Наблюдатель

Вой воздушной тревоги разрывал тишину уже на протяжении нескольких минут, а потому убежище пустовало не долго. Если вам хоть раз доводилось спускаться в погреб за солениями, или же, руководствуясь служебным долгом, совершать увлекательный вояж по офисному подвалу - то атмосфера таких мест вам наверняка знакома. Аромат сырости с горчинкой старого гаража внезапно дополнили нотки лаванды в духах юной девушки с грудным ребенком. Она забежала в убежище первой и быстро проведя взглядом по едва освещенной комнате, тут же устроилась на ближайшей из деревянных скамеек. Остальные посетители также спешили разместится во временном пристанище. Мужчина средних лет, в потертом пиджаке, с лысиной и очками, напоминал университетского профессора, которым, скорее всего, и являлся, он тянул за собой большой чемодан, одно из колес которого, явно стремилось покинуть прежнее место работы. Другой посетитель был долговязым и худым, с помятым портфелем в руках. Они, желали не мешать друг другу, а потому заняли два места в противоположных концах помещения. Женщина средних лет с ярким макияжем и модным журналом в руках, разместилась ближе к середине, ну и последним ворвался гражданин с плетенной сумкой, из которой свисало наружу кольцо копченой колбасы, торчала булка хлеба, соседствуя с пластиковой бутылью какого-то напитка, а между ними виднелись стручки свежего зеленого лука. Впрочем, внимательный посетитель, отметил бы, что это далеко не все обитатели подземелья, в самом далеком и темном углу, облокотившись на стену, тихо сидел молодой человек с надвинутой на глаза шапкой и поднятым воротником. Едва ли, такое зрелище можно было бы считать странным, в последние недели многие не покидали укрытий, а для кого-то такие места, и вовсе, стали настоящим домом.
- Сегодня они рано, что-то… - пробормотал долговязый, доставая из портфеля свежую газету.
- Ну, раньше начали, может быть и закончат тоже пораньше... Может еще к ужину домой поспеть удастся - отозвался гражданин с авоськой.
- Домой… скажите еще раз это слово… - грустно вздохнул профессор.
- Ну… Домой… А что?!
- Да нет… просто… очень приятно слышать слово «дом», приятно, что у вас он есть… а мой весь тут, в этом старом чемодане…
Чувствуя, как слезы комком подкатывают к горлу, юная мать решила вмешаться в разговор.
- А давайте лучше поговорим о чем-то хорошем, добром, чего не встретишь в этом ужасе… о любви, например…
Стоило ей договорить, как в убежище ворвался с улицы еще один человек.
- Успел! - вытирая пот с лица, дородный краснощекий парень проскочил на скамейку. Обитатели убежища тут же, наперебой поприветствовали новичка.
- Поздравляем!
- Присаживайтесь!
- Сильно бомбят?
- Ну так… средне… экономнее что ли, аккуратнее, чем вчера, если вы помните…
- Ну… такое забудешь… Кто мог прорваться - давно уже убежали… - Женщина средних лет деловито размахивала журналом у лица, смакуя каждое слово - Да вот тут, у товарища в очках, и вовсе дом разбомбили, теперь - весь мир в чемодане!
- Так чего же вы на нем сидите?! - краснощекий поддержал разговор - Надо ехать!
Профессор поправил очки и, одарив молодого человека взглядом экзаменатора, произнес:
- А куда, позвольте поинтересоваться?!
- Ой, скажите еще, что вам Родина дорога?! - женщина раскрыла свой журнал, но, не удовлетворившись увиденным на его страницах, тут же захлопнула глянец обратно.
- А если и так?! - парировал оппонент.
Человек с авоськой медленно выкладывая свои аппетитные пожитки на старый деревянный стол в углу присоединился к дискуссии, активно жестикулируя руками.
- Да какая Родина?! О чем вы заладили?! Нет больше никакой Родины! Есть вот они! Там - мужчина направил свой палец вверх, как бы указывая на пролетающие бомбардировщики – «И мы - тут! А вот это вот всё…» - ловко дирижируя раскладным ножом, и половиной колбасного кольца, он описал в воздухе полусферу - «и есть теперь, эта ваша «Родина»! Сдавайтесь уже все, скорее и закончим с этим цирком и сиренами!»
- Да как вы можете?! В военное время и такое?! Да вас за это… - профессор возмущенно встал, будто его и вовсе не настораживал раскрытый нож в руках спорящего.
- Стойте, стойте! Не надо ссориться! Вот мы же хотели поговорить о любви… - лавандовая мамаша, держа спящего ребенка в руке, выбежала вперед, будто бы там была воображаемая сцена - а хотите, я вам прочитаю письмо с фронта, от моего милого…- в ее второй руке тут же, невесть откуда, появился пожелтевший клочок бумаги - Теперь же все на бумаге… Но, я не жалуюсь… Зато, всегда можно прочитать…
- Ну давайте, давайте, дорогуша - дама с журналом жестом предложила девушке на время чтения дать ей спящего малыша, видно было, что через эти руки прошло не одно поколение ребятишек.
На время ощутив долгожданную легкость, она принялась декламировать.
“Здравствуй, дорогое мое Солнышко! Пишу тебе с самой передовой, между залпами и свистами ракет. В этом бесконечном шуме я часто вспоминаю тебя, думаю о том малыше, что у нас будет… вспоминаю, как мы познакомились, тот огромный дуб, под которым столько раз сидели в парке, он наверное очень старый и переживет всех нас…” Дочитав до этих строк, девчушка больше не могла сдерживать слез.
- Ох, милочка, вы чего?!
- Нет… не пережил… дуб…и парк… и… - Сжав письмо, она отшатнулась к стене и медленно осела, закрывая лицо руками.
- Научились бы все так любить - войн бы не было! - Казалось напомаженная дама говорит это спящему младенцу в руках, оправдывая поведение его расстроенной матери.
- А как ты научишь?! Слово-то, вон оно какое! Кто-то любит Родину, кто-то милого своего, а кто-то кино хорошее, да колбасу - профессор жестом показал на авоську соседа. - Эка штука… любовь…
- Да не то! Не то, просто, “любовью” называют! Книжки свои почитай! - женщина не унималась.
- Книжки?! Книжка книжке рознь! – профессор поправил очки, будто готовясь к серьезной лекции.
- А то! Вон, эти, что сверху, они тоже книжки читают, а понимают эбо как! И ничего плохого в колбасе, между прочим, нет! Хорошая, деревенская. Выменял сегодня на старые дедовы часы. Три дня решался, и вот…
- Да не понимают они ничего! Мятутся, как звери! - долговязый процедил фразу сквозь зубы, с какой-то особой тихой обидой. - А рассудит-то кто!? Уж не мы ли?!
- Судить-то не нам…- профессор извлек из чемодана походный чайник и примус на спирту, водопровод, к счастью, все еще работал и вскоре к звукам войны добавилось приятное журчание закипающей воды – Вот, догорят дома наши, догорит и дуб, что был в парке, а там, где были они, потом, после дождя, вырастут новые ростки, новые дубы, да липки… Вот они-то и рассудят… «Что есть эта ваша любовь и какие книжки читать…» —пока он говорил, чайник достаточно нагрелся и, кинув в воду пару пакетиков, он жестом предложил всем желающим присоединиться к импровизированной трапезе.
- А вы кем были, до войны?! - поинтересовался долговязый
- Я, учитель… и до войны, и сейчас
- Вот и учите, значит… не прекращаете… - собеседник улыбнулся и подмигнул, что совершенно не соответствовало его суровому морщинистому лицу.
- А как иначе?! Это моя природа, моя суть. Сахару?! - предложил профессор, выудив из чемодана пачку рафинада - А вы!? Кем работали вы?
- Я…- долговязый несколько засмущался - Я был проповедником, пастором.
- Ну, так это, тогда, ваше профессиональное, о любви-то говорить? Паству вдохновлять…
- А что говорить?! Все наперебой задают одни и те же вопросы - “Где Бог, когда такое…”
- Так и где же Он?! Где?! - мужчина с авоськой решил последовать примеру профессора и принялся ножом нарезать свой хлеб и колбасу для всех, вступая в горячую дискуссию.
- Да Он там, где и был – пастор пытался быть достаточно убедительным, - проблема в том, что мы все стали очень от Него далеки.
- И что теперь?! Молиться к немым небесам?! - лавандовая мисс вытерла остатки слез с лица, но так и осталась сидеть на полу, около стены.
- Может Ему там нечего сказать нам в ответ?! - дополнила богословский протест женщина с журналом.
Да, наше дело - молиться и стараться быть людьми - пока пастор пытался защитить свою позицию, на улице с новой силой завыла сирена.
- О! Сейчас их полицаи пойдут с проверками! Говорят, кстати, за людей они нас не считают вообще. То прячешься от бомб, то от этих извергов… - краснощекий решил сменить тему. - Сегодня в нашем районе снова, вроде как, их власть… Домой, значит, лучше и не ходить…
Нарезав бутерброды, мужчина, раздобыл доску, которая тут же стала импровизированным подносом. Задавая свой вопрос, он на секунду замер и, как будто, на самом деле, ожидал услышать ответ.
- А как, как они нас от своих вообще отличают?! Мы что пахнем иначе, или выглядим?!
- Наверное, как звери, внутренним чутьем определяют, кто питался молоком их матери, а кто чужой… - учитель сделал глоток горячего чая.
- Как так возможно, что те же самые люди и вдруг, чужие?! Звери?! - пастор не мог смириться с реалиями войны. В ответ, учитель, после еще одного глотка, все же решил поделиться небольшой лекцией.
- Ну вот, в детстве вам покажут, к примеру, безобидную птичку и расскажут, что именно от нее все беды в мире, дескать, она, паразитка, разносит заразу, от нее все болеют и умирают, от нее и в экономике такие дыры, да подкрепят еще это наспех придуманными фактами и нарисованными картинками. А там уж, человек растет, убеждения в нем тоже растут, крепнут. Он думает себе так - все вокруг, и впрямь, не очень-то хорошо! А варианта исправить - два - либо признать, что вся беда от его собственной человеческой лени, глупости, да наивности, превозмочь в себе все это, трудиться упорно и нудно… много лет исправляя все и вся... Либо… ну… просто взять и начать истреблять этих птичек, про которых с детства ему говорил «Старший Брат».
- Ну истребят, а дальше?!
- Дальше окажется, что птички не одни были, там целый сговор их, пернатых, против человечества… вот так и живем…
- А может быть такая судьба?! – Женщина, удерживая чужого ребенка на руках, оторвалась от чтения журнала.
- Позвольте, вы верите в судьбу?! – учитель был явно разочарован в реплике из аудитории.
- А почему бы и нет… - вмешался пастор - Одни империи поднимаются, другие падают, а мы лишь маленькие незаметные пешки в этой большой игре… вот только без пешек не бывает и игры…
- Вся жизнь театр, а мы сидим в партере… - вздохнул учитель, переводя взгляд на чашку в руках.
Завершив распределение бутербродов среди желающих и протерев нож, мужчина с авоськой чуть не выкрикнул в ответ: - Больше похоже на то, что сидим в сортире, а не в портере!
— Это кто как, кто как?! Кое-кто в нашем театре и до буфета добрался!
- Берите, берите, не стесняйтесь! – поднос с торжественным парадом бутербродов, добрался до учителя.
- Нет что вы, нам чужого не надо! А то, так же и начинаются войны, мы знаем! Кушайте ваши бутерброды на здоровье, мы молча позавидуем! - парировал учитель.
- Право, сударь, я не обеднею! Господа, не стесняйтесь! – Произнеся эту фразу, раздающий заметил гражданина в дальнем углу, который сидел молча все это время. - А вот вы!? Вы почему сидите там в углу все время и только слушаете, не подключаясь к нашему разговору?
Таинственный незнакомец встал и не поднимая козырек своей шапки, поклонившись, тихо пробормотал пару слов благодарности и направился на выход.
- Слушайте, а может он это, того, шпиён вражеский?! – встрепенулся краснощекий, доедая бутерброд и запивая его чаем.
- Нет, не переживайте, право, я не поддерживаю ваших врагов. – незнакомец ускорил шаг, направляясь к двери.
- Но и на нашего ты как-то не очень похож. Молчалив больно.
- Не обращайте на меня внимания, пожалуйста! Просто общайтесь между собой, я вам не помешаю.
- Ну уж нет! Теперь-то нам совершенно определенно необходимо узнать не засланный ли ты казачок, голубчик! Может хоть паспорт покажешь?!- вмешался человек с авоськой.
- У меня нет с собой паспорта, но я вас…
Оставив поднос с остатками еды, и вооружившись ножом, мужчина тут же преградил неизвестному дорогу.
- Так! Паспорта нет! И это в то время, когда бомбежки и комендантский час! – Схватив молодого человека за плечи, краснощекий, подбежав, толкнул его на скамейку. - Подозрительно…
- Я слышал, что они подсылают так лазутчиков, чтобы наводку точную делать по целям. -учитель не сильно хотел вмешиваться, но и в стороне оставаться не мог.
- Да не лазутчик я…
- Ну это пусть проверят военные, после тревоги! Паспорта может и нет, но отпечатки пальцев проверить стоит! А до того времени, вы, уважаемый, под гражданским арестом!
- Оставьте эту ерунду, пожалуйста, просто отпустите меня, и я уйду! – казалось, незнакомец был абсолютно спокоен и говорил без особого волнения.
- А потом в новостях мы прочитаем о точном ударе по нашим позициям?! Нет уж! – Мужчина снова извлек нож из кармана и раскрыв его, обратился к краснощекому - Что у него в карманах?! Посмотри!
- Вы не можете… - фраза незнакомца, казалось, больше была исполнена удивлением, чем просьбой.
- Можем! И обязательно проверим!
Шум разбудил ребенка, и лавандовая мамаша была вынуждена подняться и направится спешно к нему. Однако, краснощекий остановил ее жестом.
- Так, дамочка, вы его карманы проверьте, пока мы держим!
Девушка неохотно подошла и брезгливо запустила руку в карман куртки незнакомца, доставая оттуда небольшой кожаный бумажник.
- Не открывайте! Не надо!!! – вот сейчас незнакомец был уже не на шутку зол.
- Ах не надо?! – чуть ли не хором завопили пленившие его. — Значит есть что скрывать… Несите ремень, свяжем шпиона!
Пока смелые горожане привязывали неизвестного к спинке лавки, ремнем, который краснощекий ловко вытянул из своих брюк, девушка раскрыла трофейный кошелек. Но учитель кивнул ей предлагая дать добычу ему, как эксперту. Да та и сама была рада расстаться с лишней ответственностью.
- Ну что там пишут?! – женщина с журналом, на удивление быстро заставила ребенка вновь уснуть и теперь ее разрывало любопытство.
- Тут все как-то не понятно. – учитель выудил из бумажника пластиковую карту -Удостоверение, что он какой-то “историк-наблюдатель”, номер, выдан… Но, там ошибка, вот! Это явная подделка! Страны-то такой – нет! А дата?! И вовсе они там с ума посходили! Даже подделки нормальные не могут сделать!
- А что там?!
- Что!?
- Да чушь полная! Вот, посмотрите сами, - учитель передал карточку краснощекому - Выдан через 20 лет от этого дня!
- Вот, ведь! А деньги там чьи?! Наши, или их?! – краснощекий махнул рукой на бумажник, явно проявляя интерес к остальному содержимому.
- Да тут вообще денег нет, - учитель продемонстрировал пустые внутренности трофея - карточка эта и все…
- А ну ка, рассказывай, что за подделка! – мужчина с ножом, поднес его к глазам связанного пленника.
— Это не подделка, это правда, мой ID только, мне пора, пожалуйста, проявите благоразумие!
- Чёрта с два! – краснощекий торжествовал так, будто бы командир, выйгравший крупное сражение.
- Я вам не враг! – связанный понизил голос, но говорил весьма уверенно и убедительно – Послушайте, я действительно не шпион! А удостоверение… - тут он замялся – я просто не принадлежу вашему времени…
Можно было бы ожидать, что такое фраза вызовет неудержимый хохот собравшихся, но то, как она была произнесена, заставила всех на секунду застыть. Тишину нарушала только канонада боя, приближающаяся, которая переместилась издалека немного ближе к убежищу.
- Так ты что, из будущего к нам пришел?! – Краснощекий посмотрел на карточку и на пленника, сверяя фото.
- А вообще-то логично. Ну да, историк, все правильно… - учитель ответил за пленника.
— Значит, как в кино и книжках?! Путешествия во времени?! – женщина, отдав ребенка матери, казалась вся превратилась в слух, пытаясь не пропустить ни одного слова.
- Но если у них, в будущем, есть машина времени, почему они не отправятся в прошлое убить этого поганца, устроившего войну?! – мужчина возмущенно сложил нож и принялся нервно ходить по комнате.
Ну это, как раз-таки очевидно! – учитель считал своим долгом объяснить все коллегам по несчастью - Они не могут изменить ничего, ведь, если они исправят что-то в прошлом, значит будущего, их будущего, уже не будет, оно станет другим… А это невозможно, ведь тогда и он бы не отправился назад во времени… Это временной парадокс…
- Да, но он же пришел к нам сюда… Это же уже все меняет… - казалось, пастор был озадачен, происходящее никак не поддавалось логике.
- Может быть и нет…
- Как нет!? А Брэдбери? «Эффект бабочки»?!
- Ну, - профессор снял очки и откинувшись на скамейке, принялся массировать уставшие глаза, - если, скажем, вы отправляетесь в то место, где гарантированно после вашего ухода, все бабочки погибнут и так - то давите их сколько душе угодно - будущее не изменится! Если попасть, к примеру, в Помпеи, за 10 минут до извержения, и убить там кого ни будь, очевидно же — это никак не повлияет на дальнейшую историю человечества…
- То есть, - пастор был глубоко поражен открывшейся цепочке рассуждений, он пытался сложить всю картину из маленьких фрагментов - вы хотите сказать, что все мы…
- Да, что все мы здесь… - учитель не договорил, все, итак, поняли суть короткого урока.
- Потому он и спешил уйти… - краснощекий сел на скамейку рядом с пленником.
- Безумие какое-то… Вы что?! Серьезно в это верите?! – внутренний когнитивный диссонанс пастора, все же нашел выход в решительном несогласии - А как же “Бритва Оккама”?! Да простой лазутчик он! И все тут!
- А я бы лучше ушел отсюда побыстрее! - учитель принялся складывать в чемодан остывший примус и вылил остаток воды из чайника.
- И я! – женщина с журналом решительно поднялась со своего места. – Да и маме с ребенком наверняка стоило бы держаться от этого места подальше…
- Вы что, с ума сошли!? – пастор пытался воззвать к благоразумию граждан - Может он специально панику поднимает среди нас, мы выйдем, а там его дружки!
- Да хватит уже! – пленник не выдержал и обернулся на спорящих - Он прав. Да, я из вашего будущего и да, я пришел сюда потому… потому что…
- Потому что мы все тут сдохнем, да?! – краснощекий навис над связанным негодуя.
- Нет… умрут не все… один…
- Что “один”?!
- Выживет один… и я ничего с этим поделать просто не могу! Я бы очень, очень хотел… Словно извиняясь, он пристально посмотрел на лавандовую мамашу.
В этот момент, учитель, сложивший свои пожитки, взял в руки бумажник историка, намереваясь отдать имущество владельцу и уйти, но тут из потаенного кармана кошелька выпал на пол сложенный в несколько раз листок бумаги.
- Так, а это что такое?! - учитель спешно поднял и расправил лист. – Рисунок карандашом…
Вся компания, тут же собралась вокруг учителя, пытаясь разглядеть содержимое, и только дама с ребенком решила остаться в стороне, но не прошло и минуты, как все взоры устремились на нее.
- Чего это вы на меня так смотрите!? Что там, на бумаге!?
Напомаженная дама, торжественно и спокойно выдала - А там, голубушка, ваш портрет…
- Мой…что?! – девушка направилась к собравшимся, чтобы убедиться лично.
- Ну, конечно, - пастор нашел последний элемент мозаики, теперь его картина сложилась воедино - чего бы ему еще преодолевать пространство и время?! Выживет только один… Вы еще не поняли?! Он и есть этот один, а она – священнослужитель махнул в сторону лавандовой мамаши.
Пользуясь тем, что все рассматривают рисунок, путешественник сумел высвободить руки и стремглав вскочил, направляясь к двери. Пара прыжков и железная дверь с грохотом закрылась за ним. В принципе, он мог высвободится, конечно же, и раньше, ему мешали вовсе не наспех завязанные руки, он просто не мог решиться. Взвешивал все «за» и «против». На одной чаше весов было его сердце, на другой холодный, расчетливый разум и профессиональный долг. Рывок к двери был самым болезненным делом в его жизни, но еще более страшным и неизбежным было то, что он должен был совершить, оказавшись снаружи. Время не должно было измениться, никак и ни при каких условиях. Он не был уверен, что и теперь-то, после всего, с временной линей все по-прежнему в порядке, но выбора не было. После глухого хлопка двери, историк что есть сил закрутил колесо замыкающего механизма, заклинив его тем ремнем, что только недавно был на его руках. Сейчас ни у кого внутри не хватит сил разблокировать запертую дверь и выбраться наружу. Первым у двери оказался краснощекий, он тщетно силился провернуть колесо механизма.
- Зараза! Он ее намертво закрыл снаружи, механизм заблокирован!
- Мы должны найти выход, может есть связь? – пастор не намерен был сдаваться.
- Да нет тут ничего не ловит! – сирена, и еще ближе подкравшаяся канонада, практически не давала им нормально говорить - Кричать нет смысла… это ясно… - срываясь на крик, ответил учитель.
- Ну что, твой сынок всех нас оставил на верную смерть, чтобы никто кроме него не выжил… - мужчина с ножом перестал мерять шагами комнату и пристально посмотрел на мать с ребенком - Прекрасное будущее…наше… - он чеканил слова, как пулемет, стреляющий по вражеской пехоте.
- Стойте, - казалось пастору пришла в голову идея - а если сейчас этот ребенок не выживет, то… значит… - все взгляды снова устремились на замершую от ужаса мать.
— Значит он не придет к нам в будущем и не оставит нас тут погибать! Все просто… - мужчина с ножом медленно направился к ребенку, его мать, выйдя из оцепенения, рванулась изо всех сил пытаясь скрыться в дальнем углу, но толпа, словно стая волков, окружала ее все плотнее и плотнее. В конце концов грохот пушечных перестрелок и ракетных ударов прервал истошный крик, захлебывающийся в нарастающем гуле воздушной тревоги.
- Сегодня они рано, что-то… - пробормотал долговязый, доставая из портфеля свежую газету.
- Ну, раньше начали, может быть и закончат раньше. Может еще к ужину домой поспеть удастся - отозвался гражданин с авоськой.
- Домой… скажите еще раз это слово… - грустно вздохнул профессор.
- Ну… Домой… А что?!
- Да нет… просто… очень приятно слышать слово «дом», приятно, что у вас он есть… а мой весь тут, в этом старом чемодане…
Чувствуя, как слезы комком подкатывают к горлу, юная мать решила вмешаться в разговор.
- А давайте лучше поговорим о чем-то хорошем, добром, чего не встретишь в этом ужасе… о любви, например…