Интервью с музыкантом Максимом Харитоновым. СВО

Интервью с музыкантом военно-патриотической группы «Катюша» баянистом Максимом Харитоновым

Музыкальный огонь и манёвр

- Нет. Нас не приглашали.  Два года назад я познакомился с ребятами из военно-патриотического клуба «Катюша» при ДОСААФ России, и его создателем и руководителем  Константином Солдатовым. Участники группы работают в разных местах. Я работаю в научно-производственной организации, хотя у меня высшее музыкальное образование. Преподаю хоровое пение детишкам в Досуговом Центре «Юность» в Петровском в военном городке, там располагается лётная часть. Девяносто процентов – это дети военных. Хор называется «Калинка», им руководит девушка, а я ей помогаю, как музыкальный работник-баянист. Детишки маленькие от шести лет, одна девчушка даже пяти лет. В репертуаре хора русские и казачьи песни, детишки поют их с удовольствием.
До этого у меня был хор «Золотая Ярмарка». Самой старшей участнице было почти под девяносто лет, это было в Южном Чертаново в Доме Культуры «Маяк», мы там раньше жили, и именно в этом Доме Культуры я в первый раз взял в руки баян.
По моим наблюдениям стар и млад одно и тоже. Старики – это те же дети. Я там проработал шесть лет, для пожилых людей это была большая отдушина. У нас был сплочённый коллектив, почти семья. Они с удовольствием ходили на занятия. Четырёх человек я похоронил. Они все мне стали родными людьми, так вот, Константин Солдатов - сердце и душа коллектива «Катюша», патриот и великолепный музыкант-балалаечник. Родом из Тамбова. Приехал с семьёй в Москву. Везде пробивался сам. Константин ветеран боевых действий, он и до начала СВО выезжал с концертами в Чечню и Сирию. Когда мы с ним познакомились, он мне сразу сказал: «Макс, ты как? Мы собираемся ехать в Луганск, у меня там есть знакомые, поехали? Будем выбивать машины».
Нас отговаривали, говорили: «Ребята не ваше это дело», но как же не наше! У нас всё есть, у нас программа. Мы можем играть и петь. Никто не хочет брать на себя ответственность: «А вы военные? Мы за вас отвечать не будем».
У Кости друг – президент мотоклуба «Ночные волки» с позывным «Хирург» - Александр Сергеевич Залдастанов, он помог нам добраться до руководителя мотоклуба «Ночные волки. Донбасс» Виталия Кишкинова, выделил одного из своих соратников, который посодействовал нам с машиной и водителем.
«Ночные волки. Донбасс» сильнейшая патриотичная группировка. Они воевали и сейчас воюют. Нас всего было семь человек из них две девчонки.
Первый раз поехали впятером, без девчонок, потому что не знали что и как? Надо было брать с собой деньги. Мы не знали, что мы будем есть, где спать, может, придётся снимать ночлег. Мы даже не знали, найдём Виталия или нет? Ехали на патриотизме, не зная, кому мы будем петь. По дороге, сидя в машине, Костя написал песню «Гимн ополченцев Донбасса» и мы её исполнили на первом же концерте в Луганске.

Гимн ополченцев Донбасса

Мы служим в ополчении все -единым отрядом!
Отец, брат, сын, друг, сосед -плечом к плечу рядом.
В лихом бою и в мирный час, мы Русский отстоим Донбасс!

Припев:
С нами армия России, с армией народ един,
С нами Правда, Бог и Сила, Русский дух непобедим!

Мы служим в ополчении все – единым отрядом!
Земля, Вера, мать, дочь, сестра - плечом к плечу рядом.
Пусть вороги бегут от нас – да здравствует Русский Донбасс!

 (Константин Солдатов)

Слава Богу, всё у нас получилось. Мы приехали в Луганск. Встретились с Виталием. Он только вернулся с передовой. Ребята сидели с автоматами, с такими лицами, трудно описать. Им было ни до чего, но всё равно они нас приняли. Мы обнялись, сели за стол, выпили по сто граммов и мы стали петь песни. Одну спели, вторую, частушечки. Ребята на глазах начали расцветать и благодарить нас.
Виталий уже на следующий день дал нам координаты куда ехать, мы дали несколько концертов в госпиталях. Виталий Кишкинов - хороший организатор и администратор, начальник всех отделений байкеров Донбасса. У них своя база, огромная территория, бывшая когда-то оздоровительным комплексом, теперь это байк-центр «Донбасс»: три музея, построенный своими силами храм, свои священники, футбольное поле. Отреставрировали памятник героям ВОВ. Они организуют благотворительные и патриотические встречи, выезды, помогают эвакуировать население, помогают с подвозом гуманитарной помощи и воюют на передовой. И просят не называть их байкерами, они – русские мотоциклисты.
Во время боевых действий «донбасские волки» потеряли четверых, теперь клуб помогает семьям погибших. Официальное донбасское отделение открылось ещё в 2004 году. Сейчас в него входят мотоциклисты девяти городов. Они стали добровольной народной дружиной министерства внутренних дел ЛНР. Сейчас Виталий Кишкинов занимает высокую должность в правительстве Луганщины – он депутат Народного собрания луганской народной республики и президент отделения мотоклуба «Ночные волки. Донбасс».
Люди видят его дела, ценят, уважают, доверяют. Он, наверное, в этом плане второй после Захарченко. Когда в Луганске была тяжелейшая ситуация, город был в кольце, его уже брали, и тогдашний глава администрации кричал Виталику: «Нужно валить отсюда!  Сними эту тряпку!», а это был российский флаг. Виталий его по-русски послал и сказал: «Я отсюда никуда не уеду! Это моя Родина. Я буду здесь умирать», за это глава администрации грозился ему отомстить.
И мы ездим в Донбасс на свой страх и риск. Там русские люди и они погибают. Когда я там побывал и вернулся, мой мир перевернулся. Там другой мир, другие люди, очень хорошие люди, с ними увидишься раз и друзья навек. С ними умереть за честь. У меня уже была десятая поездка туда, и я ещё поеду.

- Максим, а как бойцы реагируют на ваши песни? Что говорят?

- Поездки туда не просто засасывают, ты начинаешь понимать, что ты живёшь не зря. Здесь ходишь на работу, какой-то халтурой занимаешься, что-то играешь кому-то, что-то поёшь на каких-то увеселительных мероприятиях, видишь весёлые лица. А там понимаешь, что вот этого всего нет, не хватает, люди совсем другие. Там рядом жизнь и смерть. Сейчас этот человек жив, и живёт по-божески, а рядом ходит смерть. Надо видеть глаза этих ребят. Когда видишь, как воин сидит и плачет, у тебя у самого слёзоньки текут так, что петь не можешь.
Душат слёзы, когда они в госпитале подходят и обнимают тебя, или когда лежит боец, у него ни руки, ни ноги, и он говорит: «А я ведь тоже баянист». Смотрю на него - он мне ровесник. Спрашиваю: «Тебе сколько лет?» Отвечает: «Пятьдесят один», а мне пятьдесят три. Видел одного паренька в госпитале, у него руки нет. Прошёл первую Чеченскую, вторую Чеченскую, Сирию и с виду вовсе не Геракл, маленький, щупленький, а в глаза посмотришь и сразу понимаешь, с кем имеешь дело. В его глазах – нет страха.
Ещё был случай. Молодой парень после концерта подбегает  к нашему руководителю: «Костя! А вы меня не узнаёте?». Костя мотает головой. Парнишка продолжает: «А помните в Сирии пять лет назад? Я к вам подходил тогда». Костя долго на него смотрит: «В Сирии. На Хомейни! Точно!», то есть парнишка служил в Сирии, а потом после службы по контракту сам пришёл в Луганское ополчение и лежит в госпитале. Молодой, лет тридцать, после госпиталя собирается снова на фронт. В Сирию «Катюша» летала в Хмеймим на самолёте с другими артистами из Москвы. Музыкальный десант.

- Случались ли с вами какие-то происшествия?

- В одну из поездок в Донецк мы поехали на своих машинах, и они нас спасли. Они всю дорогу ломались. У нас был запланирован День города Бердянска, но сначала мы должны были заехать в Донецк и потом с фурой гуманитарной помощи в Бердянск.
В Донецке есть Центральный пункт гуманитарной помощи. Там работает женщина Татьяна и знакомство с ней получилось знаковым. Теперь мы точно знаем, где нам добывать концерты. К ней на этот склад приезжают все командиры Донбасса. Можно сказать к нам в руки. Она сразу их собирает и спрашивает: «Кому нужны концерты? У меня приезжают музыканты с такого-то по такое-то число». Сразу лес рук – все хотят. Нам остаётся только записать адреса куда подъехать.
Поехали мы тогда в Донецк. Машины по дороге ломаются и ломаются. В итоге опоздали. Вместо пяти часов дня приехали в двенадцать ночи. Татьяна нам сказала, что фуру уже отправили, а нам выделили маленький автобус, местного водителя и мы ночью поехали в Бердянск. Добираться до него около двух часов. Едем-едем… Телефоны, мы оставили, на них идут наводки. Был только один у водителя, но он почему-то сел. Водитель растерялся. Фонарей-то там нет. Ночь черным-черна. Ничего не видно. Смотрим в свете фар: то танк развороченный, то машина подбитая, и вдруг какой-то блокпост. Нас остановили. Спрашивают: «Вы кто такие? Куда едете?». Со всех сторон затворы щёлкают. Отвечаем: «Мы артисты». Парни на нас смотрят: «Какие артисты! Паспорта сюда». Смотрят, глазам не верят – все москвичи. Потом один из бойцов говорит: «Вы, мужики, даёте! Рядом украинский блокпост». А в нашем коллективе парень, который на барабане играет – украинец, шутим, мол, если бы попали к украинцам, то тебе сразу надо было бы петь на родной мове «Ты ж мене пидманула…», а если спросили бы, что за хлопцы с тобой, сказал бы, что они все глухонемые и все расхохотались. На войне без юмора нельзя.
Пока мы разбирались, наш водитель зарядил телефон и давай звонить разбираться, где мы и что нам делать, кричит в трубку: «Алло! Алло!». Подходит к нему огромный дядя с автоматом и замахивается на него затвором «три секунды расстрел», водитель сразу телефон выключил. Мы опять за своё, мол, музыканты, заблудились. Давайте мы вам сыграем. Бойцы на нас замахали руками ладно-ладно, не надо, у нас бойцы спят. Но вы молодцы, вот если бы, показал в сторону, поехали туда, прямиком бы к украинцам в лапы приехали.
Добрались мы до Бердянска в половине шестого утра и не с той стороны, где нас ждали. ФСБэшники всю ночь звонили Татьяне с вопросом: «Где музыканты?». Майор ФСБ лично встречал. Он нас поселил и сказал, что нацисты в семь утра расстреляли в упор главу Бердянска и его жену, но людям об этом скажут позже, а День города надо провести, а то фашисты своим уже отрапортовали: «День города сорван. Музыканты испугались – не приехали. Мэр ликвидирован. Народ запуган. Никакого концерта не будет».
Концерт состоялся, его просто передвинули по времени. Люди пришли. Может не столько, сколько ожидалось, но пришли. Мы играли им два с половиной часа. Нас снимало телевидение, мы выступили на местном радио. Всё благодаря нашему опозданию. Об этом нам сказал майор, чтобы сорвать День города, фашисты планировали ликвидировать фуру и музыкантов. Нам повезло, что не было связи, ехали ночью, петляли, никто не мог понять, где мы находимся. Чудом просочились.

- Наверное, было очень страшно?

- Когда едут пошляки-музыканты с шутками и хохмами, всё проходит хорошо, об этом не думаешь.
Там всё воспринимается иначе. У Васильевки наши стояли рядом с противником, там до смешного доходило. Бойцы отдыхают к ним в окоп из соседнего окопа заходят пьяные украинцы за сигаретами и пивом, а у наших бойцов для гостей специальная яма вырыта. Они гостям всегда рады: «Сюда! Сюда!», дают сигаретку, воду и провожают в яму.
Однажды нас в «буханке» везли на передовую и дали с собой двух охранников – один мусульманин чеченец, другой православный осетин. Два огромных мужика с бородами лопатой и автоматами в руках. Дружат - не разлей вода. Они как начали хохмить, мы таких шуток даже никогда не слышали. Буханка тряслась от хохота. Один из них сказал: «Здесь без юмора нельзя. Не выживешь, если начнёшь задумываться, будет совсем худо. У нас тут все братья». А их командир – с бородой и орлиным носом казак с Кубани, по дороге рассказал про бурятов в его подразделении - интересные ребята. Буряты почувствовали, что командир о них заботится, чтобы еда всегда была, питьё, стали называть его отцом родным, порвали бы за него любого, на кого он пальцем покажет. Зубами загрызли бы. Им только покажи, кого надо взять. Через полчаса привезут связанным с кляпом во рту из любой точки, положат и скажут: «На тебе «камадира». Ты сказал, мы принесли». А потом мы ехали и пели украинские песни. Командир-казак хорошо поёт на украинском языке. Мы ему говорим, тише, мол, вражеские песни, а он нам в ответ: «А музыка тут причём? Мы воюем с фашистами, а не с украинцами».

- Какие песни на фронте пользуются наибольшим успехом?

- Честно скажу – у нас уникальная программа. Я проработал больше двадцати лет в ансамбле популярной народной музыки «Чибатуха», в фолк-артель «Слобода», но нигде не было такого репертуара. Каждый из нашего коллектива может сделать программу минимум на час. Наша Оля Парецкая  поёт академические вещи: арии из опер и оперетт. Другая девочка Ксения Груненко – народные песни, причём кого угодно перепоёт, даже Надежду Кадышеву. Сергей Кудря поёт любую эстраду.
Начинаем концерт мы всегда одной песней «От героев былых времён…», потом идёт блок казачьих песен и дальше. Мы поём раскладывая на голоса все семеро. Самое уникальное, что у нас есть – это блок песен об этой войне на Донбассе. Я пою песню Андрея Школина написанную в 2004 году «Я верю наши танки, опять в Берлин заедут». Она очень хорошо идёт. Там такие слова: «Пусть Запад, Украина – целуют ноги Штатам, мы все проблемы РУХа оставим в стороне. В Донецке и Ростове – мы Русские ребята, нам нечего делить в своей стране». Песня уникальная. Её везде принимают.
Есть одна девушка, которая пишет стихи - Ксения Зарецкая, на три её стихотворения я написал песни. У неё настолько сильные стихи, что я просто взял баян и сразу пришли мелодии, хотя я никогда сам песен не писал, только исполнял. Все три об этой войне. Очень хорошо идёт песня «Триста-тридцать-три», она стала гимном СВО, написал её Александр Ванюшкин, он с ней даже в Кремле выступал. Однажды он нам позвонил и сказал: «Обидно. Я эту песню написал, а вы её исполняете лучше меня». Мы ему видео с фронта прислали. Получается, пять песен о новой войне, и все они пользуются огромным успехом.
Музыкантов приезжает много, но не у всех получается. Не все музыканты понимают, что бойцам нужно поднимать настроение. Приехал солист «Лесоповала» и поёт «Был пацан - и нет пацана, без него на земле весна…», разве можно бойцам это петь? Солдатам, погибающим каждый день. Для некоторых из них, может, это последний концерт, который они слышат. Надо такие песни петь, чтобы человек послушал, встал и в бой пошёл, понимая, за что он воюет: за Россию, за семью, за будущее детей. Песня хорошая, но не в том месте и не тем пацанам.
Нас однажды глубокой ночью к разведчикам привезли. Ничего нельзя было: ни телефоны брать; ни разговаривать, ни с кем; ни ходить никуда. Нас очень просили. Сказали им очень тяжело, надо их разгрузить. Выбрали наш коллектив «Катюша». Дали им концерт. Они нас со слезами на глазах благодарили. Под конец мы им матерные частушки исполнили, полчаса без остановки, иначе их не развеселить. Разведчики не только начали смеяться, но и подпевать. Мы им «Лезгинку» сыграли, они даже танцевать начали. Это к тому, что иногда и матом надо. Всякие шкодные песни. Главное поднять дух.
Построить репертуар и спеть правильные песни – это очень важное дело. Бывает мы три концерта подряд дали, а нас за восемьдесят километров на передовую на четвёртый концерт везут. Часто после серии концертов, ещё с бойцами за столом сидим и дальше поём.
Самая-самая любимая песня на фронте всё же «Раскудрявый клён». Мы выходим и начинаем: «Кто сказал, что нету песне - места на войне, после боя сердце просит музыки вдвойне. Арфы нет – возьмите бубен. От винта!», и начинаем петь.
Очень бойцы любят украинскую песню «Ніч яка місячна», мы её поём на украинском языке, или весёлые плясовые песни «Несе Галя воду», «Ти ж мене підманула», что говорит ещё раз о том, что мы воюем не с украинцами, а с фашизмом. Украинцев много по обе стороны фронта. Украинцы с нашей стороны, называют противника – немцами, даже не хохлами, а именно немцами. Здесь у нас в корчмах запрещают петь песни на украинском языке – это неправильная политика. Песню «Катюша» всегда исполняем по просьбе бойцов.
Однажды нас попросили съездить домой к ветерану боевых действий ВОВ, он в трёх танках горел, встречал  нас ветеран со слезами на глазах. Мы одели военную форму, пришли к нему, он открыл дверь и сначала даже не понял, кто к нему пришёл. Не мог понять свои или нет. Пришлось объяснять, что свои. Зашли в дом, он говорит, подождите ребята и ушёл, а потом вышел при полном параде со всеми орденами и сказал: «Вот теперь начинайте!». Сам со слуховым аппаратом, ему девяносто семь лет. Мы ему спели «Смуглянку», «Ніч яка місячна» он чуть ли не плясал.

- Были ли какие-то интересные знакомства?

Познакомились мы однажды с интересным человеком из Бердянска – предпринимателем Игорем Кальченко. У него частный зоопарк под открытым небом «Сафари» и шестьдесят видов разных экзотических животных. Он его открыл в 2004 году. За время существования этого зоосада там родились шесть малышей дальневосточного леопарда (в мире существуют только сорок особей этого вида). Рождаются леопарды только в Канаде и в Бердянске. Гордость зоопарка – редкие во всём мире белые львы, у них тоже рождаются детёныши. Восполняют популяцию в этом зоопарке уссурийские тигры, много и других всяких разных животных: носухи, еноты, верблюды, жирафы и другие. Не знаю, как он их в это непростое время содержит, но зоопарк действующий. Человек неординарный. В друзьях у него был Михаил Круг и Вячеслав Иваньков, он же - Слава Япончик. Сам Игорь Кальченко – чемпион Европы по боксу. В 90-е годы много чем занимался и много чего видел. При этом он ярый патриот. С нами общался очень хорошо. Зоопарк находится в идеальном состоянии и работникам регулярно платят деньги. Как эти деньги находят – никто не знает.
В Бердянске никогда не было войны. Сам город расположен как бы в чаше, но однажды туда зашли маршем азовцы с развёрнутыми флагами, с немецкими маршами и «зигами». Выходит древняя старушка, которая помнит ещё Великую Отечественную Войну, спрашивает их: «А что немцы в город пришли?». Азовцы сразу пошли в школы и институты – агитировать молодёжь. А скоро наши подошли, и они быстро ушли из города. В принципе, там достаточно пару пулемётов, пушку и всё. 
В Бердянске всё время менялась власть. Немцы в Великую Отечественную Войну приходили-уходили, мы приходили-уходили, азовцы пришли-ушли, там народ живёт по принципу: «А чья власть сегодня?», при этом там никогда не стреляли.
К нам в Бердянске однажды девочка подошла, когда мы песни исполняли, пели в тот момент «Катюшу», облокотилась о край сцены и смотрит на нас, а на шее у неё висит цепочка с медальоном «Волчий крюк». Постояла, посмотрела и пошла дальше. Никто ничего ей не сказал, никто не остановил. Много там и так называемых «ждунов», и тех, кто живёт по принципу «моя хата с краю». Многие люди боятся. Мы зашли в магазин в майках, на которых через всю грудь буква «Z», продавщица спросила: «А вы не боитесь?».
А ещё там много убивали наших солдат. В самом начале СВО, в порт Бердянска зашёл корабль с мощными ракетами, включая «Грады», его взорвали прямым попаданием. Военные его даже потушить не могли, плавились бронетранспортёры, такое там было пекло. Раненых с корабля доставляли в госпиталь и местные врачи в больнице их всех убили подлым способом. Они им вкололи препараты препятствующие свёртыванию крови и зелёнкой написали на их телах «Жрите, суки».
Я сам хотел взять автомат в руки и прямо туда, но Константин сказал: «Ты на что учился? Тебя грохнут и всё. Музыка - твой фронт. Ты концерты даёшь, людям помогаешь. Твоё дело приезжать и поддерживать боевой дух солдат. Мы поддерживаем бойцов музыкальным огнём и манёвром», после этого разговора у меня в голове всё встало на место.

- Максим, а как на ваши поездки отреагировала семья?

- Я жене с сыном ничего не говорил. Когда первый раз поехал, сказал, что у нас выступление в госпитале для тяжелораненых в Ростовской области, но сейчас-то они знают, куда мы ездим. Сын гордится папой. Жена тоже с пониманием. Я всё равно поехал бы и жена это знает. Помолясь. Мы все верующие.