Экзамены

08.06.2019 года.               

Экзамены.               

  В разгар экзаменационной страды всплывают воспоминания о своих преодоленных барьерах, испытаниях, сданных экзаменах, состязаниях и конкурсах. Все эти произошедшие сгустки эмоций являют собой грань между тем, что было и что станет. В Стратфорде после посещения музея Уильяма нашего Шекспира гидша дала нам полчаса на разграбление сувенирных лавок. Собравшиеся вовремя у автобуса путешественники не обнаружили одинокую многодетную Ксюшу, такое бывает во всех группах. Организовали поиск и через час привели безмятежную даму к автобусу. Встал вопрос (мы все-таки на родине драматурга): «Бить или не бить?». Да и  сам Шекспир за свою жизнь сменил около 10 профессий и каждый раз проходил через состязание, собеседование, смотрины, так что гамлетовская формула возникла в трагедии не спонтанно. А его отъезд на отхожий промысел в Лондон? Быт или не быт? На недавнем музыкальном состязании блистал паренек из Швейцарии, который дома завалил экзамен на каменщика, благодаря чему проблема «Петь или не петь?» решилась сама собой. Южноафриканская бегунья на 800 м, которая выше соперниц на две головы, вдвое шире в плечах и пробегает дистанцию в два раза быстрее, сначала сдала экзамен на женственность в одном суде, а затем в другом сократила дилемму «Пить или не пить?» антитестостерон  до, окончательного, – «не пить». Телеведущая одной развлекательной программы пренебрегла принятыми в свете правилами и в биполе «Брить или не брить?» выбрала неверное решение. Она на виду у всего человечества, о ужас, неловко подняла левую руку, обнажив подмышечную область, за что задолбали бедную девушку. Но, пора заканчивать свою заумь и переходить к делу.
 
За свою жизнь, я как-то посчитал, мне пришлось сдать более 200 экзаменов. И ни одного прокола. В четвертом классе у нас было 4 экзамена, в шестом – шесть. И  это не считая четвертных и годовых контрольных. 11 экзаменов выпускных на аттестат зрелости! Усиленные домашние задания приходились на понедельник – «Вы же по воскресеньям в школу не ходите!». На каникулы давался список книг для изучения, по которым потом в четверти писались изложения-сочинения. Помню, в 7-м классе на зимние каникулы было задание написать изложение по Толстому. Погода была ужасная – дожди, туманы – и я с пушкинским вдохновением корпел над материалом дней пять. Каково же было мое разочарование, когда я получил свою тетрадку с записью красными чернилами «Смысл и стиль невразумительны. 4 – ». Приговор учительницы оказался пожизненным, в чем я убеждался неоднократно и в данный момент также. Каникулами я и многие мои одноклассники тяготились, темп учебного процесса был нам по душе. Хватало временя и на футбол, лапту и на книги по интересам. К тем же, у кого не хватало тямы и не было желания учиться, не применялись драконовские меры принуждения – одну-две годовые двойки можно пересдать осенью, а совсем уж отпетых лодырей оставляли на повторный курс на второй год и они, как правило, не созревали для получения аттестата. Итого, школа – 50 экзаменов.
 
Поступление в институт (5 экзаменов), дипломный проект и 9 сессий по 10 экзаменов и зачетов, без учета курсовых, лабораторных, коллоквиумов, проработок и пр. – это еще 100 испытаний. Тяжело было переходить от школярской системы обучения, когда материал разжевывался на уроке, дома закреплялся, а на следующем уроке ревизировалось  усвоение материала с выставлением оценок. В институте в течение семестра ворох сведений сваливается в кучу, а разгребать ее приходится за несколько дней в экзаменационную сессию. Во втором семестре я попытался по-школярски прорабатывать лекции сразу, но в связи с отсутствием оценочного механизма, пришлось от такого метода отказаться. Некоторые принимали решение – не быть, и покидали институт. Сделал вывод – нужен качественный конспект. Ко второму курсу выработал  алгоритм сдачи экзамена. Цикл лекций разбивал на равные куски по количеству дней подготовки. Штудировал каждый день с 8-ми утра до 5-ти пополудни. Вечером – развлечения. В день экзамена с 8-ми до 11-ти просматриваю весь материал. Завтракаю традиционным со школьной поры экзаменационным блюдом – яичница с колбасой. Еду в институт к 12-ти. К этому времени уже кто-то из группы радуется, кто-то плачет. Оставалось 2-3 самых нерешительных. По очереди захожу в аудиторию, беру билет, сажусь и строю свой ответ мысленно, без записей. Перед экзаменатором сажусь с чистым листом бумаги и шпарю ответ, сопровождая, если надо, написанием формул или изображением необходимых элементов. Как правило, ответ на первый вопрос  лектора удовлетворяет, на втором вопросе он прерывает меня посредине ответа, дело до третьего не доходит. Человека (я имею ввиду преподавателя) можно понять – он уже 5 часов слушает, общается с группой студентов, которые несут всякую чушь, ему домой хочется, борща похлебать.

  Был у меня в сессии один эксцесс. По курсу «Детали машин» лекции нам читал доцент Кончатный. Боже мой! Прошло более 60-ти лет, а на флэшке памяти сохранился этот эпизод. Кончатный славился тем, что двоек не ставил никогда. Я, обнаглевший вконец студЭнт, отступил от установленных самим же правил, прочитал только половину лекций и, употребив полагающуюся яичницу с колбасой, прибыл к 12-00 для получения причитающейся мне четверки-пятерки. Меня встретили радостные наши девчонки и суровые ребята, двое из которых выглядели весьма грустными: «Кончатный заболел, принимает Селезнев». Теперь понятна девичья радость и мужская грусть. Селезнев, невзрачный мужчинка лет за 50, был холостым и одновременно страстным любителем девушек, впрочем, безответным. Я был последним экзаменуемым , пути к отступлению отрезаны и, открыв дверь, направился к столу для экзекуции. Первый и третий вопросы в билете были из конца лекционного материала. Пока отвечал последний из наших в аудитории, я строил план действий. Да, положеньице! Быть или не быть!? А может выть или не выть? И вот сидим мы друг против недруга. Селезнев видит перед собой прыща с усами. А они были у меня вторыми на весь институт после грузина, отслужившего в армии. Это была такая крамола, что позже завкафедрой Василь Васильевич Орлов не подписывал мне дипломный проект, пока я не сбрил усы. А председатель приемной комиссии Тимофеев, как выяснилось на защите, был при усах, на что я после не преминул высказать Вас-Вас. Вижу в глазах Селезнева искорки «злобы». Беру в руки билет, зачитываю второй вопрос и начинаю писать на чистом листе и бодро отвечать. «Постой, постой! А первый вопрос?». Ныть или не ныть? Нет, это здесь не прохонже. «О, простите, я ошибся». Зачитываю первый вопрос и начинаю бодро рассказывать то, что предполагаю. «Ты этот вопрос не знаешь!». Искорка сменилась на «усмешку». В этот момент в класс входит замдекана Шумяцкий Матвей Борисович, почти полный тезка революционера, политика, дипломата, председателя «Союзкино». Оказывается, наш староста Кривой (в быту Валентин Кривошеев) сориентировался в обстановке и побежал в деканат с кличем: «Шпунт горит!». Шумяцкий садится рядом с Селезневым, берет в руки лежащую на столе шестеренку (напоминаю: курс «Детали машин») подбрасывает ее вверх, ловит и спрашивает: «Ну, что тут у вас?», – «Студент не знает предмета». Матвей Борисович, продолжая манипулировать шестеренкой: «Так Вы задайте ему еще вопрос». Селезнев задает вопрос из начальных, слава богу, лекций курса. Я бойко отвечаю. «Вот! Видите – он знает! Переходите ко второму вопросу билета!». А шестеренка – вверх-вниз, вверх-вниз. «Матвей Борисович! Вы  на меня не давите, я задам еще вопрос». И задает из последней части материала. Бедолага Селезнев! Перед ним проблема – рыть или не рыть? Я поднатужился, сконцентрировался и выдал полуответ. Шумяцкий положил деталь на стол: «Ну, хватит, Отвечай на следующий вопрос по билету». Не дожидаясь реакции экзаменатора, я выпалил классный ответ на второй вопрос. Матвей Борисович взял мою раскрытую зачетку, протянул ее доценту: «Заполняй». Это была одна из трех троек, полученных мною в стенах ДПИ. Интересно, в чью сторону полетела бы шестеренка, если бы дело дошло до третьего вопроса в билете? В мою или Селезнева? Одну из упомянутых троек мне подарил жуткий антисемит проф. Таранов, который вел курс «Буро-взрывные работы». Зная его особую предрасположенность ко мне, я подготовился как никогда, ответил на все дополнительные вопросы, но получил трояк в зачетке. Может быть, поэтому я всю свою сознательную производственную жизнь связал с БВР. В 1995 году мне предложили в МакНИИ по совокупности публикаций защитить кандидатскую (а говорят, что нет пользы от антисемитизма), но я уже намылился уехать к сыну в Израиль. 
 
После второго курса на каникулы я никуда не уехал – родители гостили у родственников, оставив на моем попечении бабушку. Мой старший брат в это время на почте служил ямщиком – он развозил корреспонденцию на ГАЗончике. Мною овладела блажь – научиться управлять авто. Сталино был третьим по площади городом в Союзе, поэтому расстояние между почтовыми окраинным отделениями  было большим, дороги часто грунтовые, милиция ни разу за время описываемой авантюры мне не встретилась. Поначалу брат отклонялся а я, сидя боком, крутил баранку. Потом я садился на место водителя, а брат переключал скорости, потом я научился совмещать эти два процесса. Через неделю я уже освоил переход через перегазовку с первой передачи на четвертую и назад. Современные «вадетили» не владеют таким мастерством, что, собственно, неважно для рассматриваемой темы. Как известно аппетит приходит во время езды. Даешь права профессионала! Записался на бесплатные курсы в ВГСЧ, но они оказались трехмесячными. А у меня горит! Поехал я в автошколу узнать, как можно быстрее получить права. «Приходи, сдашь экстерном, не забудь в сберкассе заплатить 10 рублей». Пояснение – 10 рублей – это 9 плавленых 30% сырков «Новый» или «Столовый», дело было до денежной хрущевской реформы 1961 год, о которой всезнайка Википедия сейчас сообщает, что из-за нее развалился Советский Союз. Известно, что тогда все измерялось бутылкой и мне пришлось использовать сейчас для сопоставления более мелкую валютную единицу. Взял в библиотеке «Учебник шофера 3-го класса». За два дня просмотрел больше половины пособия, чтоб не нарваться на казус Селезнева и получил документ, копию которого привожу полностью, дабы исключить обвинения в трепачестве.
                Министерство автомобильного транспорта шоссейных дорог УССР.
                Управление учебных заведений
                Сталинская автошкола.
                Свидетельство №1124.
              Настоящее свидетельство выдано  Шпунт Владимир Исаевич
        В том, что он Э К С Т Е Р Н на выпускных экзаменах согласно протоколу №42 от 24.09.1958 года
          Получил «Устройство, техническое обслуживание и ремонт»  - поср.
      Директор                Зубов.                Зав. Учебной частью  И. Лесовой
               Выдано 24 сентября 1958 г.       город Сталино.
Пояснение для несведущих. Поср. означает посредственно. Тогда «удовлетворительно» в этой конторе еще не привилось. Свидетельство выдано в тот же день, когда проходил экзамен, который, конечно, не проходил вовсе. Мужик погонял меня по выставленным экспонатам и тут же выдал документ. Я привел копию раритета, чтоб читатели знали, бредни какого авантюриста они читают. Вечером приехал брат проведать бабулю. Я показал ему свеженький документ. «Ну, ты и жук! Теперь иди в первую больницу на проверку, стоит 8 рублей. У тебя деньги есть?». У горняков была стипендия 390 рублей, в полтора раза больше, чем у остальных студентов. С медсправкой иду в горГАИ, спрашиваю, когда сдают экзамен по правилам движения. Сказали – график на двери, сегодня через 10 минут, оплата 10 рублей. Побежал в сберкассу, получил квитанцию и немного опоздал к началу экзамена, захожу в класс, там человек 12 сидят и что-то рисуют. Глянул в билет, а там речь о каких-то знаках, преимуществах, развязках. Предмет назывался «Правила уличного движения», это позже появились «Правила дорожного движения», а за время братского обучения нам не встретился на наших дорогах ни один знак. Очутившись в тупике, я поступил по совести – положил билет на стол, мол, я не туда попал, и, преисполненный чувством собственного благородства, пошел в библиотеку читать незнакомые мне правила. Через два дня я за повторные десять рублей успешно сдал экзамен. Спрашиваю: «Когда можно сдать езду?», – «Через два дня. А если хочешь – сейчас». Секундное замешательство. Короткое: «Хочу». И вот я уже на водительском месте ГАЗончика. Экзаменатор: «Поехали прямо. Выйди на четвертую скорость. Перейди на первую. Останови у ГАИ. Готово!». Через час я за 38 рублей (а мог бы за 28, не будь прокола с «Правилами …», никогда себе не прощу лишнюю трату)  получил права шофера-профессионала, которые мне пригодились через 21 год, когда я приобрел «Жигуленка».
 
  Помимо описанных внепрограммных экзаменов, я сдавал ежегодно экзамены по технике безопасности за время работы в шахте – итого 35 раз. Трижды был на курсах повышения квалификации, дважды в МакНИИ и один раз в Донецке – это плюс дюжина экзаменов. Вспоминаются последние десятидневные курсы для горняков Украины в 1965 году. Я был единственный из Донецка. Накануне начала занятий я провел рекогносцировку на местности – где будут проходить занятия, какое расписание, кто преподаватели. На следующий день я выждал полминутки после звонка, захожу в аудиторию, водружаю свой портфель на стол: «Я буду вести у вас курс «Эстетика шахтного строительства». Откройте тетради. Меня зовут Шпунт Владимир Исаевич». Все склонились над тетрадями и записывают навешанную  мною чучу. Потихоньку снимаю портфель и пробираюсь в конец класса. Поднимают курсанты глаза, а где же лектор? В этот момент заходит препод, утихомиривает аудиторию и начинаются занятия. На перерыве все собираются вокруг шухарика: «Ну, ты даешь! А мы думаем, какая еще эстетика?». Моя выходка сплотила коллектив, после занятий собрались все у них в общежитии, загудели до вечера. Я договорился со старостой, что проигнорирую весь курс, явлюсь только на последний день, когда будут экзамены. Дело в том, что вчера я, просматривая преподавательский состав, убедился, что там одно старичье, отставники, которые мне, свежачку после института, могут дать сведения тридцатилетней давности. И я решил совместить бесполезное с полезным – за время курсов сдать кандидатский минимум по немецкому языку. Всю неделю я с утра до вечера сидел в библиотеке и готовился к сдаче доценту ДПИ Кербс. А вечер я проводил с девушкой, которая стала потом женой, и норовил шпрехать с ней по-немецки, за что она укоряет меня уже 54 года.

  На этом моя страсть сдавать нужные и ненужные экзамены не иссякла. ДонУГИ объявил набор в очную и заочную аспирантуру по моей специальности. А почему не попробовать, тем более, что первый шаг уже давно сделан? Подаю документы на заочную. Уходить с шахты не намерен, потому что жить в Донецке и не работать под землей просто неприлично. Да, ужасные условия работы, да, опасная обстановка до самоуничтожения, но это настоящая мужская работа. Не поверите, но, бывало, досадуешь, что ты вынужден отвлекаться на какой-то там завтрак в столовой, когда тебя ждет работа под землей. Сдаю экзамены по специальности и философии. Выясняется, что есть места только в очной аспирантуре. До свидания. Ауфвидерзейн. Потом у меня был период заочной учебы на 4-5 курсе в Харьковском инженерно-экономическом институте, что добавило в копилку еще два десятка экзаменов-зачетов.
 
  С таким багажом в виде опыта более 200 прошедших испытаний я прибыл в Израиль, где на протяжении 10 лет дважды в год подтверждал право носить как высокое звание стражника, так и пистолет «Беретта». Экзамен проходил в тире, где испытуемый демонстрировал меткость стрельбы и в награду получал коричневое именное удостоверение. В какой-то момент умники МВД решили, что эти русские старики и другие выбракованные местные личности, способные только стоять, прислонившись к стенке, у ворот, должны обладать зелеными удостоверениями как у пышущих здоровьем молодых полицейских. Нас, группу из 4-х человек, один другого краше и  старше, посылают на двухдневные курсы при базе подготовки полицейских. В первый день предусмотрен кросс на 4 км за 15 минут. Одного из наших принесли на финиш через 28 минут. Интенсивная, в семь потов разминка. Приемы противостояния террористу, вооруженному пистолетом; автоматом; ножом; дрыном. Дружественные единоборства с применением болевых приемов! Бег, дистанция 300 м на скорость. Второй день. Разборка-сборка оружия чуть ли не с закрытыми глазами. Стрельба 50-тью патронами с заменой магазинов по мишеням на точность, на скорость, на дистанцию 10м, на дистанцию 30 м, одиночными, сериями.

  Во время бесплатного обеда я со своим подносом подсел к двухместному столику, за которым уже сидел интеллигентного вида мужчина в очках. Он не был курсантом, наверное, это был куратор курсов, как мне представлялось. Как врожденный аристократ в самом первом поколении, я орудовал ножом-вилкой и пользовался салфетками в отличие от напарника по столу. После перерыва нам объявили, что будет проведен экзамен на знание законов Израиля. Я, тертый калач, обезопасил себя, сев на одной скамье со своими тремя сослуживцами-аборигенами. Заходит законник. Ба! Да это мой напарник, который перед работой употребил обед на халяву. Подходит к нашей скамейке и говорит, чтобы мои трое пересели на скамейку вперед. Они дружно встали и пересели на две скамейки вперед. Нам раздали листы. Я могу читать ивритский текст не все понимая, но иврит с юридическими выкрутасами – извините. Мне редко приходилось встречать антисемитов в Союзе, но очень часто антирусситов в Израиле. И тех и других объединяет одно – страсть к обедам на дурняка. У меня и в мыслях не было поступить благородно, как это было 53 года ранее на экзамене по правилам движения. Склонился над листом, делая вид, что внимательно читаю шевеля губами и помечаю галочкой выбранный правильный ответ на вопрос из трех предлагаемых. Переместился ближе к проходу. Местные понесли ответы к столу экзаменатора, а он, отклоняясь то в одну сторону, то в другую, следит за мной. Выбрал момент, когда возле него собралась группа, я, не поднимая и не поворачивая головы, воспользовался косым зрением и перенес галочки с листа соседа через проход, на свой лист, разумеется, преднамеренно для достоверности допустив одну ошибочку. Сдавал я свой вопросник одним из последних. Он наложил на лист свой проверочный трафарет и с удивлением посмотрел на меня. Я мило по-аристрократически поклонился и удалился с осознанием своего превосходства над всеми анти-.
 
  Это был мой последний прижизненный экзамен. На посмертный, предупреждаю, я не явлюсь. Это к вопросу – быть или как получится? Через полгода я прекратил свою трудовую деятельность. Мне надо было систематизировать мое исследование последнего хобби – судоку. Получился внушительный труд «Судокуведение» на 163 страницы, 24 тыс. слов и 136 рисунков. Недавно перечитал рукопись и, представьте себе, мне понравилось. Но, это будут оценивать грядущие потомки уже после экзамена, который я проигнорирую .