На пути к Аллаху

На пути к Аллаху

Пролог

Данное произведение, написанное в жанре исторической повести, посвящено жизни моего прадеда, Хуббутдинова Мирхади Хуббутдиновича, жившего с 1898 по 1984 годы в селе Старая Мушта на территории нынешней Республики Башкортостан.
Идея написания данного произведения возникла при изучении биографии прадеда. Вышло так, что ему пришлось в зрелом возрасте испытать на себе все невзгоды самых значимых событий 20-го столетия, происходивших в нашей стране во время его жизни. Не менее важным было и то, как он их перенёс. С каким достоинством и смирением.
Исходя из отзывов о нём его детей и внуков, сложилось впечатление, что он был человеком верующим и неуклонным в своих убеждениях. В то же время, он их никому не навязывал. Он жил так, как учили его родители, учителя и праведники веры. Тем, кто приходил к нему за советом или толкованием Корана, никогда не отказывал.
Именно вера помогла пережить ему самые разнообразные потрясения: и в личном плане и в борьбе за выживание.
Для того, чтобы выразить всю глубину испытаний и их преодоления, потребовалось творческое осмысление его биографии.
Данное произведение является художественным. Это не очерк и не исследование. Часть фактов и группа героев имеют полное соответствие с реальными событиями и прототипами. Но есть и вымышленные герои, вымышленные имена, вымышленные события. Однако все они ложатся в канву истории. Правильнее было бы сказать, что данная повесть основана на реальных событиях. Как романы «Война и мир» или «Тихий Дон». Только размах куда более скромный.
У повести существуют три версии: печатная версия с повествованием на русском языке, с диалогами и переводом при необходимости; аудиоверсия с  повествованием на русском языке и с диалогами на языке носителя; аудиоверсия полностью на русском языке.
Поскольку аудиоверсия будет представлена русскоговорящим диктором, то акцент при произношении татарского языка неизбежен, за что автор просит прощения у взыскательного читателя.
Приятного чтения и прослушивания.

1

Декабрьский вечер 1897 года в селении Мушта выдался приятным. Зимний лёгкий морозец  слегка пощипывал носы выходящих на улицу  жителей. С неба падали хлопья снега. Кругом было тихо и спокойно.
В избе сельского старосты Хуббутдина Хисамутдинова сидел дорогой друг – мулла Газиатдин Жагфаров (односельчане называли его Гази-абзы). Они нередко встречались, приходя друг к другу в гости. Обсуждали насущные дела, рассуждали о вечном. А порой – просто молча пили чай, думая каждый о своём.
Так было и сейчас.
Сыновья Хуббутдина: Аухади, Мирзашарип и Амирьян, уже спали. Дочь, Шамсибаян, мыла посуду (она была уже замужем и пришла помочь беременной маме). Жена, Хабибкамал, прилегла и молча глядела на мужчин. Ей всегда было интересно послушать их разговоры.
Посмотрев на её живот, Гази-абзы спросил:
- Когда она родит? 
- В следующем месяце.
Они ещё немного помолчали. Гази-абзы снова спросил Хуббутдина:
- Кто у тебя родится? как ты думаешь?
- Не знаю. Кого Аллах даст, тот и родится. Хорошо бы ещё одного мальчика. А кто бы ни родился, всё равно. Кого Аллах даст, того даст.
Гази-абзы улыбнулся и сказал:
- У тебя итак три мальчика уже ведь.
Хуббутдин пожал плечами и сказал:
- Был бы четвёртый.
После очередной паузы, Гази-абзы посмотрел на Хуббутдина и с задумчивостью сказал:
- Я чувствую, что Аллах снова даст тебе мальчика. Я это чувствую. Если так, назовём его Мирхади. Это духовное имя. Имя много значит в судьбе человека.  Даю лишь тебе совет. Ты умный человек, Хуббутдин. Делай, как считаешь нужным. Я желаю тебе всего наилучшего. Ладно?
- Ладно. Большое спасибо, Гази-абзы. На всё воля Божья.
Они ещё немного помолчали. Хабибкамал встала и предложила Гази-абзы ещё чаю. Он не отказался от второй чашки.
- Хорошо на улице-то, спокойно - сказал Гази-абзы, поглаживая бородку.
- Да. Всегда бы так, - ответил Хуббутдин, выдохнув.
- Что будет, то будет. Молящихся Аллах не оставляет.
- Всё верно, Гази-абзы. Может быть, много испытаний ждёт детей моих. Кто знает? Главное – не забывать про Бога.
- Да. Чувствует моё сердце. Большие тучи приближаются. Но я до этого не доживу. Аллах да хранит твою семью, Хуббутдин.
- Большое спасибо вам, Гази-абзы. Живите сто лет. Даст Бог, мы всё выдержим.
После этого они ещё немного поговорили о мелочах, а когда Гази-абзы допил чай, стал глазами  искать свою трость. Шабсимаян услужливо поднесла её. Он поблагодарил дочь своего дорого друга и стал одеваться.
Затем Гази-абзы, попрощавшись с женщинами, вышел из дома в сопровождении хозяина. Они вышли за ворота, по-братски обнялись и распрощались. Гази-абзы побрёл к своему дому, а Хуббудин провожал его своим взглядом, пока тот не дошёл до угла улицы. Гази-абзы оглянулся, махнул ему рукой и, наконец, скрылся из виду.

2

Предчувствие не обмануло Гази-абзы. В январе 1898 года в семье Хуббутдина Хисамутдинова родился четвёртый сын.
По мусульманской традиции Хуббутдин оповестил об этом всех родных и близких. Они поздравляли его со словами молитвы: «Пусть проявит Всевышний милость Свою к тому, кто дарован тебе. Возблагодари Того, Кто одарил тебя им. Пусть твой ребенок достигнет полной зрелости и наделит тебя покорностью и любовью».
В левое ухо младенца был прочитан азан, а в правое – икамат (мусульманские призывы на молитву).
Для подготовки младенца к груди матери, его ротик помассировали тщательно прожёванной яблочной пастилой.
Спустя семь дней после рождения, младенцу побрили голову. Затем, позвали Гази-абзы, он нарёк младенца именем Мирхади, что в переводе с арабского означает «Предводитель благочестивый». Он же и обрезал Мирхади. В тот же день, в знак благодарности Господу, заклали барана. Мясо распределили таким образом: часть оставили в семье, часть раздали нуждающимся в качестве подаяния, а оставшееся — раздарили близким. Свой кусочек мяса достался маме Мирхади, Хабибкамал. Ни один грамм этого мяса не был продан – это было строжайше запрещено…
Таковы были обычаи в селении Мушта. Находилось оно при озере Мушты-куль в Илишевской волости Уфимской губернии. В селении было две мечети, два хлебозапасных магазина и одна бакалейная лавка.
Название «Мушта», означает «кулак» или «пятерня». Но селение не было «кулацким», так как было образовано ещё до отмены Крепостного права, которое, в свою очередь, ни Хуббутдина, ни его предков не коснулось. Потомки служилых татар, они состояли в сословии башкир. Они трудились на своей земле, являясь свободными людьми. Землёй владела вся местная община. За это её члены обязаны были служить в Башкирском войске Русской армии.
С самого рождения в 1853-м году Хуббутдин был, по сути, военнообязанным. По достижении 18 лет ему предстояло поступить Башкирское войско. Но в 1865-м году оно было упразднено, а Хуббутдин перешел из военного сословия служилых башкир в крестьянское сословие крестьян-вотчинников, став сельским обывателем.
Тем не менее, часть таких вотчинников состояла в солдатах, неся службу в Русской армии, не покидая родное селение. Одним из таковых был Хуббутдин. Служба его состояла в выращивании лошадей для кавалерии. Кроме возделывания земли и коневодства, Хуббутдин занимался постройкой домов, добычей мёда, шитьём тёплой одежды для домочадцев.
Работы было много, он не терял времени даром. Сын переселенца и выходец из крепкой семьи,  Хуббутдин, женился, построил дом, организовал крепкое хозяйство. Каждый член семьи выполнял свою работу. Когда он понимал, что без найма не обойтись, звал батраков, с которыми добросовестно рассчитывался.
Время шло, дети росли. Для того, чтобы обеспечить им достойную путёвку в жизнь, Хуббутдин решил обзавестись дополнительным наделом земли. Возле деревни рядом с большой сосной он выбрал делянку, подготовил землю, посеял зерно, построил балаган и обустроил пастбище для выпаса скота. Место то односельчане назвали «Хуппуш тупляуве», что означает «Урочище Хуббутдина».
В хозяйство Хуббутдина также входила баня, колодец для воды. Во дворе семья держала скотину: коров, лошадей, баранов, коз, домашнюю птицу (кур, индеек). Кроме того, Хуббутдин держал пасеку. Его дети всегда были сыты, одеты и обуты.
Детям своим он дал возможность получить образование. Сыновей учил всему, что мог делать своими руками: возделывать землю, ухаживать за скотиной, строить дома, добывать мёд и даже – шить одежды.
Жену свою, Хабибкамал Зейнибаширову, Хуббутдин любил, жил с ней в мире и согласии.
В такой вот дружный коллектив предстояло влиться новорождённому сыну, Мирхади, чьему рождению Хуббутдин был очень рад. Ведь сын – это не только ещё одно любящее сердце, но и дополнительная пара крепких рук.
А младший сын – ещё и опора для родителей в старости. Такова была национальная традиция в татарских семьях. Младший сын, в отличие от старших, при вступлении в брак, никуда не уходил, но наоборот – приводил в отчий дом жену, обзаводился детьми, ухаживал за родителями и затем – наследовал  хозяйство отца.
Что касается почтенного Гази-абзы, то после рождения Мирхади, прожил он  недолго, оставив наш мир в начале 20-го столетия. После того разговора он ещё не раз навещал Хуббутдина. Говорили о многом. Но тот декабрьский вечер, Хуббутдин запомнил больше всего…
3

С младых ногтей Мирхади упорно трудился, зная цену каждому куску хлеба. Мать любила его как младшенького с особой нежностью, но отец обращался с ним также, как и со всеми остальными – строго, но справедливо. Между братьями были дружеские отношения, царила взаимопомощь. Никто никого не обижал, никто ни над кем не надсмехался. Все понимали, что они – звенья одной цепи. У каждого своё место и нет среди них ни гадких утят, ни паршивых овец. Они – дети уважаемого в селении человека, должны этому соответствовать, не снижая планки. Бить баклуши, пьянствовать и заниматься безобразиями – удел самых ничтожных на свете людей. Только тот, кто усердно трудится и почитает Господа, получит заслуженную награду и на этом, и на том свете. Всему этому учил Хуббутдин своих детей.
Труд и молитва были главными атрибутами их жизни. Они вставали рано поутру с криками петухов и шли работать по хозяйству, строго выполняя то, что велел им отец. Вечером возвращались с работы, всей семьёй садились за стол. Балагурить и болтать во время еды было не принято. Ели молча, тщательно пережёвывая пищу. Лишь только после поедания блюд за чаем можно было позволить себе сказать слово. Чем младше был человек, тем меньше он говорил. Перебивать старших было не принято. К старшим людям относились с почтением, уважая прожитые ими годы. В разговор мужчин женщины не встревали.
После ужина мальчики могли позволить себе небольшой отдых, но, как правило, без дела всё равно не сидели, это была смена деятельности. Небольшая работа в своём темпе, чтобы завтра на это не тратить время: наточить косу, помыть коня, почистить плуги и так далее... Так Мирхади прошёл первые шаги.
В 1905-м году старший сын Хуббутдина, Аухади, женился, а Мирхади поступил в сельскую начальную школу при мечети (мэктэп).
В таких школах обучали грамоте на основе арабской вязи. Программа, в основном, включала обучение чтению, счету, письму, заучивание наиболее употребляемых молитв, чтение Корана, религиозных произведений. Кроме того, в учебный курс входили: родной язык и литература, история, русский язык и другие дисциплины.
Обучение вел избранный мусульманской общиной грамотный и сведущий в делах религии человек, окончивший мусульманское духовное училище (медресе).
Далеко не каждый отец мог позволить себе отправить ребёнка на учёбу, так как любой работник, пусть даже ещё маленький, в большом хозяйстве был на вес золота. Для такого решения требовался достаток и желание родителя, чтобы его сын был не просто работящим человеком, но и грамотным.
Трудовые будни уступили место учебным неделям и Мирхади с радостью принялся изучать школьные предметы, каждый день совершая новые открытия. Больше всего он любил изучение Корана, языков и математики.
В свободное от школы время он учил уроки и помогал отцу по хозяйству.
При любой возможности он брался за чтение книг. Именно оно стало его любимым занятием в свободное от работы время. Он брал книги на время у учителя, приносил домой со школы и вечерами при свете лучины жадно вчитывался в строки, пока, наконец, сквозь сопение отца и братьев, мама не шептала ему:
- Сынок! Ложись уже. Завтра рано вставать. Не выспишься ведь.

4

Однажды Мирхади за ужином обратился к Хуббутдину:
- Отец. Сегодня учитель дал такое задание. Надо составить родословную. Помоги, пожалуйста. Я ведь бабушку и дедушку не видел. Их с нами нет уже. Я даже не знаю их имён. Расскажи про наших предков.
Хуббутдин опустил глаза, вздохнул, потрепал бородку, взял в руки чашку, отхлебнул чаю, поднял голову и, глядя на Мирхади, сказал:
- Молодец, сынок. Хороший вопрос задал. Давно хотел поговорить об этом. Но не было времени. Не было повода.
Обратившись ко всем присутствующим, он спросил:
- Кто-нибудь ещё хочет послушать?
Амирьян сказал:
- Я тоже хочу.
Ему вторил Мирзашарип:
- Расскажи отец. Очень интересно ведь.
Хабибкамал молча улыбнулась и села поудобнее.
Кивнув головой и допив чай, Хуббутдин начал повествование.
«Когда-то давно наши предки, храбрые воины, жили на той стороне Волги. Сначала они совершали набеги на Россию, а затем перешли на службу Русскому царю и стали служилыми татарами. Среди них было много знатных людей. Они сражались и получали награды. Они помогли Ивану Грозному завоевать Казань. За это он хорошо отблагодарил их.
Но потомки Ивана Грозного стали их потихоньку ущемлять. Меньше наделов, меньше почестей. В конце концов, татар стали насильно крестить. Что оставалось делать? Если так пойдёт дальше, то могут и крепостными сделать нас, подумали предки. Они прослышали, что восточнее Казани есть такая земля, как Башкирия, где  храбрые воины пользуются почётом.
Они отправились на восток, пришли в башкирские земли племени Кыргыз. Они поселились в селе Татышево, что находится у озера Татыш на западном берегу реки Агидель. Поначалу они были в числе мишарей.
Но затем они смогли заручиться доверием местной знати и вошли в племя башкир, не забывая о своих корнях.
Самым древним предком, имя которого нам известно, был Ишали, мой прадед. Он родился и жил в середине 18 века.
Старший сын Ишали, мой дед Сейфумулюк-картатай, тоже родился в 18 веке и умер в 1814 году от последствий полученных ранений. Он служил в составе Русской армии во время войны с Наполеоном. Он дожил до 53-х лет. Его братьев звали Батырша-бабай и Салих-бабай.
Мой отец, Хисамутдин-атай, был 6 лет от роду, когда это случилось. Со своей мамой Гульфарой-эби, старшим братом Сейфутдином-абыем и младшим братом Фахритдином-абыем, им пришлось тянуть на себе всё хозяйство.
К тому же их земля находилась рядом с рекой Агидель в низине и каждую весну при её разливе затапливались пахотные поля. Вода из озера Татыш в жаркий период становилась негодной для питья. Чтобы напоить скотину, нужно было каждый раз ехать на реку за три версты от аула (деревни). Места для вырубки деревьев и сенокоса находились на другом берегу Агидели возле Мушты. Там же находились чернозёмные поля для хлебопашества, расположенные на возвышенности, где приходилось работать, чтобы не умереть с голоду.
В 23 года отец мой женился на Фахризиге и у них родилось двое сыновей: Мингазетдин и Шайхитдин. Когда младшему было три года, Фахризига умерла от болезни. Отец остался без жены. Гульфара-эби была уже слишком старенькой, ей уже трудно было помогать, она сама нуждалась в уходе. Положение стало очень тяжёлым.
В это время братья отца предложили ему переселиться вместе с ними в Мушту и в 1848 году все три семьи перебрались в наше селение.
На следующий год отец женился на моей будущей маме, Фархизиган-эни Абдулатифовой и в браке родилось семеро детей. Я был вторым ребёнком по счёту и самым старшим сыном у отца. Моих младших братьев зовут: Низамутдин, Фаррахутдин, Мисбахетдин. Сестёр зовут: Шамсизиган, Шамсизаман, Фархиниса.
Вот так, сынки. Нам довелось стать одними из первых поселенцев в Муште. Семья моего отца была всего 25-й по счёту. Когда я родился, Мушта была ещё малой деревней, со дня её основания не прошло и десяти лет. Самые первые жители появились в ней наверно в середине 40-х годов прошлого века. А сейчас, спустя 60 лет, у нас в селении уже больше 150 дворов и народу больше тысячи человек!»
На этом Хуббутдин завершил своё повествование и сказал Хабибкамал:
- Жёнушка, налей ещё чая.
Глаза Мирхади сияли огнём. В своём воображении он живо представил множество картин. Скачущих на конях джигитов. Стреляющих в сторону большого города воинов. Бредущих по дороге странников. Заречное озеро с мутной водой. Разлившуюся реку. Печального мужа. Плачущих детей, ищущих маму. Три семьи со скарбом. Деревню в 25 дворов…
Хуббутдин посмотрел на сына и спросил:
- Теперь ты доволен?
Но Мирхади не отвечал, он был ещё в мире своих воображений.
Хабибкамал обратилась к нему:
- Сынок! Отец спрашивает ведь. Отвечай.
Хуббутдин положил руку на плечо жены и сказал:
- Ладно. Не надо. Пусть.
Остаток ужина прошёл в молчании. Хуббутдин обдумывал текущие дела. Его сыновья «переваривали» услышанное.
Затем, помолившись, Хуббутдин вышел из-за стола. После него разошлись по своим делам и другие домочадцы … 
5

В 1908 году Хуббутдин, по достижении им возраста 55 лет, вышел в отставку с военной службы и больше не числился в солдатах.
Через два года ему предложили послужить по гражданской части в качестве старосты селения. Хуббутдин согласился.
Его кандидатуру поддержал сельский сход. Ближайшие три года ему предстояло окунуться в административные дела.
А дел было невпроворот. Ему нужно было следить за целостностью межевых границ, за состоянием дорог, мостов, гатей на вверенном ему участке. Он контролировал сбор взносов, исполнение повинностей, договоров. Следил за правопорядком в общественных местах. Он имел право задерживать лиц без документов и беглых солдат. При возникновении стихийных бедствий (пожаров, наводнений), ему нужно было организовать борьбу с ними. Как и с эпидемиями. Он имел право сажать под арест до двух дней, штрафовать до 1-го рубля, или назначать общественные работы до двух дней. Говоря современным языком, староста на селе в те времена, это глава администрации, коммунальщик, налоговый инспектор, судебный пристав, спасатель, санитарный врач и участковый полицейский в одном лице!
Староста созывал и распускал сход, объявлял повестку, утверждал решения схода, приводил их в исполнение. Община же  контролировала его
работу, назначала плату за труд.
В любое время суток к нему обращались сельчане со своими бедами. Он каждого должен быть выслушать и помочь: кому словом, кому делом. А дворов в селении было на тот момент уже больше двухсот. В селение постоянно приходили проверяющие, надзирающие и прочие инстанции. Каждого встреть, уважь, проводи.
Хорошо, что хоть дети к тому моменту уже почти все подросли.
В том же 1910-м году Мирхади поступил в уфимское медресе «Гусмания» на четырёхгодичный подготовительный курс.
В следующем году его брат, Мирзашарип, женился и занялся постройкой своего дома, чтобы завести своё хозяйство, как это до него сделал Аухади. Братья ему помогали.
Через год женился Амирьян. Пока Мирхади учился, Амирьян оставался с родителями.
По истечении трёх лет, сельский сход признал работу Хуббутдина удовлетворительной  и продлил его полномочия на следующий срок.
Жить бы им всем не тужить, но были те, кто думали иначе и, помешавшись рассудком, устроили Первую мировую войну. Она началась 28 июля 1914 года и повлияла на судьбу Мирхади. Он усердно учился и хотел быть священнослужителем или учителем, успев закончить лишь подготовительный курс.
Хлопот у Хуббутдина прибавилось в разы. Фронту требовались солдаты, продовольствие, кони. Многие из рекрутов дальше охотничьих угодий от селения не отходили. Они не могли понять, за что их гонят на войну. Матери, жёны, сёстры плакали. Хлеб на селе был своеобразной валютой. Его можно было обменять на деньги, приберечь на «чёрный» день. Отдавать его на фронт крестьяне не хотели. Как и всё остальное. Низкие закупочные цены не покрывали издержек. Но старосте ставились строгие задачи: «вынь да положь». Хуббутдин устал от бесконечных требований начальства и упрёков односельчан.
В один дождливый вечер, когда Мирхади находился в доме отца на каникулах, Хуббутдин сказал ему:
- Сынок я уже старею. Война идёт. Работы много. Нуждающихся много. Хлопот много. Мирзашарип строит дом. У него и Амирьяна уже родились дети. Нам нужна твоя помощь. Учёбу надо прекратить пока. Ты не поедешь в медресе. Иначе нельзя.
Мирхади сильно расстроился после таких слов, но постарался не подать виду и сказал лишь полушёпотом:
- Хорошо.
За время учёбы он успел подружиться с некоторыми ребятами, привыкнуть к тихим улочкам Уфы. Он ждал, когда сможет увидеть друзей, прогуляться до Случевской горы и понаблюдать с её вершины необъятные просторы родного края. Но этого не случится. Может быть, никогда. И от таких мыслей ему стало невыносимо грустно. Но он понимал, что отец не от хорошей жизни принял такое решение. Что родителям нужно помогать. Что слово отца – закон. И смирился. Он надеялся, что эта проклятая война поскорее закончится и он продолжит учёбу.
Но, к сожалению, он ошибался. Через два года настал и его черёд отправиться на фронт. В 1916-м году ему исполнилось уже 18 лет. В селение пришла очередная разнарядка на рекрутов. Готовилось масштабное наступление Русской армии, названное позднее Брусиловским прорывом.
Односельчане, чьи сыновья уже воевали, косо поглядывали на Хуббутдина: мол, наших в рекруты отдал, а своих сыновей жалеет. А те, кто вернулся, с войны, говорили, что там настоящий ад. 
Новость о том, что ему предстоит пойти на войну, Мирхади принял спокойно. Своему отцу он сказал:
- Наши предки служили Отечеству. Ты служил. И я послужу. Что поделаешь. Если так угодно Аллаху, так и будет. Даст Бог, вернусь.
От таких слов, мама безутешно заплакала. Он подошёл к ней и обнял, сказав:
- Не плач. Что будет, то будет. Аллах да не оставит нас.
Помолчали. Хуббутдин сказал:
- Я больше не буду старостой. Очень устал ведь. Аухади и Мирзашарип уже имеют свои дома. Теперь Амирьяну надо с постройкой дома надо помочь…
Никто больше ничего не сказал. А затем, в положенный день, состоялись проводы. Слова напутствий, слёзы женщин, объятия отца и братьев – всё смешалось. Мирхади только кивал головой. А когда последовала команда ехать, сел на телегу и отправился в путь, провожая взглядом родной аул и родные лица, пока мог их видеть… А вокруг весна подавала первые сигналы. Предстояла распутица, затем – посевная. Теперь без него. Вернется ли он. Кто знает? Прощай, родной аул.

6

Первая мировая война – небывалая трагедия человечества на тот момент. В её жерновах перемалывались миллионы жизней. Крупные державы боролись за мировое господство. Возглавлявшие их монархии, находившиеся в родственном отношении друг с другом, не хотели договариваться по-семейному и намеренно допустили всю эту бойню, чтобы выяснить, кто сильнее. Вот только вместо того, чтобы самим облачиться в доспехи и скрестить шпаги, они предпочли отправить на бойню своих сограждан, не спрашивая их о том, хотят ли они этого. Как итог – 18,5 миллионов погибших и пропавших без вести с обеих сторон. Ради чего? Ради чего Россия вступила в эту войну? Ради того, чтобы добить слабеющую Османскую империю, завоевать «второй Рим» Константинополь и получить контроль над Босфором и Дарданеллами. Ради того, чтобы вмешаться в австро-сербский конфликт, оторвать от Австро-Венгрии славянские земли и развести на них марионеточные государства. Поражение в Русско-Японской войне, после которой началась Первая русская революция, так ничему и не научило алчных безумцев. Лишь только кучка богатеев ещё больше набила бы карман. Простому люду с того не было бы никакого прибытка. Грабя население самой обширной страны, они желали ещё больше наживы. Под лозунгами святой борьбы за славянское братство, они вели Отечество к катастрофе. Но не лучше были союзники и враги России.
Таковой была ситуация, в которую предстояло попасть молодому Мирхади.
Крестьянин от сохи, прилежный ученик медресе, миролюбивый мусульманин, он в душе ненавидел войну и не умел обращаться с оружием. Но, как потомок храбрых воинов, сын солдата, он повиновался воинскому долгу, даже если не понимал, за что воюет. Так надо. Таково испытание, ниспосланное Аллахом. И нужно его пройти. От него никуда не деться.
Его вместе с односельчанином Муртазой Хазимустафиным определили в 11-й пехотный Псковский генерал-фельдмаршала князя Кутузова-Смоленского полк.
У этого полка была богатая история. Он был сформирован ещё в 1700-м году в Москве. Участвовал в Северной войне, в войнах со Швецией, Пруссией, Турцией и Итальянском походе Суворова, в военных кампаниях против Наполеона.
В 1916-м году полком командовал полковник Леонтий Леонтьевич Родцевич-Плотницкий. Полк находился в подчинении 11-й армии под командованием генерала Сахарова, действовавшей на Львовском направлении в Галиции.
После недолгой подготовки в рамках «курса молодого бойца» Мирхади и Муртазу отправили в зону боевых действий на Юго-западный фронт в качестве рядовых пехотинцев. А затем началось то самое великое наступление.
С 4 по 11 июня они приняли участие в Сопановском прорыве. 11-я армия нанесла основной удар в районе Тернополя. Но развить его не смогла из-за нехватки резервов. За то время, пока они были переброшены, противник успел укрепиться. Бои приняли позиционный характер. С той и другой стороны имели место артиллерийские дуэли с применением химического оружия. Долгое время 11-я армия топталась на месте, не имея возможности развить наступление.
И вот, наконец, в начале июля они снова пошли в атаку. После трехдневных упорных боев, 7 июля войска 11-й армии форсировали реку Стырь и в сражении под Берестечком отбросили противника к Бродам. С 12 по 15 июля 11-я армия вела тяжелые бои у Брод, где австрийцы потерпели очередное поражение. В итоге город Броды был взят русскими.
16 июля соединения 11-й армии прорвали оборону 2-й австро-венгерской армии под Бродами и Берестечком и отбросили неприятеля за реки Липа и Стырь.
Преследуя противника, 11-я армия вышла на подступы к городу Львов.
За проявленное мужество, Мирхади был награждён георгиевским крестом.
В августе-сентябре 1916 года Русская армия попыталась развить успех, но потерпела неудачу.
В одном из боёв при попытке перейти в наступление, полк, в котором сражался Мирхади, попал под плотный артиллерийский огонь. Один из взорвавшихся рядом с ним снарядов, контузил его и почти засыпал землёй. Осталась видна лишь часть одежды. Находившийся неподалёку Муртаза, хотел спросить его, жив ли он, но найти не мог. Кругом рвались снаряды, свистели пули, стоял невероятный грохот. И вот, он, наконец, увидел возле воронки край чьей-то одежды. Подполз ближе, пригляделся и понял, что под слоем свежей земли кто-то лежит. Он также понял, что жизнь того человека в опасности и счёт идёт на секунды.
Встав на колени, он стал быстро разгребать землю, раскопал голову. И каково же было его изумление, когда он узнал в засыпанном человеке своего односельчанина Мирхади! Тот лежал без чувств. Его глаза были закрыты, а из уха текла кровь.
Прислушавшись к нему, Муртаза выяснил, что Мирхади жив.
Он нагнулся к нему, слегка потряс и сказал:
- Мирхади! Мирхади! Очнись!
Тот сначала не реагировал, но затем слегка приоткрыл глаза. Он как бы находился в забытьи и ничего не мог понять.
Муртаза сказал ему:
- Мирхади! Это я – Муртаза! Как ты себя чувствуешь?
Слегка поморщившись, будто что-то вспоминая, Мирхади всмотрелся в Муртазу, узнал его и знаками показал, что не слышит его.
Тогда Муртаза громко повторил свой вопрос.
На это Мирхади, собравшись с силами, выдавил:
- В голове шум. Плохо слышу. Нога болит. Сил нет. Не могу идти.
После этого Мирхади стал терять сознание.
Муртаза испугался, снова потряс его и громко сказал.
- Эй, эй, Мирхади! Не умирай! Сейчас я отнесу тебя в госпиталь!
Дотащив его до госпиталя, Муртаза с тревогой справился у врача о состоянии Мирхади. Услышав ответ «будет жить», со спокойной душой вернулся в полк. А через несколько дней и сам Муртаза поступил в госпиталь с ранением и попал в ту же палатку, где лежал Мирхади.
Тот после контузии первое время чувствовал очень плохо – его мучили головные боли, тошнота, рвота, головокружение. Он плохо слышал и с трудом разговаривал. Кроме того, из-за осколочного ранения в бедро, он не мог самостоятельно ходить. От последствий контузии Мирхади постепенно восстановился, но передвигаться мог только при посторонней помощи. Затем Мирхади был демобилизован из армии и отправлен домой. Компанию ему составил спаситель Муртаза.

7

До Мушты добирались глубокой осенью. Деревья давно уже скинули листву, дороги покрыло снегом.
Подвода медленно везла бывших солдат домой, к семьям. С каждой пройденной верстой сердце Мирхади билось всё сильнее. Столько месяцев его не было дома! Он сильно соскучился по родным и близким. Он окончательно повзрослел за это время. Как будто целая жизнь пронеслась перед ним…
И вот, наконец, сквозь лесную чащу показалось родное селение. Повозка гремела по ухабам на всю улицу. Прохожие с радостью здоровались, женщины и дети в окнах махали руками в знак приветствия.
Подъехав к своему дому, он увидел свою маму возле ворот. Она была в чёрном платке. Её осунувшееся лицо выражало смешанные чувства.
Узнав сына, она побежала навстречу телеге, бросилась в его объятия и разрыдалась. Чувства били через край и они зашли домой, не в силах что-то сказать. В сенях их встретила племянница, Гульяндем, и, увидев Мирхади, радостно закричала:
- Мама! Мирхади абый вернулся!
Следом появилась радостная Фарида (жена Амирьяна). Самого его не было дома. Он уехал по делам.
Когда Хабибкамал успокоилась, посмотрела ещё раз на сына и сказала:
- Сынок! Как я рада, что ты вернулся. Как я рада тебя видеть! Но твой отец умирает. Он без сознания. Ты успеешь повидать его живым.
Мирхади спросил:
- Что случилось?
Хабибкамал ответила:
- Он помогал строить дом Амирьяну. Наступил на ржавый гвоздь. Сразу не понял, что произошло. Было грязно. В рану попала инфекция. Произошло заражение крови. Возили к врачу. Тот сказал, лечить поздно. Организм старый ведь уже.
Увидев костыль, на который опирался Мирхади, Хабибкамал спросила что с ним и он, махнув рукой, сказал, что это пустяки.
Затем Фарида сказала им:
- Что вы всё в дверях стоите? Заходите!
Они прошли и ему показали отца. Тот лежал в самом дальнем углу и едва дышал. По его лицу было видно, что у него был жар.
Вечером пришёл Амирьян и они крепко обнялись с Мирхади. Спустя какое-то время в гости пожаловали Аухади и Мирзашарип. Поужинали, затопили баню и Мирхади стал рассказывать обо всём, что с ними произошло за это время.
Пока пили чай, Хубутдин что-то простонал. Сначала показалось, что он о чём-то забредил.
Все прислушались и услышали:
- Пить хочется.
Фарида сказала:
- Смотрите-ка. Он очнулся.
К тому моменту Хабибкамал уже была рядом с ним. Она нагнулась к мужу. Левой рукой приподняла голову, а правой приложила чашку к губам.
Отхлебнув, он слегка приоткрыл глаза и посмотрел на присутствующих.
Мирхади подошёл к нему вплотную, сел на стул и взял его руку. Она была горяча как головёшка.
Хуббутдин слабым голосом произнёс:
- Мирхади. Сынок. Ты вернулся. Я очень счастлив. Теперь я могу спокойно умереть.
Мирхади перебил его, сказав:
- Син н;рс; ;йт;се;? Й;з ел яш;! (Что ты говоришь? Живи сто лет!)
Хуббутдин вздохнул и сказал:
- Нет ведь. Я уже пожил. Теперь ваша очередь. Вы молодые. Вы сильные. Теперь, Мирхади, ты хозяин двора. Помоги Амирьяну достроить дом. Живи с мамой. Береги маму. Женись. Пусть твоя семья будет большой. Обо мне не забывай. Бога почитай. Будьте дружными братьями. Помогайте друг другу.
Договорив, он закрыл глаза. Уснул. Больше в сознание не приходил и к утру скончался.
Затем последовали ритуальные действия. После омовения и окутывания в саван, пригласили всех родных и близких на похороны. Позвали муллу. 
После этого, до заката, его следовало предать земле. Его отнесли на носилках на кладбище. Мулла прочёл джаназу и каждый попрощался с ним.
Затем, после предания тела земле, все, кроме Мирхади и Амирьяна, ушли на поминальную трапезу. Мирхади стал читать молитвы за упокой души, Амирьян ждал его, сидя на телеге. Затем они приехали в дом и присоединились к трапезе.
Всё прошло тихо и спокойно. Каждый присутствующий с благодарностью вспоминал Хуббутдина и выражал сожаление о его уходе. По окончании трапезы, Хабибкамал раздала каждому по куску выпечки в знак поминания ушедшего к Аллаху.
 Как и положено,  на 3-й, 7-й и 40-й дни после похорон, а также через год, проводились поминки…
Теперь Мирхади предстояло взять в свои руки большое хозяйство, построенное ещё дедом и преумноженное отцом. Но на тот момент он был калекой и не мог передвигаться без костыля. Правая нога болела даже по ночам. Таз с правого боку едва «слушался» его. По ночам ему мерещились картины прошедших сражений и глаза умиравших товарищей. Первое время всю мужскую работу по дому выполнял Амирьян. На следующий год, когда растаял снег, Амирьян с женой по совету одного дедушки стали возить Мирхади за аул. Там, возле большого муравейника, они выкопали яму, в которую ставили Мирхади и муравьи кусали того, впрыскивая в него свою кислоту. Затем, до заката, Мирхади забирали. И так, через полгода он встал на ноги, сумев передвигаться даже без трости.

8

К тому моменту, как Мирхади смог самостоятельно передвигаться и трудиться, настала осень 1917 года.
Он стал задумываться о женитьбе. Ему очень нравилась дочь зажиточного сельчанина Файзуллы, ровесница Гульямал. Небольшого роста, со светлыми волосами, раскосыми глазами, милой улыбкой, она была единственной девушкой, о которой он постоянно думал. Он тоже нравился ей и поэтому в своих мечтах он представлял, как они поженятся, будут нянчить детей и ездить вместе на сенокос.
Но Файзулла был суровым и нелюдимым человеком. Это был высокий крепкий здоровяк с хмурым взглядом и резким голосом. Гульямал была его единственным ребёнком. Жене его, Зухре,  на тот момент было уже было далеко за 40. Они понимали, что других детей уже не будет. В семье также проживали два работника. Ещё он нанимал сезонных помощников, держал хлебозапасный магазин, отдавал зерно в долг под процент. Злые языки называли его кулаком.
Свою дочь Файзулла замуж выдавать не спешил, искал выгодную партию. За жену ведь давался калым и, чем состоятельнее был жених, тем больше был размер выкупа. Её чувства в расчёт не брались. Кроткая Зухра перечить мужу боялась.
Гульямал надеялась, что отец позволит Мирхади жениться на ней. Она попросила маму поинтересоваться у отца на сей счёт.
И вот в один из вечеров, когда за ужином сидел только Файзулла, Зухра осторожно завела разговор:
- Сосед наш, Нурлыгаян, свою дочь замуж выдаёт. Скоро свадьба. Шамсимухамет тоже. Дочь-то наша большая выросла уже. Может и ей пора замуж?
Файзулла, насупившись доедал суп. Было слышно, как он недовольно сопел. Зухра не решилась ничего больше сказать. Она убрала грязную тарелку, налила чай.
Тот, подумав немного, буркнул:
- А за кого ее отдать? Кого ты предлагаешь в зятья?
Та робко сказала:
- Можно за Мирхади, например. Он молодой. Высокий. Красивый. Умный. Сын уважаемого человека. У них большое хозяйство. Чем не жених?
Файзулла аж скривился, услышав такие слова:
- За кого? За Мирхади? За этого калеку? Ты посмотри на него. Он даже ходить нормально не может. Его и в голову ранило. Такой молодой, а такой больной.
Зухра осторожно возразила:
- Он поправится.
- Поправится! – передразнил её Файзулла – А если нет? А до этого времени она его на руках носить должна?
Зухра, видя как муж завёлся, всё же привела последний аргумент:
- Но он нравится Гульямал! И она ему нравится.
Файзулла перешёл уже на крик:
- Нравится! Нравится! Какая мне разница! Молодая она ещё! Глупая! Её забыли спросить! Так не делается! Мою маму замуж выдавали и не спрашивали. Тебя замуж выдавали и не спрашивали! Она чем лучше? Когда я разрешу, тогда и выйдет замуж! А Мирхади, чтоб духу тут не было!
Гульямал находилась в соседней комнате и, слушая этот разговор, плакала. Долгими ночами она не могла уснуть и только редкие встречи с Мирхади давали ей утешение.
В то время парни с девушками до свадьбы не показывались друг с другом на людях. О будущей свадьбе договаривались родители. Старались выбрать ровню по положению. Что оставалось делать молодому Мирхади, зная, что отец Гульямал был против их брака?
Участок Файзуллы имел ворота на улицу и калитку в сторону пастбища. Именно к ней тёмными вечерами подходил Мирхади в ожидании Гульямал. Та под предлогом ухода за скотом, отлучалась от дома и выходила за калитку. Они недолго общались, державшись за руки. Он всегда приносил ей сладкие гостинцы, рассказывал смешные истории, подбадривал. Напоследок, он обнимал её и уходил, назначая следующую встречу.
Видясь случайно в селении, они старались не давать повода. Но разгорающуюся симпатию было трудно скрыть от посторонних глаз. Нашлись те, кто нашептал Файзулле об этом и посоветовал проследить за дочерью.
В один вечер под предлогом посещения старого друга, Файзулла вышел из дома, обогнул участок, зашёл в сарайку, стоявшую возле калитки, и затаился. Через час он услышал хруст снега и в щёлочку увидел Мирхади. Его сердце заклокотало от ярости, но он решил дождаться Гульямал. Когда она подошла к Мирхади и они взялись за руки, Файзулла выскочил из сарайки с вилами в руках и закричал что есть силы:
- Что ты здесь делаешь? Как тебе не стыдно? Скотина! А ещё мусульманин. Ты раб шайтана! Ты позоришь отца! Ты бесчестишь мою дочь! Это запрещено! Свинья! 
После этого он набросился на Мирхади с вилами, стараясь попасть по голове. Гульямал в страхе побежала домой.
Тот, закрываясь руками, попятился назад. Файзула неистовствовал. Мирхади, улучшив момент, схватился за вилы и произнёс:
- Прекратите Файзулла-абый. Я виноват. Извините. Я больше не приду.
Файзулла остановился. Мирхади повернулся и пошёл домой. Файзулла, прищурившись, провожал его взглядом…
Впоследствии, Мирхади, сдержал своё слово... Но это далось ему нелегко…   

9

Между тем, 1917-й год стал судьбоносным для всей страны: произошли две революции, пало самодержавие, на его смену пришло Временное правительство, а затем – Совет народных комиссаров. Частная собственность на землю была отменена. Власть на селе сосредоточилась в руках сельских советов.
Для сбора «излишков» хлеба в рамках продовольственной развёрстки, в сельскую местность были направлены продовольственные отряды.
Надо сказать, что продразвёрстка проводилась и при монархии, и при Временном правительстве. Но при Советской власти противостояние города и села достигло апогея. Измождённая после 3,5 лет страшной войны, страна остро нуждалась в продовольствии. Помощи ждать было неоткуда. Бывшие союзники из Антанты считали Советскую власть нелегитимной, предавшей их после заключения Брестского мира с врагом. Другая сторона конфликта, Германия, обложила Советскую Россию контрибуцией. Откуда взять хлеба? У средних и зажиточных крестьян точно припрятано зерно на продажу и об этом все знали. Но время было такое, что покупать было практически не на что. А городские жители хотели кушать. Угроза голода толкала продовольственные отряды в деревню. Их ядро, рабочие и беднейшие крестьяне, были предельно мотивированы.
А с другой стороны баррикад оказались запасливые крестьяне. Хлеб – не шиповник, сам по себе не вырастет. Прежде, чем краюха хлеба окажется в руках, нужно затратить много времени и сил: вспахать землю, посеять зёрна, собрать урожай, намолоть муку, изготовить тесто, испечь каравай. И это – если год не засушливый, если все живы-здоровы, если зерно уродилось. Но так было не всегда. Голод и неурожаи в стране были обыденными явлениями. Кроме того, как уже говорилось, на проданное зерно можно было купить себе всё, что необходимо для хозяйства. Готовы ли были крестьяне отдавать хлеб задаром властям, которые меняются по два раза за год? К тому же в продовольственные отряды шли разные люди, в том числе и те сельчане, кто пользовался плохой репутацией, вследствие лени, пьянства, дурного нрава. А за то, что они доносили на своих соседей и указывали, в каком дворе можно произвести реквизицию, их молча ненавидели, а порой – выслеживали, избивали, убивали.
Зачастую бунты против продразвёрстки происходили открыто. В каждом уезде Уфимской губернии случались многочисленные вооружённые выступления. Дело доходило до кровопролития. Сначала вооруженные антисоветские отряды громили сельские советы, расправлялись с активистами, растаскивали склады с реквизированным зерном и возвращали его обратно, а затем, в качестве ответной реакции, в сёла из волостных центров направлялись карательные экспедиции. Они громили так называемые «кулацкие банды», казнили зачинщиков, сжигали их дома. Деревня погрузилась в пучину кроваво-огненного хаоса.
Что делал Мирхади в это время? В начале 1918-го года после переезда Амирьяна с семьёй, он остался с матерью. Ей шёл уже седьмой десяток. Впрочем, это не смущало его. Он полностью погрузился в работу и усердно трудился, заглушая душевную боль. После восстановления от ранения, он какое-то время хромал, но на результатах труда это уже не сказывалось.
Когда у него изъяли часть хлеба, он стал прятать зерно и мешать его с лебедой, чтобы сделать вид, что он собрал меньше и часть хлеба у него из лебеды.

10

Начавшаяся в начале 1918-го года Гражданская война поначалу не сильно сказывалась на жизни муштинцев. До них доходили слухи о столкновениях в окрестных деревнях и сёлах, но до поры до времени ситуация находилась под контролем местных Советов.
Всё изменилось после мятежа так называемого Чешского легиона в мае месяце. Вооружённые чехословацкие части растянулись на всём протяжении железной дороги от Пензы до Владивостока и в какой-то момент стали повсеместно свергать Советскую власть. Их тут же поддержали «наши западные партнёры» из Антанты, а также  сторонники Белого движения. Да и не только они.  Вообще все, кто был обижен Советской властью или считал себя таковым, ждали с нетерпением своих «благодетелей».
5 июля 1918-го года пала Уфа. Войска Чешского легиона в союзе с Народной армией Комуча стали расползаться по Уфимской губернии, разгоняя местные Советы, устраивая репрессии. Дошла очередь и до Мушты. Сельсовет был ликвидирован, над председателем и его помощниками учинили расправу, остальные активисты разбежались. Созвали мушитнцев на сход, объявили о скором и долгожданном конце «красных шайтанов». Стали возвращаться старые порядки. 
Но счастье реваншистов было недолгим. Осенью 1918-го года части Красной армии перешли в контрнаступление и 31 декабря 5-я армия овладела Уфой. В Мушту вернулась Советская власть. Начались поиски белогвардейских пособников, аресты, расправы, реквизиции – всё то же самое, что творили их враги над их товарищами несколькими месяцами ранее. Выбрали нового председателя, который заявили во всеуслышание, что  ни одна белогвардейская сволочь сюда больше не сунется.
Однако, и на этом смена власти не закончилась. В марте 1919-го года так называемый Верховный правитель России Колчак, организовал своё контрнаступление, названное потом «Полётом к Волге». Два месяца колчаковцы продвигались тесня красноармейцев по всему Уралу, отбросив их за Каму и за Агидель. И снова в Муштах началась охота за «красными». Снова сельский сход, снова пламенные речи про возрождение России. Где-то вокруг аула, в окрестных лесах, затаились беглецы, в самом же селении остались спящие ячейки  ждунов Советской власти. Но большинство жителей заняло выжидательную позицию. Они были скромными трудягами. Война – это не про них. К тому же кое-кто, как Мирхади, уже «понюхал пороху» и понял, что это – не его стихия. Они хотели мира.
Понимая, что Красная армия потрясена, но не разбита и готовит ответный удар, Колчак объявил мобилизацию на подконтрольной ему территории, призывая под ружьё всех, кто был в состоянии дойти на своих ногах до призывного пункта.
Вызвали туда и Мирхади на комиссию.
Председатель, офицер с золотыми погонами, поглядел на него сквозь пенсне и спросил:
- Как звать?
- Мирхади Хуббутдин улы.
- Что? Что?
- Мирхади Хуббутдинов.
- Ааа. Служили?
- Служил.
- Где?
- 11-й Псковский полк?
- Воевали?
- Да. В Галисии. В 16-м году.
- По какой причине демобилизовались?
- Контузия. Ранение.
- Ага. Значит с боевым опытом. Нам такие нужны.
- Но я хромаю бит. Нога  болит бит. До сих пор. Ходить больно индэ.
- Ничего. Жить захотите, ещё и побежите.
- У меня мама одна останется бит. Большое хозяйство индэ.
- Ничего. Мы о ней позаботимся.
Мирхади, поняв, что спорить бесполезно, сказал в сердцах:
- Нет что ли никого поздоровее?
На это офицер ответил:
- Ну вот что, голубчик. Вы направляетесь в Бирский гарнизон. Завтра чтоб с утра был здесь. Вместе с лошадью. А будешь упорствовать, сгною в темнице.
Расстроенный, на «ватных ногах», он побрёл домой. По пути он встретил Гульямал. Она попросила его сойти с улицы и немного поговорить.
Поглядев на него печальными глазами, она спросила:
- Мирхади! Отец сказал, что тебя призовут в армию. Он помогал готовить списки.
- Да. Завтра я уеду.
         Услышав это, она сквозь слёзы спросила:
- Неужели мы больше не увидимся?
Он ответил:
- Не плачь Гульямал. На всё воля Аллаха. Таковы дела. Такова жизнь. Что будет, увидим.
Она, вытерев слёзы, сказала ему на прощание:
- Я буду любить тебя вечно.
После этого она поцеловала его и, развернувшись, побежала прочь, не оглядываясь. Он стоял, как вкопанный. Его щека горела от поцелуя. Глаза покрылись солёной плёнкой, в горле застыл ком. Он смотрел ей вслед. Она давно уже скрылась из виду. Но он не отводил глаз. Он вспоминал, как увидел её после возвращения с фронта. Он проходил мимо на проруби, где она полоскала бельё. Как она поглядела на него! Он вспоминал те редкие встречи у калитки её дома. Как она смеялась, глядя на него, обнажая белоснежные зубки! Она не вникала в то, что он говорил, но весело смеялась, глядя ему в глаза. Те минуты были редкой радостью в череде суровых будней. Он вспоминал испуг в её глазах, когда их обнаружил Файзулла. Ему было невыносимо больно. Но что он мог поделать? Бросить всё и сбежать? Но как он мог оставить унаследованное от отца хозяйство? Как он мог бросить маму? Неужели он пошёл бы против воли Аллаха и вступил бы в незаконный брак? Нет, он не мог себе это позволить. Это было против правил, против установленных законов, против его совести. Как бы ни было ему тяжко, он смирился и терпел. И всё же он почему-то чувствовал себя чем-то виноватым перед ней. Может, следовало прийти как-нибудь днём и ещё раз поговорить с Файзуллой? Почему он этого не сделал? Почему он не поборолся за свою любовь, за своё счастье? Но что уж сейчас говорить. Завтра снова уходить в неизвестность. «Если б я только знал, как она любит меня! Прошло уже полтора года, а она всё тоскует. Если я только смогу вернуться, - думал он – я что-нибудь придумаю. Мы что-нибудь придумаем».

11

Дома ему предстояло рассказать матери про мобилизацию и собраться на войну. Та, конечно, ударилась в слёзы. Она долго причитала и говорила, что не переживёт его гибели. Он успокаивал маму как мог. Просил не хоронить его раньше времени. Всю ночь он не мог уснуть, а утром, сев на лошадь, отправился в Бирск в местный гарнизон.
Как раз в это время началось масштабное контрнаступление Восточного фронта Красной армии. От пленных и разведчиков доходили слухи, что силы движутся самые крупные и что на этот раз колчаковцы могут быть сметены окончательно. Встал вопрос о существовании самого Белого движения на Урале.
Первоначально Мирхади был назначен в караул. Компанию ему составили односельчанин Файзурахман и мариец Асылай из деревни Быргында Вятской губернии.
Никому из них не хотелось воевать и уж тем более – класть свою жизнь за какого-то верховного правителя.
- Одни за счастье народа, другие за счастье народа, - говорил, бывало, Асылай, - а народ как страдал, так и страдает. Не поймёшь их.
- Иии, - вторил ему Файзурахман, - не говори. Сколько лет война и никак не кончится.
Мирхади лишь сочувственно вздыхал.
Но, поначалу, всё шло потихоньку: ходили в караул, отдыхали. Однако, недолго им оставалось нести спокойную службу.
В конце мая части 5-й армии РККА стали теснить белогвардейцев к реке Белой (Агидели) с запада. Фронт приближался всё ближе и ближе. Было принято решение бросить дополнительные резервы для его удержания, в том числе часть Бирского гарнизона. Мирхади и его товарищам было приказано готовиться к переходу на западный берег Агидели.
Вечером перед выступом друзья решали, что делать дальше.
Асылай сказал:
- Бежать надо. Иначе нам конец.
- Бежать надо, - подтвердил Файзурахман, - иначе убьют. Не здесь, так на там.
- Правильно, - сказал Мирхади, - как только все уснут, берем винтовки, бежим.
На счастье беглецов, после полуночи, караул уснул вместе с остальными военнослужащими и им удалось незамеченными выйти из казармы и пуститься в бега. Быстро дойдя до  Баженово, они свернули влево и стали пробираться к своим родным местам вдоль Агидели.
Ночевать приходилось в лесах. Мыться – в попадающихся по пути озёрах и речушках. Еды и воды с собой было мало. Шли осторожно. Много отдыхали, набираясь сил. Деревни обходили стороной. Иногда на свой страх и риск стучались в крайние избы, прося воду и еду. Им не отказывали.
Путь до Мушты составил 10 дней. Зайти в аул днём не решились. Затаились возле урочища Хуббутдина в лесу.  Ночью Файзурахман пробрался домой, к маме, с которой они жили вдвоём. На тот момент Мушта ещё была под контролем колчаковцев. Староста следил, чтобы ни один большевистский шпион не проник в село и попадаться на людские глаза средь бела дня было опасно.
Проведя одну ночь в урочище, Асылай засобирался в дорогу.
Мирхади сильно удивился:
- Куда ты? Фронт пока на той стороне реки. Поймают же.
Файзурахман добавил:
- Пересиди у нас. Придут красные, уйдёшь.
Но Асылай был непреклонен:
- Не могу, братцы. Скучаю по своим. Беспокоюсь о них.
Как его не уговаривали остаться, следующей ночью Асылай ушёл.
Ну а события на фронте развивались стремительно.
9 июня 1919 года  в результате Уфимской операции, 25-я стрелковая дивизия под командованием Чапаева заняла Уфу. Севернее неё, 28-я стрелковая дивизия под командованием Азина, к 12 июня завершила занятие Воткинского района. Затем форсировала Каму в районе Камбарки и Ноколо-Березовки и устремилась к Екатеринбургу.
Всё это время родственники  Файзурахмана и Мирхади тайком носили им еду. Когда они сказали, что «беляки ушли»,  Файзурахман и Мирхади вернулись в родные дома. Свою винтовку Мирхади закопал в урочище Хуббутдина и решил для себя, что больше никогда не возьмёт в руки оружие.
Но недолго Мушта оставалась в «серой зоне» и на следующий день отряд Красной армии в сопровождении местных активистов зашёл в селение и созвал сход. На нём было объявлено о победе трудового народа над буржуями и кулаками, выбран сельский совет.
Файзурахман и Мирхади были вызваны на допрос. Там они во всех подробностях рассказали об обстоятельствах мобилизации и заверили военных, что они – мирные люди и ни с кем не хотят воевать. Поскольку они являлись рядовыми чинами и не были замечены в убийствах и мародёрстве, их отпустили с миром.
После этого Мирхади отправился к дому Файзуллы. Но двор его был пуст и в нём он никого не нашёл. Он дошёл до калитки, где когда-то встречался с Гульямал, вспомнил их свидания и опечалился. Затем вернулся к дому и вышел через ворота, аккуратно закрыв их.
Возле ворот ему встретилась соседка Файзуллы. После приветствия, она спросила Мирхади:
- Сынок. Кого ты ищёшь?
- Я ищу семью Файзуллы-абыя.
- Иии сынок. Их нет тут уже. Они уехали. Файзулла у Колчака служил ведь. Он испугался расправы. Он уехал и взял с собой всю семью.
- И Гульямал с ним?
- Да. Вся семья уехала.
- А куда они уехали?
- Не знаю. Они не сказали.
Попрощавшись с женщиной, Мирхади, опечаленный, побрёл домой…

12

Сидеть и постоянно тосковать времени не было. Да и не в характере Мирхади было всё время предаваться унынию. Несмотря на то, что братья помогали маме в его отсутствии, в хозяйстве очень не хватало мужской руки.
Поэтому, вернувшись домой, он с головой ушёл в работу. Так прошло время до осени и в сентябре настала пора сбора урожая.
В один из дней к нему зашёл Амирьян, в явно приподнятом настроении и сказал:
- Салам аллейкум.
-  Малейкум ассалам.
– Как дела?
– Хорошо.
- Ты почему такой грустный?
- Не знаю.
- На следующей неделе я с Аухади и Мирзашарипом на ярмарку собираюсь. В Актаныш. Поехали с нами.
- Хорошо. Я поеду с вами.
И они поехали в село Актаныш. Заняли лавку и стали торговать мёдом, мясом и яйцами. К вечеру почти всё уже было продано и братья, оставив Мирхади у прилавка, пошли искать одежду, обувь, гвозди и посуду для своих нужд. 
Они вернулись и рассказали о том, что познакомились с замечательным человеком, который знал их отца. Он пригласил их к себе переночевать. Его звали Аглямутдин Юсуфов. Он жил в селе Новое Алимово. У него было большое хозяйство. Он владел ветряной мукомольной мельницей. На ярмарке торговал хлебом и выпечкой.
Отъехав совсем немного от Актаныша, они повернули в Новое Алимово и остановились возле большого дома. Радушный хозяин у ворот встретил дорогих гостей. Это был бодрый старик лет семидесяти приятной наружности и весёлого нрава.
Дома он усадил гостей за стол и стал их потчевать, рассказывая им разные истории, связанные с периодом знакомства его с Хуббутдином. Баня к тому моменту была уже затоплена. Он по-отечески глядел на Мирхади и было видно, что молодой человек ему понравился. На Мирхади Аглямутдин тоже произвёл очень приятное впечатление.
В какой-то момент Мирхади не выдержал и спросил:
- Аглямутдин, абый. А дочка у вас есть?
Тот задумчиво помолчал и сказал:
- Дочка? Дочка. Есть. У меня их шесть. Ты про какую спрашиваешь?
Братья Мирхади вместе с хозяином дружно захохотали, а Мирхади покраснел от смущения.
Аглямутдин, улыбнувшись, продолжил:
- У меня шесть дочерей. Четыре уже замужем. Две дочки не замужем. Самую младшую зовут Рашида. Ей всего 16 лет. Ей ещё рано замуж. А вот Гульсум уже 23 года. Я хочу вас познакомить.
В тот вечер младших дочерей Аглямутдина не было дома, так как он отправил их ночевать к брату, чтобы разместить дорогих гостей.
Посидев за ужином, попарившись в бане и вволю наговорившись, хозяин и гости стали укладываться спать.
Утром пришли Гульсум и Рашида. Мирхади встретился с Гульсум взглядом и в душе его снова «запели птицы». Аглямутдин познакомил их друг с другом и отправил во двор с небольшим поручением: нужно было набрать дров и принести их домой. Это заняло гораздо больше времени, чем могло бы, так как молодые разговорились друг с другом и чем дольше общались, тем сильнее росло притяжение…
За завтраком Аглямутдин продолжал развлекать гостей разными историями, а Мирхади и Гульсум почти не сводили друг с друга глаз.
Настало время возвращаться домой.
Перед отъездом, им дали попрощаться.
Гульсум спросила Мирхади.
- Ты ещё приедешь?
Он ответил:
- Да. Я приеду и заберу тебя с собой. Поедешь?
- Да.
Он посмотрел на неё с серьёзным выражением лица и с волнением в голосе произнёс:
- Готова ли ты стать моим товарищем на всю жизнь?
Она покраснела и, улыбнувшись, снова сказала:
- Да.
На следующей неделе в дом Аглямутдина Мирхади приехал в сопровождении сватов, Аухади и Мирзашарипа. Он подарил Гульсум шаль и шкатулку. Невеста предстала в закрытом платье и головном уборе.
Ещё через неделю Мирхади со сватами приехал за ответом. Конечно же, Гульсум дала согласие, а её родители благословили брак.
Во время следующей встречи в доме невесты состоялась помолвка. Стороны обсудили дату предстоящей свадьбы.
В ночь накануне свадьбы Гульсум собралась с сёстрами, а Мирхади с братьями – каждый в своём доме.
На следующий день, Гульсум привезли в Мушту и в мечети произошло венчание жениха с невестой (никах). После этого Мирхади привёл Гульсум в свой дом. Ещё через несколько дней  в доме Мирхади сыграли свадьбу (валим), на которую позвали всех родных и близких. Там ели, пили и танцевали под гармонь. На этом свадебные мероприятия завершились. Мирхади предстояло вступить в новую жизнь рука об руку с Гульсум. А на дворе уже стоял октябрь месяц 1919-го года.


13

В ноябре 1919-го Гульсум порадовала Мирхади новостью о том, что у них скоро будет ребёнок.
И это была, пожалуй, единственная хорошая новость, в то время.
В конце года в Уфимской губернии развернулась очередная продразвёрстка, которая производилась без учета огромного урона, нанесённого Гражданской войной, реквизициями скота, убыли мужского населения. По всей стране народ стал роптать.
На Урале это вылилось в так называемое «Восстание  чёрного орла», охватившее Мензелинский, Белебеевский, Бирский и Уфимский уезды Уфимской губернии, и смежные уезды Казанской и Самарской губерний. Оно началось 7 февраля 1920 года в русском селе Новая Елань, где был разгромлен продотряд из 35 человек, который силой пытался забрать у крестьян зерно.
Но продолжалось восстание недолго. У бунтарей не было ни чёткой организации, ни выдающихся военачальников, ни достаточного количества оружия. Нередко они вооружались инвентарём, за что восстание также было названо «Вилочной войной». В конце марта 1920 года основные боевые силы повстанцев  были разбиты частями Красной армии. Отдельные очаги полыхали по местам еще продолжительное время, но на ход основных событий уже повлиять не могли.
Мирхади с братьями участия в этом восстании не принимал, но его селение находилось в эпицентре событий.
Кстати, с 1920-го года некогда деревня Мушта в переписях уже упоминается как село Старая Мушта.
Одним из первых родившихся уже в селе Старая Мушта стал сын Мирхади. Он родился 8 июля и его назвали Фаатом, что в переводе с арабского означает «Сердце» и это имя тоже повлияло на его характер.
Но тогда родители об этом не думали. Они трудились, не покладая рук, чтобы выжить.
В результате войн и неурожаев в стране разразился массовый голод, унесший в последующие годы 650 тысяч человек.
В 1922-м году родился Миргасим. Из-за того, что Гульсум плохо питалась во время беременности, второй ребёнок родился с недовесом и постоянно болел. Видя, как он мучается, Мирхади лишь качал головой, а Гульсум утирала слёзы.
В довершение всего, Миргасим «подхватил» грипп и в два годика покинул наш мир. Дом Мирхади охватило уныние. Но он понимал, что для крохи, не знавшего что такое здоровая жизнь, для Гульсум, давно забывшей, что такое нормальный сон, это было скорее облегчением.
В том же 1924-м, в семье Мирхади родился третий сын, Гатуф.
К тому времени Мирхади смог выйти на колею. Он обрабатывал землю, нанимал батраков, держал пасеку, обзавёлся продуктовой лавкой – в общем, шёл в русле новой экономической политики. 
В 1928-м году родился четвёртый сын, Мухаматьян.
Казалось бы, всё пошло на лад. Но, не тут-то было. Зимой 1930-го года, Гатуф заболел пневмонией. Его мучил жар и удушливый кашель. Он потерял аппетит и почти не спал от приступов болезни. Гульсум и Хабибкамал сбивались с ног. Его поили травами, клали рядом тарелку с накрошенным луком, давали таблетки, которые прописал доктор, но ничего не помогало. Некогда шустрый и весёлый мальчик угасал на глазах.
Слабеньким голосом он спрашивал у Мирхади:
- Папа, а когда я уже вылечусь?
Мирхади гладил его влажную головку и говорил:
- Скоро, сынок, скоро!
Потом отворачивался, сжимал руку в кулак и со вздохом стискивал зубы.
Ранней весной жизнь Гатуфа прервалась. Его положили рядом с Миргасимом.  Мирхади переживал это с болью в сердце. Он отправил всех домой, а сам остался. Он смотрел на два маленьких  холмика, вспоминал своих сыновей и молился Аллаху. Они как будто не отпускали его. Он думал о них. Один ушёл совсем ещё маленьким и не умел говорить, не мог выразить ту боль, которую испытывал. А вот другой смотрел ему в глаза и просил помощи, ждал, когда закончится его недуг, но не дождался. И все старания помочь оказались напрасными. Он стоял и скупая слеза неохотно стекала по лицу. Затем он опустился на колени и, глядя в небо, сказал: «О Аллах, милостивый и милосердный! Почему не я вместо них? Прошу тебя, в следующий раз забери меня! А детей оставь!»
В это время он ощутил, как кто-то положил ему руку на плечо. Он оглянулся и увидел муллу Зиятдина. Тот сказал ему:
- Мирхади, вставай, простудишься.
Мирхади покачал головой и ответил:
- Я хочу остаться со своими сыновьями.
Зиятдин вздохнул и стал увещевать его:
- Мирхади, успокойся. Тебе очень тяжело. Я понимаю. Но, не горюй. Так бывает. Пророк Мухаммед (мир ему и благословение) потерял шестерых детей и только дочь Фатима пережила его. Другой пророк Аюб, лишился первой семьи, в которой было много детей. Твои сыновья не успели нагрешить и попали в Рай. А там, в Раю, за ними присматривает пророк Ибрагим и его жена Сара. Он не сводит с них заботливого взгляда, пока они играют друг с другом у райских ручейков. Твои дети будут ждать тебя у ворот Рая. Они встретят тебя. Они возьмут тебя за край одежды и будут держаться, пока не войдут с тобой в ворота. А затем вы все вместе будете гулять по райским садам, слушать пение птиц и вдыхать ароматы цветов. Всё наладится. Ты нужен своей семье. Своим родным. Иди. Они любят и ждут тебя.
После этих слов Мирхади поднялся, обнял Зиятдина, похлопал по спине, затем выпрямился и сказал, пожимая его руку двумя руками:
- Большое спасибо, Зиятдин-абзы. Вы вернули меня к жизни…

14

«Всё течёт, всё меняется». Время и труд – лучшие доктора от душевных невзгод. Прилетели перелётные птицы. Растаял снег. Настала посевная. Мирхади трудился за семерых и в этом ему помогал подросший сын Фаат. Дни становились длиннее и теплее. Они вставали в 5 утра и уходили в поле спозаранку. Мирхади работал, заряжая своей энергией сына, и прерывался только на обед и молитву (намаз). А вечером, глядя на возделанную и засеянную землю, улыбался, трепал по голове Фаата и говорил:
- На сегодня хватит. Пойдём домой, сынок. Нас там наверно уже потеряли.
После ужина и мелких домашних дел, он совершал омовения,  клал коврик на пол, молился и уставший, но довольный, ложился спать.
Когда посевная закончилась, Гульсум предложила ему съездить в Новое Алимово на Сабантуй. Это татарский национальный праздник. Он устраивается, как правило, в июне в честь окончания весенних полевых работ по посеву урожая.
Мирхади согласился и, оставив хозяйство на маме, привёз семью к тестю. Когда настало время праздника, Гульсум с маленьким Мухмаматьяном остались у её родителей, а Мирхади с Фаатом отправились на Сабантуй. Праздник устроили за селом Актаныш в широком поле. Открыл его глава районного совета. Затем со сцены стали звучать народные песни. После – начались пляски под гармонь. Вдоволь наплясавшись, народ стал наблюдать состязания и громко болеть. Чего только не было! Конные скачки на тележках, бег с коромыслами, прыжки в мешках, перетягивание каната, лазание на вертикальный шест за наградой. Очень смешными были бои на мешках с мукой, когда два противника садились с разных концов установленного над землей бревна и начинали колошматить друг друга этими мешками, пока один из них не свалится с бревна и, когда такой бой затягивался, головы обоих противников становились белыми от муки.  Но самым захватывающим состязанием была национальная борьба куреш. Два борца обхватывали друг друга поясами или полотенцами и начинали бороться. Главной задачей было поднять противника и бросить на лопатки. Турнир проходил по олимпийской системе. Победителя ждал привязанный возле борцовской площадки баран.  Кроме всего этого, на Сабантуе можно было купить продукты, одежду, сувениры.
Весёлые и довольные они вернулись домой, весь вечер обсуждая прошедший праздник. На ночлег Фаата положили спать с картатаем Аглямутдином.
Под впечатлением от увиденного, Фаат долго не мог уснуть. Ворочался с боку на бок. А сон никак не шёл в руку.
Аглямутдин шепнул ему:
- Внучок. Не спишь? Мне тоже не спится.
Фаат посмотрел на него и сказал:
- Дедушка. Расскажи что-нибудь из прошлого.
Фаат знал, что картатай знает много историй и очень интересно рассказывает.
Аглямутдин, задумавшись, сказал:
- Я поведаю тебе о наших предках, ладно?
Когда Фаат кивнул головой, Аглямутдин начал своё повествование.
«Мой отец говорил, что наши предки пришли на эту землю в Средние века во время Монгольского нашествия. Здесь жили  башкиры племени Кыргыз. Наши предки были бесстрашными и умелыми воинами. Они смогли не только войти в башкирское племя, но и достичь уровня воинской знати, став тарханами.
Самого далёкого предка, имя которого известно, звали Умир. Он – мой прапрадед. Он жил в первой половине 18-го века в деревне Старое Алимово, родившись ещё во времена царя Петра Первого.
У Умира родилось трое сыновей: Мухаметрахим, Габдулкарим, Габрахим. Из них Габдулкарим – мой прадед. Габдулкарим, родившись в деревне Старое Алимово, с семьёй перебрался в село Новое Алимово. При жизни Габдулкарима разгорелась Крестьянская война, Пугачёвское восстание. Жители села Новое Алимово поддержали бунтовщиков. Они храбро сражались, но проиграли войну. К счастью, Екатерина их помиловала и приняла к себе на службу. Они вошли в состав Башкиро-мещеряцкого войска. В основном, они возделывали землю. Но время от времени призывались в походы и охраняли границы России.
У Габдулкарима родился единственный сын, мой дед Бикташ. Всего один сын, но какой! Настоящий герой! Большой человек! Участник Отечественной войны с французами. Он дослужился до сотника!  Являясь единственным сыном у отца, Бикташ-картатай смог значительно преумножить наш род.
У Бикаташа-картатая было две жены, Хубейба-эби и Сахибъямал. От бабушки Хубейбы родились сыновья: Хисметулла, Якуп, Юсуф-атай. Из них Юсуф – мой отец. От другой жены, Сахибъямал, родились: Тохтафулла, Хабибулла, Рахматулла.
У моего отца Юсуфа было три жены: Магрифа-эни, Хайриниса, Суфия. Они родили ему десять детей. От Магифы, моей мамы, родились: Ибрагим, Магитап, Мухаметлатиф, я, Абубакир. От Хайринисы родились: Магибадат, Шамсириан. От Суфии родились: Фаррахутдин, Фаттухутдин, Бикмухамет.
А у меня родилось шестеро дочерей, одна из них, Гульсум, -  твоя мама. Вот так-то внучёк».
Аглямутдин закончил повествование и поглядел на Фаата. Тот давно уже спал. Аглямутдин так увлёкся, что не заметил, когда это случилось. Но он не пожалел, что рассказал об этом. Что-то ведь Фаат услышал. К тому же всё то же самое он уже рассказал другому своему внуку, Саубану. Тот был очень любознательным и не только слушал дедушку, но и записывал услышанное в тетрадку…
На следующий день, семья Мирхади вернулась в родное село и немного погодя, Гульсум порадовала мужа вестью о том, что они снова ждут ребёнка.
В 1931-м году у них родилась дочка Марьям. Первая девочка. Мирхади подолгу стоял возле люльки и смотрел на неё, не отводя глаз.
Однажды Хабибкамал даже спросила его:
- Сынок, что всё ты стоишь, как истукан?
- Хочу понять, на кого же она похожа.
- Иии сынок, разве ты не знаешь, что младенцы все на одно лицо?
Гульсум улыбнулась и сказала:
- Когда родился Фаат он тоже всё смотрел и думал, на кого тот похож.
Мирхади слегка засмущался и улыбнувшись отошёл от люльки…

15

Тем временем, события в стране развивались настолько бурно, что не давали возможности оставить их без внимания. Так называемая новая экономическая политика завершилась в 1928 году и на её место пришла коллективизация. Из-за бурного роста промышленности в городах потребовалось создание крупных трудовых артелей на селе. Постоянно отнимать «излишки» продуктов у крестьян, скупать их за бесценок или облагать их продовольственным налогом стало неэффективно. В существующих реалиях хлебной монополии крестьяне были не заинтересованы в повышении производительности труда. Больше вырастишь, больше заберут. Численность населения в городах росло. Назрела необходимость поставить аграрное производство на поток по государственному заказу. При этом, сельскому хозяйству требовалась механизация. Хождение по дворам и забор продуктов у крестьян, пахавших на лошадях и быках, стало не актуальным. Создание частных фермерских хозяйств грозило откатом к помещичеству. А вот идея организации коллективных хозяйств (колхозов) на добровольных основах пришлась Советской власти по душе. В них планировалось переманить беднейших и средних крестьян. А с кулачеством как с порождением непродуманной аграрной политики  «царизма» предполагалось покончить раз и навсегда. Благие были идеи.
Что вышло на деле. Крестьянство поделилось на два лагеря – согласные и несогласные. Идейные коммунисты, бывшие красные партизаны, красноармейцы, а также те, кто был неспособен содержать крупное хозяйство (вчерашние батраки) с воодушевлением восприняли данную реформу. А вот зажиточное крестьянство по большей части отнеслось к ней негативно и в колхозы не спешило. Оно воспринимало работу в колхозе за трудодни как барщину, государству не верило, считало справедливым частную инициативу. Тех, кто отказывался вступать в колхозы, приписывали в кулаки, подкулачники, единоличники. Их имущество частично конфисковывалось. Наиболее активных противников Советской власти арестовывали, сажали за решётку, расстреливали, зачастую – депортировали вместе с семьями в другой регион, находящийся за тысячи километров от привычного места обитания. Учитывая то, что самые непримиримые «кулаки» погибли или сбежали во время Гражданской войны, к этому классу ошибочно отнесли множество обычных середняков. Для того, чтобы раскулачить человека и выселить «за тридевять земель», достаточно было внести его определённый в список и утвердить этот список на собрании. И всё! Надо ли говорить, что для недобросовестных активистов раскулачивание превратилось в инструмент для сведения счётов? Зажиточные крестьяне как люди инициативные ответили многочисленными восстаниями, да так, что период с 1928-го по 1932-й назван «второй Гражданской войной». К сожалению, коллективизация обернулась миллионами пострадавших, спровоцировала очередной голод. Не миновала эта чаша и семью Мирхади.
Первым звоночком был визит соседа, коммуниста и колхозного агитатора Шарифьяна. Он зашёл в гости, поздоровался с Мирхади. Тот ответил приветствием и предложил чаю. Но Шарифьян отказался и молвил:
-  У меня мало времени. Работы много. Колхоз наш развивается. Нам нужны работники. Люди к нам тянутся. Я предлагаю и тебе вступить в колхоз. У нас дружный коллектив. Мы многого добьёмся. Партия нас поддержит. Ты больше не будешь думать о том, как прокормить семью. Государство возьмёт все заботы на себя.
Мирхиди ответил:
- Спасибо. Но я не нуждаюсь в поддержке государства. У меня есть руки и ноги. У меня растут сыновья. Мы сами себя прокормим.
Шарифьян нахмурился и произнёс:
- А что плохого тебе сделало наше государство? Что плохого сделала тебе Советская власть?
Мирхади пожал плечами и сказал:
- Не знаю. А что хорошего я видел от Советской власти? Продразвёрстки, реквизиции. Назвали кулаком. Мечети закрыли. Сказали, что Бога нет. Почему Бога нет? Благодаря Аллаху я спасся. Много раз.
Шарифьян рассердился и повысил голос:
- Как ты смеешь говорить так про Советскую власть? Да за неё столько хороших людей кровь пролили! За такую агитацию тебя посадить мало!
Мирхади попытался угомонить соседа, сказав:
- Что с тобой Шарифьян? Остановись! Ты меня спросил. Я тебе ответил. Я живу по-своему. У меня своя жизнь. Я никого не трогаю. Я никому не делаю зла. Я не выступаю против Советской власти. А что она придумывает, мне всё равно.
- Ну, знаешь!, - прошипел Шарифьян, резко встал и вышел в сени, не попрощавшись.
Мирхади пробовал окликнуть Шарифьяна, но тот не ответил и вышел за ворота. И это был плохой знак.
До прихода Советской власти Шарифьян  был малоземельным батраком и завидовал Мирхади, ведь у того было большое хозяйство.
Но когда новая волна вынесла его на поверхность, зависть никуда не ушла, ведь у Мирхади была также многодетная семья, а у Шарифьяна с женой детей не было.  Мирхади это знал и от последнего разговора он ощутил сильное давление в сердце и ему стало трудно дышать. Днём и ночью он ходил в тревоге, ожидая  беды.
И развязка приближалась.
В начале августа 1931 года в Старую Мушту прибыл уполномоченный Николо-Берёзовского районного комитета коммунистической партии, товарищ Столяров. На его руках был список, переданный ему ещё в райкоме. В нём были указаны лица, подлежащие раскулачиванию. Он уточнил, действительно ли эти лица являются «кулаками», сколько в «кулацких» хозяйствах мужчин трудоспособного возраста.
На второй день пребывания товарищ Стояров поручил секретарю партийной ячейки, Фазлыахмету, организовать партийное собрание. На нём он доложил о планах по сбору урожая и подготовке к весеннему севу, о ходе коллективизации в районе, привёл пример вредительства народному хозяйству. Он потребовал включить в резолюцию собрания необходимость выселения «кулаков» из Старой Мушты, как лиц, срывающих мероприятия Советской власти.
В тот же день был созван пленум старомушитнского сельского совета с участием всех представителей коммунистической партии, групп бедноты, актива середняков и остальных колхозников. На нём товарищ Столяров снова сообщил о планах работы и о вредительстве при выполнении задач коммунистической партии. По итогам пленума была принята резолюция с требованием немедленного выселения «кулаков» и вредителей из сельсовета за то, что они мешают проведению коллективизации. Таковые были перечислены поимённо. Вошёл в этот «чёрный список» и Мирхади.
На третий день, Столяров ходил по селу и проводил индивидуальные  беседы  с участниками пленума. Он выяснял у них, как они смотрят на коллективизацию, как они относятся к принятым решениям о выселении «кулаков». Не обошёл он своим вниманием и так называемые «кулацкие» хозяйства, присматриваясь к ним издали. До поры до времени истинные намерения он скрывал.
Когда он шёл к Шарифьяну, его заметила Хабибкамал и сказала Мирхади:
- Сынок, посмотри-ка! Какой-то важный человек с Фазлыахметом идут к Шарифьяну. Интересно. Что им нужно? Моё сердце чувствует, это не к добру. Уф Алла!
Мирхади лишь пожал плечами и вышел во двор. Когда стадо погнали по селу, Шарифьян с гостями вышел за ворота. Вышел на улицу встретить свою скотину и Мирхади. Он поздоровался с ними, они ответили ему сухим ответили приветствием. В выражении их лиц читалась напряжённость и Мирхади это почувствовал. Столяров пристально глядел на него, не отводя глаз. «Правда, что не к добру. Что-то да случится», - подумал он.
На следующий день, товарищ Столяров собрал президиум сельсовета, состоящий из активистов от партии, колхоза, бедняков. На нём он объявил, что согласно резолюции пленума сельсовета, ему дана санкция выселить «кулаков» по упомянутому списку. Были избраны «тройки» для раскулачивания. Одну из них составил лично Столяров с Фазлыахметом и Шарифьяном. Дождавшись милиционера, они взяли подводу и направились прямиком к дому Мирхади.
Во двор зашли без стука.
Столяров прокричал:
- Хозяева! Есть кто дома!?
Мирхади вышёл из дома и спросил:
- Здравствуйте! Я – хозяин дома. Что вы хотели?
Столяров спросил его:
- Вы – Хуббутдинов Мирхади Хуббутдинович?
Мирхади кивнул.  Тогда собеседник сказал:
- Я Столяров Иван Петрович, уполномоченный райкома партии. На основании резолюции пленума старомушитнского сельского совета, вы признаны кулаком и вредителем Советской власти, подлежите раскулачиванию и выселению с места жительства. Сейчас мы проведём опись вашего хозяйства. После этого ваша семья должна будет немедленно покинуть дом и подготовиться к дальней дороге. До организации этапа поживёте в бане. Вы имеете право оставить при себе: пилу, топор,  лопату, кирку, хомут, седелку, шлею, вожжи, уздечку, белье и одежду, питание на 2 месяца и 500 рублей в дорогу. Остальное имущество подлежит конфискации под охрану сельсовета и под личную ответственность его председателя.
Мирхади побледнел и дрожащим голосом спросил:
- А что я сделал?
Шарифьян злорадно усмехнулся и передразнил:
- Что сделал, что сделал. А то ты не знаешь! У нашей «тройки», кроме тебя ещё три хозяйства. До темна надо успеть. Не задерживай нас глупыми вопросами.
И «тройка» приступила. На подводу грузили всё, что было можно: продукты, посуду, рабочие плуги и бороны. Особенно усердствовал Шарифьян. Он то и дело отпускал разного рода остроты по отношению к Мирхади и нагло рылся в личных вещах. Он часто спрашивал про деньги. Ради этого он даже перетряхнул все книги, которые хранились у Мирхади. Коран, Хадисы, молитвенники – ко всему этому Мирхади прикасался особо бережно и чистыми руками. Больно было смотреть, как их трясут, как будто это пыльные тряпки. Мирхади угрюмо молчал. Ничего не говорили и Гульсум с Хабибкамал. Обычно бойкий Мухаматьян в присутствии «тройки» притих. И только Фаат робко спросил у отца:
- Папа, что они делают?
Шарифьян пристально поглядел на Мирхади в желании узнать, что он скажет, но тот ничего не ответил.
Затем Шарифьян увидел спящую в люльке Марьям и сказал:
- Что-то подушка под ней больно толстая. Вот куда вы наверно спрятали деньги.
На это Мирхади ответил:
- Нет у нас денег, кроме тех, что я показывал. Даже их не хватит в дорогу.
Но Шарифьян вошёл в азарт и, подойдя к люльке, выхватил подушку из-под головы Марьям. Под подушкой ничего не оказалось. Марьям от испуга проснулась и громко заплакала.
Столяров неодобрительно покачал головой и Шарифьян поумерил свой пыл.
Описав имущество в доме, принялись переписывать хозяйство во дворе, погнали скотину за ворота. Взяли за узду и любимого коня Мирхади. Как жаль было расставаться с ним. Мирхади холил и лелеял его ещё жеребёнком и конь любил своего хозяина и при виде его радовался, как ребёнок.
И вот, его уводят. Конь смотрел на Мирхади с выражением бесконечной тоски, упирался и никак не хотел покидать родной двор. Шарифьян, ведший его под узду, никак не мог вывести ретивую лошадь. Тогда он пнул его со всей силы и прокричал: «А ну пошёл! Скотина! Дурак!».
Увидев это, Мирхади не выдержал и в сердцах сказал:
- Как вам не стыдно? Что я вам сделал? Кому я сделал зло? Меня оклеветали! Иван Петрович! За что? Шарифьян сказал про меня неправду. А вы поверили! Он угрожал мне. А теперь мстит. Я ничего плохого ему не сделал! Разве так можно? Спросите у других, сделал ли я кому-нибудь дурное?
Столяров призадумался и сказал:
- А что если и спрошу? Придёте поговорить? Дам вам слово. Затем выступят односельчане. Но имейте в виду, что если выявятся ещё какие-либо нарушения, вы будете немедленно арестованы и отправлены под суд. Согласны?
Мирхади без тени сомнения ответил:
- Согласен.
Столяров протянул ему руку и сказал:
- Ну, тогда до завтра. В 8 утра жду вас в сельсовете.
Мирхади провёл остаток дня и ночь в молитвах и рассуждениях. Он понимал, что на следующий день должна была решиться его судьба. Если бы дело касалось только его, он бы так не переживал. Он прошёл через две войны, вытянул большое хозяйство. Но на нём была его семья и он готов был сделать всё, чтобы не дать своим детям погибнуть. Именно ради них он и решил пойти на риск. Если переселят всех, дети могут погибнуть. Если заберут только его, погибнет только он.   Проведший всю ночь на крыльце, он представлял, что будет говорить на собрании.
Оно началось строго в 8, но Мирхади попросили подождать.
Сначала Столяров доложил о принятых мерах по борьбе с кулачеством. Затем поведал о дальнейших задачах колхозного строительства, разъяснил, как будет использована земля и имущество «кулаков» в колхозе. Он также заострил внимание на  бдительности партийцев, комсомольцев, колхозников и бедноты к террору, поджогам и другим возможным эксцессам со стороны вредителей.
В конце собрания он попросил позвать Мирхади и сказал:
- Товарищи, вчера во время описи имущества признанный «кулаком» гражданин Хуббутдинов выразил желание выступить перед вами. Кто за то, чтобы выслушать гражданина Хуббутдинова?
Все проголосовали единогласно.
Тогда Столяров, обратившись, к Мирхади, сказал:
- Гражданин Хуббутдинов, вам слово.
Мирхади встал, повернулся к собравшимся и, комкая тюбитейку, произнёс:
- Что мне сказать? Я родился и вырос в Муште у всех на виду. Мой отец пользовался уважением у ваших отцов и дедов. Он воспитывал нас в труде и вере. Он учил нас тому, чтобы мы не позорили его,  наоборот – заслужили авторитет и дорожили этим. Я с вот таких малых пор работал, помогал отцу. С раннего утра и до позднего вечера мы трудились. Всю свою жизнь я трудился. Когда настала Германская война, меня призвали. Я воевал за своё Отечество и был ранен. Полгода я не мог ходить и до сих пор немного хромаю. Когда пришли колчаковцы, меня насильно призвали, но я сбежал, так и не выстрелив ни разу. Вернувшись в село, я снова принялся за работу и женился. У меня растёт трое детей. У меня старенькая мама. Я – единственный кормилец в семье. Я работаю так, как учил меня отец. Меня называют кулаком. Но за что? У меня нет банды, у меня нет денег в долг, нет зерна в рост. Я продавал продукты, когда это было можно. Что в этом плохого? Я ни у кого ничего не украл. Я продавал то, что смог вырастить сам. Я нанимал батраков – это правда. Но я никого не заставлял работать против воли. Я нанимал тех, кто был согласен. Я говорил им: пойдём ко мне, поможешь, а осенью я дам тебе часть урожая. Что в этом плохого? Кто-то соглашался и получал свою долю. Кто-то отказывался из-за лени и жил потом впроголодь. Разве я в этом виноват? Меня обвиняют в том, что я не иду в колхоз. Но колхоз – дело добровольное. Разве не так? Меня обвиняют в том, что я действую и агитирую против Советской власти. Но это неправда! Я всегда давал излишки и платил продовольственный налог. Никогда и ни перед кем я не выступал против Советской власти. Меня хотят выселить в Сибирь. Разве сможет моя семья перенести долгий путь? Я – инвалид. Моей маме восьмой десяток. Моей дочери всего несколько месяцев, жена кормит её грудью. Старший сын учится в начальной школе, а младшему всего три года. Как же мы сможем вдали, без родственников   начать новую жизнь? И главное – за что? Вы можете оставить в силе ваше решение. Но знайте – вы обрекаете нас на гибель, это будет на вашей совести! Извините, я не могу говорить красиво. Я говорю, что думаю. И мне терять нечего.
После этих слов Мирхади отвернулся, сел и обхватил голову руками.
Столяров поглядел на присутствующих и спросил:
- Что вы думаете по этому поводу? Прошу высказать мнение, товарищи.
Шарифьян сказал:
-  Это всё отговорки, решение уже принято, зачем на это тратить время?
Фазлыахмет молча развёл руками.
Столяров вновь спросил у присутствующих:
- Значит, мы отправим семью инвалида в Сибирь?
Тогда один из односельчан сказал:
- Нехорошо это. Правду сказал Мирхади. Ничего плохого он никому не сделал.
Другой подтвердил:
- Правду. Я давно его знаю. Он – сын уважаемого отца и сам достоин уважения. Он инвалид войны и вместе с семьёй погибнет, если переселится в Сибирь.
Ещё один сказал:
- Когда голодные годы были, к нему можно было прийти и попросить кусок хлеба и он никому не отказывал.
Женщина с другого конца села выступила, сказав:
- Когда в Гражданскую, пришли беляки, муж не смог убежать, болел. Мирхади спрятал его у себя, пока тот не выздоровел и не ушёл в леса.
Шарифьян усмехнулся и спросил:
- Если он такой хороший, что же в колхоз не идёт? Я его звал. Он отказался.
Шарифьян посмотрел на Столярова, но вместо поддержки, услышал отповедь:
- А вот это наверно ваша недоработка. Ваша и председателя колхоза. Раз такие люди, как Мирхади Хуббутдинов не с нами, значит, вы проводите плохую агитацию.
Вы читали, что написал товарищ Сталин в статье «Головокружение от успехов»? Нет? Так я вам выборочно прочту.
Вот что он пишет:
«Успехи нашей колхозной политики объясняются между прочим тем, что она, эта политика, опирается на добровольность колхозного движения и учёт разнообразия условий в различных районах СССР. Нельзя насаждать колхозы силой. Это было бы глупо и реакционно. Колхозное движение должно опираться на активную поддержку со стороны основных масс крестьянства. Нельзя механически пересаживать образцы колхозного строительства в развитых районах в районы неразвитые. Это было бы глупо и реакционно. Такая «политика» одним ударом развенчала бы идею коллективизации. Надо тщательно учитывать разнообразие условий в различных районах СССР при определении темпа и методов колхозного строительства…
А что иногда происходит у нас на деле? Можно ли сказать, что принцип добровольности и учёта местных особенностей не нарушается в ряде районов? Нет, нельзя этого сказать, к сожалению…
Что может быть общего между этой «политикой» унтера Пришибеева и политикой партии, опирающейся на добровольность и учёт местных особенностей в деле колхозного строительства? Ясно, что между ними нет и не может быть ничего общего. Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов! К чему они могут привести, эти искривления? К усилению наших врагов и к развенчиванию идей колхозного движения. Не ясно ли, что авторы этих искривлений, мнящие себя «левыми», на самом деле льют воду на мельницу правого оппортунизма?»
От себя добавлю. Колхозы, товарищи, это не ярмо на шее крестьянина, а его надёжная опора. Мы создали их не для того, чтобы таких, как Хуббутдинов в Сибирь ссылать. Колхозы нужны, чтобы накормить страну. А избавляться мы должны от злостных нарушителей. Я не для того за народное счастье с мироедами сражался, чтобы потом семьи на верную гибель отправлять. Мирхади Хуббутдинов – «кулак» и единоличник. Но я считаю, что он не представляет опасности для народного хозяйства. Предлагаю оставить в силе решение о конфискации дома, скота и прочего описанного имущества, но решение о переселении пересмотреть и оставить его с семьёй на прежнем месте, в бане, на том же участке. Если захочет, пусть выстроит себе новый дом своими силами. Кто за, товарищи?
Стояров поднял руку. Фазлыахмет – тут же следом. Затем подняли другие. Шарифьян, насупившись, поднял руку последним, чтобы не отличаться от всех.
Столяров сказал Мирхади:
- Вы свободны, гражданин Хуббутдинов. Подумайте над своим поведением и знайте, что двери колхоза для вас всегда открыты. Но имейте в виду, что если вы всё же будете уличены во вредительстве и антисоветской пропаганде, будет отвечать по всей строгости закона. И не смейте воспитывать в антисоветском духе ваших детей. Вам ясно?
Мирхади встал и сказал:
- Ясно. Спасибо вам.
Столяров поморщился и ответил:
- Не меня надо благодарить, а ваших односельчан. Они вас знают и принимают коллективное решение. Пожалели они вас, скажите им спасибо. Идите.
Мирхади повернулся к присутствующим, поклонился и вышел из сельсовета.
Он побрёл домой каким-то опустошённым. Он смог отстоять семью, но какой ценой это далось? Столько дней он провёл в сильнейшем напряжении и наконец-то всё позади.
Он зашёл в избу, упал навзничь и целые сутки проспал, не обращая внимание ни на хождение домашних, ни на крики Марьям, ни на топот Мухаматьяна, ни на что вообще. И после этого два дня он провёл, как сонная муха, не выходя из дома.

16

Когда он пришёл в себя, к нему заявился Фазлыахмет с помощниками. Они разобрали отчий дом по брёвнышкам и вывезли.
Мирхади смотрел на то, как увозят последние брёвна и в это время ему вспомнился отец, лежавший на месте, где он стоял и завещавший ему своё хозяйство.
К нему подошёл Фазлыахмет и спросил:
- Ну что ты такой хмурый? Построишь себе другой дом.
Мирхади ответил:
- Легко сказать. Этот дом построил ещё мой дед.
Фазлыахмет, покачав головой, сказал:
- Не себе берём ведь. В колхоз. Бухгалтеров туда посадим.
Мирхади лишь развёл руками в ответ.
Когда колхозники уехали, к Мирхади подошёл Фаат и спросил:
- Папа, как мы дальше жить будем?
Мирхади обнял его и сказал:
- Не волнуйся сынок, Аллах даст, выживем.
- Мама сказала, что у нас мало запасов еды, а дров хватит только на месяц. Все остальное забрали. И в бане тесно.
- Ничего, сынок. Мы справимся. Школу тебе придётся оставить. В пятый класс не пойдёшь. Закончишь вечернюю школу. За дровами и материалами будем ездить с тобой в лес. И туда же будем ходить за грибами и дикими фруктами. И ещё скоро сбор урожая. Всё будет хорошо.
Вечером пришли к Мирхади братья, Аухади, Мирзашарип и Амирьян.
Аухади спросил:
- Мирхади, мы слышали, что тебя раскулачили и что ты болел после этого. Чем мы можем помочь тебе?
Мирхади, смутившись, ответил:
- Ладно. Ничего не надо. Сами справимся. У вас у самих семьи и дети.
Аухади покачал головой и сказал:
- Братишка, ты пережил столько горя и попал в беду. Мы хотим тебе помочь. Отец завещал нам помогать друг другу. Иначе нам не выжить. Времена-то тяжёлые ведь. Так что не надо молчать и  отказываться.
Мирзашарип вторил:
- Сегодня ты в беде, завтра кто-то из нас. Мы должны помогать друг другу. Мы обсудили между собой и решили. Дадим тебе каждый по курице. А я ещё и петуха дам. Аухади даст козу, чтобы молоко давала. Зерно тоже дадим, чтобы зиму пережить. Я тебе телегу дам. У меня старая оставалась. У неё одно колесо сломано, но у меня есть запасное. Амирьян тебе лошадь даст. У него их две. Когда навезёшь брёвен, поможем тебе новый дом построить. Он будет лучше прежнего.
Хабибкамал не выдержала и, смахнув слезу с глаза, сказала:
- Каких же сыновей дал мне Аллах!
Амирьян ей ответил:
- Мама, перестань. Ничего страшного. Подумаешь. Я за тобой пришёл. Пока Мирхади будет строить дом, поживёшь у нас. Тесно вам тут в бане.
Тут уж не выдержала Гульсум:
- Что вы. Нам хорошо. Не надо. У меня Мухаматьян  и Марьям ещё маленькие. Свекровь мне помогает. Мы дружно живём ведь.
Амирьян настаивал:
- Ничего страшного. Мой дом рядом. Будет приходить и помогать.
Мирхади решил поставить точку и сказал:
- Спасибо вам, братья. Большое спасибо вам. Зерно, молоко, яйца, телега и лошадь мне нужны.  Что-то из зерна спрятано. Но не много. Неурожай был. Много забрали. Но я вам всё верну потом. Я не привык быть в долгу. Не отказывайтесь. Я всё равно верну. Мои дети никогда не ходили в лаптях и не привыкли ничего просить. Мне неудобно. Поймите.
После этого братья встали и, подбодрив Мирхади, разошлись по домам.

17

Первые годы всеобщей коллективизации, как уже говорилось, дались нелегко. Тяжко было всем. Но особенно трудно пришлось раскулаченным. Досталось не только Мирхади, но и некоторым другим односельчанам. Вот, например, сосед Рахматулла позволил себе ругательства в адрес Советской власти. На него донесли «куда следует». А когда пошли арестовывать, то Рахматулла подался в бега. Семья осталась без кормильца. Его сынишка, Самигулла, ослаб и мог лишь сидеть на лавочке возле ворот.
Когда Мирхади с Фаатом как-то шли в лес по грибы, Мирхади попросил Фаата позвать  Самигуллу с собой.
Фаат подошёл к нему и сказал:
- Мы пошли в лес грибы собирать. Пойдём с нами. Соберёшь грибы, мама сварит суп.
Самигулла ответил:
- Нет. Я не пойду. Не хочу.
Они так и пошли вдвоём. К счастью, недавно прошёл дождь, они смогли наполнить все корзины.
Присели отдохнуть.
Фаат сказал:
- Пойду ещё наберу. Грибов много.
Мирхади удивился:
- Зачем? Мы же наполнили все корзины. Нам хватит.
- Хочу набрать ещё для Самигуллы. Он не пошёл с нами, потому что не смог. У него мало сил.
- Во что ты соберёшь их?
- Сниму рубашку и наберу.
«Такой маленький, а уже такое сердце. Вот что значит имя для человека!», подумал Мирхади… На обратном пути они зашли к Самигулле и поделились собранными грибами.
Когда через несколько дней они снова пошли за грибами, то увидели Самигуллу на лавочке в странной позе. Он полусидел, полулежал и смотрел куда-то неподвижным взглядом. При этом, выглядел крупнее, чем в прошлый раз. Издали они поздоровались с ним, но он никак не отреагировал на их приветствие. Подойдя поближе, они увидели, что Самигулла умер. А крупнее стал – от того, что опух от голода. Мирхади зашёл во двор его семьи, чтобы сообщить матери.
Фаат смотрел на него с выражением бесконечной жалости. Когда-то они вместе бегали, играя в догонялки…
Мирхади вышел со двора и взял Фаата за руку, сказав:
- Пойдём, сынок. Тут ничего уже не сделаешь. На всё воля Аллаха…
Три года ушло на постройку нового дома и восстановление хозяйства. Мирхади  с  Фаатом ездили в лес, рубили деревья, привозили во двор, обрабатывали древесину. В тёплое время года они занимались огородом. Братья Мирхади помогали ему с продуктами и постройкой.
Летом 1934 года справили новоселье. Позвали братьев. Гульсум и Хабибкамал сварили для гостей токмак (суп с лапшой и картошкой) и баранину, испекли зур-бэлиш (пирог с мясом), кыстыбыи (лепёшки с пшеном), учпочмаки («треугольники»), нажарили «хвороста», купили чак-чак.
Аухади сказал брату:
- Я очень рад, что ты построил дом. Пусть новый дом будет лучше прежнего. А за своё честное имя ты не переживай. Все уважают тебя. Пройдёт время и правда восторжествует. Как говорится, ребенка можно сглазить, а человека оболгать. Однако, говорится, ещё: правда в огне не горит и в воде не тонет.
Мирзашарип добавил:
- Говорится также, кто много разговаривает, тот дело не сделает. Лягушка не устает квакать, а болтун не устанет болтать. Ты же, братишка, говоришь мало, делаешь много. А ещё ты не только сам выжил, но и жене Рахматуллы с дочкой помог. Да и в 17-м году племянника с племянницей в тяжёлое время спас от голода.
Лицо Мирхади залилось краской. Такие разговоры не доставляли ему удовольствия. Он делал людям добро, но не любил, когда его хвалили, так как ничего особенного в этом не видел. Он считал, что все люди должны помогать друг другу.
Видя его смущение, Амирьян, улыбнувшись, сказал:
- А ещё говорится, от длинных разговоров и заяц заболеет. Посмотрите, что вы с ним сделали. Весь красный. Того гляди в постель сляжет.
Все засмеялись. Сменили тему. Наговорившись вдоволь, гости разошлись.
Когда Мирхади запирал ворота, к нему подошёл Фаат и сказал:
- Отец. Гильмехан-абый предложил мне поехать в Сарапул на заработки. Ты научил меня плотничать. Там такие люди нужны. Я смогу заработать деньги и прислать тебе кое-что. Вам тяжело ведь. Мухаматьян и Марьям очень маленькие и не могут тебе помочь. Мама хочет ещё детей. А я уже большой. Я всю жизнь буду благодарен тебе за то, что ты мне дал и помогать буду.
Мирхади застыл от удивления и сказал:
- Сынок. Я ведь тебя не гоню из дома. Живи с нами. Ты нам не мешаешь.
Фаат покачал головой и сказал:
- Мы построили новый дом. Но как убрать из памяти старый дом? Его построил мой картатай. Я в нём родился и вырос. После всего, что я видел, я хочу уехать. Я не хочу здесь оставаться. Отпусти меня, отец. Сарапул рядом. Я буду часто приезжать в гости. Если попросишь, я вернусь.
Мирхади обнял сына и благословил. Так Фаат в 14 лет ушёл из дома на «вольные хлеба».
В 1935-м году в семье Мирхадиевой появился сын Вагиз.
Жизнь снова стала вкатываться в колею. В тёплое время года Мирхади работал в поле, в холодное – отправлялся в марийские деревни плотничать. За это ему платили зерном и деньгами.
В 1937-м году брата Мирхади, Амирьяна, тоже раскулачили. К счастью, и он остался в селе. И братья помогли ему, чем смогли и он отстроился.
Затем, через год, родню потрясла горестная новость – в соседнем районе был убит Аухади. Кто и за что сделал это, так и осталось невыясненным по сию пору.
В 1940-м году семья Мирхади снова пополнилась: родилась дочь Амина.
Что же до его братьев и сестры, то все они тоже дали богатое потомство.
У Шамсибаян родились: Шарифьян, Сагатбика, Фатхелбаян, Борханетдин, Кифая, Махиан.
У Аухади родились: Мирхалим, Маугида, Мирзагалим.
У Мирзашарипа родились: Тайфа, Мирзагаяз, Мирзагит, Мирсалих.
У Амирьяна родились: Гульяндем, Мугаллим, Ханаф, Гульсауда, Гульжихан.
В том же 1940-м году Фаат был призван в Красную армию и отправлен на служить на Дальний восток, а его двоюродный брат  Ханаф Амирьянов поступил в Молотовскую высшую авиационную школу пилотов.
Ну а Мирхади, засучив рукава, неустанно трудился, поднимая остальных детей. Жена Гульсум и вернувшаяся мать Хабибкамал помогали по хозяйству.
Он был нетороплив в словах, но скор в делах. Он старался никого ни о чём не просить и никогда никому  не докучал. Всё принимал со смирением. Уповал на Бога. Он мог слегка выругаться, но без сквернословия. За проступки детей, никогда не корил их и не срывался, говорил лишь «какой же ты ещё маленький!» и исправлял испорченное. И на сыновей  это действовало куда сильнее плети – они хотели быть большими, и такими, как он. На дочек он вообще не находил сил сердиться, да и не хотел. Да и не за что. Они ведь были ещё маленькие. Подрастут, сами поймут, если не забудут, рассуждал он. Не зря же сказано: даже четвероногая лошадь спотыкается (Д;рт аяклы ат та абына)…
Так прошло время до начала Великой Отечественной войны.

18
22 июня 1941 года в ночь с субботы на воскресенье без объявления войны на территорию СССР вероломно вторглись полчища самого жестокого врага в истории Отечества – нацисткой Германии и её союзников. Их целью было не только захват нашей Родины, но и уничтожение всего советского народа. Это никакие не выдумки, не сказки и не догадки. О своих людоедских кровожадных планах враги человечества вещали открыто, пока их не победили. Их книги, статьи, речи и доказанные преступления не оставляют в этом никакого сомнения. Нет ровным счётом никакого оправдания тем, кто пришёл на нашу землю в потоке этого зла и исполнял преступные приказы, пусть даже в качестве повара или писаря. И уж тем более тем, кто, став лакеем, прислуживал этим «господам», видя, что они вытворяли.  Ни у одного здравомыслящего человека и патриота своей страны не возникало никакого желания поддержать неприятеля, даже если этот человек и пострадал от каких-то действий  Советской власти или побочных явлений.
Не стал исключением и Мирхади. Он был несправедливо признан преступником  и подвергся  репрессиям. Но его дети ходили в советскую школу, вступали в пионерию и комсомол, шли в колхоз и в Красную армию. А  когда началась война, то разногласия были забыты и вся семья поддержала Советскую власть во имя защиты нашей Родины. Такой же выбор сделали и семьи его братьев.
Хуббутдинов Мирхалим, Хуббутдинов Мирзагалим, Шарипов Мирзагаяз, Шарипов Мирсалих, Амирьянов Ханаф, Амирьянов Мугаллим, Мирхадиев Фаат  сражались  в частях Красной армии, покрыв себя бессмертной славой, наряду с миллионами своих боевых товарищей. К сожалению, Мирзагалим, Мирсалих,  Ханаф и Мугаллим домой не вернулись, они геройски погибли в борьбе с захватчиками. Брат Мирхади, Амирьян, был призван на трудовой фронт в военную промышленность, откуда уже тоже не вернулся. Ненормированный труд и недоедание ослабили его немолодой организм и он надорвался. Таким образом, из-за войны ветвь Амирьяновых по мужской линии пресеклась…
Для тех, кто остался в глубоком тылу, время войны было очень тяжелым. Самые трудоспособные мужчины ушли на фронт. Но планы только ужесточились. Старики, инвалиды, женщины и дети заняли их место. В 1943-м году для фронтовых нужд из села забрали всех лошадей и вместо них для пахоты пришлось использовать неприспособленных для этого быков и коров, у кого они были. А у кого не было, тем пришлось пахать без них.
Мирхади как инвалид Первой мировой войны был негоден  по состоянию здоровья и поэтому не был мобилизован. Он добровольно отдавал фронту всё, что мог. Подросшие Мухаматьян и Марьям тоже вносили свою лепту в дело общей Победы, работая в колхозе под эгидой «пионеры - фронту». Помогали они и родителям по хозяйству. Точно также делали и все их односельчане-ровесники.
9 мая 1945 года Великая Отечественная война завершилась победой героического советского народа. Но эта победа далась веьма тяжёлой ценой. Война поглотила десятки миллионов жертв. Затем, потребовалось не менее десяти лет напряжённых усилий, чтобы восстановить разрушенное хозяйство. Мирхади и его семью это коснулось в полной мере. Но они трудились, не покладая рук, уповая на Аллаха с верой в то, что Он не оставит их, с надеждой на то, что их горячо любимый Фаат, человек с безграничным сердцем, вернётся из армии, посмотрит на них своими добрыми глазами, улыбнётся тёплой улыбкой и обнимет их от радости…

19

Они дождались этого светлого дня, когда вдали послышался звук едущей по ухабам подводы. Нетерпеливые Марьям и Вагиз выскочили за ворота и сказали, что едет какой-то дядя в военной форме. Гульсум и Мирхади переглянулись и у обоих одновременно забились сердца.
Они вышли на улицу и увидели, как по дороге в этот тёплый июньский день 1946 года ехал домой после долгой отлучки их старший сын. Не успела телега доехать до дома, как вся семья выстроилась у калитки. Только Хабибкамал осталась дома. Ей ведь было уже под девяносто.
Дети помладше прыгали от радости. Мухаматьян и Марьям улыбались. Гульсум плакала. Мирхади изо всех сил старался сдерживать эмоции. Он очень любил Фаата как первого ребенка, как трудового соратника, с которым вместе восстанавливал хозяйство, как человека добрейшей души и не по годам мудрого… а теперь уже – как героя войны. О таком сыне, наверно, мечтает каждый отец, думал Мирхади.
Именно к нему и подошёл первым Фаат, и после продолжительных объятий с похлопыванием, спросил:
- Как дела?
Мирхади ответил:
- Трудимся.
После того, как Фаат поприветствовал остальных, все они прошли в дом.
Фаат подошёл к Хабибкамал и сказал:
- Ну вот, бабушка, я вернулся. А ты говорила: не доживу. Но я говорил: ещё встретимся.
Бабушка погладила его по голове и сказала:
- Ну теперь я могу умереть спокойно.
Тут уж Мирхади не выдержал и сказал:
- Мама перестань. Опять ты за своё. Наш Фаат вернулся. А ты такое говоришь.
Хабибкамал извиняющее улыбнулась и сказала:
- Ладно не буду. У бабушек всегда одно на уме...
         Гульсум прервала её сказав:
- Сынок, я на обед ещё ничего не успела приготовить.
Фаат на это сказал:
- Ничего страшного. Хлеб с мёдом-то дома всегда есть. Попьём пока чаю. Как я соскучился по запаху домашнего хлеба. Как мне этого не хватало!..
Пока кипел самовар, Фаат доставал из узелков подарки для домашних…
После возвращения Фаата семья воссоединилась и всё вернулось в привычное русло. Фаат снова зажил с отцом и стал помогать ему на «шабашках».
Но время неумолимо шло и изменения не заставили себя долго ждать.
В 1947-м закончила свой долгий земной путь мама Мирхади, Хабибкамал.
В 1949-м году Фаат женился на землячке Хабибкамал, уроженке деревни Новомедведево, учительнице Вагиза из Старомуштинской школы, Асие Мирзагитовой. В 1950-м году чета уехала на заработки в Казахстан.
В 1951-м году Мирхади остался без своей второй половины – жены Гульсум. Не зря в татарском языке словом «товарищ» называют спутницу жизни. Это как раз про таких, как она. Дочь зажиточного крестьянина, имевшая завидную родословную, она никогда не кичилась своим происхождением. Работала, не покладая рук, поддерживала мужа и ухаживала за престарелой свекровью, относясь к ней, как к родной маме. Видя, что происходило с семьёй, она всем сердцем переживала прежде всего за мужа. Она понимала, каково приходится ему. Он должен быть сильным, он должен нести ответственность за свою семью. Он должен выстоять. А она должна его поддержать. Гульсум старалась не выказывать свои эмоции в минуты страшных потрясений. Тогда, в день раскулачивания, она смотрела на Мирхади и её сердце обливалось кровью, видя как он держится из последних сил. Но она знала, что за их реакцией внимательно следят и любая истерика может навредить. В ту ночь, когда он сидел на крыльце и всё время переживал, она тоже не сомкнула глаз. А когда утром он отказался от завтрака перед походом в сельсовет, она поняла, что он на грани. Но она и тут не подала виду. Не стала настаивать. А встретив его с собрания, не стала расспрашивать, дождавшись, пока он сам всё не расскажет. Но что ей стоило дождаться этого!..  Годы, проведённые Фаатом в армии во время войны, тоже не прошли для неё бесследно. В итоге, она стала хворать и всё чаще лежать на кровати, жалуясь на головные боли. В возрасте 55 лет он ушла из жизни от инсульта.
Поскольку мусульмане предают тело земле до заката, то Фаат на прощание приехать не успел. Но прибыл на поминки…
Когда все гости разошлись по домам, а домашние по кроватям, за столом остались лишь Мирхади и Фаат.
Фаат чувствовал, что отец что-то хочет сказать, но не решается сделать это при всех. И Фаат дождался.
Мирхади вздохнул и сказал:
- Знаешь, сынок, мне кажется я говорил ей мало ласковых слов. Она так любила всех нас. Мы были для неё больше жизни. Она отдала нам свою жизнь. Мне стыдно, что я не уберёг её. В детских счастливых  сказках муж и жена уходят в один день. Но жизнь – не сказка. Как жаль. А ещё мне стыдно за один случай. Он произошёл не так давно. Вы с Асиёй тогда поженились и жили с нами. Мы с твоей мамой поругались. Это было в сарае. Даже не совсем помню из-за чего. Но я так рассердился на неё. Шайтан спутал меня. Я взял с полки плётку и замахнулся на неё. Она вскрикнула. В это время  с огорода в дом возвращалась Асия. Она прибежала на крик. Она думала, что кому-то плохо. Увидев её, я устыдился и с силой бросил плётку об пол. Затем вышел из сарая, хлопнув дверью. Провёл остаток дня на пасеке. Мне было очень неловко за своё поведение. И перед Гульсум. И перед твоей женой. Но я не нашёл в себе слов извиниться. А твоя мама поняла, что я пожалел о проступке и дала понять, что не держит на меня зла. Да она итак не держала обид. Ты даже не представляешь, что был за человек, твоя мама. А я её наверно мало любил.
Фаат приобнял Мирхади и сказал:
- Отец. В тебе говорит горе. Ты потерял близкого человека, с которым прожил много лет и перенёс много испытаний. Мы все не ангелы. Ты же сам учил нас об этом. Всякое бывает в семьях. Что об этом говорить. Не думай об этом. Я счастлив, что у меня есть такой отец и другого мне не нужно. Где бы я ни был, я всегда помнил про вас с мамой и скучал. Каждый отпуск я буду приезжать к тебе и помогать. Не переживай. Всё образуется.
Мирхади улыбнулся и сказал:
- Я всё думал, от кого тебе досталось такое сердце? Теперь стало ясно. От  мамы.
  Фаат вместо ответа, предложил:
- Может ещё по чашке выпьем?
Получив согласие, Фаат разлил чай по чашкам. Поскольку чай был горячим, собеседники, разлили его по блюдцам и продолжили разговор на другие темы…
Со временем, Мухаматьян, Марьям и Амина тоже обзавелись своими половинками и выпорхнули из «родного гнезда».
Мирхади остался жить с младшим сыном Вагизом, женившимся на девушке по имени Фануса. С ним и Мухаматьяном они «шабашили» на стройках.
После ухода Гульсум, Мирхади женился на другой вдове по имени Фархана, у которой были свои дети, а муж Аюп не вернулся с войны. Между прочим, Фархана доводилась Гульсум племянницей. Этот брак завершился в 1970 году в связи со смертью Фарханы.
20
 
После того, как Мирхади овдовел второй раз, он стал потихоньку отходить от хозяйственных дел и заниматься тем, что было угодно его душе. Прежде всего – потому что ему уже шёл восьмой десяток и силы были уже не те, а боль в пояснице всё чаще стала напоминать о себе. А ещё потому, что дети стали взрослыми и самодостаточными.
Говорят, что дерево познаётся по плодам. Дети, которых вырастил Мирхади, ничем не посрамили своего отца. Каждый из них занял достойное место в жизни. Все они, кроме Фаата, жили с Мирхади в одном районе. Семья Фаата после скитаний в Казахстане, Украине и Пермской области, вернулась в Башкирию и осела в Уфе. Фаат присылал отцу каждый месяц часть зарплаты и каждый отпуск проводил с ним и его приезд всегда был настоящим праздником для родственников.
Ну а Мирхади из всех хлопот оставил себе только пасеку. Она доставляла ему удовольствие. Мёд у него выходил в большом количестве и очень вкусный. Пчёл своих любил, будто они были ему родными людьми и сильно горевал, когда на них нападал мор. За эту привязанность к пасеке его даже в шутку прозвали «медовый дедушка».
Помимо ведения пасеки, он также выращивал яблоки, валял валенки, шил рукавицы и полушубки.
Когда позволяли силы, ходил в гости к детям и прочим родственникам, а один раз даже съездил навестить семью Фаата в Уфе.
Куда бы ни шёл он, всегда брал с собой коврик для молитвы. Он был очень набожным человеком. Молился каждый день по пять раз, как положено. Держал Уразу (пост). Ходил в мечеть по пятницам.
Благодаря появившемуся у него свободному времени, вернулся к любви своей молодости – к книгам. Он выписывал их из Казани и Москвы и переводил их с арабского и персидского. Коран знал наизусть, постоянно его цитировал и изучал. Он обладал прекрасным зрением и, не смотря на старость и любовь к книгам, никогда не носил очков.
Не смотря на свой весьма почтенный возраст и большой жизненный опыт, он никогда не давил возрастом и не говорил ни с кем свысока. И с ровесниками, и с детьми он был скромным, вежливым, учтивым в обращении.
Зная о его образованности, к нему нередко захаживали старички и бабушки с просьбой разъяснить то или иное место из Корана и он никому не отказывал. Даже рад был ещё раз прикоснуться к Священной книге.
Особенно нравились ему следующие изречения:
«Что постигло тебя из хорошего, то от Аллаха, а что постигло из дурного, то от самого себя».
«Старайтесь же опережать друг друга в добрых делах».
«Человек создан колеблющимся, когда коснётся зло – печалящимся, а коснётся добро – недоступным, кроме молящихся … они в садах почтенных».
Даже сосед Шарифьян и тот на старости лет стал здороваться с Мирхади с выражением почтения. Аллах не дал ему детей. Они так и заканчивали свою жизнь вдвоём с женой. А когда Шарифьян умер, его жена позвала Мирхади на поминки. Тот уважил соседа и пришёл.
На поминках он от жены услышал следующее:
- Абзы. Я знаю, у мужа с вами был конфликт и ваша семья пострадала из-за этого. Муж долгое время сердился на вас, но со временем стал относиться мягче. А когда он умирал, то подозвал меня и сказал: «Передай Мирхади. Я сожалею, что так вышло. Он  - хороший человек и достоин уважения. Я в нём сильно ошибался. Я считал его другим. Мне надо было иначе обращаться с ним. Но я был молод, горяч и многого не понимал. А потом уже было поздно что-то менять. Сказанного не вернёшь. Передай ему: пусть живёт сто лет». 
На это Мирхади ответил:
- Ничего случайного в нашей жизни не происходит. Но всё – с произволения Аллаха. Мне пришлось нелегко. Я боялся за своих детей. Но видимо так было нужно. Видимо я заслужил этого. К тому же я тоже был жесток к Шарифьяну.
На лицах присутствующих появилось недоумение. Они силились вспомнить, когда это было, ведь не смотря на то зло, которое Мирхади претерпел от Шарифьяна, он не сказал про него ничего плохого и всегда здоровался с ним.
Мирхади продолжил:
- К сожалению, Аллах не дал вам детей. А у меня много внуков. Я видел, как вы подзывали их к себе, чтобы дать конфетку или порасспросить о чём-то. От этого я исполнялся гнева и просил внуков не подходить к вам. Не нужно было этого делать. Это могло бы хоть как-то утешить вас и продлить Шарифьяну жизнь.
Видя такое великодушие, вдова Шарифьяна расчувствовалась и заплакала. Родственники успокоили её. Таким образом, вражда двух семей хоть и поздно, но была окончена примирением…
Когда Мирхади пошёл девятый десяток, он уже и сам стал всё чаще задумываться о мире ином. Из дома он выходил всё реже, стал пользоваться тростью и заглядывал к фельдшеру с просьбой вколоть обезболивающее. Во снах видел отца Хуббутдина, мать Хабибкамал и жену Гульсум. Он любил перебирать в памяти мгновения детства и юности, всегда был рад навещавшим его гостям.
Последние две недели он стал «тяжёлым» и уже не вставал с постели. Когда стало ясно, что он уже не поднимется, позвали ближайших родственников. Находясь на смертном одре, он уже не узнавал родных. В один из первых августовских дней 1984 года Мирхади сделал последний шаг на пути к Аллаху …
 
Эпилог

Провожать Мирхади в последний путь пришло почти всё село, так он был уважаемым человеком и никому не сделал зла, помогая по мере сил всем, кому мог.
Его сын Фаат, получив известие о смерти отца, прибыл в Старую Мушту лишь спустя несколько дней со снохой Асиёй и правнуком Вадимом. В то время казалось, что он ушёл к кому-то в гости и вот-вот появится. Всё в доме напоминало о нём. Все вспоминали о Мирхади и сожалели о его кончине, но понимали, что дни человека на земле не вечны.
Когда Фаат со «своими» уехал, Вагиз стал готовиться к переезду и продаже участка с домом. Ему не очень нравилось то место.
Он продал дом с участком односельчанам и убыл на окраину деревни, ближе к озеру Муштинскому.
Благодаря усилиям родственников, 15 февраля 1999 года доброе имя Мирхади было восстановлено на официальном уровне - он был реабилитирован.
Судьба же дома, построенного Мирхади, сложилась ещё интереснее. Пожив какое-то время, новые хозяева оставили дом и переехали в другое селение. Что их заставило это сделать, не известно. Дом и участок стали приходить в запустение. Так происходило десятки лет.
В какой-то момент, Мирхади стал приходить во сне своей внучке Зиле, прося не дать тому дому погибнуть и та из уважения к дедушке выкупила дом в 2021-м году.
Постепенно, родственники стали приводить дом в порядок. Так и стоит он поныне как напоминание об этом человеке и событиях, происходивших с его семьёй в сложные годы его жизни.
Адрес: село Старая Мушта, улица Мира, дом 33.
Если кто-то будет проходить мимо, передайте поклон от благодарных потомков.

Июль 2023