Два портрета. Стычка

    Они возвращались с припасённой в садке живой рыбой, выловленной накануне, когда У главного входа на виллу появились военные жандармы. Их было четверо. Двое обыскали обоих Борисов, а двое спустились к яхте и фонариками осветили бухточку. Беглый осмотр ничего не дал, и нежданные гости, извинившись, удалились. Бору было ясно, что кто-то из товарищей проболтался, и их выслеживали. Точной информацией силовики не имели, поэтому проверяли все подозрительные перемещения грузов. В городе очередной раз проводились облавы. Оружие, спрятанное на берегу, предназначалось отряду "Комба". Чтобы его доставить партизанам, требовалось миновать пригородный жандармский пост из десяти человек, оснащённый двумя пулемётами(один - на мотоцикле). Проезжающие автомобили подвергались обязательному досмотру, но в грузовичке Бориса, нагруженному картинами, находилось два тайника, которые могли быть обнаружены только при полном разборе полика кабины и кузова.
    Бор выждал две лишних недели и решил рискнуть. За это время сообщалось по радио о задержании преступников с партией оружия и боеприпасов, несколько раз с воем проносились полицейские машины и слышались звуки стрельбы, но уже дня три правила хмурая дождливая погода, и на трассе стояло затишье. Борису было тревожно от того, что немцы уверенно продвигались к Москве, захватив Смоленск, Киев, Прибалтику, Псков и Воронеж. Неужели враг растопчет его Родину! Надо сражаться, надо уничтожать его любыми способами!
    Борис позвонил в Париж Натали, сообщив, что выехал с новыми полотнами и чтобы она его ждала. Он действительно написал ряд произведений, где сверкали молнии, неслись грозовые тучи и мрачные тени пожирали одинокую тонкую берёзку, а птицы укрывались под лапами тёмно-зелёной ели. В картинах чувствовался рёв ветра и сверкание далёких зарниц и громовых раскатов. Не было одного - мирной тишины.
    - Папа, глядя на твои холсты, во мне зарождается тревога и дурные предчувствия, - признался молодой Борис. - Может, дождёмся снега и холодов?
    - Нельзя, сынок, ребята ждут оружие и рвутся в бой. Я должен помочь моему другу Серафиму в его битве, в его защите Родины. Я уверен, он не подкачает.
    - Откуда ты знаешь?
    - Мы с ним с детства были вместе, бились друг за друга, не взирая ни на что, Стрелку нашу в Рыбинске защищали так, что посторонний не мог носа сунуть. Он, я знаю, один сотни стоит. Надо ему помочь, тяжко там ребятам...
    - А ты знаешь, я помню наш двор и дом, и Черёмуху, и Волгу у дома.
    - То-то. Надо ехать...
    Они тронулись в ночь на двух машинах. Бор ехал впереди на грузовичке, а сын на расстоянии двухсот метров позади без включенных фар. Моросил холодный дождик и резкими порывами ветер бросал на лобовое стекло водяной бисер вперемежку с мелкой жёлтой, но коричневой в темноте листвой. Впереди завиделся пригородный пост с шлагбаумом. Борис притормозил, сунул запазуху гранату, снял с предохранителя пистолет и сунул за ремень брюк. В сверкающем от прожектора и дождя плаще подошёл капрал с солдатом, и начался досмотр. От сухости фургона или от хорошего настроения постовой подпрыгнул и под днищем звякнул металл. Он ещё раз топнул ногой - звук повторился.
    - Что у вас там? - спросил старший, но уже взвёл автомат. - Руки за спину! - скомандовал он, но Бор, не дожидаясь унизительного ареста, закрылся от капрала телом рядового и выстрелил тому в грудь из выхваченного пистолета. Вторая пуля прошила открытый в оскале рот старшего напарника. Борис младший спешил на помощь, но нельзя было терять ни секунды. Бор ворвался в сторожку поста и кинул туда гранату. Взрывом его самого слегка отшатнуло от двери, которая открылась взрывной волной. Он мотнул головой, снимая шум в ушах и ринулся внутрь. Два жандарма шевелились, и Бор короткими выстрелами добил их, затем быстро стал собирать оружие. Они с сыном закидали автоматы и пулемёты в фургон и через пять минут мчались по мокрой дороге в сторону столицы, но на середине пути заехали в укромный лесок, где живо разгрузились и привели авто и себя в божеский вид. Пока никто не очухался, надо было добраться до Парижа и затеряться на его улицах.