Ночь после ужина

После ужина.

На кухне Юрик шумно втянул последние капли вечернего кефира из бутылки и поднялся из-за стола. Жена Люба вытирала тряпкой мокрую раковину. Юрик встал за её спиной, навалился сытым животом и задышал, будто разгоняющийся паровоз. Люба не обернулась. Юрик отодвинулся, покряхтел и зашаркал тапками в спальню. Он уже подхрапывал, когда жена выключила свет в доме.

В темноте под одеялом Люба натолкнулась на раскинутые руки мужа. Юрик заворочался. Она отодвинулась и, на всякий случай, подоткнула свою ночную рубашку, как заматывают пелёнку на младенце. Юрик зашевелился, подобрался к жене, сунул свою руку ей подмышку, а ногу закинул сверху её замёрзших коленок. Люба замерла, будто спит, но упругий и тёплый живот мужа теснил её на самый край кровати.

Люба вспомнила, как однажды мокрым осеннним днём оказалась в деревне. Автобус, на котором она добиралась в областной центр, пробил колесо. Пассажирам пришлось выйти, пока водитель перебортует. У автобусной остановки за низким корявым заборчиком паслись по дождливой слякоти упитанные и привыкшие к чужим лицам свиньи.

Одну смирную свинку облюбовал настойчивый лохматый кабан. Он свесил свои передние замызганные копыта вдоль её розовых бочков. Задние ножки свинки медленно расходились в стороны под тяжестью налегающей тушки. Кабан кряхтел и смаковал, от чего пружинка его голого хвоста мелко подёргивалась. Похоже, и покорная свинка получала удовольствие, потому что совсем не сопротивлялась. Её свёрнутые кулёчками уши возбуждённо торчали вверх.

Этим двум созданиям природы было наплевать на случайных зрителей, противную морось, на чавкующую грязь, в которой они стояли. Им нравилось их занятие, поэтому они полноценно ему отдавались. Блаженство свинок было откровенным. Любино лицо и шея тогда покраснели. Она размотала с шеи косынку, расстегнула верхние пуговицы пальто и вышла из под крыши остановки под холодный дождик.

Юрик продолжал сопеть в Любин затылок. Она откинула пуховое одеяло, сбросила с себя руку и ногу мужа, и повернулась к нему. Юрик спал и его живот, как новый резиновый мяч, двигался ровно в такт с его дыханием.

Люба потыкала указательным пальцем в его голое плечо, но муж не просыпался. Её брови сошлись к переносице, заложив на ней морщину. Она расправила на себе сбившуюся в складки ночную рубашку, с досадой натянула на себя одеяло и затихла.