Домовёнок Фома и Олёнушка. Окончание

    Это кричал Фёдор. Ещё не до конца проснувшись, он, босой, растрёпанный, с выпученными от страха глазами, кричал, зовя сестру.
    Игнат, подскочив к нему, начал трясти его за плечи, пытаясь успокоить.
- Эй, парень, ты что, рехнулся? Чего кричишь? Чего стряслось-то?
    Фёдор умолк, и, протерев глаза, окончательно проснулся. Лицо его стало спокойнее, но ужас из глаз окончательно не исчез.
- Где Арина? – сорванным от крика голосом произнёс он, оглядывая горницу.
- Али не помнишь? Девки ведь ушли из дому, - пошутил было Игнат, но увидев безумные от страха глаза воспитанника, торопливо добавил: - Да ты не трясись так. Никуда они не делись, сейчас найдём. Поди, под дверями ночевали...
     Спустившись вниз, первым делом мужики начали искать воду, поскольку от жажды у них уже стали заплетаться ноги и во рту пересохло.
     Не обнаружив в доме ни капли воды, ни крошки съестного, решили пойти к колодцу.
     Отодвинув тяжёлый засов, Игнат попытался открыть дверь, но не тут-то было! Она не открылась даже ни на волосок. Озадаченно посопев, он попытался ещё раз, но ни одна попытка не увенчалась удачей! К тому же от голода и жажды у него кружилась голова и сводило желудок, что не добавляло сил.
    Федя чувствовал себя не лучше, но именно он заметил, что в доме чисто прибрано.
- Дядька Игнат, а куда вся вода делась? А еда? А в доме кто прибрался? Я ведь помню, что на столе ужин недоеденный оставался, и ведро с водой было полнёшенько... А сейчас нет ничего.
- А ведь ты прав, паря... – медленно, обдумывая слова воспитанника, протянул Игнат. – Значит, кто-то в доме побывал, всё убрал, воду вылил и нас запер! А сколько же времени прошло с того дня?!
- Арина! – похолодев, закричал парень. – Арина, сестрица, где ты, родимая?!
     Он подскочил к двери и стал колотить в неё обеими руками. Но, не выдержав, сполз на пол и зашёлся в рыданиях.
     Игнат, оцепенев, сидел на лавке и молча крестился, не говоря не слова. Он уже понял, что кто-то зло подшутил над ними, но ещё не знал, что делать в этой ситуации. Кто этот шутник и чего он хочет? Ему вдруг вспомнился сон и три дороги.
- Неужто вещий сон привиделся?! – ахнул он. – И я сейчас стою на том распутье?
     Он поднялся и пошатнулся от слабости. Осторожно ступая по широким половицам, подошёл к парню и попытался его успокоить. Посадил на лавку, и, подождав немного, спросил, не приснилось ли ему что-то необычное?
       Всхлипывая, Фёдор рассказал ему обо всём.
- Знаешь, а ведь я понял, что кто-то наказывает нас за то, что мы к девкам относились не по-божески, не по-родственному. Похоже, мы сейчас с тобой можем умереть от голода и жажды, не даром в доме ни крошки съестного нет. К тому же один бог знает, сколько времени прошло с того вечера?
- А ведь могли бы совсем не проснуться... – похолодев, прошептал парень.
     Он повалился на колени и застонал:
- Господи, прости меня грешного,  неразумного! Как слепой я был, ослепила меня гордыня проклятая! Возомнил себя хозяином и повелителем жизни, сестру родную обижал ни за что ни про что! Господи, прости. Клянусь, что буду сестре моей и Олёне помощником и заступником, найду им самых лучших женихов, всю жизнь на них работать буду! Дай мне только малую возможность исправить грех мой...
- Хи-хи-хи! – вдруг услышал он чей-то смешок и перед ним появился ковш с холодной колодезной водой и кусок хлеба.
     Оторопев, мужики молча смотрели на маленького человечка, который злорадно посмеивался, потирая сухонькие ладошки. Он появился из ниоткуда и теперь смотрел на них с ехидной усмешкой.
- Ну, что смотришь? Пей давай и ешь, пока не отнял, - снисходительно проговорил он.
    Фёдя молча принял неожиданное угощение.
- Ты кто? – осторожно спросил трактирщик.
- Домовой здешний, Фома, - просто ответил человечек.
- Где моя сестра? – спросил Фёдор, залпом проглотив холодную вкусную воду.
- Не волнуйся, жива и здорова хозяйка моя и сестрица её названная.
- А почему ты Олёну хозяйкой зовёшь? – недобро, исподлобья глянул на домового Игнат.
- Так ведь дом этот её, от дедов-прадедов достался, значит, она хозяйка и есть. А ты, Федька и Арина твоя, хоть и земляки, и односельчане её, но в этом доме гости. Пока ей было в доме хорошо и покойно, то и я не беспокоился. А коли мою хозяюшку в своём же доме обижают, то первейший мой долг и обязанность за неё заступиться!
- Значится, это твои проделки? – с виду спокойно, но внутренне рыча от ярости, проговорил Игнат. – И сны тоже ты нам послал?
- Я и мои братья-сестры, а также духи сновидений подмогли. И можем мы сделать с вами всё, что пожелаем. И помиловать можем, и наказать, чтобы неповадно было слабых да невинных обижать! Так что решайте, мужики, быть ли миру в этом доме, или вы сегодня же уберётесь отсюда, пока целы...
- Прости, Фома, - склонил голову Федя. – Виноват я, сладких речей наслушался, сестру родимую обидел... Винюсь во всём!
- Ну, коли ты искренне раскаиваешься, проси прощения у Аринушки. Простит – твоё счастье, паря. Утром провожу тебя к ней. А пока иди умойся да напейся... А чтобы память покрепче была, месяц есть будешь то, что сестра твоя ела и работать столько, сколько она трудилась. Выдержишь испытание – полное прощение получишь!
       Махнув рукой, он указал Феде на дверь. Тот мигом сбежал с крыльца и кинулся к колодцу.
- Ну, а ты что скажешь? – хмуро посмотрел на Игната Фома. – Ведь это ты во всём виноват. Парень-то на твои сладкие речи польстился. Ты всё и должен исправить.
       Игнат нахмурился. Так с ним ещё никто не разговаривал. Он привык быть хозяином положения, а тут внезапно оказался в роли мальчишки, которого отчитывает строгий воспитатель.
- Ладно уж, не буду больше девок обижать, - буркнул мужчина и получил кружку воды и краюху хлеба.
     Домовой открыл дверь и для него. Трактирщик нехотя вышел на крыльцо. Умывшись и напившись, он почувствовал себя намного лучше, несмотря на мучивший его голод. Но так просто сдаваться он не собирался.
Некстати вспомнилось, что он ждал торговцев, и упущенная выгода заставила его ещё сильнее затаить обиду.
    Утро наступило быстро, особенно для Феди, который с жаром принялся за работу, стремясь побыстрее загладить свою вину. Он обиходил скотину, вымел двор, натаскал воды и даже вымыл полы и затопил печь, но приготовить что-то не сумел.
     Утром отдохнувшие и посвежевшие девушки вышли из своего временного дома. Первым, кого они увидели, был Фёдор. Он с отчаянной надеждой смотрел на сестру и тут же, повалившись опешившей Арине в ноги, начал просить прощения.
     Добрая девушка охотно простила непутёвого брата, и все направились в дом завтракать, ведь все утренние дела уже были сделаны.
    Фома принёс каравай хлеба, миску творога и миску просяной каши. Завтракали молча. Федя скромно выпил кружку молока и съел кусок хлеба. Потом девушки принялись готовить обед. Поставив горшки в печь,
Арина села за прялку, а Олёна принялась за вышивку.
     Такое своеволие заставило заставило трактирщика заскрежетать зубами от злости, но он ничего не сказал, побоявшись домового. К тому же отдохнувшие и немного поправившиеся девушки стали чудо как хороши, несмотря на побитые оспой лица.
- Теперь ещё и женихи объявится могут! – зло буркнул от сквозь зубы едва слышно. – Того и гляди, без гроша останешься, по миру пойдёшь...
     Несколько дней прошли спокойно. Но вот однажды, возвращаясь от соседки Анюши, Олёна вновь увидела торговца с сыном из соседнего села. Они, сидя на тяжело гружёном возу, направлялись в трактир.
     Девушка постаралась не попадаться им на глаза, но встреча всё-таки произошла. Да и как убежать от своей судьбы? Молодой торговец сразу узнал ту, о которой думал постоянно. Он, не скрываясь, смотрел на неё с улыбкой. Отец парня тоже поглядывал на Олёну одобрительно.
- Ну, здравствуй, молодая хозяюшка! – тихо шепнул добрый молодец, пока девушки проворно накрывали на стол. – Вот и снова свиделись...
     После ужина торговец и Игнат заговорили о каких-то своих делах. Они, не спеша, вели беседу, и между делом отец парня поинтересовался:
- Это дочка твоя, хозяин?
- Нет... – недовольно буркнул Игнат. – Сироты приблудились. Я их маленькими пригрел, кормил, поил. Вот и вырастил на свою голову. Глупые, ленивые, да гордые не в меру.
     Прохору, отцу парня, не понравились слова хозяина. Вряд ли сироты, взятые из милости в дом, будут щеголять в нарядах, которые и купецкой дочери надеть не стыдно. Да и девушки показались ему добрыми. Держа три десятка лет харчевню, он научился хорошо разбираться в людях. Но мудрый торговец ничего не сказал, только нахмурился недоверчиво. И решил про себя порасспросить соседей о приглянувшейся сыну девушке.
      Утром гости уехали. Проводив их, Игнат велел натопить баню и приготовить чистое бельё. Фёдор быстро управился с делом, а Арина принесла свежие берёзовые веники и кувшин кваса. Трактирщик хмуро проводил девочку взглядом и отправился мыться, надеясь, что жарко натопленная парная поможет ему пережить злость и разочарование. Однако легче ему не стало.
- От ведь ещё беда, откуда не ждали. И рябая рожа её помехой не стала! Гляди, какой молодец позарился на эту мерзавку, - бушевал Игнат, уже одетый в чистую одежду и попивающий вкусный холодный квас в предбаннике. – Теперь ещё и на приданое давай! А вот возьму и скажу, что ни гроша не дам... Пусть, если хотят, голую и босую берут. То-то смеху будет. В такую семью да нищая рябая дура!
- А вот это ты зря сказал! – неожиданно раздался густой бас и в тёмном углу засветились пронзительные зелёные глаза. – Ты бы, прежде чем рот разевать, подумал бы... Видать, тебе одного урока мало было! А ну-ка, овинник, проводи нашего любезного Игната до дедушки Лешего, пусть он ему ещё урок преподаст...
     Мужик недоумённо моргнул, не понимая,что это за чудо оказалось в его бане, но не успел и рта раскрыть, как получил такую затрещину, что упал с лавки на пол и даже не сразу смог перевести дух.
    А потом сами собой растворились двери бани, и невиданный зверь, похожий на дикого пса величиной с хорошего телёнка, набросился на него с утробным воем.
    Одновременно с этим он получил ещё одну затрещину, а потом уже перестал считать удары и пинки, которыми его награждал неведомый враг, и, вереща, как поросёнок, пытался увернуться от зверя.
    Тот кусал его за икры и пятки, трепал за бороду и рвал одежду, так что вскоре Игнат оказался в одних лохмотьях.
- Помогите, люди добрые! – взвыл не своим голосом трактирщик, но его никто не слышал и не видел, как будто он неожиданно стал невидимкой.
    Наконец он, избитый, покусанный, грязный, замерзший и напуганный, был подхвачен неведомой силой и оказался в глухом лесу на поляне, на которой стояла ветхая покосившаяся избушка. Он поторопился укрыться в маленьком домике и найти  хоть какую-то одежду.
     В доме, похоже, никто уже давно не жил, однако в сундучке под лавкой отыскалась длинная женская рубаха из грубого полотна и передник, а под печкой – старые лапти.
     Игнат торопливо переоделся и уселся на лавку, тряся головой и недоумевая, как он здесь оказался?
- А что тут думать-то? – раздался знакомый голос и на пороге показался Фома. – Ты испытания не выдержал, плохо стал думать и говорить о хозяйке моей. Опозорить её, голубку мою, задумал, вот и получил от банника с овинником.
- Так это они были?
- Они, родимушки. За дело тебе досталось, не жалуйся на зеркало, коли рожа крива. А ты теперь здесь поживёшь, дедушка Леший за тобой присмотрит. И дорогу назад не ищи, не найдёшь...
- Да уж не выпущу, не сумлевайся, Фомушка! – раздался новый голос и в избушке появился Леший.
     Высокий, кряжистый, одетый в разноцветные осенние листья, лапти на босу ногу и шапку – воронье гнездо, он сурово посмотрел на своего гостя.
- Вот то, что просил, Фома, - сказал он и протянул пучок какой-то травы. – Пусть запарит, смешает с утренним молоком да умывается три дня подряд. Личико-то ещё краше станет.
    Тот с поклоном принял траву и исчез.
- Ну, а ты что сидишь? – грозно обратился Леший к Игнату. – Чай, сейчас на тебя работать некому. Хочешь жив остаться – работай! Гляди, щели-то какие в стенах, коль сиднем на лавке сидеть будешь, околеешь от первого мороза. Мне-то что, а вот ты, небось, жить хочешь? Ну, что ж, проживёшь два года в лесу, так и отпущу тебя к людям. Дадим мы тебе ещё один шанс достойно жизнь прожить.
       Бывший трактирщик тяжело вздохнул, и, перекрестившись, смирился. Он уже по-хозяйски оглядел крохотный домик и спросил смиренно:
- Скажи, дедушка, где здесь глина есть?
- Пойдём, покажу, - нехотя сказал Лесовик.
     Пропавшего Игната долго искали, да так и не нашли. Олёна, наконец, почувствовала себя хозяйкой в своём доме и успокоилась.
     Фёдор добросовестно вынес испытание и получил полное прощение от домашней нечисти. Трактир закрылся, потому что никто не хотел связываться с этим хлопотным делом.
    Фома озаботился о доходе и приданом молодой хозяйки и её сестры – ведь жить-то на что-то нужно! Благодаря его стараниям свиньи стали давать хороший приплод и вскоре Федя, не без помощи домового, стал успешным колбасником. Он выстроил в сарае коптильню и начал изготавливать буженину, сосиски и окорока.
    Все вырученные деньги он откладывал на приданое сестре, так что через два года Арина стала богатой невестой.
    Олёна вышла замуж за сына Прохора Илью. Лицо её, исцелённое благодаря чудесной травке Лесовика, уже не было рябым, да и без приданого домашняя нечисть любимую хозяйку не оставила.
    Одежда, достойная купецкой дочери, пошитая заботливыми руками домовушек, жемчужные бусы и серьги, кожаные сапожки, шуба из седой лисы, рубахи и сарафаны, вышитые шёлком, серебряные браслеты – вот неполный перечень приданого, которое заставило замереть от зависти всех односельчанок.
    Кроме этого три коровы, два телёнка, десяток овец и свинья с поросятами – и вот уже все парни завидуют счастливцу, которому досталась такая богатая невеста.
    Но не богатство, ни стада домашнего скота не сделают человека счастливым. Счастлив лишь тот, кто пройдя все испытания, останется добрым и честным перед собой и людьми.
    Илья и Олёна зажили душа в душу. А Фома, поручив брата с сестрой молодой домовушке Агафье, перебрался вместе с молодой хозяйкой в дом Прохора, который (вот совпадение-то!) оказался пустым. Никто из домовых там ещё не жил.
   Вот и вся история.