Глава 14. Тайна зеленых огоньков

Черный дьявол, или Хакасские хроники
Книга 1. Шесть пудов золота
Глава 14. Тайна зеленых огоньков

1872-1874 годы

Поздней осенью семьдесят второго года Захарий Михайлович Цибульский, вместе со своим товарищем Калолкой, возвращался в Чебаки после охоты на глухарей, на этот раз весьма удачной. Да и вообще, на протяжении всех десяти лет, прошедших с момента открытия богатой золотой россыпи на Веселом ключе, удача больше не покидала Захария Михайловича. Ежегодная прибыль от приисков в сто тысяч рублей, позволила Цибульскому рассчитаться со всеми наследными долгами, а из неуверенного в себе, побитого жизнью и вечно скрывающегося от кредиторов купца-неудачника превратиться в богатого и влиятельного золотопромышленника. Он перешел из второй купеческой гильдии в первую, обрел, наконец-то к пятидесяти годам уверенность в завтрашнем дне, и стал вполне счастливым человеком. Впрочем, счастье Захария Михайловича несколько омрачал тот факт, что озолотивший его дух до сих пор не потребовал платы за выполненную работу. И более того, за одиннадцать лет, прошедших с той ночи, когда Хайдар показал золотопромышленнику свою волшебную карту, он никак больше не проявил себя. Но Цибульский, тем не менее, прекрасно понимал — заплатить ему в конце концов придется. И он не сомневался в том, что черный человек еще напомнит о себе.
Охотники проехали мимо горы, с развалинами старинной инородческой крепости наверху, и перевалили через невысокий холм. И вскоре взору их открылись две величественные постройки, возвышавшиеся в осенней таежной глуши — двухэтажный особняк Цибульского, увенчанный башней, и деревянная Покровская церковь.

Со строительством последней вышла целая история, сама по себе достойная отдельного рассказа. После того, как поисковая экспедиция Захария Михайловича летом шестьдесят второго года обнаружила на Веселом Ключе золото, он, возвратясь домой, сразу же поделился этой радостной вестью с Калолкой. А кызылец тут же напомнил Цибульскому о его прошлогоднем обещании построить храм в Чебаках. Захарий Михайлович и сам не забыл о своем обете, высказанным скорее в шутку, чем всерьёз, но слово, данное другу, требовалось держать. Тем более, что отсутствие церкви при резиденции доставляло значительные неудобства как самому весьма набожному золотопромышленнику, так и нескольким сотням его рабочих и служащих, лишенных возможности посещать службы. А кроме того, новый храм мог бы стать для ударившегося в языческие обряды грешника, попыткой хоть немного смягчить последствия своего непростительного греха.
Однако, озаботившись получением разрешения властей на строительство храма, Цибульский абсолютно неожиданно для себя столкнулся с категорическим отказом. Против церкви выступили как светские и духовные власти Ачинска, в лице окружного исправника и протоиерея, так и местные инородцы — Тайдоновский священник, и родоначальник Кызыльской степной думы. Весьма удивленный таким неуместным отношением к благому делу, но не привыкший отступать перед лицом трудностей, Захарий Михайлович поехал в город Красноярск, где обратился со своей просьбой к недавно переведенному туда на служение Епископу Красноярскому и Енисейскому, Преосвященному Никодиму. Епископ на словах одобрил богоугодное начинание просителя, но, тем не менее, решения на его счет принимать пока не стал. Однако дал слово, что лично побывает в Чебаках, во время задуманной им в будущем году ознакомительной поездки по епархии, и огласит свой вердикт после рассмотрения ситуации на месте.
В мае следующего, шестьдесят третьего года Преосвященный Никодим и на самом деле прибыл с визитом к Захарию Михайловичу, прихватив с собой представителей противной стороны. В ходе длительного и откровенного обмена мнениями выяснилось следующее. Местный священник и родоначальник степной думы боятся упразднения существующей Тайдоновской церкви, после постройки новой, поэтому и не хотят разрешать ее строительство. Протоирей возражает против храма в Чебаках лишь за компанию с местным священником. Ну а окружной исправник недолюбливает самого Цибульского, не сойдясь с ним в вопросе о проведении ежегодных осенних ярмарок, вот и не упускает удобного случая вставить золотопромышленнику палки в колеса.
Выслушав все заинтересованные стороны, Епископ Никодим вынес свой мудрый вердикт. Строительство новой церкви в Чебаках он разрешил, но и действующий храм в Тайдоново повелел не упразднять. А местным крестьянам, как инородцам, так и русским, дозволил стать прихожанами хоть в одной, хоть в другой церкви без наложения на них дополнительного бремени.
Заручившись всемерной поддержкой в лице такого высокого епархиального начальства, о которой он даже и мечтать не мог, Цибульский больше не встретил ни малейшего сопротивления своему благому делу. И в 1867 году построенная на его личные средства церковь, во имя Покрова Пресвятой Богородицы, была закончена и освящена, а сам золотопромышленник пожалован орденом Св. Анны III степени, «в награду за усердие к вере». А в семьдесят первом году Захарий Михайлович переехал в построенный неподалеку от церкви величественный двухэтажный особняк, увенчанный башней.
Разбогатевший купец не пожалел денег на свой новый дом — стены и потолки там были отделаны шелком и украшены импортными гобеленами, дверные ручки позолочены, а большую часть предметов интерьера и мебели Цибульский приобрел за границей. Кроме самого особняка, на территории обширной усадьбы Захария Михайловича располагался еще прекрасный сад, оранжерея, где зимой выращивали апельсины, кедровый парк, конюшни, маральник, скотный двор и множество других хозяйственных построек. Цибульский с женой проводили здесь все лето, а на Рождество вновь приезжали сюда из Томска.

Тем временем друзья охотники почти подъехали к Чебакам, и Калолка, окинув взором открывшееся перед ним великолепие, восхищенно покачал головой:
— Не узнать теперь наши места! — сказал он. — Сколько смотрю, все никак не могу насмотреться! Была тайга, а стала орда, резиденция хана по-нашему! И все благодаря тебе, Захар Михалыч!
— Чего не сделаешь, лишь бы ты меня злым духом перестал считать, — усмехнулся золотопромышленник, а инородец виновато потупился.
После церемонии освящения храма Калолка, наконец, признался товарищу, что до сегодняшнего дня не верил в его благополучное возвращение из страшной пещеры. Он решил, будто Черный дух специально заманил Цибульского в Ташкулах, задумав овладеть его телом. Поэтому охотник так сильно настаивал на строительстве церкви. Ведь истинный Захарий Михайлович обязательно сдержит данное им слово, а вот Хайдар, принявший обличие человека, никогда не станет возводить храм для служителей чуждой и противной ему веры. И только окончательно убедившись, что страшная пещера не подменила друга, Калолка вышел наконец из своего смурного состояния, и опять стал веселым и жизнерадостным. А вот золотопромышленник, наоборот, крепко задумался, и все чаще начал предаваться размышлениям — а не был ли тот давний визит в пещеру и на самом деле связан с желанием духа попасть в его тело? Сколько не прислушивался к себе Цибульский, однако никаких доказательств этим предположениям кызыльца, он пока не находил. Но кто знает, может именно поэтому Хайдар до сих пор и не проявил себя, ведь он уже взял с должника плату за услуги, уютно устроившись в его голове. И теперь черный человек ждет лишь подходящего момента, чтобы распорядиться в известных одному ему целях полученным таким хитрым способом телом! Не зря же во время их третьей встречи Черный дух вышел на связь Цибульским прямо в кабинете последнего, и визит в таинственную пещеру для этого не понадобился. Такая теория представлялась, конечно, чистой фантастикой, но, после некоторых произошедших с Захарием Михайловичем чудес, он давно уже перестал понимать, что в его жизни можно считать вымыслом, а какие реальностью. Проще было об этом вообще не думать.
— Ладно Калолка, не грусти, — весело сказал Цибульский, въезжая вместе с товарищем на территорию усадьбы, — слезай с лошади, айда в гости к местному хану, чай пить будем.
Захарий Михайлович перекинул ногу через седло, спрыгнул на землю и в ту же секунду тело его пронзила резкая боль, из глаз посыпались искры, и он замер в полусогнутом положении, боясь пошевелиться.
— Ты чего, Захар Михалыч? — инородец пулей подскочил к товарищу и обхватил его за плечи, а подбежавшие конюхи занялись лошадьми.
— Разогнуться не могу, — кряхтя от боли пояснил золотопромышленник, — опять одолел меня прострел проклятый!
Он постоял несколько минут в полусогнутом положении, потом кое-как распрямился и, с помощью верного Калолки, с трудом поковылял к дому. А через полчаса товарищи уже сидели в гостиной возле самовара и прихлебывали из чашек горячий и ароматный степной чай, правда на этот раз без кислого молока.
— Старость не в радость, — жаловался инородцу укутанный теплой шалью и очень похожий в ней на базарную бабку Цибульский, когда его чуть отпустило, — правду говорят, ну какая жизнь после пятидесяти? Летом еще ничего, а наступает осень и хоть волком вой, никаких сил нет терпеть! Не согнуться и не разогнуться. То ли дело ты, Калолка, молодой, здоровый и старческими болячками пока не страдаешь!
— Мне, Захар Михалыч, столько же лет, как и тебе, — сказал охотник, макая белый сухарь в брусничное варенье, — пятьдесят пять.
— Да быть такого не может! — воскликнул изумленный Захарий Михайлович, — неужели правда? А я всегда думал, что ты меня лет на десять младше! Ты ведь до сих пор, словно молодой на лошади гарцуешь, да и в тайге за тобой мало кто угонится. А я потихоньку в развалину начал превращаться. Может мне опять к шаману вашему обратиться, как думаешь, Калолка, вылечит он меня или нет?
— Придумал тоже, со всякой ерундой к шаману ходить, — усмехнулся инородец, — любой местный тебе скажет, чем прострел вылечить, и не нужно кама по таким пустякам беспокоить.
— Вот ты мне и расскажи, Калолка, — благодушно кивнул раскрасневшийся от чая и теплой шали золотопромышленник, — а я тебя внимательно выслушаю, и все, что требуется, исполню! Велишь мне из окна высунуться и петухом кричать, значит буду кукарекать, только бы спина эта проклятая отступила!
— Сделай так, — сказал инородец. — Поставь следующим летом юрту на Шира-Куль, и купайся в озере каждый день, с июня и до самого августа.
Цибульский от души расхохотался.
— Эх, друг ты мой Калолка, — покачал он сквозь смех головой, — если бы все в жизни так просто получалось! Люди большие деньги тратят, в Германию на воды лечебные ездят. Я ведь сам уже и на Кавказе, и в Крыму побывал, да все без толку. Вроде спина ненадолго отпустит, а потом снова начинает стрелять. А тут вон оказывается, как все просто. Искупался пару раз в Шира и здоров, словно бык. Твои слова бы Богу в уши, да только чудес в жизни не бывает!
— Я еще не договорил, — невозмутимо продолжил кызылец, не обращая ни малейшего внимания на смех товарища. — Неподалеку от Шира-Куль есть другое озеро, Шунет, а на дне его лежит грязь лечебная. Там неглубоко, не больше сажени. Надо той грязью обмазаться, часок походить на солнце, и смыть с себя. Но лучше всего ее прямо на Шира-Куль привезти, чтобы сначала тело мазать, а потом купаться. И не надо тебе ни в Германию, ни на Кавказ ехать, деньги зря переводить. Ты и здесь не хуже вылечишься.
Захарий Михайлович представил себя, стоящего возле одинокой юрты на берегу пустынного озера, измазанного с ног до головы черной грязью и похожего на африканца, и расхохотался еще пуще. Но смех его резко оборвался, когда перед глазами Цибульского всплыли два зеленых огонька с волшебной карты Хайдара.

Весной следующего года золотопромышленник взял в аренду у инородцев летнюю берестяную юрту, и поставил ее на берегу Шира-Куль. И в течение всего сезона, с начала июня и почти до середины августа, он мужественно мазался жирной черной грязью, которую ему специально привозили с Шунета, а затем подолгу плескался в бодрящей, чуть солоноватой воде озера Шира. А в начале ноября, возвращаясь домой после окончания большой двухнедельной охоты, Захарий Михайлович с изумлением отметил, что застарелая болезнь, каждую осень напоминающая о себе сильными болями в спине, в нынешнем году его уже не беспокоит. И только тогда он понял, что не даром Черный дух отметил Шира-Куль и Шунет на своей карте, ведь два этих озера, по сути дела, тоже оказались настоящими золотыми россыпями здешних мест.
Цибульский бесчисленное множество раз проезжал мимо Шира во время охоты. Но он даже и представить не мог, какую огромную ценность таят в себе его внешне ничем не примечательные воды. И если бы не волшебная карта Хайдара, он так и ездил бы по пустынным берегам Шира-Куль всю оставшуюся жизнь, мечтая о лечении водами Баден-Бадена, но не подозревая, что рядом с ним плещется вода нисколько не хуже, а может быть еще и получше немецкой.
Захарий Михайлович мгновенно сообразил, на какую бесценную жилу он напал. И так же, как и любую богатую россыпь, озеро прежде всего следовало застолбить за собой. Для этого золотопромышленник отправился в Абаканскую инородную управу и заключил там договор аренды на Шира-Куль сроком на двадцать пять лет, начиная с 1874 года, с платой по три рубля в год. А потом начал претворять в жизнь тщательно продуманную им рекламную кампанию.
Разумеется, рассказывать широкой общественности о Хайдаре и его волшебной карте, было ни к чему, во избежание крайне нежелательных для рассказчика последствий. Поэтому Цибульский в один присест сочинил душещипательную историю о том, как охотясь на берегах Шира-Куль, он случайно подстрелил собственную легавую. Заливаясь горючими слезами, Захарий Михайлович оставил умирать несчастную тварь возле пустынного озера, а сам отправился домой в гордом одиночестве. Но всего через неделю он с изумлением увидел в Чебаках свою собаку, живую и абсолютно здоровую, самостоятельно вернувшуюся к хозяину. И Цибульский догадался, что вылечила ее именно целебная вода озера Шира, в которой та регулярно купалась после ранения.
По внимательному рассмотрению история получилась так себе, ведь Захарий Михайлович, будучи превосходным охотником, никогда в жизни не подстрелил бы случайно свою собственную собаку на открытой степной местности. Да и породистую легавую, стоящую больших денег, он, конечно, увез бы выхаживать в Чебаки, а не бросил спокойно умирать на берегу пустынного озера. А кроме того, говорить человеческим голосом легавая не умела, и по возвращению в Чебаки вряд ли смогла бы рассказать хозяину о методах своего самолечения. Может быть, на ней все зажило само, как на собаке, а в соленую воду озера она и вовсе не думала заходить. Но, глупыми придирками можно опошлить любой, даже самый правдивый рассказ, поэтому Захарий Михайлович решил его не менять. А немного подумав, золотопромышленник добавил к нему для солидности еще одну деталь. Будто он, с целью проверки волшебных свойств Шира-Куль, отправил туда двоих рабочих с приисков, и оба они за лето, проведенное на озере, полностью излечили застарелые радикулиты.
Эта деталь рассказа была, пожалуй, самой фантастической. Ну какой владелец золотых промыслов, находясь в трезвом уме и твердой памяти, в разгар промывочного сезона, когда рабочих рук и так катастрофически не хватает, даст два месяца отпуска своим людям? Но, для подтверждения истории с собакой, озеро требовалось проверить еще раз, а ничего более правдоподобного на сей счет Цибульский выдумать не смог. Ну а после успешного окончания медицинского эксперимента над несчастной собакой и счастливыми рабочими, Захарий Михайлович решил и сам испробовать целебные свойства воды Шира-Куль. И за одно лето полностью излечился от прострела!
Эта нехитрая, пусть и выдуманная от начала до конца, но зато весьма красивая история про местное целебное озеро, стараниями автора вскоре распространилась среди окрестной публики, от Минусинска и Барнаула, до Енисейска и Томска. И на Шира-Куль потихоньку потянулись первые посетители. А приехав на озеро, они неожиданно для себя обнаруживали, что его берега сданы в аренду частному лицу, однако любой желающий может беспрепятственно здесь жить и купаться хоть целое лето за скромную плату в один рубль. А те, у кого лишних денег в хозяйстве не завалялось, могут разворачиваться и ехать отсюда куда глаза глядят — хотя бы на тот же Баден-Баден.
Вот так, на шестом десятке лет, Захарий Михайлович сумел наконец разбогатеть, поправил пошатнувшееся здоровье и обрел хоть и запоздалое, но настоящее счастье. Впрочем, спокойную и счастливую жизнь Цибульского вскоре омрачило одно неожиданное и крайне неприятное событие, случившееся с его приемным сыном Аркадием…