Памяти Нестора Махно посвящается

                Моей чудесной Милене Ангел
     Она выскочила с продольного сквозняка, ведущего на Васильевский. Ленька вздрогнул, привычно скользнув правой ладонью за пазуху, но увидев, что это всего лишь очередная Сонечка Мармеладова, ухмыльнулся в густо нафабренные бакенбарды.
    - Айда со мной, барин, - забуркотела вечерняя бабочка, клубясь вокруг принарядившегося перед налетом бандита кошмарным нетопырем, - я очень порочна. К тому же у меня нога деревянная.
    Выкативший на пролетке из проулка Пан зареготал. Соскочил и двинул на проститутку ватиновой грудью подбитого смушками азяма.
    - Врешь ты все, Настька ! Это Волочкова, Леонид, знаменитейшая шалава и проб...дь. Она всем обещает ногу деревянную.
    - Ах ты, сука ! - разозлился Пантелеев, выхватывая Наган. - Обмануть вздумала.
    Пан успокаивающе положил широченную ладонь на холодное дуло револьвера.
    - Не стоит она того, Лень, ну ее на хрен к таким - то е...ням. Дело надо работать.
    Отходчивый налетчик швырнул Волочковой еще царский пятирублевик и полез в пролетку. Пан скакнул на козлы. Они вырулили на Невский, к магазину   "Фармана ", там, в обувном отделе, их должен был ждать эмиссар Савинкова.
    - И на хрена я с политиками связался ? - брюзжал Пантелеев, настороженно озираясь. - Вот всю жизнь мне сломали политики эти, сначала чекисты сратые, теперь террористы яйца подкатывают. А зачем ?
    Пан, нисколько не вникая в придумки Пантелеева, молчал, правя к  " Фарману ". Из подъезда магазина вышел невысокий и крепкий блондин в клетчатой паре и сбитой на правое ухо шляпе.
    - Бляяяя, - удивленно протянул Пантелеев, уступая аккуратному господину место рядом с собой, - кажись, это сам Савинков. Он меня в конце семнадцатого обещал расшлепать, я уж запомнил образ евонный.
    Савинков запрыгнул в пролетку и нахохлился. Так они и катили за город, молча и неприязненно рассматривая ботинки друг друга. Пан лишь крутил головой и улыбался. Наконец за кривобокой осиной на дорогу вышли трое. Пантелеев испуганно выдохнул и наставил Наган в голову Савинкову.
    - Уберите ваш пугач, - устало произнес Савинков, презрительно сплюнув на дорогу, - хотел бы я вас застрелить, то просто шлепнул бы на Невском. Это мои люди.
    Пантелеев сунул револьвер за пазуху, а Пан полез менять советские папиросы на польские сигары. Трое меняться не захотели, толкнули бандита так, что тот отлетел на обочину.
    - Суки ! - психованно завизжал Пан, шаря по карманам. - А вот у меня тут где - то бомба была.
    - Не мельтеши, - сказал ему проводник, могучий мужик в тулупе, - пока мы тебе бомбу твою в жопу не сунули. Ишь, - засмеялся он, пиная Пана в бок обшарпанным носком крестьянского сапога, - лихой какой, борец с нетрудовыми доходами, братцы, просто.
    Савинков, воевавший с этими тремя с лета семнадцатого, не вмешивался, тая заднюю мыслишку проверить Пантелеева и его людей на деле, а ради такого можно и проводником пожертвовать, все равно же, если все, конечно, удастся, возвращаться придется через Финскую границу, а Болеслав только по родимой Польске в курсе быстро меняющихся дел, вот только сегодня ночью он провел их через рассредоточенные части ЧОНа, прибывшего на Збруч лишь накануне. Пантелеев, как - то неловко упав из пролетки под ноги меланхоличной лошади, выстрелил раз. Проводник захрипел и, царапая ставшими непослушными пальцами грудь, рухнул спиной вперед. Увидев, что двое казаков полезли за револьверами, Савинков заорал :
   - Харэ !
   - Лют ты, Борис Викторович, - гаркнул старший из братьев Медведковых, оставляя оружие в кармане шаровар, - своих не жалкуешь.
   - Нет у меня своих, - прошептал Савинков, бледнея, - Мокей, кончились летом семнадцатого.
   Он расстрелял казаков прицельными выстрелами, ударил рукоятью Нагана Пана по голове и вновь влез в пролетку. Там, приникнув к Пантелееву, он рассказал ему о деле, в котором отчаянному налетчику придется пожертвовать собственной головой. Леонид возмутился было, но узнав, что сам Савинков планирует плавно спланировать головой вниз на асфальт из чекистских застенков, сводя счеты с жизнью, согласился. Тряхнув головой, бездумно засмеялся :
    - Один раз живем !
    Савинков коротко кивнул и полез за папиросами, угощая новообретенного товарища.