Аритмия

Наше знакомство с Юрой произошло на грязном, давно некрашеном полу пересыльного пункта Благовещенского танкового училища. А начиналось всё в кустанайском аэропорту 8-го мая 1983-го года...
Взревели двигатели сверкающего на ярком майском солнце Ту-154-го. Серебристо-белая махина вздрогнула и нехотя тронулась к разлинованной пунктирными линиями, умытой ночным дождём, взлётной полосе. Акулье тело самолёта застыло на мгновение у последней черты, и вдруг понеслось по полосе, цепляя  своими шасси лужи, поднимая под самые крылья мириады сверкающих брызг, веером оседающих позади.
Пассажиры ощутили лёгкий толчок, означающий, что пути назад нет, впереди только синева бескрайнего и вечного неба, от созерцания которого замирает сердце.
Все прилипли к иллюминаторам, жадно вглядываясь в ускользающей от взора площадку аэропорта, желая увидеть в последний раз фигуры провожающих.
Крутой подъем до высоты в 10000 метров оборвался в наивысшей точке и самолёт лёг на курс. По салону прошёл лётчик . Обыденно-усталое выражение его лица говорило лишь о том, что взлёт – посадка ему порядком надоели.
Пассажиры двух воинских команд оживились. Одни принялись рассказывать соседям об оставшихся внизу, другие – молчали, думая о своём. Никто из этих двух сотен человек вполне не осознавал, что от близких и любимых, от родного дома, их отделяет не сотни и тысячи километров, а время длиною в два года. То самое время, что меняет человека неузнаваемо. Не дошло ещё до сознания разношёрстной публики из разных районов целинной кустанайщины, что ночь на нарах «Спутника», поцелуй матери или любимой и крепкое пожатие отцовской руки – последние на долгое время.
Замелькали руки, развязывающие мешки, посыпалась на откидные столики домашняя снедь. Салон утонул в клубах дыма , несмотря на предупреждающее : «No smoking!».
Шесть часов самолет неустанно рвался на восток, оставляя внизу Барабинские степи, снежные разводы Алтая и тайгу Забайкалья. Под Иркутском  дождём и снегом нас  встретил безымянный военный аэродром с автоматчиками, охраняющими остроносые истребители. Дозаправка и новый взлёт над зеркалом Байкала...
 Весь многочасовой полёт на восток сопровождался обильными возлияниями и веселым гомоном. Несмотря на проведённый на лётном поле шмон, в  «сидорах» духов оказалось  немалое количество спиртного. Им удалось спрятать его в прошлогодней пожухлой траве у взлётной полосы. Жаль было бортпроводниц, умоляющих не резать обивку кресел почти нового лайнера. Многие нетрезвые пассажиры летели впервые в жизни, а контур этого самолёта видели ранее только на пачке болгарских сигарет. Никто не знал, в какой конец Союза нас везут покупатели, и лишь когда внизу заблестела водная гладь Байкала, стало ясно, что впереди Дальний Восток. Летели новобранцы навстречу солнцу, поэтому световой день закончился неожиданно быстро. Уже в темноте мы оказались в кузовах крытых брезентом грузовиков, долго ехали и разгрузились среди старинных кирпичных зданий. Началась перекличка построенных в «каре» разношерстно одетых призывников. Из противоположного ряда раздавались крики: «Откуда, братцы?» - кричавшие не узнавали своих недавних товарищей по самолету. Наконец перекличка закончилась и тёмная масса узкой змеей втянулась в двери пересылки. Слабо освещённая казарма была похожа на муравейник – везде, куда падал взгляд, вповалку лежали люди. Повезло тем, кто взобрался на трехъярусные деревянные нары, остальные чалились на заплёванном полу. Всё вокруг монотонно гудело. Картину, напоминавшую кадры из фильмов о колымских лагерях, дополняла  жуткая вонь. Казалось - все самые неприятные запахи слетелись сюда  со всего света.
На полу было не комильфо - бока не отошли от предыдущей ночи, проведенной на голых нарах кустанайского призывного пункта. Но усталость брала своё - наступало забытье. Однако в эту ночь поспать не удалось – по лежащим новобранцам, как по паркету, топтались  люди в форме, пинками поднимали ребят и уводили куда-то. Когда пнули рядом лежащего парня, тот поднялся и, ничего не спрашивая, резко ударил дембеля в печень. Тот переломился пополам и стал хватать ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. По казарме пронесся  крик: «Кустанайцев бьют!». Лежащая толпа вмиг оказалась на ногах и начала метелить всех, кто был в парадной форме, срывая погоны, шевроны и пуговицы. Выхватив у стоящего на тумбочке дневального табурет, я стал орудовать им и довольно удачно. Дневальный участия в потасовке не принимал – чуть позже на мой вопрос почему он не впрягся за своих, солдат - краснопогонник ответил, что эти кавказские дембеля сильно прессовали молодых и получили по заслугам.
Ночная заваруха закончилась прибытием патруля и лишь выстрел в потолок из табельного Макарова остановил побоище. К рассвету народ угомонился. Наконец, началось знакомство. Из одного района нас оказалось трое – Петя, разрядник по борьбе, и Юра, первым давший отпор дембелям, грабившим духов. Здесь же мы дали клятву во всех обстоятельствах быть всегда вместе. Дух героев Дюма, а больше чувство опасности и неопределенности сблизило нас. 
Ёжась от утренней прохлады, толпа кустанайцев понуро слушала забористый мат полковника, посылавшего всех нас дальше Казахстана. Наш покупатель лейтенант Юнин стоял перед ним навытяжку и ел глазами начальство. Выглядели мы непрезентабельно -   лица помяты, синяки под глазами, одежда порвана. Сорок человек, среди которых были я и мои новые товарищи отделили от основной массы, и мы поплелись по набережной Амура к железнодорожному вокзалу. Юнин, своим видом оправдывавший свою фамилию - юный и маленький, гордо шествовал впереди взвода.
Начинался день 38-й годовщины Великой Победы советского народа над фашизмом.
Вокзал оказался старинным одноэтажным зданием дореволюционной постройки. До посадки в пассажирский поезд оставалось несколько часов и мы оказались предоставленными сами себе. Знакомства с местными завязались в небольших уютных сквериках – они тоже помнили о празднике и тосты слышались отовсюду. Здесь я расстался со своим пиджаком, в котором ходил на занятия в институт и хорошими чешскими туфлями фирмы "Цебо"– поменялся с местным бомжом и стал походить на него. Через несколько часов пребывания в районе вокзала обстановка накалилась – начались конфликты с местными любителями вина и пива. Решалой в этих стычках раз за разом оказывался Юнин, лицо которого с каждым часом становилось всё озабоченнее.
Наконец прибыл наш состав, следовавший до Белогорска, где намечалась пересадка на проходящий московский поезд до Хабаровска. Была угроза отправки с азербайджанскими призывниками, но вместо них неожиданно посадили армян. За время  долгого скитания по просторам Союза у них, к нашему глубокому удивлению, ещё не закончился пятизвёздочный коньяк. Он стоил 26 рублей, я пил его лишь один раз за все время моей бурной студенческой юности, в баре ресторана гостиницы «Целинная». Армяне угощали нас и весело рассказывали, как пару дней назад здесь провезли призывников-чеченцев, бузивших на каждом полустанке. Пришлось запустить в вагон сторожевых псов, не дававших парням спуститься со вторых полок. В дополнение к ним поставили несколько автоматчиков из «вешающих войск», с малиновыми погонами на плечах и буквами ВВ. На стоянке у Белогорского вокзала стояло несколько милицейских уазиков и крепыш в звании майора сразу же объяснил нам правила приличного поведения. Он вежливо попросил не искать на ж..пу приключений. Наш многонациональный взвод пошагал вдоль отцепленного вагона на другие пути. В вагоне везли духов из Мордовии, у них был сухой закон и сопровождавший их прапор громко сокрушался, что с ними и сам станет трезвенником.
Лейтенант Юнин уже взял билеты до станции Хабаровск-1. Лицо его излучало радость и сам он стал будто бы выше и солиднее, чем был на самом деле. Тот факт, что литеха был по возрасту младше всего сопровождаемого контингента его сильно смущал. Контингент, многие из которого были судимы, не принимал покупателя всерьёз и не всегда выполнял его законные требования. Оставался последний суточный бросок на восток и Юнин был рад тому, что никто не потерялся по дороге, не сбежал и вообще никого не порезали.
Но поездка в пассажирском вагоне на третьих полках в день Победы было серьезным испытанием. Сумерки еще не накрыли сопки у Белогорска, а мы уже устроились в уютных общих вагонах, наполненных возбужденной толпой пассажиров и приключения продолжились. Мне удалось улечься на вторую полку, отсюда была видна дальневосточная тайга. Замелькали названия станций - Возжаевка, Поздеевка, Екатеринославка, Завитинск... Парни внизу продолжали празднование, пригласив девушек из соседнего купе. Стол ломился от домашних продуктов и открытых банок с тушенкой. Сухим пайком нас снабдили в Кустанае на трое суток – каждый получил по 9 банок и по три буханки хлеба. Уже через пару дней это изобилие будет сниться нам в сказочных снах. Изредка товарищи отправляли гостинец на мою вторую полку.  Галантные ухаживания за приглашенными дамами закончились скандалом. Одна из банок с расплавленным жиром неосторожным движением была сметена со столика и ее содержимое выплеснулось на белоснежную юбку девушки. Призывники попытались исправить случившуюся неловкость, вытирая  огромное пятно на бедре пострадавшей мятой газетой «Труд», но получилось лишь добавить к содеянному шрифт так и непрочитанной статьи. После перепалки девчата бежали с поля боя, сильно разочарованные случившимся.
Под утро начались падения с верхних полок. Один товарищ упал прямо на стоящую на столике бутылку, порезавшую ему ухо. Тут же на нём порвали майку и перевязали голову потерпевшему. Он имел вид тяжелораненого, часто поправлял окровавленную повязку  и пугал пассажиров своим воинственным видом.
Утром, направляясь в вагон-ресторан, я увидел сидящего за столиком  плачущего лейтенанта Юнина. Он обхватил голову обеими руками, раскачивался и протяжно выл.
Оказалось, что все наши военные билеты Юнин сложил в «дипломат» и  доверил самому крепкому из нашей братии - моему земляку Петрухе. Но в суматохе и будучи в нервическом состоянии совершенно забыл его фамилию. Утром он бросился искать по всему поезду Петю с «дипломатом» и не нашел. Теперь винил себя в том, что не уберег военники и будет за это сурово наказан. Петю нашли мирно спящим в соседнем вагоне. Под головой  у него покоился дипломат с нашими документами.
Хабаровск встретил нас длинным мостом через Амур – батюшку и пасмурной погодой . Моросил мелкий противный дождь. В ожидании машин из части мы бродили по привокзальной площади у памятника основателю города в своих рваных одеяниях, которые, от неизбежности происходящего, порезали бритвами на ленточки. От нас шарахались прохожие и несколько раз подходили стражи порядка. Поступила команда – идти в часть пешком, и мы пошли навстречу своей судьбе…
Каменный Ерофей Хабаров со своего высокого постамента  печально смотрел нам вслед…

Началось время жёстких, где-то жестоких, испытаний для всех нас – в советском стройбате тогда царствовал культ силы, законы были лагерные, люди молодые, со сложными судьбами. Кто-то прошел эти испытания, кто-то не принял принцип «не верь, не бойся, не проси». Мои братья по армии, Петя и Юра, во всех случаях были рядом.
Многие годы я считал, что Юра работает инженером и всегда помнил о нем. Мне было радостно от того, что он ходит где-то по земле, живет и работает и, наверняка, счастлив. Потому, что если не он, то кто?
Но почти через сорок лет я неожиданно узнал, что мой лучший армейский друг был убит ударом ножа в сердце на улицах Ленинграда еще в начале 90-х…
Когда я получил известие  о Юркиной судьбе , сердце вдруг напомнило о себе – яростно забухало неровно и незнакомо. Стало душно в жарко натопленной комнате и я выскочил в холодный мрак ночи, вдохнув всей грудью обжигающий морозный воздух. В чернильном небе плыла яркая звезда и над крышей моего дома вдруг резко изменила направление и оборвалась к земле…
Как ты там, брат?...

На фото Сергей Виниченко и Юра Кубатко, палаточный лагерь у сопки Ореховая, Хабаровск-18. Лето 1983 года.

Комментарий: Благовещенское танковое училище было закрыто в период уничтожения армии( 1999 год), ж/д вокзал сохранился в отреставрированном виде, памятник Ерофею Хабарову стоит там же , на привокзальной площади г.Хабаровска. На месте нашей казармы в/ч 32978 у сопки Ореховая в Краснофлотском районе(Воронежское шоссе) стоит здания Хабаровского краевого онкоцентра...

Корр. Т.С.Потапова