются украдкой позолоченные лучики весеннего солнца, тонкие длинноногие стебельки полевых цветов приветливо раскачиваются на ветру, весна моей жизни касается меня своими нежными зелеными руками.
Юность, беспечность, праздность, свобода, беззаботность, мой друг теплый ветер ласково перебирает струнами моего сердца, наигрывая весенние мелодии любви.
Я живу так, как будто обладаю секретом бессмертия, словно смерти для меня вообще не существует: развлечения, авантюризм, жажда приключений, праздное времяпрепровождение, нескончаемая вереница любовных романов.
Тускнеет молодости свет, прагматичный и расчётливый голос рассудка, на смену песочнице, мячу, велосипеду, верным друзьям приходят большие разноцветные игрушки для взрослых: дорогие машины, доступные женщины, деньги, имущество, банковские кредиты, новые модифицированные условия счастья.
Я начинаю рассчитывать, вычислять, подстраиваться, прогнозировать, кооперироваться, рисковать, беспокоиться о будущем, успевая позабыть о том, как быть беспечным, легкомысленным и счастливым.
А мой поезд идет всё дальше и дальше по извилистой дороге моей судьбы, солнце смотрит на меня янтарно-золотистыми глазами, капли теплого дождя стекают по моему лицу, зеленая трава настойчиво пробивает размытый ковёр прошлогоднего снега, весёлый смеющийся трепет весны.
Полустанки, перекрестки, пересадки, перроны, вокзалы, остановки, встречи и расставания, внешние декорации быстро меняются подобно юной, звонкой, трепещущей весне, что плавно переходит в сладкое, пьяное и надменное лето.
Время потонуло в звенящей тишине, душные звёздные ночи, шелковые туманы стелется над теплой рекой, густые ресницы полевых цветов, крикливые беспокойные чайки летают над зелённо-бирюзовой водой, опрометчивые ласточки парят в голубоглазых небесах.
Кружится жизнь, переливается узорами, красками, оттенками, цветами, нет конца у упоительной песни моего сердца, мелодии ветра мягко сплетаются с танцами капель летнего дождя и незаметно уходят в неизвестность, оставляя дождь, небо, солнце, облака, звёзды и мою беззаботную жизнь наедине.
Затем наступает приятная ласковая осень, завернутая в покрывало многоцветия, по земле мчатся сиреневые тени величественных облаков, кружащий голову золотистый хоровод опадающих листьев.
Из растрепанных карманов осени на землю сыплются разноцветные танцующие листопады.
Рыжая, смешная девочка-осень, она радостно бежит по лужам босиком, хватает руками вальсирующие на ветру листья, собирает их в разноцветные хороводы, венки, фейерверки и серпантины, ловит обветренными губами капельки ещё тёплого дождя.
Холстом для неё становится весь мир, любопытный ветер весело играет с пожелтевшею листвой, ничем не потревоженные облака гордо плывут в бездонной синеве поднебесья, ощущение свободы, томления сердца, крики улетающих птиц, желания любить и быть любимым.
Мир для меня словно полотно художника, что растворил повсюду палитру из пьянящих благоухающих акварельных красок.
Чудесная пора, я радуюсь жизни, я ещё достаточно молод, успешен, влюблен, очарован красотой женщины, удовлетворен своим финансовым положением, мне в жизни более чем повезло.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 24
Я не вижу времени, но вижу, как эта сокрытая сила разрушает всё.
Образы внешнего мира сменяют друг друга, подобно хищным зверям, что пожирают себе подобных.
Время отнимает у нас богатство, молодость власть и даже память о нас растворяется в вечном времени и невозможно противостоять этой губительной силе, ибо она невидимая рука Твоя.
Как ветер рассеивает облака, время обращает в прах всё в видимом мире.
Несчастные глупцы кладут свои жизни на алтарь зыбкого благополучия.

Шримад Бхагаватам книга 5, глава 1   
Парикшит сказал: «О, учитель, жизнь в миру делает человека рабом бессмысленных обязанностей.
В житейской суете мы забываем зачем мы появились на свет.
Я полагал, что покой и умиротворение можно обрести только у благодатных стоп Всевышнего.
Человеку же семейному, обременённому мирскими обязанностями, никогда не испытать покоя.
Возможно ли угодить Всевышнему живя в миру, в заботах о жене и детях?
Разве можно услышать голос Кришны, совершенной Красоты, среди крика детей, жены и родичей?»
Шука отвечал: «Чьё сердце принадлежит Кришне, тот с упоением слушает о Нём от святых, узревших Его облик.
Кто изведал вкус Прекрасной Реальности, тот будет искать Её повсюду, каждое мгновение, не взирая на житейские перипетии.
Брахма изрёк Веду и приступил к творению после того, как соприкоснулся с Прекрасной Реальностью, о которой невозможно говорить не стихами.
Кришну, неотразимую Красоту, невозможно не искать, как невозможно и пресытиться Им.»

Счастье презрительно кивнуло мне, безразлично улыбнулось и зашагало в противоположную сторону.
Легкий дождь осенней грусти, ночь растворяет в себе стыдливость и строгость дня, тонкая линия горизонта где-то между обречённо ушедшим "вчера" и ненадёжно будущим "завтра".
Непобедимое время, юный друг мой, ты не представляешь, как быстро пробежала жизнь, осень, как и старость, подкрались врасплох, тихо, вкрадчиво и незаметно, чувства утратили юношескую живость, длинные серые дни, густые свинцовые туманы, тихий шёпот шелестящей листвы.
Далее с каждым прожитым днем становится всё холоднее, печальная желтоглазая незнакомка, прикрывшая бледные губы веером оголённых ветвей, скрипучие надрывные стоны ветра, солнце всё реже и реже появляется за моим окном.
Затягиваются липкие туманы, ночные заморозки, опадающие листья, унылые пейзажи, плачущие птицы, увядающие цветы, холодный бездомный ветер плутает между обнаженными ветвями деревьев, грустные песни уходящей осени, взял бы и улетел в неведомое, но крылья сломаны, разорванно сердце и мне некуда лететь.

Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 5
Глупцы всеми способами пытаются продлить жизнь плоти, не понимая, что она источник их страданий, что душа обретает плоть за порочное стремление стяжать.
Тело, какими бы достоинствами оно не обладало, не награда за добродетели, но кара за прегрешения.
Сыны мои, покуда вы не обратитесь к своей истинной сути, вы будите испытывать тревоги и страх потерять накопленное.
Кто трудится из корыстных соображений, хотя бы и во благо ближних, тот вынужден рождаться снова и снова в мире, где владычествует смерть.
Кто трудится не ради Господа Бога, тому не видать света свободы!

Постепенно палитра цветов, оттенков и красок безнадежно бледнеет и размывается, очаровательные созвучия желтоглазой осени тщетно прячут под собой выступающую замерзшую пустоту.
Рассеянный свет струится сквозь кроны оголённых деревьев, шуршание опавшей листвы под ногами, сиплый простуженный ветер наигрывает грустную мелодию зимы, обиженно скулящая метель, снега, морозы, вьюги, холода, замерзшие реки, пересохшие ручьи на пути следования моего поезда.
Глаза спрятались в тенях и призраках уходящей ночи, поникший замерзший цветок у обочины судьбы, это я.
Эти одноразовые цветы так непоследовательны.
Первый снег мягко прикрывает наготу серо-коричневых полей, птицы перестали радостно петь в моём тоскующем сердце, я наблюдаю ненавистную старость, что незаметно, словно вор, подкрадывается ко мне со спины.
За ней её лучшие друзья, единомышленники и сослуживцы по департаменту смерти: слабость, бессонница, хронические болезни, неизбежность, безысходность, деформация костей, безнадежность, запоры, депрессии, страх.
С каждым прожитым днем всё темнее, давящая пустота, расклад крапленых карт, именуемых судьбой, как сложно устоять на ногах, когда весь огромный, звенящий, движущийся мир перешагивает через тебя и радостно бежит дальше, а ты остаешься один на замерзшем перроне своей порванной и заштопанной судьбы.
Что же мне делать, как остановить вращающиеся лопасти неодолимого колеса времени?
Я на прицеле, словно плененная истерзанная птица, нещадно бьющаяся в клетке своей проигранной жизни, смерть следит за мной каждый миг, каждый час, безопасных мест нет, бежать некуда, я обречен.
Для неё все одинаково неважны: палачи и их жертвы, грешники и праведники, малые и старики, патриоты и оппозиционеры, гиганты мысли и наивные беспечные глупцы, вроде меня.
Все с самого рождения находятся под её оптическим прицелом, даже не подозревая, что идет постоянная, непримиримая война между жизнью и смертью.
Сегодня радостно вошёл одну дверь, а уже завтра твои домочадцы, сослуживцы и товарищи вынесли тебя из другой, ногами вперёд, вот и вся жизнь.
Смерть не берёт пленных и всегда побеждает жизнь, я, напуганный своим нынешним положением, непроизвольно задаю себе один и тот же вопрос — есть ли что-нибудь для меня по ту сторону реки беспощадной смерти?

Шримад Бхагаватам книга 5, глава 18.
Чудно, зная о скоротечности зримого бытия смертный уповает на счастье в призрачном мире.
Смерть забирает его родных и близких, но человек надеется, что его дверь она обойдет стороною.

Золотая художница-осень разрисовала леса яркими, сочными цветами, щедро усыпала холодную землю разноцветным ковром из одиноких пожелтевших листьев.
Тихий шелест прожитых дней, время смывает мои расплывчатые следы с дороги жизни, неровный клин перелётных птиц, робкие лучи осеннего солнца раскрашивают намокшую листву в яркие пестрые тона, палитра волшебной расплескавшейся акварели.
В усталом сердце осенние дожди, жизнь как подступивший к горлу крик, как шальная пуля в голову, как ампула с ядом, как в спину нож.
Замкнутая в кольцо, обглоданная, обветренная, обтрепанная комната с задернутыми шторами, сквозь которые не просачивается солнечный свет.
Годы, превращающиеся в мгновения, они бегут, рвутся, струятся по упругим скоростным магистралям реки времени и исчезают в океане вечного забвения.
Осыпающиеся сквозь пальцы песчинки прожитых дней, безразличная вечность с закрытыми глазами, жизнь, разорванная на тысячу маленьких кусочков, обломков, осколков, тонущих островков, похожая на пунктир.

Шримад Бхагаватам, книга 5, глава 5
Плоть ненасытна, потворствуя телесным желаниям человек становится рабом своего тела.
Безумен тот, для которого плотские удовольствия смысл жизни.
Словно одержимый он бросается в омут суетных забот и ради плотских удовольствий идет на многие злодеяния.
Глупцы всеми способами пытаются продлить жизнь плоти, не понимая, что она источник их страданий, что душа обретает плоть за порочное стремление обладать.
Тело, какими достоинствами оно бы не обладало, не награда за добродетели, но кара за прегрешения.
Тело умирает каждое мгновение, потому доставлять удовольствие телу, всё одно, что ублажать мертвеца.

Смерть: «Удачно сошлись звёзды, хороший день для нашей встречи, следуй за мной».
Смерть освобождает меня от попыток быть счастливым, заботливые, отзывчивые, участливые липы и ивы отбрасывают тихую прохладную тень на мою могилу.
Меня уже нет на поверхности этой планеты, я умер, лунная дорога выбрала меня и лишь свет, рассеянный по вселенной, напоминает о том, что я жил на земле когда-то, а весна всё также распускает почки деревьев, сеет по лугам светоносные цветы, одевает душистыми травами землю.
Пересекаю красную линию, выскальзываю из сломанного обездвиженного тела, отталкиваюсь от него и пронзая стратосферу вырываюсь из царства смерти.
Взлетаю к звёздам, в вечность, в обитель бессмертия!
Пустота, бескрайняя равнина из чёрного песка, усыпанного бриллиантовыми вкраплениями звёзд, хор абсолютной тишины, время для меня остановилось.