Возвращение

- А это… точно? – Петр Иванович снял очки, нервно пошарил по карманам, ища платок и, не найдя, снова водрузил их на нос.
- К сожалению, мне нечем вас порадовать. Ваши анализы… Но, мы еще поборемся! Это совершенно не приговор! Вы должны это понимать!
- Да-да… - Петр Иванович медленно поднялся со стула, одернул пиджак и кивнул врачу. – Спасибо.
- Я вам направление дам, и рекомендации распишу. Подождите немного.
- Успеется. Теперь мне спешить некуда. Я в коридоре подожду.
Врач, не знавший как успокоить этого пожилого вежливого мужчину, только покачал головой, глядя на широкую спину, за которой закрывалась дверь кабинета. Какая выправка! Явно бывший военный. И как же жаль, что вот так все... Ему еще жить и жить…
Знал бы он, что именно об этом думал сейчас Петр Иванович, сидя в коридоре! Прислонившись к прохладной стене, он закрыл глаза и думал о том, что все зря.
Нет у него будущего… Да и не было, наверное, никогда. С тех самых пор, как он свернул на ту дорогу, с которой, как теперь выяснилось, возврата уже не было. Все, что было после этого момента – пустое…
Нет, что это он? Не так! Соня есть. Кирилл есть. Единственное, что заполняло всегда пустоту в душе. Его дети, его отрада… Как они теперь? Ведь привыкли, что он всегда рядом. С матерью у них никогда такой прочной связи не было.
Странное дело, судьба, отбирая что-то, дает иногда взамен иное, но не менее совершенное в своем смысле.
Потеряв любовь, он думал, что уже никогда не обретет ничего подобного. Но судьба улыбнулась ему…
Разве не любил он Соню? Да больше жизни! Все в ней! И любовь его несбывшаяся и все оставшиеся надежды… Других-то уже не будет…
Как много она дала ему... Смысл бытия и радость, которой, казалось, уже никогда не будет.
Петр вспомнил, как впервые взял дочь на руки на крыльце роддома. Сверток был совершенно невесомым, но держать его было так страшно. Петр приподнял кружевной уголок конверта и в душу хлынуло такое счастье, что он покачнулся, а потом сам не заметил, как просто спустился по ступенькам и пошел по улице, прижимая к себе то единственное, что могло спасти его от безумия. Он не слышал, как кричали за спиной Ирина и ее родители. Не обращал внимания на изумленные взгляды прохожих. Он просто шел вперед. И остановился лишь тогда, когда друг его, Илья, догнал и осторожно тронул за плечо:
- Петя… Вернись!
И тогда только он опомнился.
К счастью, Ирина не поняла, что тогда случилось. Решила, что он просто забыл, где стоят машины, на которых они должны были уехать домой.
Домой… Не было никакого дома. Была квартира, доставшаяся от родителей. Они делали там ремонт, покупали какую-то мебель, обустраивались и старались сохранить семью, которой тоже не было.
А Кирилл? Сын… Его гордость и радость. Мало кому удается воспитать такого достойного человека. Он справился. Несмотря на то, что его не пнул только ленивый за то, что взял на себя заботу о чужом ребенке. Чужой мальчик! Какой же он чужой? Его сердце, его характер… Все от него, от Петра… И ничего ни от матери, ни от того, кто был его биологическим отцом.
Дети – вот единственное, что держало его. А все остальное… Пустота и безнадежность…
Петр Иванович стукнул кулаком о стену. Слабак! Тряпка! Так ему и надо! Все, что с ним случилось – результат его несостоятельности как мужчины. Все логично и правильно… Только от этой логики выть хочется…
Сбитые костяшки ныли, и Петр только обрадовался этой боли. Живой... Если чувствует эту боль, значит, еще что-то возможно…
Врач, который вышел из кабинета, чтобы отдать Петру Ивановичу листок с назначениями, не нашел его в коридоре. Удивленно пожав плечами, он покрутил в руках листок и вздохнул. Отчаяние было таким привычным атрибутом его профессии, что он давно уже перестал реагировать на его проявления со стороны пациентов. Невозможно работать, если каждого принимать слишком близко к сердцу. Его дело, как онколога, дать надежду, если это возможно или помочь пройти достойно оставшийся путь.
Но почему-то сегодня все его установки не сработали. Было в пациенте, который только что ушел, какое-то скрытое от посторонних глаз достоинство. Что-то такое, что заставило врача запереть дверь кабинета и достать кем-то давным-давно подаренную бутылку коньяка. Прием на сегодня был окончен. А вот жизнь еще продолжалась. И нужно было как-то примириться с тем, что далеко не всегда она бывает справедлива.
«Сталинка», где Петр когда-то жил с тетей, была все также строга и монументальна. Там ничего не поменялось, за исключением двора, который стал чуть зеленее и ухоженнее. Скамейки, которые поставили взамен старых, были не в пример красивее прежних и все же Петр поерзал, устраиваясь поудобнее и не сводя взгляд с окон на третьем этаже.
Ее окна… Валюшины… Когда-то для него было истинным счастьем сидеть вот так под ними вечерами, наблюдая, как зажигается ночник в ее комнате и темный силуэт замирает у тонкой занавески. Она стояла там, он сидел на скамейке во дворе и все-таки они были вместе.
Валентину Петр знал с детства. Его, четырехлетнего, родители привезли в тетушке, сестре отца, на время своего отпуска. Они собирались в большой поход по Алтаю и брать с собой маленького ребенка, конечно, не собирались. Тетка Петра была бездетной старой девой и с радостью согласилась присмотреть за племянником. Никто тогда даже подумать не мог, что этот «присмотр» продлится долгие годы. Родители Петра из этого похода не вернулись. Сплавляясь по одной из рек, они утонули. Их байдарка перевернулась и мать Петра, которая плавала гораздо лучше отца, кинулась ему на помощь, когда поняла, что сам он не справится с водной стихией. Но сил, чтобы спасти мужа у нее, к сожалению, не хватило.
Петя о том, что случилось с родителями узнал далеко не сразу. Тетушка решила, что мальчик слишком мал и не стала ему ничего говорить. Он часами сидел на широком подоконнике, глядя в окно, и ждал. Мама его никогда не обманывала. И если она сказала, что заберет его, то, значит, так и будет.
Вот только время шло и пальцев на Петиных руках уже не хватало, чтобы посчитать, сколько дней нет родителей. А мамы все не было.
Он хорошо ел, слушался тетю и снова ждал. До тех пор, пока пожилая дворничиха не погладила его по голове и не сказала странное слово:
- Сиротка…
Слово это Петя знал. Тетя, которая была очень жалостливой и тонко чувствующей натурой, часто читала ему рассказы и сказки про сирот. Он понимал, что так называют тех детей, у которых нет родителей. Но у него-то они были?!
Он вскинул тогда глаза на добрейшую бабу Нюру, которая иногда разрешала ему подержать в руках свою большую метлу. Метла Петю совершенно не хотела слушаться, тогда как в руках бабы Нюры она порхала, словно бабочка, наводя порядок во дворе. Ее черенок, отполированный до блеска ладонями, всегда был почему-то теплым.
И глядя на ту, что вот так запросто объяснила его положение в этом мире, Петя протянул обе руки, крепко вцепился в гладкое дерево и замотал головой, крича на весь двор:
- Неправда!
Тетке Пети, Ларисе, еле-еле удалось успокоить мальчика и увести его домой. Там у него поднялась температура и следующий месяц он провел в каком-то полусне сначала в больнице, куда его забрала скорая, а после дома.
Только теперь он не сидел на подоконнике и никого уже не ждал. Он забивался в угол большой просторной тетушкиной гостиной и рисовал реку. Сначала спокойную, синюю, текущую среди зеленых лугов. А потом брал черный карандаш.
Тетку эти рисунки пугали, и она нашла врача. Он хоть и был взрослым психотерапевтом, смог дать ей несколько дельных советов. Следуя его рекомендациям, Лариса смогла отчасти справиться со страхами Петра.
Вопроса, что делать с племянником у нее не возникло даже на мгновение. Родная кровь! Как можно отдать ребенка в чужие руки? Кроме брата у нее родственников больше не было, а мать Пети была круглой сиротой. И потому, кроме Ларисы некому было больше позаботиться о мальчике.
И она взяла на себя эту заботу о ребенке, а потом полностью отдалась этому занятию, совершенно забыв о себе.
Петя был устроен в хороший детский сад. Именно там он познакомился с Валей. Красивая, как сказочная принцесса, девочка мгновенно покорила его воображение. Он боялся подойти к ней поначалу, заговорить или как-то привлечь ее внимание. Только любовался, глядя как она теребит кончик косы о чем-то мечтая или задумчиво смотрит как играют другие дети.
Валюша странного мальчика, которого привели в группу, тоже заметила сразу. Она видела, что ему приходится непросто. Ребята в группе были уже знакомы между собой и с новеньким налаживать отношения не спешили. Поразмыслив немного, она вспомнила, что бабушка говорила ей:
- Хочешь найти друга – ищи сама. Не жди, пока кто-то найдет тебя. Друг нужен прежде всего кому? Правильно, тебе самой! А вот нужна ли будешь ему ты – время покажет.
Бабушкины слова показались Вале не лишенными смысла, и она сама первой подошла к Пете, взяла его за руку и спросила:
- Пойдем играть?
Приглашение застало Петра врасплох. С одной стороны – это было счастье. Ведь та, которая так ему нравилась, обратила на него внимание. А с другой – Петя испугался. Вдруг он не сможет ей понравиться?
Поэтому Петя просто замотал головой в ответ и убежал от Вали.
Только Валюша была не робкого десятка. Она быстро смекнула, что Петин побег связан вовсе не с тем, что играть с ней он не хочет. А потому отыскала его в углу, куда он забился, и скомандовала:
- Хватит бояться! Я же не серый волк? Тебя не съем!
Так началась их дружба. Она была очень крепкой и такой нежной, что умилялись все, начиная от тетки Петра и заканчивая воспитателями. Все были уверены, что Петя с Валюшей никогда не расстанутся.
Так и было поначалу.
Они были как попугайчики-неразлучники. Если кто-то не появлялся в саду по болезни, другой едва дожидался вечера, чтобы «повиснуть» на телефоне и говорить, говорить, пока взрослые не отнимут трубку.
Летом Лариса забирала детей на дачу, так как родители Вали позволить себе бросить работу не могли. Лара же была очень востребованным переводчиком и могла работать удаленно, что позволяло ей проводить с детворой почти все лето за городом.
В свою очередь, родители Вали брали Петю с собой на море. Валюшина бабушка жила в Анапе и с радостью принимала на себя заботы о внучке и ее друге на время отпуска родителей девочки.
А потом была школа. И Петя с Валей дружно сели за одну парту, не дав себя разделить и напрочь отказавшись рассаживаться так, как велел им учитель.
- Ну и характер! Причем у обоих! Что же мне с вами делать? – качала головой их первая учительница.
Ответ оказался прост. Не трогать.
Они не болтали на уроках, ведь им это было не нужно. Общения хватало на переменах и вне школы, а в остальное время они понимали друг друга без слов. И если Вале была нужна линейка или ластик, ей достаточно было просто тронуть Петю за рукав, и он откуда-то точно знал, что нужно его подруге.
Школьные годы мелькнули мимо и вот уже Петр и Валентина – взрослые. Валя поступила в медицинский, решив продолжить традиции своей семьи, где насчитывалось уже три поколения медиков, а Петр выбрал военную карьеру.
Теперь он себе не принадлежал. Но Валентина и тут находила время и место для общения с другом.
Почему с другом? Да потому, что в ее жизни появился тот, кто стал для нее чем-то гораздо большим. и это был вовсе не Петр.
Со своим будущим мужем Валя познакомилась в университете. Симпатичную хохотушку Валечку там знали почти все. Вот и Олег не устоял перед ее чарами. Отношения их были очень спокойными и ровными.
- Никаких тебе африканских страстей, представляешь? – сетовала Валя в разговоре с Петром.
- А что тебя не устраивает? Разве это плохо?
- Хорошо, наверное, но мне чего-то не хватает.
Петя стискивал зубы и молчал. Он давно уже понял, что значит для него Валя, но признаться в своих чувствах духу у него так и не хватило. А потом появился Олег и оставалось только наблюдать за развитием событий.
А развивались они стремительно. Причем не только у Валентины.
Большая компания, которая собралась на даче Ларисы, чтобы отметить день рождения Петра, была очень разношерстной. Здесь были и его друзья, которые приехали с каким-то приятелями и приятельницами, и однокурсники Валентины. И сама она с Олегом. Всё шумели, пели и плясали до тех пор, пока сил совершенно не осталось, а пожилые соседи Ларисы не стукнули робко в калитку, прося тишины.
Петр перед соседями извинился и принялся устраивать гостей на ночлег.
Он никогда не умел пить. Да и не баловался этим. Так, по праздникам мог пригубить немного вина или выпить рюмку водки. Но и только. А тут…
Девушка была очень грустной. Она сидела в гамаке в глубине сада и тихо плакала. И было в ее облике столько отчаяния, что Петр переполошился.
- Что случилось? Помощь нужна? Тебя обидел кто-то?
Он сам не заметил, как оказался рядом с девушкой в гамаке, а потом они выпили из бутылки, которую та держала в руках. Это была кем-то привезенная водка. Петр почувствовал, как зашумело в голове и застучало в висках. Небо чуть наклонилось, словно спрашивая, что он творит. Но сил встать и уйти у него уже не было.
Ирина, а это была она, жаловалась Петру на своего парня, который привез ее сюда и бросил, уехав в город с какой-то другой девицей.
В ее голосе было столько горечи и отчаяния, что Петр почему-то решил, что она, возможно единственная, кто сможет понять, что же творится у него не сердце.
Ирина и поняла. Но по-своему.
Отчаявшийся молодой москвич, с приличным заделом на будущее и большой квартирой в центре, был слишком лакомым кусочком для девушки с окраины. Ирина точно знала, что лучшее, что дано ей от природы и по праву рождения – это красота, да еще, все-таки, совсем немного, хитрость. И глупо было не воспользоваться ими в своих интересах.
Петя проснулся рано утром от того, кто кто-то с силой тряс его за плечо. Это была Лариса, которая приехала помочь ему прибрать после праздника.
Светловолосая головка Ирины покоилась на его плече, и тетушка, которая единственная знала о чувствах Петра, укоризненно и даже немного брезгливо смотрела сейчас на него.
- Вставай! И иди за мной.
С трудом выбравшись из гамака и объятий Иры, Петр догнал тетку и попытался было оправдаться.
- Лара, я не знаю, как это получилось…
- Неважно, как это получилось. Важно то, как ты теперь поступишь, Петя.
А дальше был разговор. Долгий, сложный и очень серьезный. И впервые Петр услышал, почему же Лариса, такая молодая и красивая, осталась одна, несмотря на все свои достоинства.
- Была у меня такая же вот история, Петя. Я поверила тому, кого сочла хорошим парнем. А он меня обманул. И ладно бы только меня. Так нет же. Еще и нашего с ним ребенка. Он отказался от нас. А я не могла сказать родителям о том, что происходит. Знал только твой отец. Он на тот момент был уже взрослым, довольно неплохо зарабатывал и помог мне. Я очень хотела рожать, но понимала, что это поставит крест на карьере отца, а мама никогда меня не простит. Не знаю, почему я тогда так подумала. Глупая была. Очень. Но решила, как решила. Твой папа нашел мне врача. Хорошего специалиста, который несколько раз предупредил меня, что риск, конечно, есть. И я должна хорошенько подумать. Ведь, хотя процент осложнений не так велик, я могу попасть как раз в это количество. Я его не послушала. А зря… Оказалось, что после проведенного вмешательства, детей я больше иметь не смогу.
- Ты поэтому осталась одна?
- Да. Моя глупость не должна портить жизнь другим людям. Если бы я вышла замуж, то мне пришлось бы лишить своего мужа надежды иметь собственного ребенка. А это неправильно, Петя. Нельзя устраивать свою жизнь за счет других. Понимаешь?
Лариса не уговаривала его. Вообще ни слова не сказала о том, что он должен или не должен сделать. Она просто погладила его по плечу и вышла из комнаты, предоставив ему возможность самому решать, как поступить.
Решение, принятое им, показалась Петру самым верным. Это уже потом он понял, какую глупость совершил, решив, что Ирина, о ночи с которой он совершенно ничего не помнил, чистая и невинная девушка.
Она сама рассказала ему о своем прошлом, с каким-то странным удовольствием смакуя детали тех отношений, которые были у нее до Петра. Рассказала все это она сразу после свадьбы, которую организовала Лариса, познакомившись с родителями Ирины и поняв, чего дальше ждать Петру от этой семьи. А ждать там было совершенно нечего. Родители Ирины были алкоголиками. Не запойными, нет. Просто тихими выпивохами, для которых высшим счастьем было посидеть вечером с бутылкой под хорошую закуску, ведя разговоры «за жизнь».
Узнав о том, из какой семьи Ирина, Лариса даже пожалела ее в какой-то момент, но как выяснилось совершенно напрасно. Ирина своих корней не стыдилась, а напротив, считала, что такая жизнь и есть предел мечтаний.
И когда Петр вечером после свадьбы отобрал у нее бутылку вина, которую она пыталась открыть на кухне, и сказал четкое «нет», Ирина обиделась. И вывалила ему на голову все то, о чем, по-хорошему, ей следовало бы молчать, забыв и оставив в прошлом.
- Ты что о себе возомнил? А? Думаешь такой прекрасный принц? Не прекрасный! И вовсе не принц! Видала я таких! Просто хорошая партия, Петенька! И не больше!
Утром она маялась от головной боли и говорила, что ничего не помнит. Петр сделал вид, что поверил.
Семейная жизнь не ладилась. Они то ругались, то пытались что-то наладить до того самого момента как родилась Соня. Он оказался переломным.
За месяц до ее рождения вышла замуж Валентина.  Петр пригласил ее на танец и его почему-то прорвало. Впервые он говорил о том, что чувствует, открыто, понимая, что уже ничего не вернуть и не исправит. У него семья, у Вали теперь тоже. Зачем он это сделал, объяснить даже себе Петр не смог.
Валентина выслушала его молча. Она не перебивала, не задавала вопросов, а только поглядывала по сторонам, стараясь, чтобы родня мужа не заметила, что между ней и Петром происходит что-то странное.
- Петя, почему ты мне раньше ничего не сказал?
- Не знаю. Дурак был потому что…
- Да, глупо вышло… Ведь я тебя тоже любила. Но признаться не могла. Мама всегда твердила, что девушке так вести себя нельзя. Ничего хорошего не выйдет. Вот я и молчала. Пока не поняла, что ты на меня только как на друга смотришь. А кто я такая, чтобы тебе жизнь портить? Хотела, чтобы ты был счастлив. Ира очень красивая. И ребенок й вас будет тоже красивый. Будь счастлив, Петя! И… прости меня…
Музыка закончилась и они, напоследок сжав пальцы друг друга расстались, чтобы больше не встречаться до самых похорон Лары.
Она ушла нелепо, несправедливо, не дойдя до своего дома каких-нибудь пары сотни метров. Возвращаясь днем из издательства, шла по скользкому ото льда тротуару медленно, не отрывая глаз от расчищенной дорожки. Снег то заметал город, то отступал перед не по-мартовски теплыми солнечными лучами. Зима сдавать позиции не спешила, и Лариса осторожничала, боясь поскользнуться и упасть. С Ириной отношения к тому моменту у нее окончательно разладились, и Лариса лишь помогала ей с ребенком, прося Петра привозить девочку к ней домой. А потому падать было нельзя. Ухаживать за Ларисой, в случае чего, было бы просто некому.
К племяннику Лара больше не ходила. Ей тяжело было видеть запущенный дом брата, когда-то такой светлый и гостиприимный, и Петра, который метался как раненый зверь в клетке, находя отдушину только в дочери. Ирина заниматься хозяйством не хотела. Ей это было неинтересно. Она настояла на том, чтобы поступить в институт и теперь училась, сетуя на то, что времени ни на что не хватает, хотя Соня большую часть своей невеликой пока жизни, проводила в доме двоюродной бабушки.
Большая оплывающая на солнце сосулька сорвалась со своего места и Лариса даже не успела ничего понять, разом перейдя из этого мира в иной.
Петр узнал о случившемся только к вечеру. Лариса по давнишней привычке не носила с собой документов, и только случайно завалявшаяся в сумке визитка помогла определить ее личность.
Горе накрыло его тогда с головой. Черная река из его детства, снова завладела воображением, и он буквально видел, как по этой реке теперь плывет еще одно утлое суденышко, унося от него последнего человека, которому он был дорог… Соня была еще слишком мала, чтобы понимать насколько плохо отцу, а поделиться своим горем ему было больше не с кем.
Пока не приехала Валя.
Она, не обращая внимания на возмущенные вопли Ирины, прошла в комнату Петра, прикрыла за собой дверь и осторожно, оберегая большой уже живот, встала перед ним на колени, чтобы обнять.
- Поплачь, мой хороший! Поплачь. И я с тобой поплачу. Так легче будет, поверь. Ларочка бы с ума сошла, если бы увидела тебя в таком состоянии. Петь, там Соня плачет. Тебя зовет. Ей плохо, Петя. Ты ей нужен…
Валя еще что-то говорила, увещевая и жалея, а иногда даже как будто ругая, но ему было все равно что от нее слушать. Лишь бы была рядом и не бросала его.
Валя прошла с ним все стадии прощания с Ларисой. Помогла оформить документы и выбрала то, что полагается. Сотрудницы бюро удивленно поглядывали на беременную женщину, которая словно маленького мальчика, водила за собой высокого, крепкого мужчину и говорила ему, что делать.
Сразу после поминок ее увезла скорая. Петр не знал, что Ирина, выпив гораздо больше, чем было принято, устроила Вале грандиозный скандал, приказав даже близко не появляться с Петром.
- Гулящая! У тебя муж дома, а ты с чужим мужиком валандаешься! Ни ума, ни совести! Не стыдно? Хотя, о чем это я? Таким как ты – стыдно-то не бывает!
Валентина слушать ее долго не стала. Она засобиралась было домой, рассчитавшись с администратором кафе и попросив его присмотреть за Петром, но тут ей стало плохо. Вызванная бригада скорой увезла ее в роддом. Роды удалось остановить и Валя остаток срока провела на сохранении, понятия не имея, что творится в жизни Петра.
А творилось много чего. Ирина ушла в загул, оставив на Петра дочь. И, возможно, именно это спасло его от пропасти, куда так тянуло несмотря на всю выучку и огромное количество дел, которые накопились за то время, пока Петр пытался прийти в себя после потери Ларисы.
Соня, которая ничего еще не соображала, знала только то, что ей нужен кто-то, кто будет ее любить. И на эту роль она назначила Петра. А потому не слезала с его рук, когда он был дома и устраивала настоящие истерики, когда Ирина, поддавшись редким укорам совести, пыталась заявить о своих материнских правах.
- Забери свою дочь! И занимайся ею сам, раз мать ей не нужна стала! Ты посмотри на нее! И в кого она только такая?!
Петр брал девочку и уходил с ней в другую комнату или вообще на улицу. Оказавшись у него на руках, Соня успокаивалась мгновенно. Она обнимала Петра за шею и засыпала, если подходило время или гулила что-то на своем языке, то и дело трогая отца за щеку и пытаясь привлечь к себе его внимание.
А несколько месяцев спустя Ирина явилась как-то домой под утро, скинула с ног новые босоножки, прошлепала босиком в спальню, которую уже давно не делила с Петром и растолкала его, размазывая по щекам злые слезы.
- Вставай! Слышишь? Вставай тебе говорят! Беда!
Петр, спросонья не разобравшись в чем дело, схватил ее за плечи и, встряхнув хорошенько, гаркнул:
- Что стряслось? С ребенком что-то?
Ирина хрипло рассмеялась, болтаясь в руках мужа как тряпичная кукла:
- Да… С ребенком… Именно с ним… Я беременна, Петя! Слышишь, ты? У меня будет еще один ребенок! - Ирина зарыдала, уткнувшись в грудь Петра.
А он, совершенно оглушенный, не сразу нашелся что сказать.
- Я избавлюсь от него… - Ирина стучала зубами о край стакана с водой, который принес ей муж.
Что нашло тогда на него, Петр понял уже позже. А в тот момент он просто взял у Ирины стакан, вылил остатки воды ей на голову и в первый и последний раз за все время их совместной жизни, поднес кулак к ее носу:
- Только попробуй! Поняла? А теперь рассказывай!
- Что?
- Кто отец ребенка? Какой срок и все остальное. Живо!
Кирилл появился на свет раньше положенного срока и у Петра появилось еще одно важное дело. Ребенок должен был выжить. А потому Ирина была поставлена перед выбором. Или она идет на все четыре стороны или кормит сына и ухаживает за ним после выписки.
Что изменилось в Ирине после рождения Кирилла, Петр так до конца и не понял. Она стала тише, задумчивее, спокойнее. Сидела дома, занимаясь с детьми и не пыталась больше ему перечить. К сожалению, это оказалось затишьем перед бурей. Когда сыну исполнилось полгода, Ирина написала записку Петру, приложила к ней два отказа от детей и ушла в неизвестном направлении. Петр искал ее долго. Поднял все связи, друзей, но ничего не помогло. Лишь пару лет спустя он узнал, что Ирина вышла замуж, сменила фамилию и живет теперь в Волгограде, не желая вспоминать о своей прежней жизни.
Он знал это совершенно точно, так как ездил к ней, взяв с собой детей. На Соню Ирина едва взглянула, Кирилла поцеловала, прося прощения, а потом попросила Петра уехать и больше не искать с нею встреч.
- Я столько дров наломала, Петя. Не имею я права детям жизнь портить. Да и не люблю я их настолько, чтобы быть им матерью. Вот такая я убогая уродилась… Ты прости меня и не приезжай сюда больше. Забыть я хочу все что было.
Петр спорить не стал. Насильно мил не будешь. Он вернулся домой, нашел детям хорошую няню и принялся устраивать свою жизнь так как посчитал нужным.
Он больше не женился. Женщины, которые скрашивали его одиночество, ни разу не переступили порога квартиры, где он жил с детьми.
Как будто в ответ на все пережитое им, небо смилостивилось и подарило ему совершенно потрясающих в своей душевной теплоте детей.
И Соня, и Кирилл, были для него настоящим светом во тьме его непутевой жизни. Они вели его за собой, хотя со стороны казалось, что это не так.
Соня выросла, вышла замуж и родила Петру двух внучек. Одну из них он попросил назвать Ларисой в честь той, что отдала так много для того, чтобы он был счастлив.
Кирилл тоже порадовал отца, выбрав в жены очень милую девушку, которая смогла правильно оценить семью, в которую попала.
Казалось, что все наладилось и остается только жить да радоваться. Но у Петра начались проблемы со здоровьем и, узнав, наконец, правду о том, что с ним происходит, он совершенно растерялся.
Что заставило его прийти во двор, где прошло его детство? Что заставило сесть на скамейку и снова поднять глаза к окнам той, что была давно утрачена для него? Что привело его сюда? Какое провидение? Петр не знал.
Но он почему-то совершенно не удивился, когда в окне сначала мелькнул силуэт, а потом, спустя какое-то время, дверь подъезда открылась и Валентина спокойно и деловито подошла к скамейке, села рядом и взяла его за руку.
- Ты пришел…
- Да.
- Вот и хорошо. Я ждала тебя.
- Почему?
- А почему нет?
- Не знаю.
- Что ты сидишь здесь? Пойдем!
- Куда?
- Туда, где тебе самое место. Со мной пойдем. Давно пора уже.
- У тебя семья, дети.
- Дети мои уже взрослые. И я вдова, Петя. Давно уже. Больше шести лет. Так что ничего нам с тобой не мешает быть вместе.
- Нет. Есть причина.
- Ты болен?
- Откуда ты знаешь?
- Я всегда и все про тебя знала. Ты что, забыл?
- Помню. Но если ты знаешь, то понимаешь, что нам лучше не быть вместе.
- Это кто сказал? Нет уж, Петенька. Теперь ты никуда уже от меня не денешься. Ну-ка, вставай. У меня на ужин сегодня голубцы. Твои любимые. Хочешь?
- Хочу!
- Вот и не выделывайся!
Вместо отмеренных ему трех месяцев, Петр проживет еще пять лет. Врачи будут разводить руками и смотреть на спокойную, чуть полноватую пожилую женщину, которая будет представляться его женой.
- А что вас удивляет? Любовь и не на такое способна!
Он уйдет рано утром, напоследок легонько коснувшись руки уснувшей рядом в кресле Валентины. Она откроет глаза и успеет еще поймать тот легкий вздох, который подскажет ей, что тот, кого она так любила, не мучился от боли напоследок.
Сжав руку Петра, она просидит так до рассвета, а потом наберет номер Сони.
И они будут тихо плакать, отпуская того, кого так любили. А потом Соня скажет, что рада тому, что отец хотя бы напоследок познал, что такое быть рядом с любимой. И попросит у Вали разрешения на то, чтобы ее дети продолжили называть ее бабушкой. Та удивится:
- А как иначе, Сонечка? Вы все мне родные. И ты, и Кирилл, и ваши дети. Вы ведь его продолжение… Моего Пети… Того, кого я любила….
И на старой даче, которую Петр, с согласия детей, оставит Валентине, снова зазвучит детский смех. И Валя отыщет на чердаке их с Петром старые игрушки, которые приведут в восторг детвору. А Кирилл привезет и установит во дворе качели, старательно проверив лично все три дощечки.
- Четыре надо. – Соня, перебирая вишню на варенье, улыбнется, глядя на зардевшуюся жену Кирилла.
- Зачем?
- Экий ты братец, балбес! Затем! Вешай, давай! Потом вопросы задавать будешь!
- Если будет мальчик…
- Назовите его Петей! – Соня вздохнет и рассмеется. – Обскакали меня, все-таки! Ладно! Пока все равно непонятно, кто будет. Вдруг девчонка? Тогда будет моя очередь!
У Кирилла родится девочка...
А еще через год Соня родит-таки сына. И Валентина осторожно примет его на руки, плача от радости.
- Ну, здравствуй, Петя! Хорошее тебе имя дали! Сильное и доброе. Как твой дед. Подрасти немного. А потом я тебе про него расскажу.