Глава 5. Тюрьма

ГЛАВА V. ТЮРЬМА

Барбара Морган не могла заснуть, разве что урывками. Десяток
раз за ночь она ловила себя на том, что вот- вот
уснет, и каждый раз, вставая и промывая глаза
водой из кувшина на бюро,
Девени, чтобы сделать ей сюрприз.

Когда наступил рассвет, она была изможденной и усталой; и она вяло встала,
причесалась, умылась и убрала предметы
мебели, которые образовывали баррикаду у двери.

С рассветом она почувствовала себя в большей безопасности, а когда солнечный свет начал струиться
в восточные окна, она открыла дверь комнаты, спустилась вниз.
лестнице и совершил короткую прогулку на окраину города.

Вернувшись, она увидела человека в комбинезоне, сапогах, синей шерстяной рубахе
и широкой фетровой шляпе, стоявшего в дверях конюшни, которая, как она чувствовала,
принадлежала Трапезной. Вид конюшни напомнил ей о ее лошади - Билли, - и она решила выяснить, не посадил
ли его в конюшню тот, кто присматривал за ним. Она остановилась перед дверью, прямо перед мужчиной, который не отстранился, чтобы позволить ей войти. Сначала она подумала, что он не знает о ее желании, пока не заметила веселый огонек в его глазах; и тогда она поняла, что он нарочно преграждает ей путь. "Это конюшня Eating-House, я полагаю?" — тихо спросила она. "Вы полагаете, что это куча правильно, мэм," ухмыльнулся мужчина. «Ну, — сказала она, — будьте любезны отойти в сторону, я посмотрю, в порядке ли моя лошадь». "С вашей лошадью все в порядке, мэм," ответил человек. — Я только что покормил его. Раздраженная его отношением, она резко сказала: «Отойди, пожалуйста, я иду в конюшню!» Мужчина широко ухмыльнулся. "Это ag'in' заказы, мэм, вам придется держаться подальше." — Чьи приказы? — Девени. Тебе нельзя в конюшню. Она колебалась, охваченная странным ощущением слабости и нерешительности. Она полагала, что именно ее страх перед Девени заставил ее чувствовать себя так, а также уверенность в том, что Девени должен был знать, что она была в комнате рядом с той, которую он занял, еще до того, как он поднялся по лестнице. Ей показалось, что это умышленное вмешательство в нее должно быть продиктовано злыми намерениями, и на мгновение ее охватила паника. Затем, поддавшись вспышке гнева, охватившей ее, она вытащила маленький револьвер, который всегда носила с собой в поездках, и протянула его. Она отступила немного назад, чтобы человек не выбил оружие из ее руки, и коротко, повелительно заговорила с ним. "Отойди от этой двери!" — Стреляете, мэм? — протянул он. "О, не надо!" Он ухмыльнулся ей и спокойно начал сворачивать папиросу, от чего она в смятении сглотнула, быстро повернулась и пошла к лестнице. Она поднялась достаточно гордо, с высоко поднятой головой, потому что догадалась, что мужчина будет наблюдать за ней. Но когда она вошла в свою комнату, ее гордость покинула ее, и она опустилась на стул у восточного окна, смятенная и испуганная. Пока она сидела там, неопрятная женщина медленно открыла дверь и просунула голову внутрь. Она широко улыбнулась Барбаре. — Собираешься избавиться от этого маунина, дорогая? Варвара посмотрела на нее, увидела насмешку в ревнивых глазах и снова повернула голову, ничего не ответив. — Слишком заносчив, чтобы говорить, а? накинулся на неряху. -- Ну, перед тем, как вы уйдете отсюда, вам будет достаточно щекотно, чтобы выплеснуть свою болтовню. Ба! Вы и ваше высокомерие ! я тебе это говорю». Она хлопнула дверью, и ее издевательский смех пронзил перегородку с отвратительным резонансом. Когда женщина ушла, Барбара встала, ее губы сложились в решительную линию. Оказавшись в холле, она направилась к лестнице, когда увидела ковбоя конюшни, прислонившегося к перилам на платформе. Он увидел ее в тот момент, когда она посмотрела на него, и широко ухмыльнулся. — Думаю, вы заметили, что я как-то изменился, — сказал он. «Я продолжаю подниматься — поднимаюсь выше в мире». "Что ты здесь делаешь?" — спросила она. "Просто бездельничать, я считаю," усмехнулся другой. — И подчиняюсь приказам, — тут же добавил он. «Как бы я ни ненавидел доставлять неудобства даме, я не рискнул бы рассердить Девени». — Ты имеешь в виду, что Девени поместил тебя сюда, чтобы наблюдать за мной? «Он не отдавал никаких особых указаний относительно того, где я должен находиться . Но он был очень серьезен, говоря, что вы не должны покидать свою комнату». "Я оставил его один раз сегодня утром." — Моя вина, — усмехнулся он. — Я тайком выпил в «Роге», а ты меня подсунул. Держу пари, больше этого не повторится! Охваченная холодным ужасом, внезапно охватившим ее, Барбара повернулась и снова вошла в свою комнату, постояв мгновение у двери, когда она запирала ее, а затем подошла к креслу и бессильно опустилась в него. Каким-то образом она почувствовала тщетность дальнейших попыток побега. Она быланая о власти Девени в стране; она знала, что он правит Ламо, как
правит каждым футом земли в этом районе; и она была убеждена, что
звать на помощь было бы напрасно. Даже ее собственный пол, представленный
неряхой, а большинство женщин в Ламо были именно такими по
характеру, казался ей враждебным. Ей казалось, что
они будут насмехаться над ней, как над ней издевались неряхи, если она обратится к
ним.

А что касается мужчин Ламо, то с ними нельзя было считаться. Она была
уверена, что не сможет заставить одного из них действовать вопреки желанию Девени
. Ибо ее отец рассказал ей о людях Ламо, о том, что они были
рабами воли человека, чьи действия, направленные против закона, внушали ему страх,
где бы ни собирались люди; и она знала, что сам Ламо был провалом беззакония,
где женщины были поглощены злыми страстями мужчин.

Она могла обратиться к Гейджу, шерифу, и думала о Гейдже,
сидя у окна. Но Гейдж, как сказал ей отец с
отвращением в глазах, был человеком бесцветным и мало мужественным, ничтожным человеком, на которого не могли положиться
хорошие люди из секции, которых было очень мало.
Ее отец сказал ей, что
, по его мнению, Гейдж тоже был рабом воли Девени.

Теперь она пожалела, что не поддалась импульсу, который привел
ее к Ламо; но ее губы стали твердыми, а глаза дерзкими, когда она наконец
встала и подошла к одному из передних окон.

Теперь яснее, чем когда-либо, она могла понять значение
взглядов Девени на нее в прошлом; свет в его глазах был
выражением преднамеренного зла, ожидающего удобного случая.

Она была бледна, и ее руки дрожали, когда она положила их на подоконник
переднего окна и посмотрела вниз на улицу, надеясь увидеть
дружелюбное лицо; молился, чтобы кто-нибудь из мужчин с Ранчо Секо
пришел в город ночью.

Но она не увидела никого, кого знала. В самом деле, если не считать пони, стоящего перед
салуном чуть дальше по улице, и нескольких других, привязанных
к перилам через улицу, перед салуном «Первый шанс», Ламо
казался покинутым. И тишина, глубокая и зловещая, казалось,
воцарилась над городом.

Но когда она оперлась на подоконник, в открытое окно до нее донесся звук
— мужской голос, так близко к ней, что она вздрогнула и
замерла. Это был голос Девени, и казалось, что он исходит из какой-то точки на
улице прямо под окном.

— Ты нашел Гейджа? он сказал.

Барбара немного наклонилась вперед и посмотрела вниз. Под ней, на
узкой дощатой дорожке, ведущей к Трапезной, стояли четверо мужчин.
Она узнала троих из них — Девени, Строма Роджерса и Мидера Лоусона,
бригадира ранчо Секо.

Другой мужчина был незнакомцем. Очевидно, это был незнакомец, с которым
говорил Девени, потому что именно незнакомец ответил.

— Он сейчас в своем кабинете.

Девени повернулся к Лоусону и Роджерсу. «Вы двое подождите здесь, Ласкар и я
поговорим с Гейджем». Он пошел прочь с человеком, который ответил
ему; затем окликнул его через плечо: «Подожди здесь, если
будут проблемы, ты захочешь в них вмешаться».

Девени и Ласкар шли по улице; девушка видела, как они вошли в
здание, занимаемое шерифом.

Удивляясь, испытывая сильное любопытство — слово «неприятность» означало стрельбу в
лексиконе мужчин типа Девени, — Барбара отпрянула, пока не убедилась, что
мужчины на улице ее не видят.

Когда Девени и Ласкар исчезли, Стром Роджерс насмешливо рассмеялся:

«Я думаю, Девени боится «Дрэга» Харлана. Это дешевый подлог».

"Ай, черт," поддразнил другой; - Ты ревнуешь, вот и все. Ты бы хотел, чтобы
Харлан заткнул Девени, а, так что у тебя был бы шанс с Барбарой Морган.
На твоем месте я был бы чертовски осторожен, Роджерс. Девени тебя знает. приглянулся
Барбаре Морган. Я видел, как он смотрел на вас враждебно, когда вы
расспрашивали его в магазине Балло. Он следующий.

"Это свободная страна," ответил Роджерс. Девушка уловила злобную
нотку в его голосе и немного наклонилась вперед, пытаясь разглядеть его
лицо, а сама дрожала от страха.

"Да," засмеялся Лоусон; — Мужчина может нажиться без всяких оправданий, как обычно; все
, что ему нужно сделать, — это перечить Девени. Ты чертов дурак, Стром, раз идешь
трахаться с Барбарой Морган, когда она нужна Девени
. "для нее, и все это время хотел заполучить ее. Он только и ждал,
пока старина Морган получит деньги, так что у него будет шанс забрать ее.
Теперь, когда Морган мертв, его шанс настал".

Молча, с мертвенно-бледным лицом, с закрытыми глазами, Барбара соскользнула назад
и рухнула на грязный ковер в комнате.

Когда она снова открыла глаза, она дико посмотрела на открытое окно,
через которое пришла ужасная новость. Потом она подтянулась к нему
и, не издав ни звука, оперлась руками о подоконник и снова прислушалась, сердце
как будто было в тисках ледяных пальцев, мозг атрофировался,
закружился в хаосе бессвязных, мучительных порывов.

Она не знала, как долго она была без сознания. Она увидела, что Роджерс
и Лоусон все еще внизу и все еще разговаривают. Ее слух был настолько острым
— каждый нерв напрягался в попытке узнать больше, — что голоса
мужчин доносились через окно с таким резонансом, который, как она
чувствовала, должен был быть слышен каждому жителю Ламо.

«Это не мой стиль, вот и все. Я бы встретил Харлана на уровне, как мужчина с мужчиной,
если бы он искал меня. Скорее всего, он не в этом
. , что он ведет себя честно. И если бы я занимался делами, я бы взглянул
на него, прежде чем обвинять его в убийстве Лейна Моргана, когда убийство
было совершено Шефом, Долвером и Ласкаром. ."

Это был голос Строма Роджерса. В ней была убежденность, хотя
за ней скрывалось страстное чувство, странным образом смешанное с личной ненавистью
и ревностью.

Тупо, Барбара вцепилась в подоконник. Один сухой, мучительный всхлип сотряс
ее; а потом она села на пол, пустым взглядом глядя на грязные стены
комнаты.

Еще раз она услышала голос Роджерса; на этот раз
в нем была нотка дикого ликования:

«Теперь Харлан просто соскальзывает со своего тюфяка перед
домом Гейджа.
в любом месте."

Побуждаемая порывом любопытства, которому она не могла сопротивляться, Барбара
вскочила на ноги и, положив руки на подоконник, высунулась
и посмотрела на улицу.

Перед конторой шерифа, не более чем в тридцати или сорока футах
от нее, она увидела высокого, хорошо сложенного мужчину, стоящего рядом с перилами
, окаймляющими дощатый тротуар. Он, видимо, только что спешился и
стоял во главе большой, вороной лошади. Он как раз
привязывал животное, стоя к ней спиной.

Она смотрела, затаив дыхание, пока он не повернулся. А потом она пристально посмотрела на
него, отметив твердые, холодные, настороженные глаза; твердые губы; его величие
, атмосфера способностей, которая, казалось, окружала его; пистолеты
на бедрах, без клапанов на кобурах, а нижняя часть
кобуры привязана к его кожаным штанам ремешками из сыромятной кожи.

Никогда еще она не видела такого мужчину, как он. По какой-то еще
для нее необъяснимой причине он вносил в ее беспокойное сознание ощущение холодного
покоя, освежающего воздействия, которое можно было бы сравнить с дуновением прохладного
и неожиданного ветерка среди жаркого дня.

Он доминировал над группой мужчин, мгновенно окруживших его; и
преобладание было не в одежде, ибо он был одет, как и другие. Она увидела
Девени, стоящего рядом с ним, человека Ласкара позади Девени, шерифа
Гейджа и еще нескольких мужчин. И она увидела Роджерса и Лоусона, медленно идущих
к нему.

И тогда сознание своей утраты, обрушившейся
на нее трагедии снова настигло ее; и ярость нетерпимости против бездействия
охватила ее. Она не могла оставаться в этой комнате и страдать от отвратительной
неопределенности; она не могла поверить на слово Роджерсу, что ее отец был
убит. Должна быть какая-то ошибка. Возможно, Роджерс знал, что она стоит у
окна и слушает, и сказал это только назло ей. Потому что она
препятствовала ухаживаниям Роджерса, как препятствовала ухаживаниям Девени.

Быстро дыша, она отперла дверь и вышла в холл.

Человек, которого Девени поставил охранять ее, все еще бездельничал на
лестничной площадке, и он усмехнулся, увидев ее.

"Приходишь попробовать снова?" он ухмыльнулся.

Она улыбнулась обезоруживающей улыбкой, от которой в глазах мужчины появился глупый блеск
, так что он позволил ей приблизиться к себе.

— У Девени чертовски здравый смысл, — сказал он, когда она остановилась рядом с ним. "Он
узнает породистого, когда он видит - Ад!"

Эякуляция сорвалась с его губ, когда Барбара быстро прыгнула мимо него. Он
вскинул бесполезную руку и на мгновение застыл, потрясенный и бездействующий,
когда Барбара сбежала вниз по лестнице к улице. Затем мужчина прыгнул
за ней, ругаясь. Она слышала, как он говорил: «К черту твою шкуру! К черту твою
шкуру!» когда он шел за ней, его шпоры звенели на ступеньках.
***
ГЛАВА VI. ЦЕПНАЯ МОЛНИЯ

ГЛАВА X

НА СТРАЖЕ


Человек, в душе которого не было любви к поэтическому, просидел два или три часа
на пороге двери ночлежки, не сводя глаз с ранчо. Он
думал о своей «репутации» и пришел к выводу, что у
Барбары Морган были основания опасаться его, если языки слухов рассказали ей обо
всех преступлениях, приписываемых ему. И он знал, что она,
должно быть, слышала о нем множество историй, ибо молва — неутомимый
труженик.

И впервые в жизни Харлан пожалел, что позволил
слухам сплести ее ткань лжи. Ибо ни одна из историй,
зловеще изображавших его в роли безжалостного убийцы и преступника, не была
правдой.

Ему было достаточно легко понять, как он приобрел такую
репутацию. Теперь он безрадостно усмехнулся, мысленно перебирая прошлое
, которое _было_ похоже на записи профессионального убийцы. И
все же, оглядываясь на свое прошлое — с того дня, когда лет пять назад он
застрелил таосского хулигана, наставившего на него пистолет с убийственным намерением, до
сегодняшнего дня, когда он послал Ласкара на смерть, — он не мог вспомните одну
перестрелку, в которой его можно было обвинить. В самом деле, он
был - судами в одних случаях и свидетелями в других, где
судов не было - был признан невиновным.

Были люди, которые видели, как Харлан обнажал свое оружие со смертельным
намерением, - люди, которые настаивали на том, что цель этого человека была проста: побудить врага
вытащить оружие, позволяя ему частично вытащить его, а затем полагаться
на его превосходящую скорость. и безошибочная цель. И эта теория о
характере Харлана распространилась за границу.

И поскольку эта теория была принята, имя Харлана стало ассоциироваться
с определенными преступлениями, неотделимыми от характера
, которым его наделило народное воображение. Незнакомцы — преступники — в
некоторых городах Территории и за ее пределами, должно быть, с
большим удовлетворением услышали, что Харлан обвиняется в своих грабежах
. Только однажды Харлан смог опровергнуть обвинение в слухах.
Это было, когда, проведя ночь в компании Дэйва Хэллоуэлла,
маршала Пардо, водитель дилижанса принес слух, что Драг
Харлан убил человека в Сухом Боттоме — городке в двухстах милях
к северу — и что Харлан сбежал, хотя отряд шел по его следу.

Даже когда водитель столкнулся с Харланом во плоти, он
сомневался, неохотно сдавался, как будто наполовину был убежден, что Харлан
смог переместиться на расстояние от Сухого Дна до
Пардо с помощью какой-то не упомянутой магии.

Так оно и пошло. Но ужасный список злодеяний, приписываемых
Харлану, не сильно на него повлиял. Вначале, когда он убил
таосского хулигана, он не хотел лишить жизни; и он избегал,
насколько это было возможно, общества, в котором ему пришлось бы убивать, чтобы
защитить себя.

И через все это ему удавалось сохранять самообладание,
самообладание. Репутация, которую он заработал, погубила бы некоторых
людей — наполнила бы их стремлением выполнить требования
мифического террора, которым его считали люди. Там была опасность; Харлан
чувствовал это. Было определенное удовлетворение в том, что на меня указали как на
человека, с которым другие мужчины не осмеливались шутить; ему было даровано уважение устрашающего равенства
- он видел это в глазах мужчин, как он видел
благоговейную лесть в глазах женщин.

Он испытал их все — все эмоции, которые может испытать настоящий головорез.
Он испытал побуждение щегольнуть, позировать — по-настоящему жить той
ролью, которую отвела ему его дурная слава.

Но он сопротивлялся этим импульсам; и блеск в его глазах, когда он был в
присутствии людей, которые боялись его, был не страстью к убийству, а
юмористическим презрением ко всем людям, которые унижались перед ним.

В ту ночь, когда он был с Дэйвом Хэллоуэллом, маршалом Пардо, он
с постоянным интересом выслушал историю, рассказанную ему последним. Речь
шла о регионе Ламо и большом бассейне, на который он и Барбара
Морган смотрели, когда девушка обвинила его в отсутствии поэтического
чувства.

«Я слышал сообщения о Сансет-Вэлли», — сказал Хэллоуэлл, щурясь
на Харлана. «Я встречался с шерифом Гейджем два или три раза, и ему было что сказать по этому поводу. По словам Гейджа , там все
не на поверхности ; Это происходит. Есть что-то большое, но оно спрятано, и никто никогда не мог узнать, что это такое. Но это что-то есть . слыхал о том, что он снимает что-либо где-либо еще, кроме как в Сансет-Вэлли. А что касается до этого, то в долине для них полно места, не вылезая из нее. Но, похоже, они когда-нибудь выберутся. Они не—они остаются прямо в долине или смыкаются вокруг нее. Мне кажется, они затаили обиду на этих владельцев ранчо Сансет-Вэлли и отрабатывают ее. «Почему? Этот вопрос заставил Гейджа догадаться. Это заставило всех догадаться. Акции расходятся большими кучами; людей убивают без причины; -- и они делают другие вещи, которые заставляют скотоводов нервничать и ветреничать. -- Они напугали одного человека -- поляка по фамилии Лаунский -- с дальнего конца. Он поставил ставки и с ходу продал песню парню по имени Хейдон. Я видел Лаунски, когда он карабкался на сцену Ламо, направляясь в эту сторону, и он, несомненно , испытал огромное облегчение, уйдя оттуда целым и невредимым ». ...Однако он не проявлял интереса к Хэллоуэллу, пока последний не упомянул Барбару Морган. Тогда его глаза загорелись, и он наклонился ближе к маршалу. И когда Хэллоуэлл заметил, что Лейн Морган с ранчо Секо заявил, что отдаст половину своего ранчо для заслуживающего доверия человека, на которого можно было положиться, чтобы «работать из своего оружия» в интересах семьи Морган, медленное напряжение мышц Харлана могло бы выдать эмоции этого человека — Хэллоуэлл слабо ухмыльнулся. Хэллоуэлл сказал больше. Но он сделал это. не сказать, что к нему пришло известие от шерифа Гейджа — скорее обращение — о том, что Морган послал к нему такого человека и что Гейдж передал обращение Хэллоуэллу.Хэллоуэлл думал, что знает Харлана, и он был убежден, что если он прямо скажет Харлану, что Морган хочет нанять его для этой конкретной цели, Харлан откажется. Так что Хэллоуэлл занимался своей работой косвенно. Он знал Харлана ближе , чем любого другого человека в стране; и он знал , что рыцарский порыв был сильнее в Харлане, чем в любом другом человеке, которого он знал. И он также знал, что Харлан был безупречно честен и прямолинеен, несмотря на злую структуру, которая была построена вокруг него слухами. Он наблюдал за Харланом в течение многих лет и точно знал, кем он был — творческим, безрассудным, импульсивным духом, который встречал опасность твердым, непоколебимым взглядом с полным безразличием. Когда Хэллоуэлл говорил о ранчо Секо, он видел, как блестели глаза Харлана; видел, как его губы изогнулись в легкой улыбке, в которой был намек на своенравие. Таким образом, Хэллоуэлл понял, что он рассыпал свои слова на благодатной ментальной почве. И все же Харлан не пошел бы по следу, ведущему к ранчо Секо , если бы убийство его друга Дэйви Лэнгана не последовало за историей, рассказанной ему маршалом. Харлан поскакал на восток, в Лазетт — расстояние в двести миль, — следуя за стадом крупного рогатого скота от Ти-Дауна — ранчо, где работали он и Ланган. Когда он вернулся, то услышал историю об убийстве своего друга Долвером и другим человеком, личность которого не установлена, но который ехал на лошади с клеймом L Bar M — марки Rancho Seco. Именно Хэллоуэлл сообщил Харлану новость об убийстве вместе с историей его преследования Долвера и другого человека и его неудачей в их поимке. Харлан не думал о романтике, когда поднимался в Чистилище, чтобы пойти по следу Долвера; и когда он наткнулся на Долвера в Сторожевой скале — и позже, пока он не поговорил с Лейном Морганом, — он и не подумал предложить себя Моргану, чтобы стать тем заслуживающим доверия человеком, который будет «работать из своего оружия» на владельца ранчо Секо. . Но после того, как он допросил Ласкара — и почувствовал, что Ласкар не был сообщником Долвера в убийстве Лангана, — он решил отправиться на ранчо и сообщил Моргану о своем намерении. Теперь, сидя на пороге ночлежки Ранчо Секо, он понял , что разговор с Морганом привел его сюда в другой роли, чем он предполагал. С того места, где он сидел, ему хорошо были видны все постройки — низкие глинобитные постройки с плоскими крышами, разбросанные по большому уровню без учета системы, по-видимому, — воздвигнутые в соответствии с потребностями растущего ранчо. Тем не менее, все они были в хорошем состоянии и основательны, что указывало на то, что Лейн Морган был человеком, который верил в аккуратность и постоянство. Ранчо было самым большим из зданий. Это было двухэтажное здание со стороны склона, ведущего к реке, и еще одна часть, казавшаяся задней, обращенной к ночлежке, тоже имела второй этаж, узкую коробчатую, нахмуренную часть, появление сруба на парапетной стене форта. И это, догадался Харлан, именно для этого он и был построен — для оборонительных целей. Все сооружение выглядело старомодно, а стиль его архитектуры был имитацией испанского типа. Было очевидно, что Лейн Морган учел воинственные инстинкты странствующих групп индейцев апачей, когда строил свой дом. Стены, соединяющие похожую на форт заднюю часть с двухэтажным фасадом, были около десяти футов в высоту, с несколькими окнами; и вся структура была построена в виде огромной площади с внутренним двором, или _патио_, достигаемым входом, который проникал в нижний центр двухэтажной секции впереди. Интерес Харлана был в основном сосредоточен на ранчо, потому что именно там спряталась Барбара Морган, опасаясь его. Она вошла в дверь, которая открывалась в стене прямо под похожим на крепость вторым этажом, и именно на этой двери был прикован взгляд Харлана . Он криво усмехнулся, потому что вид двери навел его мысли на мысль о Барбаре, хотя он не был уверен, что она была вне их с момента первой встречи с ней в Ламо. «Они рассказывали ей эти чертовы истории о том, что я бунтарь , и она им верит», — размышлял он. А потом его улыбка исчезла. «И ее не успокаивает моя морда». Но дольше всего он думал о встрече с Барбарой и о странном совпадении встречи с ее отцом на Сторожевой скале . Это было странно — та встреча в Сторожевой Скале. И все же не так уж и странно, учитывая все. Потому что он собирался на ранчо Секо. Еще до того, как он достиг Сторожевой Скалы, он был полон решимости начать свою кампанию против преступников на ранчо Секо. Его план состоял в том, чтобы попросить Моргана о работе и потратить как можно больше времени на получение информации о Девени и его людях в надежде узнать личность человека, который помогал в убийстве Лангана. Что было странным в этом инциденте, так это то, что Морган попытался перейти в Пардо, чтобы проверить свое золото, как раз в то время, когда Харлан решил начать свое путешествие на ранчо Секо. Харлан улыбнулся, когда его взгляд остановился на ранчо. Он был рад, что встретил Лейна Моргана; он был рад, что, покинув Морган, направился прямо к Ламо . Ибо, отправившись прямо к Ламо, он смог воспрепятствовать злым намерениям Девени по отношению к девушке, которая, находясь сейчас в доме, так ужасно его боялась. Он сказал Моргану, почему направляется в секцию Ранчо Секо, но сообщил Моргану эту информацию только потому, что хотел подбодрить человека в последние минуты его жизни. Именно это заставило лицо Моргана просиять, когда его жизнь угасла. И теперь глаза Харлана загорелись при воспоминании. "Проклятый ублюдок - как он развеселился!" — размышлял он. «Он был очень рад узнать, что колода не заполнена грязными двойками». А затем мысли Харлана снова вернулись к Ламо и к картине, которую Барбара нарисовала бегущей к нему. Ему казалось, что он еще чувствует ее в своих объятиях, и великое сожаление о том, что она ему не доверяет, охватило его. Он долго сидел на пороге двери ночлежки и через некоторое время заметил, что луна плывет высоко, почти над головой. Он неторопливо встал и снова подошел к двери конюшни, заглянув в Чистилище. Поскольку Харлан не собирался спать сегодня ночью; он решил, поскольку ранчо Секо, казалось, было заброшено, если не считать его присутствия и Барбары, охранять ранчо. Ибо он знал, что страсть Девени к девушке была сильно возбуждена. Там, в Ламо, он увидел в глазах Девени пламя — когда Девени посмотрел на Барбару, — что рассказало ему о страстях этого человека больше, чем сам Девени подозревал. Он холодно ухмыльнулся, легко прислонившись к двери конюшни; ибо люди типа Девени всегда возбуждали его - их личность всегда, казалось, вносила диссонанс в его душу; всегда разжигал в нем пламя тлеющей ненависти к таким людям; всегда вызывали в его сердце те дикие порывы, которые он иногда чувствовал , когда он был на грани того, чтобы поддаться желанию стать тем, кем люди считали его - и кем они все еще считают его, - бессовестным убийцей. Теперь его улыбка была горькой от ненависти, которая была в его сердце к Девени, ибо Девени бросил страстный, похотливый взгляд на Барбару Морган, и улыбка переросла в насмешку, когда он вытащил бумагу и табак и начал скручивать сигарету. . Но когда он свернул сигарету, его пальцы напряглись; бумага и табак в ней упали в пыль к его ногам; и он напрягся, его губы выпрямились, его глаза пылали яростью, его мускулы напряглись. Ибо из лунной дымки за рекой появился всадник . Застыв в дверном проеме, немного отойдя, чтобы его не было видно, Харлан наблюдал за мужчиной. Последний остановил свою лошадь, когда дошел до дальнего угла ранчо, спешился и крадучись прокрался вдоль стены здания . Харлан был не более чем в ста футах от него, и яркий лунный свет, падавший на человека, когда он остановился перед дверью, в которую вошла Барбара Морган, ясно открыл его Харлану. Это был Мидер Лоусон. Губы Харлана скривились в ухмылке холодного презрения. Он быстро шагнул в Чистилище, вытащил винтовку из седельных ножен и вернулся к дверям. И там, стоя в тени, он наблюдал, как Лоусон пытался открыть дверь и, не сумев открыть ее, вышел из нее и прокрался вдоль стены здания, направляясь к окну. Окно тоже было, по-видимому, заперто, потому что Лоусон через какое-то время отошел от него и продолжил свой путь вдоль стены дома, пока не достиг юго-восточного угла. Вокруг этого, бросив мимолетный взгляд вокруг, Лоусон исчез. Все еще ухмыляясь — хотя теперь в этой улыбке было что-то, что могло бы насторожить Лоусона, если бы он ее увидел, — Харлан вышел из дверного проема, скользнул в тень забора загона и направился к углу, где Лоусон исчез. ГЛАВА XI ВТОРЖИТЕЛЬ Закрыв дверь, через которую она вошла, Барбара Морган вставила засовы на место и встала, прижавшись ухом к двери, прислушиваясь к звукам, которые подсказали бы ей, что Харлан последовал за ней. Но за дверью была тишина. Быстро дыша, поддавшись охватившему ее паническому страху, над странным светом, который она увидела в глазах Харлана — блеском, который ей показался отражением какой-то злой страсти в сердце этого человека, — она пробежала через темную комнату, в которую она вошла, открыла дверь, ведущую во внутренний дворик, и испуганно выглянула наружу, как будто ожидала увидеть там Харлана. Но двор, по-видимому, был пуст, хотя по его стенам бродили мрачные тени, которые могли бы скрыть Харлана, если бы ему удалось проникнуть внутрь. Выйдя из подъезда, она внимательно огляделась. Затем, еще более напуганная тягостной тишиной, которая, казалось, окутала это место, и мучимая трагическими мыслями, в которых ее отец занимал видное место, - почти обезумев от воспоминаний о том, что произошло в предыдущие двадцать четыре часа, - она убежала. через _патио_




















































































































































































































































быстро, ее ужас рос с каждым шагом.

Она хорошо знала дом; она могла найти дорогу в полной
темноте; и когда она достигла противоположной стороны двора, она чуть не
бросилась в дверь, которая, как она знала, открывалась в большую комнату, в
которой она и ее отец обычно проводили свой досуг.

Войдя, она закрыла дверь и заперла ее. Затем, почувствовав себя в большей безопасности,
она на мгновение остановилась в центре комнаты, оглядываясь по сторонам,
охваченная ужасным чувством утраты, одиночества и
беспомощности.

Ибо это был первый раз, когда она вошла в дом с тех пор, как
до нее дошло известие о смерти отца; и она скучала по нему, острее
, чем когда-либо, переживая горе, которое она до сих пор переносила с некоторым стоическим
спокойствием; уступая слезам, которые были очень близки в течение нескольких часов.

Она не зажгла керосиновую лампу, стоявшую на большом столе в центре
комнаты. Потому что было достаточно света, чтобы она могла видеть предметы вокруг себя;
и она, наконец, подошла к креслу, которое было
любимым у ее отца, опустилась на колени возле него и конвульсивно зарыдала.

Позднее, поддавшись охватившей ее тупой апатии, она поднялась
наверх, в свою комнату, находившуюся прямо над парадным входом во
двор, и опустилась на стул у одного из окон.

Она заперла дверь после входа; и впервые с момента
прибытия на ранчо Секо она чувствовала себя в относительной безопасности.

Мысли ее были бессвязны — странная путаница мысленных импульсов, которые,
казалось, всегда возвращали ее к мучительному осознанию того, что она потеряла
отца. Это была гигантская ось, вокруг которой
вращалась вся ее ментальная структура. Это было ошеломляюще, ошеломляюще, и ее мозг закружился
под этим.

Приходили и другие мысли, мерцали, как слабый свет, и угасали — мысли
о том, что случилось с ней в Ламо; тупое удивление присутствием Мидера Лоусона
в городе, когда он должен был быть с людьми на стрельбище;
предположение о местонахождении мужчин - почему ни один из них не остался
на ранчо; и какое-то тупое, смутное удивление по поводу
ее будущего.

Она подумала также о Джоне Хейдоне с ранчо «Стар» — большом, улыбающемся
мужчине с ясными глазами, который, казалось, приносил с собой дуновение романтики каждый
раз, когда посещал ранчо Секо. Она знала, что Хейдон поможет ей, и
утром она пойдет к нему.

Ее отец доверял Хейдону, и она будет доверять ему. Хейдон был
единственным мужчиной в отделении, который, казалось, не боялся Девени и его
людей — он много раз говорил ей, что большинство историй, рассказанных о
преступлениях Девени, не соответствуют действительности — что он не совершал всех тех, которые
приписывались Для него.

Не то чтобы Хейдон потворствовал тем преступлениям, за которые Девени был осужден
по косвенным уликам. Хейдон никогда не пытался защищать Девени.
С другой стороны, осуждение Хейдоном преступника и его людей было
решительным — почти слишком решительным для безопасности Хейдона, как она слышала от
отца.

Именно когда ее мысли остановились на Харлане, она была больше всего озадачена и
впечатлена. Ибо, хотя она была знакома с репутацией этого человека - зная, что
он был преступником типа безрассудного, сорвиголовы, - она чувствовала его силу
, неотразимую оригинальность - поскольку он отличался от преступника по
народному представлению . - его странная личность, которая, казалось, была смешением
элементов характера, объединяющих как добро, так и зло.

Хотя сам он был преступником, он защитил ее от преступников. И она
увидела в его глазах определенные выражения, которые сказали ей, что он чувствует
порывы сочувствия и нежности. И его слова Девени и
другим, казалось, намекали на довольно высокую честь.

И хотя она увидела в его глазах холодный блеск, убедительно
свидетельствующий о наличии тех безжалостных страстей, которые сделали его
врагом закона, она также уловила в его глазах выражения,
ясно говорящие о добродушном юморе, кротости, и уважение к другим
людям.

Но что бы она ни видела в нем, она чувствовала его силу — ужасную силу
его возбуждения. Это было в атмосфере, которая его окружала; это было
в постоянном блеске его глаз, в равновесии его головы, и в
его челюсти, все вокруг него. Она боялась его, и все же он очаровывал
ее - принуждал ее - казалось, настаивал на том, чтобы она учитывала его в своем плане
жизни.

На самом деле, он ясно дал ей понять, что намерен с ним считаться.
— Я остаюсь здесь, — сказал он ей медленно, неторопливо.

И это, казалось, закончилось - она знала, что он останется; что он
полон решимости и что ничто, кроме силы, не сможет его переубедить. И какую
силу она могла выдвинуть против него? Человек, чье имя, произнесенное в
присутствии других мужчин, заставило их лица побледнеть.

Однако глубоко в ее сердце таилось убеждение, что Харлан не рассказал
ей всего, что произошло в Сторожевой Скале. Она заподозрила,
что он что-то утаивает. Она тоже видела это в его
глазах, подумала она. Ей казалось, что ее отец _might_ сказал
ему приехать на ранчо Seco, и остаться там. И по этой
причине — потому что она подозревала, что Харлан не рассказал всего, что знал, — она
чувствовала, что не должна отказывать ему. Если бы только он не смотрел на нее
с этой странной, вкрадчивой улыбкой!

Она просидела у окна, как ей казалось, много часов, прежде чем
осознала, что луна взошла и находится прямо над головой, заливая
землю около ранчо мягким серебристым
сиянием.

Она вскочила, вспомнив, что оставила Харлана стоять за
дверью сзади. Она почти забыла об этом!

Она подошла к окну, выходившему во внутренний дворик, и посмотрела вниз.
Каждый закоулок и угол дворика теперь был виден; темные, мрачные
тени рассеялись, и в льющемся
сверху серебристом потоке ограда была блестящей, ясно очерченной — и пустынной.

И все же, пока девушка смотрела, злое предчувствие овладевало ею,
белело щеки и расширялись глаза. Тихий мир и
спокойствие патио, казалось, дразнили ее; она чувствовала, что в нем содержится
зловещее обещание, угроза грядущих ужасных событий.

Чувство было настолько сильным, что отбросило ее назад от окна к центру
комнаты, где она стояла, затаив дыхание,
сцепив руки перед собой и сцепив пальцы. Ей казалось
, что она ждет, ждет чего-то, что произойдет, что-то
грозящее.

И когда она услышала слабый звук, казалось, доносящийся из комнаты под
ней, у нее перехватило дыхание от ужаса.

Но она не двигалась. Она стояла там, не дыша изо
рта, казалось, много минут - ждала, боялась, холодный
паралич подкрался к ней.

А потом снова раздался странный звук - медленный, скрипучий, казалось,
все ближе. Только когда она услышала звук прямо за
дверью, она поняла, что услышала шаги на лестнице. А
затем, убедившись, что Харлан вошел, она бесшумно проскользнула
через комнату к передней стене, где сняла тяжелый пистолет
, свисавший с деревянного колышка.

С огромным оружием в руке она вернулась к центру
комнаты и, затаив дыхание, с пылающими решительными глазами повернулась к
двери.

И когда, спустя некоторое время, она услышала, как скрипнула дверь от веса, как бы
прижатого к ней, -- после того, как она увидела, как она поддалась; услышала, как сломался замок, и
увидела, как мужская фигура заслонила проем, когда дверь широко распахнулась, — она
нажала на спусковой крючок один, два, три раза — в быстрой
последовательности.

Она услышала, как мужчина выругался, увидела, как он схватился за грудь и стремительно рухнул
на нее. И она снова выстрелила, думая, что он пытается ее схватить.

Она истерически рассмеялась, увидев, как он опустился на пол и вытянулся
с какой-то странной инертностью. Затем, покачиваясь, в голове у нее кружилось от
ужаса происходящего, ей удалось добраться до кровати в другом конце
комнаты. Достигнув его, она мягко рухнула, и
ее охватила долгая судорожная дрожь.




ГЛАВА XII

БАРБАРА ВИДИТ СВЕТ


Когда Барбара пришла в сознание, она задохнулась от ужаса при
осознании того, что произошло. Однако она тут же напряглась и
легла, напрягаясь от охватившего ее ужасного паралича; ибо она увидела
Харлана, стоящего рядом с ней, смотрящего ей в лицо, и на его собственной
мрачной улыбке.

Должно быть, она снова потеряла сознание, потому что ей казалось, что прошло много времени,
пока она снова не осознала свое окружение. Харлан
немного отодвинулся, хотя все еще смотрел на нее с мрачным
юмором.

Она села, дико глядя на него; затем отпрянула, отойдя
от него как можно дальше.

"Ты!" — выдохнула

она . Это была отличная стрельба — для женщины». Его слова побудили ее к действию, и она встала и обошла изножье кровати, откуда она могла видеть место, куда, должно быть, упал незваный гость после того, как она выстрелила в него. На полу , где лежал мужчина, появилось темное пятно, и при виде этого пятна она отступила на шаг и ударилась о изножье кровати. Она ухватилась за кровать и ухватилась за один из столбов, крепко держась за него, пока смотрела на Харлана испуганными , недоверчивыми глазами. "Это - это был не _you_!" — спросила она. "Вы уверены?" Он улыбнулся и сказал медленно и утешительно: -- Я думаю, если бы вы застрелили меня, я бы знал об этом. Не принимайте это так близко, сударыня. в такой комнате он точно не годится для жизни в мире, где есть женщина». "Это был Лоусон, вы говорите? Мидер Лоусон - бригадир Ранчо Секо? Я думал - почему, я думал, что это вы!" — Благодарю вас, мэм, — иронически сказал он. — Но если вы просто высунете голову из этого окна, вы увидите, что это был Лоусон, верно. Он лежит прямо под окном. Она сделала, как было велено, и увидела, как Лоусон лежит на земле под окном , распластавшись на спине, его лицо обращено вверх, а сияющий лунный свет полностью освещает его широко открытые, пристальные глаза. Барбара быстро огляделась, а затем, вздрогнув, вернулась в комнату. Харлан стоял, молча глядя на нее, а она снова подошла к кровати и села на нее, уставившись в поток лунного света, ее лицо было ужасным, руки безвольно свисали по бокам. Она убила человека. И хотя поступку было оправдание, она не могла подавить охвативший ее дрожь ужаса, непреодолимое и страшное сознание того, что она отняла человеческую жизнь. Она долго сидела на краю кровати, а Харлан не сказал ей ни слова, стоя неподвижно, скрестив руки на груди и медленно поглаживая одной рукой подбородок, наблюдая за ней. Через некоторое время, сделав долгий, прерывистый вдох, она посмотрела на него. "Как вы узнали - что заставило вас прийти - сюда?" она спросила. "Я не собирался спать сегодня ночью - думал о вещах," сказал он. «Я был в куче своего времени, сидя в дверях ночлежки , гадая, что заставило вас так испугаться меня. Пока я пытался понять это, я увидел, что Лоусон идет. в его действиях, которые не согласовывались с моими представлениями о честном деле, и поэтому я продолжал смотреть на него. И когда я увидел, что он ходит вокруг, пытаясь открыть двери и окна, я Я проследил за ним. И я нашел окно, которое он открыл. Думаю, это все. Она встала, слегка покачиваясь, с бледной улыбкой на лице, которая отражала ее удивление и недоумение по поводу того, как она все перепутала. Потому что этот мужчина — мужчина, которого она боялась, когда несколько часов назад оставила его стоять за дверью , — стремился защитить ее от другого, напавшего на нее. Он ждал, наблюдал. Более того, в глазах Харлана, когда он стоял в комнате, был внимательный, почтительный блеск, который сказал ей больше, чем слова могли бы передать ей, что-то, что убедило ее в том, что он не тот тип мужчины, которым она его считала. Это знание наполнило ее странным восторгом. В ее глазах было облегчение , и ее голос был почти ровным, когда она снова заговорила с ним: «Харлан, — сказала она, — отец действительно послал тебя сюда? Он заставил тебя пообещать прийти?» "Я считаю, что он сделал, мэм," сказал он. Мгновение она пристально смотрела на него, пристально ища в его глазах признаки лжи. Затем она глубоко вздохнула. — Я тебе верю, — сказала она. Харлан смахнул шляпу с головы. Он поклонился, и в его голосе прозвучала странная дрожь : «Это меня чертовски щекочет, мэм. Не знаю, когда я слышал что-нибудь, что нравилось бы мне больше». Он отступал от нее, пока не достиг дверного проема. И она увидела его глаза — широкие и красноречивые — даже в приглушенном свете дверного проема. -- Я бы пошел спать, сударыня, на вашем месте. Вам это очень нужно. У вас был долгий день, и все идет не так, как надо . Сегодня ночью тебя никто больше не побеспокоит». "А ты?" — спросила она. — Не попробуешь ли ты тоже немного поспать? Он рассмеялся, сказав ей, что «подмигнет пару раз». Потом он повернулся и пошел вниз по лестнице — она слышала, как он открыл нижнюю дверь и вышел. Мгновение спустя, выглянув в окно, она увидела, как он уносит тело Лоусона . А еще позже, услышав шум снаружи, она снова подкралась к окну. Внизу, сидя на пороге двери, ведущей в комнату, в которую она вошла, когда пересекла патио, она увидела Харлана. Он курил сигарету, прислонившись к дверному косяку в позе полного расслабления. Было что-то в его поведении, что успокаивало ее: спокойная уверенность, медленная легкость движений, когда он перебирал сигарету, свидетельствовавшие о полном спокойствии, - атмосфера мира, которая не могла бы окружать его, если бы он задумал какое-нибудь зло. Теперь она знала, что недооценила его. Ибо он не пытался воспользоваться ее одиночеством и беспомощностью. И какой бы ни была его репутация, какие бы преступления он ни совершил против законов, он был джентльменом в своем отношении к ней. Эта черта его поведения занимала ее мысли, когда она растянулась на кровати; это была ее последняя связная мысль, когда она ложилась спать. Глава XIII Харлан берет на себя ответственность Барбара не могла бы объяснить, почему она не поддалась своему решению отправиться на запад, на ранчо Стар, чтобы ознакомить Джона Хейдона с затруднительным положением, в которое ее ввергли события последних нескольких часов. Она не могла бы объяснить, почему она позволила первому дню — после приезда Харлана — пройти без встречи с Хейдоном, как и объяснить, почему она позволила многим другим дням пройти таким же образом. Однако она была почти уверена, что это произошло из-за манеры, с которой Харлан взял на себя ответственность за ранчо — способного и деловитого обращения с мужчинами. Поскольку наряд прибыл ближе к вечеру после ночи, ознаменовавшей смерть Лоусона, - соломенный босс объяснил, что он получил четкий приказ от Лоусона «обработать» уровень травы в нескольких милях вниз по реке. Еще одной причиной того, что Барбара не поехала на Звезду, — причиной, которой она не позволяла занимать видное место в своих мыслях, — была обида. Она позволила первый день пройти без встречи с Хейдоном. Но когда все прошло и наступил еще один день, а Хейдон не явился к ней, она почувствовала, что он намеренно отсутствует. Ведь он наверняка слышал о том, что произошло, и если бы он думал о ней так, как заставил ее поверить, он тотчас же пришел бы к ней. Если бы Хейдон увидел дерзкий блеск ее глаз, когда она смотрела на запад — в сторону Звезды, — он мог бы понять, что каждый день, когда он будет держаться подальше от ранчо Секо, ему будет все труднее объяснять. Барбара большую часть времени оставалась дома в первые дни, когда Харлан контролировал ранчо, но из окон она видела его — заметила, что мужчины повиновались ему быстро и беспрекословно. Чувство утраты, опустошенности все еще охватило девушку, и все же через все это пробежал трепет удовлетворения, уверенности в том, что человек с трезвым взглядом, который спас ее от Девени и обращался с ней, как с придворным в старину, в ту ночь, когда она убила Лоусона, по-видимому, думал о своем благополучии, казалось, несмотря на репутацию, которую местные жители создали ему, сделался ее опекуном, не ожидая вознаграждения, которого она боялась. искал. Метод Харлана по установлению контроля над ранчо Секо был прямым и простым. Когда двадцать семь человек из снаряжения пробрались во двор, окружавший большой загон, фургон с поваром и его помощником тащился немного позади, а за ним шли лошади ремуда с гонщиком, извергающим ядовитые язык в тылу - Харлан стоял рядом с Чистилищем возле забора загона перед одной из ночлежек. Он не обратил, по-видимому, никакого внимания на мужчин, когда они спешились, расседлали и загнали лошадей в загон, и даже не взглянул на повара с воинственными глазами, чей сардонический взгляд блуждал по нему. Но мужчины в снаряжении наблюдали за ним краем глаза; Проходя мимо него к ночлежкам, они бросали друг на друга вопросительные, задумчивые взгляды, полные любопытства, не без примеси удивления по поводу его продолжительного молчания. И когда, привлеченные охватившим их чудом, они собрались в группу у двери одной из ночлежных комнат, Харлан двинулся к ним. Ибо он заметил, что они сгруппировались, и что в атмосферу вошло напряжение. Действия Харлана были предопределены планом. Его продолжительное молчание было стратегией тонкого приказа. Это привлекло внимание мужчин , заинтриговало их. Если бы он заговорил с ними, пока они разъезжали по своим делам, и сказал им, что отныне он будет управлять ранчо Секо, они бы не обратили на него никакого внимания. Кроме того, он не смог бы изучить их лица, как он изучал их, пока они смотрели на него, и он не получил бы знаний об их характерах, которыми он теперь обладал. Кроме того, Харланом овладела шутливая злоба — он хотел смотреть на них вместе, когда сообщал им свои новости, чтобы отметить, как они воспримут их по-разному. Абсолютная тишина встретила движение Харлана вперед. Он слышал тяжелое дыхание некоторых мужчин — людей вспыльчивого характера, которые чувствовали опасность, — и его улыбка стала шире, когда он остановился в дюжине футов от группы . «Ребята, — сказал он медленно, — у вас новый босс. Это я. День или около того назад , переезжая из Пардо, я наткнулся на шум в Сентинел-Рок. Лейн Морган был в центре шума… -- и он продырявил -- много. Но перед тем, как обналичить деньги, в нем мелькнул откровенный здравый смысл, и он сказал мне, что искал меня , чтобы сделать меня управляющим ранчо Секо . быть менеджером - начать сейчас. Если есть кто-то из вас, мужчины , который не восхищается тем, что прыгает, когда я отдаю вам приказы, вы прямо сейчас делаете свой кайф. Те, кто хочет работать под моим началом, уверены в честности, начинают сейчас и продолжают впредь. Я думаю , это все. В глазах Харлана, когда он говорил, появился тот бессмысленный свет, который был в них, когда он столкнулся с людьми Девени в Ламо, свет, который всегда был в его глазах, когда он сталкивался с более чем одним человеком, с проблемами. Он видел лица всех мужчин в группе, хотя, казалось, не смотрел ни на кого из них. Он заметил различные оттенки выражений, которые появлялись на их лицах, когда они с трезвым интересом и с тем, как другие позволяли себе ухмылку недоверия или неприязни.Он заметил, что высокий, стройный, смуглый человек, крайний слева от группы, смотрел на него злобным взглядом, его глаза пылали ненавистью, он видел черно- Волосатый горбоносый парень в центре группы наблюдал за ним с ухмылкой холодного презрения.Харлану показалось, что изрядная часть мужчин была готова признать его его работодателем, однако многие другие были столь же откровенно враждебны. После того, как Харлан замолчал, наступило короткое молчание, во время которого многие мужчины вопросительно посмотрели друг на друга. Это был момент, в течение которого, если бы лидер проявил инициативу для тех, кто намеревался не соглашаться с правлением Харлана, отряд мог быть разделен. Видимо, высокий смуглый мужчина догадался, что пришло время возражать , потому что откашлялся и по-кошачьи усмехнулся. Однако, прежде чем он успел заговорить, невысокий человек с проницательными глазами, которые с того момента, как они остановились на Харлане, светились чем-то , что можно было бы определить как смешанное удивление и восторг, тонко прикрытые налетом юмора, отчетливо произнес: : "Вы перешли из Пардо, вы говорите?" Харлан кивнул, и в его глазах вспыхнуло узнавание, когда он посмотрел на мужчину. Другой тихо засмеялся. — Кажется, я тебя знаю, — сказал он. "Ты "Дрэг" Харлан!" По группе пробежала дрожь. Произошло согласованное окоченение тел, общий вздох легких по мере их сдувания. А затем группа замолчала, каждый смотрел на Харлана с тем пристальным любопытством , которое приходит при первом взгляде на известного персонажа, представленного без ожидания. Харлан заметил, что мужчины изменились. Все без исключения лица, чьи лица выдавали склонность признать его авторитет, приняли угрюмое, разочарованное выражение. С другой стороны, те, кто раньше выдавал враждебность, теперь удовлетворенно ухмылялись. Дрожь злобного веселья, явно выраженная в дрожании век , была единственной эмоцией Харлана по поводу перемены, происшедшей в мужчинах группы. Теперь он мог выбрать тех из людей, которым, как сказал Лейн Морган, нельзя было доверять, и он мог указать на тех, кто был верен Моргану, а кто будет верен Барбаре и ему самому. Среди первых были высокий смуглый мужчина в крайнем левом углу и горбоносый в центре. Последних было около десяти, и Харлану было ясно, что невысокий человек, который говорил, был их лидером. ""Тащите" Харлана - а?" Это был высокий смуглый мужчина. Злоба исчезла из его глаз, он широко ухмыльнулся, хотя в его поведении было уважение и раболепие, когда он вышел из группы и остановился в нескольких футах от Харлана. «Я и мои друзья ничуть не обрадовались, узнав, что у нас будет новый управляющий. Мы как бы ожидали, что мисс Барбара сама возьмет на себя управление делами. это сильно отличает его . Мы не против игры «Перетаскивания Харлана». — Спасибо, — усмехнулся Харлан. — Я видел, как вы докладывали мисс Морган. Я полагаю, вы — соломенный босс. «Вы попали в цель. Я Страуд — Лаф Страуд». — Ты и дальше будешь соломенным боссом, — коротко сказал Харлан. — Я назначаю бригадира. — Где Лоусон? Говорил Страуд. В его глазах мелькнула тень разочарования . — Лоусону больше не понадобится титул, — сказал Харлан, прищурив глаза . - Его нужно посадить. Как только мы закончим, кто-нибудь из вас, мальчики, может пойти и позаботиться о нем. Вы найдете его в магазине сбруи . Вчера ночью он взломал дверь комнаты мисс Барбары, и она сделал из него дуршлаг». Харлан проигнорировал влияние своих новостей на мужчин, устремив взгляд на невысокого мужчину, который заговорил первым, а теперь стоял молча, в позе , намекающей на уныние. "Ты будешь бригадиром, Линтон," сказал он коротко. Линтон, который мрачно слушал, был так поражен внезапным падением на его плечи мантии власти, что резко выпрямился и схватился за свою шляпу, которая упала с его головы, несмотря на его усилия схватиться за нее, обнажая копна огненно- рыжих волос. Когда он выпрямился, подобрав шляпу, его веснушчатое лицо было багровым от смущения и удивления. — Я вам обязан, — пробормотал он. На этом все закончилось. На следующее утро Линтон явился к Харлану за приказом, а чуть позже весь отряд во главе со Страудом, сопровождаемый повозкой и лошадьми ремуда, двинулся на юг, к дальнему участку большого уровня, оставив Линтона и Харлан на ранчо. И когда снаряжение растворилось в южной дали, Харлан, идущий возле большей из двух ночлежок, наткнулся на Линтона. Харлан усмехнулся, увидев другого. "Ты не — сказал он. — Кажется, бригадир должен очень хотеть быть со своими людьми в их первой командировке после того, как его назначили. Лицо Линтона было бледным, его взгляд был прямым. — Послушайте, Харлан. -- сказал он уверенно. -- Я давно вас знаю и знаю, что вы чертовски прямы, чем многие люди, у которых репутация лучше, чем у вас. Но есть некоторые вещи, которые нужно объяснить. Я как бы проникся этой маленькой девочкой вон там. Назревают вещи, от которых ей будет очень плохо. Пока здесь был старый Морган, все было не так плохо, но теперь его нет, и ей придется играть в одиночку.













































































































































































































































































































































































- Ты разозлился и швырнул на меня свой пистолет, если хочешь. Я знаю, что у меня не будет
шанса. Но все равно, я
тебе говорю. поставь меня во главе людей Девени — тайных,
воровских, убийц преступников?

— Ты хочешь уйти, Рыжий? — спокойно сказал Харлан.

«Хватит! Адский огонь! Я держусь до конца. Но я узнаю, на
каком ты месте. Что ты собираешься делать с Барбарой Морган?»

Харлан усмехнулся. — Я ответил на этот вопрос, когда назначал тебя мастером,
Рыжий. Но я считаю, что ошибся — мне следовало назначить человека, который
знает, для чего нужен его мозговой ящик.

Линтон покраснел и пристально посмотрел на другого.

— Ты имеешь в виду, что ты поддерживаешь Барбару в этой сделке? — спросил он.

«Настоящий вдумчивый человек наткнулся бы на это быстрее», —
мягко и иронично ответил Харлан.

На мгновение взгляд Линтона был напряженным испытующим.
И в пристальных глазах Харлана загорелся свет, который был таким спокойным и
честным, что Линтон задохнулся:

«Черт возьми! Ты серьезно! Ты играешь с ними прямо, лицом вверх
. Я знаю
Долвера и Ласкара, и парень, которого они называют Шеф, заткнул Моргана, потому что я
слышал, как Страуд и еще некоторые из них говорили об этом. И я слышал, что у вас
есть Долвер и Ласкар. , и не давал Девени схватить Барбару Морган
в Ламо. Но я думал, что ты тоже играешь за Барбару, и я
не собирался тебя отпускать.

Харлан тихо рассмеялся.

«Вещи не всегда складываются так, как думает человек, Рыжий. Я
отправился за Ламо, прикидывая, чтобы выпустить слюну Долверу и другому парню, убившему
Дэйви Лэнгана. "Вероятнее всего,
я где-нибудь наткнусь на другого парня - может быть, найду его в
банде Девени. Но встреча с Лейном Морганом изменила ситуацию. И
теперь я откладываю многие дела до тех пор, пока Барбара Морган не сбежит". ' бесплатно,
без койотов из толпы Девени, пытающихся связать ее веревкой.

Глаза Линтона сияли, он прижался к Харлану так близко, что его
тело коснулось тела Харлана, и он стоял так на мгновение, часто дыша.
Затем, заметив непоколебимое добродушное сияние в глазах Харлана — видимый
признак того, что Харлан знает о его глубоких чувствах, — Линтон схватил одну из
рук другой и крепко сжал ее.

-- Будь проклята твоя шкура, -- сказал он смиренно, -- ты меня завел
.
я полагал, что вокруг Ранчо Секо будет
ад. Вы меня ошеломили, когда
назвали меня бригадиром, потому что я не мог предвидеть ваш след.

«Но я думаю, что я поумнел , сейчас. Ты собираешься натравить на них гадов
- играешь с ними как с лохами. А я твоя правая рука, и я буду с
тобой, пока ад не затянется на айсбергах!"




ГЛАВА XIV

ТЕНИ


Желание еще раз прокатиться под мирным солнцем страны, которую она любила,
было одним из первых признаков того, что Барбара Она оправилась от
шока, вызванного смертью отца. В течение двух или трех дней она не
выходила из своей комнаты, разве что спускалась вниз, чтобы приготовить себе еду. Она провела
большую часть своего времени, сидя у окна, лелея свое горе

. сегодня утром она встала с постели, чувствуя себя более собранной, чем обычно,
с несколькими новыми эмоциями, борющимися за господство. Одной из этих
эмоций была эмоция нетерпимости.

Принятие власти Харланом привело ее в
ярость. одно его слово, что ее отец
вынудил его пообещать «завладеть» «вещами». И сегодня
утром она намеревалась отослать Харлана и сама взять на себя управление ранчо
.

Это решение держалось до тех пор, пока она не позавтракала, а потом
долго стояла в дверях кухни, глядя на яркое
солнце, охваченная странной нерешительностью.

Харлан помог заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти ее отца, — это
несомненно. Было что-то приятное в его присутствии на
ранчо; это, казалось, означало гарантию ее безопасности; она чувствовала себя
почти такой же защищенной, как когда ее отец был с ней. Ее
разозлило то, что он ходит по залу, как будто он имел полное
право быть там, но в то же время она чувствовала себя спокойно уверенной, что
пока он рядом, ей не причинят вреда.

Эмоции ее были настолько противоречивы, что она не могла решить,
что ей следует предпринять, и с досадой кусала губы
, стоя в дверях.

Позже ее щеки слегка покраснели от осознания того, что она поддалась
эмоциям, которых она не могла понять, но которые, как она
виновато решила, ее багровое лицо, были вызваны убеждением
, что она пожалеет о том, что Харлан уедет, Чтобы больше не возвращаться, она
пошла в загон, привязала своего пони, набросила на него седло и уздечку,
села на животное и поехала прочь - на запад.

Не успела она пройти и полумили, как услышала
позади себя быстрый стук копыт. Бросив быстрый взгляд назад, она увидела
приближающееся Чистилище, Харлана в седле, курящего сигарету.

Ее пульс необъяснимо участился, и багровый румянец снова залил ее
щеки; но она сидела неподвижно в седле и смотрела прямо вперед,
делая вид, что не заметила присутствия лошади и всадника позади
нее.

Она проехала еще полмили, прежде чем румянец сошел с ее щек. И
тогда, отвечая на стремительное негодование, она остановила Билли, повернула его и села неподвижно в седле с бледным лицом и сверкающими
глазами . С явным безразличием Харлан подъехал к ней. Большой вороной конь не изменил шага, а выражение лица Харлана не изменилось. Девушке казалось , что и в коне, и всаднике была непоколебимая целеустремленность, которую ничто не могло изменить. И, несмотря на свое негодование, она испытывала трепет восхищения и перед человеком, и перед лошадью. И все же ее глаза все еще зловеще сверкали, когда Харлан подъехал к ней на дюжину шагов и остановил большого негра. На лице Харлана было выражение серьезного уважения; но она увидела затаившегося дьявола в его глазах - мерцание устойчивого, насмешливого юмора, - что заставило ее страстно желать использовать на нем свою кисть. По этому мерцанию она поняла, что он нарочно последовал за ней; что он ожидал, что она рассердится на него за это. И блеск также сказал ей, что он решил вытерпеть ее гнев. "Хорошо?" — ледяным тоном спросила она. — Доброе утро, мэм. Он поклонился ей, снимая с головы свою широкополую шляпу с, как ей показалось, ироническим взмахом. — Есть что-то, о чем ты хочешь со мной поговорить? — спросила она, подняв подбородок и презрительно глядя на него. Она уверяла себя, что, когда он взглянул на нее так, как смотрел в эту минуту, она положительно возненавидела его. Она задавалась вопросом, почему она терпела его присутствие. — У меня и в мыслях не было говорить с вами, мэм. Неплохое утро для прогулки, не правда ли? "Если кто-то едет один," ответила она многозначительно. «Мне гораздо больше нравится ездить верхом, когда у меня есть компания», — заявил он серьезно и с таким же значением. — Я полагаю, это означает, что вы решили ехать со мной? сказала она холодно. — Вы попали, мэм. "Ну," заявила она, ее голос дрожит от страсти; - Я не хочу, чтобы ты ехал со мной. Ты пришел сюда и узурпировал всю власть и власть, какие только есть, и ты управляешь ранчо Секо так, как будто оно принадлежит тебе . Но ты не поедешь со мной - я не не хочу, чтобы ты!» Если бы она стояла, то, должно быть, топнула ногой о землю, настолько яростно она держала себя. И сверкающего презрения в ее глазах должно было быть достаточно, чтобы обескуражить большинство мужчин. Но не Харлан. Его веки дрогнули от волнения; а его глаза — теперь она заметила, хотя могла бы убить его за его сводящую с ума настойчивость — были голубыми и обрамлены тяжелыми ресницами, выгоревшими на солнце и песке до такой степени, что их естественный коричневый цвет грозил превратиться в легкий загар. Она изучала его, даже ненавидя, потому что видела его силу — чувствовала ее. И хотя она думала о нем злые вещи, она обнаружила, что у нее сложилось новое впечатление о нем - о его характере, его внешности и о мотивах, которыми он руководил. И она думала, что знает, почему мужчины избегают неприятностей с ним. Она сказала себе, что если бы она была мужчиной и столкнулась бы с ним с насилием в своем сердце, она бы серьезно подумала, прежде чем предать его ему. Ибо в его глазах, в губах, в выпяченном подбородке - даже в атмосфере, окружавшей его в это мгновение, была угроза, невысказанное обещание, затянувшееся и дремлющее, полной готовности - почти нетерпения, она была убежденный - для насилия. Она резко вздохнула, наблюдая за ним. И когда она увидела, что его губы изогнулись в легкой улыбке — благотворной, хотя и серьезной; с намеком на мальчишеское веселье в них - она получила еще одно быстрое впечатление о его характере, новом, поразительном и просветляющем. Ибо за жесткой, неподатливой внешностью, которую он представлял людям; За обещанием и угрозой насилия скрывались импульсивность и мягкость, которые правили бы им, если бы суровая необходимость самосохранения не заставляла его скрывать их. Улыбка обезоружила ее. Это _did_ казалось нелепым - что она должна попытаться заставить этого человека делать что-нибудь, что он не хотел делать. И она знала , что он не послушается ее и поедет обратно на ранчо; она была убеждена, что должна либо вернуться, либо позволить ему следовать за ней, как ему заблагорассудится. И она была полна решимости не отказываться от своей поездки. Однако она была полна решимости быть очень надменной; но когда она повернула Билли, чтобы снова направить его в западную даль, в ее глазах мерцала ее капитуляция, а губы дрожали на грани дерзкой улыбки. Потом Билли почувствовал на своем боку плеть; — фыркнул он с удивлением и отвращением и бросился вперед, нетерпимо мотая головой. Посмотрев в сторону, когда Билли проехал двести или триста ярдов, Барбара заметила, что большой вороной конь отстает не более чем на полдюжины шагов. И что любопытно, Барбара снова испытала эту удобную уверенность в защите и удовлетворение от близости Харлана. Движимая совершенно необъяснимым порывом, она слегка натянула поводья на Билли, почти незаметно замедлив его, так что обе лошади прошли более четверти мили, прежде чем расстояние между ними заметно сократилось. А затем, с нетерпением, от которого ее щеки запылали, Барбара заметила, что Чистилище тоже замедлилось, и Харлан, похоже, приспосабливался к темпу животного. Было ясно видно, что Харлан не собирался предполагать, что она уступила. Еще четверть мили расстояние оставалось прежним, и тишина не нарушалась, если не считать ритмичного стука копыт по шелестящему, спутанному мескитовому камню. Тогда Барбара, поддавшись порыву праведного гнева, вызванному явным намерением Харлана оставаться на почтительном расстоянии, намеренно вывела Билли на прогулку и дождалась, пока Харлан поедет рядом с ней. «Тебе не нужно быть скотиной, даже если я скажу тебе вернуться на ранчо !» — Что вы имеете в виду, мэм? Да я и не помню, чтобы я что-то делал. Я только что много думал — если вы это имеете в виду. "Думать плохие вещи обо мне - я полагаю - за то, что я сказал вам." Он думал о ней - серьезно. И его мысли были далеки от непостоянства, когда он смотрел на нее сейчас, когда она ехала в нескольких футах от него, ее профиль был обращен к нему, ее голова была жестко посажена, ее подбородок был высоко поднят, ее губы плотно сжаты, а волосы грациозно свисали. закручивается вокруг ушей и выпячивается в заманчивом беспорядке на затылке. Он думал, что, отвечая на простую прихоть, он отважился на большие опасности, чем те, с которыми он мог бы столкнуться, защищая ее от волчьей стаи, которую навлекли на нее обстоятельства. Он думал, что до сих пор его жизнь была прожита без оглядки на порядок и систему, что он вел блуждающее существование, никогда не подозревая, что такие женщины, как она, украшают мир. Он думал о том, что могло бы случиться с ней, если бы Дейви Лэнган не был убит и если бы он не начал мстить за него. В эту минуту в его мыслях промелькнула мысленная картина, от которой лицо его побледнело, а губы сжались в прямые жесткие линии, — картина Барбары, отданной на милость Девени. Быстрым поворотом он развернул Чистилище перед Билли, заблокировав дальнейшее продвижение животного на запад. Девушка вздрогнула от быстрого движения и со страхом смотрела на него, боясь — сама не зная чего. Но его улыбка, хотя и мрачная и невеселый, отчасти успокоила ее, и она сидела молча, глядя на него, пока он говорил быстро, серьезно. -- Я думал о тебе, и я не думал о дурных вещах -- о тебе. Я думал о Девени -- и о том, что твой отец сказал мне там, у Сторожевой скалы. что вы в опасности, что Девени, Стром Роджерс и еще кое-кто из них обратили на вас взоры. Твой отец заставил меня пообещать, что я приду сюда и присмотрю за тобой, и я намерен это сделать. Вот почему я пошел в Ламо, когда меня не звали туда, и поэтому я привел Девени на разборки перед вами. «Здесь что-то происходит, чего не видно на поверхности — что-то скрытое и крадущееся . Это отправило твоего отца через Разлом. «Ну, твой отец тоже сказал мне это — что на него набросились трое из них . Это парень, которого называют Шефом, застрелил твоего отца, когда он спал, когда было слишком темно, чтобы твой отец мог видеть его лицо. Твой отец заставил меня пообещать, что я найду этого парня и все для него. Вот для чего я здесь. В любом случае, это одна из причин, по которой я здесь. Другая причина в том , что я позабочусь о том, чтобы вы заключили с ними честную сделку, ребята. - И ты не получишь честной сделки, катаясь в одиночку, вот так, особенно когда ты направляешься к Сансет-Трейл, где тусуется Девени и его банда . таким образом. Я удерживаю вас от любых шансов. Пока он говорил, Барбара молча наблюдала за лицом Харлана. Не было сомнений, что он говорил серьезно, и также не было сомнений, что он беспокоился о ее безопасности. Но почему? Казалось абсурдным , что Харлан, сам преступник, должен защищать ее от других преступников. Однако в Ламо он сделал именно это. За его действиями, выраженной заботой о ней, должен быть мотив. Что это было? Возможно ли, что он делал это бескорыстно; что обещание, которое ее отец потребовал от него, изменило его; что в его сердце в это мгновение жили те тонкие импульсы, которые должны дремать во всех людях, какими бы плохими они ни были? Свет этого великого исследования был в ее глазах; они искали в его лице тонкость, ловкость и хитрость - что-то, что могло бы дать ей ключ к его мыслям. И когда она смогла найти в его выражении только серьезную озабоченность, она потянула Билли и повела его обратно к ранчо. Не проехав и ста ярдов, она украдкой взглянула на Харлана. Теперь он ехал рядом с ней, глядя прямо перед собой, его лицо ничего не выражало. Если бы он выдал малейший признак триумфа, она бы передумала возвращаться с ним на ранчо. А так она почувствовала пульс ярости из-за своей готовности подчиниться его приказам. И все же ярость смягчалась скрытой, скрытой радостью, которую она получала от его мастерства. -- Я полагаю, я могу поехать в другом направлении -- на восток, например, -- или на север, или на юг? Он, видимо, не заметил насмешки в ее голосе. «Ты никуда не поедешь один, — заявил он. "Ой!" она ответила, вздернув подбородок и глядя на него с холодным презрением, которое, как она думала, смутит его; «У меня должен быть опекун». Он смотрел прямо на нее, устойчиво, по-видимому, не задетый ее враждебным взглядом. Но, может быть, я бы не стал так выражаться. Кто-то должен присматривать за вами, следить, чтобы вы не попали в беду. ты будешь помнить». И вот он серьезно улыбнулся ей, и ее лицо покраснело при воспоминании об этом происшествии. Значит, она так стремилась искать его защиты; она доверяла ему. — Это была не твоя вина, — мягко продолжил он. «Тогда ты, может быть, не знал , что за парень такой Девени. Но теперь ты знаешь, и это будет твоя вина, если ты столкнешься с ним снова». Он видел, как она восприняла это, как ее цвет появлялся и исчезал, и как ее глаза опускались от его взгляда. Он трезво улыбнулся. «Мне кажется, вы должны полагаться на очень маленький шанс, мэм». "Какой шанс?" Она взглянула на него в изумлении, потому что ей и в голову не приходило, что ей грозит реальная опасность, несмотря на угрожающее отношение Девени и ее изоляцию. Ибо великий, мирный мир и плавающий солнечный свет были полны обещаний торжества справедливости и добродетели; и крепкая уверенность в себе юности была в ее сердце. "Какой шанс?" — повторила она, внимательно наблюдая за ним. «Шанс, что я и Рыжий Линтон сможем привести все в порядок , чтобы присматривать за тобой». Он был серьезно серьезен. - Тебе это должно показаться очень жалким шансом - я прихожу сюда с не слишком хорошей репутацией, а Линтон, с его рыжей головой и веснушками. "ее вера в рыжие волосы, веснушки и адский изюм вне закона. Но были и худшие комбинации, мэм, если я сам это говорю . независимо от того, что вы думаете о нас». — Красный Линтон? она сказала. — Это тот маленький, невысокий, рыжеволосый человечек, которого вы поставили вместо Лоусона, не так ли? Я никогда не замечал его — особенно. Кажется, я всегда считал его довольно незначительным. Харлан усмехнулся. — У Рыжего такая уловка, кажется, неважная. Рыжий тратит кучу времени, ничего не говоря, и слоняется без дела, выглядя так, будто его не на месте . петух, который figurin ', чтобы править насестом. "Я знал его в Пардо, мэм - он ездил на T Даун в течение двух или трех сезонов." "Вы ожидаете неприятностей - с Девени?" спросила она, в ее голосе дрожь. - Бесполезно скрывать это, сударыня. Может быть, твой отец думал, что тебе будет лучше, если он не скажет тебе об этом. Но у меня другая идея. Любой — мужчина или женщина — знает гораздо больше о том, как вести себя, если он хоть как-то способен предвидеть неприятности. Твой папа сказал мне, что здесь все смешалось с Девени и еще с кем-то из его вида; И я не собираюсь позволять тебе бродить в темноте. -- Примерно половина людей с ранчо Секо состоит в банде Девени, -- говорит Линтон. Вот почему я поставил Линтона на место Лоусона, вот почему я прошу вас держаться как можно ближе к ранчо Секо и прошу вас не порыться по стране». Она ехала молча, с бледным лицом, переваривая эту тревожную новость. Теперь она вспомнила, что ее отец временами казался довольно обеспокоенным и что несколько раз он намекал, что не доверяет некоторым мужчинам с Ранчо Секо. Но, как сказал Харлан, он никогда не доверял ей полностью — без сомнения, потому, что не хотел, чтобы она волновалась. Это было очень похоже на ее отца — всегда облегчал ей жизнь. Однако, украдкой наблюдая за Харланом, она ощутила волнение, о котором тот не подозревал. Эмоцией была уверенность — не в Харлане, поскольку, хотя она видела, что он, очевидно, стремился стать ее защитником, она не могла забыть, что он тоже был преступником, без каких-либо доказательств того, что его послали в Ранчо Секо ее отца; ничего, кроме своих действий, чтобы убедить ее, что его мотивы были основаны на заботе о ее благополучии. Она думала о Джоне Хейдоне, когда ехала рядом с Харланом; и именно уверенность в нем выражалась в ее взглядах на Харлана; она была убеждена, что не должна полностью зависеть от Харлана. И когда, когда они приблизились к ранчо, она увидела большую серую лошадь, стоящую у входа во внутренний дворик, ее лицо покраснело, а глаза засверкали, и на лице Харлана появилась холодная улыбка. "Это будет лошадь Джона Хейдона, я думаю," сказал он медленно. "Почему," ответила она, пораженная; "Откуда ты знаешь?" Он ехал дальше, не отвечая. Когда они добрались до ранчо, Харлан побежал по Чистилищу к одной из ночлежок, перед которой он увидел стоящего Рыжего Линтона. Барбара направила Билли ко входу во внутренний дворик и спешилась, ее лицо раскраснелось, чтобы встретить мужчину, который вышел из открытых ворот, чтобы поприветствовать ее, его лицо озарила восторженная улыбка. ГЛАВА XV СВЯЗАННАЯ "Так ты наконец пришел?" Барбаре с трудом удавалось удержать в голосе негодование, когда она смотрела на Джона Хейдона, потому что в ней бушевали другие эмоции : радость оттого, что Хейдон пришел, хотя и с опозданием; укорила себя, потому что увидела в глазах Хейдона пылающую тревогу и сочувствие, которые выглядели так, как будто они родились недавно. В поведении Хейдона было скрытое возбуждение; точно он только что узнал о болезни девушки и с трудом прискакал к ней. Она была уверена в искренности его голоса, когда он крепко сжал ее руки и сказал: «Наконец-то, Барбара! Я слышал это только сегодня утром, и я чуть не убил свою лошадь, когда шел сюда! Посмотрите на него!» Серая лошадь действительно выглядела так, как будто на ней сильно ездили. Он стоял, подтянув ноги, опустив голову, его морда и грудь были покрыты пеной. — жалостливо пробормотала Барбара, поглаживая зверя по шее; и в ее глазах было быстрое прощение, когда она снова посмотрела на Хейдона. Хейдон был высоким — такого же роста, как Харлан, и шире. Его плечи выпирали из-под синей фланелевой рубашки, которую он носил; и она была стянута складками на тонкой талии, где его обвивал усеянный патронами ремень, провисший на правом бедре под тяжестью тяжелого пистолета. На шее у него был простой серый шелковый платок; он провисал спереди , обнажая развитую мускулатуру, которая вызывала завистливое восхищение мужчин. Волосы у него были угольно-черные, волнистые и густые, хотя он носил их коротко, видимо, с намерением, потому что он, должно быть, знал, что они придавали ему бдительный, мужественный вид. Его лицо, несмотря на загар и мелкие морщинки, принесенные солнцем и ветром, имело ясный, здоровый цвет, а глаза, черные, как волосы, имели острый блеск, за которым скрывался юмор не поддающегося определению качества . с первого взгляда -- оно было изменчиво, мимолетно, таинственно. Варвара молчала. Неизменное мужество, которое поддерживало ее до этого момента, грозило ей рухнуть в присутствии этого крупного, симпатичного мужчины, который казался ей воплощением той романтики, которой она всегда жаждала. Она смотрела на него, ее губы дрожали от волнения. До сих пор у нее не было доверенного лица — никого, в ком она могла бы быть уверена. И вот, когда Хейдон стоял рядом с ней, хотя и не слишком близко, - ибо он никогда не был в состоянии добиться той близости, к которой стремился, - она рассказала ему о том, что произошло, включая подробности смерти ее отца, связанные с ее Харланом; заканчивая описанием инцидента с Девени в Ламо (на что Хейдон пробормотал угрозу) и последующего приезда Харлана на ранчо Секо вместе с историей его прихода к власти. Когда она закончила, Хейдон сочувственно положил руку ей на плечо. «Это очень плохо, Барбара. И в довершение всего, Лоусон тоже должен был изображать из себя зверя, а? Почему ты не послала кого-нибудь ко мне?» «Посылать было некого». Ее голос грозил сорваться, несмотря на храбрый блеск, мелькнувший сквозь влагу в ее глазах. - Лоусон отослал этих людей, и когда они вошли, Харлан взял их на себя. И... кроме того, - призналась она, опустив взгляд, - я... я думала, что вы должны ... я думала, что вы... -- Он укоризненно встряхнул ее, громко рассмеявшись, и повел ее через ворота во дворик, где они долго сидели на скамейке и разговаривали, а вид дворика начал меняться, снова становясь местом веселья. залитый мягким лучистым светом возвратившегося счастья, отразившегося в ее глазах; в то время как солнечный свет, струящийся в ограду, приобретал такую яркость, что глаза девушки блестели; в то время как серые и пустые дни с тех пор, как ее отец' Смерть его начала ускользать в неопределенность воспоминаний — жало и печаль, связанные с ними, исчезли. Так сердце юности откликается на близость романтики. Они разговаривали уже полчаса, когда Барбара вспомнила, что Хейдон не выражал желания встречаться с Харланом. Лицо Хейдона немного побледнело, когда он ответил на ее предложение найти этого человека. Но он рассмеялся, довольно безрадостно, подумала она. "Я намерен увидеть его, Барбара - но в одиночестве. Есть несколько важных вещей , которые я хочу сказать ему - главным образом относительно его поведения по отношению к вам." Он встал. Барбара тоже встала и пошла с ним за ворота, где он сел на лошадь, улыбаясь ей сверху вниз. — Харлан был прав насчет того, что ты уехал один. Я бы остался как можно ближе к ранчо. Трудно сказать, что Девени может попытаться сделать. Но не волнуйся. случалось... я бы... -- Он улыбнулся, и Барбара поняла, что он имел в виду то, что говорил ей много раз -- о пасторе в Лазетте, милях в сотне к северо-востоку, -- и о его рвении присутствовать при этом. с ней, пока



































































































































































































































































































































































































































Парсон «связал себя узами брака». Его манеры всегда были шутливыми, и все же она
знала, что за этим стоит серьезность.

И все же она не уступила его назойливости, потому что не была
вполне уверена, что хочет его. Она и сейчас не была в этом уверена, хотя
в этот момент он нравился ей больше, чем когда-либо раньше.

Она отрицательно покачала головой, отвечая на его улыбку; и смотрел, как он
объезжает угол ранчо к загону, где, без сомнения,
найдет Харлана.

                * * * * *

Харлан подъехал прямо к двери ночлежки и спешился. Рыжий
Линтон ничего не сказал, пока Харлан не сел на скамейку сразу за
дверью ночлежки. Затем Линтон ухмыльнулся ему.

«Пришел какой-то чудак, — сказал он.

Харлан уставился на рыжеволосого мужчину — свирепый, свирепый взгляд, который заставил
Линтона вытянуть губы так, что уголки угрожали опуститься к ушам
. Затем Линтон принял пренебрежительный тон.

- Я думаю, для него это не шанс. Он
уже больше года мотается между этим местом и Звездой, а она даже не
поцеловала его, клянусь. !"

Харлан не ответил.

— Ты его видел? — спросил Линтон.

«Закрой свой грязный рот».

Линтон усмехнулся. - Я не знал, что тебя так сильно ударили. Как бы то ни было, если
ты был, почему, нет никакого смысла тратить время на то, чтобы
травить тебя газом.
улыбки, которые очень опасны и ненадежны. Я
когда-то знал человека ----

Харлан встал и пошел к ночлежке. А Линтон, ухмыляясь,
громко позвал его вдогонку, изображая изумление.

— Да ведь он ушел. Исчез совсем. А я пытаюсь вбить
ему в голову хоть какой-то смысл.

Ухмыляясь, Линтон побрел прочь, исчезнув в кузнице.

Едва он исчез, как Хейдон появился из-за угла ранчо
, примерно в тот же момент Харлан, почувствовав уход
Линтона, подошел к двери, хмурясь.

Хмурый взгляд все еще сужал глаза Харлана, когда они остановились на всаднике
; и его брови были нахмурены с безошибочной свирепостью,
когда Хейдон спешился возле ограждения загона.

Поведение Хейдона изменилось. В присутствии Барбары
он был уверенным, небрежным. Когда он слез с лошади и
направился к Харлану, вокруг него царила атмосфера
осторожности. Не успел Хейдон сделать и полдюжины шагов, как Харлан понял
, что этот человек знает его — знает о его репутации — и боится его.

Уважение было в глазах Хейдона, в его поникших плечах, в его
нерешительной походке. И в глазах Харлана мелькнуло то презрение
, которое всегда овладевало им в присутствии людей, которые его боялись.

И все же, если бы Харлан не обладал способностью читать характеры с первого
взгляда; если бы у него не было этого сверхъестественного инстинкта угадывать мысли
людей, которые обдумывали насилие, он не мог бы знать, что Хейдон боится
его.

Ибо страх Хейдона не был отвратительным. Это было то чувство, которое советует быть
осторожным, предостерегает от достойного противника, уважает стихийную
и разрушительную силу.

Хейдон улыбнулся, остановился в нескольких шагах от Харлана и развернул
ладони наружу.

«Вы Драг Харлан из Пардо, — сказал он.

Харлан кивнул.

— Меня зовут Хейдон. Я владею отелем «Стар» — примерно в пятнадцати милях к западу — на Сансет-
Трейл. Я дружу с мисс Морган и хотел бы поговорить
с вами о ранчо Секо.

"Иди".

Улыбка Хейдона стала менее широкой.

- Это довольно трудная тема для обсуждения. Кажется, это не
мое дело. Но вы поймете, интересуясь
будущим Барбары и благополучием ранчо, почему я осмеливаюсь задавать
вам вопросы. Что вы намерены делать? что делать с ранчо?»

"Запустить его."

— Конечно, — улыбнулся Хейдон. — Я имею в виду, конечно, финансовую
сторону дела. Полагаю, мисс Морган займется деньгами.

— Вы получили приказ от мисс Барбары сообщить мне о ранчо?

«Ну, нет, я не могу сказать, что знаю. Но у меня есть естественное желание знать».

"Я скажу ей, что я собираюсь сделать."

Хейдон слабо улыбнулся. Дважды, во время молчания, последовавшего
за ответом Харлана, Хейдон переводил взгляд с лица Харлана на землю между
собой и другим, а затем обратно. Хейдону было ясно, что
он не может двигаться дальше в этом направлении, не навлекая на себя гнев
, дремлющий в сердце Харлана, выявляемый его прищуренными глазами.

В сердце Харлана была горькая, дикая страсть. Ненависть к этому человеку,
пробужденная упоминанием о нем Барбары и усиленная
его визитом к девушке, стала злобной из-за его появления теперь в
роли инквизитора.

Ревность, Харлан не признал бы; однако уверенность в том, что Хейдон
красив и что он понравится женщинам - что, без сомнения,
он уже нравился Барбаре, - вызвала в Харлане холодную ярость. Он стоял во время
минутной тишины, его губы скривились от презрения, а глаза блестели от
страсти, которую Хейдон безошибочно уловил.

Он вышел из дверного проема и медленно пошел к Хейдону, остановившись в
ярде от него. Руки его свисали по бокам, подбородок
немного выдвинулся вперед; и в его поведении была угроза, которая привела в
паралич страха более чем одного человека.

Тем не менее, за исключением того, что его мускулы медленно напряглись, Хейдон не выказал никакого
страха. На его губах была легкая улыбка;
его глаза не мигая встретились с глазами Харлана . В них был отблеск того таинственного юмора
, который видели в них другие люди.

«Я знаю, что ты молниеносно тянешь, Харлан», — сказал он, и его слабая улыбка
чуть померкла. -- У меня с вами не было бы шансов; я не стрелок
. Поэтому я не хочу ссориться с вами. И
я достаточно о вас слышал, чтобы знать, что вы не стреляете, если только другой
парень хочет «достать» вас.

«У нас не будет никаких проблем. Будь честен. Как человек, который в конечном итоге возьмет на себя
ответственность за ранчо Секо — поскольку мисс Барбара была достаточно любезна, чтобы
подбодрить меня, — я хотел бы знать некоторые вещи. Я слышал, что Лейн
Морган был убит в Сторожевой скале, и что вы были с ним, когда он
умер, и незадолго до этого. Он дал вам полномочия взять на себя ответственность за
ранчо Секо? —

Он сказал мне взять на себя ответственность. —

Письменный приказ? —

Его слово. —

Больше он ничего не сказал; при нем не было никаких документов — ничего ценного?»

Ни один из мужчин не позволял своим глазам отводить взгляд от другого с тех пор, как Харлан
приблизился, и теперь они стояли, разделяя всего несколько футов
, и пристально смотрели друг на друга.

Харлан увидел в глазах Хейдона украдкой, украдкой блеск алчности,
затушеванный притворным искренним любопытством. Он уловил жадность во
взгляде Хейдона и таинственное знание.

Хейдон что-то знал о поручении Лейна Моргана к Пардо, он знал,
почему человек отправился за Пардо, и то, что было на нем в момент
его смерти.

Харлан был убежден в этом, и свет в его глазах, когда он смотрел в глаза
Хейдона, отражал недоверие и презрение, которые он испытывал к этому человеку

» . Как вы думаете, что было у Моргана в одежде? - внезапно спросил он.

Румянец медленно залил щеки Хейдона, затем отступил, оставив
его немного бледным. Он рассмеялся с притворной насмешкой

. — сказал он с рычанием в голосе.— Вы, должно быть,
обыскивали его.—

Харлан усмехнулся с кошачьей безрадостностью. И он немного отступил назад,
в его глазах было знание и удовлетворение.

Потому что он «осмотрел Хейдона», следуя инструкциям Моргана. Он
намеренно позволил Хейдону задавать ему вопросы, ожидая, что во время
разговора этот человек скажет что-то, что подтвердит
мгновенно сложившееся у Харлана мнение о том, что Хейдону нельзя
доверять.

И рычание Хейдона; жадность в его глазах и его плохо завуалированное
рвение убедили Харлана.

Харлана не возмущали манеры Хейдона; он был слишком доволен своим
открытием, что Хейдон обладал чертами характера, которые не подходили ему для
союза с Барбарой. И его задачей будет выявить эти
черты, чтобы Барбара могла безошибочно их увидеть.

Он тихо рассмеялся, опустив взгляд на ремень Хейдона; на его правую руку,
безвольно висевшую возле пистолетной кобуры; и к шерстяной рубахе, с
живописно свисающим шелковым платком у горла.

Его взгляд блуждал по Хейдону - нагло, презрительно; его губы
дернулись от мрачного юмора, охватившего его. А Хейдон стоял, не
шевельнув ни одним мускулом, подвергаясь внимательному осмотру с застывшим телом, с
широко распахнутыми глазами от странного ощущения страха и удивления, подкрадывавшегося
к нему; и с бледностью, которая медленно становилась ужасной.

Ибо он не сомневался, что, наконец, невольно пробудил демона в
Харлане и что насилие, которого он хотел избежать, было неминуемо.

Но блуждающий взгляд Харлана, когда он слегка попятился от Хейдона, остановился на
нагрудном кармане его рубашки. Его взгляд определенно сосредоточился там,
его глаза сузились, его мускулы немного подпрыгнули.

Ибо из кармана торчала золотая цепочка, сломанная, ее верхний
конец — там, где он входил в петлю рубашки — был пристегнут к
петле сыромятным ремешком, как будто золотое звено было недостаточно длинным
.

А золотая часть цепи была того же образца, что и
часть, которую Харлан подобрал в пустыне возле Сторожевой скалы.




ГЛАВА XVI

ГЛУБОКАЯ ВОДА


Несмотря на его убежденность в том, что он находится в присутствии таинственного
«вождя», о котором он много слышал, выражение лица Харлана не изменилось.
К этому прибавился новый интерес и более глубокий блеск в его глазах. Но
никаких внешних признаков удивления он не выдал.

"Я считаю, что я обыскивал его," сказал он, отвечая на обвинение Хейдона. — Если я
что-нибудь на него найду, я передам это Барбаре Морган — или приберегу
. Это мое дело.

Хейдон рассмеялся, потому что голос Харлана снял напряженность, возникшую
во время угрожающей тишины.

Поскольку он не мог заставить Харлана раскрыть что-либо интересное, ему
ничего не оставалось делать, как удалиться как можно грациознее. И он
попятился, улыбаясь и умиротворяюще сказав:

«Без обид, Харлан. Мне просто было любопытно насчет Барбары».
Он сел на лошадь, погнал ее вдоль забора загона и ответил с
улыбкой:

«Пока».

Неподвижный, все еще стоя на том же месте, где он стоял, когда Хейдон взобрался на
лошадь, Харлан наблюдал, как мужчина проехал небольшое расстояние до дома.
На углу, из-за которого он появился несколько минут назад, Хейдон
остановил свою лошадь, помахал рукой — Харлан
предположил, что это Барбара, — и поскакал дальше, направляясь на запад к Сансет Трейл.

Харлан наблюдал за ним, пока он не ушел далеко в большую долину; затем
он медленно повернулся и стал искать Рыжего Линтона, найдя его в
кузнице.

Позже в тот же день — после долгого разговора Харлана и Линтона, стоя в
дверях кузницы, — Линтон сел на лошадь и поскакал туда,
где стоял Харлан.

Линтон был готов к долгой поездке. В плаще, привязанном
к дуге его седла, была свернута еда; винтовку он носил в
седельных ножнах, а над холкой лошади торчал мешок с водой.

«Вы не найдете всех парней из Т-Дауна, жаждущих влезть в этот шум», —
сказал Харлан, стоя рядом с лошадью Линтона, когда Линтон ухмыльнулся ему
; "но будут некоторые. Прямо скажите им, что это не будет
не работа для киски, и что, вероятно, некоторые из них никогда больше не
увидят Ти-Дауна. Но чтобы компенсировать что, вы можете сказать им, что, если мы
исправим ситуацию, ранчо Секо будет им в долгу, и они получат то, что
им причитается.

Он наблюдал, как Линтон ехал на восток по большому уровню; затем он усмехнулся
и пошел к ранчо, обойдя фасад и остановившись в
широких воротах, где он увидел Барбару, сидящую на скамейке во дворе,
глядя прямо перед собой, задумчиво, не подозревая, что он стоит в воротах
, наблюдая за ней.

Харлан долго смотрел на девушку, пока она не повернулась и не увидела его.
Затем она покраснела и встала, глядя на него с легким удивлением, когда он
подошел к ней и остановился в нескольких футах от нее.

На лице Харлана была медленная добродушная улыбка.

— Загораешь, а? он сказал. "Ну, это очень хороший день - не слишком
жарко. Вы знаете его давно?"

Поразительная неуместность вопроса заставила Барбару пристально взглянуть
на Харлана, и когда их глаза встретились, она заметила, что его глаза мерцали
светом, который она не могла понять. Она ненавидела его, когда не могла
его понять.

— Мистер Хейдон, вы имеете в виду? — спросила она с внезапной холодностью в
голосе.

Харлан кивнул.

— Думаю, чуть больше года. Это было сразу после того, как я вернулся из
школы в Денвере.

Он смотрел на нее, тихо говоря:

"Значит, это был Денвер. Я все думал. Я знал, что это должно быть какое-то
место. Учеба - это то, с чем у меня никогда не было времени возиться - я
полагаю, что мои родители не Не верю в них».

— Вы всю жизнь прожили на Западе — вы, я
полагаю, родились на Западе?

Он внимательно посмотрел на нее. «Я полагаю, вы знали об этом, не спрашивая. Мне было
интересно, если бы это имело какое-то значение».

"Как?"

— Во мне. Как вы думаете, образование заставляет мужчину вести себя по-другому — дает ему
другое представление о своих поступках — например, в отношениях с женщинами
?

— Думаю, да. Образование должно сделать мужчину более внимательным к
женщинам — оно очищает.

-- Значит, вы считаете необразованного мужчину грубым и не
умеющим обращаться с женщиной?

«Я этого не говорил, я сказал, что образование должно заставить мужчину так обращаться с женщинами
».

"Но это не всегда?"

— Думаю, что нет. Я знал мужчин — хорошо образованных мужчин, — которые не обращались с
женщинами так, как с ними следует обращаться.

-- Тогда это не то, что можно было бы назвать жестким правилом -- оно не
всегда работает. И есть надежда для любого человека, который не учился в школе -- если
он хочет стать мужчина."

"Конечно."

«Но образованный мужчина не может заявлять о своем невежестве, когда он стремится плохо обращаться с женщиной
. Вот как это выглядит, не так ли?»

Она смеялась. «Казалось бы, указывает на этот вывод».

— Значит, вы знакомы с Хейдоном около года? Я полагаю, он образован?

"Да." Она внимательно наблюдала за ним, недоумевая, что он имеет в виду, почему он
упомянул имя Хейдона в разговоре. Она восхищалась
тонким светом в его глазах.

«Вашему отцу нравился Хейдон — он сказал мне, что Хейдон был единственным честным человеком в
стране — кроме него самого и шерифа Гейджа».

«Отцу нравился Хейдон. Я начинаю верить, что ты действительно говорил
с отцом перед его смертью!»

Он улыбнулся. — Возвращаюсь к Хейдону. Недавно я с ним разговаривал
. Он мне как бы понравился. Он вынул из кармана отрезок
золотой цепочки, который нашел в пустыне, и протянул ей.

«Вот кусок цепочки от часов Хейдона», — медленно сказал он, глядя ей
в лицо. — В следующий раз, когда Хейдон приедет к вам, отдайте его ему и скажите, что
я его нашел. Вероятно, он спросит вас, где я его нашел. Но вы можете сказать, что я
не упоминал.

Он повернулся, глядя на нее через плечо, пока шел к воротам
.

Она стояла, держа сверкающие звенья на ладони, с сомнением
и подозрением в глазах.

"Почему," крикнула она ему вслед; — Он только что был здесь, а вы говорите, что разговаривали
с ним! Почему вы не отдали ему?

— Забыл, мэм. И я думаю, вы увидите его раньше, чем я.

Затем он вышел через ворота, предоставив ей размышлять о тайне
его слов и странного поступка, когда
он оставил ей цепочку, хотя мог лично вернуть ее Хейдону.

Харлан, однако, ухмылялся, возвращаясь в ночлежку. Потому что он хотел, чтобы Барбара увидела лицо Хейдона, когда ему вернут
кусок цепи , чтобы извлечь из этого инцидента все, что только можно. Ему не хотелось говорить ей — пока — что Хейдон убил ее отца; но он действительно хотел вызвать у нее подозрения насчет Хейдона, чтобы она не решилась доверить ему все, что произошло на ранчо Секо. Что касается самого себя, то он хотел деликатно сообщить Хейдону, что знает о том, что на самом деле произошло в Сторожевой скале; это было сообщение для человека, передающее значение, в котором Хейдон не мог ошибиться. Это означало, что по какой-то причине, известной только ему самому, Харлан не собирался рассказывать то, что знал . ГЛАВА XVII. ПОДДЕЛКА ПИСЬМА Побуждение , побудившее Харлана послать Рыжего Линтона на ранчо Ти-Даун, чтобы заручиться услугами некоторых из его старых друзей, проистекало из убеждения , что он не может полагаться на тех людей из ранчо-Секо, которые казалось ему, был недружелюбен к Страуду, соломенному боссу. Он ничего о них не знал, и их верность Барбаре Морган могла быть такого качества, что не выдержала бы неприятностей, которые казались неминуемыми. Люди из Т-Дауна — те, кто придет, — будут с ним, что бы ни случилось, — они беспрекословно исполнят его волю. У Харлана не было никаких сомнений в том, что Джон Хейдон был таинственным «шефом» — человеком, который вонзил в грудь Лейна Моргана пулю, которая в конце концов убила его; и не было сомнения, что в стране действовала какая-то мощная тайная сила, и что эта сила обращала свое внимание на ранчо Секо и на беззащитную девушку, которая была номинальным ее главой. По какой-то причине тайная сила убила ее отца, изолировала ранчо, окружила его врагами и медленно и верно работала над тем, чтобы опутать саму девушку. Харлан был убежден, что одним из мотивов скрытой агрессии мужчин была тоска по золоту, оставленному Морганом , — на самом деле, присутствие Долвера и Ласкара в Сторожевой скале — и слово Моргана ему о золоте — представил на этот счет достаточные доказательства. Они наблюдали за Морганом; они подозревали, что он вез золото в Пардо для анализа, и убили его в надежде найти при нем что-то, что раскрыло бы им, где он спрятал остальное . Еще одним мотивом была вечная, вековая страсть мужчины к женщине. Доказательства этой страсти открылись Харлану в Ламо в результате нападения на Барбару наемника Девени — Хиггинса; благодаря тонким заигрываниям Джона Хейдона. Харлану казалось, что все эти мужчины были — и были — в равной степени настроены завладеть девушкой. И все же за всем этим — за тем, что стало видимым благодаря действиям этого человека и собственным выводам Харлана — было что-то еще — что-то тайное и скрытое; тайная угроза грядущих ужасов - затянувшееся обещание обмана. Стоя у одних из ворот кораля на третье утро после отъезда Линтона, Харлан обдумывал эту фазу ситуации . Он чувствовал скрытую угрозу чего-то зловещего, таящегося в атмосфере. Это было вокруг него. Казалось, оно спрятано в зияющем пространстве , охватившем ранчо Секо — на юге, севере и востоке. Казалось, что из тумана, простиравшегося в бесконечную даль на запад, оно пришло, неся свое шепотом обещание. Торжественные холмы, окаймлявшие широкие просторы Сансет-Вэлли, казалось, намекали на это — мрачно. Тайна была в безмятежном спокойствии, которое, казалось, окружало большой бассейн; из дальних пределов на запад, в туманной завесе, которая, казалось, свисала с дальних лучей солнечного света, проникавших сквозь ворсистые облака, шла зловещая угроза - весь район, казалось, пульсировал вместе с ней. И все же Харлан знал, что не может быть никаких тайн, кроме человеческих тайн . Природа была здесь такой же, как и в любой другой части мира, и ее секреты были не более глубокими, чем обычно. Он безрадостно ухмыльнулся чудесному бассейну, отметив, что здания ранчо Секо как будто лежат на одной прямой с его центром; что слабая тропинка, пролегавшая через бассейн — тропа, по которой шли люди — волнами шла прямо к ранчо Секо, казалось, несла с собой тайну большого бассейна; Казалось, что это связующее звено, связывающее Ранчо Секо с обещанием неприятностей. Это впечатление могло бы занять серьезные мысли некоторых мужчин. Улыбка на лице Харлана стала шире. Ибо он знал, что в красоте долины нет никакой угрозы ; что она не скрывала своих тайн от посторонних глаз людей. Какая бы тайна ни хранилась в долине, она была в умах людей — в умах Девени, таинственного «Вождя» и их последователей. Харлан не покидал ранчо с тех пор, как ушел Линтон. Днем он слонялся около домов , и Барбара много раз видела его из окон; и он провел ночи, наблюдая за ранчо, наполовину ожидая нового нападения на Барбару. Девушка тоже видела его ночью; и она улыбнулась картине, которую он создал при свете луны, сияющем на него, или стоящем в какой-то тени, мрачном, неподвижном, несомненно, охраняющем ее. Она видела его и сегодня утром, когда он стоял у ворот загона, и в ее глазах был огонек, который, увидь он его, мог бы взволновать его своей благодарностью. Через некоторое время она вышла через заднюю дверь, а Харлан все еще стоял у ворот. Он наблюдал за ней, когда она подошла к нему - это был первый раз, когда она отважилась пойти в этом направлении с тех пор, как вернулась с ним из Ламо, - отметив, что она, кажется, была в лучшем расположении духа, - что она улыбалась. "Ты выглядел одиноким," сказала она, когда она остановилась рядом с ним. — Линтон присоединился к отряду? "Вероятно, он ушел три дня назад." — Я знала, что он ушел; я видела вас несколько раз, и вы всегда были одни. И, — прибавила она, пристально глядя на него, — — Я видел тебя несколько раз по ночам. Ты никогда не спишь? "Я считаю, что я своего рода беспокойный ругаться." Ее лицо приняло серьезные черты. -- Послушайте, Харлан, -- сказала она укоризненно, -- вы что-то умалчиваете . Вы охраняли ранчо ночью -- и днем. Вы охраняете меня. Почему? убегать?" "От меня?" — спросил он. — Я надеялся, что ты не будешь. Она напряглась от раздражения, потому что почувствовала неискренность в его манере - уловила юмористическую нотку в его голосе. "Вы обращаетесь со мной, как вы обращались бы с ребенком," заявила она; "и я не хочу его. Вы наблюдаете за мной, потому что вы боитесь, что может быть другой - Лоусон?" "Там может быть." "Чепуха! В отделе нет другого человека, который осмелился бы на то, на что осмелился Лоусон!" "Джентльмены, а?" — сказал он насмешливо. «Ну, я довольно много обнюхивал , и я не помню, чтобы когда-либо натыкался на место, где было меньше _людей_, чем в этой глуши леса». «Есть много джентльменов. Как вы думаете, Джон Хейдон…» Харлан слабо ухмыльнулся. — Он обмахивался уже полчаса , — сказал он с кажущейся неуместностью. "ВОЗ?" — спросила она, бросив на него быстрый непонимающий взгляд. — Ваш джентльмен, — медленно сказал он. Она проследила за направлением его взгляда и увидела на тропе, ведущей вниз от небольшого плато к равнине, которая тянулась к ранчо, к ним быстро приближался всадник. "Это мистер Хейдон!" — воскликнула она, ее голос дрожал. — Так оно и есть, — сухо сказал Харлан. Он внимательно посмотрел на нее, отметив румянец на ее лице, блеск ее глаз. — Не забудь дать ему этот кусок цепи. "Почему," сказала она, доставая блестящие звенья из кармана юбки; «Он у меня здесь. Вы можете вернуть его ему». «Мы с Хейдоном не разговариваем», — улыбнулся он. — Он не оценит, если я ему отдам. "Почему..." начала она, но остановилась и посмотрела на него с внезапным пониманием в глазах. Ибо на лице Харлана появилось выражение , которое, как она думала, она могла проанализировать. Это была зависть. Вот почему он не хотел возвращать цепь Хейдону. Ситуация была настолько ребяческой, подумала она, что ей почти захотелось рассмеяться. Она бы рассмеялась, если бы не знала о неизменной бдительности Харлана и что теперь она относилась к нему иначе, чем в первые дни их знакомства. Она решила, что его непоколебимая бдительность, должно быть, была ответственна за изменение, вместе с постоянным вниманием, которое он проявлял к ней. Во всяком случае, что-то в нем подействовало на нее. Она чувствовала себя более нежной по отношению к нему; более склонен верить в него; и бывали времена в течение последних нескольких дней, когда она поражалась тому тонкому, теплому ощущению, которое охватывало ее каждый раз, когда она видела его или всякий раз, когда она думала о нем. Что-то от этой теплоты по отношению к нему было теперь в ее глазах, когда она смотрела на него, и она решила, что должна потакать его прихоти; что она должна выполнить действие, которое он не хотел выполнять. Она улыбнулась с мудростью женщины, которой невольно открылась тайна. — Тебе не нравится Хейдон? «Он и я не собираемся быть закадычными друзьями». — Почему он тебе не нравится? — шутливо спросила она. Она думала, что его ухмылка была наглой. "Почему я тебе не нравлюсь?" — Не знаю, — холодно сказала она. Но ее лицо немного покраснело. "Ну," он рассмеялся; «Вот почему я не люблю Хейдона». Хейдон пересек большой уровень и оказался рядом с ранчо. Девушка решила остаться на месте, вернуть кусок цепи Хейдону в присутствии Харлана, чтобы узнать, насколько это возможно, о глубине неприязни Харлана к Хейдону в присутствии последнего . И поэтому между ними воцарилась тишина, пока они смотрели на Хейдона.



























































































































































































































ехать к ним.

Когда Хейдон подъехал к ним, он остановил лошадь и сел в седло с
выражением холодного вопрошания на лице. Его улыбка мисс Барбаре была
слегка натянутой; в его взгляде на Харлана была изрядная доля откровенной неприязни
и подозрения.

Харлан намеренно повернулся спиной к Барбаре и Хейдону, когда последний
спешился; прошел немного и притворился, что интересуется
пренебрежительным постом в загоне.

Тем не менее, он бросил украдкой взгляды на этих двоих, и когда он увидел, что девушка
полезла в карман за куском цепи, который он ей дал, он
медленно пошел вперед и был на расстоянии слышимости, когда Барбара
заговорила с Хейдоном.

«Я должна была отдать тебе это», — сказала она и протянула руку Хейдону
, цепочка свисала с ее пальцев.

Харлан увидел, как мускулы Хейдона подпрыгнули и напряглись. Он видел, как побледнел мужчина
, как побелели его щеки; заметил, что его глаза расширились и заблестели
от удивления и тревоги.

Однако он мгновенно восстановил контроль над собой, но Харлан увидел
достаточно, чтобы укрепить свои убеждения, и усмехнулся, когда Хейдон бросил
на него острый взгляд.

Барбара тоже заметила странный блеск в глазах Хейдона; она видела
, что Хейдон, казалось, готов был отшатнуться от цепи, когда она протянула
ему ее. Она вопросительно переводила взгляд с Хейдона на Харлана, и когда ее
взгляд снова вернулся к Хейдону, он улыбался.

Однако он не снял цепочку с ее руки.

"Это твое?" она спросила.

"Да - мой," ответил он, нерешительно. "Где вы его нашли?"

— Мистер Харлан нашел его. Барбара отметила быстрое начало Хейдона, испытующий
взгляд, который он бросил на Харлана, который теперь стоял, прислонившись к перилам ограждения загона,
по-видимому, без всякого интереса.

Хейдон рассмеялся, немного хрипло, как показалось Барбаре, и громче,
чем того требовал случай. Однако она подумала, что смех
мог быть насмешкой над действиями Харлана, который передал ей цепочку
вместо того, чтобы вернуть ее непосредственно владельцу.

Она не уловила испытующего взгляда Хейдона на Харлана, не
заметила и странной улыбки Харлана, обращенной к Хейдону, и
сопровождавшего ее медленного подмигивания.

Но подмигивание и улыбка дали Хейдону понять, что
Харлан знал историю, связанную с потерей цепочки, и что он
не сообщал ее девушке. Они также передали Хейдону
сообщение о том, что Харлан и Хейдон были родственными душами - улыбка и подмигивание
сказали Хейдону, что этот человек, который знал его секрет, тайно аплодировал
ему, даже внутренне смеясь над ним из-за его страха, что секрет
будет раскрыт. .

Голос Харлана нарушил короткую тишину.

— Нашел его тут же — на днях. Он, должно быть, пролежал там долго
, потому что потребовалось много полировки, чтобы сделать его ярче. Он снова закрыл
глаза на Хейдона, и тот широко ухмыльнулся.

Варвара молча перенесла укол разочарования. Она поймала
подмигивание Харлана. Всего несколько минут назад мужчина проявил ревность и
отказался лично вернуть цепочку Хейдону. А между тем он стоял
и теперь, улыбаясь и подмигивая другому, видимо, с желанием заискивать
. Подхалим, слабак или дурак - кем он был? Она
содрогнулась от отвращения, намеренно повернулась спиной к Харлану и направилась
к ранчо, Хейдон последовал за ней.

А Харлан, стоя у забора, оперся локтем на перила
и смотрел на двоих с загадочной улыбкой на лице.

Ибо ему удалось открыть врата, открывшие тропу, ведущую
прямо к тайне, дуновение которой донеслось до него
в то утро легким ветерком, донесшимся до него из
могучей долины, из которой Хейдон ездил.

Между ним и Хейдоном установилась связь, состоящая из
звеньев цепи.




ГЛАВА XVIII

ХАРЛАН ЕДЕТ В ОДИНОЧКЕ


Утром четвертого дня после визита Хейдона на ранчо
Секо на северо-западном горизонте образовалось облако пыли. Харлан наблюдал
за облаком; он ждал его с рассвета, когда вышел
из дверей конюшни, где охранял Чистилище.

Из ранчо Барбара тоже увидела облако и побежала наверх к
одному из северных окон. Там, прижавшись лицом к стеклу,
она наблюдала, как растет облако, заметила, что оно усеяно фигурами
всадников; наконец увидел, что всадники направляются прямо к
ранчо Секо. Затем, задаваясь вопросом, встревоженная, нетерпеливая, она спустилась по
лестнице и выбежала туда, где стоял Харлан, говоря задыхаясь:

"Что это значит? Кто они?"

«Это будет Ред Линтон и несколько парней из Ти-Дауна».

«Т вниз»?

«Люди Пардо. Там, где я работал. Я послал за ними Линтона. Если я собираюсь
управлять ранчо, я постараюсь управлять им с людьми, на которых я могу положиться».

Она почти не разговаривала с ним за четыре дня, прошедшие с момента
последнего визита Хейдона, потому что отвращение, которое она испытала в тот день, не исчезло.
Но было в его манерах теперь что-то новое - бойкость, деловитость
, заставившие ее зорко взглянуть на него.

Он улыбнулся ей, и в этой улыбке сквозило остроумие, которое ее озадачило.

Она постояла, наблюдая некоторое время — пока группа всадников не стала
ясно очерченной — а затем, внезапно испугавшись, что эти люди могут быть
преступниками того же типа, что и Харлан, — возможно, он послал за ними, потому что
они были… – она вернулась в ранчо и наблюдала за происходящим из одного из
окон.

Когда люди из Т-Дауна подъехали к воротам загона, они спешились и
окружили Харлана. Их было десять — сурового вида парни
разного возраста, с пистолями, покрытые пылью и произносившие непристойные
выражения восторга.

«Черт возьми, Рыжая говорит!» — кричал один. «Он говорит, что здесь есть старики
, которые жаждут былой крови. Отпустите меня на них — о, отпустите меня!»

Мужчины, уставшие, запыленные и голодные, набились в одну из ночлежок
сразу же после того, как загнали лошадей в загон и позаботились
о седлах.

Мужчины были в хорошем настроении, несмотря на долгую поездку; и в течение получаса
после того, как они спустились на ночлежку, воздух пульсировал от их
разговоров и смеха, пока они мыли свои запыленные лица из
жестяного умывальника на скамье за дверью и расчесывали волосы гребнем,
прикрепленным к ремешок из сыромятной кожи, свисавший со стены над
раковиной.

Они были проинформированы Редом Линтоном о ситуации, которая
сложилась на ранчо Секо, и полностью проинформированы до того, как они начали свое
путешествие на запад, - Линтон скрупулезно и честно изложил им опасности
, с которыми они столкнулись. И хотя некоторым из них все еще было любопытно,
и они искали подтверждения у Харлана, они, казалось, были
удовлетворены, доверившись мнению Харлана. Их вера была такого рода, что
требовалось лишь небольшое словесное заверение.

В том, что они восхищались человеком, который послал за ними, можно было не сомневаться;
ибо они смотрели на него горящими глазами, пока он разговаривал с ними, демонстрируя
свою гордость тем, что они были избраны. Выносливые, с ясным взглядом, безмятежно
бесстрашные, они моментально приспособились к новой «работе» и, не успев
закончить свой первый обед, уже были как дома.

Вскоре после этого, пока мужчины бездельничали внутри, Харлан вытащил
Линтона наружу.

«Вот кого бы я выбрал, если бы поехал сам», — похвалил
Харлан. "Я благодарю вас кучу."

Он шепнул Линтону историю о последнем посещении Хейдона, и
Линтон впервые услышал об участке цепи, на котором Хейдон был признан виновным в
убийстве Лейна Моргана. Глаза Линтона заблестели.

"Я всегда подозревал сукин сын!" он заявил. — И он
занимается любовью с Барбарой! Подлый койот! И, значит, ты собираешься
его увидеть? Я был бы очень осторожен.

Улыбка Харлана была серьезной. Я бы ушел раньше,
но я ждал вас, ребята. Никто никому ничего не говорит
. Вы держитесь близко к ранчо Секо, не выпускаете
Барбару Это то, для чего я хотел тебя и других парней.
В остальном я играю в одиночку.

Оставив Линтона стоять возле ночлежки, он отправился в конюшню, где
бросил седло и уздечку на Чистилище. Затем он сел верхом, помахал рукой
Линтону, наблюдавшему за ним, и поехал к ранчо. На
северо-западном углу, вокруг которого Хейдон проехал по случаю своего
последнего визита, он остановил Чистилище, потому что увидел Барбару, только что
вышедшую из ворот патио.

Она остановилась в отверстии, когда она заметила его; Она создала картину, которая
осталась в его памяти на много дней позже, потому что ее глаза сияли
от удивления, ее щеки раскраснелись, и она часто дышала.

Потому что она наблюдала из окна за приходом людей из Т-Дауна; она
отметила встречу между Харланом и Линтоном; и она видела, как Харлан
махнул рукой рыжеволосому мужчине, по-видимому, на прощание. Теперь она стояла
, охваченная странным сожалением, вдруг почувствовав, что почувствует
отсутствие человека, который сидел перед ней на лошади, — она догадывалась,
что он уходит.

"Я говорю так долго к вам, мэм," улыбнулся Харлан.

"Ой!" — сказала она, понимая, что ее тон ровный. — Ты уходишь?

Я не привык долго торчать на одном месте.
Но когда-нибудь я вернусь. Рыжий Линтон и мальчики увидят, что
с тобой все идет гладко. Вы можете положиться на Рэда и на всех мальчиков.
Они чистокровные, как Саймон, загорелые мужчины весом в восемнадцать каратов». И теперь он
ухмыльнулся, серьезно. «Запомни это, Барбара: мужчина будет делать вещи, когда он
держит в руках золотую цепочку, вещи, которые он не сделал бы, если бы не было
цепочки».

Он снял шляпу и резко хлопнул Чистилища, направляя животное
на запад, к зияющему устью большого бассейна, простирающегося своей
могучей длиной в тайну дали.

Но его слова вселили в нее убеждение, что она снова недооценила
его и что, когда он, казалось, подлизывался к Хейдону, он просто играл
, просто притворялся. Она смотрела на него с сожалением, с тоской,
охваченная эмоциями, которых она не могла понять, - пока он и
Чистилище не стали маленькими в бездне расстояния; пока лошадь и всадник не были
поглощены пылающей дымкой.




ГЛАВА XIX

ХАРЛАН ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ К БАНДЕ


На краю большого уровня, где он сливался с дном бассейна
, Харлан остановил Чистилище. Мгновение он сидел в
седле, внимательно разглядывая участок бизоньей травы, окаймлявший заросли
ив у почти высохшего русла реки, которая слегка двоилась, выходя
из бассейна. Что-то привлекло его внимание во внешнем виде травы — она была спутана, как будто в ней
что-то лежало или валялось. Он подъехал ближе, осторожно, потому что маленькие деревья образовывали укрытие, за которым могла скрываться одна из нескольких опасностей, - и посмотрел вниз на траву. Пока он осматривал это место, его губы скривились в мрачной улыбке, а в глазах засветилось понимание. Он объехал группу деревьев, убедившись, что там никого нет; затем он спешился. Кто-то прятался в укрытии много дней — мужчина. Ибо он видел отпечатки каблуков и вмятины там, где шпоры пронзили землю. Все следы были свежими — недавно сделанными. Пока он смотрел, он увидел, как несколько стеблей высокой травы медленно поднялись, как будто, освободившись от какого-то давления, которое было на них, они стремились вернуться в вертикальное положение. Он также видел остатки еды — вяленую говядину и печенье — разбросанные тут и там. Он нахмурился, убежденный, что в течение нескольких дней кто-то занимал укрытие, наблюдая за Ранчо Секо; убежден также, что тайна, которую он ощутил несколько дней назад, была сотворена человеком, как он и чувствовал. Человек, который был там, был часовым, шпионом, посланным Девени или Хейдоном , чтобы наблюдать за его перемещениями и, конечно же, докладывать о них тому или иному из двух преступников. Харлан снова оседлал Чистилище. Его осторожность не была напрасной, и его бдительность в охране ранчо, должно быть, раздражала человека , наблюдавшего за ним. Он снова призывал Чистилище, направляя его на запад, как и прежде. И когда он достиг гребня небольшого возвышения в долине, откуда он мог видеть тропу, извивавшуюся и извивавшуюся вокруг холмов и впадин, он увидел, что далеко вверх по долине, и все же не так далеко, -- не более двух миль -- всадник, медленно едущий -- от него. Всадник, конечно же, был шпионом. Харлан не сомневался, что если он задержится поблизости от укрытия достаточно долго, то обнаружит место, где была спрятана лошадь. Но это было неважно, теперь , когда он обнаружил достаточно, чтобы удостовериться, что там был шпион, - и поэтому он ехал дальше, слабо улыбаясь, зная, что всадник направляется в долину - возможно, к месту встречи преступников, чтобы оценить Девени и другие о его приходе. Тропа была четко обозначена, и были места, где она шла по широкой траве, где он представлял собой хорошую мишень для людей, которые могли захотеть выстрелить в него. Были и другие места, где тропа вела к зарослям деревьев и зарослям кустарника, где противник мог в полной безопасности устроить засаду; и были бастионные скалы, которые возвышались над тропой через промежутки времени, предлагая восхитительные укрытия для любого человека с враждебными намерениями. Харлан, однако, ехал уверенно, внешне беззаботно; внутренне убежденный , что никто не попытается устроить ему засаду. Потому что Хейдон прошел этот путь по возвращении на Звезду, и Харлан не сомневался, что после инцидента с улыбкой и подмигиванием Хейдон дал слово, что к нему нельзя приставать. Хейдону было бы любопытно — как ему было любопытно на ранчо Секо — узнать значение улыбки и подмигивания. Хейдон хотел бы узнать, как много Харлан знал об убийстве Лейна Моргана; и он хотел бы знать, что Харлан знает о золоте, которое спрятал Морган . Итак, Харлан ехал дальше, наблюдая за местностью, по которой он проезжал, но будучи уверенным, что ни с одного из многих естественных наблюдательных пунктов, с которых он столкнулся, не будет выстрела . Он ехал целый час, не очень вовремя, потому что это была новая тропа, и, проезжая, он внимательно осматривал местность, возможно, запоминая ее для будущего удобства, - никто никогда не знал, когда именно она может начаться . быть необходимым, чтобы использовать свои знания - когда он достиг низкого хребта , который пересекал долину. Здесь он остановил Чистилище и огляделся. Перед ним простиралась зеленая травяная равнина, около двух миль длиной, тянущаяся по всей ширине долины. Он был усеян мескитом, шалфеем, кое-где поднималась колючая пластинка кактуса. Некоторый скот пасся на уровне; они были в нескольких милях к югу, и он мог видеть рядом с ними всадников. Он решил, что должен быть близко к Звезде; и он снова погнал Чистилище вниз по уровню, к какой-то древесине, которая росла на дальнем краю уровня. Как только он соскользнул со склона хребта, он увидел далеко впереди себя всадника, которого видел, когда въезжал в долину. Всадник был на гребне лысого холма — низкого и маленького, — но Харлан мельком увидел его, когда он быстро пересекал его. Харлан снова улыбнулся и поехал дальше, продолжая внимательно осматривать местность . Долина была могучая, великолепная; он заслужил все те похвалы, которыми осыпала его Барбара Морган. От низкого горного хребта на севере до более высоких гор на юге это был девственный рай, в котором царил такой глубокий покой, что он вселял благоговейный трепет в душу смотрящего . Это взволновало Харлана, несмотря на определенное пресыщенное, фактическое отношение, которое он имел ко всем явлениям природы; он поймал себя на том, что восхищается величественными холмами, окаймляющими его; в его глазах мелькнуло восхищение ее колоссальной величиной, гигантскими, широкими изгибами, которые, казалось, делали ее продолговатой чашей, космической полостью, безграничной, намекая на бесконечную мощь ее строителя. Тропа, пролегавшая через него, вытянутая до размеров нити из-за величия пространства, через которое она шла, была на большей части пути, пройденного Харланом, простой царапиной на невысоком скальном гребне. И пока он ехал, он мог смотреть вниз на дно долины, зеленое и манящее. Когда он вошел в лес на краю уровня травы, он услышал тихий звук позади себя. Он быстро повернулся в седле и увидел человека, стоящего на краю куста, окаймлявшего тропу . Мужчина был крупный, густая черная борода покрывала его подбородок и часть щек; его шляпа была надвинута на лоб, частично закрывая глаза. Винтовка в его руках была свободно сжата, и хотя казалось, что мужчина не собирался немедленно использовать оружие, Харлан мог видеть, что его правый указательный палец касается спускового крючка, а дуло оружия намекающе направлено на него. Последние несколько миль своего пути Харлан ожидал появления подобного призрака, поэтому теперь он не выказал ни малейшего удивления. Вместо этого он медленно поднял обе руки, пока они не оказались на уровне его плеч, и, все еще крутясь в седле, слабо ухмыльнулся мужчине. "Отныне у меня будет компания, а?" он сказал. Мужчина мрачно ухмыльнулся ему. "Вы попали в него," ответил он. «Ты Харлан, не так ли? Драг Харлан, человек с двумя пушками из Пардо?» Глаза мужчины светились интересом — критическим, почти циничным, и они блуждали по Харлану с испытующей интенсивностью, которая не оставляла у Харлана никаких сомнений в том, что этот человек слышал о нем и изучает его с намерением выяснить, что за характер он был. По-видимому, удовлетворенный — а также явно впечатленный увиденным, мужчина ухмыльнулся — на этот раз почти добродушно — и ответил на утвердительный кивок Харлана : «Ну, Хейдон ждет вас. старайся не шутить со своими ружьями. Я их не беру, Хейдон ничего об этом не говорил . Харлан опустил руки, положив их на луку седла, и поехал дальше, выбрав, как и советовали, узкую тропу, расходившуюся от другой на небольшом расстоянии от того места, где он встретил человека. Когда он выбрал другую тропу, он услышал, как за ним идет человек на лошади. Больше слов не было. Харлан ехал по тропе медленно; мужчина позади него следует на небольшом расстоянии. Таким образом они проехали около мили. Затем лес стал реже, и Чистилище и его всадник наконец оказались на уровне, простиравшемся примерно на сотню футов, а затем резко спускавшемся на другой уровень, по которому протекал узкий ручей воды, мелкий и чистый. Рядом с берегом ручья стояло глинобитное ранчо, а вокруг него было несколько других построек. На небольшом расстоянии от дома находился загон, в котором было несколько лошадей. Перед ночлежкой стояло несколько мужчин, которые, увидев приближающихся Харлана и другого мужчину, повернулись к ним лицом и замерли, наблюдая. Мужчины хранили молчание, когда Харлан подъехал к ранчо и сел в седло, ожидая удовольствия своего эскорта. Он видел, как тот ухмылялся другим мужчинам, проходя мимо них; и он ухмыльнулся Харлану, когда тот остановил свою лошадь возле Чистилища и спешился. "Я полагаю , что вы должны уйти 'посетить," сказал он; «Хейдон внутри». Спешившись и перекинув поводья через голову своего зверя, он бросил острый критический взгляд на Чистилище. "В этом черном куча хосса, а?" "Множество." Харлан спустился и провел рукой по шее Чистилища, перебрасывая поводья через голову. «Человек-убийца», — предупредил он. — Не трогай его. Никто, кроме меня, на нем не ездил, и он не потерпит, чтобы вокруг него никто не дурачился. Харлан повышал голос до тех пор, пока не был уверен, что люди перед ночлежкой его услышали; затем он добродушно ухмыльнулся всем и последовал за чернобородым мужчиной в ранчо. Мгновение спустя в большой комнате, похожей на кабинет, Харлан столкнулся с Хейдоном. Последний сидел в кресле за письменным столом, и когда Харлан вошел, Хейдон встал и ухмыльнулся ему поверхностно, без веселья. "Так вы получили здесь," сказал он; "Я ждал тебя." — Я этого не замечал. Тот парень, которого вы оставили на краю уровня присматривать за «Ранчо Секо», не заметал следов. -иду сюда. Думаю, никто не удивлен. Харлан широко ухмыльнулся. — Значит, вы это заметили, — сказал Хейдон, отвечая на ухмылку Харлана. «Ну, я не против признать, что мы следили за тобой. Ты заставил меня догадаться». Манеры Хейдона были манерами человека, который остерегается говорить слишком много, его сдержанность была такого качества, что намекает на желание остаться конфиденциальным - гладкая, мягкая вежливость; льстивый голос - ободряющий, предполагающий откровенность. Поведение Харлана отличалось некоторой безрассудной небрежностью. Он казался совершенно непринужденным, уверенным в себе, неторопливым и ненаблюдательным. Он знал, что Хейдон был преступником; что люди, сгруппировавшиеся перед ночлежкой, были членами банды Хейдона; он знал, что человек, сопровождавший его к «Звезде», был намеренно размещен в лесу, чтобы наблюдать за ним. И он не сомневался, что вдоль тропы прятались другие преступники , чтобы наблюдать за его передвижениями. Он также знал, что поставил себя в опасное положение, что его жизнь в опасности и что он должен быть чрезвычайно осторожен. Но внешне он был хладнокровен, собран. Не сводя глаз с Хейдона, он пододвинул стул к столу, сел на него, вытащил бумагу и табак и скрутил сигарету. Закурив, он медленно затянулся, наблюдая, как Хейдон опустился на стул, который освободил при появлении Харлана. Когда Хейдон опустился в кресло, он восхищенно улыбнулся Харлану. "Ты классный, Харлан," сказал он; "Я должен сказать это для вас. Но нет смысла промывать четыре раза. Вы пришли сюда, чтобы рассказать мне что-то о цепочке. Где вы ее нашли?" «В Сторожевой скале — недалеко от того места, где вы подключили Лейна Моргана». — Вы предполагаете, что я застрелил Моргана? обвинял Хейдона. «Морган, я думаю, тоже предполагал», — усмехнулся Харлан. -- Он сказал мне, что это ты стрелял в него -- он увидел твое лицо в свете твоего ружья. И сказал мне, где искать цепь -- он не знал, что это цепь -- но что-то еще. " Глаза Хейдона сверкнули холодной яростью, которую он скрыл, проведя рукой по лбу, отводя глаза от Харлана. Его губы расплылись в улыбке. "Почему ты не сказал мне это на днях - когда я впервые встретил тебя?" Харлан рассмеялся. - Тогда у меня были мысли... мысли, что я буду играть с ней в одиночку. "И сейчас?" Взгляд Хейдона был прикован к холодному вопросу. — У меня есть другие соображения. Я принимаю приглашение Девени присоединиться к вам. Хейдон на мгновение замолчал, и во время тишины его глаза встретились с взглядом Харлана. По забавному блеску в глазах Харлана Хейдон догадался , что этого человека нельзя ввести в заблуждение, что он кое-что знает о ситуации в долине и что он прибыл сюда с сознательным намерением присоединиться к разбойничьей банде. Как намекал Хейдон, от попыток двусмысленности или притворства мало толку. Это была ситуация, с которой должны были столкнуться и он сам, и Харлан. Репутация Харлана и его действия по сокрытию от Барбары Морган личности убийцы ее отца указывали на искренность со стороны этого человека. А поскольку Харлан знал, что он убийца Моргана, со стороны Хейдона было бы абсурдно притворяться, что он не имеет никакого отношения к банде Девени. Он не мог обмануть этого человека. И все же ревнивая ненависть к Харлану едва скрывалась за неизменной улыбкой, с которой он смотрел на своего посетителя. Он почувствовал неприязнь Харлана в тот день, когда разговаривал с ним у дверей ночлежки; Поведение Харлана в тот день убедило его, что Харлан завидует его вниманию к Барбаре Морган. Кроме того, в его сердце жила профессиональная зависть — ревность к репутации Харлана. Ибо этот человек, так спокойно сидевший в кресле, окруженный опасностью , был выше его. Хейдон знал это. Если и были у него какие-то сомнения на этот счет, то они, должно быть, рассеялись воспоминанием о том, каким образом его люди получили известие о том, что Харлан покинул ранчо Секо и направляется вверх по долине. Всадник, которого видел Харлан, приехал с этой новостью, а Хейдон стоял с группой у ночлежки, когда пришел человек. И он не преминул заметить нервные взгляды некоторых мужчин и неугомонное рвение, не лишенное примеси беспокойства, с которым они следили за тропой. И теперь, глядя на Харлана, он чувствовал величие этого человека, его особую пригодность для избранной им карьеры. Харлан был идеальным преступником. Он был хладнокровным, глубоким, тонким. Он был неукротим; он не чувствовал страха; его воля была непреклонна, непреклонна. Хейдон это чувствовал. Страх, который он испытал при первой встрече с Харланом, сохранился до этой минуты — он был силен как никогда. И все же он восхищался этим человеком; и знал, что, поскольку он пришел в долину, его следует считать важным фактором. Хейдон не мог прямо сказать ему, чтобы он убирался из долины; он не мог приказать ему покинуть Ранчо Секо. Харлан контролировал ситуацию, потому что всадник, приехавший с известием о том, что Харлан отправился в долину, также уведомил Хейдона о прибытии на ранчо Секо людей из отряда «Т-Даун». Всадник, конечно, не смог сказать Хейдону, кто были эти люди;
















































































































































































































































































































но это мало что изменило. Они были друзьями Харлана, потому что
пришли со стороны пустыни - из Пардо.

Хейдону было ясно, что Харлан приехал в долину, чтобы остаться. Столь же ясно было
, что его нужно либо умилостивить, либо оттолкнуть. Он чувствовал
, что Харлан дает ему право выбора.

"Что вы хотите - если вы бросите с нами?" — спросил Хейдон, следуя
ходу своих мыслей.

"Это прямой разговор," сказал Харлан. - Я даю вам прямой ответ. Если я присоединюсь к вашей компании, я присоединюсь к вам и Девени
на тех же основаниях, что и вы, и ничуть не меньше. возьми наши. Я привожу своих мальчиков в соответствии с правилами, которые у тебя есть, которые регулируют другие. Я управляю ранчо Секо - никто не вмешивается. Когда я найду то золото, которое старый Морган спрятал, мы разделим его на три части. Барбара Морган идет с ранчо — никто не мешает». Краска залила лицо Хейдона. "Вы не хотите много, не так ли?" — усмехнулся он. -- Мне нужно то, что придет ко мне -- что я возьму, если войду. Это мое предложение. Вы можете принять его или оставить. Хейдон на мгновение замолчал, изучая лицо Харлана. То, что он там увидел , заставило его нахмуриться. — Харлан, — тихо сказал он, — некоторые мальчики немного обижены тем, как ты выслал Долвера и Ласкара. Там снаружи несколько друзей этих двух мужчин . злятся на тебя, а? Если Хейдон ожидал, что его угроза запугает Харлана, он ошибся. Харлан сидел неподвижно, пристально наблюдая за главой преступников. И в его глазах мелькнуло то холодное презрение, которое Хейдон увидел в них в тот день, когда он столкнулся с Харланом возле ночлежки на ранчо Секо. "Вы делаете почести, Хейдон," сказал он. — Если ты такой койот, я не хочу иметь с тобой дело. Если ты думаешь, что хочешь отказаться от доли этих сотен тысяч, начинай тявкать этим мальчикам . Вокруг, близко. Может быть, у вас есть некоторые из них, которые выглядывают из-за угла на меня сейчас. Я не убегаю от бед, которые встречаются на моем пути. Ярость по поводу угрозы теперь ясно отразилась в его глазах, ибо они горели холодным огнем, когда он поднялся со стула и встал, немного пригнувшись, его руки задержались на прикладах ружей. Хейдон не шевельнулся, но лицо его побледнело, и он нервно улыбнулся с неглубоким весельем. — Ты сегодня не в настроении шутить, Харлан? он сказал. -- Есть шутки, и еще шутки, Хейдон. Я пришел сюда с чистой совестью. Я был в подобных лагерях раньше -- в лагерях Келсо, Дейва Рэнса, Блонди Ларкина и некоторых других. Эти люди вне закона... -- как ты и я, и они сделали то, что сделало их выше нас с вами -- в нашем роду . доволен. И ни один мужчина не угрожает мне. "Ваши манеры меня раздражают - я вам так говорю. Я через! Ты ведешь меня сейчас же обратно на ранчо Секо. Ты едешь позади меня — без оружия, с закрытым ртом крепче, чем когда-либо прежде. И если будет стрельба, вы узнаете об этом - много!" Харлан довел дело до кризиса - внезапно, в мгновение ока. Время для притворства прошло. Хейдон мог принять Харлана на условиях, которые он упомянул, или же он мог принять вызов этого человека со всеми вытекающими последствиями — ожесточенной войной между двумя фракциями, которая была бы невыгодна обоим, и особенно Хейдону . Он встал , стараясь держать правую руку на приличном расстоянии от рукоятки пистолета, и, улыбаясь, протянул руку . ваши условия. Прошу прощения за то, что я сделал. Это было просто, чтобы испытать тебя. Я много слышал о вас и хотел проверить, серьезно ли вы настроены — действительно ли вы хотите войти. Я доволен . рукопожатие длилось несколько секунд, и было любопытно видеть, как глаза Хейдона, спрятавшиеся от глаз Харлана из-за опущенных век, светились злобным торжеством и хитростью . Любопытно отметить, что что-то от той же страсти отражалось в глазах Харлана, когда они смотрели на полуприкрытые веки другого — в них тоже было торжество — и понимание, и хитрость , которые могли бы обеспокоить Хейдона. если бы он это видел. Затем их руки разошлись, и Хейдон мягко и с видимой сердечностью ухмыльнулся Харлану. Он схватил Харлана за локоть и подтолкнул его к двери, через которую вошел последний . — Теперь мальчикам — тем, кто здесь, — сказал он. Через час — после того, как Хейдон и дюжина мужчин, которым он представил Харлана, наблюдали, как Харлан едет на восток через долину к ранчо Секо, — Хейдон поехал на запад. , в сопровождении нескольких мужчин. Они проехали много миль вглубь большой котловины и наконец добрались до ущелья, извивавшегося на юг через несколько скрытых холмов в меньшую котловину. В устье ущелья рос тяжелый древесный массив , скрывавший его от глаз с тропы, пролегавшей через долину . Кудрявый подлесок, окаймлявший бревна, придавал входу в ущелье вид неглубокой пещеры, а каменная стена, образующая неровную арку над входом, усиливала впечатление. На первый взгляд место казалось непроходимым. Но всадники прошли достаточно легко, и подлесок сомкнулся за ними, так что, если бы их заметили, наблюдатель мог бы испугаться их внезапного исчезновения. В центре маленькой чаши стояла огромная глинобитная хижина с плоской крышей. В небольшом загоне было много скота. На траве, покрытой ковром, паслось много лошадей; а возле хижины и на скамьях вдоль ее стен бездельничал человек с дюжину тяжеловооруженных мужчин. Несколько человек ухмыльнулись, когда пришельцы въехали и спешились, а один или двое коротко поприветствовали Хейдона, назвав его «Шеф». Однако Хейдон не стал разговаривать с мужчинами; он спешился и вошел в каюту, где через мгновение уже разговаривал с Девени. Глаза Хейдона все еще торжествовали, светясь злобным удовлетворением. «Он мудр — и ему чертовски приятно присоединиться», — сказал он Девени, имея в виду Харлана. «И я принял его на его собственных условиях. Мы будем подыгрывать ему, заставляя его поверить, что он нормальный и правильный, пока не получим то, что хотим. Тогда мы его одолеем!»                * * * * * Примерно в то время, когда Хейдон разговаривал с Девени, Харлан спешился в корале Ранчо Секо. Люди из Т-Дауна были заняты по-разному: некоторые из них в корале; другие в конюшне, а третьи в кузнечной мастерской, все заняты своими новыми обязанностями, и только Рыжий Линтон был у ворот загона, чтобы поприветствовать Харлана. Триумф был в глазах Харлана, когда он ухмыльнулся Линтону. «Теперь я преступник, как Саймон, Рыжий», — заявил он. — Хейдон не колебался ни в чем. Он подлый, коварный дьявол и ненавидит меня, как яд. Но он взял меня к себе, рассчитывая выставить меня лохом. Похоже, все может оказаться интересным. Он ухмыльнулся. «Я тоскую по еде, Рыжий». Позже, когда Харлан сидел за столом в хижине повара, он заметил тень у двери; и он повернулся, чтобы увидеть, что Барбара Морган смотрит на него, ее лицо раскраснелось, и блеск в ее глазах был полностью понятен Харлану. Она была рада, что он вернулся — это мог сказать любой человек, обладающий хотя бы половиной мудрости Харлана ! И цвет, не вызванный ветром и солнцем, залил лицо Харлана. Она увидела его из одного из окон кухни, и любопытство - и нетерпение, которое не позволяло медлить, - побудили ее искать его. «Почему, — сказала она, — я… я думала… разве ты не сказал, что уезжаешь?» "Разве я не пошел?" он ухмыльнулся. — На один день, — поддразнила она, ее голос дрожал. "День," сказал он серьезно; "Почему, это было дольше, не так ли? Кажется , я не видел вас в течение многих лет!" Он встал, забыв о голоде. Но когда он подошел к двери, то увидел, что она бежит к ранчо, даже не оглядываясь. Он стоял, наблюдая за ней, пока она не открыла дверь и не исчезла. Затем он усмехнулся и вернулся к своей заброшенной еде, громко сказав, на манер мужчин, проводящих много времени на открытом воздухе: «Я обязательно позабочусь о ней, Морган». ГЛАВА XX ЛЕВШАЯ Утверждение Харлана Хейдону о том, что он посещал лагеря Келсо, Рэнса, Ларкина и других преступников, было абсолютно точным. В то или иное время каждый из этих главарей преступников посылал за Харланом, чтобы попытаться уговорить его соединить свою судьбу с ними — настолько широко ходили слухи, что Харлан принадлежал к их типу. И он мог - как он и сказал Хейдону - ходить среди них безнаказанно - не причиняя беспокойства, уважаемый. И даже после того, как он отказался присоединиться к ним, они проявили к нему любезность и даже не поклялись хранить тайну. И он подтвердил их веру, храня молчание о них. Зная, однако, что этика людей типа Келсо, Рэнса, Ларкина и других обеспечивала безопасное поведение для любого человека их вида, оказавшегося среди них, Харлан чувствовал презрение к Хейдону за его угрозу. И все же гнев Харлана по этому поводу был в основном поверхностным; это было показано для эффекта - чтобы вынудить немедленное решение от Хейдона. Харлан знал, что его единственная надежда защитить Барбару Морган от Хейдона и Девени была в наступательной войне. Он не мог рассчитывать вести такую войну, оставаясь без дела на ранчо Секо, ожидая неизбежных нападений преступников, потому что он не знал, когда они нанесут удар и как. Было очевидно, что они нанесут удар, и так же было очевидно, что они нанесут удар, когда он меньше всего этого ожидал. Поэтому он решил присоединиться к ним, в зависимости от своей репутации, чтобы рассеять любые подозрения относительно его мотивов. Хейдон взял его в группу, но Харлан был убежден, что Хейдон ему не доверяет. Он видел недоверие в глазах Хейдона; и он понял, когда Хейдон опустил взгляд в тот момент, когда они обменялись рукопожатием, что этот человек задумал двуличие. И все же Харлан был полон решимости не знать, что Хейдон задумал обман. Он намеревался пройти среди людей и намеренно не обращать внимания на грозящую опасность, более того, вести себя так, чтобы Хейдон не заподозрил, что ему известно о какой-либо опасности. Это был незначительный инцидент, который подсказал ему план — всего лишь взгляд на Строма Роджерса, в то время как последний в Ламо наблюдал за Девени. Харлан видел в лице Роджерса ненависть, презрение и ревность; и он знал, что там, где существует такая страсть, ее можно заставить расти и процветать внушением и личным примером. И он был полон решимости подать пример. Он кое-что знал о страстях людей того типа, которые составляли банду, возглавляемую Девени и Хейдоном; он знал, как можно сыграть на их страстях; он знал об их уважении и восхищении людьми с печально известной репутацией, с послужным списком злых дел и быстрой «стрельбой». Он видел, как Стром Роджерс наблюдал за ним — с благоговейным уважением; он видел одобрение в глазах Роджерса, когда они переглянулись на Ламо; и он слышал, как мужчины в группе перед офисом шерифа говорили о нем благоговейным шепотом. На него никогда не действовала подобная лесть — ни в Ламо, ни в дни, предшествовавшие его приезду в город. Но он не забыл о преимуществе, которое такое лести даст ему в его кампании по установлению контроля над лагерем преступников. И это было то, чего он решил достичь. Трижды за столько дней он ездил вверх по долине к Звезде, каждый раз разговаривая с Хейдоном, а затем оставляя последнего, чтобы он вышел и слонялся среди мужчин, слушая их разговоры, но почти не принимая в них участия. Он не говорил, пока к нему не обратились, и таким образом он бросил вызов их интересу, и они начали заигрывать с ним. Их социальная структура была непрочной и тонкой, их общение столь же спонтанным, сколь и неискренним; и в течение нескольких дней крайность странности, окружавшей Харлана, сошла на нет, и он был принят без малейшего волнения. И все же ни один мужчина среди них не достиг близости с Харланом. В его поведении была холодная скованность, которая, образно говоря, удерживала их от знакомства с ним. Некоторые из них попытались фамильярничать и с удивлением обнаружили, что каким-то образом потерпели неудачу, хотя их оттолкнули так ловко, что они не могли возмутиться. Харлан возвел барьер, и они даже не заметили, как он это сделал, барьер авторитета и уважения, за которым он стоял, обаятельная, угрюмая, интересная, внушающая благоговение фигура. В конце недели люди из отряда «Звезда» обращались к нему «босс»; слушая его с уважением, когда он говорил, добиваясь его внимания и стараясь добиться от него одной из тех редких улыбок, которыми он удостаивал тех из них, личности которых интересовали его. По прошествии двух недель половина Звездного снаряжения с готовностью подчинялась любому его приказу, в то время как остальные выдавали легкое колебание, которое, однако, исчезло, когда Харлан обратил на них свой пристальный взгляд. Однако за их принятием его — за их кажущейся готовностью допустить его в свое своеобразное общество — стояла оговорка. Харлан почувствовал это, увидел в их глазах и заметил в их обращении с ним. Они слышали о нем; они знали кое-что о его послужном списке; До них дошли слухи о его умении обращаться с оружием. И им было любопытно. Во взглядах, которые они бросали на него, было предположение; было какое-то подозрение, цинизм, скептицизм и немало сомнений. Харлану казалось, что, хотя они и приняли его, они с нетерпением ждали практической демонстрации тех качеств, которые сделали его знаменитым в стране. Они хотели, чтобы их «показали». Их дикие, неуправляемые страсти и зловещее воображение были теми побуждениями, которые двигали ими, определяли их поведение по отношению к своим собратьям. Некоторые из них были быстрыми стрелками — судя по живописным идиомам их речи, — и не было среди них человека, который бы не гордился своим умением «работать» с ружьем. Они приняли Харлана, но было очевидно, что среди них были те, кто сомневался в правдивости слухов — некоторые считали, что Харлана переоценили. Харлану не потребовалось много времени, чтобы узнать, кто были эти сомневающиеся духи. Он видел, как они наблюдают за ним — всегда с кривыми губами и свирепыми глазами; он слышал от них упоминания о своих способностях — обрывки разговоров, в которых использовались такие термины и фразы, как «ложная тревога, может быть», «он не выглядит» , «носит их для вида, я думаю», . Он выучил имена мужчин; их было трое, известных просто как «Долговязый», «Поггс» и «Латимер». Их набеги на скот в бассейне происходили ночью; и другие их грабежи происходили в то же время. Харлан не упускал возможности услышать о них, так как их успехи занимали видное место в их дневных разговорах; и он наблюдал, как стадо крупного рогатого скота в Звездных загонах росло до тех пор, пока загон не стал слишком тесным, чтобы вместить их с комфортом. Он также отметил, с какой ловкостью мужчины стирали клейма на украденном скоте или переделывали их до тех пор, пока не становилось неясным доказательство их личности. Он не принимал участия ни в одном из рейдов, хотя и провел несколько ночей в «Звезде», руководя с помощью Строма Роджерса изменением клейм и другой работой, связанной с маскировкой скота . Хейдона он видел всего несколько раз, а Девени — ни разу. Он узнал от Роджерса, что Хейдон проводил большую часть своего времени в таинственных миссиях , которые привели его в Ламо, в Лазетт и в Лас-Вегас; и что Девени действовал из места, которое Роджерс назвал «Тайником», в нескольких милях вверх по долине. Латимер, смуглый великан с длинным крючковатым носом и тонкими жестокими губами, заинтересовал Харлана. Он наблюдал за мужчиной, когда другой не замечал его взглядов, отмечая его размеры, его медленные, пантероподобные движения; горящие, свирепые свирепые глаза; жесткая , горькая складка его губ под желтыми усами, которые он носил. Он почувствовал угрозу со стороны этого человека, когда тот посмотрел на него — это было личное, напряженное — казалось, что за этим стоял какой-то мотив. Это вызвало в Харлане ответную страсть. Однажды, сидя на скамейке перед длинной ночлежкой рядом с ранчо «Стар» , Харлан наблюдал за мужчинами, игравшими рядом с ним в карты. Они бездельничали в траве, смеясь, соревнуясь друг с другом в своих умениях, в то время как другая группа перед конюшней усердно чинила седла. Помимо этих двух групп были Ланки, Поггс и Латимер. Они стояли возле ограждения загона, примерно в сотне футов от того места, где сидел Харлан. Предмет их разговора был неприятным, ибо лица их отражали ядовитые страсти, которые его возбуждали. Латимер наблюдал за Харланом — его взгляд был откровенно враждебным и полным ненависти , в которой невозможно было ошибиться. И Харлан не мог не заметить пристальный взгляд Латимера; он заметил волчий блеск в глазах другого и, поскольку ему был интересен Латимер, он украдкой наблюдал за ним. Но Харлан не подал виду, что знает, что Латимер наблюдает за ним; и когда он увидел Строма Роджерса, идущего к нему из конюшни, он ухмыльнулся и освободил ему место, когда последний направился к скамье, на которой сидел Харлан. — Ленивый день, — предложил Роджерс, опускаясь на скамейку рядом с Харланом. "не куча дел". Он не смотрел на Харлана, а наклонился вперед, взял пряжку, которая лежала на песке у его ног, и лениво вертел ее в руках снова и снова, по-видимому, занятый ее изготовлением. Опустив голову, так что даже карточные игроки не могли видеть движения его губ, он прошептал Харлану: «Не позволяйте им видеть, что вы знаете, что я говорю! Они подстраховывают вас!» Харлан ухмыльнулся, прикрывая губы рукой, которой небрежно провел по ним. — Имеешь в виду Латимера и его друзей? он сказал. "Ага. Латимер завидует тебе. Завидовал. Думает, что может сравниться с твоей перестрелкой - жаждет неприятностей - обязательно с тобой расправится . " об этом. Девени стоит у него за спиной - он недоволен тем, как ты передал ему это в " Ламо". Не спускай глаз, они довольно скоро справятся с этим. Латимер стреляет - он пытается подготовься к этому. Будь осторожен. "Я благодарю вас." Харлан откинулся назад, скрестил ноги и уставился в пространство, свет в его глазах стал пустым. Казалось , Латимер и двое других его не интересовали , но на самом деле он видел их отчетливо. Но теперь они стояли к нему спиной и медленно брели к двери конюшни. — Значит, Девени не восхищается мной? — сказал он Роджерсу. "Не редко. Не больше, чем суслик любуется боковой обмоткой." -- Латимеру, -- сказал Харлан, -- мой стиль красоты тоже не нравится. Я это заметил. Он очень интересный мужчина . ходит кругом и стреляет людям в спину, я бы сказал, что он почти соответствует тому описанию, которое я получил от человека, который помог Долверу выпустить слюну моему приятелю, Дэйви Лэнгану, в Пардо - пару месяцев назад. Косой взгляд Роджерса был полон мрачного, неулыбчивого юмора. — Значит, ты выбрал его? Я все думал, сколько времени это займет у тебя. Эмоции, охватившие Харлана, не были видны. Впрочем, по легкой дрожи в голосе это можно было заметить. — Я полагаю, вы с Латимером закадычные друзья? "Чёрт!" Взгляд Роджерса на мгновение встретился с Харланом. «Эта банда нуждается в чистке», — сказал Роджерс. Он встал и встал перед Харланом, протягивая пряжку, словно предлагая ее другому . Поскольку оба мужчины видели, что Латимер оставил своих друзей у дверей конюшни и медленно шел к ночлежке. «Вы должны быть ловкими», — предупредил Роджерс. — Он идет. Я буду убираться с дороги. Он медленно отошел от скамейки, миновал группу карточных игроков и направился к ранчо, где повесил пряжку на гвоздь, вбитый в стену здания. Затем он медленно повернулся лицом к скамье, на которой все еще сидел Харлан и к которой шел Латимер. Было очевидно, что все находившиеся поблизости мужчины знали об угрозе столкновения, поскольку их поведение при приближении Латимера указывало на это. В течение нескольких недель они стремились испытать традиционную быстроту Харлана с оружием, которое болталось у него на бедрах — это оружие постоянно раздражало некоторых из них и являлось предметом спекуляций для всех. И когда накануне вечером некоторые из них услышали шепотом, что Латимер — с санкции Девени — а точнее, с одобрения Девени — был полон решимости столкнуться с Харланом, они поняли, что момент, которого они жаждали, близок. Ибо они видели в глазах Харлана — и чувствовали в атмосфере, окружавшей этого человека, — уверенность, что он не откажется от столкновения с Латимером. Единственным вопросом, который у них возникал в отношении Харлана, были его скорость и точность. Поэтому, когда они увидели приближающегося Латимера, они перестали играть в карты и сели, с интересом наблюдая за тем, как Латимер вызовет столкновение и как Харлан ответит на него. Латимер подготовился к этому испытанию, разговаривая со своими друзьями. Желание убить Харлана давно жило в его сердце, но ему нужно было подкрепить его искусственной яростью. И, размышляя вместе со своими друзьями о раздражающем факте, что Харлан пришел к ним, чтобы узурпировать власть, на которую у него не было никаких видимых претензий, ему удалось довести свою ярость до исступления, которое мало учитывало последствия. И все же Латимер не смог бы достичь этого безумия, если бы не был убежден, что он хозяин Харлана с шестизарядным револьвером. Он действительно считал, что Харлана переоценили. Он верил в это, потому что хотел в это верить, и потому что его презрение к этому человеку породило это убеждение в его сердце. Кроме того, он думал, что знает, почему Харлан пришел на «Звезду» — почему он присоединился к лагерю преступников. А накануне вечером он сообщил об этом подозрении Девени. Это было потому, что Харлан знал, что он был с Долвером, когда Дэйви Лэнган был убит. Латимеру показалось, что он увидел легкое облегчение в глазах Девени, когда сказал ему об этом, но он не был уверен, да это и не имело значения. Важно было то, что он должен убить Харлана — и он собирался это сделать. Он убил бы его честно, если бы это было возможно, тем самым укрепив его репутацию, но он обязательно убьет его, каким бы способом он ни был. Эта убежденность сверкнула в его глазах, когда он остановился в дюжине шагов от того места, где сидел Харлан. Он довел себя до такой степени ярости, что она охватила его, как сильная лихорадка, — опухло лицо, напряглись мускулы, выпучились глаза. Харлан наблюдал за ним; и теперь его взгляд был устремлен на другого с устойчивой, непоколебимой настороженностью, которая выдавала его знание того, что надвигалось. Но он сидел, неподвижный, неподвижный, ожидая первого враждебного движения Латимера. Харлан немного повернулся, когда Латимер пошел к скамейке; его правый бок был немного обращен к мужчине, нога частично вытянута; в то время как левая нога была сложена вдвое под скамейкой — видимо, чтобы дать ему рычаг, если он решит встать. Но он не дал понять, что обдумывает такой шаг. Наблюдателям было ясно , что если он попытается это сделать, Латимер вытащит пистолет и начнет стрелять . Латимер был также убежден, что Харлан не попытается подняться. У него был Харлан в невыгодном положении, и он громко, сардонически, презрительно рассмеялся, стоя, его правая рука зависла рядом с кобурой пистолета, его глаза горели ненавистью и страстью. — Держись, стервятник! он усмехнулся; Латимер хочет тебя надуть. Ты это знаешь, а ? Пойманный на посадке. Пойманный с товаром, пробирается сюда, пытаясь застать человека врасплох . Разве я не знаю, для чего ты здесь? Это я! Ты разнес Долвера на куски за то, что он убил этого проклятого, ловкоглазого твоего приятеля — Дэйви Лэнгана. Хочешь знать, кто выслал Лангана? Я' Говорю тебе - это был я! Меня, меня!" Он честно выкрикнул последние слова и напрягся, держа пальцы правой руки, как когти, над рукоятью пистолета в кобуре. И когда он увидел, что Харлан не двигается, что он сидит неподвижно, его глаза немигающие и ничего не выражающие, его правая рука безвольно свисала сбоку , возле частично вытянутой ноги, его левая рука покоилась на бедре сдвоенной ноги, - он подошел ближе, наблюдая за правой рукой Харлана. Я насчитал десять -- ни один из мужчин не шевельнул ни одним мускулом. Что-то в поведении Харлана послало в бешеный мозг Латимера сообщение о том, что все не так, как кажется -- что Харлан обдумывает какой-то поразительный поступок. в течение этого короткого промежутка напряженные нервы Латимера трепетали от мучительного сомнения, которое начало закрадываться в него. Неужели Харлан никогда не решится на этот шаг?
































































































































































































































































































































































































































































































































в уши Латимера. Он начал верить, что Харлан не собирался рисовать
.

А потом ----

"Ах!"

Эякуляцию вдохнули легкие Латимера.

Потому что правая рука Харлана слегка двинулась вверх, к пистолету на
правом бедре. Он прошел всего несколько дюймов; оно было еще далеко от
кобуры, когда когтистые пальцы Латимера опустились на рукоять его собственного
оружия. Мысль, что он победит Харлана в честной ничьей, была у него в
голове, что он победит его, несмотря на нерешительность,
с которой Харлан вытащил пистолет.

Однако что-то происходило, что-то странное и необъяснимое. Ибо
, хотя у Латимера, казалось, было много времени, он осознавал, что
пистолет Харлана извергает на него огонь и смерть. Он видел полосы дыма
, чувствовал, как пули поражают его, прожигают его насквозь,
душат, ослабляют колени.

Он упал, его глаза расширились от недоверия, наполнившись отвратительным
самонасмешкой, когда он увидел, что пистолет, который послал ему смерть,
был вовсе не в правой руке Харлана, а в левой.

Харлан медленно поднялся, когда Латимер растянулся в пыли у его
ног, бросив быстрый взгляд на упавшего человека, чтобы убедиться, что
для него инцидент окончен. Затем, под пристальным взглядом всех мужчин в
костюме, он направился к конюшне, где стояли Долговязый и Поггс
, ставшие свидетелями смерти своего сообщника.

Они застыли в неподвижности, наблюдая за приближением Харлана, зная,
что для них инцидент еще не исчерпан — их вина явно отражалась на их
лицах.

И когда Харлан остановился перед ними, они встали, не шевеля ни одним мускулом,
их глаза искали в лице Харлана знаки того, что они тоже должны
получить демонстрацию сверхъестественного ума этого человека.

— Вы поддерживали пьесу Латимера, — коротко сказал Харлан. «Я собираюсь
разыграть струну. Потяни — или я разнесу тебя на куски!»

Поггс и Ланки не «тянули». Они стояли там, жуткая краска заливала их лица, их глаза были широко раскрыты от осознания того, что наказанием за враждебное движение
будет смерть . Пистолет Харлана снова был в кобуре, но у них не было никакого желания провоцировать человека вытащить его. Хитрый блеск в глазах обоих высветил охватившую их надежду, что кто-нибудь из наблюдателей вмешается . Но ни один мужчина не шевельнулся. Большинство из них были ошеломлены быстротой действий Харлана, ловкостью, с которой он пустил в ход левую руку. Они получили практическую демонстрацию, которой все жаждали, и поведение каждого человека ясно указывало на его решение не принимать участия в происходящем. Они остались на своих местах, а Харлан, понимая, что Поггс и Ланки не примут его приглашения, хрипло сказал им: «В этом лагере нет места для скунсов, которые собираются подставить любого из мальчиков. Сегодня ты сделал это со мной - завтра ты попытаешься провернуть это на каком-нибудь другом парне. "Ты путешествуешь - быстро. Вы получаете ваши cayuses. Тогда ты уедешь отсюда и не вернешься. Это позволяет вам выйти. Моисей!» Он стоял настороже, настороже, пока люди привязывали лошадей, доставали свои «военные мешки» из ночлежки, садились на них и ускакали прочь, не оглядываясь . Затем он подошел к скамейке, на которой сидел, когда Роджерс предупредил его о плане убить его, приказал нескольким людям унести тело Латимера, а затем снова занял свое место на скамейке, где скрутил сигарету.Позже , когда люди, ушедшие с телом Латимера, вернулись Рядом с ранчо Харлан все еще сидел на скамейке. Никто не сказал ему ни слова, но он увидел новое уважение во всех их глазах - даже во взгляде Роджерса, - который не отклонялся от него. на мгновение во время беспорядков. А немного позже, когда Роджерс подошел к скамейке и сел рядом с ним, другие мужчины возобновили свои разнообразные развлечения, как будто ничего не произошло . Роджерс снова прошептал ему, смиренно, восхищенно : будет твоим, приятель, когда бы ты ни сказал!" ГЛАВА XXI ЧЕРНОБОРОДЫЙ МУЖЧИНА Именно Стром Роджерс указал разбойникам на "Звезде", что отныне Харлан должен осуществлять власть, ранее принадлежавшую Хейдону и Девени. . Загон был забит скотом до удушья, что угрожало здоровью животных; Девени не прислал из Тайника никаких известий о продаже запасов, и местонахождение Хейдона было неизвестно. Раньше Роджерс перемещал акции по собственной инициативе, поскольку он был способным помощником обоих лидеров. А Роджерс мог бы переместить товар из загона далеко на юг, где его всегда продавали преступники. Но в сердце Роджерса жила злоба по отношению к двум главарям преступников, и в нем таился извращенный дьявол. В течение многих месяцев он боготворил Барбару Морган на расстоянии, смутно осознавая, что его страсть к ней никогда не осуществится. Но в Роджерсе была искра честности и справедливости, несмотря на его профессию, и искреннее восхищение девушкой, которая не допускала ни малейшего помысла о ней зла. Он почти выдал свою обиду на Девени, когда в Ламо, в день приезда Харлана, Девени смело заявил о своих намерениях по отношению к девушке; и именно страх перед столкновением с Девени удерживал его от вмешательства. Желание защитить девушку было в уме Роджерса, но ему не хватало физического мужества, чтобы рисковать своей жизнью ради нее. Этот человек, смело вступивший в лагерь преступников, после того, как бросил вызов Девени в «Ламо», обратился к добру в «Роджерсе»; и он предвидел, что беда, в которой у Харлана будет шанс выйти победителем, неизбежна. И он решил присоединиться к боевику из Пардо. Поэтому в это утро, когда стало ясно, что скот в загоне нужно перегнать, он намеренно отказался воспользоваться своей прерогативой. Вместо этого он дождался завтрака, когда мужчины собрались у дверей ночлежки, и был уверен, что все его услышат. Харлан тоже вышел. Он не посещал ранчо Секо больше недели, опасаясь, что его отсутствие может поставить под угрозу преимущество, которое он получил над людьми, убив Латимера. Все внимание мужчин было приковано к нему, и Роджерс подошел к Харлану, громко говоря: «Этот скот должен отправиться в путь, Харлан. Это зависит от тебя — ты босс . а где?" В глазах Харлана вспыхнул всеобъемлющий свет. — Они двигаются, — коротко сказал он. «Веди их туда, куда ты их водил ». Словно он всю свою жизнь отдавал приказы разбойникам, он живо назвал имена мужчин, которые должны были составить следовое стадо. Ни один человек не возражал. Те, чьи имена были названы, быстро отделились от группы и отправились искать загон для лошадей; где они привязали своих лошадей и начали готовиться повиноваться приказу Харлана. А позже, когда скот был выгнан из загона, а следопыты тащились за ними по равнине, ведущей на юг, мужчины ухмылялись. Ведь Харлан сказал им, что их доля в добыче, полученной от продажи скота, должна быть существенно увеличена. Он также сказал им, что они могут провести дополнительный день в «городе» перед возвращением . Только один человек, кроме Харлана, остался у Звезды после того, как стадо исчезло в южной дали. Этим человеком был тот самый чернобородый парень, который сопровождал Харлана на ранчо во время его первого визита, — Лейф Вудворд. Восхищение этого человека Харланом никогда не скрывалось. Он держался как можно ближе к Харлану; и по его манере Харлан угадал , что человек стремился снискать расположение. Вудворд стоял рядом с Харланом, когда стадо и люди исчезли. Он широко ухмыльнулся, когда прямо перед уходом снаряжения услышал, как Роджерс прошептал Харлану: «Ты, конечно, подружился с компанией, предложив им кушетку побольше. Они ворчали». об этом уже давно. Они все обижены на Хейдона и Девени за то, что они жадные . Харлан ухмыльнулся с мрачной безрадостной улыбкой. Это была его первая возможность разжечь раздоры и раздоры в лагере преступников, и он тут же ею воспользовался. Он создал фракционное чувство и был готов принять последствия. А позже в тот же день, когда он увидел, как Хейдон въехал, спешился и бросил удивленный взгляд на пустой загон, он понял, что момент, который он планировал, настал. Вудворда нигде не было видно; и Харлан, который был в кузнице, сделал себя видимым для Хейдона, выйдя наружу. Хейдон резко позвал его; и Харлан медленно подошел к тому месту, где стоял вождь преступников, с угрюмой ухмылкой на лице, в глазах светилось холодное веселье, которое могло бы озарить Хейдона, если бы он потрудился заглянуть в них. Хейдон был охвачен какой-то сильной страстью. Он с усилием сдерживал ее , но это отражалось в его напряженных мышцах и покрасневшем лице. "Где скот?" — спросил он чуть хриплым голосом. — Они направляются в Уиллоу-Уэллс, где вы их продали. — По чьему приказу? Голос Хейдона был задушен страстью. — Мой, — протянул Харлан. Харлан мог бы объяснить, что поголовье страдало в переполненном загоне, тем самым смягчив гнев Хейдона. Но он не дал никаких объяснений — это было бы откровением стремления избежать вины и возможных последствий своего поступка. Вместо того, чтобы объяснять, он пристально смотрел в глаза Хейдону, в свои холодные и немигающие. Он видел, как гнев Хейдона вспыхнул вспыхнувшим пламенем, раскинувшимся над воротником его рубашки; он видел огромные усилия этого человека по самоконтролю; и взгляд его ожесточился от наглости. — Что тебя беспокоит? он сказал. "Скот - черт возьми!" — крикнул Хейдон. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду, когда отсылаешь их без приказа? -- Я скажу свое слово, Хейдон. Мы договорились разделить все на три части. С этим согласуется право отдавать приказы. Таково было соглашение. Человек должен быть либо капитаном, либо рядовым, а я играл вторым человеком. Я не начинаю сейчас. "Почему, черт бы тебя побрал!" — выдохнул Хейдон. Его глаза сверкали ужасной яростью и ненавистью; он отступил немного назад, согнув правую руку, растопырив пальцы. Харлан не пошевелился, но свет в его глазах выдавал его полную готовность к неприятностям, о которых Хейдон явно размышлял. — Да, — сказал он медленно, немного растягивая слова! "Я думаю, что дошло до этого . Вы должны сейчас же сверкнуть ружьем или взять его обратно. Ни один мужчина не ругает меня и не избегает наказания за это. Вперед!" Хейдон стоял, покачиваясь из стороны в сторону, охваченный могущественной нерешительностью. Пальцы его правой руки растопырились шире; рука опустилась ближе к кобуре пистолета. Там он застыл, сцепив пальцы, словно когти какой-то гигантской птицы, готовой схватить жертву. Если бы Хейдон столкнулся с человеком менее храбрым; если бы железному контролю Харлана недоставало того качества, которое позволяло бы ему дать врагу тот маленький шанс на жизнь, который он всегда давал им, смерть могла бы снова воцариться на Звезде. Хейдон был обязан своей жизнью той нерешительности, которая сделала Харлана знаменитым. И по мере того, как шли напряженные, напряженные секунды, пока оба мужчины удерживали позиции, которые они заняли, казалось, Хейдон постепенно начал понимать, что Харлан сопротивляется, намеренно дает ему шанс. С Хейдоном произошла перемена. Когтеобразные пальцы начали выпрямляться; сначала незаметно, а затем судорожными движениями, от которых мышцы напрягались небольшими подергиваниями. Рука обмякла; он медленно опустился на его бок - вниз за кобуру пистолета. Затем он поднялся, и мужчина провел им по глазам, как будто отмахиваясь от видения, которое его напугало. Лицо его побледнело, он вздрогнул; и, наконец, он встал, слегка покачиваясь, с открытым ртом от изумления тому феноменальному, что с ним произошло. Голос Харлана, холодный и бесстрастный, поразил его: «Ты не хотел ругать меня?» "Нет!" Отрицание было высказано. Хейдон усмехнулся, слегка, с отвратительным смущением; осознание того, что его избили и что он обязан своей жизнью Харлану, ясно отразилось в его глазах. Он неуверенно рассмеялся, пытаясь напрячь отстающие мышцы. «Я был немного взволнован, Харлан; признаюсь, я говорил довольно опрометчиво. Видишь ли , я сам привык отдавать приказы. На минуту я был в ярости». "Это идет!" — коротко сказал Харлан. Его голос изменился. Медленное растягивание исчезло, и его заменила резкая властная резкость. Хейдон посмотрел на него с новым удивлением. Он уловил в поведении Харлана сознание силы, решимость командовать. Казалось, одним ударом Харлан вырвал у него право править. Он чувствовал себя отведенным на подчиненное положение; он чувствовал в эту минуту беспощадную силу человека, который стоял перед ним; он чувствовал себя странно бессильным и беспомощным и слушал Харлана со странным чувством удивления по поводу отсутствия ярости, которая должна была охватывать его. «С этого момента я всем заправляю», — сказал Харлан. «Я не вмешиваюсь в «Звезду». Но я веду дела для мальчиков. Я сказал Роджерсу, чтобы он отогнал скот в Уиллоус-Уэллс и продал его. Я пообещал мальчикам большую долю. Они поняли. Я сказал им взять выходной в городе после того, как они передадут скот. «Должна быть новая сделка. Мальчики возмущаются, утверждая, что не получат свою долю. Я вижу, что они делают. Нельзя так управлять лагерем и не обращаться с мальчиками должным образом». Удивление, пробудившееся в Хейдоне, росло по мере того, как Харлан говорил, оно усиливалось, пока, когда голос Харлана не затих, не переросло в подозрение . Для чего Харлан прибыл на Звезду! Он хотел управлять лагерем, руководить действиями преступников в долине. Власть! Власть! Вот чего жаждал Харлан. Теперь Хейдон все это видел. Он видел, что Харлан Он хотел властвовать над всем. Он хотел управлять лагерем преступников, он хотел управлять ранчо Секо, он намеревался завладеть золотом, которое оставил Морган, и он хотел Барбару Морган. Муфта, когда он позвал Харлана к себе, оживала. Лицо Хейдона все еще было бледным, но ярость в его глазах - медленно растущая - нельзя было ошибиться. Харлан увидел это, и его губы сжались. Он ожидал, что Хейдон будет в ярости. тому, что он собирался ему сказать, и не удивился: он нарочно довел этого человека до его нынешней ярости. Он решил убить его и был разочарован, увидев, как Хейдон потерял мужество, когда наступил кризис. И вот его продуманный и заранее обдуманный план должен был принести плоды. Харлан не хотел убивать, но другого пути, похоже, не было. Хейдон был убийцей. Он убил Лейна Моргана; он был преступником, чье правление угнетало долину в течение многих месяцев. Если бы Харлан мог разработать какой-нибудь план, который позволил бы ему достичь своей цели, никого не убивая, он бы с радостью его принял. Но в этой стране с силой надо бороться силой. Это была мрачная игра, и правила были незыблемы: убей или будь убитым. Его собственная жизнь будет в безопасности в этой секции, пока он ее охраняет. Вечная бдительность и готовность лишить жизни, когда его собственной жизни угрожает опасность, были принципом, установленным традицией. Если он надеялся спасти девушку на ранчо Секо, то не мог умерить свои действия милосердием. И он знал, что если ему суждено преуспеть в своем замысле по уничтожению банды преступников, ему придется устранить человека, который стоял перед ним, доведя себя до нового безумия. Казалось, что другого выхода нет. Но теперь Хейдон, казалось, контролировал себя, несмотря на бешеный блеск его глаз. Он был внешне спокоен; его движения были обдуманными — казалось, он преодолел свой страх перед Харланом. Он резко рассмеялся. "Харлан," сказал он; "Вы заставили меня идти - говорить таким образом. Ей-богу! Вы почти убедили меня, что я _let_ вам управлять всем здесь. Я начал верить, что я потерял самообладание. Он протянул к Харлану правую руку — она была твердой, твердой, в ней не дрогнул ни один нерв. — Ты быстр со своими ружьями, но ты не можешь напасть на меня — ты не можешь меня запугать. Ты убил Латимера на днях, и с тобой мальчики. Здесь нельзя управлять делами. Все мальчики ушли? — Вудворд здесь. Харлан говорил тихо; глаза его были зорко бдительны. Эта вспышка со стороны Хейдона была просто фазой его запутанного психического состояния. Он понял , что Хейдон не собирался использовать свое оружие — что он намеревался проигнорировать его, несомненно, планируя восстановить свою власть, когда люди из отряда вернутся — когда он сможет заручиться поддержкой некоторых из них. "Вудворд здесь - а?" засмеялся Хейдон. Он повысил голос, зовя мужчину . И Харлан увидел, как Вудворд вышел из-за хозяйственной постройки, посмотрел на ранчо, а затем медленно пошел к ним. Вудворд остановился, когда они оказались в нескольких шагах от них, и с любопытством перевел взгляд с одного на другого, его глаза задумчиво сузились. «Вудворд», режиссер Хейдон; "Найди ветерок за снаряжением и скажи им, чтобы они гнали этот скот обратно!" Харлан усмехнулся. "Вудворд," сказал он, мягко; «Вы забираетесь на свой каюс и делаете, как говорит вам Хейдон. Хейдон полагает, что нажмет, когда вы это сделаете». Хейдон вспылил. "Что ты имеешь в виду?" — Я имею в виду, что если Вудворд пойдет за мальчишками, я разнесу тебя на куски. Я здесь отдаю приказы! Глядя на Хейдона, Харлан заметил, что он проявляет не ярость, а пристальный интерес. Он смотрел не на Харлана, а на Вудворда. И, быстро повернувшись, оба его ружья прыгнули ему в руки при движении - ибо у него возникло быстрое подозрение, что Вудворд может стоять с Хейдоном против него, - он увидел, что Вудворд упал на корточки; что правая рука человека зависла над кобурой пистолета, а глаза его сияли светом, который мог означать только одно — убийство. Медленно отступая от Хейдона и Вудворда, Харлан наблюдал за ними, его оружие было готово к немедленному действию, если он поймает любой признак, указывающий на обман по отношению к нему самому. Он не видел таких признаков. Ему стало ясно, что Вудворд не смотрит ни на кого, кроме Хейдона, и что внимание Хейдона приковано к Вудворду с таким вниманием, которое означало, что он догадался, что своеобразная манера поведения Вудворда имеет определенный, личный смысл. Вудворд продолжал наступать на Хейдона. Он махал левой рукой, словно отдавая Харлану безмолвный приказ убраться с дороги, в то время как его взгляд был сосредоточен на Хейдоне с невысказанным обещанием насилия, завораживающим зрелищем. Казалось, это очаровало Хейдона. Харлан увидел, как он отшатнулся, бахвальство исчезло, а лицо стало цвета пепла. Он все отступал назад, пока не уперся в заднюю стену ранчо; и вот он стоит, наблюдая за Вудвордом, его глаза выпучены от ужасного изумления. Харлан увидел, как шевельнулись его губы; услышал его голос, хриплый и хриплый: "Это подлог - подлог. Вы оба хотите меня достать!" "Фабриковать!" Это был Вудворд. Это была зловещая фигура, его черная борода, казалось, ощетинилась от страсти, а глаза пылали ею; все мускулы его напряглись и задрожали, а правая рука с когтистыми пальцами замерла над рукоятью пистолета. "Фабриковать!" — повторил он, хрипло смеясь сквозь зубы. "Адский огонь! Думаешь, нужны два человека, чтобы " достать" тебя, несчастного ты щенка? мальчики идут, так что я мог бы сказать вам кое-что. "Вы знаете, что это такое. Вы не догадываетесь, а? Послушайте, я вам кое-что расскажу. В тот день, когда "Драг" Харлан попал в Ламо, он принес новость о том, что Лейн Морган был убит в пустыне. Я слышал Мальчики говорят, что ты приложил к этому руку. Но я думал, что это просто болтовня. Я не верил, что ты такой скунс. Я ждал . Секо — там, где Харлан нашел примятую траву, когда ехал сюда. Ты сказал мне посмотреть Харлана и Барбару Морган. Вы сказали, что думали, что Харлан попытается с ней поиграть в подлость. Я видел, как Харлан охранял ее; я видел, как он преследовал этого подлеца Лоусона . Всю ночь охранял Барбару Морган. — Ты играл в тайну, Хейдон. Когда я увидел, что Харлан направляется к долине в тот день, когда он пришел сюда, я свернул перед ним. И когда он добрался до леса вон там, я привел его. «И я слышал, как вы говорили в тот день. Я слышал, как он сказал, что вы убили Лейна Моргана. Он сказал, что мой отец сказал ему, что вы произвели выстрел, который убил его». Харлан вздрогнул и в изумлении наклонился вперед. Но Хейдон покачнулся, потом с усилием взял себя в руки и недоверчиво уставился на Вудворда выпученными глазами. "Твой отец_?" он почти закричал; — Лейн Морган был вашим отцом? Ухмылка Вудворда была волчьей. Он сделал два или три шага в сторону Хейдона — шаги пантеры, выдающие охватившее его вожделение. "Я Билли Морган," сказал он, показывая зубы в безжалостной ухмылке; — Брат Барбары. Блесните ружьем, Хейдон, я вас убью! Хейдон схватился за пистолет, в своем рвении промахнулся мимо рукоятки и изо всех сил пытался вытащить его. Он зацепился за ремешок из сыромятной кожи, который поддерживал кобуру, и его пальцы ослабли в частичном захвате, когда Билли Морган выстрелил в него. На мгновение он прижался к стене ранчо, дико оглядываясь вокруг; затем его голова наклонилась вперед, и он соскользнул по стене ранчо в густую пыль, стоявшую рядом с ним. ГЛАВА XXII МЕРТВЫЙ ЧЕЛОВЕК ХОДИТ Харлан внимательно выслушал слова Лейна Моргана в Сторожевом утесе и вспомнил, что Морган сказал ему, что его сын, которого он назвал Биллом, покинул ранчо Секо с какой-то миссией для губернатора. . Очевидно, Моргану не приходило в голову, что миссия его сына привела его только в долину, где царили те разбойники, которых Морган поносил. Но Харлану было ясно, что «Билли» здесь — он сам сказал об этом и дал доказательства того, что внимательно следил за интересами Барбары. И вот теперь объяснился интерес юного Моргана к себе. Мысль о том, что в течение всех дней, проведенных на ранчо Секо, за его передвижениями наблюдал человек, только что убивший Хейдона, придала глазам Харлана иронический блеск. В течение долгого перерыва, в течение которого Билли Морган стоял над Хейдоном, наблюдая за ним с холодной свирепостью, Харлан держался на приличном расстоянии, тоже наблюдая. Он видел, что для Хейдона этот инцидент был роковым. Тело мужчины не двигалось после того, как оно соскользнуло на землю рядом со стеной ранчо. И все же Морган наблюдал, пока не удостоверился; затем он медленно повернулся и посмотрел на Харлана. "Это успокаивает его - черт его!" — сказал он с одышкой, говорившей о сильном напряжении, в котором он работал. Харлан по-прежнему молчал; и его пистолеты были в кобурах, когда Морган подошел к нему, бледно ухмыляясь. «Я должен был это сделать. Бесполезно пытаться полагаться на закон в этой стране. Вы сами это видели». "Я заметил это," усмехнулся Харлан. "Ты плохо себя чувствуешь из-за этого. Я бы не стал. Если бы он убил моего отца, я не мог бы поступить по-другому . "его отца. Если мужчины так не думают, почему они тащат убийц в суды - там, где у них есть суды - и просят закон убить их. Это просто перекладывание ответственности на кого-то другого. "Я Я вручил нескольким парням их чеки, и я не жалею ни об одном из них. Не было ни одного из них, который бы не пришел к нему. Они искали его, в основном, и должны были его получить. Я слышал о парнях , которые убили человека, испытывающего брезгливость по этому поводу, а призраки посещают их по ночам; и терпеть много душевных пыток. Я полагаю, любой человек чувствовал бы себя так, если бы он убил безобидного человека - или хорошего человека, или того, кто не пытался его убить. - Он снова усмехнулся. - Да ведь я проповедую! И теперь в его взгляде, когда он смотрел на Моргана, появился холодный упрек. «Вы не собирались позволить Барбаре играть в одиночку?» сказал он. «Адский огонь - нет!» отрицал Морган, его глаза пылали. -- Я наблюдал за ранчо Секо, как сказал Хейдону. Я видел, как Барбара отправилась в Ламо. За ней никто не следовал, и я подумал, что с ней все будет в порядке. я. Но я видел, как вы вернулись с Барбарой, и я слышал, как мальчики говорили о том, что случилось в Ламо. Я тоже слышал о вас, и когда я увидел, что вы вернулись с Барбарой, я наблюдал за вами. "Я видел, что ты был честным, поэтому я тебе очень доверял. "И я говорил о тебе с шерифом Гейджем, и он сказал мне, что мой отец послал за тобой в Пардо через Дейва Хэллоуэлла, маршала Пардо. Гейдж сказал, что ты собирался убрать Девени и Хейдона, и поэтому я знал, что могу положиться на тебя. — Я так не думаю, — усмехнулся Морган. — Я не приходил сюда шесть месяцев после того, как покинул ранчо Секо, — пока не отрастил бороду. Барбара была в дюжине футов от меня и никогда меня не знала. Я думал сказать ей, но увидел, что Хейдон был к ней симпатичен, и не осмелился

































































































































































































































































скажи ей. Женщины не надёжны. Она бы показала это каким-нибудь образом, и тогда
пришлось бы платить за ад. - И я горжусь тем, что позабочусь о Барбаре, - сказал Харлан.  бесполезно - точно так же, как меня одурачили."
"Вы сделали вещь, которую я не мог сделать," сознался Морган, "Вы разоблачили
банду Хейдона. Если бы ты не появился,
ничего бы не было сделано. Есть парни, которые не преступники, парни, которые
со мной, они пробрались в банду, чтобы помочь мне. Но мы не
хотим говорить о продвижении вперед.

Харлан посмотрел на Хейдона. — Этот парень был образован, — сказал он. — В чем заключалась его
игра? Я все время чувствовал, что за ним стоит что-то большое, что
он здесь не только для того, чтобы воровать скот и грабить людей и тому подобное. —

Вы не слышали, — улыбнулся Морган. конечно, вы бы не стали - если бы Гейдж
не отравил вас газом.

-- Во Фриско и на Востоке есть банда больших людей, которые собираются провести железную дорогу
через бассейн. Год или около того назад
в столице ходили тайные разговоры об этом. "чтобы проложить
свою дорогу через бассейн. Они собирались построить город прямо там, где
лежит ранчо Секо, и они планировали оросить много земли
вокруг. Губернатор говорит, что он должен был быть большим... и, вероятно, это будет
большой, когда они доберутся до него.

«Но дела идут медленно, и шайка дешевых мошенников сообразила. Они
послали Хейдона сюда, чтобы напугать людей в бассейне и заставить их продаться
за бесценок. Они напугали одного человека — поляка из Вест-Энда. Но
остальные застряли. Похоже, они рассчитывали захватить ранчо
Секо, не заплатив за него ничего. Я полагаю, Хейдон намеревался убрать
меня с папой и жениться на Барбаре. Тогда он мог бы разделить
ранчо на городские участки и сделать монетный двор. —

А Девени? —

Девени — волк. Хейдон привез его сюда из Аризоны, где он
терроризировал целый округ, несмотря ни на что. Он рассчитывал нажиться,
я полагаю, но он хватал все, до чего мог дотянуться,
по пути."

"Теперь ты расскажешь Барбаре?" предложил Харлан.

"Ты кричишь! — сказал Морган, его глаза сияли. — Я сбегаю
на ранчо Секо ради справедливости. — Он посмотрел на Хейдона, и в его глазах появилось
новое выражение. — Я почти забыл, что губернатор прислал мне сюда.
ибо, - добавил он, - губернатор хотел знать, кто стоит за Хейдоном
и Девени, и я роюсь в кабинете Хейдона, чтобы выяснить это.
Идешь? - предложил он.

Оба посмотрели на Хейдона, когда проходили мимо него, и через мгновение уже
входили в дверь ранчо.

Едва они исчезли, как голова Хейдона слегка шевельнулась.

Его глаза были открыты, он взглянул на дверь. на ранчо, через
которое вошли Харлан и Морган. Затем он поднял голову, подтянулся
к локтю, на котором он на мгновение оперся, его лицо выдавало
горькую злобу и торжество, охватившее его.

Он понял, что Морган имел в виду убить его, еще до того, как Морган
раскрыл его личность, и его движение назад, которое привело его
к стене ранчо, было сделано намеренно.Он чувствовал,
что даже если бы ему удалось победить Моргана, Харлан принял бы Он
решил рискнуть, потому что знал, что Харлан тоже имеет планы на его жизнь
. боковое движение в тот момент, когда выстрел Моргана взревел, Хейдон избежал смертельного ранения, и пуля вошла ему в левый бок над сердцем, парализовав одну из больших мышц плеча. Его левая рука была безвольной и бесполезной, и ее волочила пыль, пока он извивался и вставал на ноги. С той стороны в стене ранчо не было окна ; и он попятился, немного пошатываясь, потому что он потерял много крови. Он держал перед собой глухую стену, пятясь от дома; и когда он добрался до своего коня, то долго не мог влезть в седло. Но в конце концов ему это удалось; и медленно направил лошадь вверх по склону и в лес, из которого Харлан выехал с чернобородым человеком в день своего первого визита на Звезду. Там, где тропа сходилась с главной тропой, идущей прямо вверх по долине, Хейдон, покачиваясь в седле, погнал лошадь быстрее , направляя ее к тайнику, где, как он был уверен, он найдет Девени. И по мере того, как он ехал, торжество в его глазах росло. Ибо он слышал каждое слово разговора между Харланом и Морганом и надеялся добраться до Тайника до того, как двое мужчин обнаружат обман, который он сыграл с ними, - прежде чем они смогут сбежать. ГЛАВА XXIII ДЕВЕНИ ОТСОЕДИНЯЕТСЯ С того дня, как он услышал, что Харлан появился в «Звезде» и был взят Хейдоном в банду преступников, Девени стал проявлять приступы угрюмой угрюмости, из-за которой его самые близкие друзья не искали его компании. Таких друзей было немного, поскольку отношение Девени к своим людям всегда было отношением безжалостного тирана; он обращался с ними с отчужденностью, в которой было презрение, которое они не могли игнорировать. Более того, он был беспощаден и имел яростный нрав, который находил выход в физическом насилии. Девени был быстрым человеком с большим кольтом, болтавшимся у него на бедре, смертоносным стрелком, и ему требовалось лишь немного провокации, чтобы продемонстрировать свое мастерство. По этой причине его люди соблюдали дистанцию, установленную между ними Девени, и никогда не пытались фамильярничать с ним. Девени услышал от человека со Звезды историю о прибытии Харлана на Звезду , и когда день спустя Хейдон въехал в Тайник, Девени пришел в ярость. Между Хейдоном и Девени были резкие слова; люди из Тайника без труда поняли, что ярость Девени была горькой. Девени не согласился, даже когда Хейдон сказал ему, что его принятие Харлана было вынужденным обстоятельством и что он обманом вводил Харлана в состояние мнимой безопасности, в котором ему было бы легче ввести его в замешательство . — Ты проклятый дурак, Хейдон! — сказал он другому с черным от страсти лицом. «Этот парень скользкий, как молния, и быстрее. И он не хочет ничего хорошего для лагеря. Он сам за себя». Девени не дал понять, что его неприязнь к Харлану была вызвана вмешательством последнего в его планы в тот день, когда он держал Барбару Морган в плену в комнате над столовой в Ламо; но Хейдон, который слышал подробности этого дела от одного из своих людей, понимающе улыбнулся. В планы Хейдона не входило сообщать Девени, что он знает об этом романе или что он заботится об этом, если бы услышал. Так и не упомянул. Но в его сердце была ярость, которая делала его мысли ядовитыми; хотя он скрывал свои эмоции за мягкой, гладкой улыбкой добродушной терпимости. "Я разберусь с ним, Девени," сказал он, прощаясь с другим. «Он получит свое, когда не ожидает». Однако Девени не верил в способность Хейдона «справиться» с Харланом. В тот день в Ламо он увидел в глазах этого человека что-то, что его обеспокоило, — неукротимость, которая, казалось, указывала на то, что этот человек сделает все, что задумал. Но Девени поехал на «Звезду» не для того, чтобы увидеть Харлана; он не хотел выходить за пределы Тайника, и в течение многих дней, пока Харлан добивался превосходства на Звезде, а Хейдон отсутствовал на загадочной миссии, Девени держался поближе к Тайнику, лелея свою обиду на Хейдона и углубляя... с воображаемыми ситуациями - его ненавистью к Харлану. Девени не удивился, когда однажды в Тайник въехал человек со Звезды и сказал ему, что Харлан убил Латимера в перестрелке и что Харлан медленно, но верно завоевывает популярность среди мужчин. Эта информация не удивила Девени; но это погрузило его разум в хаос догадок и предположений, из которых, наконец, пришло убеждение, что Харлан стремится взять под свой контроль банду преступников; что, по его мнению, дни Хейдона как лидера почти подошли к концу. Ибо если Хейдон настаивал на том, чтобы принять Харлана в тайные советы лагеря, он — Девени — собирался действовать независимо. Чем больше его мысли задерживались на этой черте лица, тем привлекательнее она казалась ему. Независимость Хейдона означала, что он мог делать все, что ему заблагорассудится, без необходимости консультироваться с кем-либо. Он мог угонять любой скот, какой хотел, и нагонять его, где мог, не следуя планам Хейдона, которые всегда казались довольно бессмысленными, учитывая, как они действовали, план строительства железных дорог и городские застройки; и он мог делать с Барбарой Морган все, что ему заблагорассудится, вообще не заботясь о Хейдоне. Именно это последнее соображение окончательно решило Девени. Он был преступником, а не политиком; он грабил ради наживы, а не ради сомнительных выгод, которые можно было бы извлечь из строительства города. И когда он с желанием смотрел на женщину, он не хотел делить ее с другим мужчиной, даже с Хейдоном. В течение двух или трех дней после того, как Девени осудил суд, он размышлял о своих шансах, и когда он принял решение, он действовал с вулканической энергией, которая характеризовала его грабежи в бассейне. Утром того дня, когда Хейдон вернулся на «Звезду» и обнаружил, что скот пропал, а Харлан управляет им, Девени явился дюжине тайников , занятых различными делами возле загона, и приказал им оседлать лошадей. Позже Девени и его люди поехали на юг через низкое плато, соединявшее холмы у входа в Тайник с невысокими холмами , окаймляющими котловину. Они двигались быстро и, достигнув окаймляющих холмов, свернули на восток по широкой песчаной равнине. Теперь на лице Девени появилась ухмылка — улыбка, которая выражала лукавство, двуличие и звериное желание. И когда он ехал во главе своих людей, он рисовал мысленные картины, которые делали его ухмылку шире, а глаза придавали бездонный блеск. ГЛАВА XXIV ПОХИТЕНИЕ Барбара Морган поддалась лихорадке нетерпения, охватившей ее в последние дни отсутствия Харлана на ранчо Секо. Она была нетерпелива с тех пор, как приказ Харлана заставил ее оставаться поближе к дому ; но до сих пор она боролась с этим, потому что интересовалась Харланом и глубоко удивлялась его возможным действиям в отношении ее будущего. Она, конечно, знала, что Девени действительно опасен, потому что инцидент в Ламо убедил ее в этом, но она чувствовала, что опасения Харлана за нее были довольно экстравагантными — маловероятно, что Девени осмелится явиться на ранчо. Секо и попытаться унести ее силой. Ясное, яркое солнце страны развеяло столь нелепую мысль; мирные холмы, казалось, улыбались их отрицанию; а широкий уровень у входа в бассейн посылал ей спокойное послание уверенности. Она давно знала Рыжего Линтона — он прожил с ее отцом почти два сезона — и уважала его за то, кем он казался : тихим, довольно веселым человеком, хорошо выполнявшим свою работу, хотя без заморочек. Однако он никогда не занимал видного места в ее мыслях, пока Харлан не назначил его начальником ранчо Секо, и тогда ее внимание было привлечено к нему, потому что он, казалось, интересовался ею. И она заметила, что интерес Линтона к ней, похоже, возрос после ухода Харлана. Он несколько раз разговаривал с ней, и она расспрашивала его о местонахождении Харлана. Но Линтон, казалось, не знал; по крайней мере, если он и знал, то держал свои знания строго при себе, даже не намекая, что знает, куда делся Харлан. Еще она заметила, что Линтон, похоже, держал ее под наблюдением. Всякий раз, когда она покидала дом - даже для короткой поездки на восток - где Харлан сказал ей, что она может ехать без опасности, - она обнаруживала, что Линтон немедленно садился на лошадь, чтобы задержаться где-нибудь в поле зрения. Сознание того, что за ней наблюдают, начало ее раздражать, и сегодня утром она встала с намерением ехать без компании. С этой целью она продержала Билли всю ночь во внутреннем дворике; и когда довольно поздно утром она увидела, что Линтон скачет на восток, она поспешно накинула на лошадь седло и уздечку и поскакала на запад, к большому бассейну. Она держала дом между собой и местом, где она видела Линтона, пока поворот на север не стал неизбежным; а затем она подтолкнула Билли к более быстрому шагу, пытаясь пересечь широкую равнину, ведущую к входу в бассейн, прежде чем Линтон сможет ее увидеть. Много раз за несколько дней до прибытия Девени и Хейдона в долину она ездила туда верхом; это было место, где царила могучая тишина, которую она так любила и приводила в трепет. В те дни она имела обыкновение забираться верхом на несколько миль вверх по долине между небольшой котловиной, где сейчас стояла «Стар», и ранчо Секо. Тропа вела вверх по медленному, постепенному склону к этой точке — крутому мысу, выступавшему из плато, возвышавшегося над дном долины . Плато было окаймлено с южной стороны дубом и невзрачной кистью. Но в кромке были разрывы, которые позволяли ей ехать близко к краю плато; и оттуда она могла смотреть на много миль вверх по долине - и через нее, где величественные холмы окаймляли южный горизонт, на тропу, которую скотоводы в долине называли Южной тропой, чтобы отличить ее от главной тропы, ведущей через могучая лощина, в которой она ехала. Достигнув плато, она направилась к Билли прямо к обрыву на мысе. Спешившись, она вытянула ноги, чтобы рассеять усталость от седла; затем она нашла огромную скалу, с которой в прошлом она наблюдала за чудесным пейзажем. Благоговейный трепет, с которым она всегда смотрела на долину, был так же силен в ней сегодня, как никогда раньше, — даже сильнее, потому что она не видела этого места в течение некоторого времени, и потому что в ее сердце теперь поселилась грусть. чего не было в те дни, по крайней мере, с тех пор, как умерла ее мать. Она была высоко над дном долины; и она могла видеть основную тропу внизу, извивающуюся вокруг невысоких бугров и уходящую во впадины; исчезал в лесных рощах, снова появлялся дальше, снова исчезал и снова появлялся, пока не становился расплывчатым и неясным в ее глазах. В удивительной ясности атмосферы этим утром ей открылись все прелести долины. Утренняя дымка рассеялась, и несколько ворсистых облаков, плывших в синей чаше неба, замерли, их величественные волны сияли на солнце. Она увидела мексиканского орла, пролетевшего над облаком на медленном крыле высоко над ним и ставшего настолько далеким в ее глазах, что он превратился в простое пятнышко, двигающееся в бескрайних просторах космоса. Это был колоссальный пейзаж, и его создатель не упустил ни одной детали. И оно было гармоничным, от изумрудно-зеленого ковра, покрывающего дно долины у сверкающей реки, до гигантских плеч крутых холмов, возносивших свои огромные бастионные стены в синеву неба. Ее всегда интересовали высокие скальные шпили, устремляющиеся к небу далеко в южной части долины; они казались стражами, охранявшими это место, намекая на вековую тайну, которая, казалось, царила вокруг них. Но она чувствовала, что во всем в долине таится тайна; ибо оно лежало перед ней, расстилающееся, дремлющее, купающееся в ярком солнечном свете, - казалось, ожидая, как оно, казалось, ждало с самого рассвета первого дня, чтобы человек изумился над ним. Через некоторое время она снова увидела мексиканского орла. Оно описывало широкий круг за скалистыми шпилями, лениво паря над ними длинными, грациозными прыжками, в которых так не хватало усилий, что ей хотелось оказаться там с ним наверху, прокатиться с ним по воздуху, ощутить возбуждение, которое он должен испытать . чувствовать. Однако, когда она вгляделась, то увидела слабое пятно на южном горизонте большой картины — желтовато-черное облако, которое охватило горизонт и быстро двигалось на восток. Прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что то, что она видела, было облаком пыли, и в нем были люди - всадники. Она поднялась со скалы, ее лицо медленно белело. И в ее сердце зародилось предчувствие, что эти люди в облаке пыли бродят по злому поручению. Несомненно, это предчувствие было вызвано ужасом и страхом, в которых она жила несколько дней, сознанием того, что Девени находится в долине, и воспоминанием о предупреждениях, которые дал ей Харлан. И она знала, что всадники не могли быть людьми ранчо-Секо, потому что они ушли с ранчо на юг, а там, где ехали всадники, не было травяного поля . Кроме того, мужчины ехали на восток, к ранчо Секо. Немного дрожа от опасения, она оседлала Билли и отправила его вниз по склону на дно долины. Спуск был опасным, и Билли не успел вовремя, но когда он достиг уровня у подножия склона, он вытянул шею и перешел на устойчивый, быстрый шаг , который быстро понес его вниз по долине. По мере того как девушка ехала, предчувствие зла усиливалось, и она занервничала от убеждения, что ей не удастся добраться до ранчо Секо намного раньше мужчин. Потому что теперь она могла видеть их более ясно, потому что они были в долине, двигаясь по извилистой тропе, которая спускалась с холмов к уровню, который тянулся к ранчо. Это было в нескольких милях от того места, где она ехала, до того места, где ехали всадники , и она пересекала длинный хребет, который, должно быть, открыл бы ее мужчинам, если бы они посмотрели в ее сторону. Она думала - после того, как покинула мыс - спрятаться где-нибудь в долине, чтобы подождать, пока она не узнает, кто были эти люди и каково их поручение; но она боялась, что, если эти люди были преступниками Девени, они могли вернуться в долину и случайно наткнуться на нее. Кроме того, она поддалась инстинкту возвращения домой, который силен во всех живых существах, потому что дома была безопасность, которую нельзя было найти где-либо еще. Она знала, что Южная тропа пересекалась с тропой долины на краю уровня. Если она сможет добраться до этой точки за несколько минут до того, как туда доберутся всадники, она будет полагаться на Билли, чтобы сохранить свое лидерство. Билли придется поддерживать его! Склонившись над гривой Билли, она подбадривала его, уговаривала, льстила ему, обращалась к нему с нежностью. И верный зверек сделал все возможное, бегая так, как никогда раньше не бегал. Однако Барбара, наблюдая за всадниками глазами, в которых загорелось сомнение, начала понимать, что Билли проигрывает гонку. Кроме того, к тому времени, когда она прошла четыре или пять миль, она обнаружила, что мужчины видели ее. Ибо тропы теперь сближались — между ними тянулось не более полумили слегка пересеченной местности, и она могла видеть, как мужчины махали шляпами; Я мог слышать их голоса сквозь шум и грохот шагов Билли. Тем не менее, она была полна решимости победить, и бока Билли ощутили укол гирлянды, которая до сих пор висела на запястье Барбары. Билли показал чудесный всплеск скорости. Но это продолжалось недолго, и всадники, повиснув на мгновение рядом с Билли, начали продвигаться вперед. Мужественное маленькое животное почти достигло укрытия, которое Харлан обнаружил в тот день, когда впервые посетил Звезду, и благородно отвечало на суровый призыв гирлянды, как вдруг прямо перед девушкой на тропе появился еще один всадник, по-видимому , выскочил из тайника. Тропа была узкой, и Билли не мог объехать нового всадника. Итак, почувствовав опасность столкновения, он напряг ноги, сделав скользящую остановку, которая пронесла его на дюжину футов, оставив его на корточках, а Барбара отчаянно пыталась удержаться в седле. Затем передние копыта Билли опустились; он хмыкнул, глубоко вздохнул и встал, скрестив ноги, ожидая приказаний. Заказ не пришел. Ни одно слово не сорвалось с губ Барбары. Она сидела в седле, ее лицо было пепельным, ее сковывал ужас. Ибо всадником, который выехал из укрытия, был Страуд, соломенный босс ранчо Секо. Он ухмылялся, и в его глазах было злорадное торжество , которое она не могла не заметить. «К счастью, я решил прийти сегодня утром», — сказал он. -- Я только что пришел сюда. Я видел, как ты дул по ветру, пока ты был совсем недалеко от водоема, и я видел, как Девени и мальчики тоже махали им веером. И я говорю себе: Страуд, вот и Девени мчится к мисс Барбаре, а она ведет себя так, будто не хочет его видеть. Но я все исправлю, чтобы она захотела. бросился вперед, близко к лошади Страуда. Когда два зверя подошли близко друг к другу, Барбара ударила Страуда пледом, надеясь сбить его с толку и отправить Билли мимо него. Страуд пригнулся и выбросил руку, схватил кирт и вырвал его из ее руки. Она вскрикнула, когда петля царапнула плоть на ее запястье. А потом она услышала грохот копыт и увидела, как Девени и его люди появляются из-за укрытия и мчатся к ней. Девени не произнес ни слова. Но когда он подъехал к ней, она увидела блеск в его глазах и молча сразилась со Страудом, который схватил ее и тянул к себе. Ей казалось, что Девени, должно быть, неправильно понял действия Страуда, поскольку ей было ясно — даже в момент стресса и смятения, — что Девени думал, что Страуд напал на нее по сугубо личным мотивам. Так или иначе, прежде чем Страуд успел заговорить, пистолет Девени блеснул. И злобно, с завистливым, злым светом в глазах, он дважды выстрелил в Страуда. Он сидел в седле, его губы дернулись в усмешке, когда он смотрел, как соломенный босс сваливается с лошади и безвольно падает в траву. Затем с отвратительной улыбкой торжествующей страсти он пришпорил свою лошадь к Билли, стащил девушку с седла и отправил свою лошадь вверх по долине, жестом приказав своим людям следовать за ним. ГЛАВА XXV ПОПАЛИ В ЗАСАДКУ Рыжий Линтон поехал на восток, чтобы осмотреть траву хребта в этом направлении, потому что прошло несколько дней с тех пор, как он посылал Страуда на южный хребет, и поскольку скот был там некоторое время назад, Линтон почувствовал, что они следует гнать на свежую траву. И все же, возможно, поиски Линтона хорошей травы не должны были уводить его так далеко от ранчо, поскольку он помнил свое обещание, данное Харлану , что не упустит Барбару из виду. Но до сих пор Барбара не возражала против его опеки над ней, и он жаждал прокатиться . Однако он немного волновался и чувствовал себя виноватым в чем-то очень похожем на измену Харлану; и, наконец, не в силах ехать дальше с мыслями, которые боролись с его желаниями, он развернул лошадь и погнал ее обратно к ранчо. Когда он добрался до ранчо, то не увидел никого из мужчин, потому что поставил их на задание внутри зданий; и он поехал на ранчо, решив поговорить с девушкой. Когда он объехал ближайший угол, то увидел, что ворота патио открыты . Его лошадь вскочила с суровым словом, которое он сказал ей, быстро доставив его к воротам, где он спешился и распахнул дверь, ведущую в дом. Он позвал Варвару и, не получив ответа, бегал из комнаты в комнату, не колеблясь, пока не обследовал их все. Выйдя из дома, он сел на лошадь и направил его на запад, в то время как он осматривал большой уровень вокруг себя в поисках девушки. Она всегда ездила в долину в прежние дни, вспомнил он, и в дни его опеки она не раз угрожала поехать туда. И он не сомневался, что она пошла туда сейчас, из порочности, только чтобы разозлить его. Он держал лошадь в быстром темпе, когда пересекал уровень, и все еще находился в миле от укрытия, где Барбара встретила Страуда, когда увидел группу всадников, быстро едущих вверх по долине. Линтон ехал дальше, его тревога была острой, его одолевало серьезное подозрение. И когда, проехав еще немного, он увидел, что лошадь Барбары медленно бежит к нему рысью, стремена качаются и бесцельно хлопают по подолам седла, он глубоко вздохнул и остановил свою лошадь, а сам сидел неподвижно в седле. седло, истерзанное горькими мыслями. Он не сомневался, что случилось то, чего боялся Харлан, — что Девени пришел за Барбарой. И Девени нашел ее, через _его_ халатность. Он ослабил бдительность лишь на короткое время, и в это время пришла Девени. Линтон оглянулся на ранчо Секо. Расстояние до ранчо казалось бесконечным. Он снова взглянул вверх по долине и увидел, что всадники становятся неясными. Через несколько минут их темп был настолько быстрым, что они исчезали бы совсем. Линтон подумал о том, чтобы вернуться на ранчо за другими мужчинами — вот почему он посмотрел в этом направлении. Но если бы он хотел держать всадников в поле зрения, у него не было бы времени, чтобы добраться до других людей. Прежде чем он смог бы собрать людей и вернуться туда, где он сейчас стоял, Девени отвел бы девушку на то таинственное и неизвестное рандеву в холмах, где всегда пряталась его банда, и Барбара была бы потеряна. Губы Линтона выпрямились. Он был виноват. Он знал, какая опасность будет сопровождать действия по преследованию людей Девени вверх по долине. Другие мужчины пытались выследить их, и они были































































































































































































































































































































































































































































найдены убитыми, часто с предупреждениями на них.

Но Линтон колебался лишь мгновение. С мрачной улыбкой в надежде
выбраться из долины целым и невредимым, он погнал свою лошадь вверх по тропе
.

Он проехал несколько миль, держа всадников в поле зрения, и уже начал
верить, что преуспеет там, где другие потерпели неудачу, когда,
проезжая через заросль, заметил движение в кустах на небольшом
расстоянии.

Догадавшись, что Девени заметил его и послал человека в лес, чтобы
устроить ему засаду, Линтон бросился плашмя на гриву лошади. Он почувствовал, как
мимо него просвистела пуля, летевшая справа, и он вытащил пистолет
и направил его дуло в ту точку, откуда вылетела пуля,
когда слева от него взревел револьвер.

Он почувствовал горячую, жгучую боль в боку и пошатнулся в седле от
удара. Мгновенно в него попала еще одна пуля, пришедшая справа.
Пистолет выпал из его ослабевших пальцев, он повалился на бок и
безвольно рухнул в пыль.

Вскоре после этого, по-видимому, находясь в состоянии комы, он услышал
стук копыт, который быстро удалялся.

Он знал, что это люди Девени, и поддался смутному удивлению, почему
они не позаботились о своей работе.

Упорно, с долгим и горьким усилием Линтон начал поворачиваться
, чтобы подняться. Боль от его ран была мучительной, так
что каждое мускульное усилие вызывало у него рвотный стон. Тем не менее, он продолжал
двигаться, извиваясь, пока не встал на колени. Из этого
положения он несколько раз пытался встать на ноги, но
каждый раз терпел неудачу.

Наконец, однако, с помощью валуна, лежавшего у тропы, он
подставил под себя ноги и на мгновение постоял, слабо пошатываясь. Затем
он начал двигаться вперед к своей лошади. Когда ему удалось, наконец, схватиться за
седельную юбку, он пошатнулся, подогнув под себя колени. Однако ему
удалось перекинуть одну ногу через седло, на что ушло много времени; и
в конце концов он был в кресле.

Еще один долгий перерыв он провел, привязывая себя к седлу веревкой
, которую нес на луке; а затем направил лошадь к
Ранчо Секо.

Он начал скакать, подгоняя лошадь к тому, что казалось ему быстрым шагом.
Но он не ушел далеко, когда безжизненно обмяк на луке
.




ГЛАВА XXVI

РОДЖЕРС ПРИНИМАЕТ РУКУ


Следующее стадо быстро продвигалось по долине, и Роджерс
с помощью звездных людей поддерживал их движение. Мужчины не боялись
вмешательства в работу, поскольку они терроризировали владельцев ранчо в долине,
пока последние не осознали тщетность ответных мер.
Тем не менее некоторая скрытая быстрота движений всегда была характерна для
действий разбойников — инстинкт действовать скрытно, если это
возможно, и быстро наносить удары, когда они наносят удар, был в
них всегда силен.

Кроме того, дорога до Уиллоус-Уэллс не была долгой, и скот
мог выдержать быстрый шаг. Так что вскоре после того, как стадо покинуло Звезду,
оно поднялось по ущелью среди холмов и вышло на тот уровень,
где люди Девени должны были ехать по южной тропе к ранчо
Секо.

Уровень простирался на юг на несколько миль до травянистой
гряды, которую Звездные люди хорошо знали, потому что были времена, когда они пасли
там скот, разбивая лагерь во время своих частых походов к Уэллсу.

Гряда низких плоских холмов обозначала северные границы пастбища
; а Роджерс и его люди гнали скот по холмам,
пока утро еще не настало.

Стадо мчалось по холмам, и Роджерс, повернувшись в седле, бросал
последний взгляд на равнину, чтобы убедиться, что никто не
следит за передвижениями его и людей, когда он увидел
далеко на западе, группа всадников только что показалась на краю равнины
, по-видимому, выехав из большой долины.

Роджерс повернул свою лошадь и наблюдал за всадниками, которые двигались
на восток, хорошо проводя время. Он позвал человека по имени Колвер, который ехал
рядом с ним.

— Это люди Девени — из Тайника. Что, черт возьми, они затевают?
Что-то дует, Колвер, — они мчатся, словно дьявол гнался за
ними, и жгут ветерок на всякий случай!

Роджерс послал свою лошадь на гребень одного из холмов, где,
спрятавшись за кустами, наблюдал за продвижением людей Девени
на восток.

Когда они миновали точку на равнине, где им пришлось бы свернуть
на север, если они намеревались посетить Звезду, он вздохнул с облегчением.
Потому что он почти поддался убеждению, что Девени направляется к
Звезде.

Но после того, как всадники миновали точку, ведущую к Звездной тропе, Роджерса охватила новая
тревога — и страсть, от которой кровь бросилась ему в лицо,
захлестнула его.

Его глаза светились от волнения, которое он не мог сдержать, когда
повернулся к Колверу.

"Что-то случилось!" — отрезал он. -- Девени чертовски угрюм уже много
дней -- с тех пор, как Харлан приехал на "Звезду
"
. шум, я буду в этом участвовать!"

Он спрыгнул с лошади с холма и помчался вниз по травянистой равнине
вслед за другими мужчинами. Когда он добежал до них, он резко закричал, и они
быстро помчались к нему, предчувствуя по его поведению
грозящую опасность.

«У меня есть предчувствие, что ад вот-вот разразится, мальчики», — сказал он
им. - И мы уходим от этого. Если возникнут какие-то проблемы, мы хотим в
этом участвовать. Девени что-то замышляет. Вы все знаете о соглашении, заключенном
между Хейдоном и Харланом, что Харлан должен был Ранчо Секо без
помех. Девени направляется в ту сторону, а Хейдона поблизости нет.
Мы, мальчики, должны держать ухо востро.

«Харлан в «Звезде». Он не узнает, что Девени направляется на
ранчо Секо. Белый Харлана, мальчики; он сделал для нас, ребята, больше,
чем когда-либо сделали для нас Хейдон или Девени. Он пообещал нам
то, чего ни Хейдон, ни Девени никогда не сделают. Он белый человек, и я
за него. И с этого момента я за то, чтобы получать от него приказы. Кто со мной? -

Ты кричишь! - заявил Колвер.

- Пришло время для новой сделки, - пробормотал

другой
. «Мы следуем твоему примеру.»

«Тогда я прыгаю на Звезду!» заявил Роджерс, «чтобы показать Харлану,
куда направляется Девени. Мы оставляем стадо здесь, пока не выясним,
что происходит. Половина из вас, ребята, опередили его на Ранчо Секо, выслеживая
Девени и его парней, чтобы узнать, что они делают. Ты стадом гонишь на
них, если они идут баловаться с Ранчо Секо. Склон!" Едва

Роджерс умолк, как снаряжение тронулось. Их было одиннадцать
человек, включая Роджерса; сторона, по-видимому, без предварительной договоренности, на две группы: одна группа шла на северо-восток, к Южной тропе, а другая исчезала в пространстве, зиявшем между ней и точкой, где тропа к Звезде вела вниз, в большую котловину                * . * * * * Хейдон, крепко держась за луку седла, подгоняя свою лошадь по тропе, ведущей вверх по долине, оглядывался всякий раз, когда достигал возвышенности, его глаза искали пространство позади него в поисках ужасного призрака, которого он ожидал на мгновение . Он знал, что вскоре Морган и Харлан выйдут из ранчо и обнаружат, что он сбежал, и он также знал, что они заподозрят, что он отправился в Тайник. его, однако, пока его не поискали в каком-нибудь из зданий, и эта задержка, как он надеялся, даст ему время добраться до Тайника. Ему мешала бесполезная рука, из-за которой было неудобно ездить, и онемение ползло по боку, к ноге. Он мало обращал внимания на боль; на самом деле, он совершенно забыл об этом в своем бешеном стремлении добраться до тайника. В эту минуту в его мозгу сильнее других эмоций был страх перед Билли Морганом. Он поддался ужасу, когда Морган раскрыл его личность; но ужас, который он чувствовал тогда, не был настолько парализующим, как тот, который был теперь на нем. Его глаза были выпучены, когда он ехал; губы его потекли слюной, и он содрогался и съеживался, когда склонялся над гривой лошади, призывая ее к большему усилию, хотя бывали времена, когда его рывки чуть не выбрасывали его из седла. Ибо его прежний ужас несколько сдерживался сомнением в правдивости Моргана. Даже когда он увидел, что Морган потянулся за пистолетом, он почувствовал сомнение — почувствовал, что Морган вовсе не Морган, а Вудворд, разыгрывающий гротескную шутку. Конечно, когда он увидел , что Морган действительно намеревался убить его, он был убежден, что этот человек настроен смертельно серьезно. Именно тогда он отчаянно извернулся, чтобы пуля Моргана не задела жизненно важное место. Но теперь его ужас возрос; это запало ему в душу, потому что у него было время поразмыслить о том, что значила для него месть Моргана. Это означало, что Морган убьет его, если поймает; что жизнь, которой он дорожил, будет отнята у него; что великолепное тело, которым он всегда так восхищался, будет разбито и сломлено. Ментальная картина, которую он нарисовал, еще больше усилила его ужас, и он начал бормотать бессвязные богохульства, сломя голову несясь к Тайнику. Но когда он проехал несколько миль и по виду долины понял, что приближается к тайнику и доберется до него в целости и сохранности, в нем произошла перемена. Он стал спокойнее; он начал чувствовать ярость, от которой кровь снова забурлила в его венах. Он оглядывался на тропу так же часто, как прежде, но с новым выражением — злобной ненавистью. И когда он, наконец, добрался до входа в Тайник и проехал через него, направляясь к зданию, в котором, как он ожидал, он найдет Девени, злорадство в его выражении смешалось с торжеством и хитростью. ГЛАВА XXVII. ДВОЙНАЯ ТРАГЕДИЯ Харлан и Морган тщательно обыскали стол Хейдона в его кабинете на ранчо и нашли письма, адресованные Хейдону, полученные в разных близлежащих городах и доказывающие обвинения Моргана против него. И в нескольких письмах были имена, которые представляли собой компрометирующие доказательства связи влиятельных людей с замыслом незаконно завладеть большим количеством земли в бассейне. "Это затягивает!" — заявил Морган, аккуратно сложив письма в карман, когда они с Харланом вышли из ранчо. — Думаю, теперь у нас есть доказательства. И губернатор будет в восторге. Они вышли из дверного проема и повернули за угол дома. Мгновенно они заметили исчезновение тела Хейдона. Но они не стали искать Хейдона среди других зданий, как он ожидал . Ибо они увидели, что его коня тоже нет. Морган побежал к загону, не говоря ни слова, его губы сжались в мрачную, мстительную линию. Он был дураком, не убедившись, что именно он убил Хейдона, но он больше не совершит эту ошибку. Блеск в его глазах свидетельствовал об этом. Харлан тоже догадался, что произошло. Чистилище находилось в конюшне, которая была дальше от ранчо, чем загон. И хотя Харлан двигался быстро, Морган уже был на своем коне и мчался к лесу, когда Чистилище вышло из конюшни, оседланное и взнузданное. Харлан заметил, что Морган не остановился, чтобы оседлать свою лошадь, и это упущение свидетельствовало о сильном желании этого человека поторопиться. Харлан, тем не менее, направился в Чистилище в лес, но , когда вышел на главную тропу, отставал более чем на полмили от Моргана. Он увидел, как Морган едет по тропе, ведущей вверх по долине, и отправился за ним, дав повод большой вороной лошади. Он догадался, что Морган подозревает, что Хейдон ехал в этом направлении; и хотя Харлан никогда не видел Тайника, он слышал, как о нем говорили Звездные люди, и заметил, что, отправляясь к нему, они всегда шли той же тропой, по которой шел Морган. Следовательно, было очевидно, что Морган думал, что Хейдон ушел в Тайник. В этом случае он полагался на Девени, чтобы помочь ему - если Морган последует; и Харлан был полон решимости довести дело до конца. Он отправил Чистилище вперед в хорошем темпе, но вскоре заметил, что Морган увеличивает дистанцию между ними. Он начал подгонять Чистилище вперед, и постепенно расстояние между двумя всадниками сокращалось. Однако оба двигались быстро, и Харлану показалось, что они проехали не более трех или четырех миль, когда, внимательно наблюдая за Морганом, он увидел, как тот врезается в какой-то лес, который, по-видимому, окаймлял переднюю часть пещера. Прошло некоторое время, прежде чем Харлан добрался до леса, и когда он это сделал, он не мог сразу обнаружить место, в которое въехал Морган. Обнаружив его, он проехал через Чистилище и очутился в узком ущелье. Он мчался в Чистилище через ущелье и выбирался из него к наклонной стороне небольшой котловины. Он увидел дом в центре бассейна и Моргана, едущего рядом с ним. Расстояние до дома было не большое, не больше четверти мили , кажется; и Харлан почувствовал некоторое удивление, что Морган, который немного опередил его, не добрался до дома раньше. Однако эта загадка ему объяснилась почти мгновенно, когда он увидел, что лошадь Моргана идет вперед, явно прихрамывая. Очевидно, Морган попал в аварию. Харлан ехал по дну маленького водоема, наблюдая за Морганом и дивясь кажущемуся отсутствию людей Девени, когда он увидел полосу дыма, вырывающуюся из одного из окон дома, увидел, как Морган пошатнулся в седле и соскользнул в седло. земля. Но прежде чем Харлан успел добраться до места, где упал Морган, мужчина вскочил на ноги и побежал к дому, покачиваясь на ходу . Харлан услышал приглушенный отчет, когда он отправил Чистилище мчаться за Морганом. Он увидел, как Морган снова пошатнулся, и понял, что кто-то в доме стреляет из винтовки. Был еще один отчет, когда Морган шатался через открытый дверной проем дома . Затем Харлан понял, что Морган стреляет из своего пистолета, потому что его ревущий грохот смешивался с хлестким треском винтовки. Стрельба прекратилась, когда Харлан выскользнул из Чистилища в открытую дверь; и оба его ружья были наготове, когда он перепрыгнул через порог. Однако он остановился, выпрямившись, его пистолеты медленно покачивались в его руках, их дула поникли. Ибо на полу комнаты — плашмя на спине около угла — лежал Хейдон. Он был мертв - в этом не было никаких сомнений. Не было никаких сомнений и в том, что пули, посланные Хейдоном, прикончили Моргана. Он лежал на правом боку, правая рука под ним, вытянутая; ладонь вверх, пальцы безвольно сжимают пистолет, которым он стрелял, дым лениво валит из дула. Харлан встал на колени рядом с Морганом, осматривая его в поисках признаков жизни. Чуть позже он встал и некоторое время стоял, глядя на мужчину и думая о Барбаре. Дважды трагедия бросала на нее свою зловещую тень. ГЛАВА XXVIII СХОДЯЩИЕСЯ ТРОПЫ Примерно через час Харлан, закончив свои труды на поляне на краю уровня возле ущелья, медленно взобрался на Чистилище и отправил его обратно по тропе долины к Звезде. С самого начала его симпатия к Барбаре была глубокой, начиная с того вечера, когда Лейн Морган упомянул ее в его присутствии, когда этот человек , казалось, видел ее в тот странный, ужасный момент перед своей смертью, когда он, казалось, выстоял. его руки к ней. Позже, в Ламо, когда Харлан держал девушку на руках, он почувствовал, что в тот момент он, должно быть, испытал почти такой же защитный импульс, какой испытал бы Морган, если бы это случилось с ним. До этой минуты Харлан был несколько циничным ; но с тех пор он знал, что его гнев против преступников был глубоко личным. Однако эта ярость больше всего сосредоточилась на Девени. Он тоже ненавидел Хейдона — с самого начала. Вначале это была ревнивая ненависть, вызванная убеждением, что Барбара любит этого человека. Но позже, когда он обнаружил, что Хейдон был таинственным «Шефом», что он был настоящим убийцей Лейна Моргана и что за его откровенной любовью к девушке скрывался обман, его ненависть превратилась в страсть, в которой Барбара не сообразил. Однако его ненависть к Хейдону не могла сравниться со страстным презрением и отвращением, которые он испытывал к Девени. Этот человек попытался в Ламо сделать то, что Харлан всегда ненавидел, и воспоминания о том времени все еще были живы в мозгу Харлана. В сердце Харлана, когда он ехал к Звезде, вспыхнула та древняя ненависть, побледневшая его лицо и придающая блеск его глазам, который часто был в них в последнее время, - жажда жизни людей, чьи злые дела и зловещее влияние удерживали его. Барбара — виртуальная узница ранчо Секо. Он медленно ехал по тропе долины, его мысли были о Барбаре, его губы распрямлялись при мысли о том, что однажды ему придется вернуться на ранчо Секо, чтобы рассказать ей о смерти ее брата. Дважды ее постигала трагедия, и снова он должен был быть посланником, чтобы принести ей мрачные новости. Добравшись до Звезды, он подъехал к ограждению загона и спешился. Он долго стоял у забора, опершись локтями на перила, думая о Варваре. Жалость к ней побелила его лицо, сжала губы в жесткую линию. Она была в опасности, но ему казалось, что она скоро закончится. Потому что Хейдон больше не будет беспокоить девушку, и как только он сможет встретиться с Девени, он устранит еще одну угрозу жизни и счастью Барбары. Он не сожалел о людях, которых убил; они заслужили то, что он им дал. Как он сказал Моргану, он считал себя всего лишь орудием закона права и справедливости, а этот закон основывался на том самом принципе, которым руководствуются люди в цивилизованных обществах. Он смотрел на юг и через несколько минут поднял голову, потому что легкий ветерок донес до него быстрый топот копыт. Подняв голову, он увидел далеко к южному краю долины облако пыли , быстро движущееся к нему. Сначала он заподозрил, что люди в этой группе принадлежат Девени, и он вытащил свои пистолеты, один за другим, и исследовал их, потому что он решил, если Девени был среди людей, навсегда решить вопрос. силы и авторитета, которые поднял Хейдон. Однако когда мужчины подошли ближе, устремляясь к ранчо, словно перья перед ураганом, он увидел, что среди них был и Роджерс. Затем, когда мужчины подошли к нему вдоль ограждения загона, Харлан увидел, что глаза Роджерса расширились от возбуждения. И он стоял, его лицо потемнело, пока Роджерс рассказывал ему о том, что видел, и озвучивал свои подозрения. "Мы с вами, Харлан," заявил Роджерс, взмахнув рукой в сторону мужчин; — И другие мальчишки, которые выследили Девени, с тобой. Мы собираемся «заполучить» Девени, если ты скажешь, и этого вора, Хейдона, тоже. Харлан не ответил. Однако он ухмыльнулся мужчинам и Роджерсу , выражая признательность за их решение быть «с ним»; затем он повернулся, прыгнул на Чистилище и с грохотом послал большого зверя к бревну, ведущему к главной тропе. Их голоса смолкли, их лошади быстро бежали в темпе, заданном большим вороным, Роджерс и другие мужчины последовали за ними. Другая половина людей Роджерса во главе с Колвером находилась в нескольких милях от всадников Девени, когда они достигли Южной тропы. Однако они мало что выиграли от других мужчин, потому что Девени и его люди как раз тогда мчались с Барбарой к точке, где тропы сходились, увидев ее. Но во время остановки Девени в укрытии, где он застрелил Страуда, люди Колвера одержали победу, и они были не более чем в двух-трех милях от укрытия, когда люди Девени покинули его. По узкой тропе, все время ведущей к тропе в долине, Колвер заметил остановку в укрытии, хотя не видел ни Барбару, ни Страуда. Он, конечно, видел, что Девени не пошел на ранчо Секо, что он по той или иной причине свернул в сторону, взяв тропу вверх по долине. Колвер был озадачен, но вспомнил приказ Роджерса, и когда он и его люди достигли укрытия, они остановились. Они наткнулись на Страуда, лежащего возле кустов, и увидели его лошадь, пасущуюся неподалеку в высокой траве. Они добрались до укрытия слишком поздно, чтобы увидеть пони Барбары; и когда они снова сели, взглянув на Страуда, они мельком увидели одинокого всадника, мчащегося вверх по долине в направлении, выбранном Девени и его людьми. Одиноким всадником был Рыжий Линтон, хотя Колвер этого не знал, поскольку Южная тропа уходила в котловину за много миль до того, как выходила на уровень точки слияния с другой тропой, а Колвер не видел Линтона, когда проезжал мимо. Колвер и его люди бежали вверх по долине, следуя по следу, пройденному Девени и одиноким всадником, и, проехав две или три мили, увидели приближающегося к ним всадника. Они бросились к нему, потому что видели, что он в беде; что он привязал себя к луке седла и что он далеко склонился над ним, вялый и инертный. Линтон не был без сознания, но был очень близок к этому; так близко, что ему как будто снилось, что вокруг него люди и что голоса обращены к нему. Когда он выпрямился и посмотрел на мужчин, в его разум наконец пришло убеждение, что это был не сон; и после мгновенного напряженного усилия, во время которого он устремил свой взгляд на Колвера, он узнал другого . Он засмеялся, мрачно, насмешливо: "Спереди и сзади - а?" он сказал. "Вы меня поймали, идете и идете. Что ж, дерзайте - я заслужил это, потому что упустил Барбару из виду. Если вы не убьете меня, это сделает Харлан. Но если вы, ребята, _мужчины_, вы не позволите Девени…» «У Девени есть Барбара Морган?» Это был Колвер. Что-то в его голосе еще больше выпрямило Линтона, и он удержался в седле и пристально посмотрел на человека. «Она у Девени. И они поймали меня — преследовали их. Я возвращался на ранчо Секо, чтобы заставить парней из T Down — всех друзей Харлана — уничтожить Девени. Если вы, ребята, _мужчины_ ----- Сила воли больше не могла поддерживать ослабевшие мускулы Линтона, и он снова рухнул на луку. Всего на мгновение Колвер колебался. Затем он повернулся к худощавому всаднику , который оседлал высокую, подтянутую лошадь. Он резко обратился к всаднику: «Спеши на ранчо Секо и достань этих парней из Ти-Дауна. Раздуй их, черт тебя подери!» Всадник был в восторге от этого слова и мчался по тропе с головокружительной скоростью. Затем Колвер развязал веревку, которая удерживала Линтона в седле, и с помощью других мужчин подняли человека вниз и растянули его на клочке травы рядом с тропой, где они работали над ним, пока не увидели, что далеко на уровне к ранчо Секо, несколько всадников приближались, казалось, в ряд, как будто они мчались, каждый изо всех сил старался опередить других. ГЛАВА XXIX КОНЕЦ МИРА Барбара Морган сражалась с Девени, пока та не выдохлась. После этого она лежала тихо, учащенно дыша, поддавшись безымянному ужасу, который держал ее в своих ледяных объятиях. Появление Девени вскоре после окончания душераздирающей поездки по тропе вселило в ее сердце чувство тщетности сопротивления , и все же она сопротивлялась, невольно, инстинктивно. Однако сопротивление только усилило охватившее ее истощение. Она не знала — пока не лежала в объятиях Девени, — насколько натянуты были ее нервы и как физическое испытание истощило ее силы. Теперь она чувствовала напряжение, но внимание к своему телу было подавлено тем, что она увидела в глазах Девени, когда она лежала и смотрела на него. С Девени была дюжина мужчин — она их видела, пересчитала, когда они мчались по утоптанной тропинке на другой стороне долины . И она знала, что они преследуют Девени, потому что слышала стук копыт сзади. Большие руки Девени обнимали ее; она чувствовала пульсацию его мускулов, когда он раскачивался из стороны в сторону, балансируя в седле. Он не использовал поводья; он уделял ей внимание, позволяя лошади следовать своим собственным наклонностям. И все же она заметила, что животное шло по следу, что оно двигалось уверенно, не требуя ни слова от наездника. Однажды, после того как они проехали некоторое расстояние вверх по долине, Барбара услышала, как человек позади них привлек внимание Девени к всадникам, которые ехали по извилистой тропе, по которой Девени и его люди шли на уровень; и она услышала смех Девени. — Полагаю, кто-то из банды «Звезды». Меббе Хейдон идет на ранчо Секо повидаться с его девушкой. Он ухмыльнулся Барбаре в лицо, сам сиял от триумфа, от которого ее пробрала дрожь. Позже — казалось, всего через несколько минут — она снова услышала, как к Девени звонит мужчина и говорит, что одинокий всадник «веет его» вверх по долине. "Похоже на этого парня, Линтон," сказал мужчина. "Вы двое отступите и ляжете для него!" — приказал Девени. "Убедись!" — добавил он после небольшой паузы. Барбара поддалась быстрому ужасу. Она боролась с Девени, тщетно пытаясь освободить ее руки, которые он крепко прижимал к ее бокам своими. В конце концов она сдалась и лежала, глядя ему в лицо, и глаза ее сверкали.














































































































































































































































































































































































































с бессильной яростью и отвращением.

— Ты хочешь убить его? она зарядила.

"Конечно," он рассмеялся; «Никто не вмешивается в то, что происходит
сейчас».

Преодолев тошноту из-за убеждения, что приказ Девени означает смерть
Рыжего Линтона, Барбара долгое время безвольно лежала в объятиях Девени.
Над долиной воцарилась предвещающая тишина ; она услышала позади себя глухой стук
копыт, размеренный и быстрый, скрип седла,
когда животное под ней галопом рванулось вперед.

Другого звука не было. Потому что мужчины позади нее были странно молчаливы,
и даже Девени, казалось, прислушивался.

После, казалось бы, долгого перерыва она услышала выстрел, а затем
почти мгновенно другой. Она вздрогнула и закрыла глаза, потому что знала, что
Линтона убили. И она винила Линтона за то, что он охранял ее
от… от того самого, что с ней случилось. А Линтон отдал
за нее жизнь!

Как долго она была с закрытыми глазами, она не знала. Однако времени не могло
быть больше нескольких минут, потому что она услышала голос позади
себя, говорящий Девени:

«Они поймали его».

Затем она подняла голову и увидела улыбающуюся ей Девени.

— Думаю, это все, — сказал он. - Мы едем в Тайник - мое
пристанище. Если бы ты был добр в Ламо, в тот день, когда
пришел проклятый Харлан, этого бы не случилось. Я послал за священником, "Я
собирался заключить с вами честную сделку. Но теперь все по-другому. Тогда я боялся
нарваться на Хейдона - я не хотел доставлять неприятностей. Но
теперь я веду свою собственную игру - мы с Хейдоном согласился расстаться. Мне
не нравится идея, что Хейдон усыновит Харлана».

Она уставилась на него, ее глаза расширились.

"Вы и Хейдон были - что вы имеете в виду?" — спросила она, и сердце ее, казалось, сжалось
мертвым грузом в груди, отягощенное подозрением по поводу ужасного
значения его голоса и слов. Она смотрела на него, затаив дыхание.

— Я имею в виду, что мы с Хейдоном управляли делами в долине — что
мы были партнерами, делили поровну. Но сейчас я играю в одиночку.

Ему, казалось, нравилось ее изумление — свет в ее глазах, который свидетельствовал
о том, что понимание, обремененное безнадежностью, подкрадывалось к ней.

Он широко ухмыльнулся, наблюдая за ее лицом.

«Хейдон — это парень, которого мы звали «Шеф», — сказал он, наслаждаясь ее дальнейшим
изумлением и отметив внезапную бледность, охватившую ее лицо. «Это
тот парень, который убил твоего отца в Сентинел-Рок. Он преследовал тебя,
намереваясь выставить тебя дураком. — усмехнулся он, увидев, что
ее глаза светятся понятной ему яростью. — Я слышал об этой
сделке с цепями, — рассказывал мне Хейдон. Когда он стрелял в твоего отца, он потерял кусок
цепи. Харлан нашел ее и вернул ему, а ты смотрел
. так хорошо поладили — Харлан
знал, что убил твоего отца, и не сказал тебе об этом».

Долгая дрожь, сотрясавшая девушку, выдавала что-то от ужасного
волнения, в котором она боролась; и когда она, наконец, открыла
глаза, чтобы снова взглянуть в глаза Девени, они были полны навязчивой
безнадежности — полной капитуляции перед зловещими обстоятельствами, которые,
казалось, окружали ее с самого начала.

"Харлан," сказала она слабо, как будто на него она возлагала свою последнюю
надежду; — Харлан все-таки присоединился к вам — он тоже против меня?

«Он и Хейдон охотятся за ранчо Секо. Харлан
все это время играл с Хейдоном».

Барбара больше ничего не сказала. Она была неспособна ни к связному мышлению, ни к
определенным действиям, ни даже к познанию своего окружения.

Ей казалось, что Девени говорил правду. Она видела
инцидент с разорванной цепью; она видела лицемерную ухмылку Харлана
по этому поводу - как он, казалось, стремился снискать расположение
Хейдона.

Все были против нее, все. Казалось, все, кроме Рыжего Линтона.
И они убили Линтона.

Казалось, она уплывает в место, населенное демонами
, которые замышляют и планируют ради ее чести и ее жизни; и ни один из тех
, кто планировал и замышлял против нее, не выказал ни малейшего признака
милосердия или мужества. Мир стал хаотичным с кружащимися объектами — затем
пустой, болезненной пустотой, в которую она дрейфовала, ничего не чувствуя,
ничего не видя.




ГЛАВА XXX

ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО


Когда Барбара пришла в сознание, она лежала в высокой пыльной
траве рядом с тропой, куда ее, казалось, бросили или где она
упала. Она лежала на правом боку, согнув правую руку
под собой, и почувствовала боль в плече, которое, должно быть, было там, где
она ударилась, когда упала.

Она повернулась и села, растерянная, почти поддавшись отвратительному
ужасу, который мгновенно охватил ее, когда она вспомнила, что произошло
.

Лошадь Девени стояла рядом с ней, пощипывая кончики травы, которая росла у
ее ног. Позади животного — немного правее,
футах в пятидесяти от нее — стояли другие лошади со всадниками.

Поднявшись на ноги, она узнала мужчин, которые были с
Девени. Они были на своих лошадях - все смотрели в сторону от нее. Перед
людьми Девени стояли все мальчики из Ти-Дауна — она сразу их узнала.
Пистолеты блестели в их руках; они, казалось, были охвачены какой-то
сильной страстью, из-за которой их лица исказились в мрачные, горькие черты.

Рядом с мужчинами из Ти-Дауна, по бокам от них, стояли другие мужчины. Среди них она увидела
знакомые лица — Колвера, Строма Роджерса и других.

Всего было, должно быть, человек двадцать пять или тридцать, и
все они находились на небольшом уровне у тропы. Барбаре показалось, что
все они как будто забыли о ней; казалось, не знал, что она была
поблизости.

Она увидела Девени, стоящую на маленьком уровне. Его профиль был обращен к ней;
в его глазах был дикий, дикий блеск.

Не более чем в дюжине футов от него находился Харлан.

Она также видела лицо Харлана сбоку. На его губах была ухмылка
— горькая, невеселая, страшная.

Она стояла, как ей казалось, долго, наблюдая за всеми; ее
сердце билось от ужасной тяжести, которая грозила задушить ее; ее
тело в состоянии ледяного паралича.

Она думала, что знает, что произошло, ибо ей казалось, что
все в мире, все страсти и желания
мужчин сосредоточены на ней. Она чувствовала, что существуют две фракции — одну возглавляет
Девени, а другую — Харлан, представляющий Хейдон, — и что они вот-вот
будут сражаться за нее. Люди из «Т-Дауна», казалось, стояли рядом с
Харланом — как, конечно же, так и должно быть, поскольку он послал за ними, чтобы они пришли на
ранчо Секо.

Странно, однако, что они, по-видимому, не обращали на нее никакого внимания; ни один
из них не посмотрел на нее.

Если им предстояло сражаться, для нее не имело значения, какая фракция победит, потому что
ее судьба была бы такой же, если бы она осталась.

Она не знала, что натолкнуло ее на эту мысль, но, стоя и
наблюдая за мужчинами, она снова и снова мысленно повторяла слова: «Если
я останусь».

Почему она должна остаться? Она ответила на вопрос, подкравшись к
лошади Девени. Подойдя к животному, она остановилась,
с опаской поглядывая на мужчин, ее дыхание остановилось — надежда, страх, ее
нервы и мускулы были напряжены. Казалось, они должны увидеть ее.

Ни один мужчина не шевельнулся, когда она взобралась на спину лошади; ей казалось
, что она мягко и медленно отгоняла животное от людей, что они
ничего не слышали и не видели, кроме Харлана и Девени, и что Харлан и
Девени не видели ничего, кроме друг друга.

Она отослала лошадь, ведя ее с дюжину ярдов или больше, пока она
не пересекла небольшой уровень и не погрузилась в неглубокую лощину на тропе.
Все еще оглядываясь назад, она увидела, что ни один из мужчин не изменил
позы — что они, казалось, больше сосредоточились на Харлане и Девени. И
теперь она могла слышать голос Харлана, низкий, хриплый.

Она призвала лошадь в скаку; и когда она проехала
ярдов сто, уверенность в том, что она убежит, укрепилась в ней.
Выехав из долины, она поедет прямо к Ламо, чтобы попросить шерифа
Гейджа защитить ее.

Она ехала быстрее, увеличивая расстояние, отделявшее ее от
мужчин; и вскоре лошадь быстро побежала по тропе; и она наклонилась
вперед в седле, молясь, чтобы мужчины не могли ее видеть.

Она прошла несколько миль, когда заметила темный объект рядом с
тропой впереди нее. Она остановила лошадь и
осторожно подошла к этому месту. И когда она увидела, что это был человек, ее мысли обратились
к услышанному выстрелу и к словам Девени:

«Убедитесь в этом».

Это был Линтон, увидела она, когда остановила лошадь возле объекта, который видела
. Он лежал на правом боку, опираясь на локоть, как
бы пытаясь подняться.

В одно мгновение она была из седла и рядом с ним, подняв голову
.

Он посмотрел на нее, улыбнулся и слабо сказал:

— Ты ушла, а? Я думаю, они встретили Харлана. Я надеялся, что они это сделают
.

— Да, — быстро ответила она. Она видела, что Линтон тяжело ранен,
и знала, что должна оставить надежду добраться до Ламо, чтобы
оказать ему необходимую помощь.

Так что, не говоря больше ни слова, хотя и с усилием, потребовавшим последней
унции ее сил, она подняла Линтона, он немного помог ей, и повела
его к своей лошади. Каким-то образом, когда Линтон делал все возможное, она усадила
его в седло, взобралась сзади и направила лошадь к
ранчо Секо.

На маленьком уровне, где собрались люди, царило напряжение
, которое, казалось, наполняло атмосферу трагедией. Люди Девени
молча сидели в седлах, глядя на своего лидера и Харлана угрюмыми,
свирепыми глазами. Люди из T Down, стоящие перед ними, были столь же угрюмы. С оружием в
руках, они настороженно наблюдали за людьми, которые были с Девени, явно
решив, что они не должны вмешиваться в трагедию
, которая казалась неминуемой.

Роджерс и его люди, а также всадники, приехавшие с Колвером, также наблюдали за
группой Девени. Все они тоже были с оружием; а Роджерс,
спешившись, стоял рядом со своей лошадью, винтовка лежала на
седле, щека прижималась к прикладу, а дуло было направлено на Девени.

Харлан, Роджерс и другие, мчавшиеся вниз по долине, встретили
приближавшегося Девени и его людей. И когда Девени узнал Харлана и
остальных, он быстро спешился, неся свою бессознательную ношу. Поскольку
он чувствовал, что встреча приведет к неприятностям, Девени оттолкнул
от него Барбару.

Он сразу забыл девушку. Ибо, когда Харлан подошел, Девени увидел
блеск в его глазах, от которого его мозг запульсировал от
безошибочных импульсов страха, охвативших его в тот день, когда
Харлан встретился с ним лицом к лицу с Ламо.

Когда две группы встретились, наступила минута молчания; ригидность
мышц и тяжелое, напряженное дыхание, которые у мужчин говорят о
психологической подготовке к насилию, быстрому и смертельному.

Именно Харлан предотвратил согласованные действия — действия, которые
привели бы к битве, в которой участвовали бы все. Его ружья
выстрелили до того, как мысль о неприятностях успела окончательно сформироваться в
мозгах людей Девени; и он держал их — людей в седлах,
Девени стоял — до тех пор, пока люди из Т-Дауна, которых он видел издалека,
приближались к нему.

Затем, все еще угрожая людям Девени оружием, он спешился, чтобы встретиться
лицом к лицу с Девени, где он был, когда Барбара Морган пришла в
сознание.

И пока девушка ускользала, он разговаривал с Девени,
хотя и достаточно громко, чтобы все слышали.

В этот момент вокруг Харлана была угроза, которая вселила трепет в сердца
людей Девени, холодная, дикая настороженность, которая
безошибочно говорила им, что ярость этого человека достигла такого предела, что малейшее
движение любого из них ускорило бы его смерть. действия, которого явно
жаждал Харлан.

— Так у тебя есть Барбара Морган? — сказал он, стоя рядом с Девени. В его голосе была
насмешка и ирония, заставившая Девени корчиться от ярости.

И все же Девени упорно боролся за самообладание. Он увидел в поведении Харлана
что-то похожее на то, что он видел в тот день в Ламо, когда Харлан заманил
его. Его манеры были такими же, но в чем-то это было не то же самое.
Вот в чем разница:

в Ламо Харлан выдал угрозу насилия, которую чувствовал Девени.
Но он казался собранным, угрюмым, готовым ждать. Тогда казалось
, что он хочет неприятностей, но он не станет их форсировать.

Теперь он явно намеревался быстро вызвать столкновение. Решимость была
в его глазах, в постановке головы и в его прямых, жестких губах.

Казалось, он забыл о других мужчинах; его взгляд был устремлен на Девени со
скучной напряженностью, от которой у преступника пробежал холодок скрытого страха.

Девени встречался со многими мужчинами, в чьих сердцах таилась жажда убийства; он
убивал людей, которые смотрели на него с этой похотью в глазах, и он узнавал
эту страсть, когда видел ее.

Теперь он видел это в глазах Харлана — они были распутны — в них сосредоточилась
вся ненависть и презрение, которые Харлан испытывал к нему. Но за
всем этим стоял тот железный самоконтроль, который Девени увидел в этом человеке, когда
столкнулся с ним в Ламо.

С того дня Девени избегал Харлана. Он знал почему - и он знал
в эту минуту. Это было потому, что он боялся Харлана — он боялся его, как
трус боится смерти, которая стоит перед ним. Ощущение было
предупредительным. И это было не так. Это _had_ было предчувствием - теперь это было
убеждение. В то время, в Ламо, когда он столкнулся с Харланом, какое-то
предвидение предупредило его, что перед ним человек, избранный судьбой,
чтобы принести ему смерть.

Он чувствовал это на протяжении всех дней пребывания Харлана в секции;
он чувствовал это и избегал этого человека. Он почувствовал это сейчас, и его
дыхание стало учащенным и затрудненным, его грудь тяжело сжималась, когда он пронзительно вдыхал
воздух в легкие.

Он знал, что грядет; он знал, что вскоре страсть Харлана
достигнет точки, когда действие станет обязательным; что вскоре
последует это медленное, прерывистое движение рук Харлана к его пистолету - какому
пистолету? Он станет свидетелем, будучи одним из главных действующих лиц,
неуверенного движения, которое принесло страшную славу человеку,
стоявшему перед ним.

Сможет ли он победить Харлана в «ничью»? Мог ли он? Этот вопрос был вбит
в его уши и в его сознание его мозгом и его сердцем. Он
ничего не слышал из того, что происходило вокруг него; он не слышал голоса Харлана
, хотя и видел, как шевелились его губы. Он не видел никого из мужчин
, которые стояли рядом, и не видел своих людей, сидящих в седлах и
наблюдающих за ним.

Он не видел ничего, кроме Харлана; ничего не чувствовал, кроме пульсирующей в
висках крови; не осознавал ничего, кроме вопроса, который наполнял его
сердце, его мозг и его душу: сможет ли он опередить Харлана в «ничью»?

Вскоре, когда он с изумлением увидел, что Харлан медленно пятится
от него, немного пригнувшись, он смутно догадался, что момент настал
. И теперь, как ни странно, он услышал голос Харлана — низкий, ровный.
Каким айсбергом был этот человек!

«Хейдон мертв», — услышал он слова Харлана и уставился на Харлана, с
трудом понимая. — Лейф Вудворд убил его, — продолжал Харлан,
— убил его в Тайнике. А теперь поймите прямо — все вы. Девени показалось
странным, что Харлан, казалось, разговаривал с мужчинами,
только наблюдая за ним.

— Вудворда тоже убили. Его настоящее имя — Билл Морган. Он был сыном Лейна Моргана
. Билла Моргана послал сюда губернатор, чтобы собрать улики
против Хейдона.
-- и он идет прямо к губернатору.

-- Вы, ребята, здесь... -- снова он, казалось, обращался ко всем мужчинам.
-- Морган сказал мне, что у него есть люди из банды Тайника. Они должны выехать
и присоединиться к моим мальчикам — отряду из Т-Дауна».

Девени заметил, что несколько мужчин отделились от группы
всадников, которых он привел с собой, и поехали туда, где стояли люди из «Т-Дауна»
. Харлан снова заговорил:

«Теперь она выглядит вот так. Если кто-то из банды Стар хочет идти
прямо, они тоже могут присоединиться к ребятам из Ти Дауна. Если есть кто-то
, кто рассчитывает вытащить свой груз из долины - и остаться
в стороне - они могут пустить ветерок прямо сейчас - отогнать это Звездное стадо в
Уиллоус-Уэллс, продать его и поделить деньги. Кто бы ни принял
это предложение, он начинает прямо сейчас!»

Около половины Звездных людей начали двигаться, направляясь вверх по долине. Наступила
мгновенная пауза, а затем те, кто остался от людей Девени,
беспокойно

двинулись . и для нас, ребята? -

Все открыто, - объявил Харлан, и в его
голосе, казалось, закралась холодная шутка
.

когда люди Девени присоединились к людям со Звезды,
которые уже были в движении. Затем последовало долгое молчание,
во время которого Девени взглянул на долину и увидел, что люди уезжают.

Он снова повернулся лицом к Харлану, с сознанием что он стоял
один. Люди T Down, половина людей Star и большая часть людей
Cache стояли с Харланом. Девени видел Колвера и Роджерса
среди тех, кто присоединился к Харлану.

Никакого приглашения уйти не было сделано. Это знание
укрепило его уверенность в том, что Харлан намеревался убить его. И все же
теперь, столкнувшись с Харланом, он знал, что никогда не воспользуется тонкой
нитью случая, которая была предложена ему — вытащить пистолет, убить Харлана и
восстановить свою власть над оставшимися людьми.

Возможность, висящая на другом конце тонкой нити случая
, не прельщала его. Он знал, что не может вытащить пистолет у
бедра, когда на него смотрит Харлан, — это было бы самоубийством.

"Девени!"

Голос Харлана, звучавший с угрозой, разбудил его, выпрямил,
придал лицу пепельную бледность.

— Твоя очередь, Девени. Оставайся здесь. Включи пушку!

Вот он - страшный момент. Девени увидел, как люди вокруг него напряглись
; он слышал их медленное дыхание. Мысль о том, чтобы вытащить пистолет,
была в нем сильна, и он изо всех сил пытался заставить свои непокорные мускулы выполнять
волю своего разума. На мгновение он стоял, его правая рука замерла
над кобурой пистолета, согнутый локоть, готовый выпрямиться.

А затем, когда Харлан пристально посмотрел на него холодным пылающим взглядом,
правая рука Харлана слегка вытянулась, пальцы слегка растопырились, как
будто он собирался предложить свою руку другой. Девени понял
, что делает удивительную вещь. Он поднимал правую руку!

Оно уже было у него на плече. И пока он изумлялся, она поднималась выше,
достигнув, наконец, уровня его головы, где и остановилась. Он
публично заявил о своем отказе урегулировать свои разногласия с Харланом
с помощью пистолета.

"Желтый!"

Это был голос Харлана. - Не будешь драться и не побежишь. Что ж, мы
тебя сохраним, сохраним для губернатора. Я думаю, он будет рад
тебя видеть.

Харлан повернулся, спрятав пистолет в ножны, и пошел к своей лошади,
спиной к Девени.

Затем действовал Девени. Глаза его пылали ненавистью, он быстрым движением вытащил пистолет
, лицо его было безобразно от злобной страсти.

Он выпустил одну пулю в спину Харлана и еще две, когда Харлан рухнул
вперед, рухнув на колени от шока. Но две последние пули Девени
сошли с ума, разорвав траву на уровне, когда пистолет ослаб
в его руке.

Потому что винтовка Роджерса выплевывала огонь и дым с ядовитой скоростью, а
Девени тонул, его колени подогнулись под ним, его тело содрогалось
от попадания каждой пули.




ГЛАВА XXXI

ПОКОЙ И ЗАКАТ


Рыжий Линтон выздоровел, в этом не было никаких сомнений. Ибо Линтон, хотя и
немного бледный, был бодр. Энергия была в его взгляде, когда он стоял с
медленной улыбкой на лице рядом с Барбарой Морган у входа во
внутренний двор ранчо Секо.

Барбара сидела на скамейке у передней стены здания
. Она была одета в платье из какой-то мягкой, пушистой материи, в
которой она создала картину, которая вызвала у Линтона затаившее дыхание томление
— тоску, которая заставила его чувствовать себя странно нежным и сочувствующим.

Но Барбара не улыбалась. В ее глазах была задумчивость, которая
заставила Линтона сглотнуть от ревнивых мыслей, которые пришли к нему.

— Он этого не заслужил, проклятый негодяй!

"Заслужить что?" спросила Барбара.

— Ты, — пробормотал Линтон с смущенной ухмылкой. «Черт возьми, я не
думал, что говорю вслух.

"Кто не заслуживает меня?" — спросила Барбара.

"Харлан!" заявил Линтон, с тонким взглядом на девушку. — Он ни в коем случае не
может серьезно думать о такой девушке, как ты.

— Он думал о серьезных мыслях? Ее глаза оторвались от Линтона
, и тот широко ухмыльнулся.

Он говорил о них все время, пока мы с ним
растянулись в большой комнате, поправляя наши царапины
. Когда я сказал
ему, что губернатор посылает ему поздравления и предлагает сделать
для него что-нибудь красивое, он говорит: "Вы говорите, что она ни о чем не беспокоится
? Рыжий, ты думаешь, она бы перепихнуться с таким парнем, как я, — у него
дурная репутация?»

Линтон искоса взглянул на Барбару и увидел, как на ее
щеках выступил румянец. Он скрыл широкую ухмылку ладонью, а затем
хрипло сказал:

- Я отвечаю ему так, как следует отвечать на такой дерзкий вопрос.
Я говорю: "Харлан, ты чертов дурак!" простите, мэм. Такая девушка
, как Барбара Морган, не собирается бросаться на мерзкого
преступника. Ни на кого! Ведь, мэм, он преступник в душе, а также по
репутации. Он чист. дурной -- в нем нет ни капли хорошего. Разве он не
отправился в Хейдон нарочно? И разве он не держал вас в напряжении по поводу того, что
происходит, -- ничего не говорил вам, пока не был вынужден «Черт возьми!»

"Но был метод в этом, Линтон," сказала Барбара; «он сказал мне, что
боялся, что я бессознательно предам его, и тогда он не мог бы сделать
то, что сделал».

Линтон снова усмехнулся, снова скрывая ухмылку.

— Ты же не хочешь сказать, что, по-твоему, этот мерзавец сделал все, что мог?

— Думаю, да, Линтон.

-- Черт возьми. Женщины в этом отношении странные, не так ли? Вы же не говорите мне, что, по вашему мнению,
он на уровне, что его репутация не так плоха, как думают некоторые
, и что он _квадрат_?"

"Я считаю, что он квадратный, Линтон!" — твердо ответила девушка.

Линтон на мгновение замолчал, в это время он стоял на одной ноге,
глядя на запад, где солнце плыло низко над большой долиной.

— Сударыня, — тихо сказал он, нарушая молчание, — будь я проклят, если сам не
начинаю в это верить. Есть кое-что, что доказывает
это.

Во-первых, он берет на себя вашу роль. в Ламо. Потом он
идет сюда с тобой, зная, что ты одна, и не беспокоит тебя. Потом
он охранял тебя как следует, не позволяя Хейдону или Девени напасть на тебя.
Затем он делает меня бригадиром, что, кажется, доказывает, что у него есть здравый смысл. Потом
он идет в долину и помогает твоему брату разбить шайку преступников,
рискуя своей жизнью.

— И все время он знает, где твой отец спрятал это золото. Но он не
прикасался к нему, пока не оправился от той царапины, которую дал ему Девени, или пока он не
смог отвести тебя, где оно было спрятано, и показать тебе, что он у него был. Я не коснулся его. Да,
сударыня, -- добавил он с лицемерной ухмылкой, которую он не позволил девушке
увидеть, -- я начинаю верить, что это ругательство в порядке.

"О, он _is_, Линтон!" сказала Барбара, низким, серьезным голосом.

Снова наступило молчание. Затем ----

"Как вы думаете, он довольно хорошо выглядит, мэм?"

"Я думаю, что он красивый!" Девушка снова покраснела.

И снова Линтон усмехнулся. Он откашлялся, прежде чем снова заговорил:

«Ну, — протянул он; "Может быть, я бы не стал заходить так далеко. Во всяком случае, меня обычно не интересуют
красивые мужчины. Я бы не сказал, что он уродлив, и я не сказал бы, что
он красив. Между ними две
крайности. Я бы сказал, что он неплохо выглядит. Это было бы правильно.

"Он _is_ красивый, Линтон!"

"Ну, вероятно, он - для женщины. Я слышал, что есть _been_ женщины
, которые думали, что он очень хорошо выглядит."

— Где, Линтон? — быстро спросила она.

— Да ведь в Пардо, мэм. Там в забегаловке был стрелок,
который точно был без ума от Харлана, — она преследовала его вокруг кучи.

— Он не имел с ней ничего общего, Линтон? — спросила она,
напрягшись.

Женщины никогда его не беспокоили
. я его больше не понимаю.
Постоянно о вас мечтает. Меня тошнит от того, что я слоняюсь
рядом с ним. Не так ли?»

«Нет!»

«Ну, это очень странно, мэм. Я думал, он тебе ужасно не нравился
. В соответствии с этим, я думаю, вы были бы очень рады видеть его - возвращающегося
домой из Пардо - где он был, чтобы проверить это золото? -

Он должен быть здесь до наступления темноты, Линтон. И я буду рад его видеть
."

"Надеюсь, что золото будет хорошо пробовать, я полагаю?" "

Надеюсь, что он вернется в целости и сохранности" . о нем? - Да, Линтон, - мягко сказала она. - Ну , это странно, мэм, - протянул Линтон . его, увидел пляшущий, своенравный блеск в его глазах, и бросил на него укоризненный взгляд. "Вы качали меня, Линтон," обвиняла она. "Ну," защищался он, "он мой друг, мэм; И я очень волновалась, думая, что вы не возьмете его, если он предложит себя, — она мудро улыбнулась.

























- Он сделал это давным-давно, Линтон, сразу после того, как... ну, в тот день, когда он встал,
после того, как доктор сказал ему, что он может.

"Что он мог предложить себя?"

"Что он мог встать. Линтон," строго сказала она; «Ты слишком много хочешь знать
».

Линтон не ответил. Он взял ее за руку, поднял на ноги и
повернул лицом к северо-востоку, куда ехал всадник, не более чем в
двух-трех милях от него.

Линтон оставил ее стоять там, а сам направился в одну из ночлежок
, где с видом безразличия, которого он не чувствовал,
наблюдал за приближающимся всадником. И когда он увидел, что всадник направил свою лошадь
прямо к воротам внутреннего дворика, Линтон широко ухмыльнулся и поискал кого-то
из мужчин на кухне.

Солнце было между двумя огромными горами на западном конце большой
долины, когда Харлан спешился у ворот патио и упал, уставший и
запыленный, на скамью, на которой сидела Барбара. Если бы Линтон увидел, что произошло
, когда Харлан спешился, он бы перестал размышлять об определенных
аспектах отношений между мужчиной и девушкой.

Барбара, казалось, не обращала внимания на пыль на рукаве Харлана и не
чувствовала ее на его плече, где прижималась ее голова.

Ибо оба смотрели в большую долину, где солнце садилось
с великолепием, которое напоминало им о другом дне.

— Золото не стоит добычи, — мягко сказал Харлан. «Пробирщик использовал
имена, которые ничего для меня не значили, но он сказал мне достаточно откровенно
, чтобы доказать, что твой отец зря потратил время».

— Я довольна, — сказала девушка.

— Я тоже, — улыбнулся Харлан. «Есть кое-что получше золота».

"Это мир - и счастье," мягко сказала Барбара.

— И девочка, — улыбнулся Харлан.

"И мужчина," решительно заявила Барбара.

«Ну, тогда, — признал он, — мы не будем ссориться. Мы скажем, что и то, и другое».

И они сидели, мало говоря, наблюдая за красками закатного пламени над
могущественной долиной, крадущейся над огромным безмолвным пространством, простирающимся
между двумя горными хребтами. И большая долина улыбнулась им в ответ,
смягчив грусть, обитавшую в сердце девушки, и дав
им обоим обещание грядущего добра, рассказав им о тайне,
которая была разгадана, и об угрозе. удаленный.