Я буду ждать на темной стороне. Книга 3. Глава 33

— Ну, и куда он опять запропастился? Обещал же вовремя прийти! Я не удивлюсь, если он опять вздумал опоздать, как это происходило с ним до этого!

Посматривая на входную дверь боулинг-клуба, где отдыхала часть её одногруппников, Зоя Гольдштейн негодовала как могла, теряя последние остатки терпения. Ещё, сегодня такой день! А Новаковский как обычно все испортил, помешав им вовремя начать игру. Впрочем, учитывая его недавнюю занятость под видом собственного «бизнеса», (как называл он свое дело, не расставаясь с ним ни днем, ни ночью), если их одногруппника сегодня вообще найдет время для посиделок в заведении, то это будет замечательно.   

— Да не переживай ты так! — попробовал успокоить её Драгомарецкий, первый раз вырвавшись в подобные места из-под опеки властной бабки. — Раз обещал вовремя прийти, значит придет. Иначе наши сегодняшние посиделки накроются медным тазом. — Однако то и дело бросая встревоженный взгляд на настенные часы, он только тревожно вздыхал в ответ, замечая, что чем дальше уходила стрелка от назначенного времени, тем больше его начинали снедать сомнения, что Новаковский вообще заявиться в боулинг-клуб, накормив их накануне обещаниями.

Того же мнения, очевидно, были и другие завсегдатаи их скромной компании, но предпочитали пока помалкивать, сконцентрировав все свое внимание на выбранных напитках. 

Мечтая вырваться куда-нибудь с целью отдохнуть от учебы и с пользой провести выходные, тот небольшой круг её знакомых, в котором вращалась Евангелина, стремясь от них не отставать, уже давно стали замечать, что каждая их вылазка в подобные заведения с Новаковским превращалась в очередное развлекательное событие. И договорившись накануне  встретиться с ним в боулинг-клубе, куда решили направить свои стопы в этот раз, ребята даже подумать не могли, что им придется ждать его так долго.

Накануне выпал снег и ударил сильный мороз, отчего все вокруг сверкало первозданной красотой, покрытой инеем. Ярко светившее солнце лишь изредка заходило за облака, освещая украшенный снегом город, над чьими улицами медленно кружили снежинки, наполняя обстановку какой-то удивительной таинственностью.

— Может, он просто потерялся? — сделал предположение Харитон Балануца, не желая покидать полюбившееся заведение раньше положенного срока, даже если их одногруппник так сюда и не дойдет. 
 
— Ещё скажи, что он забыл маршрут или просто заблудился, — процедила Мельцучкая, занимая место за ближайшим столиком, на чью поверхность успела поставить свой бокал с недопитым коктейлем. В боулинг играть она явно не собиралась. Зато была не прочь понаблюдать за игрой остальных.

— Возможно, он сейчас просто стоит где-то на остановке и ждет такси, а мы все только зря из-за него переживаем, — предположила Евангелина, вспомнив, как долго пришлось им с Рамахеевой ждать троллейбус, упущенный из-за разборок с Эрикой. Почему бы и ему не оказаться в похожей ситуации?!   

— В таком случае, Егору не помешало бы воспользоваться «блаблакаром», — иронично отметил Зонтинов, также присаживаясь за стол, — но учитывая степень его взбалмошности и умение травить анекдоты на политическую тематику там, где это не положено, такого пассажира ещё не каждый водитель согласиться подвезти.

Как выяснилось позже, Новаковский действительно опоздал, но не потому, что ждал такси.

Он никак не мог убраться в комнате отца, постепенно превращая её в некое подобие офиса. 

Успев заранее наскрести некое подобие стартового капитала с тех денег, что остались у него от полученной зарплаты во время работы на Марка Исааковича, Егор загорелся идеей открыть свой бизнес, но не имея для воплощения задуманного ни необходимых знаний, ни поддержки извне, он все же попробовал рискнуть, стараясь придерживаться основных принципов экономии. Он обладал только деловой хваткой и своеобразной наглостью, надеясь, что этих качеств хватил ему с лихвой, чтобы пуститься во все тяжкие и попробовать добиться успеха там, где другие обычно терпели поражение.

Перебирая в голове варианты, Егор долго никак не мог определиться с отраслью, которой он хотел бы посвятить свое время, чтобы в будущем поиметь с этого занятия прибыль, пока в дело не вмешался случай. Зонтинов как-то соизволил поделиться с ним подробностями того, как помог однажды сделать реферат для сынишки одного знакомого своего отца, (ребенок учился в седьмом классе), после чего получив нужное направление собственным мыслям, Егор надолго завис в раздумьях, что-то прикидывая в уме.

Так у него возникла в голове идея создания первого независимого Агентства помощи студентам в подготовке рефератов и курсовых. Причем главной рабочей силой для подготовки таких работ в нужный срок, (разумеется, за деньги), стал именно Зонтинов, когда-то подкинувший ему подобную мысль для выбора сферы деятельности. 

Дальнейшие дни становления «предприятия» для обоих прошли как во сне.

Сутки напролет парни пахали как проклятые, распечатывая объявления и расклеивая их повсюду, куда могла дотянуться их рука, возложив эту деятельность на Алекса. И едва с первым этапом запуска рекламы было покончено, собрав свою волю в кулак, они стали отвечать на первые деловые звонки клиентов, встречая их как положено при личной встрече, когда студент, желая удостовериться в том, что это не лохотрон, и его не пытаются кинуть на деньги, приходил к ним лично в «офис», изучая обстановку.

Впрочем, ребятам пришлось ещё немало времени потратить на тот, чтобы придать этому «офису» надлежащий вид, выбрав для этих целей комнату Новаковского-старшего, который после выезда на заработки, даже не догадывался о том, какую деятельность развернули его сыновья в квартире, пытаясь подзаработать на том, что на первый взгляд, выглядело не таким уже и прибыльным.

Устав думать-гадать, что у них там постоянно происходит, и почему они все время двигают мебель, их пожилая соседка однажды не выдержала, и, решив как-то заглянуть к ним в квартиру, была несколько ошарашена произошедшим там за краткий срок переменам, тщетно пытаясь понять, что задумали её соседи, и куда дели остальную мебель.

«Начинаете новую жизнь?» — осведомилась она у Новаковского, прикидываясь сердобольной особой, на что тот, продолжая разбирать отцовский кабинет, чтобы превратить это помещение в некое подобие рессепшна, недолго думая, заявил:
«Да. Будем делать бизнес. Сначала избавились от отца, теперь избавляемся от мебели».

Он хотел было добавить к своей речи в тот момент что-то ещё, но в следующий момент к ним пришел курьер из химчистки, и, вручив ему хорошо вычищенный коврик, тут же ушел прочь, забрав с собой положенную ему денежную награду за выполненные услуги. Захватив у него ковер, Егор не стал разворачивать этот предмет, словно боясь опять его испачкать, и сам не понимая, откуда взялось у него это странное чувство, в таком свернутом виде оставил ковер в прихожей, когда ему самое место было на полу так называемого «рессепшена». 

«В принципе, вложили в вещь, — размышлял немного позже Новаковский, делясь своими мыслями с прибывшему к нему тогда Зонтиновым.  — Теперь  будем смотреть на него, — подмигнул он в сторону ковра. — В завернутом виде».

Чисто теоретически он мог бы занять для запуска бизнеса определенную сумму у Лисова или Терехова, как советовал ему Харитон, скептически отнесшийся поначалу к его идее, в отличие от того же Зонтинова, но практически отдать такие деньги было невозможно. Поэтому на первых порах пришлось довольствоваться тем, что было, экономя на всем, вследствие чего запущенная ими рекламная кампания выглядела дешево, проигрывая солидным конкурентам на давно занятой ими нише рынка. Егор прекрасно понимал, что отбить у них клиентов будет непросто, но делая ставки на дешевизну своих услуг, он был уверен, что рано или поздно к ним начнут приходить люди, соблазнившись приемлемой ценой за хорошее качество. И едва таких постоянных покупателей станет больше, они начнут понемногу повышать ставки, чтобы подзаработать на них, но так, чтобы это не особо бросалось в глаза.   

Расписывая перед Зонтиновым перспективы их конторы, Новаковский был готов воплотить в жизнь самый смелый замысел. И никогда ранее не видевший, чтобы о бизнесе высказывались в толь вдохновляющем ключе, до последнее не разделяя его мыслей насчет основания Агентства, в конце концов, он был вынужден согласиться с его доводами, принимая самое активное участие в столь фантастическом проекте, каким бы бредовым те не казались со стороны. И пока их дело медленно, но упорно продвигалось вперед, уразумев, что сам он вряд ли потянет жизнь в квартире, где находился теперь их офис, (это бы означало, что теперь ему придется проводить больше времени на «работе», посвящая свои силы и энергии конкретно этой деятельности, а не учебе), пытаясь хоть как-то разграничить между собой эти два понятия, он принял искать в газете объявления о сдаче жилья по приемлемым ценам, куда, собственно говоря, и собирался переехать, чтобы управлять своими делами дистанционно.

Но так как после запуска бизнеса у него осталось на руках совсем мало денег, окончательно ужав свои расходы, он был вынужден довольствоваться самым скромным жильем, уверенный, что все изменится, как только их дела пойдут вгору и они разживутся клиентурой. Ради подобных чаяний Егор был готов пожить какое-то время в неприглядной обстановке, отдавая за съемное жилище лишь самую малость своих сбережений.   

Вначале он просто подселялся к малоимущим семьям, пока к нему не зачастили гости, чей род деятельности до сих пор оставался для него загадкой.

Обычно Егор понятия не имел, кто все эти люди, и уйдут ли они когда-нибудь из хозяйской квартиры вообще, однако заплатив за жилье на пару месяцев вперед, он не спешил оттуда съезжать, терпя присутствие этого сброда, громившего хозяйскую мебель. Егор понятия не имел, кто и когда умудрялся вызывать в данную местность патруль, если жильцы начинали особенно буянить, но платить за «ложный» вызов службы все равно приходилось ему.

Не желая больше связываться с людьми в погонах, он честно выполнял все их требования, отдавая им столько денег, сколько они с него требовали, после чего лично выпроваживал всю эту братию из дому, лишь бы не видеть рож ни первых, ни вторых.

В последнее время в связи с усилившимся разгулом бандитизма, патруль начал настолько часто баловать этот дом своими визитами, что привыкнув воспринимать их посещение как само собой разумеющееся явление, при каждом их появлении Егор чувствовал себя не в своей тарелке, пока часть хозяйских апартаментов не превратилась в балаган, где с утра до вечера играла музыка, а в окнах горел свет.

Устав в один прекрасный момент от созерцания загрязненных раковин, оборванных обоев, и, выжженной сигаретами мебели, собрав однажды свои вещи, Егор переехал в другое жилье, коим оказался в этот раз частный дом, точнее полуразвалившаяся кабзутка на окраине поселка. Он то его и снимал за чисто символическую плату. А принадлежало это жилье девяностолетней Пелагее Ивановне, о чьем старческом маразме были наслышаны соседи. Тем не менее это захолустье пришлось Егору по душе, и будучи вынужден добираться на занятия со столь отдаленных мест, он ни разу не пожалел о содеянном, надеясь, что это все временно и очень скоро он вернется обратно. 

С ворчливой Пелагеей Ивановной ему удалось, в конце концов, поладить, но оставаться в этом захолустье надолго, чтобы присматривать за старой каргой, пока та окончательно не склеит ласты, он не собирался, на что неоднократно ей намекал, однако имея особенность забывать обо всех этих разговорах через каких-то полчаса, на следующий день старая хозяйка вела себя так, будто новый жилец не посвящал её в собственные планы.

Несмотря на все трудности собственного бытия, Новаковского не оставляла мысль о будущем богатстве, которое должна была принести ему его новая деятельность. Она же и вдохновляла его на новые свершения, позволяя ему с особой стойкостью переживать все нынешние невзгоды.
Что же касается его хозяйки, то взяв в свое время от жизни все, (что положено, и не совсем), Пелагея Ивановна мечтала теперь только об одном. Дабы ей помогали хоть раз в сутки выйти на крыльцо своего дом, а после снова увести её обратно в помещение, если на улице начнет резко меняться погода. Очень гордая в молодости, старуха не хотела изменять своим привычкам даже в преклонном возрасте. А поскольку кроме Новаковского, помогать ей совершать свой утренний моцион на морозе, (см. как «прогулка» вдоль крыльца со скоростью улитки), было некому, выгуливая эту «полувысохшую каргу» по двору, (так называл он втайне эту даму), Егор не мог дождаться, когда та отойдет наконец в мир иной, чтобы со спокойной душей покинуть эту хибару, и забыть о происходящем вокруг как о страшном сне.

Время шло, но, несмотря на испытываемые ею финансовые трудности и проблемы со здоровьем, уходить на тот свет Пелагея Ивановна все же не спешила. Видать, из прочного материала была сделана. Как и его дед. И успешно пережив своего «жениха», чей прах давно истлел на местном кладбище, «невеста» прилагала всевозможные усилия, пытаясь обратить на себя внимание соседа — одинокого вдовца и алкаша в надежде получить от него приглашение на «чай».

Не подозревая, что на него успела положить свой старческий глаз «приличная», хотя и не совсем уже годная для всех остальных дел дама, восьмидесятилетний Всеволод Патрикеевич на старости лет нашел замену обычному человеческому общению. И не на шутку увлекшись приготовлением различных «коктейлей» из найденных им в посадках мухоморов и спирта, позволявших превосходить ограниченные способности своей немощной физической природы, со временем он начал выходить на новый «уровень» реальности, однажды настолько передозировав с употреблением «крышесносящего» пойла, что соизволил улететь после его приема в такие дали «астрала», что Пелагее Ивановне, как женщине, жившей ранее совершенно бездуховной жизнью, подобные места не снились даже в самых страшных снах.

Таким образом, как ни старалась она завоевать его расположение, выходя на «контакт» с душами своих покойных одногруппников, этот тип замечал благосклонности к нему этой женщины, хоть убей!

Напрочь забыв о том, что она давно была не двадцатипятилетней красоткой, кружившей в былые времена головы парням из местного совхоза, старуха тем не менее продолжала жить надеждой на взаимность. Но пока между ней самой и будущим «избранником» существовала весомая преграда в виде сушеных мухоморов, притязания «влюбленной» Всеволод Патрикеевич игнорировал, отдавая предпочтение совсем другим делам.

В молодости он был далеко не красавчиком, но в отличие от ветреной Пелагеи, особой распущенностью не страдал. Природа обделила парня неказистым внешними данными, (собственно, в этом и крылась причина его целомудренного образа жизни), пока он не приглянулся некой Матрене, также не пользовавшейся особым спросом у противоположного пола. Так между ними и завязалось общение, переросшее со временем в нечто большее.

Проживая рядом с «Пелагеей Ивановной» и не имея никакого другого источника общения, кроме этой старухи, со временем Егор начал тоже чувствовать себя в некотором роде прилично пожившем человеком, заживо «похоронив» себя в четырех стенах, где-то когда-то кипела бурная жизнь. И стоило ему только узнать об инициативе одногруппников собраться небольшой компанией, чтобы с размахом отметить выходные, забросив все дела, он тотчас ринулся в город, застряв в пробке при выезде. В связи с чем самой компании пришлось запастись терпением и дождаться его визита, так как начинать веселье без этого человека не имело смысла. 

Ребята только начали вливаться в атмосферу праздника, обсуждая опоздание своего одногрупника, когда на пороге заведения появился ещё один гость, чей внешний вид привлекал к себе постороннее внимание.

Слегка взъерошенная челка, черные джинсы, галстук с замысловатым принтом и ремень делали этого человека вполне стильными, если бы не его привычка добавлять к своим прикидам какую-нибудь деталь, нарочно контрастировавшей со всем остальным, придавая его облику налет вычурности и гротеска. И отчасти догадываясь, какой беспощадной критике подвергались все его одеяния, он специально надевал вещи, которые редко гармонировали между собой, словно пытаясь показать окружающим, как наплевать ему на собственную респектабельность.

Обведя скептическим взглядом собравшуюся публику, Егор слегка прищурился, и, подождав, когда его глаза привыкнут к окружающей обстановке, с нарочитой учтивостью поздоровался с одногруппниками:

— Здравствуйте те, кого я знаю…

По лицам ребят пробежала легкая тень смущения. Явление этого человека из ниоткуда произвело на них впечатление похлеще, чем визит располневшей Мельчуцкой в эротическом неглиже «плейбой-зайчихи» на устроенную им когда-то новогоднюю вечеринку.

— Здравствуйте те, с кем я пока не знаком, — добавил спустя время Новаковский, окинув толпу взглядом человека, которого изрядно помотала жизнь, но несмотря на пережитые лишения, он находил в себе силы для продолжения пути, закончив приветственную речь словами, адресованными, очевидно, его будущим конкурентам:

— ... и здравствуйте те, кого я знать не хочу.

Книга 3. Глава 34

http://proza.ru/2023/05/28/808