Закон Бумеранга

В небольшом городке на севере Испании всё шло своим чередом.
Немногочисленные обитатели Кентрброу занимались размеренно своими делами.
Была там и книжная, и продуктовая лавка, почта, барчик да один-единственный ресторан, куда обычно ходили отмечать праздники.
Небольшие мастерские, аптека и врач.

Детского сада и школы не было, что казалось на первый взгляд странным.
Но дело было в том, что в Кентрброу проживали почти одни женщины, да и то — среднего или преклонного возраста.
Мужчин там было днём с огнём не найти, свадеб за последние четыре года случилось всего две, да и то молодожёны, рассчитывая начать новую жизнь в метрополии, уехали оттуда — одна пара за другой.
Казалось, Кентрброу доживал свой последний век.

Тем, кто остался, нравилась, однако, и зачастую пасмурная погода, и тихая жизнь: кружки рукоделия, добродушный пастор в их небольшой церкви, у которого всегда находилось доброе словечко для каждого.

Подростков и детей было настолько мало, что их учили на дому их матери — в основном овдовевшие после войны или покинутые неверными мужьями.

Маленький Джорджик, родившийся под несчастливой звездой, был аутистом, и кто знал, как он воспринимает этот мир.
Его мать, Сюзана, потерявшая мужа от долгой мучительной болезни, имела крепкий стержень и, оплакав своего любимого, посвятила себя больному сыну.
Она подрабатывала у соседей, которые, зная её беду, и словом, и делом помогали ей.

Она имела небольшой кусочек земли, где разводила кур, растила необходимые овощи, да и пару вишнёвых и яблоневых деревьев, урожай которых превосходил её потребности.
Иногда она просто обменивалась с жителями ведёрком своих душистых яблок или вишен, известных на всю округу, на другие предметы быта, которые ей были необходимы.

Кентрброу располагался среди небольших гор, где текла речушка, а дальше начинался лесок, переходящий в чащу.
Ближайший город был расположен около трёхсот миль от Кентрброу.
Но жителям это не мешало — машин в их городке практически не было, для небольших расстояний все пользовались велосипедами.
Да и вообще, это был очень симпатичный, мирный городок, где почти все даже двери не запирали.

Бывало и такое, что кому-то была нужна соль, пару яиц или варенье, а хозяина дома не было.
Но доверие друг к другу было настолько прочным, что нуждающийся мог запросто зайти к соседу, взять нужное, оставив записку:
«Здесь была Жанина. Взяла пару яиц. Не все, конечно, отдам через пару дней».

Так уж повелось у местных, и работало это.
Никто никого не обкрадывал, да и местному полицейскому в маленьком участке давно уже не поступало никаких жалоб.
Он даже скучал, как и его молодой напарник.
На работе они читали книжки, разгадывали ребусы, да хлебали кофе, мучаясь скукой.

Поэтому, когда запыхавшаяся Сюзана появилась на их пороге, Севилио — старший полицейский — сразу понял, что случилось что-то серьёзное.
У Сюзаны, худой, на вид невзрачной женщины средних лет, которая скромно, но опрятно одевалась, поверх домашней юбки был повязан фартук, испачканный мукой, как и руки.
Волосы выбились из-под косынки.

— Сюзана, случилось что-то? — сразу сообразил Севилио.

— Да, Джорджик пропал! — выдохнула она хриплым голосом. Тело её подрагивало.

— Ну, сперва успокойся и расскажи по порядку.

Он указал рукой на стульчик и кивнул молодому напарнику:
— Принеси-ка стаканчик содовой.

Сюзана выпила до дна и, нервно отирая руки о фартук, поведала:

— На кухне я закрутилась, дурёха! Пирог вот пекла — Джорджику-то завтра шесть будет, — она судорожно глотнула воздух. — А он, как всегда, играл во дворе. Вы же знаете моего Джорджика, сэр Севилио.

— Ну конечно, конечно, — Севилио встал, подошёл к Сюзане и мягко дотронулся до её плеча. — Что же дальше?

— Выбегаю во двор, — продолжила женщина, — а его там и нет! Я всегда думаю о нём, и если занята, то проверяю, где он, каждые пять минут! А тут — выскочила, нет его, а калитка открыта! Я на улицу — и никого! Кричать начала, звать его. Побежала по соседям — никто ничего не видел. Ну вот, и к вам теперь.

Севилио, крепкий старик худощавого телосложения, с тёплыми серыми глазами, в ковбойской шляпе, прошедший войну человек, выглядел успокаивающе.

— Не волнуйся, Сюзана. Куда же он денется за столь короткое время? Найдём, не беспокойся. Схожу сам сейчас к дому вашему, осмотрю всё. Соседи, наверняка, что-то слышали, что-то видели. А может, вообще ерунда — заплутал по городку. Не бойся, найдём, все друг друга тут знаем, — он решительно сдвинул шляпу на глаза и направился к двери.

— А я? — рассеянно спросила Сюзана, у которой ещё подрагивали руки.

— А ты домой иди, чарочку мадеры выпей, успокойся да не волнуйся. Думаю, к вечеру найдётся.

Севилио опросил соседей, чего давно уже по-полицейски не делал.
Но никто ничего не видел.
Кто был вообще не в своём доме, кто просто пожимал плечами — но жителей встревожила эта новость.

К концу дня все знали о произошедшем и толпились у дома Сюзаны, сочувствуя, причитая и думая, как помочь несчастной женщине.

Сюзана была убита горем.
Всегда такая стойкая, она не могла теперь сдерживать рыдания.
Сердобольные соседи успокаивали её кто как мог.
Некоторые подливали мадеру, местный врач дал ей успокоительное, плюнув на то, что она выпила.
Её горе было неописуемо, и окружающие чувствовали это с лихвой.

Одна из соседок допекла яблочный пирог, другие, зная Сюзану, убрали дом как могли — ведь она любила порядок, да и для аутистичного сына это было важно: все вещи должны быть на своих местах.

Севилио предложил пойти завтра прочистить местность.
— Быть может, заплутал, вышел из города.

Кто-то вставил:
— Как так? Увидели бы наверняка! Все друг друга знаем. Вон, двери у любого открыты — преступлений здесь уж лет сто нету: ни краж, ни пропаж!

— Оно-то так, — молвил Севилио, поправив шляпу. — Но факт: Джордж, шестилетний аутист — вы знаете, что это такое, — Севилио кашлянул, — пропал.
Мои предположения, прямо вам скажу: пошёл, да забрёл куда-нибудь. Может, ушибся и в канаве лежит. Завтра проверим все каналы, рвы и колодцы в городе. Если ничего — пойдём за город. Но сперва здесь.

Все нехотя разошлись по домам.
Только одна старуха, полуслепая, но ещё хорошо слышащая, ковырялась в уборной, домывая полы и мысленно сокрушаясь о мальчике.
И вот что она вдруг услышала:

Севилио остался в доме Сюзаны, когда выпроводил всех.

— Уже? Быстро? — был слышен голос Сюзаны.

— Очень. Не волнуйся, любовь моя.

— Я теперь очень сомневаюсь… Ведь для мальчика сделали. Не мог он терпеть больше. Его припадки… Сам знаешь...

Голос Севилио вдруг прозвучал цинично и сухо:
— Не будем лицемерить. Тебе мужчина нужен был, а сын твой становился всё большей обузой. Не беспокойся — он быстро ушёл в мир иной.

— А что же с нами?

— Как? Переждём время. Пускай дураки ищут, а сами через годик, да по отдельности уедем в город побольше. Мне здесь жутко скучно. А тебе было жутко обременительно.

— Ты прав… ты прав...

После этого хлопнула дверь, Севилио ушёл.

Сюзана отёрла слёзы, хлебнула ещё прямо из бутылки и, спотыкаясь, поплелась в уборную, где и столкнулась со старухой.

А та стояла, оцепенев, глядя мимо неё белёсыми глазами, протягивая к ней руки, ища на ощупь, чувствуя присутствие другого.

Сюзана охнула, поняв, что соседка слышала всё, ринулась из уборной, чтобы позвонить Севилио, да поскользнулась и грохнулась прямо о твёрдые плиты.

На утро Севилио ещё раз пришлось снимать показания.
Тело Сюзаны за ночь остыло.

А старуха решила унести свою тайну в могилу.
Ведь закон бумеранга сработал.

Через полгода и Севилио ушёл в мир иной.
Умер глупой смертью, как и Сюзана.
Завтракал — да подавился вишенкой.
Ирония, но это были вишни из сада Сюзаны


Рецензии