Дорожная зарисовка

Весеннее утро 1985 года. Дрезден. В зал вокзального кафе входит женщина. Она молода, красива, немного бледна. Правильные черты лица, русые волнистые волосы до плеч, большие зелёные глаза. Трудно определить, какой она национальности, и только одежда позволяет догадаться, что она вряд ли немка. Пальто классического стиля, сапоги на шпильках, дамская сумка через плечо, в руке большой пакет с вещами, - так немцы не путешествуют, как правило.

Женщина берёт кофе, десерт, садится за пустой длинный стол, с удовольствием отпивает глоток. Она не торопится, поезд только через час. Зал потихоньку начинает заполняться пассажирами. За стол приземляется шумная компания молодых людей с дорожными сумками и гитарами в кофрах. Их одежда, причёски, поведение не оставляют сомнений, - панки. Женщина внутренне напрягается, но пересесть за другой стол – будет выглядеть как-то глупо. Тем более ребята настроены позитивно, - улыбаются, подмигивают, шутливо приподнимают чашки, как будто предлагая чокнуться, желают приятного аппетита. Лучшее, что приходит женщине в голову, чтобы не поддерживать общение, это улыбнуться, извиниться, достать книгу и погрузиться в чтение

Напротив женщины садится старик. Он долго оглядывал зал, но мест уже не осталось. Старик никуда не едет, он просто живёт поблизости и заходит по утрам выпить кофе.  Он реально стар, одинок, старомодно, но опрятно одет, в дорогих очках, с тростью. Панки вызывают у него брезгливость, женщина напротив – сочувствие.  Старик медленно прихлёбывает напиток и исподтишка разглядывает женщину. В голове проносятся грустные мысли. Красивая дама, прилично одета, и вынуждена пить кофе за одним столом с этими неопрятными идиотами. Да, времена теперь такие. Немецкие женщины стали вульгарны, мешают немецкую кровь с азиатами, африканцами, рожают цветных детей. Старик вспоминает свою молодость и думает о том, что мир тогда был правильней и понятней.
 
Старик грустит, но его естество сопротивляется. Он смотрит – и ищет спасения. Такая милая фрау напротив. И глаза светлые, и руки тонкие, и лицо умное. Вот ведь, есть ещё женщины. Немецкая нация не пропала. Женщина встаёт, закрывает книгу, чтобы положить её в сумку, - ей пора на поезд. Старик, сидящий напротив, вдруг видит на обложке русские буквы. Он прищуривается, приглядывается. Тихо спрашивает «русиш?». Женщина спокойно кивает.

Старик немного тормозит от неожиданности. Потом в нём вскипают обида и ненависть. Он кричит «Русиш швайн» и толкает свою посуду по столу в сторону женщины. Посуда едет по гладкой поверхности. Фрау, продолжая улыбаться, останавливает рукой чашку, и отправляет назад. Потом она и свою чашку отправляет туда же. Старик, получив ответку, кричит на весь зал «шайзе». Женщина выходит из-за стола.

Панки встают, со смехом мечут свою посуду старику. Говорят «люфт шайзе» и «наци». Старик сидит, перед ним гора посуды. А одна чашка недопитого кофе преодолела все барьеры, упала на колени, пролилась и испачкала брюки.
 Женщина помахала рукой панкам, села в поезд и облегчённо вздохнула. Она ехала в Котбус, из госпиталя, к мужу и маленькой дочке.