Златокудрая Филис

Ее звали Лена Плавская. Лучше всего к ней подходило определение – Леди Совершенство. Хороша была необычайно. Стройна, ясноглаза, румяна и умопомрачительно сексуальна. На курносом носике конопушки, на щечках – две очаровательные ямочки. Особенно ее украшала копна золотых, как у ангелов Боттичелли кудрей. А при одном взгляде на ее модельную фигурку у меня перехватывало дыхание. При этом Ленка была умна, и очень остроумна. Прозвище у нее было – Златокудрая Филис.

Я до сих пор считаю ее самой талантливой студенткой на нашем курсе. Словом владела блестяще, ее рецензиями зачитывались все ребята. А от Лениного диплома писал кипятком знаменитый шекспировед Бартошевич.

Но после института Златокудрая Филис театроведение немедленно забросила. Быстро выскочила замуж, также быстро развелась, но успела родить очаровательного сынишку, в котором души не чаяла. Однажды я его видел, поскольку жили мы по соседству.

Лена блестяще знала английский, и работа для нее всегда находилась, то в «Аэрофлоте», то в МИДе. Но долго нигде не задерживалась.

Лет двадцать пять мы не виделись. Уже не помню от кого, я узнал, что Лена ужасно пьет. Просто убивает себя.

Однажды ночью раздался телефонный звонок: «Лешик, привет, это Лена Плавская!» По первым же словам я понял, что Лена абсолютно пьяна. Разговаривало мы часа три, вспомнили всех и вся. Каждые десять минут, Лена снова и снова объясняла мне заплетающимся языком, какой я добрый и хороший, и как она меня любит. При этом она периодически забывала, что моя жена Анечка умерла, а когда я напоминал ей об этом, начинала рыдать, и кричать:  «Господи! Почему ты мне не сказал? Анечка! Я бы к ней приехала… Она была самая красивая в ГИТИСе…» Мучительный был разговор.

Через месяц (я работал тогда в Бахрушинсом музее) мне позвонили с вахты: « К вам пришли…»

На пороге стояла Лена Плавская, почти такая же красивая, как и 30 лет назад. «Лешик, привет!  - сказала она и улыбнулась голливудской улыбкой, - ты знаешь, я мечтаю вернуться в театроведение. Нет ли в Бахрушке какой-нибудь работы для меня?» Я объяснил, что в музее переполнен штат, и ничего, кроме работы гардеробщицы ей не предложат. Мы тепло простились, Ленка чмокнула меня в щеку, и золотые кудри, как летний ветерок проскользили по моему лицу. Пахло от Лены июльской розой.

«Господи, слава Тебе! Неужели завязала…» - подумал я.

Еще через месяц мне позвонила моя однокурсница Катя Габриелова.

- Ты знаешь, Лена Плавская умерла, - сказала она, - От цирроза печени. Все водка проклятая…»

«Господи, - подумал я, - Почему  ты не спас ее? Впрочем, ведь это Ты подарил ей и красоту, и ум, и талант, и прекрасного сына…»