Шкатулка княгини Вадбольской отрывок 8

В эту ночь князь опять метался, не в силах прогнать мучившие его мысли, а они приходили и приходили – неожиданно ясные и трезвые.
«Образованна, красива, любит тонкий умный разговор, столичный шум, салоны, танцы. Читает по-французски и по-немецки, иногда тонко улыбается, когда я отвечаю ей по-французски, и я понимаю, что сказал что-то не так. Она захочет наряды, драго-ценности, потребует повезти в Париж. Что ж, все это я ей дам, но как долго будет прелестная княгиня Вадбольская терпеть подле себя неотесанного и некрасивого му-жа? В свете супруга богатого, уродливого и глупого мужа всегда имеет право на опре-деленного рода вольности, – от этой мысли Петру неожиданно стало жарко, и он ски-нул одеяло, – только я такого не допущу! Но что мне делать? Насильно увезти ее в Покровское и заставить вести тихую сельскую жизнь, какая мне самому больше всего по нраву? Она воспротивится, а если я все же настою на своем, попросту меня возне-навидит. Жить без любви и родить детей в ненависти, к этому ли я стремлюсь? Но я не могу без нее, она сводит меня с ума своим взглядом! Боже, о чем я теперь думаю? – неожиданно ему стало легко и спокойно. – У меня же нет выбора, три месяца я еже-дневно ездил в дом, и теперь не могу скомпрометировать барышню, долг чести велит мне просить ее руки»
Он приехал к Новосильцевым на следующий день после полудня, и Варя была первой, кто его встретил.
– Вчера вы меня не дождались, – упрекнула она его своим мелодичным голосом.
– Вчера я приезжал поговорить с вашим батюшкой, но он был нездоров, – ответил князь, опуская глаза, чтобы скрыть смятение мыслей, которое всегда вызывал в его мозгу взгляд ее огромных черных глаз.
– Да, Лена что-то говорила, ему, кажется, пускали кровь, – оживившись, она ко-кетливо добавила: – Однако это не причина, чтобы вы убежали, ни с кем не поговорив.
Внезапно ощущение чарующей прелести пропало.
– Почему же ни с кем? – довольно холодно возразил он. – Я говорил с вашим бра-том и вашей сестрицей Еленой Филипповной.
– Ладно-ладно, я не стану вас упрекать, – с улыбкой сказала она, – сегодня па-пенька здоров, пойдемте к нему в кабинет, раз вы желаете поговорить.
Филипп Васильевич, ждавший князя в своем единственном парадном мундире, стиснул гостю руку и долго-долго ее тряс, будто они сто лет не виделись.
– Петр Сергеевич, голубчик! Да садитесь же, а ты, – он повернулся к Варе и с напускной строгостью велел: – Поди к себе, тебе тут делать нечего!
Варя убежала, а Петр, опустившись в кресло, слегка помедлил и начал:
– Вы, наверное, догадываетесь, с какой целью я здесь, Филипп Васильевич.
– Ну-ну, – лицо Новосильцева неожиданно сморщилось, достав платок, он всхлипнул, и на глазах его выступили слезы, которые князю почему-то показались фальшивыми, – ваше дело молодое.
«Я не смогу на ней жениться. Что-то сию минуту произошло, но что? Я внезапно разлюбил? И ничуть она не похожа на Дарью, у нее в глазах холод, а у той была нежность. И ласка, как... как у Леночки»
– Я хочу просить руки вашей дочери Елены Филипповны, – сказал он.
Пораженный Новосильцев откинулся назад и на минуту, казалось, потерял дар ре-чи.
– Лены?! Но я думал...
– Я надеюсь, что смогу составить счастье Елены Филипповны, – с улыбкой ответил Петр.
– Право же, но... Да, конечно, я с удовольствием, однако... Ах, князь, эта девочка – золото! Я счастлив, но не ожидал. Мне так будет ее не хватать!
Неожиданно Филипп Васильевич заплакал, но на этот раз совершенно искренне. Прижав платок к глазам, он крикнул служанке, чтобы позвала Леночку. Она прибежа-ла взволнованная и стояла перед отцом, пока тот говорил, с таким видом, словно не понимала ни единого слова. Потом подняла глаза и посмотрела на князя изумленным сияющим взглядом.
– Вы согласны стать моей женой? – взяв ее за руку, ласково спросил тот.
– Согласна! – то ли выдохнула, то ли вскрикнула она и неожиданно разрыдалась.
В тот вечер Варя, уязвленная и разочарованная до глубины души, кричала сестре:
– Что ты ему вчера обо мне наговорила, что? Торжествуй теперь! Ты негодяйка и дрянь, я не желаю больше иметь тебя сестрой! Как я это объясню, Катрин и осталь-ным? Все считали, что князь нынче сделает мне предложение!
Лена, плотно сжав губы, молчала, Филипп Васильевич бегал по гостиной, пытаясь успокоить Варю, а припозднившийся Захари, узнав новость, от удивления почесал се-бе затылок и присвистнул:
– М-да, вот тебе и фрукт! Не кричи, Варвара, сама виновата – если хочешь удер-жать жениха, нужно дома сидеть, а не с Катрин Хованской целыми днями в коляске разъезжать.
Насмешливый тон брата возымел свое действие. Взяв себя в руки, Варя презри-тельно вскинула голову и вытерла слезы.
– Больно надо! – гордо сказала она. – Буду ездить куда захочу и с кем захочу! Скажу всем, что сама ему отказала, потому что он глуп и уродлив, как черт.
– И неправда, – в первый раз за время их бурной беседы Леночка разомкнула губы и, с вызовом посмотрев на сестру, решительно тряхнула головой, – Петр Сергеевич умный, добрый и красивый! Он самый красивый на свете!
– Ну, и бери его себе, мне он даром не нужен, – прищурив глаза, согласилась Варя и, повернувшись, ушла к себе в комнату.
Князь же в это время у себя дома составлял письмо родителям, в котором сообщал о предстоявшем бракосочетании и описывал невесту:
«...девица Елена Филипповна Новосильцева, неполных семнадцати лет. Хорошего роду, скромна, образована, лицом пригожа и приятна в обращении. Приданого у нее всего ничего, но вы, батюшка, сами не раз говорили, что, желая видеть меня женатым, позволите мне выбрать супругу самому и по одной лишь сердечной склонности, по-скольку состояние наше позволяет не искать богатого приданого.
Что касается дальнейших моих планов, матушка, то сказать ничего пока не могу. По правде говоря, жизнь в столице мне кажется утомительной, и хотел бы я после венчания удалиться в Покровское, чтобы жить, имея рядом с собой верную спутницу жизни. Однако это мы еще должны будем обсудить с Варварой Филипповной...»
В этом месте Петр остановился, густо покраснел, тщательно вымарал слово «Вар-варой» и надписал над ним «Еленой». Потом, завершив письмо общепринятыми по-клонами и добрыми пожеланиями, он сунул его в конверт. Странно, но в этот миг ему вдруг почудилось, что, вымарав имя Вари из письма, он каким-то неведомым образом навсегда вычеркнул ее из своего сердца.