Компот из сухофруктов. Чашка 31-я

     Александр Разумихин

     Компот из сухофруктов. Чашка 31-я

      
     ЗАМЕТКИ ПУТЕШЕСТВУЮЩЕГО БЕЗДЕЛЬНИКА

     (Что видел, слышал, чувствовал, думал)


     Часть третья

     2014—2017 ГОДЫ. «СЫН ФЕБА БЕЗЗАБОТНЫЙ»

     Глава 3

     Парижские развлечения

     Когда я слышу про Париж, что это город моды, вина, искусства и т.п., понимаю: подразумевается, что Париж — это место, где нужно наслаждаться жизнью. Именно поэтому полтора столетия назад Виктор Гюго, рассуждая о духе французской столицы, сказал: «Всякий, кто погружается в пучину Парижа, испытывает головокружение». Никак иначе — «в пучину Парижа». Сегодня какой-нибудь рекламный проспект примерно то же самое скажет куда проще: «Едва ли какой-то другой город Европы может предложить столько развлечений, как Париж». Это вам подтвердит любой побывавший во Франции: «Скучать в Париже не придётся ни взрослым, ни детям, для которых предусмотрено множество прекрасных развлечений».

Разумеется, развлечения у каждого свои. Для одних это прежде всего насыщенная и разнообразная ночная жизнь, для других — ресторанно-кафешантанная с канканом и самой изысканной парижской порнографией, для 3-их — всевластие шопинга, для 4-ых — нацеленность на дворцы и музеи… Я свою развлекательную программу начал с парка аттракционов.

Надо сказать, что парков аттракционов в Париже несколько. Самый известный из них расположен в маленьком городке Marne-la-Vallee под Парижем к востоку от столицы — «Диснейленд» (Disneyland Paris), про который, наверно, слышали все.
В 1989 голу чуть севернее Парижа появился парк аттракционов «Астерикс» (Parc Ast;rix). Он изначально был задуман как альтернатива «Диснейленду» и посвящён национальной культуре галлов. Французам захотелось иметь пропитанную национальным колоритом, близкую по духу империю весёлого досуга, отличную от американской. Темой парка стали приключения забавного галла Астерикса, который считается народным героем (персонаж, хорошо многим знакомый по кинофильмам с Жераром Депардье в главной роли).

Мне захотелось побывать там, где больше местных жителей и не очень много туристов. И мы с женой отправились в парижский «Жардин дьаклимататион» (Jardin d’Acclimatation). Это самый 1-й парк развлечений в Европе. Наполеон III и императрица Евгения пожелали создать во Франции зоологический и ботанический сад, для чего привлекли крупнейших городских архитекторов. Концепцию парка императорская чета доверила зоологу Жоффруа Сент-Илэру, который в развитие своей научной теории объединил на одной территории фауну, флору и культуру.

Парк расположен посреди Булонского леса, который в ту эпоху имел славу «зелёного лёгкого» Парижа. За полтора столетия своего существования из зоолого-ботанического сада площадью 20 га, существующего с 1860 года, превратился в развлекательный комплекс для детей. Если точнее, стал для парижан, желающих провести время в кругу семьи вместе с детьми, местом наслаждения отдыхом в окружении красивых зелёных зон парка и детских развлечений. Здесь можно прокатиться на узкоколейном поезде в виде огнедышащего китайского дракона, кто-то предпочтёт катание на пони и на верблюдах. Через парк протекает канал, по которому можно кататься на каноэ и на катамаране.

Из аттракционов разные виды каруселей, желающие любуются на себя в кривых зеркалах, есть возможность пострелять из лука. В студиях проводятся многочисленные художественные и кулинарные мастер-классы для детей. Часть парка представляет собой мини-аквапарк с акваразвлечениями. В жару дети любят плескаться под фонтаном в виде огромной ромашки. Игровые площадки учитывают возраст детей: одна для тех, кому до 10, другая для тех, кто старше 10 лет. В парке проходят выступления театра марионеток («гиньоль») и работают «Эксплорадром» — место знакомства детей с наукой, техникой и мини-ферма с барашками и курами. Есть мини-зоопарк с оленями и козликами, в большом вольере живут бурые мишки. И взрослые, и дети могут поиграть в мини-гольф и боулинг.

Само собой, когда человек оказывается в Париже ненадолго или и вовсе впервые, для него будет естественным прежде всего посетить наиболее популярные, что называется знаковые, музеи: Лувр, д'Орсе, Национальный центр искусства и культуры имени Жоржа Помпиду, изобразительных искусств в Малом дворце и музей Родена... Но музеев в Париже огромное количество, так что перебывать хотя бы в большинстве из них просто не реально. Трудно даже вообразить спектр музеев, какие имеют парижскую прописку. Мы с женой решили отправиться не в самый экзотический в нынешние времена, но один из старейших в Париже — музей Гревен (создан в 1882 году). Проще его называют музеем восковых фигур. Прообразом ему послужил знаменитый лондонский музей мадам Тюссо. Так что французы тут не родоначальники, но почти полтора столетия тоже срок приличный для музея. Где-то мне попалась цифра общего количества фигур музейной коллекции — свыше 3000. В экспозиции представлено 500.

Хотя, сказав, что французы тут не родоначальники, я задумался. Это с какой стороны посмотреть. Известно, что пионером нового искусства был швейцарец Филипп Куртиус (Philippe Curtius) — можно встретить написание «Кёртис». У него появилась ученица, дальняя родственница. Добрый швейцарский дядюшка сначала удочерил свою ученицу, а затем формально женился на ней, чтобы позже передать ей своё дело: он заметил в Мари талант художника и скульптора. Это и была будущая мадам Тюссо. Но родилась Мари отнюдь не в Швейцарии, а во французском Страсбурге. Кстати, с Францией она связана не только рождением. Судьба распорядилась таким образом, что Филипп Куртиус и Мари покинули Швейцарию и обосновались именно во Франции. А там сама королева Мария-Антуанетта обратила внимание на акварельные работы Мари. В результате Мари Куртиус становится придворной художницей и учительницей рисования в Версале. Днём она сидела за кассой кабинета восковых фигур, который содержал муж. Вечерами помогала ему делать головы Клеопатры, герцога Орлеанского, Мольера, Руссо и других знаменитых французов. А в свободное время рисовала придворных дам, своего любимого Вольтера, которого видела в детстве, и Бенджамина Франклина, часто посещавшего Версаль.

А потом случилась революция. За день до штурма Бастилии из кабинета Куртиуса реквизировали фигуры аристократов, чтобы пронести их по Парижу, а затем сжечь. Самое примечательное, однако, было потом. Якобинцы, великие законники и диктаторы в одном флаконе, принуждали Мари делать слепки с окровавленных голов казнённых ими Людовика XVI и Марии-Антуанетты, а также принцев и герцогов, с которыми она была знакома. Среди её работ того времени был и портрет Бонапарта. Можно предположить, что и в этом случае ей было сделано предложение, от которого нельзя отказаться.

После смерти Куртиуса Мари в 33 года выходит замуж за парижанина Франсуа Тюссо. Меж тем Францией, потрясаемой революционными событиями, талант художницы оказался не востребован. Мари разорена, с большим трудом она перебирается в Англию, где через некоторое время и появляется музей мадам Тюссо.

Спустя полвека у французского журналиста Артура Мейера возникла мысль иллюстрировать газетные новости 3-мерными портретами известных персонажей. Он обратился с таким заказом к скульптору, художнику по костюмам Альфреду Гревену, по имени которого и назван парижский музей. Их затея увенчалась успехом. Сегодня французы музей Гревена без ложной скромности называют «живым музеем истории французского народа». Экспозиция его постоянно меняется, а вот убранство эпохи своего создания: колонны, зеркала, скульптуры, парижский музей сохранил. Слова непременной рекламы, будто «создателям восковых скульптур удалось добиться удивительного сходства с оригиналами: фигуры, черты лица, даже осанка каждого персонажа выполнены потрясающе точно. Создаётся полное впечатление, что перед тобой живые люди, и от пронзительных взглядов фигур даже становится немного не по себе...» оставляю на совести их написавших. На мой вкус, среди восковых фигур есть наделённые большей похожестью, есть менее удачные.

Тут ведь куда интереснее то, кто, по мнению французов, внёс существенный вклад в историю стран и народов, кого они, листая страницы истории, объявляют известными актёрами, политиками, музыкантами, президентами, королями. Прогулка по 10 залам музея — своеобразное путешествие на машине времени: исторические персонажи прошлых столетий соседствуют с лицами современности. Музей Гревен выделяется тем, что экспонаты представлены в соответствующем окружении. Актёры театра находятся в театральном зале, художники — в их мастерской, и верх реализма: в сцене, где Шарлотта Корде убивает Марата, использованы нож, которым его убили, и даже ванна, в которой он сидел. Каждый посетитель может приблизиться к великим людям и сделать с ними фото на память. А у детей есть возможность переодеться в костюмы, которые предоставляются музеем. На бульваре Монмартр в музее Гревен можно сыграть в 4 руки на рояле с Элтоном Джоном, запросто подойти к Николя Саркози, познакомиться со странствующим Маленьким Принцем, протянуть руку генералу Шарлю де Голлю, но… с некоторых пор вы лишены проделать то же самое с российским президентом Владимиром Путиным. В связи с событиями на Украине музей убрал из экспозиции его фигуру. Самое смешное, что сами французы, приходя в музей, задают вопрос: «Почему?» В ответ безмолвие; как писал Гоголь, «но нет ответа».

Впрочем, я не увидел здесь ни Петра нашего Первого, ни Александра I, имеющего некоторое отношение к истории Парижа, ни Гагарина, ни Брусилова, одним из направлений деятельности которого было согласование планов войны России и Франции против Германии и Австро-Венгрии, некоторым образом спасителя Франции. Уж не знаю, принципиальная в этом отношении или, наоборот, непринципиальная деталь: музей Гревен не государственный, а частный. И как говорят, «ничего личного, только бизнес».

Кто-то считает, что «Городок науки и индустрии» в парижском «Парке Ла-Виллет» не самый распространённый туристический объект. Но с ними поспорят те, кто видит в нём один из самых интересных, доступных и познавательных музеев Франции. Возможно, туристы меньше, а парижане больше голосуют «за» городок ногами, о чём свидетельствует факт, что он является 5-м по посещаемости французским музеем и 3-м — в Париже (после Лувра и Бобура, как парижане именуют Центр Помпиду), с числом посетителей 3—4 миллиона ежегодно. Я не экономист, но понимаю, что природа этих цифр объясняется просто: отправляясь в «парк XXI века» в северо-восточном углу Парижа, есть возможность получить массу удовольствий. Хотя, кого-то может смутить факт, мимо которого нынче пройти трудно: когда-то 19-й округ, где расположен музейный центр «Городок науки и индустрии», считался «красным» (кстати, поблизости располагается штаб-квартира компартии Франции), а сейчас считается достаточно «чёрным» районом французской столицы, со всеми вытекающими из этого возможными последствиями.

И всё же, если согласиться с мыслью, что Париж — город, где даже у взрослых сбываются детские мечты, то «Городок науки и индустрии» будет стоять в этом отношении на 1-м месте. В равной мере развлечения, предлагаемые здесь, будут интересны как мальчишкам-технарям, так и барышням-гуманитариям, как дядям, имеющим за душой всего лишь среднюю школу, так и тётям с 2 высшими образованиями. У городка есть и 2-е название: «Наукоград и Музыкоград в “Парке Ла-Виллет”». Когда сюда приходят впервые — на целый день, то обнаруживают, что и недели будет мало. Начиналось всё с желания (я давно заметил, что всё хорошее всегда начинается с большого желания!) ещё в послевоенное время создать в Париже научный музей, не хуже европейских. Сегодня его признают самым большим музеем науки в Европе.

Как-то так во Франции повелось, что у большинства проектов национального масштаба в ряду тех, кто изначально поддерживал их и способствовал реализации, непременно обнаруживается какой-нибудь французский президент. Среди инициаторов создания «Городка науки и индустрии» был тогдашний президент республики Жискар д’Эстен. В национальном конкурсе на архитектурный проект победило предложение использовать стальные конструкции здания старых мясобоен в большом (55 га, из них 35 га зелёных насаждений) парижском «Парке Ла-Виллет». Весной 1986 года музейный центр принял 1-х посетителей. И так как в эту пору президентом был уже Франсуа Миттеран, то стало бытовать утверждение, что это его детище. Тем более, что Миттеран не протестовал по сему поводу.
Само здание футуристического вида с переплетёнными по фасаду цветными трубами и металлоконструкциями способно привести в восторг. Оно имеет объёмные прозрачные стены из стекла. Их примечательной особенностью является то, что поверхностью выходящего на парк биоклиматического фасада являются… теплицы. Они явились 1-ми в истории строительства стеклянными стенами, возведёнными без каких-либо рам или поддерживающих конструкций.

Ценители природной красоты могут совершить здесь прогулку по замечательному парку, в котором находятся 10 тематических садов с различными инсталляциями, скульптурами и аттракционами вроде тематических садов: бамбукового и эквилибристского, детских страхов и виноградных лоз, равновесия, с островами, с зеркалами, с дюнами, с 25-метровым стальным драконом. По всему «Парку Ла-Виллет» вам встретятся 35 стальных причудливых конструкций.
Тех, кого влекут космос, средства коммуникаций, звук, энергия, физические и химические эксперименты, кто желает полюбоваться на интерференцию света, приглашает Музей науки и индустрии. Там большинство экспонатов можно «потрогать»: привести в действие паровую машину, запустить вращение «Земли», поэкспериментировать с распространением звука, и даже «погулять» по головному мозгу. Здесь можно услышать, как плачет кот Шредингера, говорит Мона Лиза, лают всем известные Белка и Стрелка.

Поклонникам музыки предназначен «Городок музыки». В нём музей музыкальных инструментов (выставлено более 600), от старинных до современных. Например, вы видели когда-нибудь флейту из хрусталя? Здесь же расположена Высшая национальная консерватория музыки и танца с особым архитектурно-акустическим режимом и концертный зал «Зенит» («Zenyth»), вмещающий до 6 тысяч человек, где регулярно выступают рок-звёзды 1-й величины.

Дети могут почувствовать себя моряком, забравшись в «Аргонавт», настоящую подводную лодку образца 1957 года, 10 раз обошедшую вокруг земли, или лётчиком — в истребителе «Мираж», а то и космонавтом, оказавшись в павильоне «Ариан». Есть большой выставочный зал, предназначенный для временных выставок, мини-телестудия, где можно выступить в роли ведущего новостей, глобус, который воспроизводит различные языки планеты Земля, Международный театр французского языка, планетарий, конно-спортивный центр, шапито и аквариум.

В «Парке Ла-Виллет» вы увидите гигантский металлический шар — купол с полусферическим экраном диаметром 26 метров и объёмом экрана 180 градусов, составленный из 6433 стальных треугольников — сферический кинотеатр «Geode» на 400 мест, здесь показывают научно-популярные фильмы о природе, космосе и путешествиях. Говорят, это самый большой экран в Европе, а сам кинотеатр считается самым совершенным сооружением подобного рода в мире. Признаюсь, мне не доводилось видеть где-либо ещё столь блестящую, как капля ртути, сферическую поверхность такого размера с отражающей способностью зеркала, в котором отражаются здание музея, небо, деревья и даже вы сами, если стоите поблизости. Да, чуть не забыл: в реальности это архитектурное чудо, поэтически символизирующее нашу планету, — полусфера, стоящая посреди бассейна, она отражается в воде, зрительно превращаясь в шар.

Кстати, будет желание, зайдите в кинозал «Луи Люмьер», который находится на 1-м этаже главного здания (там можно посмотреть стереоскопический фильм в 3-мерном изображении) ради того, чтобы сравнить общий дух зала с атмосферой кинотеатра «Geode» и почувствовать разницу между технологиями, которые используются в одном и в другом случае. Смею сказать, что впечатления, и детей, и взрослых (для них тоже имеются интересные интерактивные объекты), будут не менее яркими, чем от паломничества в знаменитый Евродиснейленд.

Гуляя по парку, подумал, что его концепция очень подошла бы ВДНХ. Достижений народного хозяйства там давно уже нет. Торговый центр мне как-то там не по душе. Всемирную выставку, даже если когда вдруг (что после Украины вряд ли реально) нам позволят, то это мероприятие всё же кратковременное. А вот затеять там «детский центр науки и культуры» было бы здорово.

Понимаю, что вопрос не вполне корректен, и всё же: «Вы что любите: копчёное или маринованное, кислое или сладкое, мясное или рыбное, большое или маленькое?» Кто-то, уверен, будет выбирать, а я предпочту сменить «или» на «и», потому что люблю и копчёное, и маринованное, и кислое (далее по списку). Но странное дело, когда наши туристы говорят о Франции, то в большинстве случаев они выбирают. Так и пишут: «В маленьком и уютном «Парке Монсо» есть чему удивляться. Именно поэтому его стоит посетить, взглянуть не на суетный туристический Париж, а на настоящий! Лично мне он нравится гораздо больше, чем “Люксембургский сад”».

Или наоборот: «Парк «Монсо» хорош для каждодневных прогулок. Французы в обеденный перерыв там кушают, огромное количество людей бегает. Можно купить круассаны с кофе, чистейший бесплатный туалет. Но если времени немного, то лучше потратить, например, на “Люксембургский сад”».

Сам я, придя в парк-каприз «Монсо» в обеденный перерыв, там не ел, круассаны с кофе не покупал, компанию бегающим людям не составил, чистейший бесплатный туалет не посетил. И этот нерегулярный английский парк с извилистыми дорожками, широкими прогулочными аллеями, древесными куртинaми, зимним садoм, газонными лужайкaми, искусственными водопадами и скалами, «греческими» и «римскими» руинaми и беспорядочно расставленными статуями, совершенно не похожий на традиционные французские парки, с «Люксембургским садом» не сравнивал. По одной причине — они мне оба нравятся, каждый по-своему.

Итак, продолжу свои развлекательно-познавательные экскурсии по Парижу. До прихода в «Парк Монсо» (Parc Monceau) я знал о нём немного:

что центральный вход украшен позолоченными, выкованными в XIX веке, чугунными воротами. Двигаясь к парку от собора Св. Александра Невского, я так и спрашивал прохожих (полагая, что шедшие в сторону собора люди уж точно русские, и не ошибся): «Как пройти в парк с золотыми воротами?»;


что автор знаменитой картины «Завтрак на траве» Клод Моне, восхищённый красотой парка, написал 5 картин с его изображением: 2 пейзажа в 1876 году и 3 — в 1878-ом;

что в конце XVIII века француз Андре-Жак Гарнерен, поднявшись на воздушном шаре, совершил с него прыжок с шёлковым парашютом, приземлившись в парке в присутствии многочисленных зрителей, тем самым стал 1-м в мире парашютистом;

что в 1871 году парк стал одним из мест казни многих приверженцев Парижской коммуны (впоследствии эти дни будут названы «Кровавой неделей).

Впрочем, в летописи парка эта кровавая страница не единственная. Прелюбопытная, и тоже обагрённая кровью, ещё одна страница содержит историю не менее захватывающую. Дело в том, что рождением парк в 1778 году обязан Филиппу герцогу Шартскому (в будущем Орлеанскому), большому англоману, для которого и был спланирован сад-театр с многочисленными архитектурными капризами в духе празднеств и веселья. Тогда парк называли «Фоли де Шартр» (Folie de Chartres — Расточительство Шартра). Когда грянула Великая французская революция, которую французы чтят до сего дня, расточительный герцог, как истинный француз, отказался от титула, и назвался гражданином Эгалите (Равенство). Он даже голосовал за казнь короля, но… это его не спасло. Чуть позже он в свою очередь — равенство так равенство — лишился головы на гильотине.

С той поры судьба хранила «Парк Монсо», он стал уютным, спокойным и романтическим местом. Зайти на его территорию можно через любые из имеющихся 9 ворот, охраняемых потомственным парковым сторожем в 5 поколении (он и живёт там же, у северного входа над королевской ротондой). Чем примечателен сегодня парк, находящийся буквально в 5 минутах ходьбы от Триумфальной арки?

Это 1-й парк, который преобразовали под руководством префекта департамента Сены барона Османа. Назначенный Наполеоном III ответственным за весь Париж, он, пользуясь властью, полностью изменил облик Парижа. Среди достоинств парка — здесь мало туристов, зато парижане его любят за спокойствие, за то, что он утопает в зелени и даёт возможность наслаждаться чудесными видами. Именно они впечатляли многих известных художников, которые черпали здесь вдохновение.

Парк с овальным искусственным прудом и мостиком над искусственной скалой наполнен коллекцией стилизованных архитектурных сооружений на любой вкус: руинами замка в готическом стиле, греческими и римскими руины, минаретом, искусственными водопадами, причудливой египетской пирамидой, китайской крепостью, голландской ветряной мельницей и ложными коринфскими колоннами. Говорят, что многие из них имеют отношение к масонству, потому что Филипп Орлеанский был магистром масонской ложи. Многие ли нынешние посетители парка соотносят эти архитектурные постройки с масонством, не уверен. Аллеи парка украшают скульптурные изображения великих людей – Мопассана, Шопена, Гуно, Мюссе, Тома. Здесь любили гулять Берлиоз и Пруст. Атмосферу спокойствия и беспечности охраняют 2 древних сторожила парка: платан возрастом 140 лет, обхват ствола которого составляет 7 м и 130-летний клён с обхватом ствола в 4 м.

Вокруг парка располагаются старинные, некогда принадлежавшие аристократам, здания. Впрочем, оказавшись здесь, понимаешь, что квартал, в котором расположен «Монсо», и сегодня отнюдь не для бедных, а для богатых, знаменитых и отпрысков старинных аристократических семей. В гости к ним вряд ли напросишься, а вот в расположенные неподалеку от парка бесплатный музей «Чернуски» (Musee Cernuschi) с его достойной коллекцией азиатского искусства (состоит из 12,5 тысячи экспонатов и является 2-й по масштабу среди музеев восточных искусств, действующих во Франции), в том числе и гигантской привезённой из Японии бронзовой статуи Будды XVIII столетия, высота которой составляет 4,5 метра, и музей «Ниссим-де-Камондо», замечательный небольшой музей, посвящённый искусству XVIII века, — всегда пожалуйста. О них туристы тоже знают немного и посещают редко. Ведь Моны Лизы там нет.

Однако «Джоконда» не встретится вам и в «Люксембургском саду». Оно и понятно, Лиза Герардини была супругой всего лишь торговца шёлком из Флоренции, а «Люксембургский сад» предпочёл в центральной помпезной части парка перед дворцом расположить аллею королев Франции. Их статуи выстроились на террасе сада: Маргарита Наваррская и Мария Медичи, Анна Австрийская и Мария Медичи... Компанию великих женщин «Люксембургского сада» составляют 20 фигур. Правда, за время их пребывания однажды здесь была проведена рокировка. Изначально находившуюся тут Жанну д'Арк отправили в Лувр (где она и пребывает до настоящего времени). А на место Жанны установили Маргариту Анжуйскую.

Но Жанна д'Арк была не единственной женщиной, не имевшей королевских регалий. Про жену графа де Сада никак не скажешь, что она королева, но она здесь стоит. Как и прекрасная дама трубадуров Клеманс Изор — королева, но трубадуров. Стоят здесь ещё 2 королевы Англии, одна из которых была дочерью французского короля, и герцогиня Орлеанская, вообще королевская внучка. И ещё королева французская, но не Франции — Наварры. Постоял я и возле Св. Женевьевы с косичками, покровительницы Парижа, поразмышлял на тему, почему столь пёстрый ряд выстроился вдоль заборчика, и пришёл к выводу, что пусть о чистоте «жанра» думают сами французы. Хотят называть это аллеей королев Франции, пусть называют. Как говорят русские, «по мне хоть горшком назови, только в печку не суй». Наверняка у французов тоже есть подобное выражение. Они ему и следовали.

Если королевы вас мало волнуют, то можно подойти к увековеченным писательницам Жорж Санд и нашей Софии Ростопчиной, которую большинство из нас не то что не читали, но даже её имени не слышали. Тем не менее, она вошла в историю классической французской и мировой детской литературы как графиня де Сегюр. Для особо любознательных могу сказать, что она дочь московского губернатора Фёдора Ростопчина, который был обвинён в пожаре, устроенном Наполеоном в Москве в 1812 году, и сослан царём от греха подальше в Европу. Поэтому он именно там и опубликовал воспоминания «Правда о пожаре Москвы». София уехала с отцом, вышла замуж за французского графа. Позже приняла католичество и была похоронена в Бретани.

«Роскошный парк», традиционное определение «Люксембургского сада», находится в самом конце бульвара Сан-Мишель на левом берегу Сены в районе, который носит название «Латинский квартал», где каждый шаг рождает тот парижский колорит и настроение, каким пронизаны строки Дидро, Руссо, Ахматовой, Цветаевой, Хемингуэя, Бродского. Мы с женой зашли в «Люксембургский сад» со стороны аллеи, которую украшают памятники выдающимся поэтам Франции. Самый знаменитый из них, смею думать, памятник Полю Верлену в мраморе: лысая голова поэта возвышается над 3 фигурами — мальчика, юной женщины и женщины-матери. Они символизируют 3 воплощения души поэта: невинную ребёнка, чувственную и религиозную.

Знаю, что похоронен Верлен, вместе со своими родителями и сыном, на Батиньольском кладбище Парижа, но там, признаюсь, я не был. Ограничился этим памятником в саду. Его творчество имело своих многочисленных последователей в России: сначала Фет, а позже Сологуб, Брюсов, Анненский. Сам памятник был любим Ахматовой и Модильяни. Будущему одному из самых известных художников конца XIX — начала XX веков тогда было под 30, он едва сводил концы с концами, частенько голодал. И именно тогда он познакомился с 20-летней Анной Ахматовой, приехавшей в Париж в свадебное путешествие со своим молодым супругом. Это, однако, не помешало итальянцу и россиянке стать любовниками: они много общались, гуляли, читали друг другу стихи любимых поэтов... Модильяни рисовал Анну, и не раз обнажённой... Ахматова вспоминала: «Беден он был так, что в «Люксембургском саду» мы сидели всегда на скамейке, а не на платных стульях, как было принято. В дождик Модильяни ходил с огромным, очень старым чёрным зонтом». Чего в этих отношениях и воспоминаниях больше: незабываемой былой любви, или памяти о бедности любовника и огромном, очень старом чёрном зонте? Пути поэтовы неисповедимы!

По дорожкам «Люксембургского сада», под сенью вековых платанов, хаживал несколько раньше уже маститый Фёдор Михайлович Достоевский с молодой, 21-летней, «эмансипированной фурией» Аполлинарией Сусловой, которая требовала от 40-летнего писателя развестись со «своей чахоточной женой». Именно здесь Достоевский, сбежавший в Париж от безнадёжной тоски и кредиторов, напишет, что Париж — это город, в котором можно быть несчастливым, но не страдать. А возлюбленная или, если хотите, любовница Достоевского позже станет женой Василия Розанова. На момент вступления их в брак невесте исполнилось 40 лет, жениху, студенту 3-го курса университета, — 24. Цифры почти повторяются, только наоборот. Но Розанову известно, что Аполлинария была любовницей самого Достоевского, и для него, большого поклонника великого писателя, одного этого уже было достаточно, чтоб сделать «от пылкой дружбы шаг до пылкой страсти».

Переходя от одного памятника к другому, я отметил поистине музейную широту представленных тут имён: поэты знакомые Шарль Бодлер, Поль Элюар и неведомый мне Габриель Викер, прозаики Гюстав Флобер и Стендаль, композиторы Бетховен, Массне и Шопен, критик Сент-Бёв, живописцы Антуан Ватто и Эжен Делакруа.
Бывавшим в Париже, полагаю, знакома набережная Бранли. В «Люксембургском саду» в 1962 году в ознаменование 70-й годовщины открытия радиоприемника Бранли был воздвигнут памятник из камня Эдуарду Бранли, который считается пионером французской радиофизики. После него уже появились радиоприёмники Лоджа, Попова, Маркони. Между прочим, именно Бранли 1-м ввёл термин «радио».

Если писатели и учёные не волнуют, тогда, возможно, вас по старой памяти заинтересует статуя Свободы. Всё-таки до Америки, чтобы взглянуть на знаменитую статую, добираться дольше, и собеседование в посольстве США проходить надо. Вдруг, на какой вопрос не такой ответ дадите. Как известно, статую Нью-Йорку к 100-летию американской революции подарили французы (между прочим, сделана она из сплава русской меди). Американцы презент приняли и через несколько лет в свою очередь (от нашего стола вашему столу) подарили французам уменьшенную копию нью-йоркской статуи Свободы. Многие, придя в «Люксембургский сад», ищут глазами эту копию. Действительно, до недавних пор в «Люксембургском саду» находился 1-й вариант статуи Свободы — точная уменьшенная копия бронзовой статуи «Свобода, освещающая мир» Огюста Бартольди, что украшает вход в порт Нью-Йорка (в 2012 году оригинал копии перенесли в музей д'Орсе), высотой приблизительно 2 м. Но это не та, американская. После 2012 года подарок скульптора Парижу, стоявший в саду, подменили: авторскую копию заменили бронзовой же копией копии.

Вообще-то, в Париже, насколько я знаю, копий 4. Ответный подарок французам от американцев стоит в восточной части Лебединого острова — искусственной дамбы на Сене недалеко от Эйфелевой башни — эта копия всё же побольше — высотой 11,5 м и обращена лицом на запад — к своей старшей сестре в нью-йоркской гавани. Близко от Эйфелевой башни и 3-я статуя Свободы — она находится в носовой части баржи, причаленной к правому берегу Сены. Ещё одну копию-модель можно найти в парижском Музее искусств и ремёсел. Она там скромненько стоит в углу одного из залов.
В качестве бонуса любезные американцы в 1986 году подарили Франции ещё и копию факела со статуи Свободы. Его можно увидеть недалеко от музея канализации у моста «Альма» на противоположном берегу Сены. Там посередине улицы и стоит памятник «Пламя свободы». Подойдя к нему, имейте в виду, что у вас под ногами шумит тоннель, в котором 31 августа 1997 года погибла принцесса Диана. Посему не удивляйтесь, если про «Пламя свободы» вам скажут, что это мемориал принцессы в Париже.

В саду, занимающем площадь в 26 гектаров, кроме роскошного дворца Марии Медичи — Люксембургского дворца, есть красивый и огромный фонтан Медичи. Но есть и другой, не менее знаменитый фонтан, называемый «Четыре части света». И раз уж зашла речь о фонтанах, стоит упомянуть приметную статую, по-французски именуемую L’effort (Усилие). Она олицетворяет один из 12 подвигов Геракла, когда сын Зевса должен был в течение суток очистить Авгиевы конюшни. Могучий сын царя богов изображён в тот миг, когда меняет ход реки, направляя её воды в конюшни. Автор фигуры Геракла специально для неё изобрёл особый сплав свинца. Изначально, говорят, планировалось, что статуя станет частью фонтана, но, как это нередко бывает, не смогли наскрести средств, и идея повисла в воздухе. И оставили Геракла без воды.
«Люксембургский сад» называют самым «французским» из всех парков города. Так это или нет, решать вам. Но кроме парадной части парка в нём есть другая, более «демократичная», где располагаются кафе, баскетбольные площадки и теннисные корты, где, арендовав ракетки и мячи, любой может поиграть. Здесь можно сыграть «в мяч» — французский вариант гольфа, можно прокатиться на лошади, пони, в старинном экипаже, а детей усадить в старинную карусель, которой более 100 лет. Здесь можно посидеть прямо на газоне, на изящной скамейке, на кованом стульчике или затеять пикник на траве под кронами вековых деревьев. Сидишь и сознаёшь: не столь давно сад отметил уже 4 века (!) со дня своего основания.

Любить сад можно за многое. Я, например, люблю за обилие всевозможных скульптурных работ. Любопытно взглянуть на «Стадо оленей» — одну из немногих бронзовых скульптур «Люксембургского сада», не отправленную на переплавку в годы войны. Она выставлялась на Всемирной выставке, что состоялась в Париже в 1889 году, знаменитой открытием Эйфелевой башни. Российская империя в той выставке официально не участвовала: финансы пели романсы. Неофициально российские предприниматели по сусекам поскребли и кое-что на свои средства там выставили. В результате неофициального участия в выставке русские экспоненты (числом 671) получили 19 почётных дипломов, 128 золотых, 184 серебряных, 210 бронзовых медалей и 130 почётных отзывов, т.е. более 80% от общего числа наград всемирной выставки. А что было бы, если к выставке подключились и «федеральные» средства и усилия? Тут, мне кажется, при подведении итогов были бы возможны варианты.

Поблизости с оленями есть ещё скульптура льва, про которого я ничего не знаю. Лев примечательный, но у меня к нему и по поводу него сплошные вопросы: кто? где? когда? зачем? и родственник ли он другому льву, стоящему на постаменте в том же «Люксембургском саду»? Пока мои поиски ответов на них не увенчались успехом. Вот весёлый фавн с дудкой, который кому-то, может быть, задаёт общий игривый настрой прогулки при входе в сад с улицы Медичи, у меня никаких вопросов не вызывает, а лев — зверь серьёзный (говорят, он нубийский), он вызывает. Ясно лишь одно, что этот лев совсем из другого прайда, нежели медная копия Бельфорского льва (Lion de Belfort), что расположился на парижской площади Данфер-Рошро. Что ж, как звучала известная фраза «Бриллиантовой руке»): «Будем искать».

Рядом с дворцом стоит чёрненькая красавица (1937 года рождения). Счёл нужным выделить эту работу по простой причине: автор скульптуры Иван Терзиев (Jean Terzieff), россиянин по происхождению, хотя родился в Румынии (принадлежал к одному из аристократических родов исторической Черкесии Чемерзиных.). Среди его работ есть известный скульптурный портрет Марины Влади, тоже не чужая нам.

На солнышке стоит статуя Зимы. Впрочем, доводилось читать, что фигура этой закутанной женщины олицетворяет Москву, мол, подобную статую можно увидеть и в Доме Инвалидов. Некто похожая и впрямь там есть, но… Оставим сие как гипотезу.
Монумент в честь студентов, принимавших участие в движении сопротивления. Его ещё называют символом союза и жертвенности французской молодёжи. На создание памятника автора вдохновила знаменитая «Песня партизан». С песней я знаком с детства, памятник увидел впервые в этот приезд. Но когда стоял перед памятником, вспомнилась не песня, а поразительный, можно сказать, ошеломляющий факт: во время войны в рядах эсэсовцев французов было куда больше, чем участников сопротивления. Это я к тому, что вопрос, прозвучавший при подписании капитуляции: «Как! Мы ещё и Франции войну проиграли?» возник у Кейтеля не без оснований.

Впрочем, если вам захочется прогуляться среди зелени вдали от скопления людей и прежде всего туристов, советую заглянуть в «Парк Бютт-Шомон» (Parc Bute Chomont). это 5-й по величине парк в Париже, после Венсенского и Булонского леса, «Парка Ла-Виллет» и «Сада Тюильри». Место для него было выбрано Наполеоном III в середине XIX века, а создание приурочили к Универсальной выставке 1867 года. Парк возводился как ода промышленным достижениям и демонстрация возможности человека в преображении созданного природой ландшафта. Он раскинулся на 25 гектарах на 4 высотах, с которых открывается прекрасный вид на весь Париж и даже окрестности. Самое красивое в нём — озеро с островом посередине, который венчает 50-метровая скала с храмом-де-ла-Сибилла (бельведер Сивиллы), по форме напоминающим ротонду, на вершине.

Некогда, в начале XIX века, эта местность называлась «Лысой горой». Высотка, вошедшая в русскую историю. На ней в марте 1814 года размещалась главная квартира русской армии, дошедшей до Парижа. Отсюда Александр I разглядывал окрестности Парижа. Именно сюда русскому императору доставили известие о подписанной французами капитуляции. Так что между парижской «Лысой горой» и московской «Поклонной горой» есть «некоторая» несхожесть. Здесь наш император определил дальнейшую судьбу Парижа, наказав передать войскам, что «разница между нами и французами, входившими в Москву, та, что мы вносим мир, а не войну».

И тут очень даже уместно коснуться темы, старой как мир. Сколько случалось войн (а они происходили постоянно), столько раз после каждой из них начинали говорить о сексуальном насилии солдат-победителей.  Как вы понимаете, Франции в 1814 году после взятия Парижа русскими войсками с ужасом ждала мести за московский пожар 1812 года. Однако русские пришли в город с миром — так повелел император Александр I. Именно поэтому Париж не постигла участь Москвы. Хотя союзная армия намерена была учинить в Париже погром — прусский король, в отличие от Александра I, хладнокровно счёл, что это удобный случай отомстить за все несчастья, обрушившиеся на Россию и Пруссию по вине французов. Король не мог даже поручиться за то, что сможет удержать прусских солдат. А посему наведением порядка в своей собственной армии попросил заняться российского императора.

Ситуация была не шуточной. Ненависть к французам за бесчинства, учинённые ими в Европе, могла обернуться 2-й Варфоломеевской ночью на улицах Парижа. Но для Александра I месть Наполеону заключалась как раз в доказательстве морального превосходства русских. И ему это удалось. В отличие от французов, устраивавших в православных соборах конюшни, учинивших пожар в Москве и готовых взорвать Кремль, царь не тронул Собор парижской Богоматери или Лувр. Царь просто въехал во французскую столицу триумфатором на белом коне под восторженные крики парижан, осыпаемый цветами. Да, ему очень хотелось понравиться французам, которых он победил. Сначала силой русского оружия, а потом великодушием...  Так Россия рассчиталась с Францией за сожжённую Москву.

Но вернёмся к российским солдатам и парижанкам. Русские казаки виделись парижанкам не слишком утончёнными и деликатными. Уточню маленькую деталь: это были преимущественно наши донские и уральские станичники вместе с калмыками. Да, случалось, что они, по свидетельству современника, «взламывали паркеты, чтобы растапливать свои полевые кухни на Елисейских Полях». Но тем не менее в Париже не пострадало ни одно здание, жёстко пресекались мародерство и грабежи (расхищения картинной галереи Лувра не случилось). Русские победители демонстрировали великодушие в отношении жителей столицы. И, надо сказать, шаловливые парижанки тепло привечали вчерашних врагов французов.

Вот как перед отъездом на родину о парижанках вспоминал Фёдор Глинка: «Прощайте, милые, прелестные очаровательницы, которыми так славится Париж… Брадатый казак и плосколицый башкир становились любимцами сердец ваших — за деньги! Вы всегда уважали звенящие добродетели!»

Из воспоминаний Бестужева — «Париж такой город, в котором надобно молодому человеку всего более сохранять кошелёк и нравственность». На кошелёк русским жаловаться не приходилось: армии разом выдали тройное жалованье за 1814 год. С нравственностью было сложнее — это же Париж!

Офицер русской армии А. Краснокутский так описывал нравы тех дней, когда можно было выпить, сыграть в карты и воспользоваться услугами дам полусвета, как в Париже изящно именовали проституток: «Вдруг являются на сцену обольстительные прелестницы; разряжены в соблазнительных уборах, распрысканы благовоннейшими духами! Они расхаживают с подпрыжками, затрагивают всех мимоходящих, припевая неблагопристойные песни, и толпятся между множеством мужчин, собирающихся в сие время кучами на поприще беззаконных распутств».

Представить характер отношений казаков с парижанками позволяют рисунки, принадлежащие гравёру и акварелисту Георгу-Эммануэлю Опицу. Родом из Праги, он работал в Вене художником и в 1814 году поехал в Париж. Так вышло, оказался там как раз накануне вступления в город русских войск. Его серия гравюр, раскрашенных акварелью, изображает сцены прогулок казаков по улицам Парижа, посещения магазинов, кофеен, казино, музеев. Если видеть не доводилось, будет время и желание, советую взглянуть на них в Интернете — не пожалеете.

Если вам ближе не история, а литература, особенно французская, то направляйте свои стопы в «Парк Брассенса». В центре его стоит памятник — бюст любимого французами поэта Жоржа Брассенса. А чуть поодаль от него маленький ослик тянет повозку — скульптурное напоминание о песне Брассенса «Маленькая лошадь».

Если вы пожелаете пройтись по дорожкам сада, напоминающего карту мира, ваш путь лежит в «Сад Альбер Кан». (Les Jardins Albert Kahn) в юго-западной части Парижа. Создателем парка был банкир Альбер Канн, который в начале ХХ века решил воссоздать картины своего детства, а также пейзажи, запомнившиеся во время путешествий. А запали в его душу красоты, стиль, композиционные и цветовые решения японского сада, английского сада, французского парка. Поэтому здесь можно встретить «гору Фуджи», весной переливающуюся красным и розовым цветом распустившихся низкорослых рододендронов. И мостик на каменных опорах, с живописными кустарниками и ручьём, повторяющим форму ручья в знаменитом лондонском Гайд-парке. И «Голубой лес» с сизыми елями и кедрами, как бы покрытыми инеем, стоящий рядом с «Золотым лесом», состоящим из плакучих берёз.

И ещё упомяну небольшой парк, мимо которого я проходил множество раз, не обращая на него внимания. Дело в том, что от Круглой площади до площади Согласия по обеим сторонам самого широкого, если не ошибаюсь, парижского проспекта «Елисейские Поля» тянется прогулочный парк, довольно обычный: деревья, цветы, скамеечки. Он поделён на квадраты, между которыми аллеи. В один из дней недалеко от Елисейского дворца, проходя мимо небольшого симпатичного домика, я решил обойти его вокруг. И попал в один из таких квадратов. Увидел там пару фонтанов, аллею скульптур,
 памятную доску в честь Жана Мулена и любопытное не очень большое круглое здание.

Фонтаны — вроде бы ничего необычного. Аллея из скульптур показалась, наоборот, необычной. А вот памятная доска привела в недоумение, какое не рассеялось у меня по сию пору. На доске имя Жана Мулена. Имя мне известно — один из героев французского Сопротивления, погибший в 1943 году от пыток гестапо. Лет 50 назад его прах перенесли с кладбища Пер-Лашез в Пантеон. В Париже есть музей с тройным названием: «Музей освобождения Парижа — мемориал Леклерка — музей Жана Мулена» (M;morial Leclerc — Mus;e Jean Moulin). Маршал Леклерк — это тот, чья танковая дивизия 1-й вошла в Париж в августе 1944 года. Музей расположен в другой части Парижа: в квартале Монпарнас, на территории оригинального сада, разбитого над вокзалом Монпарнас. Читал, что на бульваре дез Иль (угол проспекта Жан Монне), в районе Исси-ле-Мулино, что южнее Булонского леса, есть бронзовый бюст Мулена (в его любимой шляпе). Опять же читал, но никогда мне он не попадался на глаза, что на углу Елисейских Полей и проспекта Мариньи установлен памятник Жану Мулену. Елисейские Поля вот они, и проспект Мариньи под боком. Но никакого памятника Жану Мулену не обнаруживаю, зато вижу памятную доску и даже с цветами и лентами. Не знаю, что и думать.

Круглое здание — довольно известный театр Мариньи (Th;;tre Marigny) на Елисейских Полях. За деревьями я его раньше не примечал, хотя про его существование знал. Собственно, у него более длинное название «Театр Мариньи — Робер Оссейн». За годы существования он много раз менял названия: «Буфф-Паризьен», «Зал Лаказа», «Фоли Мариньи», «Феерический театр», «Театр Елисейских Полей». А начиналось всё вообще как цирк, в котором давали представления иллюзионисты. Став театром, он предпочёл балеты и водевили. Нынешнее название театра пошло от его художественного руководителя — знаменитого французского актёра русского происхождения Робера Оссейна, бывшего мужа Марины Влади. (Заметьте, о чём ни начнёшь говорить, непременно кругом или русское, или русские.) Что ещё знаю? Некоторое время театром руководил основоположник французской оперетты Жак Оффенбах, ставивший в нём свои произведения. В конце XIX века тут пребывал парижский мюзик-холл. Позже здесь на сцену выходили Изабель Аджани, Ален Делон, Бельмондо… В день, когда я был возле театра, афиша объявляла выступления одного из самых популярных на сегодняшний день комиков Франции Гада Эльмале (Gad Elmaleh). Сегодня театр частный, принадлежит меценату Франсуа Пино, по совместительству владельцу сети магазинов «Фнак» и «Принтам». Поэтому, будете делать покупки во «Фнаке», вспомните, что делаете добровольное пожертвование в пользу этого небольшого театра на Елисейских Полях.
 
Одной стороной театр выходит, напомню, на парковую часть с фонтанами, другой — на авеню Мариньи с аллеями, которые отделяют дворец президента от дворца Ротшильда, ставшего президентским гостевым дворцом. Где-то тут, поблизости, на авеню Мариньи в 1848 году жил Герцен. И не просто жил, здесь им была написана книга «Письма из Аvenue Marigny», рассказывающая о революционных событиях в Париже, русское издание которой (1955) начиналось словами, написанными ровно столетием ранее:
«Может, я не во время издаю мои старые письма об Италии и Франции.

Я издаю их потому, что у меня много досугу. Русскому нечего теперь здесь говорить и нельзя. Война пьянит, кровь невинных подымается багровым туманом и не позволяет просто смотреть. Скрепя сердце приношу я на жертву войне свободную речь, которую купил дорогой ценой изгнания и потерь.

Я молчу, потому что не хочу смешивать петербуржское правительство с русским народом. Я никогда не скрывал моей ненависти к первому и никогда не скрою моей любви ко второму».