Эпистолярия. Дневники гимназистов

Описываемое время(и время написания) - 1913-1917 г.г.

Другие версии:
В.Бердинских. Тайны русской души. Дневник гимназистки.
(Книга доктора исторических наук, профессора Виктора Бердинских целиком основана на дневниках за 1909-1924 годы Нины А-овой, вятской гимназистки, затем петроградской курсистки, затем поэтессы и скромной сотрудницы областной библиотеки)
"Низвергнуты угнетатели!" Записки сибирской гимназистки в 1917 году.
«АиФ на Енисее» № 11 (1896). 15/03/2017
(100 лет назад красноярская гимназистка Катя Гайдукович, как и многие девушки того времени, вела дневник. В течение всего революционного года, с февраля 1917-го по февраль 1918 года, Екатерина делала записи о своих размышлениях, переживаниях, встречах, прочитанных книгах, просмотренных фильмах, посещённых митингах и собрания)

  ...Наверное, самые непосредственные и эмоциональные свидетельства о происходящем вокруг принадлежат совсем молодым, юным авторам - таким, как нынешние девятиклассники и моложе.
Учащиеся гимназий и училищ стали часто писать дневники уже с середины XIX века. Вот - начало дневника 12-летней Лизы Дьяконовой, написанное 22 октября (3 ноября по новому стилю) 1886 года. В дальнейшем Лиза поехала учиться на юриста во Францию(в России такой возможности для женщин ещё не было), но на обратном пути умерла, будучи с ослабленным здоровьем. Дневник был опубликован братом Лизы и стал популярным чтением.
«Опять, опять я долго не писала, милый дневник! Само название дневник происходит от слова ежедневно, а я разве каждый день пишу? <…> Все эти дни были полны сомнений, тревоги за себя и за других… <…> С тобой, мой милый дневник, с одним тобой могу я говорить! И знаю, что хоть от этого мне легче. Ты — тайна для всех, даже и для мамы…»
Возможно, дневник Дьяконовой читала и автор записей, которые мы сегодня читаем - Софья Островская, и стала сама писать, во многом копируя её стиль.

Итак, перед нами - ещё Петербург и уже Петроград 1913-1917 годов. Автор дневника - учащаяся французской гимназии Соня Островская, живущая в большой квартире на Невском проспекте, ближе к его концу. Отец девочки, Казимир Владиславович - видный инженер-коммерсант по части металлургии. Мать, Анастасия Францисковна, урождённая Корчак-Михневич - внучка участника польского восстания, отделавшегося конфискацией имения, родители её осели в Москве. У Софьи и её маленького брата - пять кровей. Родители души не чают в детях,  стараясь дать им хорошее образование и воспитание.

                Софья Островская. Дневник

Август 11, воскресенье 1913 года

Опять взялась за дневник. Боюсь только, долго ли он протянет. Нет, мне очень хочется, чтобы он жил весь год. Милый дневник! Буду аккуратно записывать, что я делала, что думаю и т. п. Сегодня я встала, кажется, в 9 часов утра (не вечера, конечно). Папа в Одессе, в Балаклаве, в Москве, так поэтому я сплю у мамы. Хорошо. Эту ночь буду спать у себя. Завтра папа приедет. После утренней игры с Эдиком мы начали расставлять кубики, делали из них крепости и хотели играть солдатиками в войну, но вскоре раздумали и переделали из крепостей станции. У Эдика два поезда, и мы их передвигали со станции на станцию, конечно, с соблюдением станционных правил. Моя станция называлась «Домбровичи», Эдика – «Стрелецкая». Но скоро игра мне надоела, и я ушла читать романы Соловьева, преспокойно заявив оторопевшему Эдди, что я удивляюсь, как может он почти целые дни проводить за этой глупейшей игрой. Обед состоял из следующих блюд: супа со звездочками, цыплят с рисом и превосходного арбуза. После обеда и чая мама отпустила нашу прислугу «гулять», и мы начали перебирать открытки, вставлять их в альбомы, отбирать для переписки и т. д. Чуть не забыла! До этого мы получили письма. Мама от тети Софочки, я от Ани Черкасовой и несколько открыток нашей Михалине из Америки. Когда мы окончили рассматривать открытки, то я принялась писать рассказ «Няня», Эдик строил из кубиков башни, а мамуся смотрела в окно. Вскоре я прервала писание и начала раскрашивать. Но, не сделав и нескольких штрихов, попросила маму докончить открытку, а сама принялась читать. Эдди, соблазнившись, собрал кубики и стал раскрашивать «Новый Сатирикон» № 10. По сю пору занимается им. У мамочки открытка, изображавшая барышню, нюхающую цветы, вышла очень удачно. Несколько открыток подрисовала и я, хотя плохо, и, рассердившись, начала писать дневник. Только что был ужин. После еды я с Эдди играла в домино и в рич-рич. Потом пошли играть в гостиную в концерт. Я пела и разыгрывала трогательные сценки, которые приводили Эдика в восторг и в умиление. Мама весь вечер грустила, и глаза то и дело набегали слезами. Бедная! Опять, видно, что-нибудь вспомнилось?! Легла я поздно, 11; час. Слыхала, как Михалина пришла и как мама с ней разговаривала (Какой ужас, если бы это папа знал, задал бы нам перцу). Хотя погода была весь день хорошая, но мы никуда не ходили, так как в праздничные дни везде масса народу и страшная духота во всех закрытых помещениях.

Августа 12, понедельник

...Вечером в 7 часов мы поехали в Народный дом, в зрительном зале хорошо сыграли «Царь-плотник» Царя Петра довольно сносно играл Энгель-Крон. Грим был сделан превосходно. Больше всего нравился мне Кустов, игравший саардамского бургомистра Ван Бетт, регент хора (уморительный), играл Дворищин. Русский посол адмирал Лефорт (Ксавицкий) и французский, маркиз де Шатенеф (Балашев) вели роли хорошо, но несколько принужденно. Зато английский посол, лорд Синдгем, играл с настоящим английским равнодушием и невозмутимостью. Прелестно исполнял роль Петра Иванова (Лавров). Ни одна из женщин мне не понравилась. Ничего себе играла г-жа Харитонова, исполнявшая роль вдовы Бровэ. Но Мария, племянница бургомистра (Феррари), просто противна со своим слащавым голоском и длинным лицом (только манеры непринужденны). Мы сидели в 4-м ряду (2 р. 50 – место), мой номер был 111, мамин – 112. Вернулись мы лишь в 1 час ночи. Ага! Еще танцевали одну картину из балета «Лебединое озеро», но это мне не понравилось, так как почти у всех балерин были кошачьи ужимки. Мне нравились их прыжки и туры. Ох, хорошо было!

Даже в наши дни возвращаться из театра в 11 лет в час ночи - сильно... А "Царь-плотник" - подзабытая опера немецкого композитора Лотцинга (между прочим, тема Петра была весьма популярна в запалноевропейском искусстве).

Августа 14 – среда

Браво! Папа приехал – как я рада! Но, милостивая государыня Соня, не спешите. А начните с самого начала. Встала я в 7; час. Умылась, оделась в голубое платье. Сделала реверанс маме, а дальше… ох, если бы все перечислить, то надо было бы целую страницу – не хочу мучить руку, которой предстоят большие труды зимою. Итак, после кофе я отправилась менять книгу. Погода теплая, солнечная, чувствуется необыкновенная свежесть и бодрость. Взяла VII том Всеволода Соловьева. Он так увлекательно, захватывающе пишет. Из писателей мой самый любимый Сенкевич, а второстепенные, хотя тоже уважаемые и любимые: Лермонтов, Пушкин, Соловьев и Немирович-Данченко. Скоро буду читать Достоевского. Мне кажется, что он мне будет нравиться. Но писателей – в сторону, надо продолжать дневник.

...Обратим внимание: это у взрослых - уже ХХ век, а подростки в начале века ещё во многом заново проживают век XIX-ый. И далее мы будем встречать в дневнике Тургенева, Толстого... В лучшем случае - конец прошедшего века: забытые ныне Всеволод Соловьёв (старший сын историка) и  Василий Немирович-Данченко, старший брат знаменитого режиссёра. То, что ныне называют "Серебряным веком", входило тогда в жизнь уже лет в 17-18(как у Даши в "Хождении по мукам").

15 августа, четверг

Господа! Слушайте и внимайте. Я, Соня, избалованная капризная девочка, самостоятельно уезжаю в Москву учиться, понимаете? В гимназии st. Pierre et Paul я буду как «interne», буду жить и наблюдать.

Именно наблюдать! Учительские и ученические типы. И буду записывать дни, чувства и наблюдения. Конечно, у меня горячая, впечатлительная и немного насмешливая натура, и поэтому я буду записывать все у тети (дневник будет у нее), ибо некоторые, не только девочки, но и учительницы, любят порыться в чужих корзинках и потом наябедничать доброй, всему верящей «Madame». Итак, осторожность не вредна.

  "Буду жить и наблюдать" - эти слова можно считать эпиграфом ко всему дневнику Островской и принципом её жизни.

20 августа, вторник

Знаете, господа! В Москву учиться не еду, буду тут у Girard, и еще сегодня идем в Народный. Ставят Островского «Правда – хорошо, а счастье – лучше». Опять Варламов и Стрельская – чудо хорошо.

...Московская гимназия при костёле Петра и Павла была по национальной ориентации "польской".  Но родители Сони выбрали в конце-концов французскую(тоже католическую) гимназию в Петербурге. В семье Островских воспитывали детей в польской культурной традиции, но как жителей России с русским языком и при этом - с французскими этикетом и светской речью (что тогда уже было немного старомодно).
  Народный дом, в который идёт девочка на спектакль - одно из тех культурных заведений, которые открылись в начале XX века в столицах для публики с городских окраин, в основном рабочих с невеликим заработком. Там соглашались выступать многие ведущие актёры и музыканты. Скорее всего, семья идёт в Лиговский народный дом Паниной,известный и как политический клуб в 1905 году. Посещением этого места досуга родные Сони определённо демонстрируют свой демократизм.

11 сентября

О! Сколько времени я не заносила своих впечатлений в милый дневник. Но это извинительно, так как я работаю очень много. Начну (если только могу) с самого начала. Я поступила в пансион Рэвиль или Жирар, в третий (теперь ставший дорогим, близким) класс. И музыку беру я там же у доброй учительницы Раисы Михайловны Зеленковой. В нашем классе всего лишь 10 учениц: Жанна Мико, Эльда Фиетта, Сусанна Мазо, Клэр Треспалье, Симона Ру, Евгения Доббельт, Женя Рукавишникова, Женя Видаль, Маргарита Клэм и Лулу Гулевич. Все девочки такие симпатичные, милые и иногда даже красивые. Классная дама в нашем классе – mademoiselle Michel. Толстенькая, розовенькая брюнетка с маленькими карими глазками, которые иногда в упор, сердито смотрят на тебя. От этого взгляда становится совсем не страшно, а как-то весело и смешно. И непременно Виниций (т. е. Симона Ру, самая шаловливая, подчас дерзкая ученица) шалит и наполняет уроки французского и рисования разными веселыми или чересчур смелыми выходками. Но все-таки весь пансион обожает эту блондинку-француженку с черными блестящими глазами, несколько узким ртом и грубоватым, очень громким голосом. Мико, недурненькая брюнетка с очень большими черными глазами, закадычная подруга Эльды Фиетта, итальянки с пепельными волосами и черными глазами. Ее родители – владельцы самого лучшего магазина «Аванцо» на Морской улице. Отец Гулевич (или Сфинкса) служит в казначействе, и они имеют четыре автомобиля. Вообще там девочки интеллигентных и богатых семейств. Пришла я домой в пятницу и узнаю, что моя хорошая, милая, дорогая mademoiselle Jeanne была у нас и меня не застала.

Какая же внушительная французская колония была тогда ещё в Петербурге! Девочки из Сониного класса - из семей хозяев магазинов и банкиров. Есть и итальянские семьи - кондитеры, музыканты... Немного разбавляют этот класс польки, немка и русская.
Одну из учениц прозвали Сфинксом,  очевидно, как гимназистку - героиню рассказа Лидии Чарской 1910 года "Сфинкс".

...Далее дневник прерывается почти на два года. Возможно, начавшаяся интенсивная учёба отвлекла Соню от эпистолярного жанра. А за это время произошло много событий, прежде всего началась мировая война.  Но она прямо пока не затронула семью. В 13 лет повзрослевшая барышня вновь берётся за записи. Начинает с исповеди.

1915 год

27 августа, четверг

Дневник – вещь чрезвычайно сложная; с ним надо обращаться нежно и хорошо, а чуть что не так – дневник исчезает и появляется грубая, обнажённая, резкая исповедь. Многие не только говорят, что дневник – это вторая душа человека, знающая сокровенные мысли и тайны, но и делают это. Но я до этого, вероятно, никогда не буду в состоянии дойти. Как! Чтобы самые глубокие тайны и скрытые мысли и желания могли появиться на бумаге с придаточными предложениями и запятыми перед «а», «как», «что» и пр. Никогда! Мало ли что может случиться – и пожалуйста, всё открыто. Разоблачение явилось бесстыдным образом, словно никогда ничего и не было! Нет. Так я не могу! Конечно, можно было бы писать дневник каким-нибудь условным шифром, но я боюсь, да и времени нет и легко перепутать можно…

30 [августа], воскресенье

Завтра в школу? Завтра? Как скоро промелькнули каникулы, с Волгой, Москвой (где, впрочем, было очень и очень ничего,  Павловском... Милый Павловск! Я очень любила его концерты, хотя меня привлекала не только музыка, но и Асланов. Тонкое понимание партитуры,  элегантное капельмейстерство - именно элегантное:  изящные, плавные движения рук. Оркестр его чутко понимает и, кажется,  любит. Вообще Асланов в моём вкусе, хотя немного смешила его непослушная прядь волос,  непременно прыгающая на лбу в момент грандиозной, торжественной музыки.... Странное, короткое, спутанное лето. Зато масса нового, доселе не изведанного. А это очень интересно! C'etait bien bizarre, parce qu'il y avait quelques phrases assez-meme plus que libres peut-etre! Et de qui? D'une personne estimee, honoree par tout le monde, qui paraut si sainte... А на самом деле это дьявол, а не человек! Мне кажется, что я достаточно изучила эту страшную (о да, даже очень  и очень страшную) личность. Он живо напоминает Юрьева в роли Дон Жуана, где одно характерное движение глаз говорит так много. Хитрый эгоист, умный, вылавливающий из океана жизни жемчужные минуты счастья, но в обыденной жизни (т.е., вернее сказать, в глазах некоторых ослеплённых) он глубокий, чистый, святой человек! Я узнала (может быть,  слишком рано!), кто он! Итак, довольно! Неправда. Опять сомнения, сомнения, где ключ для разгадки?

14[сентября], понедельник

Вчера не дали закончить: является Михалина:  "Барыня спрашивает, что делаете и почему к гостям не идёте?!" Разозлила меня! Я швырнула тетрадь, помчалась,  как фурия, в гостиную и злая всё время сидела. Мама говорила, что у меня был необыкновенно воинственный вид! Словно на немцев собралась!
Но...поговорим о классе! Есть у нас некая личность, под заглавием Жени Видаль! Что и почему, но я её не люблю, да и она не в восторге от меня! Обоюдное равнодушие и, пожалуй, даже нелюбовь - ни мне, ни ей обижаться нечего. Она мне не симатизирует с третьего класса, или,  точнее, с первого дня моего прихода в гимназию (тогда ещё пансион). Возможно, что я отбила звание первой ученицы и тем вооружила её против себя, но, может быть, я просто не сумела подойти к ней с покорной, раскол физиономией, спрашивая порядки школы! Уважение, то есть лесть к своей особе, она очень и очень любит!! Напускная гордость, которой, впрочем, ни на грош нет, потому что подделываться под настроение Elda'y - глупо и низко - и вечное желание мелких ссор из-за мелочей - этим она мне глубоко не понравилась! Другое дело - Женя Рукавишникова! Естественный, простой, свободный ребёнок, с детским воображением,  с бесхитростными скормить глазами и хорошими, толстыми золотыми косами - она меня сразу привлекла к себе. Хотя раньше дразнило немного восторженное отношение к Маргарите Клемен. "Так Маргарита сказала,  то Маргарита сделала".  В III классе это были её обычные фразы. Но в IV и она больше сблизилась с остальными, сплотилась в одну тесную,  неразрывную дружбу с девочками, кажется, за исключением Suzanne Mazo. Но та для последней слишком мала, слишком наивна, "trip enfant",  как Suzanne выразилась!!Может быть, это и лучше для Жени! У неё очаровательная сестрёнка,  прелестный "baby ",  как её теперь называют в школе и за что она чуть надувает свои губки! 
Маленькая,  симпатичная, с красивым личиком и тёмными глазами (может быть, они кажутся тёмными из-за больших зрачков?!) - Лида мне очень нравится! Как-то мама её видала и сказала:"Очаровательный ребёнок"! Эти две сестры меня восхищаются,  и обеих я люблю!
Опять надо до завтра дневник отложить, ибо мама загонит спать! Как быстро промелькнул понедельник - я бы хотела, чтобы завтра было только воскресенье, а здесь,  пожалуйста!!!

21 ноября, суббота

Бог мой, сколько времени не заглядывала в дневник! За это время многое прошло, много было нового,  интересного и милого. И пятисот он представление "Ревизора" промелькнуло, как во сне (какие роскошные чёрные,  демоничнские глаза!) и "Лес" с трагической Железновой-Аксюшей. И "Пигмалион" с прекрасными рыданиями Рощиной-Инсаровой и её не мне прекрасными платьями. А Литейный театр, а кинематографы?- ничто не занесено в дневник, а теперь не хочется! Счастлив хорошая погода:  небо, правда, сероватое, но обильный, пушистый, белый снег прикрывает улицы и крыши. Холодно, морозно, но хорошо!

...В театре 13-летняя Соня тоже смотрит в основном классический репертуар, а не Мережковского и не "Жизнь человека", Исключение - "Пигмалион" Б.Шоу, тогда - совсем современная пьеса. При этом начинает ходить в синематограф.

Декабрь, 29, вторник

...Я люблю театр до безумия, но актёров вообще не знаю, а могу судить по чтению и рассказам. Оказывается, в них нет ни капли того очарования, которое они раскидыаают, играя, а самые обыкновенные, даже низкие и животные инстинкты и желания. Остальное - будто бы и не бывало никогда! Так грустно, так грустно!! Но... пустяки! Сегодня мамочка получила два письма: одно от Мани, другое...другое...не всё ли равно? Я знаю от кого, этого - довольно! Оно меня очень рассмешило. Т.е. не то чтобы вызвало смех, но только мне стало очень весело, потому что долго молчащая личность вдруг заговорила,  да не ко мне, а к моей "maman":ca me rendait folle! 

Спектакль "Дон-Жуан" по пьесе Мольера был поставлен в Александринском театре В.Мейерхольдом.

30 декабря, среда

Завтра в 12 часов ночи – встреча Нового года! Завтра! Как скоро промелькнул этот год: другие годы кажутся такими долгими, скучными, страшными, а этот – наоборот. Ошеломляюще быстро пролетел и так же быстро кончится завтра! Всегда перед встречей Нового года мною овладевает какое-то неопределенное чувство… не то жалости к минувшему, не то ожидания будущего и легкого заинтересования им. Что-то будет? А через несколько дней так входишь в вечную нить часов и дней, что даже забываешь прошлый год и не отдаешь себе никакого отчета, что из одного года жизнь перешла в другой! Встреча Нового года обычно весела, торжественна, но бесконечно неинтересна, потому что присутствуют всегда те же персонажи: отец, мама, тетя, полковник, «Kwiatek», брат и я! И никогда ничего нового! А если что-нибудь и появляется на горизонте нашей гостиной, то или такая препротивная особа, как А.Е., или ничего не значащая деловая личность, которая приходит и уходит, не оживляя и не оставляя после себя ни малейшего впечатления. Редко бывают интересные случаи многочисленного собрания, но и эти обычно для меня совсем не занимательны! Многим может казаться, что я люблю общество молодежи: учениц, гимназистов, студентов! Наоборот… это общество, правда, оживленное и веселое, меня иногда порядочно-таки злит, и мне гораздо больше нравится… ну, одним словом, я сама знаю, какого рода общество предпочитаю, и это лишне заносить на страницы дневника.

Сегодня довольно изрядный морозец (кажется, 12°, но, несмотря на это,  я два раза выходила с мамой прогуляться (по Невскому, разумеется). К 3 часам меня приглашала Вава, но сегодня я ловко отказалась, придумав какой-то удачный предлог, и предпочла, конечно,  пройтись в "Паризиану". Ставили драму. Сюжет о том, что мать любит какого-то адвоката, и он тоже; приезжает дочь и умоляет мать не выходить вторично замуж за адвоката; мать плачет, но соглашается; через год дочь сама влюбляется в адвоката и он тоже; мать узнаёт и упрекает дочь в самовольных отлучках из дому;  дочь дерзкий матери и убегает к адвокату;  потом всё улаживается;  в день помолвки дочери мать поздравляет адвоката наедине и вливает ему в рюмку яд;  адвокат умирает; дочь проливает мать; домашний доктор и друг матери берёт вину на себя;  дочь исчезает с горизонта, а мать отправляется в монастырь или наоборот, потому что последняя картина была в таком супом освещении догорающей свечи, что был виден только нос монахини, а по носу трудно судить, кто она! Вот и вся драма! Ну, если бы дочь провела роль более осмысленно и живо и была бы красивее, и мать тоже, а адвокат хоть и ничего, но почему-то выставлял ногу на передний план; да ещё порядочно количество всяких "если бы", то драма была бы более чем сносной! А так двадцатидвухлетняя дочь ведёт себя, как тринадцатилетняя девочка, мать некрасивая,  играет с напускной страстью и величием, адвокат недурен, но на его месте я никогда не полюбила некрасивую женщину, а домашний доктор, этот удачный бородач, уморительно смешон в своём трагизме! Глупо, глупо и ещё раз глупо!

...Вот - довольно типичная тогдашняя "фильма", да ещё с несовершенством показа немой картины. Взыскательная барышня явно хотела бы чего-то гораздо более глубокого и серьёзного, чем "с любовью и кровью",  как подшучивали в своё время над ранним кинематографом незабвенные Тарабунька и Штепсель... Современные немалочисленные Варвары, конечно, с трудом поймут, что к ним относится уменьшительная форма Вава, также как нам непривычно читать про кино "ставили", а не "показывали" или "крутили".

1916 год

1 час ночи, после встречи 1916 года

Опять встреча Нового года, немного шумливая, как всегда, но с искристым, стрельчатым шампанским, которое папа где-то достал за баснословную цену. У папы (что, однако, вечно бывает у него в этот вечер) клубились подозрительные тучки на горизонте. Но впоследствии он все же старался придать своему лицу благоприятное выражение! Встреча прошла как-то странно: скоро и незаметно. Правда, под звуки «Марсельезы», папа частенько подливал в мой бокал золотое реймское, но я все не пьянела, да и теперь оно совсем не шумит в голове! Kwiatek по какой-то странности не пришел: был только colonel. Телефонировала Лиза В[острикова], поздравила по телефону. Очень мило с ее стороны. Женичка просила меня потелефонировать, но я забыла! Да и не хотелось что-то! Ну, пора раздеваться и идти спать! Уже поздно! Полная луна выпукло рисуется на фоне темно-лилового неба и однообразно льет свой серебристый, мертвый свет на белые стены нашего дома! От тишины неба и страшной луны становится грустно, грустно!

...В жизнь состоятельных людей в столице телефон вошёл уже прочно. Работает городская станция и целый штат соединяющих "телефонных барышень". Обращает внимание, что в семье Островских, видимо, не придавали особого значения встрече Рождества(католического), в дневнике об этом ничего нет.

7 февраля 1916, воскресенье

Ой-ой-ой! Как стыдно! Больше месяца дневника не брала в руки! Но есть маленькое оправдание, даже целых два: во-первых, занята по горло, а во-вторых, занимаюсь ролью Марьи Антоновны из «Ревизора» и декламацией «Плача Ярославны». Всю эту прелесть я должна основательно знать на Масленицу, так как в гимназии готовится спектакль. Это второе оправдание не очень основательно. Потому что роль знаю назубок, а с «Плачем Ярославны» дело обстоит вполне благополучно...

19 [февраля], пятница

Масленица! Ну и что ж? Масленица так Масленица, но она мне ничего нового не принесла. Ну, решительно – ничего! Блины? Ничего нового и самое обыкновенное кушанье! Их не люблю! Сегодня была в школе, на спектакле. Я не играю и бешусь! Черт знает, почему эта несчастная болезнь отняла у меня роль и удовольствие. И «Плач Ярославны»?! Aujourd’hui j’ai assist; ; cette c;r;monie!

Приехала – и увидела моего милого Добчинского. Загримирован восхитительно, прямо не узнаешь в этом вертлявом господинчике мою Женюрку. Еще многих увидела: и Лиду Перепелицыну, и Александру Мейштович, ставшую прямо красавицей в изящном костюме эльзаски, и Изу, седую старушку, и Сесиль Воду, злую цыганку-шпионку! Получила массу легких, как ветер, поцелуев; чтобы не запачкать меня губной помадой, девочки нежно прикасались к моей щеке. Но и это все глупость! Играли… да. Как играли??!.. Ни то ни се! Мое стихотворение читала Наташа Забелло (сестра Любы Геймансон). Читала ни шатко ни валко, ни хорошо ни плохо – я могла бы прочесть лучше, это я знаю!

Среда, 2 марта

Снова хожу в школу: уже неделя. Выдали «bulletins», и я получила кокарду. Очень боялась потерять ее из-за анатомии, но все сошло благополучно. Вернулся из Москвы папа; привез очень много конфет и мне шесть томов книги «Великая реформа 19 февраля 1861 г.». Красивое и интересное издание! Ф.А. получил отставку и чин генерала. Вчера поздравили. По телефону, конечно, иначе пока невозможно! В гимназии все то же самое. Много манкирующих учениц. Прочла «Войну и мир». Ростовы все – слякоть; Курагины – гадость, а лучше всего семья Болконских. Особенно Андрей. И красив, и мой тип! Наташа порядочная «b;te» и слишком влюбчивая, что очень глупо. Вначале и Пьер Безухов нравился очень. Потом перестал и интересовать. Лучше всего описана война. Александр, Кутузов и Каратаев; таких, как он, в русском народе много, но они где-то спрятаны, заброшены в далекую глушь, за тысячи верст от центров культуры и цивилизации. Подхвачен верный тон всеобщего настроения и особенно штаба при генералах. В общем, больше всего меня занимали война и масонство. Этот орден, таинственный, странный, но, вероятно, хороший, меня живо интересует. Когда окончу школу, буду изучать оккультические науки: это меня захватывает, как и все мистическое, загадочное, далекое. Но масонство не всегда меня привлекает: не всегда и не совсем. Слишком много противоречащего моей натуре!

Гельсингфорс , 30 [марта], среда

Что ни край, то обычай! Город чистый, симпатичный, даже, можно сказать, красивый, но странный, странный ужасно! Может быть, это только с непривычки так кажется, а потом, как привыкнешь, так и по душе придется, но… Вот уже целый день брожу с мамой по чистеньким, хорошо мощенным улицам, наблюдаю, рассматриваю, но никак не привыкаю к некрасивому, куриному языку финнов, ни к аккуратным, розовым, белокурым мужчинам со снежными воротниками и манжетами, ни к стремительно несущимся велосипедам, но, главное, не могу спокойно видеть их финнок… О, Боже! Кто бы мог выдумать когда-либо что-нибудь более ужасное и уродливое?! В Петрограде немного, но все же встречаются изящные ножки, а здесь… Horreur, и больше ничего! Огромные, толстые, широкие, плоские, с неимоверно большой пяткой, такие страшные и неэстетичные, что даже глядеть противно! И подростки такие ужасные, особенно девочки, с вытаращенными, рыбьими глазами и короткими вздернутыми носами, некрасивые, бледные, вялые и сонные, или слишком смелые с разбитными, неприятными манерами… ну, прямо гадость, и больше ничего. Гуляли много, ходили по каким-то Александровской, Правительственной улицам, смотрели какие-то красивые здания, вероятно, государственные учреждения, но в финских надписях так и не смогли разобраться, купили красивые ботинки и лакированные туфельки для меня (очень недорого и очень элегантно), прелестнейшие кружевные combinaisons с широкими прошивками и еще многое покупали: духи Roger et Gallet extrait santalia и еще что-то, но что именно как-то ускользает из моей памяти, потому что спать хочется до безумия!!

...Вот и снова перед нами "самая успешная провинция Российской империи", которая совсем скоро станет независимым Финляндским государством. И почему-то на взгляд петербуржцев финны кажутся какими-то нескладными... "Красиво и странно"...

Петроград, 3 апреля, воскресенье

...А то иногда хочется смеха, людей, музыки, красоты. Хочется театра, ресторанной залы, улицы. Хочется сознавать и видеть, что… да, но это все равно. Спохватилась вовремя! Gr;ce ; Dieu! Quoi, c’est mieux! Oднако… вернемся к Гельсингфорсу! Там я узнала человека со странными, с красивыми, стальными, голубыми глазами, удивительно похожими на глаза… я знаю, на чьи глаза!

Спокойные и ласковые, насмешливые и вызывающие, они похожи на холодную сталь, когда глядят чисто, холодно и умно, и на предутреннее голубое небо в минуту ласкового, милого, но в то же время вызывающего взгляда! Красивые глаза, очень ничего!

Я любила прогуливаться по Runebug’s Esplanaden и по Александровской улице. Любила пройтись неторопливо и осмотреть публику, встретиться взглядом с военными и морскими офицерами и чувствовать, сознавать…? Ничего особенного!!!

...Хельсинки(Гельсингфорс) в начале ХХ века стал видным городом, "Петербургом в миниатюре",  как его называли. Особенно выделяются приморская Эспланада и Алексантеринкату - эта центральная улица до сих пор сохранила название в честь императора, при котором Финляндия получила автономию.

Май, 5, четверг

Долго не писала, очень долго! Больше месяца. Но работы по горло: репетиции, репетиции и репетиции! Почти все сдаю блестяще (отметки мои лучше всех), а сегодня, на экзамене физики, так прямо скандал из-за моего балла вышел. Ольга Константиновна никогда никому пятерок не ставит и очень придирается к слогу, требуя точности, ясности в выражениях, желая приучить нас к так называемому «научному» слогу, каким доказываются теоремы, алгебраические вычисления и объясняются законы и опыты по физике. Но мы, конечно, очень трудно привыкаем к ее речи, и часто она принуждена повторять то же самое по нескольку раз, чтобы мы могли составить более или менее ясное понятие об объясняемом. И вдруг, о, неожиданность! Сегодня я держала по физике форменный переходный экзамен; со мною вместе исправляли свои репетиционные двойки Женя Рукавишникова и Женя Видаль. На первую голову вызывают Ж.В.; «Физика» сидит у пюпитра Ады Моржицкой, высокая, длинная, тощая, в белой воздушной блузке. Сидит и думает, вытаращив свои огромные черные глаза, выпуклые, тусклые, некрасивые! Задает Жене сифон. Эта строит физиономию, поворачивается на каблуках к классу и оглядывает девочек с таким видом, будто первый раз слышит о том, что на свете существует нечто, именуемое сифоном! В это время «Физика» занята обдумыванием какого-то сложного вопроса. Женя быстро наклоняется к Рукавишниковой, которая сидит почти что рядом с доской, и стремительно просматривает чертеж сифона, слушая бессвязные и торопливые слова моего «Ваbу» о устройстве сифона и, вероятно, еще о чем-то. Неожиданно «Физика» поднимает глаза:

– Госпожа Видаль, прошу без этого… Занимайтесь делом и оставьте госпожу Рукавишникову в покое…

Женя Видаль принимает вид оскорбленного самолюбия:

– Я, mademoiselle, я ничего… Она даже не слышала, что я ей сказала… Я, mademoiselle, я…

Но в это время «Физика» вдруг извергает мою фамилию. Встаю. Страх пропал, и даже стало смешно. Потом тупое равнодушие. Что спросит? Насосы, коэффициент линейного расширения, Бойля-Мариотта?

– Расскажите о барометрах!

Минуту молчу, подбирая первую фразу, в мозгу укладывается быстро красивая, длинная, витиеватая. Начинаю. Выходит резко и обрывисто: слова падают короткими отдельными предложениями, отрывистыми, маленькими, сухими. Я в отчаянии. «Будет злиться!» Но ни слова с ее стороны. Потом быстро осваиваюсь со своей ролью, уже, свободно и улыбнувшись, испрашиваю позволения подойти к доске и начертать около кривого, безалаберного рисунка о сифоне мою схему металлического барометра. Потом говорю еще что-то о циклонах, о погоде, о законе плавания, термометры, неудобства водяных термометров и т. д., и т. д….

– Довольно! – падает отрывистый звук.

«Неужели конец?» – думаю. Нет! еще придется дать листочек и решить задачу о теплоте. Граммы, градусы, калории привычным, машинальным движением набрасываю на бумагу, потом приписываю уравнение и подаю листок «Физике». Она только что кончила спрашивать Женю Видаль и отпускает ее на место. Просматривает мою задачу – верно. Еще несколько вопросов, и я готова. Сажусь и сейчас же втягиваюсь в доказательство и объяснение закона Бойля-Мариотта, который попался бледной и дрожащей Ж.Р. От испуга она стоит молча и неподвижно. «Физика» задает ей другие вопросы, но я их не слышу, потому что ни о чем не думаю. Вдруг вижу, что «Физика» быстро берет классный журнал.

«Отметки!» – вихрем проносится у меня в голове, и, едва шепнув Аде, чтоб узнала, сколько мне, снова впадаю в странное, полусонное состояние. Женя кончает письменное объяснение Архимеда, говорит что-то о капиллярности и еще о чем-то, но я все-таки ничего не понимаю. Женя идет на место. Кончила. «Физика» берет журнал и неторопливо и ясно говорит, что Ж.В. ответила лучше – ей тройка, Женя Р[укавишникова] – тоже ничего, но путалась – тройка с минусом; Я –…

– Пять!

Вихрь радости кружит мне голову. Мне хочется смеяться, разговаривать. Но на меня смотрят; смотрит весь класс, неприятно удивленный и недовольный. Я спокойно поднимаю глаза, без улыбки осматриваю девочек и встречаю их злые, изумленные взгляды.

«“Физика” поставила пять?»

Это читаю в каждом взоре. Меня окружают злые, холодные дети с неприятными глазами. Только моя Женюрочка как-то съежилась на своей скамейке. Перевожу взгляд на Аду. Она оглядывает класс с триумфом.

«Ага? Ага? что я говорила? Одна она получила пять?!» – без слов говорит она остальным. Неожиданно молчание прерывается рокочущими, тихими перешептываниями. Я молчу и в душе смеюсь над ними.

Май 24, вторник

День был душный и жаркий. Асфальтовые плиты тротуаров стали мягкими и поддавались под ногами. Пышные, круглые и низкие облака выпукло выделялись на синем небе и плыли медленно и лениво, словно боясь растаять и исчезнуть. Невский пестрел летними платьями и цветными зонтиками. Эдя все время ныл, жалуясь на жару; наконец мама отпустила его домой одного, и он, схватив быстро и проворно свои коробки от «Скорохода», стремительно понесся по тротуару, изредка мелькая красной шапкой. К четырем пришел его товарищ, Виктор Космовский, некрасивый и нескладный мальчик в больших очках. Своим шепелявящим говором он немного напоминает Диму Воскобойникова.

Лишь под вечер стало как будто бы прохладнее, но опять это только так показалось, потому что воздух продолжал быть тяжелым и жарким. Я уговорила маму проехать на острова. Ведь теперь стоят белые, странные ночи, и так поздно мы еще на Стрелке не бывали. Поехали. Было очень светло, и даже не верилось, что скоро полночь. Ясно виднелась яркая зелень, проглядывающая на Дворцовой площади. Небо было окрашено красно-желтым огнем, и облака, как огненные птицы, осторожно скользили по нему. Зимний дворец стоял, как всегда, строгим и прекрасным. Государь был в отсутствии. Нева, казалось, замерла в своем блестящем величии. Вода сверкала и переливалась однообразным матово-золотистым и серебряным блеском, и ни одна волна не бороздила зеркальную поверхность. Петропавловская крепость навеяла минутную печаль о ее безмолвных, страшных жертвах. У ее низкого таинственного входа мерцал желтый огонек. И огромная тишина царила здесь. Неожиданно с Троицкого моста донесся пронзительный и долгий трамвайный звонок; потом загудела пароходная сирена, и беспокойная, бурливая жизнь большого города окружила нас кипящей, непрерывной волной. Роман всегда едет шагом в начале Каменноостровского, около мечети. Ее голубые купол и минареты сверкали тихим и спокойным отблеском зари. Всю красоту вечернего настроения портили беспрерывные гудки моторов, звонки трамваев и окрики кучеров и простой, неизящный народ, рассевшийся на скамейках и спокойно лущащий семечки. Минув оживленный, красивый проспект, мы въехали на Острова. Никогда Стрелка не бывает такой многолюдной, как в дразнящие белые ночи, когда «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса…». Моторы, лихачи и собственники так и рыскают по ее аллеям, и влюбленные парочки встречаются на каждом шагу. Последнее явление становится в это время самым обыкновенным, так как редко-редко встретишь двух гуляющих одного пола! Все только и мелькают: офицерская или вообще защитная фуражка и дамская шляпа. Котелки и мягкие шляпы тоже нечасты. На военных теперь нашла странная мания – каждый должен непременно иметь свою «belle»; но, увы, они бывают, и почти всегда, противоположностью этого слова. По густой, яркой траве ползла лиловая роса; вода озер, прудов и рек таинственно золотилась сквозь голубоватую дымку мглы. Очертания деревьев то выделялись рельефно и выпукло на светлом небе, то окончательно терялись, образовывая темную, сплошную массу, сквозь которую часто мигали электрические прожекторы автомобилей. На самой «pointe» мы вышли немного пройтись: в этот вечер я выглядела очень эффектно и хорошо. Мое элегантное платье, пелеринка и изящная шляпа с сине-лиловыми цветами обращали на себя внимание. Возвращались быстро. Острова исчезли из виду; мистично сверкнул пустыми окнами таинственный особняк Строгановых – и мы мчались по Каменноостровскому. Становилось темнее, потому что густые и плотные облака наполовину заполнили светлое небо, и оно покрылось многоцветными, фантастическими арабесками. Дул легкий жаркий ветер. Улицы были сравнительно пустынны. Сергиевская была еще красивее, чем днем; странное освещение полуугасшей зари и темного и светлого неба делали ее удивительно изящной и тонкой. Особняки стояли мрачными и тоскливыми и блестящими, слепыми окнами пристально вглядывались в проезжающий экипаж.

Ах, странные белые ночи, ночи чего-то недоговоренного, ночи горячих зорь и пылающих губ, как вы бесстыдны и откровенны в своем светлом мраке и мерцающих полусветов неба! До чего дразнит ваше горячее, прерывающееся дыхание, утомленное и голодное! До чего нервирует ваш матовый переливающийся блеск – и никогда не знаешь, что это: день или ночь, занимающееся утро или поздний светлый вечер?!

Май 25, среда

Вернулся папа из Олонецкго края: утомленный и расслабленный. Рассказывал много интересных подробностей о тамошнем быте. Познакомился там с гастролирующими актерами. На обратном пути была мучительная качка; папе было плохо. Привез из Сегозера железную руду и образцы горных пород, как кварц, мрамор и т. п.; все это я прибрала для своей коллекции. Сегодня стояла гадкая погода; никуда не выходили, так как после обеда, на котором, кстати, был «Kwiatek», лил сильный дождь. И небо было черно-синим с серыми клочками низких облаков и туч, и ветер собирал и разгонял их группы, и было гадко, тоскливо и неприятно. Получила письмо от N. Ненавижу! Бог мой, как эта комедия надоела!! И подумать только: далеко где-то плывет волна войны, сметая жизни и калеча судьбы, а здесь, в городе, головы заняты пустотой и глупостями. Стыдно господам офицерам! Даже в нашем доме живет некий типик. Мразь какая-то!!! Когда конец войне? Увы, моя любимая Англия потерпела вчера большой урон в лице славного вождя лорда Китченера. Направляясь в Россию на миноносце «Хемпшайр», он погиб в море от мины или торпеды. Весь его штаб потонул, и только слабый, но отчаянный крик прессы всех стран возвестил нам эту тяжелую потерю, ибо известие о гибели любимца солдат было встречено народом мрачным молчанием! Pax, pax, pax!!! Это было 23 мая, в 8 часов утра. В этот же день, утром, скоропостижно скончался Юань Шикай, президент Китайской республики. Теперь его место временно занял вице-президент Лиунь-Хунь. Остальное все в порядке.

Трагическая действительность всё же прорывается через "пустоту и глупости" петроградского бытия. Уже два года идёт война, так и непонятная для многих людей. Девочка сообщает о различных мировых новостях, которые пока не складываются в какую-то общую картину.

Июнь 19, воскресенье

Были на скачках. Я – в первый раз, конечно; но мне безумно понравилось. Очень, очень хорошо. Встретили г. Волка со своей дамой. Говорят, что она… да мало ли что говорят о накрашенных женщинах! Был также г. Иванов. Он лишь недавно вернулся из Англии; и в Париже побывал. Папа играл, все же остался в проигрыше. Пустяки, конечно! Я угадывала номера лошадей, и они выигрывали. В компанию с Ивановым выиграла что-то такое. Было очень весело, очень хорошо. Погода была не из важных, но в общем… pas mal! Несколько изящно одетых дам, несколько оригинальных туалетов… остальное… остальное интересует только меня. Никого другого. А то, что нужно и великолепно, упомню без помощи дневника.

...А на скачках - ничего, по сути, не изменилось со времён "Анны Карениной"!

Июнь 30, четверг

Сегодня холодно, неопределенно-серо, противно!!! То дождь хлынет, то снова проглянет солнце и на минутку станет потеплее. Но в общем день мне не нравился. Половина шестого уехали на острова; по дороге нас нагнал дождь. И мы минут двадцать простояли на Сергиевской. На Стрелке было очень мало народу, очень мало! Это мне не нравилось. Я люблю изящную толпу. А тут лишь несколько добродетельных мамаш с ребятами, две-три парочки с посиневшими носами, да так еще немножечко порасселось на «point». «Моего» не было. Да ведь «он» позднее приезжает, и немудрено, что в этот час не гулял по Стрелке. А propos, он очень странен, и я не могу понять, старик он или молодой? Удивительная личность. Больше, кажется, писать нечего! Впрочем, есть еще несколько маленьких пустячков: получила письмо от Андрея. Милый мальчик – я ему очень симпатизирую! Потом познакомилась с нашей визави: mademoiselle Nata, тринадцатилетняя смолянка!!! Тоже особа; дома совсем одна: отец убит, а мать в Лозанну за младшими детьми уехала. Кажется, cette petite est plut;t gentille. Но не знаю!

Гельсингфорс, июля 7, четверг

Вечер. Одиннадцать пробило. Вернулись давно с прогулки: ходили по Александровской, Эспланаде, гуляли в Обсерваторном парке, откуда открывается великолепный вид на задернутый вечерней дымкой город и на спокойное море, служащее стоянкой многочисленным судам, канонеркам, шхунам, лодкам и яхтам. Посреди воды разбросаны небольшие островки; там построены миниатюрно-изящные виллы с красными крышами, какие-то домики. Даже несколько церквей, кажется. Но на это я не обращала внимание. Не хотела… и кончено!! Почему? Было грустно, скучно и гадко. Как-то неопределенно тоскливо и пусто. Я возненавидела в эту минуту всех финнов и финнок, их тупые, равнодушные лица. Здоровенное телосложение, маленькие светлые, светлые или бесцветные глазки, некрасивые носы… Бог мой, как я счастлива, что не живу где-нибудь в провинции; как я горда, что могу назвать себя жительницей столицы, нашего роскошного, огромного Петрограда. Как я люблю наш Петроград, мой дорогой, горячо любимый Петроград. Милый мой, хороший!!! Хотелось, безумно хотелось Невского, Стрелки, кинематографа… Но нет – места!! А раньше как я рвалась сюда, в этот несчастный Гельсингфорс!! Увы, обман, опять обман!

Петроград, июля 19, вторник

Вчера вернулись в Петроград. Я так хотела поскорее увидеть этот город, но вот уже второй день, как идет неприятный дождь, и я принуждена сидеть дома. Это противно! Но я всегда думаю, что завтра принесет мне утешение. Я всегда жду этого таинственного «завтра». Одно время мы провели на Иматре. Было сначала скучно: ходили с мамой на водопад, бродили по парку, и хотя гостиница была переполнена, мы не знакомились ни с кем. Все ужасно несимпатичные физиономии, так что даже заговорить не хотелось. Однако на второй или третий день, я уже не помню, я познакомилась с барышней моих лет...

Июль 22, пятница

Погода эти дни стоит неважная: то дождь, то снова прояснится. Вчера, выходя из кинематографа, встретили Ф.А. Обрадовался – до безумия. Прошли с ним до дому, а Эдик так раньше домой уехал; потом неожиданно «papa» встретили. Ну – ничего. А вот у меня было маленькое приключение в ночь на 21-е. Легла я около двенадцати. Почти что стала засыпать, но почему-то в эту минуту подумала о гусарской парадной форме. И вдруг слышу – военная музыка! Сажусь на постели в полнейшем недоумении. Что? Откуда? Неожиданно марш прерывается, и я слышу моих «Гусар». О, как я люблю эту песенку! Уму непостижимо! Я вскакиваю, зажигаю сразу две лампы и, едва накинув капот, высовываюсь за окно. На дворе абсолютная тьма. Окон vis-;-vis не различишь, но на дровах лежит отблеск окон первого этажа: оттуда слышатся крики, голоса и… «Гусары»! Конечно, я сразу поняла, у кого это! И, о, Боже мой, как я позавидовала им. Особенно, когда за «Гусарами» раздался вальс, а затем… мазурка! Я сидела на постели злая и грустная и мысленно требовала повторения «Гусар». Бисировали неисчислимое число раз. А я продолжала сидеть печальной, молчаливой и недовольной. Потом играли «Танго», «Сон негра», «Маннарони», «Пупсика» и др. И все по большей части мне знакомое. Едва начинали мазурку или краковяк – я слышала топот танцующих ног, какие-то возгласы, крики. А мне было так грустно, так неимоверно грустно… Чего я хотела? Блеска… музыки, многого хотела! Хотела того, что никогда в жизни не могла бы излить на бумаге...

Этот шлягер появился ещё до войны - "Марш вперёд,  труба зовёт, бравые гусары"... Его переделывали на свой лад первые советские пионеры, но позднее он позабылся. Остались в памяти только "Служили два товарища"...

31 августа, среда

Лето улыбнулось, бросило горсть блесток радости и печали, ошеломило новым и… умчалось! Завтра уже начнется моя двойная жизнь. Одна (актерская) в школе и с барышнями, другая (почти что актерская, даже совсем) дома и в обществе. А летом я живу только второй. Она более легка и не так противоречит моим понятьям, как первая… О, та – полный контраст моей натуре! И притом безумно трудная. Движенье – думай, слово – думай; мнение – хитрость, умноженная на дипломатическую рассудительность. В школе я слыву умной, приличной, миленькой девочкой, с ясными, спокойными взглядами и comme il faut’ными воззрениями. В обществе – холодна, ровна, ласково-нежная, то вызывающе дразнящая, то молчаливая и надменная! А сама собой бываю не очень часто.

Сентябрь 5, понедельник

Сегодняшний вечер провели с Ивановыми в Палас-театре. Я в первый раз слышала Плевицкую и Тамара. Обе на меня произвели большое впечатление, но совершенно разное. Плевицкая – настоящая русская женщина с простым лицом, некрасивыми руками и ногами. Но какая глубина и яркость передачи народных и разбойничьих песен! Это чистое отражение русской, непосредственной, удальски-смелой и беззаботной души. Тамара – совсем autre genre! Тонкая, дразнящая, то строгая, то надменная, то волнующе-обещающая, то скорбная и непонятная. Стройная, высокая женщина в роскошных брильянтах и с изысканнейшим, очень гибким голосом. Самое тихое пиано она берет эфирно и легко. И к тому же настроение ее аккомпаниатора, комичного господина с ухарскими, порывистыми движениями рук и покачиваньем петушиной головой, чутко и быстро переходит к певице. Voil; tout!

 Попробуем установить,  что могли петь на этом концерте знаменитые певицы Надежда Плевицкая и Наталия Тамара. У последней шлягером того года был романс "Уголок"(даже немой фильм на сюжет песни был снят).
Дышала ночь восторгом сладострастья...
Неясных дум и трепета полна,
Я вас ждала с безумной жаждой счастья,
Я вас ждала и млела у окна...
(Можно разыскать и послушать запись)
  А что за "разбойничьи песни"  исполняла Плевицкая? Например, вот эту - "Верёвочка".
Черноокий парень бравый
На завалинке сидел.
Вил верёвочку детина,
Песню грустную он пел...
(И это послушаем...)
Вскоре обе дивы покинут родину и будут много лет вызывать ностальгию у эмиграции...

Октября 17, понедельник

Как глупо и как хорошо в то же время бегут дни. Недели, месяцы… Ведь, кажется, не так давно еще я лишь готовилась к гимназии, грустила за чем-то далеком, неведомом, волновалась к 18 авг[уста], весело проводила время с Ивановыми… А теперь прошло, исчезло… почти забыто, как и все в жизни, впрочем. Одно только мне немного непонятно в моей маленькой философии: ничто не вечно! а второе – нет конца! В отдельности я прекрасно понимаю эти мысли, сознаю их правду, но едва встретятся вместе, как внезапно ставлю себе вопрос: да что же вернее? Ведь ясно кажется, что ничто, абсолютно ничто в мире не вечно. Видится какой-то предел, ну, будто бы граница всему, а тут пожалуйста: конца нет! А вдумываешься поглубже в эти последние слова и поневоле поймешь их смысл. Конечно, конца и быть не может. Все бесконечно. К человеку слово «бесконечность» отнести, пожалуй, трудновато. Скажем: бессмертен! Так ли это? Ну, да, Бог мой, конечно! Люди все те же, что были и раньше. Изменяется только внешняя оболочка, да и то через некоторое время вернется к первоначальной. И всегда так… всегда… всегда… Душа умершего, дух его, что ли, мгновенно переходит в другое существо, которое рождается уже со смутным понятием о своем будущем «я». И это «я» бессмертно и вечно. Ему-то конца нет. И ум человека все тот же, что был и в доисторические времена. Как это ни странно, но, увы, я понимаю, что таким образом, что человек лишь благодаря своей железной воле и настойчивости довел свой ум до такой высокой ступени. И, может быть, за тысячи лет до Архимедов, Наполеонов, Коперников души их, бывшие в других существах, обладавшие таким же умом, как и его будущие наследники духа, имели то же представление, стратегии или еще о чем-нибудь – и ум тех людей был таким, как, например, Наполеона, но только их воля, их желание развитий у него была меньше и ниже воли будущего обладателя того же духа, той же оболочки. Потому мне кажется, что ум у всех одинаков и нет ни умных, ни дураков, но зато воля и сила воли не у всех одинакова, и сначала надо познать себя и слегка вдуматься, вообразить, что ли, свое прошлое, чтобы успеть воспользоваться этими положительными двигателями человеческого ума, прогресса и цивилизаций...

Ноябрь 5, суббота

Сенкевич умер!!.. Кошмар, ужас, скорбь не только для Польши, но и для всего мира, вообще… Гений, великий мыслитель, скончался 2-го с.м. далеко от той земли, которую любил больше всего в мире и в честь которой слагались многие из его произведений… Сначала не верилось… странным и непонятным казалось, что вместо массы совсем ненужных людей умер один великий человек, жизнь которого была лишь обращена на улучшение быта Польши, дух и мысли которого являлись зеркалом народа польского и исключительно ему посвящались… Но это – правда. Злая, кошмарная правда!

Ноябрь 13, воскресенье

Обещала mаmаn, что сейчас лягу. А уже скоро час. Но, право, так не хочется спать… Вспомнила, что дневник давно лежит без ответа. Надо хоть что-нибудь занести. О, это что-нибудь! Что именно? Что я должна записать? Новости? Извольте: умерли император австрийский Франц-Иосиф (8-го, кажется), капельмейстер Мариинки, Направник, американский бард, Джек Лондон… Впечатления? Никаких. Мысли?.. может быть, и есть, но трудно себе дать в том отчет! Начиная со вторника – я все сижу дома. Жар, голова, горло, насморк – одним словом, ноябрь прекрасно повлиял на мое здоровье! Но это глупости. Зато много, очень много играю, пишу отчасти, читаю. Читаю теперь не быстро, глубоко вдумываюсь, ищу идей и типов. Останавливаюсь над удачными, особенно меня поразившими местами. Последнее – больше всего философские изречения, мысли… К моему глубокому стыду, Тургенева я очень мало знала, но, получив от мамы все его сочинения, принялась серьезно за его разбор…

Абсолютно нечего писать. Это и злит и даже немножко радует. По крайней мере, не наболтаешь пустяков, которых потом сама стыдишься. Коротко? Не беда! Лучше…

Мартиролог уходящего года...Своего рода "Намедни-1916"(можно надеяться увидеть в исполнении Парфёнова, всё более ретроспектирующего). Франц-Иосиф и Направник были как бы из прошлого века, а Джек Лондон ушёл безвременно...

Ноябрь 18, пятница

Maman уехала. Я полновластная хозяйка. Вообще день прошел без особенного скандала. Пока все прилично. Лишь у брата сделала ревизию письменного столика. Выкинула массу всяких гадостей при энергичном, но, увы, бесполезном, протесте Эдди. Самым спокойным образом уничтожила его трамвайные расписания, планы Петрограда, рисунки рельс, стрелок, остановок, его старые, истасканные, замаранные тетради, весь хлам, всю дребедень… и не обращала ни малейшего внимания на его суетившуюся, кричащую, волнующуюся фигуру. Этот Эдди… настоящий мусорщик! Противный, смешной и детский мальчишка!

Январь 4, 1917 год, среда

Даже не знаю, могу ли считать начало года удачным или неудачным? Буду ль счастливой в этом году или наоборот – решить ужасно трудно, да и вообще ничего нельзя предугадать заранее. Время покажет. Qui vivra – verra! Alors, t;chons de vivre et de voir. С одной стороны, год себя показывает очень недурно и рисует довольно заманчивые картины; с другой – снова беспощадная, злобная, низкая власть Золотого Тельца и полное порабощение. Грустно это… неприятно…

Встречали Новый год в Купеческом клубе. Было какое-то минутное, угарное веселье – и никакого впечатления не осталось от этой ночи. Я веселилась, смеялась, шутила лишь потому, чтобы, во-первых, немного забыться, а во-вторых, не производить на всех неприятное впечатление своим мрачным видом. Правда, я выпила шампанского немного больше, чем следовало бы, но три чашки черного кофе и яблоко мгновенно прогнали весь шум и слабость… Противно видеть опьяневшие физиономии, которые окружали меня. Мутные глаза, улыбающиеся лица, какие-то резкие, ненужные движения… Отталкивающе гадко! А Золотому Тельцу пришлось говорить, что было безумно весело, ново, красиво… Пришлось. А ведь взглянуть со стороны на меня?! Бог мой, полнейшее счастье! Да и как можно жаловаться, если все данные к нему! Ха-ха… Никто, никто не знает нашей внутренней (как я называю) и интимной (как другие говорят) жизни. А ведь если бы… Но нет, это ведь все равно! Может быть, и придет это время, когда я просто, на бумаге, расскажу все, но боюсь, что этого никогда не будет.

...Вот и снова Новый год. Можно дополнить эти записи демонстрацией газетной иллюстрации - катится снежный ком с надписью "1917". А рядом - пожелания счастья и материального благополучия. Эх, где и как это общество встретит уже следующий Новый год?

[Январь.] Понедельник 23

Встала я только в пятницу, но почему-то ничего не сказала об этом моему дневнику. И хотелось – и не хотелось. Сама не знаю. Правда, мне теперь почти что хорошо, но болят губы. Простуда, ничего не поделаешь.

Я выиграла 110 рублей – вчера у нас в железку играли: Кравец, Волк, Красавин, papa – отцу страшно не везет. Проиграл около тысячи. Право, не знаю, о чем больше писать?

В Петрограде сильнейшие морозы. До 32°. Я и сейчас в шубе пишу; такой наброшенный на плечи русский шугай – кажется, так? Я теперь пропитана этим тургеневским духом, этой ясной теплотой, искренностью и задушевностью. Как он Россию любил!.. Только до сих пор ни один женский тип меня не захватил. Разве только Зинаида в «Первой любви»? Да Вера. В первой – холод, бесстрастие, сознание красоты, власть над окружающими, во второй – самолюбие, решительность, твердость, нежелание делать из себя минутную забаву.

Мне нравятся лишь те типы, в которых я нахожу немножечко себя, где есть маленькое отражение моего «я»!

...Морозы и очереди за хлебом... Через месяц в дневнике начнётся совсем другое. 23 февраля (8 марта), начиная с демонстрации женщин-работниц, события пошли нарастать стремительно.

Февраль 24, пятница

Panem et cirсenses.

Казалось, навсегда замолк этот безумный клич толпы и уснул навеки дремлющий, хищный народный зверь. Казалось, что 1906 год не может никогда вернуться, а особенно теперь, в наши страшные дни, когда крови уж и так довольно… страданий уж и так много! Нет… только вчера еще проснулся полуголодный, разъяренный зверь толпы и протянул вперед жадные руки. Хлеба… хлеба!

Но откуда его взять, бедный, жалкий народ? Откуда его привезти или, скорее, как, если поезда заняты перевозкой раненых воинов, пищи для передовых позиций? Ведь нашим защитникам, которые стеною своих собственных тел останавливают напор врага, которые потоками своей крови преграждают путь германцам, ведь им же нужно отдать первую дань нашего ежедневного обихода. А притом этим народным бунтом останавливается выдача снарядов, и каждый пропущенный час – это, может быть сотня жизней скорбных тихих теней на передовых позициях….Великий страшный грех, российский народ, жаль мне тебя, каждая капля крови, пролитая из-за сегодняшних дней, будет страшным кровавым потоком на твоей совести. Грешно в такое время великого переворота думать о своей личной выгоде и желать личного счастья. Наше дело – продолжать огромную деятельность наших воинов, если и не то же, что они делали для нас, то, по крайней мере, показать им нашу доброжелательность, участие, любовь или поддержку в трудную минуту жизни и не забывать, что только их трупы останавливают покорение страны. Ты один, Великий и Неведомый, можешь вразумить их умы и приостановить ту кровавую [бойню, в] которой сын не различит отца, а брат брата!

[Февраль] 26, воскресенье

Забастовка переходит в открытый бунт. Требуют хлеба, громят пекарни. На Невский без пропуску выйти нельзя. Телефонировал Алексей Васильевич, говорят, что по проспекту стрельба идет. Он в большом беспокойстве: уехать отсюда трудно, дела не окончены… а страшно!

Я с трудом говорю. Голос совсем потеряла. Вероятно, вчера простудилась, возвращаясь от «Медведя». Был страшный ветер и довольно холодно. Сейчас написала письма К. и Н. Едва-едва кончила. Настроения никакого. Звонила miss O’R., сказала, чтобы до четверга в гимназию не являться. Значит – остро. Слухов масса, а правда или нет – не узнаешь. Говорили, что будто бы пулемет у Публичной библиотеки выставили, что казаков хотели сбросить, что говорят революционные речи. Ей-богу, не поймешь. Мне кажется, что все страшно преувеличено. Хотя – трудно сказать. Мне сейчас так страшно, тревожно и беспокойно. Я очень боюсь за Р.Г. С утра ушел и до вечера дома не было. А он такой резкий, стремительный. Ужас.

28 февраля, вторник

Не забастовка, не бунт, а открытое восстание войск и народа. Не простое требование хлеба, а революционное движение против царизма и устаревшего правительства, которое не смогло удержать бразды правления в своей руке. Оживленное стечение народа под сень волнующего, красного знамени и торжественный могучий крик: «Свобода… свобода». Все охвачены безумным огнем революционного движения, все стремятся к осуществлению идеала народного правления и верят, верят, твердо верят в возможность достижения своей мечты. С 24-го началось это. Странное совпадение – в феврале (роковой месяц) начались революции в Германии, Австрии, Италии, Франции… с этим месяцем, вообще странным, связаны воспоминания о кровавых днях и о желаниях лучшей участи. До чего дойдет Россия в своем теперешнем восстании – неизвестно. Я всегда недоверчиво отношусь к слишком экзальтированным событиям. Они мне припоминают яркие, но быстро угасающие костры. А здесь почему-то является уверенность, что желаемое близко и возможно… Возвращаются идеи 1905 года, но огромная разница существует между тем народным бунтом и теперешней великой революцией. Тогда, в 1906 году, народ был преследуем и бит войсками и полицией, а теперь лишь небольшая горсточка полиции, в числе 5000 чел., сопротивляется народной массе. Войска стоят за народ. Немногочисленные полки еще колеблются. Семеновский, славный своим жестоким зверством в 1906 году, примкнул к толпе «товарищей-граждан», предварительно потеряв добрую половину своего состава в перестрелках с революционной армией. Волынский, Литовский, Преображенский, Измайловский, Кексгольмский, Гренадерский и многие другие присоединились к народу и действуют во имя общественной свободы и установления нового, более солидарного правительства. «Казаки (как сказано в афишах) сочувствуют народу. Но до открытого восстания еще не дошло». Что скажет эта бурная среда – трудно предугадать. Моряки, саперы, электротехнический батальон – на стороне революционного движения. Даже из Царского Села Четвертый Стрелковый полк предложил свои услуги Государственной думе, которая образовала Временный комитет под председательством Родзянки. Так много странно-неожиданного произошло за вчерашний и сегодняшний день, что, право, хочется рассказать все по порядку.

Вчера проснулась в очень приличном настроении, встала вполне довольная ярким солнечным днем, нежным небом и тающим снегом. Все шло хорошо: мама и брат ушли на улицу поглядеть на бушующую толпу. Возвращаются, приносят известия, что на их глазах отнимают от военных шашки и револьверы, солдаты не повинуются высшему начальству, а рассвирепевшие бабы глумятся над человеческим достоинством, преследуя дикими выходками прохожих – офицеров. До этого портниха наша, Марья Константиновна, передавала по телефону, что в ночь на 27-е (или на 26-е, достоверно не знаю) на одной из Рождественских произошла страшная резня: солдаты стреляли в народ. Жертв масса. Значит, настроение напряжено, волнение достигает своего апогея. И вот так, в часу 3-м дня, неожиданно появляется Филипп Артемьевич в своем генеральском облачении, встревоженный и бледный. На улицах перестрелка, угроза военным, острое настроение умов. Сидели, обсуждали на злобу дня, а Михалина служила нам ходячей газетой, поминутно сбегая вниз и принося оттуда свежие известия. К вечеру стало известно, что часть полиции перебита и арестована революционерами, участки подожжены и разгромлены, Арсенал взят, оружие в руках народа, тюрьмы сдались, и политические преступники выпущены на свободу. Архивы и бумаги заключенных были преданы огню, чтобы потом не доискаться и следов освобожденных. Днем была взята русская Бастилия – Петропавловская крепость. Монетный двор отдан под покровительство Государственной думы, а казематы открыты… Если правительство не давало амнистии, чаша народного терпения лопнула, и своей кровью он открыл двери тюрем. Студенты, курсистки, интеллигенция – все присоединились к пролетариату, и в гуле всех голосов различишь только одно: да здравствует свобода, жизнь, правда и счастье… ура!

Ф.А. был страшно напуган известием, что полицейских и военных беспощадно истребляют. Мама оставила его ночевать. Поздно вечером я впервые близко услышала стрельбу теперешнего восстания. Все мирно, тихо сидели в спальне, и вдруг… гул, шум, раскатистый треск… Еще… еще… и еще… Было не страшно, нет, а какая-то странная дрожь пробегала по телу, и внутри становилось так холодно… холодно! Спала я с мамой, и она говорит, что я провела ночь крайне беспокойно, волнуясь и садясь на постели сквозь сон.

А сегодня так привыкла к выстрелам, что казалось странным не слышать их вечером. Ф.А. ушел от нас переодетый штатским. Испуган – horriblement! До его ухода зашел Роман Григорьевич, наш милый, славный, добрый друг. Вероятно, сегодня уедет в Москву, к своим. Я так привыкла к его обществу, что так очень-очень хочется, чтобы он поскорее из Москвы вернулся. У него такие красивые, темные, печальные глаза!..

Родзянко, Милюков, Керенский, почти вся Государственная дума стала на сторону восстания, организует, собирает, приказывает… Вчера войска не слушались офицеров, убивали начальство, а сейчас все в порядке, офицеры командуют по-прежнему, согласуясь с приказаниями Государственной думы, солдаты спокойно воодушевлены, пальба по улицам будто бы прекратилась, организуется городская милиция… Кажется, что беспросветный мрак рабства [развеялся] и светлый золотой луч свободы поднимает дух народа и указывает ему широкий путь счастья, жизни и воли. Amen.

...Вот она - Февральская революция глазами 15-летней свидетельницы. Всё - как было.

Далее водоворот событий, видимо, настолько захватил юную девушку, что ей стало не до продолжения дневника - записи обрываются...

Софья Казимировна прожила затем почти все советские годы... В юности училась в университете, но оставила учёбу в несытые годы и работала в милиции. Мечтала со знанием языков стать переводчиком художественной литературы, но пришлось переводить научные тексты. Была знакома со многими официально неблагонадёжными "попутчиками",  несколько раз арестовывалась и была вынуждена стать осведомителем "компетентных органов" о ряде своих знакомых,  в том числе Ахматовой... Пережила мытарства родных и блокаду. О 900 днях ленинградской блокады - самые сильные страницы дневника, который она периодически возобновляет вести. Всю жизнь пробовала сочинять стихи, и самые лучшие из них, кажется, те, что были написаны в 1958 году:"Мы все уже давно расстреляны..." Умерла в 1983 году, в возрасте 81 года.
(От автора: Как моя бабушка.)

...Всего на несколько лет её старше Сергей Бернзон, также гимназист, но московский, сын известного хирурга Нила Александровича Бернзона, по происхождению - германошвейцарца(но все считают его немцем). Мать - Евдокия Ивановна - русская. Отец содержал в те годы бесплатную лечебницу для бедных. Дневник Серёжа писал во второй половине 1914 года, когда началась мировая война. У мальчика это занимает в мыслях гораздо больше места.

20\2 июля, воскресенье. Пророка Илии.

Германия объявила войну России... Чёрт бы побрал эту войну! Наверное, это и есть его дела.

Днём я печатал карточки. Нечего и говорить, что всё шло из рук вон плохо, и в конце концов я чуть не выбросил всё чохом в окно прямо на клумбу гиацинтов и гладиолусов. В 5 часов в нашей церкви начался перезвон. Оказалось, что пошёл крестный ход в Вырубово. Я пошёл туда. После молебна с водосвятием собирали в пользу семейств запасных. К сожалению, у меня не было ни копейки. Вместе с ходом я вернулся в Одинцово. Вечером же я стал свидетелем патриотической манифестации. Толпа с флагом и портретом Государя шла по шоссе по направлению к церкви и пела гимн. Пели «Спаси, Господи», кричали «ура» в честь русской армии и союзников России. У церкви кто-то в чёрной шляпе произнёс речь. Священника на оказалось, что произвело неприятное впечатление.

27\9 июля\августа, вск. Великомуч. Пантелеймона.

Папин праздник! После обедни был молебен о даровании победы русскому воинству и читали манифест. Когда вернулись домой, то узнали, что Австрия объявила войну России. Вечером мы с папой были на всенощной. Завтра в Одинцове храмовый праздник: Смоленской Божьей Матери. Богослужение было торжественное, с дьяконом. По дороге в церковь мы видели поезда с солдатами. Их много идёт по направлению к границе. Машут руками нам, случайным прохожим. Не верится, что где-то уже идут бои, что многие из этих людей скоро будут убиты. Папа очень неразговорчив.

4\17 августа. 1327 — закладка Успенского собора Иоанном Калитою.

Небо плачет, всё время дождь. Наша глинистая почва превратилась в топь. Приезжал дядя Миша, мы ходили на ярмарку, и он уехал в Москву совершенно мокрый и вдобавок в вагоне 3-го класса, т.к. во 2-м было битком. Поезд был дальний, чуть ли не от Калуги. Читал по программе немецкие книги. По просьбе Паши ходил в осиновую рощу, где нарезал прутьев и сделал ему лук и стрелы. Летят довольно высоко и шагов на 50. Паша стал играть в войну и стрелять... в сербов. Почему в сербов? Потому что они дикари! Конечно, я стал терпеливо объяснять, что сербы — братья. И где, интересно знать, он мог услышать, что они дикари? Уж не от того ли неприятного пацанёнка из № 13? «А ты же вот немецкий учишь сегодня весь день, а не сербский!» — заявил Паня. «Сербский язык учить не обязательно, и так всё ясно, как и в украинском. Например: «само слога србина спасава» — неужели непонятно?» «Ну да, — нашёлся мой не по возрасту сообразительный братец, — сербы нам братья, Россия — мать, а отцы — германцы...» В итоге забросили лук и стрелы на чердак, где сушится бельё.

6\19 августа, Преображение Господне. 1812 — взятие Смоленска Наполеоном

Сегодня батюшка сказал после Евангелия проповедь, в которой призвал крестьян убрать поля призванных на войну, а дачников — помочь раненым деньгами. Я взглянул на папу и положил в пользу Красного Креста 40 копеек. После обедни был молебен и раздавали яблоки. Вообще, было очень красиво, много цветов и солнца, все улыбались как на Пасху. Грустно, что лето проходит так быстро в этот раз как никогда. Это из-за жары и дождей и из-за начавшейся войны, наверное, не успели его даже почувствовать. Дядя Миша тоже на дачу больше не приедет, так как в казначействе теперь занимаются и по воскресеньям по случаю перевода в столицы припограничных казначейств.

11\24, пон. 1378 — первая победа русских над татарами при р. Воже.

Пришло радостное известие, что русские войска перешли в наступление. Кроме того, сербские войска одержали крупную победу над австрийцами. Поделиться не с кем, крестьяне в поле, а дачники многие уехали. Вчера было футбольное состязание между Внуковым и Одинцовым, выиграло Внуково. Радость для оболтусов вроде Пани.

...В это время мальчишки уже вовсю гоняли в футбол - в Петербурге соревнования начались почти 20 лет назад, в Москве - более 10 лет назад.

13\26 августа, среда. 1582 — Первое завоевание Сибири Ермаком.

Начал понемногу собираться в Москву. Подводы взяли у одного из здешних. Одна на рессорах, другая нет. Устроил почти все свои вещи. Книги в сундучок не уместились, пришлось их положить в особую корзинку. Также я решил сохранить все газеты, начиная с первого дня войны, на память моим детям, потом всё быстро забывается, а это важно будет. Вечером мы с папой посидели на лавочке возле железной дороги. Видели несколько поездов с солдатами, которые шли из Москвы. Уже они больше не машут руками и не кричат «ура», а только смотрят. В город каждый день едут раненые. Большей частью, сказал папа, это легко раненые. Они помещаются в товарных вагонах.

19\1 августа, вт. 1701 — начало войны Петра Первого со шведами.

Чистил ящики стола, которые оказались полны пруссаков. Потом стал было делать флажки воюющих государств, чтобы отмечать на карте места расположения армий, но папа взял меня с собой в библиотеку, где мы отдали найденную книгу и получили обратно вычтенные деньги. По дороге купили готовые флажки, и жертвовали в пользу раненых. Папа хотел было положить в кружку свой орден Владимира 4-й степени, но он не влез в отверстие. Честно говоря, я не совсем понял мотивы такового его намерения, но спросить не спросил. В клинике стало мало дела, все и вся заняты обустройством новых военных госпиталей, папа переживает за всех. Радостное известие о победе русских подо Львовом и о взятии Львова и Галича.

23\5 августа, суббота. 1849 — высочайший приказ Николая Первого войскам о прекращении войны с венгерцами.

Нынче молебен перед началом учения состоялся. Из нашего класса пришло 18 человек. Много осталось на второй год как из нашего класса в 6-й, так и из бывшего седьмого в наш. Перед молебном священник произнёс проповедь, но не сказал ничего нового, слушали без внимания. Из гимназии я прошёлся с Нейвейлером к Пречистенскому бульвару. Он мне поведал о своих странствованиях по Германии после объявления войны России. Удивительно, что все его описания в точности похожи на то, что происходило в эти же дни у нас, только наоборот...

...В дневник по дням вносятся даты отечественной истории, списанные из календаря. Обратим внимание: очень многие из них относятся к военной истории, хотя календарь был издан ещё в мирное время. Например: 1378 — первая победа русских над татарами при р. Воже. 1770 — взятие Бендер. 1739 — взятие русскими приступом Хотина. Гораздо реже можно встретить, например, закладку Казанского собора или мирный договор России с Китаем...

27\9 авг, ср. 1689 — мирный договор России с Китаем.

На математике А.А. разъяснял об уравнениях. Он очень смешно рассказывает: кривляется, смешит, делает разные жесты. По дороге домой купил тригонометрию Рыбкина в переплёте. Папа получил приглашение в кинематограф Ханжонкова (на Тверской), где будут картины «Жизнь за царя» и «Балтийский флаг». Сбор поступит в пользу раненых.

11\24 сент. Четв. 1789 — победа Суворова при Рымнике.

Тему для домашнего сочинения по русскому задали на слова Белинского:

«Найти свою задачу, узнать своё место в жизни — всё для человека, это значит для него сделаться самим собой». Тема довольно трудная, и не потому только, что мы никогда отвлечённых сочинений не писали, а потому, что это всё чистейшей воды демагогия, и я решительно не понимаю, почему начальство допускает столь неясные в духовном смысле идеи, когда идёт кровопролитие на фронте? Уж не перед концом ли, как сказала бы моя добрая старая няня.

1\14 октября. Покров. 1827 — взятие у персиян крепости Эривань.

Я люблю этот праздник, когда приходит осень. Обычно на Покров идёт первый снег.

Сегодня, наверное, он идёт где-нибудь в других палестинах. Вечером после чая дядя Миша читал комедию Крылова, которую я нашёл в моей хрестоматии. Она написана до такой степени живо, немецкий жаргон и характеры в такой степени выдержаны, что мы прямо помирали со смеху. Я хотел было проводить дядю Мишу до Арбатских ворот, да мама не пустила. Последнее время она всего боится. Стоял на дворе и смотрел на небо, когда вдруг пошёл невидимый дождь. Редкие капли падали на лицо, так плачут ангелы, говорила бабушка. Наверное, где-то идут тяжёлые бои.

2\15. 1809 — приобретение от Австрии части Галиции по договору.

Нынче торжественный день основания гимназии, ученья нет. В прежние года было заседание педагогического совета, директор говорил отчёт, звучали речи, выдавались медали, преподносилось угощение... Ничего этого не было, был только молебен и краткая лития по рабу Божьему Михаилу Лермонтову, 100-летний юбилей которого празднуется. Дядя Миша, как почётный гость, прочитал отрывок из «Бородина», чем очень оживил всё торжество, потому что многие слова в нём созвучны злобе дня. Это была моя идея.

6\19 окт., пон. Св. ап. Фомы. 1813 — битва под Лейпцигом.

На воине убит Кульчицкий, ученик, окончивший гимназию с золотой медалью. Нам сообщил об этом Карл Андреевич на уроке.

8\21 окт., среда. 1812 — выход Наполеона из Москвы.

Вместо пятого урока была панихида по двум погибшим бывшим ученикам гимназии: В. Кульчицком и Глебе Кожинове. Кульчицкий погиб в бою под Оссовцем. Об этом я узнал вчера от папы, который слыхал об этом у Грачёвых, у которых один из сыновей служил в мартирной батарее вместе с Кульчицким.

11\24 окт. 1702 — сдача гор. Нотен-бурга (Шлиссельбург) Петру I.

Оказывается, вчерашняя манифестация приняла внушительные размеры, и с утра в гимназии идёт разборка. Ученики нашей гимназии соединились с другими реалистами, ходили по Тверской, были у Иверской и у памятника Александру Второму. Я, увы, участия не принимал, потому что дошёл только до Арбата, чуть не поругался с Карлом и вернулся домой. Но всё-таки мне кажется удивительным, почему начальство так неодобрительно смотрит на эту манифестацию? Что же тут плохого, если ученики ходят по улицам и поют гимн? Полиция не препятствует, а педагоги препятствуют! М.б. они недовольны тем, что из толпы полетел камень в магазин Эфроса, но ученики здесь не при чём. В газете «Московские ведомости» напечатано, что ученики не только не принимали участия в этой безобразной выходке, но всячески удерживали от этого тех из толпы, которые намеревались последовать примеру хулигана-рабочего, бросившего камень. Вообще, ученики держали себя в высшей степени прилично. Встречные не только с одобрением смотрели на гимназистов, но многие из них пели гимн вместе с ними, снимали шляпы и т.д. В Кремле старик-гренадёр сделал на-караул, многие плакали, монашенки крестились, и даже татары в Охотном ряду кивали одобрительно.

21\3.1894 — восшествие на престол Е.И.В. Государя Николая Второго.

Ходили в Художественный электро-театр. Сперва было «Пребывание Государя Императора в действующей армии». Видели и Его самого и Главнокомандующего и Руз-скаго, и Великих князей. Потом была видовая картина и, наконец, «Дети капитана Гранта» в 7 частях! Постановка великолепная, таких картин я ещё не видел. Изображено и землетрясение и наводнение и крушение поезда, артисты играли прекрасно, впечатление огромадное! Сам электро-театр напоминает наши драматические театры. Всё время на пути домой мы горячо обсуждали увиденное и даже по нескольку раз пересказывали друг другу увиденные сцены и примеряли всех на себя.

12\25 ноября, среда. Преп. Нила. 1427. Брак Великого князя Иоанна Васильевича с греческой царевной Софьей Палеолог и принятие Россией гербом двуглавого орла.

...После уроков Погодин предложил мне билет на завтрашнюю лекцию в Политехническом музее о Бельгии, которая будет устроена для учеников старших классов средне-учебных заведений. Т.е. не Бельгия будет устроена, а лекция.

Странно: императрица у нас Гессенская, а с Гессена идут эшелоны на Варшаву и Минск, чтобы убивать наших мужиков с Рязани и Полтавы... Не лучше ли было бы воевать с какими-нибудь половцами или хазарами? В Политехническом музее лекций было две, одну читал Ульянинов на тему «Культурные центры Бельгии», вторую — некто Розанов (не тот, про которого толковал дядя Миша) о бельгийской литературе. Говорил возвышенным слогом, только жаль, что, как выяснилось, никто ничего из того не читал. В заключении г. Розанов рассказал пару французских анекдотов про бельгийцев наподобие тех, которые у нас бытуют о немцах, хохлах или евреях. Обоим лекторам были устроены овации, в особенности когда показали портрет короля-героя Альберта.

15\28 ноября, суббота. Начало Рождественскаго поста. Муч. Гурия, Самона и Авива.

Папа говорит, что всегда ставит свечи к иконе этих трёх покровителей семейного очага, думая о нас, трёх братьях.

На первых часах писали сочинение: «Отличия в изображении литературой и историей обыкновенного человека». Опять этот обыкновенный человек! А что это такое и есть ли он в природе как вид, никто не знает. Минин или Сусанин или Ломоносов — они кто? Сперва я думал, что ничего не напишу, только вспомнилось, как дядя Миша цитировал знакомого поэта: «Историк может не запомнить, Поэт обязан помнить всё!»

Во вступлении я привёл мысль графа Толстого из романа «Война и мир», что великие люди не действуют только по своей воле, но отражают в себе желания и стремления народа, являются их руководителями. Этим я показал, что история должна обращать внимание не только на отдельные личности, но и на весь народ. Хотя все — значит никто в отдельности! Народ ведь тоже из кого-нибудь состоит. Например, я — народ? Или только Бернзон? Всего я написал 5 страниц вместе с планом, который занял у меня страницу. А, ладно, будь что будет! На гимнастике мы беседовали с нашим офицером Соколовым по поводу различных слухов о событиях на театре военных действий. Он нам сказал, что русские, несомненно одержали крупную победу, но что сообщать об этом ещё рано, так как действия ещё не завершились. Аминь.

21\4 ноября, пятница. Введение во Храм Пресвятыя Богородицы. 1325 — Князь Тверской Дмитрий убил Великого Князя Московского Юрия Даниловича в Орде, мстя за смерть отца.

За поздней обедней вынул просвирку за упокой Петра Ильича. В 4 часа пошли в Художественный электро-театр. Видели «Песню великой французской нации» — историю происхождения «Марсельезы». Конечно же, я понимаю, что теперь Франция есть наша союзница в войне, но! Германия всё же — монархия, тогда как по сути дела в сегодняшнем представлении прославлялась революция как таковая, и все выходили из зала восторженные. Все, но не я. Дождётесь же и вы гильотины... Жаль, что нельзя больше потолковать об этом с покойным Касицыным, он бы меня понял!

4\17 декабря, четверг. Преподобного Иоанна Дамаскина.

Вчера перевели к нам пятую гимназию. Пролёт, который раньше находился между нашим и младшим возрастом, загородили дощатой стенкой так, чтобы никакого сообщения между обеими гимназиями не было... Потеснились, что же? Мы и рады потесниться, ибо чем же ещё мы можем сейчас быть полезны для театра военных действий?

Вообще я заметил, что с момента соединения двух гимназий все сильно возбуждены. Всё ж-таки это накладывает свой отпечаток война, а мы ведь не думали, что она будет так долго и безуспешно, что наша столица наполнится ранеными и т.д. Хорового пения не было, так как музыкальный зал занят партами 1-го и 2-го приготовительных классов. Для них тоже сооружают перегородку, а покамест они на учёбу не ходят.

8\21 декабря, понедельник. 1814 — Россия, Австрия, Франция, Англия и Пруссия заключили договор о прекращении торга неграми.

Как будто, можно подумать, Россия когда-нибудь торговала этим! После большой нас собрали в рекреационной зале и объявили, что пойдём встречать Государя. К четырём мы снова собрались в гимназию и отправились пешком на Тверскую, человек 50: наш и 9-й класс и только трое из шестого. На Тверской мы стали против главной больницы, недалеко от церкви Благовещенья. Напротив нас стояли солдаты. Дожидаться пришлось около часа, Государь проехал в начале седьмого. Он сидел в автомобиле вместе с Государыней, одной из Великих княжён и Наследником. Его я видел лучше всех, так как Он смотрел прямо на нас. Наши взгляды встретились, Он улыбнулся приветливо так, и я в это мгновенье почувствовал как мне стало тепло, но не так, когда бросает в жар, а по-хорошему. Стало и весело и легко, и я понял, что уж теперь выздоровлю, несмотря на то, что пришлось долго стоять на холоде. После проезда Их Величеств мы направились во-свояси, распевая гимн «Славься».

12\25 св. Спиридона Тримифунтскаго. 1777 — родился Александр 1.

На истории Синицын схватил пару, совершенно не знал хронологии, даже не мог ответить, когда была франко-прусская война! Так вот представить себе, что пройдёт каких-нибудь сто или даже полста лет и внук этого самого Синицына не сможет сказать когда началась нынешняя война с Германией. Думаете, невероятно? А я так напротив, уверен в обратном. Иначе всё в мире было бы иначе.

24 дек\6 янв, ср. Сочельник. Преп. муч. Евгении. 1773 — запрещение в городах погребать умерших при церквах.

Термометр спустился до двадцати ниже нуля. Собачий холод, однако я вышел на двор делать гору и сделал ещё три ступени. Вообще, я стал замечать, что за прошедший год мне прибавилось если не ума, то характеру, если не упрямства. К сожалению, полить ступени было нельзя: вода в водопроводе замёрзла.

Вечером пришла радостная весть о победе над турками, причём целый турецкий корпус взят в плен. Слава Богу! Бабушка ворчит: «Вот ещё, корми их теперь...»!

31 декабря \ 3 января, среда. Пре-подобныя Мелании Римляныни. Следующий неприсутственный день — 1 января 1915 года.

Последний день старого года я провёл дома, читая Пушкина и составляя словарь к Цезарю. На дворе нынче 5 градусов холода, что позволило полить гору до конца. Целый день её поливали, ухлопали больше 50 вёдер. Стала совсем ледяная, завтра можно будет кататься. А сейчас заканчиваю свой дневник. Думаю впредь этого не делать: занятие утомительное и бесполезное. К тому же папа, мне кажется, новый так и не подарит. Он действительно сильно расстроен неважными делами со своей новой клиникой для бедных, и мог просто забыть, чего раньше с ним не случалось. И слава Богу! Я и так достаточно выдержал характер, записывая чуть ли не каждый день с вполне немецким прилежанием. Но и не каждый, ведь я всё-таки — русский.

...На этом дневник, по существу, кончается - лишь несколько кратких записей через два года, когда начинался 1917-ый. А во время октябрьских событий в Москве в том же году Сергей был застрелен случайной пулей...
В последующие годы Нил Александрович продолжал содержать бесплатную лечебницу, и поэтому семья Бернзонов относительно немного была "ужата" новыми властями, лишившись лишь парадной части своего дома, которую вынуждена была сдавать...

Старшеклассникам в конце этого занятия можно задать такой вопрос:
Наверняка вы заметили, что авторы двух дневников - подростки вполне подстать друг другу, с характерными признаками своего поколения. Что объединяет этих петербургскую девочку и московского мальчика?
Дополнительное задание на дом:Напишите небольшое сочинение о том, какие впечатления вызвали у вас дневники, написанные в переломные для страны годы более чем столетней давности.
(А что, если кто-то напишет о том, что Соня и Сергей - это, может быть, те две половинки, которые не нашли друг друга? Он случайно погиб в 1917-ом. Она прожила долгую, но вряд ли светлую жизнь, не реализовавшись до конца творчески, не создав свою семью... Так проявилось в судьбах трагическое время.)

  В последние десятилетия в России  опубликовано много других дневников учащихся того же поколения, написанных в Костроме, Вятке, в Сибири... Можно порекомендовать прочитать их в книжных и журнальных публикациях. А ещё примета того времени - рукописные альманахи и журналы, выпускаемые 13-17-летними авторами.