Глава девятая. Герои Межмирья

После приключения на Беличьем мосту Артём не пришел в школу. Майя ждала его возле лесной тропки, но ей так и пришлось уйти одной. После уроков друзья вместе зашли к нему домой, чтобы узнать, что случилось.
Оказалось, Артём заболел. Впрочем, это было неудивительно после мартовских заплывов. Его мама сказала, что он спит, и им пришлось уйти.
На следующий день после школы Майя с подносом свежих булочек пришла к нему снова. Артём открыл ей дверь.
— Майя, — улыбнулся он, — что ты здесь делаешь? Я могу тебя заразить.
Нос у него был красный, глаза необычно блестели. На лице красовался лиловый фингал — подарок от Малашина. Волосы в невообразимом беспорядке торчали в разные стороны, наверное, он только что встал с кровати.
— Ты один? — спросила девочка.
— Мама ушла на работу, а я валяюсь с температурой.
— Я тебе булочек принесла. С сахаром, твои любимые.
Артём посомневался немного, но потом сделал шаг назад, пропуская её в дом. Майя повесила пуховик на крючок в прихожей, сняла сапоги и шапку. Потом направилась на кухню, разожгла духовку.
Они с Артёмом часто оставались одни у него дома. Его мама постоянно была на работе. Они делали уроки вместе или читали книги, журналы. Артём учил её играть в фишки, помогал с математикой. Она помогала ему с литературой. Им никогда не бывало скучно вдвоем.
— Ты иди, ложись, — сказала девочка, выкладывая булочки на противень и засовывая их в жаркое нутро духовки. Она старалась положить их так, чтобы красивые оказались наверху, а кривые — под ними, — я принесу тебе, когда они немного подогреются? Тебе с молоком?
Артём кивнул с улыбкой, но не пошел в кровать, а остался смотреть, как Майя хозяйничает на его кухне. Через пять минут она вытащила противень и протянула к нему.
— Бери.
Артём взял горячую булочку и надкусил. Майя, прикусив губу, внимательно наблюдала, как он жует.
— Сегодня они не такие пушистые, — произнес он невнятно.
Майя отвернулась, чтобы налить ему молока.
— Да, — сказала она ровно, — тесто не поднялось, как надо.
Она протянула ему стакан с молоком. Артём смотрел на неё изумленно, в уголке его губ налипли крошки. Он перевел взгляд на булочку в своей руке, а потом его осенило.
— То есть, я хотел сказать, они очень вкусные! Очень! Ммм… - он запихал булку целиком в рот и попытался улыбнуться. Выглядело это ужасно.
Майя покачала головой.
— Да чего уж там, — сказала она расстроенно, — писатель из меня выходит гораздо лучше, чем повар.
Артём допил молоко, съел еще одну булочку и с чувством выполненного долга направился в свою комнату, лег в постели. Майя устроилась на полу рядом, закутавшись в покрывало. Она положила на колени учебник истории и принялась читать параграф вслух.
Так прошло полчаса. Артём слушал, не перебивал и в какой-то момент задремал. Майя замолчала, поправила край одеяла, соскользнувший с его плеча, легла на полу на живот, продолжила учить уроки молча.
Еще через час он проснулся.
— Сколько времени?
— К шести уже, — отозвалась девочка. Он сел на кровати.
— Почему ты меня не разбудила? Ты уже все выучила?
Майя кивнула. На полу перед ней лежала тетрадь.
— Что пишешь?
Она показала ему страницу. Артём потянулся с кровати, взял тетрадь и некоторое время читал. Лицо его постепенно приобрело удивленное выражение. Он поднял на её огромные черные глаза.
— Ты писала про то, как я сплю?
Майя усмехнулась.
— Ты смешно сопишь во сне. Мне понравился звук.
— У меня же нос заложен! — воскликнул Артём. — И чего это у меня ресницы как у девчонки?
Он вылез из кровати, босиком торопливо дошел до ванны, посмотрел в зеркало.
— Блин, — донеслось из коридора, — и правда. Я не замечал. Может, их подстричь?
Майя с улыбкой поднялась с пола и подошла к порогу ванной комнаты. Артём, стоя босиком на полу, критически рассматривал себя в зеркале, лицо его было нездорово румяным.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
Оторвавшись от собственного отражения, он повернулся к ней.
— Нормально. Температура спала, мне было очень жарко, когда я проснулся.
Майя дотронулась до его лба.
— Ты все еще горячий. Я принесу градусник.
Получасом позже Артём читал «Властелин колец» в постели, а Майя некоторое время разглядывала репродукции известных картин в большой старой зелёной папке.
— Откуда они? — с восторгом спрашивала девочка, откладывая в сторону «Мадонну» Рафаэля Санти и прикасаясь к портрету Неизвестной Ивана Крамского. Репродукции были вырезаны из журналов и бережно сложены внутри папки.
— Мама собирает, — протянул Артём. — У неё большая коллекция. Тебе нравится живопись?
— Ещё бы, — воскликнула Майя, — меня восхищает умение художников запечатлевать мгновения на долгие века. Сама я рисовать совсем не умею.
Некоторое время спустя, когда папка была аккуратно завязана шнурком и убрана на место, Майя, сидя по-турецки на ковре, делала цветными карандашами наброски в тетради.
— А говоришь не умеешь рисовать, — искоса глянув на неё, сказал Артём.
— Да это всё ерунда. Мне захотелось нарисовать Беличий мост, — пояснила Майя, раскрашивая синим карандашом небо на рисунке, — я кое-что не могу объяснить словами, потому что не вижу, как это выглядит.
— Что именно?
— Пропасть. Я никогда не видела пропасти, какая она? — Майя задумчиво взглянула на друга, — то есть я могу представить, насколько она глубока и темна, но… какие там камни, или земля, или все вперемешку… Писатель должен писать о том, что он видел. Я пока много, о чем не могу написать.
— И ты думаешь, если нарисовать пропасть, это поможет?
Девочка кивнула.
— Думаю, да. Рисунок помогает систематизировать воображение. Во всяком случае, нужно попробовать.
Артём притих, не отрывая от неё взгляда. Он смотрел, как ловко она управляется с карандашами, и думал о чем-то неопределившемся в слова. Майя бросила на него быстрый взгляд.
— Я хотела кое-что спросить, — сказала она несмело.
— Ты можешь спросить всё, что угодно.
Она отложила желтый карандаш, которым рисовала блики от солнца, и подняла голову. Артём ждал.
— Что случилось с твоим отцом?
Спокойное лицо Артёма изменилось так резко, что Майя испугалась.
— Прости, — поспешно проговорила она, — я не хотела… Давай забудем, сделаем вид, что я не спрашивала.
«Господи, какая же я бестактная и черствая! — выругала она себя, — разве сам Артём когда-нибудь спрашивал о твоей матери? Уж ему-то было любопытно, но он ни словечка не проронил по этому поводу. А ты что?»
Секунду он смотрел на неё пустым взглядом, потом опустил голову. Худые пальцы тревожно сжали ткань пододеяльника.
— Все в порядке, я же сказал, что ты можешь спросить обо всём, — Артём слегка помедлил, подбирая слова, — с моим отцом ничего не случилось. Он подонок и свинья, а с такими редко что-то случается.
Майя молчала, она была уже не уверена, хочет ли знать ответ на свой вопрос. Артём на неё не смотрел, его привлек вьюжный пейзаж за окном. Он слегка поморщился.
— Один раз мы как-то рыбачили вместе, мне было пять. Он тогда в очередной раз ушёл в завязку, но ненадолго. Я почти не помню его трезвым, зато помню, как мы бежали с мамой ночью по снегу в дом твоих дяди и тети, чтобы он нас не убил. — Артём взглянул на Майю, лицо его было спокойным, но девочка увидела застарелую горечь в глазах. Он покачал головой, — не знаю, почему мама его выбрала. Он был тираном, когда пил, а пил он всегда. Помню, как однажды в череде скандалов и криков я услышал странный звук. Я был в своей комнате, а родители орали друг на друга в кухне. Когда я прибежал, увидел, что мама лежит на полу, а он сидит на ней верхом и душит её своими огромными красными руками. Мне было восемь. Я побежал на задний двор, схватил топор, прибежал обратно и замахнулся на него. — Майя прижала руки ко рту, — когда отец это увидел, он отпустил маму, встал, расстегнул рубашку и сказал: «Бей прямо сюда, сынок», а потом показал… — Артём прижал ладонь к сердцу. — На меня нашёл ступор, я так испугался! А он усмехнулся, вырвал топор из рук и выбросил его в окно. Стекло разлетелось мелкими осколками, я до сих пор помню этот звук…
— Какой ужас… — тихо сказала Майя.
Мальчик немного помолчал, возвращаясь из своих воспоминаний, затем взглянул на неё темным взглядом.
— В моей истории нет ничего особенного, — ровно сказал он, — в деревнях такое сплошь и рядом.
— Что случилось потом? — прошептала девочка.
— Мама не прожила больше с ним ни дня, выгнала его из дома, он даже не возражал. Помню, как в дверях, когда уходил, он обернулся и подмигнул мне. За это я его ненавижу больше всего, — лицо Артёма сделалось жестким и злым. Таким Майя его видела однажды, когда Горский на его глазах швырнул её на кучу щебня два дня назад. — Он так и не воспринял весь этот кошмар всерьез. Для него это всегда была шутка. Я дал себе слово никогда не поднимать руку на девушку, и чтобы при мне никогда никто не поднимал.
Повисла тяжелая тишина. Хоть он и старался не показывать, но девочка ясно чувствовала его боль, и то, как он тщится её принять, с каким достоинством и мужеством пытается сохранять спокойствие. Внезапно Майя порадовалась, что рядом нет остальных ребят, что они в комнате одни, и никто не может помешать их разговору. Словно он был предопределён с самого первого дня их знакомства.
— Но знаешь, что самое интересное? — невесело усмехнулся он, — что мне его все равно не хватает. Черт, даже не знаю почему. Это так глупо.
Она бесшумно поднялась с пола, подошла к кровати, где сидел Артём, села рядом.
— Нет, не глупо.
Майя смотрела на острые поникшие плечи Артёма и на его руки с длинными пальцами и неровными ногтями.
— Я сожалею, — сказала она тихо.
Он слегка улыбнулся, посмотрев на неё. Злое выражение, так напугавшее её, исчезло.
— Не стоит, это было давно. Теперь мы с мамой одни, и это намного лучше.
— Я долго размышляла, почему ты тогда ввязался в эту драку. В тупике за школой. И потом, на Беличьем мосту. — задумчиво проговорила Майя, —теперь выходит, потому что дал слово…
Артём немного помолчал. За окном стало совсем темно, и комнату освещала лишь настольная желтая лампа. Мягкий свет падал на его лицо и волосы, сглаживая черты, делая его удивительно беззащитным и ранимым. Майя смотрела на него и отчего-то понимала, что таких моментов взаимопонимания, абсолютного доверия, как сейчас у них двоих, у некоторых людей не бывает вообще никогда, за всю их долгую жизнь.
— И поэтому тоже, — кивнул Артём, — но не только. — Он перевел взгляд на черный прямоугольник окна, за которым угадывались ночные очертания улицы. Ему хотелось объяснить. — Есть кое-что еще. Тогда в тупике и на мосту я кое-что понял, и это ты навела меня на эту мысль, Майя.
— Что? — затаив дыхание, спросила она.
— Что существует нечто, составляющее наше достоинство, что есть определенная черта, перейдя которую, ты перестаёшь быть собой. Это незаметно для окружающих, но заметно для тебя самого. — Его горящий взгляд обжег её щеки, — только ты сам определяешь для себя, на что ты способен, где границы твоей совести. Я не мог позволить Горскому и дальше обижать тебя, и ничего не делать. Я не мог на это просто смотреть. Кто-то другой, возможно, смог бы, но не я. Конечно, никому не хочется быть избитым, но презирать потом самого себя — ещё хуже. Ты можешь смеяться надо мной: действительно, что может сделать малолетка вроде меня Горскому — ничего, но, если все повторится, я поступлю так же!
Артём нашел её руку среди складок одеяла и крепко сжал. Его пальцы были горячими и сильными.
— И это ты показала мне, Майя, — сказал он, — ты! Когда не дала Руслану встать перед ним на колени, когда бесстрашно дала Горскому отпор дважды: в тупике и на мосту. Ты — очень смелая, и заставила быть смелыми всех нас. Меня, Костю, Стёпу, Антона…
Майю до глубины души потрясли его слова. Она не знала, что ответить, просто смотрела на его румяное от температуры и волнения лицо, на яркие губы, которые он кусал, на черные кудри и глаза — блестящие, непримиримые, дерзкие!
А потом она внезапно увидела в них огромное, пламенное, по-детски искреннее и по-детски сильное чувство, которое горело в мальчике живым огнем. Майя видела его так ясно, как видна вспышка молнии в темном грозовом небе. Артём был весь словно обнаженный провод — взведенный, звонкий и трепетный, он смотрел на неё так, как — она уверена! — не посмотрит больше никто. И самое прекрасное, ошеломляющее было то, что он немало не стеснялся такого взгляда!
Майя сжала свои безвольные пальцы, которые он до сих пор удерживал в своей ладони, обхватила его руку.
— Я думаю, что ты — самый смелый человек во всём мире, Артём…
Она заметила, как его взгляд скользнул к её губам, и как он чуть наклонился вперед. Что-то сладко в ней затрепетало в предвкушении. Она замерла, ожидая, по-девичьи… и тут где-то далеко раздался звук открываемого дверного замка.
— Артём, я дома!
Они вздрогнули одновременно. Волшебство разрушилось, стоило только голосу Марины Ивановны зазвучать в досягаемом пространстве. В коридоре послышались шаги, дверь в комнату отворилась, скрипнув. Щелкнул выключатель, вспыхнул яркий свет.
— О, Майя, ты здесь! — устало и добродушно спросила мама Артёма, остановившись на пороге комнаты, — как ты себя чувствуешь, сынок?
Артём промямлил нечто невразумительное, но его мать была настолько вымотанной, что удовлетворилась ответом.
— Хорошо, сейчас будем ужинать. Ты останешься, Майя?
— Да, хорошо, спасибо, тетя Марина.
Когда дверь закрылась, повисла неловкая тишина. Майя быстро взяла в руки забытую на одеяле книгу «Властелин колец».
— Хочешь, я тебе почитаю вслух?
Артём кивнул, его щеки лихорадил румянец, который ничего общего не имел с простудой. Пока она читала, он не сводил с неё глаз.
***
С наступлением апреля снег исчез с улиц и дворов. Высокие грязные сугробы, тянущиеся вдоль дороги, уменьшались на глазах. Текли ручьи, веселя малышню, сливались в целые озера для бумажных корабликов. В лесу земля оставалась под белым покровом, но кое-где проглядывали проталины. Иногда казалось, что земля дышит, мерно и облегченно, отдыхая после затяжной зимы. Это дыхание ощущалось под ногами, если закрыть глаза и прислушаться.
Красная Крепость полностью оттаяла, и Майя с мальчишками стали больше времени проводить там. Костя провел осмотр деревянного домика и принял решение заменить несколько прогнивших досок.
— Пол становится небезопасным, — деловито говорил он, — я спрошу у отца свежие доски. Он привез вчера со строительного рынка.
В итоге за досками ходили на свалку, и провели там целый день. Майя вообще впервые оказалась на свалке, Антон любезно провел для неё экскурсию. Больше всего её впечатлил огромный заброшенный вагон, невесть как оказавшийся здесь. Из его грязных окон виднелись обшарпанные сидения и пол, на котором кучей было свалено какое-то тряпье. Ближе к полудню ребят со свалки выгнал сторож, но кое-чем они успели разжиться.
Когда, пыхтя и сгибаясь под тяжестью, они дотащили доски до леса и сложили кучей возле огромного дерева с Крепостью, Костя деловито принялся их осматривать.
На следующий день мальчишки ремонтировали Крепость. Принесли молотки, отвертки, гвозди. Майя выпросила у дяди большую длинную доску. Они вместе тащили её в лес целый час, а потом пилили еще полдня.
Майя аккуратно сняла пыльную, замусоленную пленку, служащую дверью в домик, и потащила на речку отмывать. С ней пошел Стёпа.
Девочке нравилось с ним разговаривать. Стёпа всегда мог рассказать что-нибудь интересное потому, что много времени проводил в школьной библиотеке и много читал. Майя подозревала, что и Стёпе раньше друзей заменяли книги, еще до того, как он встретил мальчиков.
— Ты жил в Междуреченске до переезда? — спросила Майя.
— Да, на самой окраине города, прямо возле пляжа. Мне там нравилось, но мать уволили с работы, а здесь живет её старшая сестра, и мы приехали сюда. На время, как мама говорила, однако уже два года живем, и я думаю, так и останемся. — Стёпа обладал удивительным мягким голосом. Таким можно было бы исполнять старые песни Муслима Магомаева или Иосифа Кобзона. — Она сейчас работает в пекарне, все наладилось, так что, не думаю, что куда-то отсюда уедем.
— А твой папа?
— Отец умер от инсульта в девяносто втором. Мне было два года, я почти не помню его.
— Прости, — расстроилась Майя.
— Всё в порядке, у меня всю жизнь была только мама, — Стёпа улыбнулся очаровательно и стрельнул в неё серыми глазами, — это у Артёма настоящая трагедия, он ведь тебе рассказывал, так? — она кивнула, — лучше уж совсем не знать своего отца, чем так, как у него. — От теплой улыбки не осталось и следа, — он хороший парень, добрый. И есть в нём что-то…
Майя хорошо понимала, про что он говорит. В Артёме был несгибаемый стержень. Задумчиво глядя на Стёпу, она могла предположить, что он ни разу не посмеялся над его полнотой, как это делали частенько в школьном дворе и на детской площадке. Он ни разу не выказал ядовитую зависть по поводу красивой одежды Кости, в которой тот щеголял каждый день. Он не вступал в молчаливую борьбу за лидерство в их маленькой компании, которую постоянно вел Антон. И он не отступил, когда Майя трижды оттолкнула его. Артём знал, откуда-то был просто уверен, что ей нужна помощь.
А еще он её простил после чудовищного унижения, которому она его подвергла, и это перевешивало все.
— Гляди! — Стёпа вдруг свернул с более-менее подсохшей тропы в лес и опустился на корточки над проталинкой.
— Ух ты! — в полном восторге воскликнула девочка. — Я никогда не видела подснежников!
Она присела на корточки и наклонилась над белыми цветами. Они выглядывали из проталинки нежными головками и тянулись к солнечному теплу. Майя провела пальцем по лепесткам, срывать не стала. Стёпа сидел на корточках рядом.
— Подснежники занесены в красную книгу, — сказал он, — ты знала, что по легенде подснежники – это слезы Евы? — Майя покачала головой, — когда Адама и Еву изгнали из Рая, Ева так сильно плакала, что Господь решил утешить её и, там, куда падали её слезы, вырастали подснежники. Это удивительные цветы. При всей своей хрупкости, они выдерживают до десяти градусов мороза, леденеют, но не погибают, а с наступлением потепления оттаивают и продолжают цвести.
— Откуда ты столько знаешь про растения? — с улыбкой спросила Майя.
Стёпа скромно пожал плечами.
— Я люблю ботанику. И животных. Хочу в будущем стать агрономом, или зоологом. Может быть, ветеринаром… Есть еще время подумать.
Они продолжили свой путь к реке. По дороге Стёпа показывал Майе съедобные растения, рассказывал о том, как выживать в лесу.
— Первым делом, конечно, нужно найти воду, но пить её прямо из речки или ручья нельзя. Можно заразиться бактериями, к которым не приспособлен твой организм. Воду нужно кипятить, или если нет возможности разжечь костер, профильтровать через песок и уголь. Затем пригодится собирательство. К примеру, видишь вон те веточки? Сгодятся за зубную щетку. А еще в лесах растёт великое множество съедобных растений, только их нужно уметь отличать от ядовитых близнецов…
К тому времени, как они явились со свежевымытой «дверью» Крепости, мальчики распилили огромную доску на несколько частей, и теперь прилаживали одну из них на крыше.
— Стёпыч, скорее, держи, она падает! — позвал Артём.
— Справишься сама? — удостоверился он, прежде, чем пошел помогать друзьям.
Майя разложила пленку на солнце, присела неподалеку на пень, облепленный мокрым мхом. Она поймала себя на мысли, что готова провести вот так всю жизнь: глядя на них, на мальчишек, которые так скоро стали для неё самыми дорогими людьми и даже не догадывались об этом. Всего два месяца назад она сидела на заднем сидении дядиного автомобиля и была уверена, что место, куда он её привезет, будет ужасным. Что ничего хорошего с ней уже не случится, но ровно в этот же день она познакомилась с Артёмом, а на следующий — с мальчиками, и жизнь её постепенно наполнилась яркими красками. Майя словно блуждала во тьме, и тут ей протянули руку и вывели на свет.
Глядя на то, как они ругаются и работают вместе, она чувствовала, как любит их и как становится от этого счастливее.
— Эй, ты чего там пригрелась? — прокричал Антон, его чумазое лицо выглянуло из дверного проёма, — помогай давай!
Когда работа была закончена, солнце уже просвечивало сквозь голые стволы деревьев, покрывая тающий снег рыжиной апрельского заката. Ребята сидели в Красной Крепости с обновленной крышей, жевали печенье и весело болтали. Костя принес с собой новые рисунки, и теперь развешивал их по стенам, пришлепывая кнопками. Стёпа рассказывал забавную историю про своего кота Ясика.
— Твоего кота зовут Ясик? — удивилась Майя, — такого имени-то нет…
— Теперь есть, — наставительно произнес Стёпа, — когда я впервые увидел его лишаистым котенком, сразу понял, что он — Ясик.
В разгар истории про Ясика, Костя поднялся на ноги и стал прикреплять золотистой кнопкой листок бумаги к стене. Все стены Красной Крепости были обклеены его рисунками, и недавно он закончил ещё один. На нем были изображены герои Межмирья: маг в развевающейся мантии, король на черном коне, хрупкая фигура эльфа с огромным изящным луком и гном со сверкающим топором. Четыре фигуры сражались против чего-то темного и зловещего, не оформленного. Темное пятно черно-коричневой гуаши имело красные злобные глаза и выглядело устрашающе, даже учитывая, что это был всего лишь рисунок. Майя подошла ближе, рассмотрев бархатную структуру краски, осторожно дотронулась до нарисованного мага Силармонта, который высоко поднял посох и светом отгонял тёмное чудовище. Её взгляд приковала к себе пятая фигура, изображенная на рисунке.
— Костя, а кто это?
Костя посильнее нажал пальцем на кнопку, потом засунул руки в карманы и коротко взглянул на девочку. На листе, позади четырёх героев Межмирья, прямо за широкой спиной Господина Гнома была изображена тонкая светлая женская фигура в длинном голубом одеянии. Средневековые длинные рукава скрывали вскинутые руки, легчайшая ткань одежд развевалась, подхваченная ветром. Костя положил краску так, чтобы отразить прозрачность ткани, окутывающей её хрупкую фигуру. Голову девушки увенчивали длинные золотые косы, лицо было поднято к пронзительно-синему небу, невидимый вихрь кружился вокруг неё и словно разбивался о плотную стену ровно там, где находилось чудище, отталкивая его, оттесняя назад.
— Это Незримая Богиня, — отчего-то смутившись, проговорил Костя, — добрый дух, охраняющий Межмирье. — Майя коротко глянула на него, — я придумал её уже давно.
— Почему ты о ней никогда не рассказывал?
Он пожал плечами.
— Я думал, что это будет неуместно, это же ты у нас все придумываешь. Я покажу тебе кое-что ещё. — Он присел над рюкзаком, покопался в нем, потом вытащил новенькую карточку с желтой рубашкой.
Она пахла восковыми карандашами и была бережно перевита скотчем, чтобы дождь не смог повредить изображение, или его не могли смазать пальцы. На карточке была изображена та же девушка с золотистыми косами, в голубых одеждах, будто вся сотканная из воздуха и света. Внизу карточки были написаны характеристики: Незримая Богиня, охраняет Межмирье, абсолютная душа. Появляется в момент краха и безысходности. Обладает бесконечным запасом магии. Бессмертна.
Майя взглянула на друга. Внутри Крепости они помещались лишь пригнувшись. Антон, Артём и Стёпа валялись на полу, вытянувшись, а Костя стоял на коленях прямо за её плечом и смотрел на кончик её косы, выглядывающий из капюшона куртки. Глаза у него были светло-карие, с желтизной, навевающие воспоминания о сладком чае и свежей древесной коре.
— Незримая Богиня не обладает боевыми способностями, не может повлиять на ход событий. — Объяснил Костя, — она, как Галадриэль, появляется, когда герои пали духом, и вдохновляет их. Она — движущая сила, сосредоточие абсолютного добра.
На щеках его цвели алые розы, глаза смотрели лишь на рисунок и избегали взгляда Майи. Каштановые волосы красиво контрастировали с молочной кожей. Лицо Кости, уже начавшее меняться, пока не растеряло нежных черт и оставалось по-детски милым, хоть он и бесился, когда ему об этом говорили.
Она вновь посмотрела на карточку, потом протянула её другу.
— Мне нравится эта идея с новым персонажем, — сказала девочка, и Костя улыбнулся. Ей показалось, что он вздохнул с облегчением, когда она отошла от него к мальчишкам, которые опять о чем-то жарко спорили.
Как один миг пролетели весенние каникулы. За неделю люди успели сменить зимнюю одежду на легкую весеннюю, а зелень так и выскочила из-под земли, словно ей кто-то махнул флажком и дал старт на забег!
Казалось, за одну ночь луг возле дома Майи покрылся мягкой травой, деревья, воспрянувшие ото сна, набили пухлые почки, все крошечные жители повылазили из куч с листьями, из-под упавших бревен и камней. В воздухе по вечерам начали появляться первые летающие кровососущие. Тепло пришло в мир резко, безо всякого перехода, с наступлением последней недели апреля. Температура за окном подскочила до пятнадцати градусов, почва, наконец, просохла, и ребятня сутками пропадала на улице.
Надвигались годовые контрольные, но про них никто и думать не собирался до майских праздников. В один из длинных вечеров, которые друзья проводили вместе в Красной Крепости после школы, Артём отбросил в сторону учебник по физике и отчаянно взлохматил кудрявые волосы.
— Всё, больше не могу. Эта учеба меня убивает.
Костя протянул ему кулак в знак солидарности, Артём легонько стукнул по нему своим кулаком. Рядом валялся Антон, небрежный в своей грациозности, словно кот. Он, подперев рукой щеку, читал параграф по истории. Майя сидела по-турецки в углу Крепости. Уроки она уже успела выучить и теперь рисовала. Рядом с ней, касаясь её плечом, уместился Стёпа. Он старался заглянуть в её рисунок, но она не давала.
— Майя, может мы сделаем перерыв? — жалобно попросил Артём.
Мать Антона несколько вечеров подряд запрещала ему гулять с друзьями из-за невыученных уроков, и, чтобы успокоить её, они придумали правило: после школы сначала уроки, затем игра. Почему-то Майя была назначена главной по соблюдению этого правила.
Девочка оглядела взлохмаченного Артёма, засыпающего Костю, красного, пыхтящего Степу и Антона, который уже двадцать минут читал один и тот же абзац, и кивнула.
— Ну, хорошо.
Мальчики оживились, побросали учебники в угол Крепости. Костя достал доску и фигурки, Антон раздал карточки.
— «Лозриэль! — без предупреждения гаркнула Майя так, что Стёпа  подпрыгнул.
— Да.
— «После нашей победы над армией орков на северо-востоке от Беличьего Моста, я должен выразить тебе благодарность за подмогу! — сказал король Велариан своему верному другу, — твои эльфийские войска спасли Горный Город и Красную Крепость от разрушения!»
— Я только рад помочь тебе, мой старый друг! — торжественно ответил Стёпа.
— Но что это? — испуганно спросила Майя, пригнувшись и вскинув взгляд к потолку домика. Мальчишки тоже пригнулись, — вы слышите?
— Что? Что такое?
— «Рог Горного Города! Он трубит тревогу! — вскричал король, — скорее все наверх!»
Майя бросилась из домика наружу, где уже начали собираться сумерки меж деревьев, отбросила в сторону плёнку и, пригнувшись, выбежала на узкое крылечко, которое скорее напоминало маленький порожек.
— О нет! — подхватил Артём звонким голосом, его лицо показалось из Крепости, — Ваше Величество, это нападение Темных Сил! Что прикажете делать?
Все уставились на Антона, который еще не успел встать с пола. На секунду повисла пауза, а потом он завопил, вскинув руку вверх.
— Вперед!
По прибитым сбоку коротким рейкам Артём вылез на крышу Крепости, выпрямился, держась одной рукой за толстую ветку, а другую приставил козырьком к глазам. Вслед за ним вскарабкались все остальные. С них можно было картину писать: герои на крыше.
— На границе черный дым, мой король! — объявил Силармонт.
— «Это Тень, она собрала свою армию из двадцати тысяч демонов, мой король!» — пояснила Майя. Головы повернулись к ней.
— Тень? — обычным голосом спросил Антон, — что еще за Тень?
— Сосредоточение абсолютного зла, — пояснила Майя. — Тень — Собирательница душ, неуловимая и загадочная, питается отчаянием и страхом, нападает и лишает жизни. Никто не знает, как она выглядит, потому что каждому она является в облике того, чего он боится больше всего!
— Как Боггарт! — воскликнул Антон.
Майя взглянула на Костю, и он тут же вспомнил свой новый рисунок.
— Люди могут видеть её, как чёрную Тень, которая может принимать любой облик, — взволнованно сказал он, — поэтому никто не знает, каков он на самом деле.
Артём повернулся лицом к лесу, фигура его преобразилась, за спиной как будто действительно развевался лиловый плащ чародея, а в руках взаправду сверкнул магический посох. Он вскинул голову к небу и закричал, что было сил:
— Убирайся, Тень, здесь тебе нечем поживиться!
— Да! — подхватил Костя, покряхтывая, как могли бы покряхтывать гномы, — ты встретишь здесь только свою смерть!
— А если решишь напасть на моё королевство, я отправлю тебя обратно в ад! — продолжил Антон.
В этот момент сильный порыв ветра дунул с реки, принеся запах воды и влажной почвы. Ветки деревьев протестующе зашумели юной листвой, согнулись, по земле проволокло мелкие прутья, листья и земляные комья. Порыв рьяно обрушился на Красную Крепость, которая тихонько заскрипела, пленка, закрывающая вход в домик, громко захлопала. Ребята переглянулись.
— Вот это да! — восторженно ахнул Стёпа.
— Совпадение, — улыбнулся Артём.
Майя запрокинула голову вверх, в темнеющее майское небо и крикнула:
— Силы добра, я вас не слышу! Сбирайтесь, станете ли вы сражаться вместе с нами против армии демонов Великой Тени?!
Секунду лес был так тих, что можно было услышать, как шуршат листвой птицы в своих гнёздах, а потом ветер ударил с такой силой, что деревья согнулись и застонали под тяжестью порыва. Ветер ударил ребят в спину, швырнул золотистую косу Майи вперед и заполоскал в крутящемся воздухе.
Из глубины души, откуда-то из самого потаённого места поднялся чистый, кристальный восторг, такой сильный, что закружилась голова. Майя повернула голову и посмотрела на мальчишек. Они стояли, не шевелясь, очарованные общей фантазией. Ветер трепал их одежду, словно хотел сорвать её с них. Майя поняла, что если бы ему это удалось, то вместе с одеждой он сорвал бы с них маски обычных детей. Потому что они не были обычными, они были героями!
Героями Межмирья!