Кавказ 1973. Часть 1

На фото турбаза Азау.  Фото автора дневника.

1.06.1973 Пятница.

Сегодня прореживали свёклу. Здорово поджарила я себе спину, пылает огнем.
Всё от того, что хватала лучи запоем, кой веки раз вырвалась на солнышко.

3.06.1973 Воскресенье.

Ужасно угнетённое состояние. Не знаю толком, чем оно вызвано. Вроде бы
и погода отличная была и поиграли неплохо в Раздорах эти дни. Но ничто не
радует почему-то. Хочется уехать отсюда далеко-далеко...

И подальше от тутошних приятелей. Поездки в Азау я жду с большим нетерпением.
На теплоходе не очень хочется ехать.

Лариска мне ужасно надоела в Раздорах. Да и вообще, я какая-то странная,  Ритуля
выразилась как-то: "Наталья - само непостоянство." Все, кто рядом со мной, мне
надоедают, а кого нет - о тех я тоскую.

Дурацкий характер, очень противный и тяжёлый характер. С таким характером не
будет в жизни счастья, - меня ждут одиночество и тоска. По этому поводу надо
выкурить сигаретку. Неужели я привыкну, загублю свое последнее здоровье?

А жить ради чего? Любимого нет, а отдаваться просто так не хочется. В наше
время действительно, женщина-сигарета: выкуришь её и бросишь.

Прочитала одну статейку в "Комсомолке". Надо кое-что выписать.

...А может быть, и вправду они миновали - времена тургеневских девушек.
XX век.

...Подари на прощанье мне билет
На поезд идущий куда-нибудь.
А мне всё равно, куда и зачем, -
Лишь бы отправиться в путь...

***

...Вроде немало мне бед и побед,
Что же я стала скучать по тебе?
По волосам, по глазам, по плечам -
Время настало мне с этим кончать.

Сказано, сделано, грусти ничуть,
Вещи в охапку - и в горы лечу.

Там сориентируюсь я на зарю.
Сотню вершин просто так покорю,
Сотней друзей я себя окружу,
Сотни дорог поперёк исхожу.

А чтобы память стереть на корню,
Имя твоё я другим заменю.
Вот поворот и в себе и в судьбе,
Только бы не заскучать по тебе...

"Мне б не видеть ни глаз твоих, ни губ,
Не знать твоего лица,
А мне всё равно, где Север, где Юг,
Ведь этому нет конца...

Отправление поезда Москва - Нальчик с очень красивым изображением
вершинки Эльбруса в 22 часа 55 минут с Курского вокзала.

В купе на меня налетела с широко распахнутой улыбкой девица: "Вы едете в "Азау"?"
- Да...
- Очень хорошо. Меня зовут Женя.

Провожавшие нас близкие, видя наше сердечное знакомство, стали прощаться.
Весёлость Жени меня почему-то раздражала. Я вышла в тамбур, чтобы помахать
маме рукой. Мне было грустно.

Незадолго до отхода поезда в купе вошла худенькая, стройная девушка-женщина.
Это была Света, та самая, которую послал мне бог в этот раз. Её глаза выражали
волнение и печаль. Она простилась с братом и присела на край полки.

И, наконец, наша гоп компания завершилась еще одним туристом, Борисом
Ивановичем, моим земляком (работает на КМЗ). Так началось наше знакомство.

В поезде обычно люди быстро знакомятся, рассказывают о себе. Женя поведала
нам, что она - медик, но мы со Светой в мыслях определили её в нянечки, настолько
она казалась недалёкой, деревенской какой-то.

Борис Иванович рассказывал нам всякие небылицы из прошлых походов, и мы
решили оставить его в нашем девичьем обществе (поначалу вроде бы собирались
переселить его в другое купе).

Кроме нас в вагоне ехали ребята с гитарой, путь которых тоже лежал в "Азау".
В общем, почти вся московская группа наша ехала в этом поезде, который красиво
назывался "Эльбрус".

Проводник - чудо кабардинец с неотразимой улыбкой и юмором тоже нас веселил
и мы были весьма довольны своей судьбой дорожной.

Наступила наша первая ночь в поезде. Мы со Светой стояли у окошка, смотрели
в темноту, проплывающую мимо.

Подошел проводник.
- Ну, что, девушки, звезды считаете?
- Считаем.
- Звезды надо считать пара на пару.
Мы засмеялись.

А на следующее утро он и вправду привёл нам целую роту молодых солдатиков
и, указывая на нас, сказал:
- Вот, девушки жалуются, что звезды считать не с кем.
Пришлось снова отделываться улыбками.

Целый день мы играли в карты, чтобы скоротать дорогу, вечерком трахнули
бутылочку. Мне захотелось курить и я вышла в тамбур. На душе у меня было
хорошо и спокойно.

В тамбуре ко мне подошёл самый храбрый из солдатиков, которого звали Мишей.
Повыше меня ростом, худой и статный, с усиками кабардинца, он недурно подходил
для звезд. Да и вообще, чёрт меня дёрнул смеяться и болтать с ним.

В результате я получила приглашение поиграть в карты. Войдя в купе со мной,
он представил меня своим друзьям. Ребят было четверо. Все они служили вместе
в Монголии, теперь вот уже который день трясутся в поезде, едут домой.
Мальчики стеснительные, слова не вытянешь.

Миша протянул мне карты. Вместо них обычная порнография. Голые женщины
со смачными бюстами откровенно отдавались любому в руки, заставляя скользить
по себе глазами.
- У нас такие карты, - сказал, обращаясь ко мне, Миша.
Опешив немного, я пожала плечами, как бы говоря, что мне безразлично.
- А ваша подруга играет в карты? - спросил Толя, сидящий напротив меня.

Ах, да, Света. Она играет блестяще, к тому же разговор умеет поддержать, как-никак
дипломат муж у неё, да и о ней можно сказать то же. И я отправилась за Светой.
- Света, нас ребята пригласили в картишки поиграть. Пойдем со мной, а то мне
как-то неловко одной. Она согласилась составить мне компанию.

Когда мы вошли в купе, Миша поднялся нам навстречу, усадил. Но как только
Света увидела карты, она сказала: "Ой, что вы, ребята. Давайте лучше нашими."
- Да, - подхватила я, - эти будут вас отвлекать.

Не знаю, что их отвлекало, но обыгрывали мы их безбожно, оставляя в дурачках.
С нами играл рыженький мальчик. Сначала он тихо играл, незаметно, но поняв,
что с нами очень даже можно обыграть кого угодно, развернул свои скрытые
возможности.

Понемногу ребята осмелели и начали рассказывать нам о своей жизни в армии.
Разговор стал свободнее, мало-мальски интереснее.

Миша мне нравился. Его суждения отличались правильностью мысли, точностью
определения. Говорил он больше других, слушать его было приятно. Меня трогала
его внимательность ко мне. Например, предупреждая моё желание закурить, он достал
спички, соорудил мне индивидуальную пепельницу (они бросали окурки в пустую
бутылку, которая и так была полна чинариков).

Мне подумалось, что он из интеллигентной семьи, довольно тонко разбирается во
многих вопросах. Я не ошиблась. Отец его работает учителем, брат институт окончил.
Сам он имеет специальность ветеринара, но говорит, что возможно поступит работать
на турбазу инструктором.

А рыженький мальчик Толя, который играл с нами - зоотехник. Мы всё смеялись,
что все доярки его будут.

Табачный дым, водка, азартная игра, болтология утомили. Хотелось спать.
Мы уже собирались идти в свое купе, но Миша просил проводить его друзей.
Из Нальчика были только двое: он и Толя, остальные выходили раньше.

Последним в Армавире сошёл Толя-рыжик. И мы остались, как сказал проводник,
пара на пару. Настроение было такое неопределённое, что и уходить не хотелось, и
просидеть всю ночь в купе тяжело.

Света уже несколько раз порывалась прощаться, но Миша уговаривал её. Я
сидела и не рыпалась сначала, потом тоже попробовала встать, но Мишка взглянул
на меня такими глазами, что я безропотно села.

Наконец, Света сказала: "Ну, ладно, ребятки, я всё-таки опытный товарищ, знаю,
к чему всё это приведет. Совсем незачем."

Миша опять встал перед ней.
- Ну, что ты? Я же тебе оставляю Наташу.
- Да, мне Наташу. А ты вот... с Толей.
- Это ещё не ясно.
- Почему? Все ясно.

Светка явно струсила в последний момент. И пока я рассуждала, хорошо ли я
поступлю, обидев Мишу, она вышла из купе. Толя выбежал вслед за ней.
Миша подошел к двери, закрыл её и, повернувшись ко мне, сел рядом. В его
глазах горели огоньки, руки нежно дотронулись до меня.

"Я хочу его поцелуев?" - спросила я себя. Ответить я не успела. Он осторожно
поймал мои губы. Хотелось раствориться в его поцелуе, замереть в этих тёплых
руках, обнимавших меня.

Вдруг он встал, погасил свет (осталась только лампочка, которая выключается
наверху), сбросил с себя рубашку, развязно посмотрел на меня и сказал: "Начнём?"
так привычно и нагло, будто делал это каждый день.

"Хорошенькое дело", - подумала я, - "сейчас всё будет, как у Толстого в "Возмездии".
Женщина отдаётся в купе ночью. Романтика"

Наташ, сними кофточку, - шёпот возле самого моего уха. Я сплю... Покорно поднимаю
руки, маечка сползает с меня и падает на полку рядом с его рубашкой. Эти руки
осторожно снимают лифчик и отбрасывают его туда же. На мгновение я вижу свои
белые груди, которые почему-то ослепляют своей белизной среди загорелого
тела моего и того, чужого, в полумраке мчавшегося неизвестно куда поезда.

Они мелькнули перед его взглядом так же быстро и порывисто прижались к его
груди так тесно, что трудно стало дышать и я ощутила биение его сердца.

Нет... я не та женщина из "Возмездия", я другая, та, что на порнографии.
одна из тех, грудастых, горящих желанием, чтобы их взяли, женщин.

Сейчас я не помню, что же чувствовала я тогда. Помню, как он мучился, как
умолял отдаться ему хотя бы на 5 минут.
- Наташка, ну почему? Чего ты боишься? Плода у нас не будет, не бойся. Ну, ты
же видишь, я не могу больше. Ой, хуже смерти...

Я ему говорила что-то о чистоте. А он то умолял, то злился, не зная, как совладать
со мной.
- Два года, господи, два года я мучился... Иногда проснешься утром — вся
простыня в пятнах. Приснится какая-нибудь, вроде тебя...
- Прости, Мишенька, я не знала...
- Так вот знай теперь. И помоги мне. Наташенька, солнышко, ну спаси меня.
- Пусти... Я уйду...
- Уйдешь. А я? Оставишь меня в таком состоянии?
- Может быть, тебе станет легче...
- Да, легче. Х*й только скрючится.
Уже теряя всякое терпение, он стал жадно сосать мои губы, его пальцы так
сильно сжали груди, что я вскрикнула.
- Пусти. Мне же больно!
- А мне, думаешь, не больно? - зло прохрипел он.
Потом опять начал уговаривать.
- Мишенька, ну успокойся. Прости меня, если можешь. Найдешь ты любую
женщину и удовлетворишься.
- Я не хочу женщину. Я хочу тебя. Я люблю тебя.
- О какой любви ты говоришь? Какая может быть любовь? Мы не знаем друг о
друге ничего. Ты говорил, что до 25 лет не женишься и не хочешь знать женщин, -
и вот они, твои слова. Какая еще любовь в вагоне скорого поезда, несущего нас
в разные стороны?

- Я увезу тебя с собой.
- Как ты можешь это говорить, - ты даже не спросил, есть ли у меня парень!
- Но... ты говорила, что не собираешься замуж..., - растерянно сказал он.
- Его не обязательно иметь, чтобы выйти за него замуж, - выпалила я.
- Меня девушка не дождалась, - вздохнул он, - сделай мне хотя бы засос.
- Это еще зачем?
- Чтобы она видела, что у меня кто-то есть.
- Глупости какие. Я не умею делать засосов.
- Посильнее засасывать кожу. Ты ведь хорошо сосешь.
- Я вообще не умею целоваться.

Он, кажется, успокоился. За окошком уже рассвело.
- Миш, дай я оденусь.
- Зачем?
- Мне стыдно.
- Кого ты стыдишься? Меня?
- Да, и себя тоже.
- Давай я застегну.
- Оставь, я сама. Где твой друг? Как ты мог продержать его в коридоре
всю ночь? Позови его...
- А ты уйдешь?
- Да.
- Нет, ни за что.

Он схватил меня, крепко сжал в объятиях, положил на кровать и лег
рядом.
- Полежи со мной немного, просто так полежи.
- Я не уйду, позови своего друга. Только одень рубашку...
Миша открыл дверь и впустил бедного Толечку.

Тот прямо от двери прыгнул на верхнюю полку и затих. Да, и здесь она,
солдатская служба.

А Мишка-то, совсем отошел, сияет, как девица красная. Не знаю, что у него там
с х*ем, а личику на пользу пошли эти муки. Я сидела на полке. Он лег, положил
голову мне на колени.
- Наташ, расскажи анекдот.
- Я не знаю.
- Знаешь. Ты всё знаешь.

После этой беспокойной ночки пришло к нам обоим какое-то облегчение.
Просто, наверное, наступило утро. Я с удовольствием рассказала ему анекдот.
Тихонько посмеявшись, он потребовал поцелуя. Высунув кончик языка, показал,
как надо водить им при поцелуе.
- Приятно, когда девушка так водит.

Сначала у меня не получалось с этим языком, он тихонько смеялся.
- Как же ты помучила меня сегодня! Я думал - все, не выдержу. Ну, почему ты
не хотела сделать меня мужчиной?
- А ты не? - я растерянно запнулась, потом, вспомнив, как нахально он сказал
"Начнём!", рассмеялась.
- Ну расскажи еще анекдот.

После анекдота опять плата: долгий поцелуй. Ну и сладенькие анекдотики!
- Миш, ну хватит целоваться. Тольке, наверное, тяжело там, наверху.
- Нет, он спит. Рассказывай еще. Я хочу тебя слушать.

В его взгляде было столько обаяния, что я не могла уйти, несмотря на то, что
скоро поезд прибудет в Нальчик, и я растрёпанная, в чёрной, бывшей белой майке,
с опухшей верхней губой выйду из чужого купе. Ну и картинка!

А этот "ребенок с усами" невинно лежит у меня на коленях, любовно смотрит
на меня и просит мои губы.
- Ну хватит же, дай им отдохнуть. Видишь, как опухли.
- А у меня?
- У тебя ничего. И вообще, ты сейчас паинька, хорошенький, и уходить от тебя
не хочется.
- Ты хочешь поспать? Давай ещё немножечко поспим. Ложись к стеночке.
- Нет, Мишенька, я уже волнуюсь. Что я скажу своим? Я пойду.
- Зайдешь проститься?
- Да...

В моём купе уже проснулись или не спали вовсе. Света это уж точно, ждала меня.
- Доброе утро. Пошли умываться. Уже пора!
- А зачем тебе умываться? Ты не ночевала совсем здесь, - раздался с верхней
полки голос Жени.
- Это неважно, где я ночевала, но умыться я должна.

Посмотрев на себя в зеркало, я немного успокоилась: следов вроде бы не видно,
разве что на майке в тех местах, где груди, тёмные пятна. Но майку я ещё у Миши
переодела задом - наперед (благо не было выточек), за что он назвал меня
"великим комбинатором".

Скоро в вагоне все зашевелились и Мишка, пользуясь общей сутолокой, снова
затащил меня в своё купе. Ребятки уже оделись, приготовились к встрече.
В формочке, при орденах - чудо! Толя сидел у окна с грустным выражением
лица. Я наклонилась к нему: "Толь, прости пожалуйста, мы не дали тебе выспаться.
Это все ты виноват (я посмотрела на Мишку): не спали из-за тебя два купе".

А этот кретин ещё зубы скалит. Откуда у него эта идиотски глупая улыбка взялась?
Схватил меня, шепнул: "Сказать Толику, чтоб вышел?"
- Нет, ты что, - укоризненно заметила я и, чтобы он этого не дай бог не сделал,
подставила ему губы для поцелуя.

- Эх, не жди меня, мама, хорошего сына, я с Наташкой уезжаю в Терскол.
Я засмеялась.
- Болтун ты, рубашку не забудь.
- А я её здесь оставляю, она грязная.
- Не выдумывай, чистюля, ты что? Ну-ка положи в чемодан!
- Возьми её, если хочешь, постираешь, а я приеду и возьму, а?
- Где я тебе буду её стирать? Тоже придумал. Положи сейчас же в чемодан.

Сейчас я уже сожалею о том, что не взяла у него эту рубашку. И мне бы она
здорово пригодилась на турбазе. А то не взяла я у него ни адреса, ни фотографии
из альбома, который смотрела в последние минуты перед приездом в Нальчик, и
сейчас уже совсем его не помню. Осталась только монгольская карта и марка с
изображением орла, которые он мне подарил на память. Вот они какие, дорожные
знакомства.

16.06.1973

Поезд прибыл в Нальчик в 6 часов 30 минут утра. До турбазы "Азау" ехали мы
около 3-х часов рейсовым автобусом (134 км).

Туристские маршруты Приэльбрусья начинаются от столицы республики, Нальчика.
Считается, что это название происходит от кабардинского слова "наль" — "подкова",
которую образуют горы, окружающие город. Город раскинулся на покатом плато.

Утром с верхних этажей Нальчикской турбазы видны на горизонте переливающиеся
густыми изумрудными тонами леса Мелового хребта, за ним грозные взлёты
Скалистого хребта. В ясные дни видны и поднятые на 5 тысяч метров великаны
Безенгийской группы.
Это - третья высота Кавказа Дых-тау (5198 м.), шатёр Коштан - тау (5145 м.),
оледенелый гребень Мижирш (4719 м).

В городе Баксане дорога ответвляется к Приэльбрусью и идёт по широкой, довольно
густо заселённой долине реки Баксан. За кабардинским селом Жанхотеко дорога входит
в Баксанское ущелье, одно из живописных ущелий Кабардино-Балкарии. В нём
сохранилось много памятников глубокой старины: руины укреплений и сторожевых
башен, следы древних дорог, могильники.

Ущелье постепенно сужается и переходит в грандиозную теснину Шат-Бават.
Вскоре она раздаётся, открывая широкую засушливую долину Сары-Тюз.
За городом Тырныаузом начинаются ещё более живописные места (теснина
Эльджурту).

Ещё дальше по ущелью, на берегу реки Баксан, находится поселок Эльбрус.
Затем начинается сосновый лес. Слева открывается живописное ущелье Адылсу.
Это район альпинистских лагерей, а от устья Адылсу до поляны Азау - туристских баз.

Минуя село Тегенскли, дорога переходит на левый берег реки. Выше по ущелью
расположены турбазы "Иткол", "Терскол" и самая последняя - "Азау". Из окошка
автобуса открывался красивый вид на горы. Снежные вершины Чегета ослепительно
сверкали на солнце.

Борис Иванович то и дело толкал меня, что-то говоря, чем-то восхищаясь, а я не
могла поднять свинцовые веки.

Вот она-родная наша турбаза "Азау". Она находится на высоте 2350 м. над уровнем
моря. Место, где находится турбаза, окружено высокими горами. Склоны их покрыты
то вековыми соснами, то лугами, то буйными зарослями кустарника, а местами
представляют собой обнажённые суровые скалы.

"Азау" встретила нас холодным горным воздухом, так что пришлось лезть в чемоданы
и одеваться. Нас предупредили, что солнце на высоте 4000 м. очень опасное, и
достаточно 3-х часов такого солнца, чтобы снять с лица хорошую кожную маску.

Глаза не могли насмотреться на окружающую красоту гор. Розово-голубые блики
снеговых вершин, ледники, сползающие длинными языками в ущелья, серебряные
змейки горных рек и прозрачный горный воздух - всё это настолько необыкновенно,
ново, очаровательно, - что захватывает дух и сердце в груди радостно прыгает.

Здравствуй, величественный красавец Эльбрус! Я хочу смотреть на тебя.
Я влюбилась в тебя на всю жизнь.

Поселили нас в палаточках. Нам досталась палаточка номер 4, самая солнечная,
то бишь жёлтенькая. Мы со Светой уединились в палатке, выбрав маленькую
двухспальную палатку в общей большой.

Женя сначала всё дулась на нас, хотела Бориса Ивановича выгнать, но потом вроде
смирилась. Так наше дружное купе переселилось в палатку. Весь день мы устраивались,
наслаждались первым впечатлением от гор и солнышка, а после обеда удалось даже
в волейбол поиграть. Жизнь нам в этот день показалась просто райской.

17.06.1973

Как хорошо спится в палатке. Совсем не хочется вставать. Где мы побываем сегодня?
После завтрака наша группа собралась в тур кабинете. Была проведена с нами
вступительная беседа, рассказали о походах, которые мы здесь должны совершить,
о распорядке дня и т.д.

Потом дали нам инструктора Лёву, который показался нам очень сердитым, и он
повёл нас на экскурсию к Ближним нарзанам. Нарзан назван так по имени богатыря
Нарта, вливающего в себя силу в виде этого горного напитка.

В зависимости от того, через какой элемент проходит дождевая вода в земной коре,
бывают разными и минеральные источники.

О пользе минеральных источников я уже имею некоторое представление.
Ржавые подтёки на придорожных валунах. Они как бы подзывают: "Подкрепись,
путник! Глотком бьющего из под земли напитка богатырей - нартов. Нарзан течёт
здесь по асфальту дороги и даже в разгар зимы исправно выбивается на поверхность.

Погода нас совсем не радовала. Зарядил дождик. Дожди здесь - очень частое явление
в эту пору. Туманы спускаются в долину и идут дожди. По дороге на базу мы заглянули
на базар. Пришлось мне купить свитер для утепления в походе и тёплые носки.

Зашли к шашлычнику, поели шашлычков. На базу шли под проливным дождём, до
ниточки промокли.

А после обеда вдруг выглянуло солнце, и стало жарко. Мы вытащили шмотки
просушить, в волейбол снова поиграли. Познакомились с ребятами - волейболистами
Юрой и Валей. Хорошие ребята, жаль только, что скоро едут домой.

А Юрка - просто прелесть. Играть с ним одно удовольствие. "Соплю" повесишь, а он
так одобрительно крикнет: "Молодец!" Сразу воодушевляешься на вторую "соплю".

Вечером на танцы посмотрели. Кругом одно бабьё. И ходит Владислав Степанович
Чеботарёв (главный инструктор базы "Азау"), гордый и неприступный "красавец
Эрцог", во всём белом и объявляет "белый танец". Позднее мы споём очень
нескромный куплет о "белых штанах" и пойдёт анекдот о том, что белый танец раньше
так и назывался "Белые штаны".

А пока что Владислав Степанович нам понравился. Красавец мужчина. Мужественный,
загорелый, талантливый, сам стихи пишет и музыку к ним, играет на гитаре и поёт
свои песни.

Мы со Светой постояли у стеночки. Ей жуть как хочется танцевать,она человек
музыкальный. А я уже и забыла, что такое есть танцы. В последний раз я прижималась
со Славкой.

Ах, зачем эти воспоминания... Я же приехала сюда, чтобы забыть его, всех своих
проходящих и уходящих. "Женщина, что сигарета: выкуришь её и бросишь".
Меня ещё никто не выкурил и не бросил. Я сама их бросаю раньше, мешая их
сигареты.