Корюшка. Эпизод II

Студия «8ЦЕХ» и
Алексей Доцент представляют:
Серию «КОРЮШКА. Эпизод II». Рыбалка продолжается.

Слоган серии: Рыба пошла!
Саундтрек: Ennio Morricone - The Good, The Bad and The Ugly.
В главных ролях: Лёха Доцент, Серж Косой, Вадя Лось, Дима Академик и Эдуард Панк.

В этой серии вы узнаете: Как попить пива нахаляву и не схватить дрозда. Кто пришёл к Доценту в «погребок», когда он смотрел «телевизор». Где безопасней всего было ловить корюшку в 90-х. По ком звучит музыка Эннио Морриконе. Почему не все любят «огуречную рыбку». Что не нужно делать, чтобы бизнес не прогорел. А также многое другое...

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЧИТАЙТЕ ЗДЕСЬ: http://proza.ru/2023/05/13/231

В эту ночь мы с Серёгой занесли лодку к нему домой, чтобы лишний раз не нервировать моего батю. Он не любил, когда его вещи брали без спроса, а уж тем более, если вещь обретала весьма потрёпанный вид. К счастью, мой отец этим утром двинул на дачу на несколько дней, и теперь можно было спокойно перетащить лодку ко мне, просушить и закинуть на прежнее место.

Благодаря нашему молодому и крепкому здоровью, ни я, ни Косой от холодной воды не пострадали, за исключением лёгкого насморка, который, впрочем, и так является хроническим у большинства жителей сырого Петербурга.

В этот же день, как и планировали, мы пошли к «элеватору» тягать «телевизоры». Для этого Серёга вытянул из запасников своего отца кошку, а я достал длинную верёвку, которую сдёрнул во дворе, где люди сушили бельё.

Набережная в том месте представляла собой пологий склон, вымощенный бетонными плитами ещё в середине ХХ века (Сейчас все плиты уже убраны. – Прим. автора). Возле кромки воды плиты заканчивались ровным бетонным выступом, шириной в полметра, по которому можно было ходить. Длинна этой набережной составляла пару сотен метров, и она упиралась в заасфальтированный причал, где располагалось высокое здание в виде башни - элеватор.

Сегодня этот элеватор привели в порядок, к нему добавили разные постройки, и он огорожен забором - там ведётся какая-то активная деятельность. Но в 90-е годы здание элеватора было заброшено: без стёкол и дверей, со сломанными перекрытиями, обветшалое, оно представляло собой жалкое зрелище. Я и Саня Крах часто использовали элеватор в качестве площадки для игр в «зомби» и прочих монстров, о чём у меня есть отдельная серия.

Когда мы с Косым пришли на набережную к элеватору, то у воды встретили двоих мужиков лет по сорок-сорок пять, которые ловили рыбу на удочки, поочерёдно прикладываясь к общей пивной баклаге. Рядом с ней стояли ещё две таких же, поэтому я, включив прожжённого панка, решил, что не будет ничего страшного, если тоже приложусь - все люди - братья, и надо делиться.

Беспардонно вогнав в себя несколько солидных глотков чужого «Медового» (Пиво «Медовое», выпускаемое в 90-х пивоваренной компанией «Балтика». – Прим. автора), я было уже приготовился к наезду, но... его не последовало. Наоборот, мужики с пониманием посмотрели на меня жаждущего, у которого пиво лилось даже на футболку, и один из них приветливо сказал:
- Хреново? Угощайтесь оба - у нас достаточно! Поправляйтесь!
- Спасибо! - несколько сконфузившись, ответил я, и поставил баклагу обратно. - Да, перебрал вчера. Извините…
- Ничего, угощайтесь, угощайтесь! - кивнул мне головой второй мужик.

Такая мужская солидарность сразу же сбила с меня мою пацанскую спесь, и мне стало даже как-то неловко. Косой и тот недобро посмотрел на меня.
- Дозик, ну чё ты делаешь? - буркнул мне он на ухо. - Давай спокойно потаскаем сеток.
- Пивка просто захотелось, - пожал я плечами.

Спросив рыбаков, не помешаем ли мы им, если покидаем здесь кошку, мы принялись за дело. Я и Серж забрасывали своё цепляло по-очереди, и уже буквально за полчаса натаскали «телевизоров» пять-шесть, из которых, правда, можно было выбрать лишь два более-менее нормальных - остальные валялись на дне годами, и уже сгнили. Да нам-то, по сути, и нужны были лишь сами металлические каркасы, а сетку... сетку Косой брал у своего бати - там «телика» на четыре хватило бы. Натянуть же сеть на рамку - дело на час, если не меньше.

Поблагодарив рыбаков за пиво, и ещё раз извинившись за панковскую беспардонность, мы с Косым двинули к подвалу. На тот момент мы временно тусовались в «погребке» - в подвале, что отыскал Вадя Лось, когда у нас был конфликт с «токсами» (читайте сезон «Дети подвалов». - Прим. автора).
Зайцем на трамвае мы доехали до улицы Ткачей, откуда до «погребка» оставалось метров двадцать. Я с рамками спустился в подвал, а Серёга чесанул до дома, за сеткой.

Я прикинул, что мой корешок вернётся в лучшем случае лишь через полчаса, поэтому удобно расположился на мягкой сидухе, намереваясь вздремнуть. Рамки я повесил прямо перед собой на вмурованный в стену крюк.

Но тут в подвал прискакал Лось.
- О, Доцент, ты чего тут один делаешь? - воскликнул он, увидев меня.
- Телевизор смотрю, - отвечаю ему.
- А мы с Панком и Академиком сегодня за корюшкой идём, - сказал Вадик, затаскивая в комнату моток сетки и две круглые и одну квадратную рамки. - Вот, хочу сеть натянуть на каркасы.

Я удивлённо уставился на его «телики», потом весело захохотал.
- Вот так совпадение! - радостно говорю я, показывая на свои, висящие на стене, каркасы. - Мы с Косым тоже. Надёргали сегодня у «элеватора», я - сюда, а Серж – домой за сеткой, скоро придёт.
- Серьёзно? - Лось эмоционально всплеснул руками. - Круто! Давай с нами - мы с фабрики бросать будем. Никто не помешает. Больше «теликов», больше рук - больше рыбы!

Итак, поясню. Начало 90-х, в стране - безработица, у людей - дефицит бабла. В Питере на этом фоне наблюдается ажиотаж на ловлю корюшки сетями (с моторных лодок), а также с берега – «телевизорами» и крючками. Последний способ (крючками) очень коварный: на леску спиннинга крепится много тройников, до пятнадцати штук, и мощное грузило, всё это забрасывается в воду и быстро вытягивается. Если крюки попали в косяк, то на них цепляется рыба. Однако бОльшая часть особей остаётся ранена этим острым оружием, и вскоре погибает в реке. Но люди - голодные, и любыми доступными им способами пытались добыть весной этой вкусной рыбёшки. Разве что динамитом её не глушили, хотя, может быть, и такое где-то в Ленобласти было - не удивился бы.

В связи с этим власти Санкт-Петербурга ввели строгий запрет на ловлю «огуречной рыбы» в черте города без выданной на то лицензии. По набережным Питера стали патрулировать омоновцы, хватать нарушителей, изымать улов и штрафовать.

Поэтому охотники на корюшку придумывали разные схемы ухищрений, например, стали ловить с выходящих на набережные Невы территорий промышленных предприятий, куда омоновцам доступа не было, и никто не помешает закидывать «невод». В случае Вадика Лося, подобной территорией служила фабрика «Рабочий» (Ткацкая фабрика «Рабочий», располагается на проспекте Обуховской Обороны. – Прим. автора), где у него работало много знакомых, в том числе и мама, а посему затея побросать «телевизоры» с фабрики казалась очень даже неплохой.

- Да, конечно! - согласно закивал башкой я. - Серый тоже будет не против, я уверен! Пошли!
- Там охрененная площадка для этого! - продолжал Вадик. - Я вчера смотрел. Возьмём пару пузырей, закуси, и надергаем рыбёшки!

Пока трещали с Лосём, пришёл Косой, который тоже был приятно удивлён новостью про фабрику и хорошую компанию.

В течение следующих пары часов, я, Серёга и Вадик натягивали на рамки сетку. Лось приволок в подвал свой магнитофон и баклагу «степашки» (пиво «Степан Разин». - Прим. автора) - было довольно весело. Однако до рыбалки оставалось ещё много времени, и после того как с «теликами» было покончено, мы все разошлись по домам.

Около десяти вечера вся наша компания встретилась в «погребке», откуда мы толпой пошли на фабрику. Нас было пятеро: я, Серёга Косой, Вадик Лось, Дима Академик и Эдик Панк. У Лося за пазухой притаились литр водки и пакет с закусью. Панк где-то надыбал ещё две «полторашки» пивка. Я, Косой и Академик тащили пять «телевизоров». Кроме того, вспомнив, как было холодно прошлой ночью, я стащил из дома пару тёплых, непромокаемых батькиных варежек, специально хранимых им для зимних рыбалок. Это была семейная реликвия, точнее, - память, оставшаяся от его отца, и мой папа берёг эти рукавицы, как зеницу ока! Но что дорого для родителей, дети обычно не ценят, и, рискуя быть выпоротыми, бездумно тащат сокровища из дома.

На центральной проходной фабрики «Рабочий» как раз в ту ночь дежурила вахтёром Татьяна Павловна (мама Вадика), поэтому мы, со всей своей ношей, запросто прошли на территорию предприятия.
На этом предприятии я ни разу в жизни не был, однако, когда я прогуливал путягу, я по утрам частенько приходил к Лосю домой, и он отводил меня в незаселённую часть своей общаги, где я додрыхивал недодрыханное на старой пружинной кровати. Здание общаги заходило на территорию предприятия, и из окон её опустевших комнат была видна часть территории: цеха, склады и немного набережную Невы. Поэтому, хоть и было уже на улице темно, расположение зданий и дорожек на фабрике я худо-бедно знал, и шёл уверенно.

Когда мы вышли к реке, свои сетки там уже кидало человек семь. Кроме того, ещё четыре мужика рыбачили на двух деревянных лодках. Короче говоря, на набережной площадке, что осталась от бывшей фабричной пристани, уже вовсю шёл корюшковый ажиотаж! И нам, появившимся вдруг откуда ни возьмись, пятерым кадрам, были не очень рады. Агрессии рыбаки, конечно, особой не проявляли, но стали ворчать и вредничать, не давая спокойно закинуть «телевизоры».

Набережная площадка была длинной метров сто пятьдесят, но лишь на отрезке в пятьдесят метров (стояли специальные отметки) можно было кидать сети – здесь дно было более-менее очищено. С одного конца этого отрезка «телик» забрасываешь, ведёшь вперёд, и на другом конце - вытягиваешь. Когда рыбачит несколько человек, всю эту процедуру необходимо проделывать строго по-очереди, конвейером, чтобы друг-другу не мешать. Вот эти кренделя, что пришли раньше нас, и возомнившие себя хозяевами положения, мешать нам в этом как раз и стали.

После нескольких неудачных попыток закинуть «невод», мы с пацанами решили идти напролом, и, если потребуется, кого-нибудь из наглецов озвездюлить. Правда, предварительно мы отошли в сторонку и хлопнули по стакану водки, для сугрева и пущей храбрости.

Итак,
представьте себе,
мы на «тропе войны»!
Словно «хороший, плохой и злой» из одноимённого фильма про ковбоев Дикого запада, мы впятером выходим на пристань. У каждого из нас в руке по «телевизору» со смотанным в виде лассо верёвкой наготове.
Звучит знакомая мелодия Эннио Морриконе.
Напротив нас, преграждая доступ к воде, в ряд выстроилось семь мужиков с такими же «теликами», с гуляющими из одного уголка рта в другой папиросами в зубах,
рожи злые.
Пятеро
против семерых.
Молодость
против мудрости.
Не моргая, смотрим друг другу в глаза.
Все напряжены...

Вдруг откуда-то с воды раздаётся громкий возглас:
- Эй, где вы все? Рыба пошла! Дёргай скорее!

И обе кодлы, наша и ихняя, как сорвавшиеся с цепи псы, ни слова не говоря, ринулись к краю пристани! Первый мужик швырнул сетку в Неву и потащил к другому концу площадки. Потом второй. Между третьим затесался Панк. Потом ещё мужик. Затем я швыряю «телик». После меня - Косой. Мужик, Лось, мужик, мужик, Академик, мужик, Косой, я, мужик... Понеслась!

Мой «невод» в первый раз принёс мне пять хорошеньких рыбёшек, второй раз - больше десяти хвостов, третий - так же, и дальше уже меньше десяти не было. Добычу я сбрасывал в принесённый и раскрытый Лосём пакет. Вся наша банда делала то же самое, и у каждого в «телике» улов был - не меньше моего.
Вскоре пакета становится мало. Вадик убегает к знакомым электрикам, откуда притараканивает здоровенный пластиковый мешок. Пока он бегал, мы надёргали ещё один пакет корюшки, втихаря стыренный у мужиков. В азарте, кроме рыбы, ни кто ничего не замечает, и никто друг другу не мешает. Рыбачья солидарность!

По Неве, вверх по течению, шпарят и шпарят косяки рыбы, чтобы успеть на нерест в Ладожское озеро, и чтобы накормить нас - голодных рыбаков.

Мужики - бывалые, между собой переговариваются, и я слышу, что такого улова, как сегодня, ещё никогда не было - у них тоже быстро наполняются все ёмкости.

На небе – звёзды и Луна, кончик носа покусывает лёгкий морозец, но мы не мёрзнем, коченеют только пальцы рук, так как они постоянно в контакте с ледяной невской водой. Я грею свои руки в отцовских рукавицах.
С очередным броском «телевизора» с моей руки слетает одна варежка, и летит в воду.
- Мляяя, - кричу я, - батькина память улетела!
Косой ржёт над этой фразой, а я швыряю вслед за первой рукавицей вторую, и выпаливаю:
- Да и хер с ней! Не брал я ничего!
Серёга заливается смехом ещё пуще, и вновь закидывает «лассо»...

Примерно к двум часам ночи мы забили рыбой доверху большой мешок и два пакета. Среди корюшки шевелятся и миноги, вероятно, на шару присосавшиеся к «огуречным» косякам. Я, Косой, Лось, Академик и Панк сидим рядом с уловом, переводим дыхание, бахаем сорокоградусную и курим. Эдик открыл ещё и пива.
- Ни хрена себе, вы наловили! - заглядывая в наши ёмкости, бурчит один из бывалых мужиков.
- Сами в шоке! - отвечаем мы в унисон.

В наших головах пробегает мысль, а не кинут ли эти кренделя нас на рыбу. Мы подозрительно следим за каждым их движением. Однако дядьки лишь упаковывают свои мешки и сумки, и, вроде бы, на наше добро покушаться не собираются. Почувствовав себя в безопасности, мы тоже начинаем собираться домой.
Хоть дно у пристани и было подчищено от мусора, всё-таки один «телевизор» мы в процессе рыбалки потеряли - сетка Панка зацепилась за что-то уже на последних бросках, и намокшая бельевая верёвка не выдержала. Но, игра стоила свеч!

Добычу мы поделили между собой справедливо: Эдик и Дима взяли по пакету, в каждом из которых барахталось где-то килограмм по 20. Чтобы донести рыбу до дома, парни засунули пакеты в старые наволочки, которые им потом дал Лось. Вадя, Серж и я заграбастали большой мешок на троих. Самое сложное было перетащить его через забор фабрики. Когда мы возвращались обратно, было уже за три ночи - в это время мама Лося уже отдыхала, и проходная была закрыта. Но, ведь, своя ноша не тянет, и впятером мы справились. А поскольку дом Вадика примыкал к предприятию, то мешок корюшки мы оставили на хранение ему, затащив на четвёртый этаж. Домой Косой и я зацепили всего лишь по три кило, и договорились, что вернёмся, когда выспимся, и уже тогда поделим остальное. Навскидку рыбы в мешке было килограмм около шестидесяти, и мы решили днём её расфасовать, и попробовать толкнуть в магазины. Но на такое серьёзное предприятие нужно было идти лишь со свежей головой.

Я пришёл домой под утро, закинул свои три кг корюшки в морозилку, а «телевизор» и вымокшую одежду - на балкон. Выкурив папироску, я рухнул спать.

К Лосю мы с Косым подгребли часа в три дня. Ещё когда поднимались на его этаж, мы услышали потрясающий аромат жареной корюшки, исходивший сверху. Оттуда же раздавалось много весёлых голосов, словно дома у Вадика был праздник.

Мы позвонили в дверь, нам открыла Катька - младшая сестра Лося по прозвищу Мелкая.
Вход в жилище нашего друга вёл сразу через кухню. Правильно, ведь это была общага, и на этаже насчитывалась уйма комнат, с уймой жильцов. Все гости фильтровались на кухне, и в святая святых просачивались лишь избранные. Остальные, вместе с тараканами, отправлялись обратно, восвояси.

Из коридора показалась поддатая рожа Лося, которая воскликнула:
- О, Косой, Доцент, заходите, заходите! Мелкая, накидай им жареной корюшки похавать. Мужики, корюха - супер!
- Сам накидай! - пискнула на брата Катюха, и убежала к себе в комнату.
- Вот, засранка! - усмехнулся Лось. - Ладно, присаживайтесь, пацаны, сейчас положу рыбёшек, попробуйте.
Я и Серёга, не раздеваясь, уселись за стол, а Вадик швырнул нам на тарелку десять ароматных хвостиков, и поставил баклагу пива.
- Угощайтесь! - гостеприимно улыбнулся он.

В части гостеприимства Лось всегда был на высоте - он отдал бы последнюю кроху хлеба любому голодному страннику, зашедшему к нему на огонёк. Но, если странник оказывался волком в овечьей шкуре, то количество ступенек на лестнице он считал тут же.

Корюшка реально была безумно вкусная! Хотя, в то время мы, увы, не были так избалованны едой, как сейчас, поэтому, конечно, вкусно! Ещё бы, ведь сами ловили!

Мы с Косым в присест слопали рыбу, запили пивом, и принялись за расфасовку остальной корюшки. Я стибрил из дома у мамы штук шесть целлофановых пакетов, Косой - десять, а Лось дал безмен. В итоге мы нафасовали четыре пакета по три кило, шесть - по два и ещё шесть - по килограмму. На первый раз было достаточно, поскольку и так уже шла вторая половина дня - это бы втюхать. Но мы были настроены твёрдо: корюшка крупная, вкусная (пробу снимали лично), много с икрой - должна пойти на ура!
Вадик с нами не пошёл, сославшись на то, что у него много дел по дому. Я и Косой пошли вдвоём, предварительно упаковав рыбу в мой бэг.

В первую очередь мы зашли в продуктовый магазин через Обуховку - прямо напротив общаги Лося. Сейчас на этом месте магаз строительных инструментов, а тогда был гастроном - прямо над нашим «погребком». Здесь мы не поймали ничего - покупателей почти не было, а две молодые продавщицы брезгливо замотали головами, дескать: «Корюшка? Нееее, не любим! Она трупами питается!».

Чем питается корюшка, я не знал. Если бы дело обстояло в наше время, то я бы быстро нашёл в интернете нужную информацию, но на дворе были 90-е. Да и какая разница? Мы тоже животных не живьём едим.

Недовольно фыркнув, я и Косой двинули по Обуховской Обороне в сторону проспекта Елизарова - и там были продуктовые. По пути мы пихнули рыбу в пару ларьков, в одном из которых у нас купили два килограмма. Это нас воодушевило.

В магазине на углу Елизарова и Обуховки нам удалось продать целых шесть килограмм корюшки. Рядом с продуктовым на улице стояла бочка с квасом, и пожилая женщина-продавец попросила нас продать ей пару кило.

Затем мы с Серёгой сели на трамвай, и, как всегда, зайцами, поехали на Ломоносовскую, где прочесали все гастрономы Ивановской улицы, прежде чем мой бэг опустел. Такой «бизнес» нам очень понравился - мы сорвали на «огуречной» нехилый куш, но было уже поздно и всё закрывалось. Тогда мы решили продолжить завтра, а этим вечером хорошенько пропить заработанное.

Как так вышло - не знаю, но очухались мы с Серёгой только через два дня, когда закончились бухло и деньги. Правда, когда я проснулся в «погребке», то ещё об этом не знал, и мне было ужасно хреново. Косой приполз несколько позднее (он ночевал дома), но примерно в таком же состоянии, и сказал, что нужно срочно идти к Лосю, пока не стухла оставшаяся рыба.
- Страшная похмелюга! - сказал он, держась за голову. - Надо заработать денег, чтобы поправиться!

С разламывающимися черепушками, мы пришли к Вадику.
- Мужики, - развёл руками Лось, - где вас носило два дня? Корюшка стала портиться, и я её пожарил на всю общагу. В холодильнике-то на такую кучу рыбы места нет!
- Как два дня? - не понял я.
- Вот так, - пожал плечами Вадя. - Вы позавчера ушли с бэгом рыбы, и пропали. Не, я, конечно, могу вам дать поесть жаренки - у меня осталось с полтазика. Хотите?
Я и Косой отрицательно замотали головами, от чего нас замутило ещё больше.
- Хреново! - пробубнил я сокрушённо.
- Очень, очень хреново! - вторил мне Серж.
- А что вас так напрягает, пацаны? - вдруг обнадёживающе вставил Вадим. - Опохмелиться надо?
- Да!!! - воскликнули мы в унисон.
- Да не проблема, сейчас принесу и водки и закуски. У меня тоже голова болит, - сказал Лось, и убежал к себе в комнату.
Мы с Косым остались ждать на кухне.

Так первый корюшковый бизнес у нас вышел комом. Я, Косой и Лось раздавили на троих нольпятку, закусили вкуснейшей жареной корюшкой, и мы с Серёгой довольные отбыли восвояси.

В дальнейшем у нас ещё были попытки наловить «огуречной рыбы» - и этой весной, и следующей, - но таким большим уловом она нас больше не радовала. Мы умудрялись принести домой лишь по пять-шесть кило, и с наслаждением вспоминали тот почти стокилограммовый мешок. А уж сколько «телевизоров» мы оставили на дне реки Невы - вообще не счесть! Пусть, ведь будущим рыбакам тоже нужно где-то добывать инструмент.

Корюшка в Санкт-Петербурге до сих пор пользуется популярностью, но в нынешнее сытое время она имеет баснословную цену - буржуи всех мастей стараются набить с её помощью свои отвисшие карманы.
И я уже нигде не вижу, чтобы корюшку кто-то, как и раньше, ловил с берега старым добрым «теликом» - это, наверно, до сих пор запрещено законом. Однако недалеко от Володарского моста, каждую весну устанавливается небольшая рыбацкая платформа, где лицензированные рыбаки тянут корюшку из Невы целыми тралами. Там же они её и продают в ларьке. Вероятно эта фирма, или индивидуальный предприниматель, отстёгивает за свой промысел в мэрию Питера немыслимый куш!

Не удивительно, ведь в стране уже больше тридцати лет, как капитализм!
_______________________________________________

Литературный сериал "Мои девяностые" / Сезон "Становление пацана"
Официальное сообщество сериала "Мои девяностые" в ВК: https://vk.com/moi.devyanostie