Зеркала Туна

    Брюле ушёл в сомнении, оставив короля размышлять на своем троне. Тогда к Куллу подкралась придворная девушка и прошептала:«Великий король, ищи Тузуна Туна, волшебника. Тайны жизни и смерти принадлежат ему, и звезды на небе, и земли под морями». -Кулл посмотрел на девушку. Волосы ее были золотыми, а фиолетовые глаза странно раскосы; она была красива, но ее красота мало что значила для Кулла.
— Тузун Тьюн, — повторил он. "Кто он?"

«Волшебник Старшей Расы. Он живет здесь, в Валусии, у Озера Видений в Доме Тысячи Зеркал. Ему все известно, господин король, он говорит с мертвыми и беседует с демонами Затерянные земли». Кулл встал. — Я разыщу этого ряженого, но ни слова о моем уходе, слышите?
— Я твой раб, мой господин. И она смиренно опустилась на колени, но лукавой была улыбка ее алого рта за спиной Кулла и лукавым блеском ее узких глаз.

Кулл пришел в дом Тузуна Туна, что рядом с Озером Видений. Широкие и голубые воды озера тянулись, и на его берегах возвышалось множество прекрасных дворцов; множество прогулочных лодок с лебедиными крыльями лениво дрейфовали на его туманной поверхности, и все время доносились звуки тихой музыки.

Высокий и просторный, но непритязательный, возвышался Дом тысячи зеркал. Огромные двери были открыты, и Кулл поднялся по широкой лестнице и вошел без предупреждения. Там, в большом зале со стенами из зеркал, он наткнулся на Тузуна Тьюна, волшебника. Этот человек был древним, как холмы Залгары; его кожа была похожа на морщинистую кожу, но его холодные серые глаза были подобны искрам стального меча.

«Кулл из Валузии, мой дом — твой», — сказал он, кланяясь со старинной учтивостью и указывая Куллу на кресло, похожее на трон.

«Я слышал, вы волшебник», — прямо сказал Кулл, подперев подбородок рукой и устремив мрачные глаза на лицо мужчины. — Ты умеешь творить чудеса?

Волшебник протянул руку; его пальцы открывались и закрывались, как когти у птицы.

— Разве это не чудо, что эта слепая плоть повинуется мыслям ума моего? Я хожу, я дышу, я говорю — разве все это не чудеса?

Кулл некоторое время размышлял, затем заговорил. — Ты умеешь вызывать демонов?

«Да. Я могу призвать демона, более свирепого, чем любой другой в призрачной стране, ударив тебя по лицу».

Кулл вздрогнул, затем кивнул. "Но мертвые, вы можете говорить с мертвыми?"

«Я всегда разговариваю с мертвыми — как и сейчас. Смерть начинается с рождения, и каждый человек начинает умирать, когда рождается; даже сейчас ты мертв, король Кулл, потому что родился». "Но ты, ты старше, чем люди; разве волшебники никогда не умирают?" -«Люди умирают, когда приходит их время. Ни позже, ни раньше. Мое еще не пришло». -Кулл обдумывал эти ответы. -«Тогда может показаться, что величайший волшебник Валусии не более чем обычный человек, и меня обманули, когда я пришел сюда». -Тузун Тун покачал головой. «Люди — это всего лишь люди, и величайшие люди — это те, кто быстрее узнает простые вещи. Нет, посмотри в мои зеркала, Кулл».
Потолок представлял собой множество зеркал, а стены были зеркалами, идеально соединенными, но много зеркал самых разных размеров и форм.
— Зеркала — это мир, Кулл, — пробормотал волшебник. «Смотри в мои зеркала и будь мудрым». -Кулл выбрал один наугад и внимательно его изучил. Зеркала на противоположной стене отражались там, отражая другие, так что ему казалось, что он смотрит в длинный светящийся коридор, образованный зеркалом за зеркалом; и далеко по этому коридору двигалась крошечная фигура. Кулл долго смотрел, прежде чем увидел, что фигура была его отражением. Он посмотрел, и странное чувство мелочности охватило его; казалось, что эта крошечная фигурка была настоящим Куллом, представляющим его настоящие пропорции. Поэтому он отошел и встал перед другим.
«Присмотрись, Кулл. Это зеркало прошлого», — услышал он слова волшебника.
Серые туманы застилали обзор, большие клубы тумана, постоянно вздымались и менялись, как призрак великой реки; Сквозь эти туманы Кулл ловил мимолетные видения ужаса и странности; звери и люди двигались туда и не образовывали ни людей, ни зверей; огромные экзотические цветы светились сквозь серость; высокие тропические деревья возвышались над зловонными болотами, где ревели и валялись чудовища-рептилии; небо было усеяно летающими драконами, а беспокойное море качалось, ревело и бесконечно билось о грязные пляжи. Человека не было, но человек был мечтой богов, и странными были кошмарные формы, скользившие по зловонным джунглям. Там были битва и натиск, и страшная любовь. Смерть была там, ибо Жизнь и Смерть идут рука об руку. Над скользкими пляжами мира раздавался рев монстров, и невероятные формы вырисовывались сквозь дымящуюся завесу непрекращающегося дождя. -«Это из будущего». -Кулл молча смотрел. — Увидимся — что? — Странный мир, — тяжело сказал Кулл. «Семь Империй рассыпались в прах и забыты. Беспокойные зеленые волны ревут на многие сажени над вечными холмами Атлантиды; горы Лемурии на западе — острова неведомого моря. Странные дикари бродят по древним землям и новые земли странным образом выброшены из глубин, оскверняя древние святыни. Валусия исчезла, как и все народы сегодняшнего дня; они завтрашнего дня станут пришельцами. Они не знают нас».

«Время идет вперед», — спокойно сказал Тузун Тун. «Мы живем сегодня; какое нам дело до завтра или вчера? Колесо вращается, и нации поднимаются и падают; мир меняется, и времена возвращаются к дикости, чтобы снова подняться сквозь долгие века. Да, мы тоже попирали плечи потерянных племен в своем наступлении. Вы, пришедшие с зеленых морских холмов Атлантиды, чтобы захватить древнюю корону Валусии, вы думаете, что мое племя старо, мы, владевшие этими землями до того, как валузийцы пришли с Востока, в те дни, когда в морских землях еще не было людей. Народы уходят и забываются, ибо такова судьба человека». — Да, — сказал Кулл. «Но не жаль ли, что красота и слава людей исчезают, как дым на летнем море?» -«По какой причине, если такова их судьба? Я не размышляю об утерянной славе моей расы и не стремлюсь к грядущим расам. Живи сейчас, Кулл, живи сейчас. Мертвые мертвы, нерожденные — нет. имеет значение забвение людей о вас, когда вы забыли себя в безмолвных мирах смерти? Взгляните в мои зеркала и будьте мудры». -Кулл выбрал другое зеркало и посмотрел в него. -«Это зеркало глубочайшей магии; что ты видишь, Кулл?» -«Ничего, кроме себя самого». -"Присмотрись, Кулл, это правда ты?" -Кулл уставился в большое зеркало, и образ, который был его отражением, ответил на его взгляд. - «Я предстаю перед этим зеркалом, — задумчиво сказал Кулл, подперев подбородок кулаком, — и оживляю этого человека. Это выше моего понимания, с тех пор как я впервые увидел его в тихих водах озер Атлантиды, пока не увидел его снова. в золоченых зеркалах Валузии. Он — я, тень самого себя, часть меня самого — я могу вызвать его к жизни или убить по своей воле, однако, — он остановился, странные мысли шептали в обширных сумрачных глубинах его разум подобен призрачным летучим мышам, летящим через огромную пещеру, — «но где он, когда я не стою перед зеркалом? Может ли быть в силах человека так легко создать и уничтожить тень жизни и существования? Откуда я знаю, что когда я отступаю от зеркала, он исчезает в пустоте Ничто?

» «Нет, клянусь Валькой, я человек или он? Кто из нас призрак другого? Может быть, эти зеркала всего лишь окна, через которые мы смотрим в другой мир. Думает ли он обо мне так же? Разве я не более чем тень, отражение его самого — для него, как он для меня? А если я призрак, то какой мир живет по ту сторону этого зеркала? Какие армии едут туда и какие короли правят? Этот мир - все, что я знаю. Ничего не зная о других, как я могу судить? Наверняка там есть и зеленые холмы, и бушующее море, и широкие равнины, по которым люди едут на битву. Скажи мне, волшебник, который мудрее большинства людей, скажи мне, есть ли миры за пределами наших миров? -

У человека есть глаза, пусть увидит, - ответил волшебник. - Кто хочет увидеть, должен сначала поверить. а Кулл по-прежнему сидел перед зеркалами Тузун Туне, вглядываясь в то, что изображало его самого. Иногда казалось, что он смотрит на твердую мелкость, а иногда казалось, что перед ним вырисовываются исполинские глубины. Словно поверхность моря была зеркалом Тузун Туна; суровая, как море в косых лучах солнца, во мраке звезд, когда ни один глаз не может проникнуть в ее глубины; необъятная и таинственная, как море, когда солнце поражает ее так, что у наблюдателя перехватывает дыхание при одном только его взгляде. бездонных бездн. Так было и с зеркалом, в которое смотрел Кулл.

Наконец король со вздохом встал и ушел, все еще недоумевая. И Кулл снова пришел в Дом Тысячи Зеркал; день за днем он приходил и сидел часами перед Глаза смотрели на него, точно такие же, как и его, но Кулл, казалось, чувствовал разницу — реальность, которая не принадлежала ему. Час за часом он со странной напряженностью смотрел в зеркало; час за часом изображение возвращало его взгляд.

Дела дворца и совета были заброшены. Люди роптали; Жеребец Кулла беспокойно топал ногами в своей конюшне, а воины Кулла играли в кости и бесцельно спорили друг с другом. Кулл не обратил на это внимания. Временами казалось, что он вот-вот откроет какую-то огромную, невообразимую тайну. Он больше не думал об изображении в зеркале как о своей тени; вещь для него была сущностью, похожей внешне, но в основном так же далекой от самого Кулла, как далеки друг от друга полюса. Образ, как показалось Куллу, обладал индивидуальностью, отличной от Кулла; он зависел от Кулла не больше, чем Кулл зависел от него. И день за днем Кулл сомневался, в каком мире он действительно живет; был ли он тенью, вызванной по желанию другим? Неужели он вместо другого жил в мире иллюзий, тени реального мира?

Куллу захотелось ненадолго войти в личность за зеркалом, чтобы увидеть то, что можно увидеть; но если ему удастся выйти за эту дверь, сможет ли он когда-нибудь вернуться? Найдет ли он мир, идентичный тому, в котором он жил? Мир, призрачным отражением которого он был? Что было реальностью, а что иллюзией?

Временами Кулл останавливался, удивляясь, как такие мысли и сны пришли ему в голову, а временами он задавался вопросом, приходят ли они по его собственной воле или… здесь его мысли путались. Его медитации были его собственными; никто не управлял его мыслями, и он вызывал их по своему желанию; но мог ли он? Не были ли они летучими мышами, прилетающими и улетающими не по его желанию, а по приказу или повелению — кого? Боги? Женщины, которые плели паутину судьбы? Кулл не мог прийти ни к какому заключению, ибо с каждым мысленным шагом он все больше и больше запутывался в туманном сером тумане иллюзорных утверждений и опровержений. Вот что он знал: странные видения появлялись в его сознании, словно летучие мыши, непрошено летящие из шепчущей пустоты небытия; никогда он не думал об этих мыслях, но теперь они управляли его разумом во сне и наяву, так что временами он, казалось, ходил в оцепенении; и сон его был полон странных, чудовищных снов.- Скажи мне, волшебник, -- сказал он, сидя перед зеркалом и пристально вглядываясь в свое отражение, -- как я могу пройти вон в ту дверь? По правде говоря, я не уверен, что это настоящий мир, а это - тень; по крайней мере, то, что я вижу, должно существовать в той или иной форме». -«Смотри и верь», — бормотал волшебник. «Человек должен верить, чтобы достичь. Форма — это тень, субстанция — это иллюзия, материальность — это сон; человек есть, потому что он верит, что он есть; что такое человек, как не сон богов? Однако человек может быть тем, чем он хочет быть; субстанции, они всего лишь тени. Разум, эго, сущность божественного сна — это реально, это бессмертно. Смотри и верь, если хочешь, Кулл». -Король не совсем понял; он так и не понял до конца загадочные высказывания волшебника, но они задели где-то в его существе смутную отзывчивую струну. Так день за днем он сидел перед зеркалами Тузун Туне. Всегда волшебник прятался позади него, как тень.
Затем настал день, когда Куллу, казалось, удавалось мельком увидеть незнакомые земли; в его сознании мелькали смутные мысли и узнавания. День за днем он, казалось, терял связь с миром; с каждым днем все казалось все призрачнее и нереальнее; только человек в зеркале казался реальностью. Теперь Кулл, казалось, был близок к дверям более могущественных миров; мимолетно мерцали гигантские перспективы; туманы нереальности рассеялись; «форма — тень, субстанция — иллюзия, они — всего лишь тени», — прозвучало как бы из какой-то далекой страны его сознания. Он вспомнил слова волшебника, и ему показалось, что теперь он почти понял — форма и вещество, не мог бы он изменить себя по желанию, если бы знал отмычку, открывающую эту дверь? Какие миры в каких мирах ждали смелого исследователя?

Человек в зеркале, казалось, улыбался ему — все ближе, ближе — туман окутывал все, и отражение внезапно потускнело — Кулл знал ощущение угасания, изменения, слияния — —

Кулл! крик разорвал тишину на миллион вибрирующих осколков!
Горы рухнули и миры зашатались, когда Кулл, отброшенный этим безумным криком, сделал сверхчеловеческое усилие, как и почему он не знал.
Грохот, и Кулл стоял в комнате Тузуна Туна перед разбитым зеркалом, сбитый с толку и полуслепой от замешательства. Перед ним лежало тело Тузуна Туна, чье время наконец пришло, а над ним стоял Брюл Убийца Копий, с мечом, истекающим кровью, и глазами, полными ужаса. - "Валка!" поклялся воин. "Кулл, пора было мне прийти!"
— Да, но что случилось? Король подбирал слова. - Спроси эту предательницу», — ответил Копьеносец, указывая на девушку, которая в ужасе присела перед королем. Кулл увидел, что именно она первой отправила его в Тузун Туне. «Когда я вошел, я увидел, как ты исчезаешь в том зеркале, как дым исчезает в небе, клянусь Валькой! Если бы я не видел, я бы не поверил — ты почти исчез, когда мой крик вернул тебя».

— Да, — пробормотал Кулл, — в тот раз я почти вышел за дверь.

«Этот демон действовал очень искусно», — сказал Брюле. «Кулл, разве ты не видишь, как он сплел и накинул на тебя паутину магии? Каанууб из Блаала замышлял с этим волшебником покончить с тобой, и эта девица, девушка Старшей Расы, вложила эту мысль в твой разум, чтобы что ты придешь сюда. Канану из совета узнал сегодня о заговоре; я не знаю, что ты видел в этом зеркале, но им Тузун Тун пленил твою душу и почти своим колдовством превратил твое тело в туман, — Кулл был сбит с толку. «Но, будучи волшебником, знающим все века и презирающим золото, славу и положение, что мог Каанууб предложить Тузун Туну, что сделало бы его гнусным предателем?»

«Золото, власть и положение», — проворчал Брюле. «Чем раньше ты узнаешь, что мужчины — это мужчины, будь то волшебник, король или раб, тем лучше ты будешь править, Кулл. Что теперь с ней?» --"Ничего, Брюле", когда девушка хныкала и ползала у ног Кулла. «Она была всего лишь инструментом. Вставай, дитя, и иди своей дорогой, никто не причинит тебе вреда». -Наедине с Брюле Кулл в последний раз взглянул в зеркала Тузун Туна. «Может быть, он замышлял и колдовал, Брюле; нет, я пока не сомневаюсь в тебе — было ли это его колдовство, которое превратило меня в тонкий туман, или я наткнулся на тайну? или я нашел миры за пределами этого?"
Брюле украдкой взглянул на зеркала и дернул плечами, словно вздрогнул. «Да. Тузун Тун хранил здесь мудрость всех адов. Пойдемте, Кулл, пока они не околдовали и меня».

«Тогда пойдем», — ответил Кулл, и они бок о бок вышли из Дома Тысячи Зеркал — где, возможно, заточены души людей. Теперь никто не смотрит в зеркала Тузун Туна. Прогулочные катера сторонятся берега, где стоит дом волшебника, и никто не заходит ни в дом, ни в комнату, где перед зеркалами иллюзии лежит высохший и иссохший труп Тузуна Туна. Это место избегают, как место проклятое, и хотя оно стоит тысячу лет, никакие шаги не отзовутся там. Тем не менее, Кулл на своем троне часто размышляет о странной мудрости и нерассказанных тайнах, скрытых там, и о чудесах...

Ибо существуют миры за пределами миров, как знает Кулл, и вне зависимости от того, околдовал ли его волшебник словами или гипнозом, перспективы открывались перед взгляд короля за этой странной дверью, и Кулл менее уверен в реальности с тех пор, как взглянул в зеркала Тузун Туна.