Хранитель теней

Нацепив живые маски,
Где-то рядом тени бродят –
Нам заглядывают в лица,
Хороводы с нами водят…

Тени шепчут, зазывают
Нас чужими голосами:
«Ну же, подойдите ближе –
И тенями станьте сами!»

К нам невольно привязавшись,
Тени отравляют ядом –
Ненамеренно, случайно –
Тех, кто оказался рядом.

Тени стонут и вздыхают,
Пол царапают когтями…
Но, тетей не замечая,
Мы толкаем их локтями.

Неосознанно кого-то
Сильным ядом отравляя,
Тени ходят где-то рядом,
Чьи-то жизни забирая.

Слова, придуманные мужиком лет сорока в мешковатой одежде, обладателем сильного уникального запаха
====================


СТРАННИК (начало). ОНИ
----------------------

Наконец-то удача – вкусняшки валялись рядом с помойными баками, прямо на асфальте. Он сегодня уже дважды находил вкусняшки по запаху, но оба раза неудачно. Первый раз вкусняшками пахло из высоких помойных баков, до содержимого которых было не добраться. Второй раз его прогнали кошки. Один на один он справился бы с любой кошкой. Он был намного больше кошки. Но тут кошек было много, и он был недостаточно большим, чтобы бросить вызов им всем.

…А ОНИ уже довольно долго молчали, но сейчас, как раз когда он набрел на вкусняшки, снова начали спорить.

– Я боюсь. Не хочу умирать. – Это тетка лет пятидесяти. Когда-то она была его хозяйкой. Ее тело было постоянно скрыто свободно висящими тряпками, все время разными – сегодня одними, завтра другими. Из-за чего силуэт запомнить было невозможно. Плохая одежда! Запах тоже был не очень. Смесь всех основных человеческих запахов и почти ничего отличительного, своего: довольно заурядный запах человеческого тела с очень немногочисленными уникальными примесями… и вполне стандартный набор вонючек, которыми люди обычно свой телесный запах искусственно заглушают. Были еще, конечно, и обычные запахи человеческой пищи: горелого… жареного мяса; нескольких видов вареных растений, которые люди обычно едят, и какой-то гадости, которую все они едят с вареными растениями.

– Прекрати всех доставать! Мы это уже обсуждали, – отвечает тетке девушка лет двадцати. Она была одной из первых и умерла уже давно, но он все еще хорошо помнит ее образ. И тот, когда она была еще подростком, и тот, когда ей было уже за двадцать. Ее тряпки – одежда – часто менялись, но силуэт всегда оставался почти без изменений, и он его быстро запомнил. Хорошо, когда помнишь силуэт, – можно привязаться! А ее запах – в основном вонючки-глушилки. Резкие такие, запоминающиеся, бодрящие и немного щиплющие ноздри вонючки. В общем, неплохие вонючки.

– А вы все что думаете? – Это снова тетка.

– Хватит! Все уже все обсудили и решили. – Это мужик лет сорока. Последний хозяин. Тряпки свои он менял редко и вечно носил что-то мешковатое, бесформенное. Незапоминающееся. А запах – вонючки-глушилки, что-то уникальное телесное и какая-то гадость, которую люди едят. Вонючками он пользовался далеко не всегда. Иногда его телесный запах становился особенно уникальным.

ИХ так много! Но он помнит ИХ всех – кого-то лучше, кого-то хуже. Девушку с резкими вонючками помнит хорошо. Хорошая была хозяйка. Последний хозяин – мужик с уникальным запахом – тоже был ничего…

Жаль, что только в последние три года он научился ИХ понимать – не все, конечно, но многое из того, что ОНИ говорят. И жаль, что некоторые вещи он, возможно, не поймет никогда и так и умрет, не узнав, что это такое. К слову, что такое смерть, он теперь знал и – как и ОНИ – страшился ее приближения.

…А ведь когда-то он ИХ совсем не понимал, даже не мог ИХ нормально разглядеть, только ощущал ИХ присутствие – и от этого боялся. Что-то понимать он начал только после смерти предпоследнего хозяина, того, который называл его Свико. Это был мужик лет шестидесяти в натянутых на сильно выпирающем пузе тряпках.


ПРОПАВШИЙ ХОЗЯИН И СИЛУЭТЫ БЕЗ ЗАПАХА
-------------------------------------

Свико чувствовал, что произошло что-то необычное, выходящее за рамки его понимания. Только что хозяин был совсем рядом, сидел на диване. И вдруг исчез. На диване все еще сидел силуэт хозяина – знакомое пузатое тело в знакомых тряпках. И от силуэта все еще исходили знакомые запахи. Но самого хозяина уже нигде не было. А к знакомым запахам добавились новые – отталкивающие и пугающие.

Несмотря на шок, на сильнейшее волнение, затопившее его сознание, Свико все же пытался думать, пытался понять, что произошло. Но раздражающий шум, который преследовал Свико на протяжении всей его жизни и исходил непонятно откуда, сейчас усилился и мешал сосредоточиться. А еще мешал поток рваных образов, поселившийся в его голове несколько зим назад.

До этого дня шум и поток рваных образов преследовали Свико непостоянно – то исчезали, то появлялись вновь. И почти никогда не мешали ему заснуть, в нужный момент уносясь неизвестно куда, как запахи вкусняшек на сильном ветру. А появляясь в очередной раз снова, шум всегда оставался тихим, а рваные образы – ненавязчивыми. Но не сейчас! Сейчас шум и образы словно взбесились.

…Вот что-то булькает. Мерзкий звук!

Вот вспышка. Яркий свет. Яркий свет со всех сторон.

В ярком свете появляются маленькие темные точки. Темные точки разрастаются, раздуваются, расширяются…

Вой. Хруст. Шелест. И опять что-то булькает.

Темные точки уже превратились в большие пятна. Пятна продолжают расширяться, заслоняют яркий свет, сливаются вместе, становятся серыми разводами… Серые разводы превращаются в расплывчатые подвижные силуэты, которые не получается опознать. Оказывается, это силуэты-чужаки издают тот самый шум, те самые звуки – вой, хруст, шелест, бульканье… Раньше Свико этого не понимал. А еще ОНИ тянут к Свико свои передние конечности. И ему становится страшно. А самое страшное в расплывчатых силуэтах чужаков – это то, что у НИХ нет запахов.

С ним это не впервой: рваные образы и раньше иногда приобретали форму страшных силуэтов без запаха. Но в прошлые разы силуэты чужаков не задерживались надолго – почти сразу исчезали. А на этот раз ОНИ все не уходят и не уходят!

…А наяву дыхание Свико стало частым-частым от страха. Вдох-выдох, вдох-выдох! Он поджал хвост и начал дрожать, все так же стоя перед диваном, на котором сидел силуэт исчезнувшего хозяина.

…Размытые силуэты в голове Свико колышутся и перетекают с места на место. Кто-то из НИХ вдруг издает новый шум. Свист. Знакомый звук. Кто из силуэтов-чужаков свистит? Когда-то ему кто-то свистел. Кто и когда? Может, хозяин? Нет, пузатый силуэт никогда не свистел. Тогда кто?

Снова – шелест и хруст.

И опять этот знакомый свист. Теперь Свико вспомнил, что так обычно свистел хозяин. Не пузатый хозяин, а другой. Когда-то хозяин Свико был другим. Нет, не так. Когда-то у Свико был другой хозяин.

У него был другой хозяин?!

Точно, когда-то у него был другой хозяин! И не один! Много разных хозяев! Просто Свико уже очень давно их не видел и успел привязаться к пузатому, а о них забыл. Сколько же их было?

Расплывчатые силуэты начинают приобретать знакомые очертания. Пузатый хозяин? Нет, не он…

Это же передняя конечность хозяина! Точнее – хозяйки… Хозяйки с запоминающимся силуэтом и резким запахом вонючек. Знакомая конечность протягивает вкусняшку. Но почему сейчас конечность хозяйки ничем не пахнет? Куда подевался знакомый, щиплющий ноздри запах? И вкусняшка тоже не пахнет!

Отсутствие запахов сбивает с толку. Из-за того, что ни силуэты, ни вкусняшки ничем не пахнут, Свико становится все труднее сосредоточиться и хоть что-то понять. Мысли разбегаются, как подравшаяся шпана при звуках полицейской сирены.

Чья это мысль? Что такое полицейская сирена? Откуда вдруг Свико узнал, что так называют переменчивый вой быстро несущейся гудящей вонючей громадины? Чьи-то мысли смешиваются с мыслями Свико.

А тем временем не только передняя конечность хозяйки, но и весь ее силуэт становится четким и знакомым. Протянутая Свико вкусняшка исчезает, теперь хозяйка гладит Свико – приятное и такое знакомое прикосновение к его голове, к ушам… Остальные размытые силуэты тоже обретают четкие очертания, перестают быть страшными чужаками и превращаются в знакомых хозяев, прежних хозяев Свико. Но ему все еще немного страшно, немного не по себе из-за отсутствия запахов.

…Свико все так же стоял перед диваном. На диване – силуэт пузатого хозяина. Больше никаких силуэтов рядом не было. Но в голове Свико собралась целая толпа силуэтов!

…Вой, шелест, хруст, бульканье – бывшие хозяева обступают Свико и шумят. Хотя нет, это не шум, это звуки ИХ голосов! Теперь Свико слышит знакомые голоса, ему даже удается распознать некоторые интонации! Прежде с ним такого никогда не случалось – шум всегда оставался шумом, а размытые силуэты никогда не удавалось опознать.

Знакомые голоса прежних хозяев зовут Свико разными кличками из его далекого прошлого. Оказывается, он еще помнит эти клички. Пару раз он слышит знакомые сочетания звуков, у которых есть определенные знакомые значения. Свико всегда подозревал, что все остальные звуки хозяйских голосов тоже что-то значат, но никогда не знал, что именно. А хозяевам это никогда особенно не мешало. Но не сейчас. Сейчас ОНИ навалились на него и шумят… непрерывно издают звуки, пытаются что-то ему сообщить, объяснить.

Свико хочет ИХ понять, пытается вспомнить значения разных звуков. Но нет, ничего не понять, сколько не пытайся. Невозможно вспомнить то, чего никогда не знал.

Хозяева замолкают – видать, поняли, что Свико ИХ не понимает. Внезапно рядом с силуэтами хозяев начинают появляться контуры знакомых предметов. Предметы и хозяева движутся, что-то изображают – как когда-то, когда Свико учили сидеть, лежать, идти рядом и не подбирать чужие вкусняшки.

Пантомима.

А это чья мысль? И почему Свико знает это слово и звуки, из которых оно состоит? И что слово – это много звуков, но одно понятие?

Мысли прежних хозяев дробятся на короткие фразы и отдельные понятия и по кусочкам просачиваются в сознание Свико – то «шпана» и «полицейская сирена», то теперь «пантомима». Дополненные осколками чужих мыслей, некоторые подвижные образы-картинки обретают смысл. Что-то начинает проясняться.

…Свико долго-долго стоял перед диваном, слушая ИХ голоса, впитывая обрывки ИХ мыслей и наблюдая ИХ пантомиму. И кое-что для себя уяснил.

Оказывается, пузатый хозяин только что умер. Теперь Свико знал, что именно из-за этого у сидящего на диване силуэта появились новые отталкивающие и пугающие запахи. Свико так и не понял до конца, что такое смерть, но не отвлекался и продолжал по крупицам впитывать новые сведения.

Свико узнал, что все его прошлые хозяева тоже умерли, но только это случилось когда-то давно. ОНИ, его бывшие хозяева, сумели объяснить Свико, что обычно у смерти должна быть причина. Но ни один из НИХ так и не смог вспомнить причину своей смерти, все помнили только, что умерли мгновенно.

А еще Свико понял, что ИХ совсем не удивляло отсутствие у НИХ запахов. ИХ удивляло другое – почему ОНИ все еще могут с ним, со Свико, общаться, а он все еще ИХ видит? Оказывается, после смерти обычно приходится расставаться с теми, к кому привязываешься. На этой мысли Свико показалось, что он начал понимать, что такое смерть.

…Внезапно в толпе бывших хозяев появляется новый силуэт. Он тоже без запаха, да к тому же еще и расплывчатый. Но у него знакомый голос. Растерянный голос. Постепенно очертания нового силуэта проясняются – знакомые тряпки, знакомо натянутые на сильно выпирающем пузе.


ИНТЕРЛЮДИЯ 1. РАЗГОВОРЫ ЖИВЫХ ЛЮДЕЙ
-----------------------------------

– Глазастый! – Весело пискнула ассистентка.

– Что? – Переспросил ветеринар.

– Ну, он – глазастый.

– А, ну да.

Только сейчас ветеринар обратил внимание на огромные глаза стоявшего на металлическом столе перед ним кобеля.

– Такие глазищи, да еще с черным обводом! Признавайся, у кого стащил косметичку?! – Ассистентка насмешливо погрозила собаке пальцем.

«Тоже мне ассистент – девчонка-волонтер, школу еще не закончила», – подумал ветеринар. А чего он, собственно, ожидал, когда соглашался на добровольной основе приходить два раза в неделю после работы в частной клинике на час в муниципальный приют для бездомных собак?

Кроме ассистентки и ветеринара в тесном кабинете – если не считать собаки – находился еще мужчина лет тридцати в дорогой коричневой куртке (ничего примечательнее куртки в облике молодого человека ветеринар не заметил). Хозяин собаки. Точнее – сын хозяина. Настоящий хозяин недавно скончался, и его сын решил сдать собаку в приют. А в приюте новым «постояльцам» перед заселением полагалось проходить ветеринарный осмотр.

«Ты ведь не понимаешь, как тебе повезло, что в приюте сейчас для тебя есть место? – Думал ветеринар, разглядывая собаку. – Если бы в этом месяце не случился наплыв посетителей, желающих завести собаку, места бы для тебя не оказалось. И мне пришлось бы тебя усыпить, чтобы не плодить бездомных собак. Муниципальные регуляции… И, хотя я, конечно, давно привык усыплять четвероногих вроде тебя, можно сказать, что и мне перепал небольшой кусочек твоего везения».

Собака неподвижно стояла на столе, не издавала ни единого звука и пристально смотрела на ветеринара, смотрела настороженно, но без агрессии. Ветеринару вдруг показалось, будто собака читает его мысли. Но он тут же стряхнул с себя это наваждение и принялся за осмотр «пациента».

«Некоторые, вероятно, принимают тебя за щенка овчарки, – думал ветеринар. – Но ты – не овчарка. Не с такой вытянутой и непропорционально большой башкой таксы. И не с такими ушами-лопухами. И ты в два раза меньше овчарки, хотя явно уже взрослый и давно перестал расти».

Мысли о возрасте собаки пробудили какие-то сомнения и смутное беспокойство, и ветеринар решил повторно осмотреть зубы «пациента».

– Странно, – буркнул он себе под нос минуту спустя. – Сколько лет, говорите, вашему «волкодаву»?

– Точно не знаю, – отозвался сын покойного хозяина собаки. – У отца он прожил три года и еще несколько лет у прошлого хозяина. Отец, кажется, говорил, что прошлый хозяин тоже взял уже взрослую собаку.

Ветеринар прекрасно знал, что ошибки встречаются во всяких там бумажках и справках, а также в компьютерных файлах. Но тут ошибки быть не могло.

– Странно, – повторил он. – Судя по зубам, вашей собаке всего четыре года. Мне придется зарегистрировать настоящий возраст – в соответствии с результатами осмотра.

– Зарегистрировать?

– В муниципальной базе данных.

– Собак в каких-то базах данных записывают? – Удивился молодой человек.

– Конечно записывают. Правда, вашу собаку найти в базе данных не удалось. Скорее всего, вашему отцу ее кто-то передал без какой-либо регистрации, и на этом всякая связь с базой данных прервалась.

– Скорее всего… – Эхом отозвался посетитель.

– А недавно всех собак вообще начали чипировать – не слышали о таком? Был бы у вашего пса чип, можно было бы установить и возраст, и прошлых хозяев. Но мне придется завести новую карту и записать, что ему четыре года – по результатам осмотра.

 – Записывайте что хотите, – молодому человеку было все равно. Он только хотел побыстрее избавиться от собаки, которая была для него лишь обузой.

Больше никаких вопросов до конца осмотра ветеринар не задавал. Он для себя решил, что сын покойного хозяина собаки просто что-то напутал с ее возрастом. Закончив осмотр и попрощавшись с молодым человеком в дорогой коричневой куртке, ветеринар внес в базу данных:

Кличка: Свико
Возраст на момент осмотра: 4 года (по результатам осмотра)

Ниже вбил в компьютер короткую стандартную фразу о том, что собака здорова.

Когда все формальности были соблюдены, ветеринар снял халат, помыл руки и, бросив ассистентке: «Определи постояльца в апартаменты. Пока-пока», – отправился домой.


ТОСКЛИВАЯ ЖИЗНЬ. ВОСПОМИНАНИЯ. ПОСЕТИТЕЛИ
-----------------------------------------

После встречи с нехозяином в длинных светлых тряпках (ОНИ называли это «халат») Свико отвели в загон под открытым небом. В загоне было много других четвероногих (ОНИ сказали «около десятка», что бы это ни значило). Нет, Свико не умел считать ни до десяти, ни даже до четырех. Понятие «четвероногий» было для него не словом, а лишь образом, силуэтом.

Четвероногие свободно бродили по общему загону, но за каждым из них была закреплена отдельная конура. Свико это узнал, пообщавшись и поцапавшись с несколькими из местных. Свико тоже поселили в отдельную конуру. Пахшая четвероногими нехозяйка поселила. Позже Свико узнал, что она всегда носит темные мешковатые тряпки.

Довольно быстро Свико осознал, что выпускать его из загона никто не собирается и что застрял он тут надолго. ОНИ подсказали – на много недель, а то и месяцев. И объяснили, что в неделе много дней, а в месяце – еще больше. Но Свико это не испугало. Не очень-то ему и хотелось отсюда уходить! Теперь у него была своя конура, а нехозяйка в мешковатых тряпках каждый день приносила четвероногим воду и пищу. К тому же она чем-то напоминала Свико его любимую бывшую хозяйку с запоминающимся силуэтом и резким запахом вонючек. Свико не совсем понимал, как такое возможно, ведь у хозяйки и нехозяйки все было разное – и запах, и тряпки.

Время шло, Свико так и жил в загоне для четвероногих. Вскоре выяснилось, что регулярное питание и личная конура – слишком мало для хорошей жизни. Дни и ночи сменяли друг друга – день, ночь, день, ночь. Иногда шел дождь, иногда было очень холодно. В конуре всегда было сыро. А еще Свико сильно тяготило отсутствие хоть какого-нибудь хозяина. Нехозяйка приходила в загон, только чтобы раз в день принести пищу, и на роль хозяйки не тянула.

В какой-то момент тоскливая жизнь в неуютном загоне с соседями-четвероногими начала Свико надоедать. Но куда бы он пошел, если бы его вдруг выпустили? К кому? ОНИ и так всегда рядом, а других хозяев у него нет.

С тех пор как Свико перестал ИХ бояться и научился ИХ немного понимать, ОНИ постоянно его чему-то учили. И, поселившись в загоне, Свико продолжал узнавать от НИХ новые сведения, получать новые знания.

Оказалось, что ОНИ называли и себя, и любых хозяев и нехозяев одним словом – люди. А всех четвероногих – собаки. Свико – тоже собака. А еще оказалось, что люди и собаки совсем-совсем непохожи и вообще живут очень-очень по-разному. Свико это было трудно усвоить. Ведь Свико был привязан к НИМ намного сильнее, чем к собакам; и ОНИ, похоже, тоже были привязаны к нему сильнее, чем к чужим нехозяевам. Так почему ОНИ – люди, а Свико – собака?

Время шло. Свико много думал и подолгу мысленно общался с НИМИ. Иногда ОНИ напоминали Свико, чтобы он не цапался с соседями-четвероногими… с собаками. Свико старался ИХ слушаться, но это не всегда получалось.

Вместе со Свико ОНИ часто вспоминали прошлое, вспоминали, как он жил с каждым из НИХ. Во время такого мысленного общения выяснилось, что у тетки в свободно висящих тряпках Свико жил не один, а с дядькой-вторым-хозяином. Когда тетка умерла, с дядькой-вторым-хозяином ничего не случилось, и он вполне мог позаботиться о Свико. Но он все равно отдал Свико другому хозяину.

Еще Свико вспомнил, что любимая бывшая хозяйка когда-то жила со старшими хозяевами, но потом переехала в отдельную конуру и забрала Свико с собой. Во время разговора о старших хозяевах, силуэт любимой бывшей хозяйки напомнил Свико, что в прошлом она называла его Драпи.

Драпи.

Точно. Свико вспомнил произносимые голосом любимой хозяйки звуки, из которых состояло это слово. Драпи. Так она его называла. И в который раз ему вспомнился резкий запах ее вонючек. Так легко запомнить, так легко привязаться… Как давно Свико не чувствовал этот запах! От любимой бывшей хозяйки у него остался только какой-то неправильный силуэт, к которому нельзя даже прижаться.

Свико вдруг стало тоскливо. Хозяев больше нет. Как мало от них осталось – только ущербные силуэты без запаха! А до недавнего времени не было и силуэтов – пока Свико не научился ИХ видеть. Свико в который раз попытался осмыслить ИХ объяснения о смерти, и ему захотелось узнать, было ли ИМ тоже тоскливо от расставания. Свико спросил, и ОНИ ответили.

А потом Свико потребовал, чтобы с этого дня ОНИ называли его Драпи.
Продолжая общаться с НИМИ, Свико… Драпи вспоминал и осмысливал все новые и новые факты из своего прошлого. Например, выяснилось, что Драпи уже доводилось жить без хозяина и бывать в приюте для собак. Возможно, даже в том же самом приюте, что и сейчас (ОНИ объяснили, что в каждом городке есть приют, а в большом городе – даже не один; а город – это большой загон с конурами для людей).

Все-то ОНИ помнили! И рассказывали Драпи. Так выяснилось, что после смерти одного из бывших хозяев Драпи просто выставили из дома. Отвезли куда-то далеко-далеко, чтобы он не вернулся, и бросили. Он тогда целыми днями бродил по городу, сам добывая себе воду и пищу. Драпи вспомнил, что с водой тогда было особенно туго – лужи попадались очень редко, а оставленную нехозяевами воду охраняли стаи кошек. В те дни у Драпи иногда болела и кружилась голова. Хорошо хоть не было холодно. Повезло, что его тогда подобрал новый хозяин.

…Новые хозяева, бывшие хозяева – все они теперь были ИМИ.

…И из приюта Драпи тоже когда-то забрал новый хозяин. Нет, не так. Драпи уже несколько раз в прошлом забирали из приюта разные новые хозяева.

Точно.

И любимая бывшая хозяйка тоже когда-то забрала Драпи из приюта! Резкий запах вонючек! Так легко запомнить, так легко привязаться…

Время шло, а Драпи так и жил в загоне для четве… в приюте для собак. Дни и ночи сменяли друг друга, иногда шел дождь, иногда было очень холодно. И вот однажды – как когда-то – пришел новый хозяин, чтобы его забрать. Даже не один хозяин, а сразу двое – еще-пока-не-хозяин и еще-пока-не-хозяйка.

Драпи высунулся из конуры.

– Оставайся в конуре, Драпи. Не выходи. – Это мысли силуэта тетки в свободно висящих тряпках, бывшей хозяйки с плохо запоминающимся запахом почти без уникальных примесей.

Почему это Драпи должен оставаться в конуре? За ним же пришли!

– Оставайся в конуре, – говорит еще кто-то из НИХ.

Драпи не стал ИХ слушать и вылез наружу.

– Ой, нет! Драпи, не подходи к забору! – Теперь любимая бывшая хозяйка останавливает Драпи.

Но почему?! Если он не подойдет, еще-пока-не-хозяева заберут другую собаку!

ОНИ объясняют. ОНИ что-то услышали – обрывок разговора еще-пока-не-хозяев. И это ИХ сразу насторожило. Драпи тоже слышал этот разговор, но ему эти звуки не понять – не попалось ни одного знакомого слова.

– Это плохие хозяева, Драпи, – объясняет любимая бывшая хозяйка.

– Возвращайся в конуру, – говорит силуэт в натянутых на сильно выпирающем пузе тряпках.

ИМ легко говорить! А ему нужен новый хозяин! Сколько можно жить только с силуэтами без запахов, силуэтами, к которым нельзя прижаться?!

Драпи остановился на полпути к забору и теперь рассматривал еще-пока-не-хозяев. Что ИМ не нравится?! Нормальные хозяева. С силуэтами все в порядке. Запахи – тоже вполне. Легко запомнить – легко привязаться.

– Возвращайся в конуру. – Теперь ОНИ сказали это хором, одновременно подумали.

ОНИ много всякого знают. Драпи должен ИХ слушаться.

Драпи развернулся и поплелся к своей конуре.

ОНИ когда-то объясняли Драпи, что люди способны испытывать больше разных эмоций, чем собаки. Не только радость, печаль, удивление, гнев, отвращение и страх, но и, например, ненависть. И теперь, возвращаясь в конуру, Драпи решил, что понял, что значит ненавидеть. С сегодняшнего дня он возненавидел свою сырую конуру.

Потом было еще несколько подобных случаев. Один раз ОНИ опять услышали чей-то разговор и велели Драпи не выходить из конуры. Но обычно посетители приюта заставали Драпи вне конуры, и некоторые из них пытались с ним общаться через забор загона. Но ОНИ всякий раз говорили Драпи лаять на посетителей-еще-пока-не-хозяев. Драпи полностью на НИХ полагался и следовал ИХ указаниям, но заставить себя вернуться в конуру в такие дни было очень трудно. Иногда посетители выбирали и уводили с собой кого-то из соседей Драпи.

Тоскливая жизнь в неуютном загоне шла своим чередом, пока однажды в приют не пришел посетитель в одежде, «найденной на помойке». Это любимая бывшая хозяйка так сказала (точнее – подумала) в голове Драпи. Тряпки посетителя ее явно раздражали. Что плохого в тряпках с помойки, Драпи не понял; во время его давних скитаний по городу без хозяина именно на помойках Драпи добывал себе пищу.

– Ну уж прямо – «на помойке»! – Возразил силуэт тетки в свободно висящих тряпках. – Да, одет он в какое-то поношенное недоразумение, но это не катастрофа.

– Он еще и не бритый! – Это опять любимая бывшая хозяйка. – Если за собой не следит, как будет заботиться о Драпи?!

– Бритый – небритый… Какая разница? – Вмешивается еще один силуэт кого-то из прежних хозяев. – Нормальный же парень вроде.

– Он выглядит задумчивым и каким-то грустным… Как не от мира сего. – Подключается к разговору силуэт в натянутых на сильно выпирающем пузе тряпках.

– Вот-вот! Как бы не оказался депрессивным суицидником или маньяком. – Не успокаивается силуэт любимой бывшей хозяйки.

Драпи прислушивался к разговору, к потоку мыслей-образов. Понимал он далеко не все – только то, что ОНИ обсуждают посетителя-еще-пока-не-хозяина. Пока что ОНИ не сказали Драпи лаять или возвращаться в конуру. Может, на этот раз ОНИ разрешат Драпи уйти из приюта с новым хозяином?

– Еще неизвестно, кого он выберет. Собак-то много. – Мысленно проговорил кто-то из НИХ.

Эту реплику Драпи понял: образы были очень яркими. Драпи живо представил себе, как еще-пока-не-хозяин в тряпках с помойки склоняется к собаке, совсем не похожей на Драпи, – к соседу из ближней к воротам загона конуры.

Еще-пока-не-хозяин стоял тем временем в нерешительности, никого из собак не подзывал, ни к кому не наклонялся и ни с кем не пытался общаться. А ОНИ все говорили и говорили – неуверенные, сомневающиеся. И никаких указаний Драпи не давали. Но медлить было нельзя, надо было действовать! И Драпи подбежал к забору.

Еще-пока-не-хозяин что-то пробурчал и присел на корточки, рассматривая Драпи. Руки между прутьев забора он не протягивал, только смотрел Драпи в глаза.

Драпи принюхался.

– Ну и дезодорант! – Пришла мысль от силуэта тетки в свободно висящих тряпках.

– Дезодорант как раз нормальный. – Возражает силуэт любимой бывшей хозяйки.

– Послушайте себя: сборище мертвецов обсуждает чей-то дезодорант! – Выходит из себя силуэт в натянутых на сильно выпирающем пузе тряпках. – И вообще, это уж точно Драпи решать. Драпи, тебе запах нравится?

Вонючки? Да, неплохие вонючки. Да Драпи вообще все нравится в еще-пока-не-хозяине! И, кажется, еще-пока-не-хозяин тоже уже выбрал Драпи!

И вот наконец ОНИ – все еще неуверенные и сомневающиеся – тоже дали свое согласие, одобрили нового хозяина.

Ура! Драпи виляет хвостом от радости и учащенно дышит от волнения. И изо всех сил старается показать новому хозяину, как он рад, чтобы хозяин не передумал в последний момент.

Но новый хозяин вдруг отходит от забора и зачем-то идет в большую конуру приносящей пищу нехозяйки…

Он возвращается, он возвращается! С новой нашейной гулялкой для Драпи! И с приносящей пищу нехозяйкой, которая выпустит Драпи из загона!

Потом была какая-то заминка: новый хозяин царапал палочкой какие-то шуршалки-бумажки, а приносящая пищу нехозяйка слишком медленно открывала ворота загона. И Драпи разволновался. И ему показалось, что новому хозяину собираются отдать не его, а соседа из конуры у ворот. И тогда Драпи выбежал из загона через приоткрытые ворота и принялся носиться кругами.

Но тут выяснилось, что все в порядке. Новый хозяин выкрикивал: «Свико! Свико!» – и протягивал Драпи новую нашейную гулялку, чтобы увести Драпи с собой. И Драпи успокоился и подошел к новому хозяину. Жаль, конечно, что новый хозяин не знал любимую кличку Драпи и называл его Свико… Но с этим Драпи готов был смириться.

Позже Драпи узнал, что новому хозяину примерно сорок лет. ОНИ подсказали (а год – это много-много дней). Еще оказалось, что тряпки свои новый хозяин меняет редко, но всегда носит что-то мешковатое и бесформенное. Зато какой у него был запах! И вонючками он пользовался далеко не всегда, и тогда его запах становился особенно запоминающимся! Этот хозяин умел испускать очень необычные запахи! Силуэту любимой бывшей хозяйки эти запахи почему-то не нравились.

Впоследствии новый хозяин оказался почти таким же хорошим, как любимая бывшая хозяйка. И он стал последним хозяином Драпи.


ГЛУПАЯ НАДЕЖДА. ДРАПИ ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
---------------------------------------

С того дня, когда новый хозяин забрал его из приюта, Драпи старался не вспоминать о том, что все его прошлые хозяева неожиданно исчезали и превращались в силуэты без запахов. Драпи надеялся, что такого больше не случится, ведь он уже так привязался к новому хозяину! Глупая надежда, дурацкая мечта… Построение причинно-следственных связей все еще давалось Драпи с трудом.

Кажется, ОНИ оказались ненамного умнее Драпи и тоже на что-то надеялись.

Но сегодня надежда умерла. Так ОНИ сказали вечером. Драпи не понял, как может умереть надежда – неживая и без запаха, хотя многому в последнее время у НИХ научился и уже знал, что такое смерть.

Еще утром ОНИ заподозрили что-то неладное, но не захотели Драпи ничего объяснять. Вначале сказали, что сами ничего не понимают, потом – что сомневаются и не уверены… А к вечеру Драпи уже понял все сам.

Сегодня хозяин не налил Драпи воды, не дал ничего поесть и сам ничего не ел. Даже не встал утром с кровати, чтобы вывести Драпи гулять. Драпи лаял, но это не помогло. И тогда Драпи не выдержал и впервые с момента знакомства с хозяином написал прямо на запретной территории, которую ОНИ называли «квартира».

Весь день хозяин безмолвно и неподвижно пролежал на кровати. А вечером к знакомым запахам хозяина добавились отталкивающие и пугающие примеси – те самые, как когда-то. Страшный запах этих примесей Драпи не забыл. Иногда этот запах даже преследовал Драпи во сне – когда ему снились кошмары. Почуяв теперь страшный запах наяву, Драпи все понял.

Силуэт хозяина все еще лежал на кровати, но сам хозяин исчез. Умер. Как когда-то умерли все прошлые хозяева.

Опять, опять!.. А ведь Драпи так привязался к новому хозяину!

Осознание утраты выжигало разум и сопровождалось растерянностью. Растерянность перерастала в панику.

Опять, опять!..

…А ОНИ все поняли еще раньше Драпи и теперь шумели и суетились. В последнее время мысли о смерти вызывали у Драпи подсознательный страх, и всякий раз, когда ОНИ принимались обсуждать свою смерть и преображение, Драпи прекращал ИХ слушать и абстрагировался. Но сейчас страх улетучился, вытесненный чувством утраты. Подавленный и растерянный, сейчас Драпи нуждался в ИХ поддержке, в ИХ наставлениях и советах. И он стал прислушиваться к ИХ разговору.

– Два с половиной года прошло, – сообщил кто-то из НИХ.

– Два года и пять месяцев, – уточняет силуэт в натянутых на сильно выпирающем пузе тряпках. – А у меня он почти полных три прожил.

– У меня – чуть больше четырех, – говорит силуэт тетки в свободно висящих тряпках.

Как-то не очень понятно – Драпи почувствовал, что уже запутался. Считать он научился пока только до семи и плохо представлял себе, сколько месяцев в году.

– Мы говорим об этом уже в сотый раз! – Вклинилась в разговор любимая бывшая хозяйка Драпи. – Уже ясно, что каждый новый хозяин Драпи умирает быстрее прежнего.

О, вот теперь Драпи хоть что-то стало понятно!

– Умирает – а от чего? – Спрашивает силуэт тетки в свободно висящих тряпках.

– От чего, от чего – от жизни с Драпи, – раздраженно отвечает кто-то из НИХ.

– Мы этого еще точно не знаем, – говорит любимая бывшая хозяйка. – Из подслушанных разговоров ничего конкретного понять нельзя.

– Э нет, многое уже понятно, даже мне, хоть я и попал к вам последним, – возражает ей пузатый силуэт.

Драпи напрягся, собрался, сосредоточился, чтобы ничего не упустить, а пузатый силуэт продолжал:

– Такие как ты, те, кто умер давно, слышали достаточно и остальным все пересказали. И мы не раз сверяли сроки. Как ни крути, выходит примерно тридцать пять лет. Собаки столько не живут. А Драпи все живет и живет, и даже не стареет. А все его хозяева умирают без какой-либо видимой причины. Пора уже признать – одно с другим связано.

ОНИ загомонили, создавая нечеткий и запутанный поток искаженных образов, любимая бывшая хозяйка хотела что-то сказать, но…

– Кто я? – Спросил Драпи, и ОНИ все вдруг замолчали.

– Ты… – попыталась через несколько мгновений ответить любимая бывшая хозяйка, но пузатый силуэт ее перебил:

– Мы не знаем, кто ты… или что ты. Ты живешь уже намного дольше любой собаки. Возможно, ты вообще бессмертный. Но ты убиваешь всех, кто тебя берет к себе. И с каждым разом это занимает все меньше времени.

Драпи видел, как тяжело было любимой бывшей хозяйке принять слова пузатого силуэта. Она сникла, упала духом и сломалась – сдалась, вынужденная признать вину Драпи в ИХ смерти. И дополнила сказанное пузатым силуэтом – поделилась с НИМИ и с Драпи своими собственными наблюдениями:

– И еще. Никогда не понять, когда точно умрет новый хозяин. Иногда очередной хозяин умирает всего на месяц быстрее прежнего, а иногда почти на год. Это всегда по-разному. Поэтому Драпи всегда будет создавать опасность для хозяев.

– Может, это не смерть, если вы не пропадаете совсем, а только преображаетесь? – Спросил Драпи.

– Нет, это смерть, – отвечает пузатый силуэт.

– Это точно не жизнь, – добавляет любимая бывшая хозяйка. – Мы многого лишились.

– И если теперь, Драпи, ты попадешь к еще одному хозяину, то он тоже умрет, – подытожил пузатый силуэт.

ОНИ замолчали, а Драпи попытался разобраться во всем услышанном за сегодняшний день. Все созданные ИМИ мысленные образы в полном беспорядке громоздились друг на друга у него в голове. Драпи начал наводить в своих мыслях порядок, но сразу отвлекся: в ИХ толпе появился новый силуэт.

ОНИ тоже заметили пополнение в своих рядах и сразу принялись рассматривать новоприбывшего. У нового силуэта были нечеткие, размытые очертания. ОНИ попытались наладить с «размытым» контакт, но он извергал сумбурный поток образов, совершенно неподдающийся толкованию. Драпи вспомнил, что в прошлый раз размытый новый силуэт появился, когда умер пузатый хозяин.

– Нас становится все больше, – произнес кто из НИХ.

«Когда-то ВАС вообще не было», – вдруг подумал Драпи.

Кстати, ни ОНИ, ни Драпи до сих пор не знали, почему он впервые смог ИХ увидеть и начал ИХ понимать только после смерти пузатого. Конечно, в первую очередь повлиял стресс от осознания смерти хозяина. Но почему так подействовала именно смерть пузатого, а не кого-то другого? Непонятно. Недавно ОНИ предположили (и рассказали об этом Драпи), что любой стресс мог «пробудить» его сознание, что всегда существовала некая «вероятность». Но объяснения о «вероятности» Драпи понял плохо.

Драпи вернулся к мыслям о своем влиянии на хозяев.

Он знал, что такое смерть, и не желал никого убивать, особенно если этот кто-то – его хозяин. Но как быть, если любой хозяин обязательно умирает из-за того, что подружился с Драпи? Выходит, ему нельзя больше попадать к новому хозяину? Нельзя больше ни к кому привязываться?

Эта мысль обожгла сознание Драпи. Жить без хозяина… Ни к кому не привязываться… Бродить по городу в поисках пищи и воды, как когда-то…

Да, он должен избегать всех еще-пока-не-хозяев, любого, кто попытается с ним подружиться!

ОНИ все еще пытались разговорить «размытого», когда Драпи сообщил ИМ о своем решении.

– Оставшись без хозяина, ты, скорее всего, быстро состаришься и умрешь, – предостерегает Драпи любимая бывшая хозяйка, явно встревоженная его решением.

– А вместе с тобой исчезнем и мы… скорее всего. Хотя и не много от этого потеряем, – задумчиво произносит пузатый силуэт.

Но Драпи стоял на своем.

ОНИ снова засуетились и заспорили, забыв на время о «размытом» новоприбывшем. Драпи слушал ИХ, но не вмешивался.

Препирались ОНИ долго. Но в конце концов пообещали подсказать Драпи, когда и как сбежать, чтобы не попасть к новому хозяину.

Тем временем очертания нового силуэта становились все четче, а создаваемые им образы – все понятнее. Новый силуэт все больше и больше походил на последнего хозяина.


СТРАННИК (продолжение). БЕЖАТЬ!
-------------------------------

Драпи уже три месяца жил на улице – бродил по городу сам по себе. Когда родственники последнего хозяина решили отдать Драпи в приют для собак, он сбежал. Как и обещали, ОНИ подсказали Драпи, как и когда это сделать. ОНИ же помогали Драпи вести счет дней после побега: дни складывали в недели, недели – в месяцы. Драпи сбежал в мае, а сейчас был август, и все это время было тепло. О выживании на улицах города зимой ОНИ и Драпи старались не думать.

Во время побега на Драпи была нашейная гулялка. Повезло! Она сохранила не только запах Драпи, но и слабые отголоски запаха последнего хозяина. Теперь у Драпи был не только силуэт последнего хозяина, но и запах.

Две недели назад Драпи заметил, что стареет. От НИХ он уже знал, что у обычных собак старение и ожидание смерти растягивается на несколько лет. Но изменения в теле Драпи происходили явно быстрее, чем у обычных собак. В последнее время он стал слабее, у него ухудшилось зрение, появились боли в суставах и… вообще во всем теле. ОНИ тоже это заметили и с тех пор были нервными, взвинченными, часто спорили и шумели. ИХ пугало приближение конца.

Иногда, на короткое время кого-то из НИХ охватывала одержимость, призрачная и фальшивая надежда, что все обойдется, что Драпи не умрет и ИХ ущербное существование не прекратится. От этого становилось только хуже: неопределенность сводила ИХ с ума.

Сегодня ни о каких надеждах никто не говорил, сегодня ОНИ предавались обычным для последних двух недель перепалкам…

– Я боюсь. Не хочу умирать. – Это силуэт тетки в свободно висящих тряпках.

– Прекрати всех доставать! Мы это уже обсуждали, – отвечает ей любимая бывшая хозяйка Драпи.

Но Драпи сейчас не до ИХ споров. Кто-то бросил вкусняшки мимо помойного бака, и теперь они валялись прямо на асфальте – подходи и жуй! Какая удача!

Драпи тщательно обнюхал вкусняшки, но рассмотреть их как следует не смог из-за ухудшившегося зрения. Вкусняшки пахли как положено вкусняшкам, и Драпи их съел. Наконец-то удалось утолить голод! Но слабость все равно не прошла.

Слабость теперь часто напоминала и ИМ, и Драпи о приближении конца. И пугала не только ИХ. Драпи тоже боялся.

Как это – навсегда потерять воспоминания о запахах бывших хозяев? Как это – больше никогда-никогда ни к кому не испытывать привязанность? ОНИ объяснили Драпи, что после смерти, когда тебя нет, ты ничего не чувствуешь. Драпи это если не обрадовало, то уж точно немного успокоило: выходит, после смерти он не будет чувствовать горечь утраты, горечь от расставания с НИМИ – со всеми, к кому он успел в своей жизни привязаться.

Доев вкусняшки, Драпи снова прислушался.

– А вы все что думаете? – Снова тетка в свободно висящих тряпках.

– Хватит! Все уже все обсудили и решили. – А это последний хозяин.

Дальше Драпи слушать не стал – абстрагировался от потоков ИХ мыслей и образов. Вот уже несколько недель почти все ИХ разговоры впустую вращались вокруг темы скорой смерти. Кроме этой темы ОНИ иногда еще обсуждали только старые вопросы без ответов. Что убило хозяев Драпи, и как оно втиснуло в голову Драпи их силуэты? Кому и зачем понадобилось накапливать силуэты без запахов у Драпи в голове? Кто такой Драпи, и почему он такой?

А недавно последний хозяин задал новый вопрос: сколько еще таких «Драпи», собак с силуэтами мертвых хозяев в голове, бродит по свету? Этот вопрос тоже так и остался без ответа. Последний хозяин назвал тогда Драпи хранителем теней. «Мы – не более чем тени людей, которыми были когда-то. И мы неразрывно связаны с Драпи, а наше существование полностью от него зависит. Выходит, он – наш хранитель, хранитель теней».

…А еще недавно кто-то из НИХ назвал Драпи бродягой. Ему не понравилось это слово – тот образ, который ОНИ показали. Он не бродяга, а странник. Не брошенный хозяином на улице изгнанник, а тот, кто по собственному желанию отправился странствовать.

Драпи задержался у помойных баков и принюхался, проверяя нет ли поблизости еще вкусняшек. Нет, на асфальте больше ничего интересного не валяется; только в одном из баков есть что-то, что распространяет аппетитный запах, но Драпи туда не добраться.

И вдруг – новый запах! Драпи осмотрелся.

К помойным бакам приближался еще-пока-не-хозяин! «Нет, не еще-пока-не-хозяин», – поправился Драпи. Это просто человек. Прохожий. Пора бы уже перестать всех подряд называть еще-пока-не-хозяевами… За три месяца бродяжничества Драпи уже не раз сталкивался с просто людьми. Заставить себя их избегать было очень не просто.

Просто человек забросил в бак мешок с мусором. Драпи отметил, что мешок пах вкусняшками, но ничего не успел предпринять. Да и как бы он объяснил просто человеку, что мешок надо положить на землю?

«Уходи, – мысленно попросил Драпи. – Уходи быстрее».

Но просто человек не уходил. Он присел на корточки и рассматривал Драпи.

«Уходи», – опять мысленно попросил Драпи.

Просто человек протянул руку. Какой знакомый, понятный жест! Надо подойти к просто… к еще-пока-не-хозяину.

Драпи сделал неуверенный шаг и остановился – переступил лапами и приблизился к еще-пока-не-хозяину на половину длины своего тела.

– Драпи, нет! Мы же договорились! – Окликает его силуэт любимой бывшей хозяйки. Оказывается, ОНИ уже закончили спор и теперь заметили его намерения.

Легко ИМ говорить!

Драпи сделал шаг назад.

Еще-пока-не-хозяин сидел на корточках, протягивал руку и уходить не собирался.

«Это просто человек, очередной прохожий, а никакой не еще-пока-не-хозяин», – снова напомнил себе Драпи. Немного постояв на месте, Драпи развернулся и вяло поплелся прочь.

Отойдя совсем недалеко, Драпи обернулся. Просто человек все еще сидел на корточках, но руку уже не протягивал.

Бежать! Бежать куда-нибудь, где нет никаких просто людей! И Драпи побежал куда глаза глядят, побежал, быстро перебирая лапами, – бежать вскачь не позволяла слабость.

Продолжая бежать, Драпи мысленно обратился к НИМ за советом. И ОНИ подсказали ему место, где просто люди и прохожие почти не бывают.


ИНТЕРЛЮДИЯ 2. НАПУГАННЫЙ СТОБ
-----------------------------

Стоб заподозрил неладное, когда хозяин вдруг ни с того ни с сего повалился на пол и решил не вставать. Время шло, а хозяин все не вставал – лежал на полу «вкусного места». В этой части хозяйского логова хозяйка обычно готовила для них всех пищу – для себя, для хозяина и для Стоба.

Силуэт хозяина лежал неподвижно, даже не дышал, а сам хозяин вообще как будто исчез. Стоб разволновался – происходящее выходило за рамки его понимания. А потом к знакомым запахам хозяина добавились новые – отталкивающие и пугающие, и Стоба накрыло волной паники.

Если бы хозяйка была рядом, она бы, конечно, успокоила Стоба – у нее это всегда хорошо получалось. Но хозяйка еще утром покинула хозяйское логово – ушла по каким-то своим делам, как это часто бывало. И теперь Стоб должен был сам как-то справляться со стрессом.

Стоб попытался понять, что же произошло с хозяином, но не смог сосредоточиться ни на одной мысли. Раздражающий шум, который преследовал Стоба на протяжении всей его жизни и исходил непонятно откуда, сейчас усилился и мешал думать. А еще мешал поток рваных образов, поселившийся в голове Стоба несколько зим назад. Сегодня и шум, и образы словно взбесились.

…Что-то булькает.

Яркий свет со всех сторон. Все вокруг белое-белое!

В окружающем Стоба свете вдруг появляются маленькие темные точки, они разрастаются, раздуваются, расширяются…

Вой. Хруст. Шелест. И опять что-то булькает.

А темные точки уже превратились в большие пятна и продолжают расти. Пятна сливаются вместе и превращаются в расплывчатые подвижные силуэты, которые Стоб никак не может опознать. И тут вдруг становится ясно, что это силуэты-чужаки издают тот самый шум – вой, хруст, шелест, бульканье… Не прекращая шуметь, ОНИ размахивают своим передними конечностями и пугают Стоба. А еще у НИХ нет запахов. И это – самое страшное.


ПРОЩАЙ, ДРАПИ!
--------------

Сегодня вдруг оказалось, что на прощание с НИМИ у Драпи осталось всего несколько дней. Сколько точно – неизвестно. И эта неизвестность угнетала и пугала и ИХ, и Драпи не меньше самого факта приближения конца.

Уже довольно давно – около двух месяцев назад – Драпи поселился недалеко от города в небольшом лесу. В лес его привели ОНИ. Тут он пытался охотиться на мышей, но иногда все же приходилось выходить на окраину города и подбирать мусор.

Слабость и боль… С тех пор, как Драпи поселился в лесу, слабость не проходила ни на миг. И боль не проходила; она «гуляла» по телу, появляясь то тут, то там – то в лапах, то в груди, то в брюхе, то в спине. В разных местах боль ощущалась по-разному. Но теперь это было уже неважно.

Теперь все вдруг стало неважно. И можно было уже не беспокоиться о выживании во время зимних холодов: до зимы оставалось еще больше месяца. А месяц – это намного больше, чем те несколько дней, которые остались у Драпи.

Место на правом боку, куда около месяца назад Драпи укусила лисица, снова вдруг заболело еще позавчера. Но в тот момент никто из НИХ не придал этому значения. Только день спустя – вчера – ОНИ обратили внимание на пробудившуюся в давно зажившей ране боль. И на необъяснимую, чрезмерную апатичность Драпи. А сегодня, когда боль в старой ране так и не прошла, а странная апатия резко сменилась необычной, несвойственной Драпи раздражительностью, силуэт последнего хозяина все понял – он узнал симптомы.

У той лисицы было бешенство, так сегодня сказал силуэт последнего хозяина. И добавил: «Теперь осталось всего несколько дней».

…А ведь ОНИ с Драпи рассчитывали устроить длинный ритуал прощания, собирались каждому силуэту выделить два-три дня на общение с Драпи, когда другие силуэты будут молчать, чтобы не мешать. Но сегодня от этих планов пришлось отказаться. И теперь ОНИ в спешке пытались воссоздать образы своих воспоминаний о Драпи и наперебой их показывали Драпи и друг другу.

– Все наши воспоминания будут потеряны, – сокрушенно произносит силуэт в натянутых на сильно выпирающем пузе тряпках. – Все воспоминания затеряются, как слезы под дождем.

– Рассеются, как запах вкусняшек на ветру, – неожиданно для самого себя отзывается Драпи.

Надо ИХ как-то поддержать. И Драпи тоже начинает создавать образы своих воспоминаний о жизни с бывшими хозяевами и показывает ИМ. Это – то немногое, что он может сделать для НИХ.

Вот Драпи восторженно смотрит выпученными глазами на любимую хозяйку с резким запахом вонючек, а она чешет ему за ушами.

Вот он виляет хвостом и с благодарностью принимает вкусняшки от тетки в свободно висящих тряпках.

А вот Драпи бежит к пузатому хозяину, когда тот его зовет: «Свико! Свико!» Драпи несется во весь опор, уши-лопухи так и хлопают.

Вот последний хозяин хватает Драпи за задницу широко раскрытой пятерней и, скрючив пальцы, треплет короткую шерсть. «Ну и тощая же у тебя задница, Свико!» Последний хозяин знал Драпи только под этим именем… А вот последний хозяин хватает Драпи за хвост и, легонько сжимая, пропускает хвост в ладони. Последний хозяин часто так делал. Легко запомнить, легко привязаться!

– Полгода назад я не знал твоего любимого имени, – говорит силуэт последнего хозяина, рассматривая созданные Драпи образы-воспоминания. – Если бы не умер, то так бы и не узнал, что тебя Драпи зовут. И знаешь… оно того стоило. Не зря я превратился в силуэт без запаха. И вообще – все это не зря было… все, что с нами всеми произошло. Ты понимаешь меня, Драпи?

Драпи не может понять точный смысл рваных образов, пришедших от силуэта последнего хозяина, но все же осознает что-то важное, не поддающееся описанию. Поэтому Драпи показывает последнему хозяину образ самого себя, часто кивающего головой и хлопающего ушами. Этот жест Драпи выучил давно.

– Ты все понимаешь, Драпи? Ну-ну! – Продолжает силуэт последнего хозяина. – Я и сам-то себя не совсем понимаю…

Как хорошо, что получилось сбежать в нашейной гулялке! Она и сейчас у Драпи на шее. Он принюхивается. Запах последнего хозяина уже почти не чувствуется – выветрился за время, проведенное Драпи в бегах. Но это неважно: Драпи чувствует нашейную гулялку на своей шее, и этого достаточно. Драпи вдруг подумал, что это ощущение как-то связано с тем, что недавно говорил последний хозяин.

…Но как же Драпи сейчас мешает эта неестественная раздражительность! Сегодня Драпи раздражало буквально все. И в первую очередь – солнечные лучи. Они пробивались сквозь листву то там, то тут и высвечивали тело Драпи по частям – то хвост, то голову, то спину. Эти мелькающие светлые пятна выводили Драпи из себя и не давали ни на чем сосредоточиться. И так мешали общаться с НИМИ!

Надо собраться с мыслями! Нельзя терять время. Ведь осталось всего несколько дней! А это намного меньше месяца – Драпи это знает… хоть и не очень хорошо умеет считать.

+   +   +   +   +   +   +   +   +   +

Драпи проснулся и вылез из зарослей какого-то кустарника. Было светло – день. Он не помнил, как устраивался спать в этих кустах. Провалы в памяти… В последние дни такое случалось часто. Драпи понимал, что теряет связь с реальностью. Возможно, перед смертью он даже не заметит, что умирает.

Драпи попытался вспомнить вчерашний день. Он помнил, что вчера шел дождь и гремел гром и что было очень страшно. Помнил, что вечером, когда гром прекратился и дождь перестал, чувство тревоги почему-то осталось. Помнил, что никак не мог заставить себя лечь отдохнуть и все бродил изможденный по ночному лесу. Помнил, что его кто-то преследовал, а ОНИ говорили, что ему это только кажется.

Сколько дней еще осталось в запасе?

Чья это мысль – Драпи или кого-то из НИХ?

– С добрым утром, Драпи! – Говорит силуэт любимой бывшей хозяйки.

Драпи никогда до конца не понимал этот образ, по утрам приходящий от силуэтов бывших хозяев. Утро – не хозяин, чтобы быть добрым или злым. Но он все равно мысленно отвечает кивком ушастой головы – с добрым утром и ВАС, силуэты моих бывших хозяев. Сегодня неестественная раздражительность еще не проснулась и не мешает Драпи.

– Сколько дней еще у нас осталось? – Это силуэт тетки в свободно висящих тряпках. Вот, значит, чья это была мысль.

– Возможно – уже нисколько, – отвечает ей силуэт последнего хозяина.

– Я тут стихотворение сочинила – про Драпи и все, что с нами происходит… – сообщает всем любимая бывшая хозяйка и сразу начинает декламировать. В последнее время ОНИ постоянно торопятся, без паузы перескакивают от одной мысли к другой.

– У нас времени в обрез, а она тут со своим стихами! – Возмущается тетка в свободно висящих тряпках.

– Хватит занудствовать! – Это силуэт в натянутых на сильно выпирающем пузе тряпках.

– Я тоже имею право… – не успокаивается тетка в свободно висящих тряпках.

– Заткнись, – перебивает ее силуэт последнего хозяина. – В последнее время ты только нервы всем треплешь. Потом я тоже расскажу стих, а ты заткнешься и будешь слушать!

Тетка в свободно висящих тряпках замолкает, а любимая бывшая хозяйка начинает с начала:

Когда старались вы
Сильней меня обнять,
Я вам хвостом вилял –
Не мог восторг унять.

Теперь вы далеко,
И не найти к вам лаз.
Я сотню лет уже
Не видел ваших глаз!

Я вас боготворил –
Хоть и не мог понять –
И, отложив косу,
Пытался вас обнять.

– Жуть какая! – Это тетка в свободно висящих тряпках.

– Заткнись, – отвечают ей хором все остальные силуэты.

Драпи мало что понял из потока образов, но все равно мысленно завилял хвостом – надо поддержать силуэт любимой бывшей хозяйки! Драпи успел повилять хвостом за несколько мгновений до того, как поселившаяся в нем недавно неестественная раздражительность начала в очередной раз просыпаться.

ОНИ тем временем продолжали говорить – шумели и раздражали.

– Ты тоже хотел что-то рассказать? – Напоминает пузатый последнему хозяину.

– Да, пришло тут на днях в голову… непонятно что. Не уверен, что оно как-то связано с Драпи.

– Расскажи! – Драпи высказал просьбу, подобрав в уме нужное слово. Как же трудно было в этот момент сдерживать волну беспричинной злобы, внезапно накрывшую сознание!

– Эх, Драпи, Драпи… Слушай!

Нацепив живые маски,
Где-то рядом тени бродят –
Нам заглядывают в лица,
Хороводы с нами водят…

Тени шепчут, зазывают
Нас чужими голосами:
«Ну же, подойдите ближе –
И тенями станьте сами!»

Драпи изо всех сил боролся с раздражением, старался удержаться над пропастью, не давая сознанию утонуть в беспричинной злобе. Но дослушать стихотворение до конца не получилось.

Драпи успел увидеть образы бесплотных теней, жестами подзывающих к себе незнакомых безликих еще-пока-не-хозяев… Успел увидеть, как безликие еще-пока-не-хозяева сами превращаются в тени… Но потом все исчезло, образы рассыпались и рассеялись, как запах вкусняшек на ветру.

Проваливаясь в беспамятство, Драпи залаял. Из пасти брызнула слюна, которой почему-то было очень много.

+   +   +   +   +   +   +   +   +   +

Драпи бесцельно брел по лесу. Все его чувства теперь сводились к страху и злобе. Любые лесные шорохи, шум листвы, скрип ветвей – все только злило и пугало. За каждым деревом и даже просто на границе света и тени Драпи мерещились аморфные и бесплотные преследователи. Да и сам лес угрожал Драпи, стремился навредить Драпи, сотворить с Драпи что-то плохое.

Драпи не знал, как именно лес мог ему навредить, но лес точно был врагом. Все вокруг было врагом Драпи. Все, что не было Драпи, было врагом Драпи.

Время от времени Драпи пытался отгонять призрачных преследователей лаем, но вместо лая получались только какие-то странные звуки. Нижняя челюсть Драпи была парализована и отвисла, с нее непрерывно капала слюна, но Драпи ничего этого не замечал.

Драпи уже забыл запахи и силуэты бывших хозяев. ОНИ еще пытались с ним говорить, но Драпи внутренним зрением видел только расплывчатые незнакомые силуэты без запахов и слышал только шумы: вой, хруст, шелест и бульканье. Шумы раздражали. Силуэты пугали.

Теперь Драпи был вынужден постоянно вертеть головой, потому что его глаза могли смотреть только вперед. ОНИ поняли, что у Драпи паралич глаз, но сам он ничего не понимал и вертел головой неосознанно, автоматически. Со вчерашнего вечера Драпи уже почти ничего не делал осознанно.

Драпи бродил по лесу до тех пор, пока паралич не добрался до его задних лап. Тогда Драпи лег на землю и принялся тупо скрести передними лапами перед собой. Еще через несколько часов паралич захватил дыхательные мышцы, и ОНИ поняли, что Драпи умирает, а значит, умирают и ОНИ.

ОНИ знали, что Драпи ИХ уже не понимает, но силуэт любимой бывшей хозяйки все равно произнес:

– Прощай, Драпи!

– И это – конец?! Все?! – Взвизгнул силуэт тетки в свободно висящих тряпках.

– Бояться особенно нечего: от нас и так мало что осталось, – ответил ей силуэт последнего хозяина и, обращаясь к Драпи, добавил: – Прощай, Драпи!

+   +   +   +   +   +   +   +   +   +

Что-то булькает.

Лаять! Лаять! Лаять!

Как же бесит это бульканье!

Лаять! Лаять!

И еще эти серые пятна без запахов…

Лаять! Лаять! Лаять! Лаять! Лаять!

Лаять не получалось – нижняя челюсть его не слушалась.

Что-то давило на горло и мешало дышать, он задыхался, но не понимал, что умирает.

Он забыл, что гулялка на его шее – подарок последнего хозяина, забыл, что у него вообще когда-то были хозяева, и забыл, что он – Драпи, хотя раньше это было его любимым именем.