Глава сорок шестая. Просто жесть

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ. Книга вторая.
Глава сорок шестая. Просто жесть.

 Такого отношения к себе Сергей никак не ожидал. Спать Галина Сергеевна уложила его в небольшой спаленке, наподобие той, в которой он всегда засыпал в доме Сизовых. Но только комната здесь была окном не в сад, а в палисад, с видом на улицу, что перед самым домом.
 Но всё это он разглядел только лишь утром. Сейчас же за окном была непроглядная тьма, за исключением фонаря, что освещал ту самую лавочку, на которой он совсем недавно сидел. Грустно и одиноко было ему на ней в полной безысходности.
 В спаленке же было уютно и тепло, тихо. Кроме высокой кровати, с горкой подушек, был ещё в ней небольшой письменный стол, с лёгким креслом, также вместилась этажерка с книгами, да ещё на стене над кроватью небольшой ковёр. Совсем такой, как и в его нынешней спаленке в Крапивенке.
 Именно, этому Сергей был очень рад. Сейчас ему очень нужен был покой, уют и человеческое тепло, слишком много пережил он сегодня за этот ужасный день и безмерно устал.
 Но и на мягкой перине, в этой чудесной комнатке, ему долго тоже не спалось. Хотя был он изрядно пьян, потому и надеялся быстро уснуть, чтобы быстрее прошла эта его кошмарная ночь, а на следующий день ему лишь бы быстрее умчаться отсюда подальше к своим берегам.
 В чужом доме, пусть и дружелюбном, в чужой кровати, да на новом месте, сон к нему не шёл. Ко всему прочему, прибавилась ещё одна забота-тревога по поводу завтрашнего дня и самочинного его отпуска без оплаты. К этому отпуску добавится ещё один день прогула, из-за нерегулярности движения поездов через Медуны.
 Как это теперь скажется на его дальнейшей судьбе, на его дальнейшей работе, чем это ему теперь грозит? Какими карами! Завтра ему придётся провести здесь ещё один день, а он собирался уже послезавтра быть на рабочем месте в своей редакции.
 Но вот этого у него теперь никак не получается. Никак! Придётся ещё день коротать у этой доброй, едва знакомой женщины. Он же дал слово, что не подведёт её и не окажет никому своего здесь пребывания. Придётся потерпеть и выдержать все неприятности здесь и в будущем. Лучше об этом сейчас не думать, да уснуть.   
 Просчитался. Ой, как даже сильно он просчитался! А жаль. Застрял он здесь видно капитально. Даже если Элеонора Кузьминична и подпишет ему, брошенное им ей на стол заявление, на эти два его дня без оплаты, то как же ему быть с третьим днём? Прогул, да и только... грозит увольнение?!
 Вот потому, именно этого, ему никак не хотелось. За своё безумие ему теперь бесполезно ругать самого себя. Да и дома у них теперь будут все с ума сходить, волноваться. Он же обещал маме дать телеграмму в случае своей задержки. Но, ладно, как сложилось, так и сложилось!
 Но и просить Галину Сергеевну отправить за него завтра эту его злосчастную телеграмму, как-то, получается, не очень красиво. Это бы значило, что он совсем обнаглел, разве можно так открыто подставить приютившую его женщину? Село не город, тут все сразу узнают, где он находится. Вот на это Сергей был совершенно неспособен.
 Потом он решил: "Пусть будет, как будет. За семь бед один ответ...". Оказавшись в этом доме, он на многое уже смотрел другими глазами, понял и решил, что будет теперь жить совсем иначе, пора бы быть ему взрослым и умнее. Не совершать таких вот глупых безумных поступков.
 В этом он должен раскаялся и покаялся перед близкими ему людьми, сделать такой зарок на всю свою дальнейшую жизнь.
 Сергей решил больше никогда не жениться. Где он был сейчас, если бы ни эта добрая женщина? Под фонарём ночевал бы на улице?! Или же в милиции? Нет, нельзя ему больше жениться. Никак нельзя! С такой вот психикой и соображалкой.
 Что дала ему эта вот его женитьба? Только одни лишь переживания, страдания и сердечную боль. Сколько душевных мук и боли он принёс своим родным непутёвой своей женитьбой!  Сейчас они, наверное, тоже там не спят и всё думают: что с ним, как он, жив ли, здоров? Сколько пережила его дочь Света, глядя сегодня на него! Помнит ли она отца своего? Конечно, помнит, он в этом убедился, глядя на неё. Но что с того? Что это меняет! Только напугал девочку.
 Вот родит себе Людмила другого ребёнка, да и забудет она про Свету! Это как для неё? А что он может сейчас поделать?! Ничего. Может, и зря, что он сюда сегодня приехал? Нет, не зря! Всё равно это, когда-нибудь, должно было случиться. Должен же он был им всем посмотреть в глаза! Чтобы потом не корить себя. К тому всё и шло.
 Перед глазами Сергея всплыло испуганное лицо дочери, такое родное и дорогое. Хоть плач! Зря он напугал её своим приездом. У Сергея защемило сердце: надо же, чтобы это всё, именно с ним, приключилось, столь страшное и ужасное. Неужели, он настолько плох и грешен, что именно ему уготовлена такая судьба?
 "Ну, ладно-ладно,- усмехнулся Сергей,- мужчины не обижаются, они  огорчаются!". Переживём. Да и огорчатся тоже не нужно. Он вновь попытался уснуть. Закрыл глаза и представил себя в летнем лесу, где пахнет земляникой и цветами. Но и это не помогало, никак не удалось уснуть.
 Не выходило у него из головы: как послезавтра он явится на работу. Как?! С какими глазами? Он даже этого не представлял. Но потом подумал, что самое страшное с ним уже случилось, остальное не столь важно. Но чем дольше он так думал, тем хуже становилось: без газеты он не представлял своего дальнейшего существования.
 "С работой,- почему-то в этом он был уверен,- у меня всё, как-нибудь, да и уладится, оботрётся, успокоится!". Простят. Газете он нужен. Уже за довольно небольшой срок работы в ней он доказал это. Так думалось ему, и так должно было бы случиться.
 Конечно, его сильно поругают, но простят. Обязательно простят. Поверят, что больше такого с ним никогда не приключится. Не будет у него больше таких вот форс-мажорных семейных обстоятельств. Тем более, что больше он никогда не женится, чтобы повторно не оказаться в таком аду.
 Но тут у него мелькнула вновь спасительная мысль: " А что, если Элеонора Кузьминична пожалеет его, да и подпишет его заявление, прогула ему тогда не поставит?". Он же доказал ей, что умеет безотказно работать, газета теперь на хорошем счету. И он тоже. До этого у него никаких промахов не было.
 А Жанна Моисеевна Бутинова, Жирков? Нет, они не посмеют перечить редактору. Хотя, кто их знает, на что они способны?! Сергей прикрыл глаза: "А табельщица в Управлении, административно-хозяйственный отдел, отдел кадров и организации труда?".
  Вдруг, Элеонора Кузьминична заболеет? Кто будет тогда делать газету и ходить на оперативные совещания к директору или в партком? Неужели Бутинова, так это вызовет у всех естественное подозрение:"Где Гончаров?". И прежде всего, у самого Литвинова. Он привык видеть его на своих оперативка.   
 Вот это совсем нехорошо. Директор комбината сразу же и припомнит ему, все его критические материалы и само письмо Василия Ивановича. Недаром, он всё время спрашивает его о семейной жизни. На что Сергей всё время отвечает:
 - Всё хорошо.
 - Ну-ну,- подозрительно глядя не него, говорил директор.
 Да, о его несчастной любви и его женитьбе все в Управлении знают. Не только директор. Так, что бросать на стол редактору, не подписанное ею заявление, было не только его несусветной глупостью, но и большой наглостью. Такого он от себя не ожидал. И она, видно, тоже. Как Орлова к этому отнесётся он не знал. Это его более всего и беспокоило. Но исправить было уже ничего нельзя.
 Всё это было, конечно, его слишком большой самоуверенностью. Возомнил о себе много. Это он сейчас про себя отчётливо сознавал. Мозг неустанно говорил ему об этом, но думать ему так сейчас не хотелось.
 Сергей отбрасывал сейчас все эти мысли на завтра, на будущее. По примеру Людмилы:" Завтра, я буду думать о завтра". Но не думать он тоже уже не мог. Ой, как не хотелось ему думать об этом! Потому и сон к нему не шёл.
 Продолжал успокаивать себя: "Твой поступок, безусловно, ужасен, дурён и безумен. Не пройдёт тебе это просто так. Приготовься. Нет тебе оправдания. Всё это обязательно осложнит твою жизнь и работу, ухудшит твоё положение в редакции, изменит к тебе отношение не только в парткоме, но и во всём Управлении. Да, и в целом на комбинате".
 А может быть, всё это останется лишь в стенах редакции? Вновь его посещала такая спасительная мысль, этакий вариант его вполне устраивал и он начинал засыпать. В таком случае, он должен теперь быть исключительно и неимоверно благодарен Элеоноре Кузьминичне, обязанным быть ей на всю жизнь, чувствовать себя всегда виноватым?!
 Но вот к этому Сергей не привык. Ну, да ладно, ничего! Всё это он перетерпит, переживёт и выдержит. Всё это не смертельно. Конечно, он сделает всё для того, чтобы оправдать доверие редактора, доказать нужность своей хорошей работой. Как бы ни было трудно.
 Сергей не хотел терять эту работу, приобретённую им с таким трудом. Без газеты он жить теперь уже не мог. Как и без самого комбината. Такого нового удара судьбы, вернее, от самого себя, он уже не перенесёт.
 Он держался сейчас на грани психологического срыва, боялся вновь сорваться со всех своих тормозов и совершить что-то невероятное. Наплевать на всё и выкрасть Свету? Но как! Куда он с ней?  Постепенно, с такими вот мыслями, Сергей старался уснуть. Но сон не шёл.
 Свежая постель, стоящая за окном тишина и покой, которыми никогда не отличался Крутой Яр, где круглосуточно шла работа комбината, не способствовали его засыпанию. Тишина же здесь успокаивала, но не изгоняла его мысли. В комнате не было слышно даже тиканья будильника. Хозяйка его убрала:
 - Завтра поезда не будет и вам рано вставать не придётся. Спите спокойно.
 - Спасибо, постараюсь.
 Но какой тут сон? Пусть и стоит здесь вселенская тишина. Комбинат ночью, конечно, постоянно шумел, что-то там внутри него постоянно стучало и вздыхало, он жил и ночью своей обычной трудовой жизнью. Да и в Крапивенке тоже не было полного покоя, где не только была хорошо слышна жизнь того же комбината, как и шум мчащихся мимо поездов по магистрали "Москва- Симферополь", но и постоянный собачий лай. Лес был рядом и кто-то их там беспокоил. 
 Но там, к тому шуму и лаю, Сергей давно уже привык. Здесь же стоит гробовая тишина. Ни одна собака не вякнет. Тишина и мешала ему уснуть. Неужели в этом селе нет ни одной собаки? И все спят здесь мёртвым сном. А как же тот несчастный привокзальный алкаш? Обычно таких у вокзалов немало. Ни криков и ни драк.
 Сергею стали представляться родные его места: лес и река, мать и отец, родные братья и сестра. Самые дорогие и близкие ему люди. Так он пытался быстрее уснуть. Память уносила его в прошлое.
 Родился он в Крутом Яру и всю жизнь свою в нём прожил. Так что лучшего места на земле для него сейчас не было. И ему нестерпимо хотелось домой. Зря он сюда примчался, в этот неприветливый край. Но пешком туда не убежишь.
 Но и Медуны, между прочим, ему тоже начинали нравиться. Особенно здесь, в этом приветливом доме, он вдруг ощутил себя не только чрезмерно уставшим, но и воскресающим от всех своих бед и переживаний. Ему было здесь хорошо.
 Он почувствовал здесь, почти что райское, отдохновение от всех своих трудов. Ему не хотелось больше думать ни о чём. Хотелось отринуть в небытие все свои страхи, тревог и заботы, в том числе, и свои мысли о будущем. Для него должна сейчас существовать только нынешняя его ночь и вот этот ласковый дом.
 Сергей не мог понять только одного: почему он стал так думать? То ли от участливого к нему отношения Галины Сергеевны, то ли от чрезмерно им выпитого со случайным собутыльником, то ли это после окончательной его развязки с женой? Неужели потому, что он стал свободен? Но, именно, в этом доме ему сейчас стало хорошо. И Сергей был благодарен судьбе за это.
 Он чувствовал, что многотонная тяжесть спадает с его души, как он постепенно опускается в успокаивающий сон, оттаивает и расслабляется, словно тонет в блаженной тишине, как в мягкости вот этого пухового ложа.   
 Спал без сновидений. Сон был легок и глубок. Проснулся поздно, когда было совсем уже светло. Галина Сергеевна заглянула к нему в спаленку и спросила:
 - Проснулись? Ну вот и хорошо. Доброго вам утра!
 Сергей улыбнулся в ответ:
 - Спасибо и вам доброго утра! Сколько же я проспал?
 Он был рад этому утру и приветливому женскому голосу. Хозяйка ласково улыбнулась:
 - Так, уже и полдень, умываться пора, да и за стол!
 - Ой, мне, право, как-то даже неудобно...   
 - Не жеманничайте Серёжа, вы у меня в гостях. Понимаете? А накормить вас я просто обязана по закону гостеприимства. Вот такой же, как и вы, у меня сын стеснительный. Будьте, как дома. Мне с вами за столом будет веселее обедать.
 - Хорошо-хорошо,- засмеялся Сергей,- я вашей доброты никогда не забуду. Спасибо.
 - Вот и ладненько, - сказала Галина Сергеевна и вышла из спаленки.
 Сергей поднялся. Умылся. Он хорошо выспался, но голова его болела, во рту было нехорошо. "Как же неприятно всё, что вчера случилось...",- в нём заговорило самоедство уже на трезвую голову,- какой же, я дурак!".
 Но сделанного не исправить и потому хотелось быстрее покинуть этот гостеприимный дом, чтобы не обременять хозяйку заботами о себе. И тут он услышал голос Галины Сергеевны из зала:
 - Серёжа, вы готовы? Жду вас к столу.
 Зал был небольшим, но уютным. Сияла посуда в серванте, на стене висела копия картины Крамского "Незнакомка" в красивой раме, в ковровых покрывалах диван и кресла, а в середине зала стол, на котором, по-деревенски щедром, дымились не только тарелки с борщом, но и уже пахло жаренной курицей, в центре стола искрился графинчик с вином.
 - Это сидр,- сказала Галина Сергеевна, заметив взгляд Сергея,- собственного приготовления из наших яблок. Вам, после вчерашнего, будет очень кстати.   
 - Ни разу не пробовал,- смутился Сергей,- только вот в книгах видел такое название. У нас тоже есть свой сад, но вот такое мы ни разу не делали.
 - Так, будите делать! Уверена, что вино вам понравится. Оно сладенькое и слабенькое, не более пяти-шести градусов. И очень приятное.
 Галина Сергеевна налила сидр из графинчика в тонкие фужеры и Сергею этот напиток показался просто божественным. Он похвалил его и попросил рецепт изготовления, решив, что зря у них яблоки пропадают, так что, кроме варенья и компотов, можно на зиму изготовить и сидр. Недорого и сердито. Вернее приятно.
 Отобедав, Галина Сергеевна куда-то вышла по своим делам, а Сергей вновь пошёл в свою комнатку, не зная, как здесь скоротать время. До следующего утра было далеко.
 Он подошёл к этажерке, взял первую попавшуюся в руки книгу. Это был роман Ремарка "Время жить, время умирать". Он углубился в чтение, сюжет его захватил. Умеет же автор раскрывать человеческие судьбы и заставлять читателя сопереживать, так что Сергей и забылся: где он, как он сюда попал, про всю свою собственную судьбу.
 Но часа через два, устав читать, он подошёл к окну, а за стеклом увидел свою дочь Свету. Она была одна. В теплом непромокаемом синем комбинезоне, в вязанной жёлтой шапочке и с красным совочком в руках и детским ведёрком. Была она не у калитки у дома Сизовых, а около той самой кучи песка на улице, которую приметил вчера Сергей. Прямо против его окна.
 Сколько Сергей ни присматривался, сквозь кружева штор, взрослых рядом с ней он никого не приметил. Сердце его разрывалось от жалости и желания подойти к дочери. Ему хотелось: тут же выскочить из дома, схватить её и расцеловать, утащить, спрятать в этом доме. Но этого делать было нельзя.
 Молча он наблюдал за ней сквозь сетку тюлевых штор. Света, словно чувствуя это, время от времени отвлекаясь от своей игры и смотрела в окна соседского дома прямо на него. Словно чувствовала взгляд отца. И от этого ему было ещё больнее.
 И тут Сергей увидел, как бывшая его жена, возвращаясь откуда-то, прошла прямо мимо этой кучи песка со Светой, держа под руку своего нового избранника. 
 Оборачиваясь на ходу, она одёргивая сзади плащ своего спутника, не обращая внимания на свою дочку. Сергей видел издали их спины, когда они входили в дом Сизовых, в котором совсем недавно он был ещё зятем.
 Света осталась на улице одна. Настроение у Сергея упало. Ему расхотелось читать. Стало горько. Он без отрыва смотрел на Свету за окном. Вошла Галина Сергеевна и в другое окно из зала увидела то, что так заинтересовало Сергея. Потом подошла к нему и предложила:
 - А не налить ли вам мне ещё сидра? Могу предложить к нему и конфет?
 - Что?- переспросил Сергей,- неплохо бы, но чуть попозже. За окном моя дочь.
 - Вижу. Не делайте глупостей, Сергей. Их вы уже достаточно наделали, попав не в ту семью. Если вы выйдете, то и мне здесь житья не будет. Вы же мне дали слово и я вам поверила. Вы ничего не добьётесь, кроме нового скандала и очередной травмы себе и своей дочери. Будьте благоразумны.
 - Хорошо,- отозвался Сергей, но это было ему сейчас сделать трудно,- вы правы, но как же тяжело мне удержаться. Это же просто жесть!
 Но выхода другого у него не было.
- Света сейчас уйдёт и я к вам подойду,- отозвался он на предложение хозяйки дома,- вон и бабушка за ней уже вышла.
 Сергей дождался пока они скроются в дверях дома и только тогда оторвался от окна. В зале его ожидала Галина Сергеевна. Здесь она была ему сейчас  ангелом-хранителем, словно второй матерью.
 Этот вечер для Сергея оказался чрезвычайно долгим. Он и потом долго не отходил от этого окна, ожидая нового выхода Светы. Но этого тоже не было.
 Между тем, в доме Сизовых наблюдалось какое-то странное движение, тревожное оживление. Сергей не знал, что в Крутом Яру этот день тоже был не менее тревожным.
 Придя на работу и не увидев Сергея, а лишь на своём столе его заявление, с просьбой о двух днях без оплаты, Элеонора Кузьминична взвилась от негодования и не знала пределов своего возмущения:
 - Жанна Моисеевна, Лена, смотрите, что отчудил наш Сергей? Он просто с ума сошёл! Не буду я ему без оплаты отпуск на два дня подписывать. Ни за что не буду! Со мной он даже, как с редактором, совсем не считается. Наглец! Пусть же увольняют его за прогул. Пусть! А прогульщиков на работу нигде не берут. Нигде! Пусть потом помыкается, да по-извиняется. Только тогда, может быть, я его и прощу. Давно я подозревала, что он такой и есть на самом деле...
 Когда же Элеонора Кузьминична села за свой рабочий стол, не зная от раздражения  как приступить к работе. Хотя Сергей все свои, заранее заготовленные, материалы положил ей на стол. Жанна Моисеевна и Бутинова притихли, как перед грозой.
Прошло какое-то время и редакторша остыла. Гроза миновала. Она спросила:
 - Жанна Моисеевна, ты не знаешь, что у него там за такие семейные обстоятельства?
 - Так вы же знаете, что с женой у него непорядок... 
 Немного погодя, Элеонора Кузьминична мрачно проговорила:
 - Лена, возьми адрес у Жанны Моисеевны и сходи, пожалуйста, в Крапивенку к его родственникам. Узнай, что там случилось. Может, и вправду, что-то у них там стряслось... К нему же домой идти не стоит. Я уже ходила. Там, и вправду, ничего хорошего нет.
 Когда Бутинова оказалась в доме Гончаровых, то тревога охватила в нём всех домочадцев. Ведь, если заявление не будет подписано, то Сергею грозит увольнение. И это ещё будет одной большой бедой в их доме. Аркадий срочно побежал на почту и дал телеграмму в Медуны, по поводу исчезновения Сергея. Именно, эта телеграмма и взбудоражила всех в доме Сизовых.
 Василий Иванович позвонил в гостиницу. Сергей в ней не оказалось. Ему сообщили, что он там не ночевал. Никто не знал, куда он пропал. Потому и вывели они гулять Свету за калитку, надеясь, что Сергей к ней обязательно подойдёт. Но Сергей не подошёл.
 Потому Клавдия Максимовна зорко оглядывала окрестности близ их дома, стараясь его увидеть. Но Сергея нигде не было. Всё это он ясно видел сквозь кружево штор.
Но не мог понять, что там происходит и чем они всем обеспкоены.
  Утром следующего дня Сергей поднялся рано. Было четыре часа утра. Наскоро позавтракав и попрощавшись с Галиной Сергеевной, он направился на вокзал. Улица была совершенно пустынна. Только вороньё оглашало окрестности. Сергей бросил прощальный взгляд на приютивший его дом, на рядом стоящий дом Сизовых, где осталась навсегда его дочь и понял, что он здесь находится в последний раз.
А.Бочаров.
2020.
Конец второй книги.