Путаница мыслей

Сегодня день выдался жаркий. Юрий, облачённый в белый парик с куделями, в швейцарскую ливрею, застёгнутую на все пуговицы, в белых перчатках  стоял перед дверью ресторана на солнцепёке и изнывал от жары. В голову ему лезли разные мысли. Неожиданно к нему подошла его бывшая одноклассница Алёнка и попыталась завести с ним беседу. На приветствие женщины Юрий ответил, но поддерживать беседу не стал, извинился перед ней и пояснил, что разговаривать ему на рабочем месте не положено. «А, ну да, ну да…» - с непонятной интонацией вымолвила Алёна и удалилась. Юрию показалось, что одноклассница обиделась. В то же время он уловил насмешливые нотки в её голосе, а может быть нотки сочувствия? Туристы, проходившие мимо, уж точно ему сочувствовали. Одна полная дама, обмахивающаяся веером, глянув на Юрия, стоящего навытяжку в своей специальной форме, даже сказала вслух - «Бедняга, как он не запарился?» «Запарился, ещё как запарился», - подумал о себе Юрий, но жалеть себя не стал. В его жизни были и покруче запарки. И солнце было не российское – ласковое даже в такой жаркий день, а афганское, раскалённое до белизны, готовое обжечь.
На той войне Юрий пробыл сто сорок шесть дней, это он высчитал точно, но сегодня в память лезли картины из одного афганского дня. В тот день он потерял друга Сашу, весельчака Кольку, деловитого Виталика, Сёмку …  Семь человек разлетелись по кускам, четверо искалеченных солдат были прибиты взрывной волной к склонам ущелья, а он чудом остался жив и даже почти невредим. Старшина Мусатов предупреждал, что душманы коварны, что надо быть очень осторожными, особенно при входе в ущелья. Предупреждал, а сам в тот день был разорван на куски. Увидев своих, лежащих в ущелье, старшина первым кинулся к ним, успев дать Юрию и идущему рядом с ним Пенушкину Славе команду – «Маршов, Пенушкин, остаётесь на входе! Смотрите в оба, боевая готовность!» Юрий с Пенушкиным остались на входе, все остальные последовали за старшиной. Юрий помнит, что кто-то из ребят издал возглас негодования, Колька промолвил «Ничего себе!», а Саша, Юрий не уверен, но кажется, это был Саша, а может, старшина Мусатов, но кто-то злобно прорычал «Вот шакалы…». Потом оглушительный взрыв. Юрия и Славу вынесло из ущелья волной метров на семь-восемь. При этом вышло так, что Слава, падая, ударился головой и тоже погиб, каска, которая должна была защитить его, почему-то валялась поодаль. Позже Юрий узнал, что трупы были свалены в ущелье специально в качестве приманки. Под ними была заложена взрывчатка, сработавшая от лёгкого движения тел. А для того, чтоб отвлечь от взрывчатки, на груди одного покойного солдата под распахнутой одеждой была вырезана большая звезда, глаза другого были выколоты. Тела были навалены друг на друга в узком проходе ущелья, то есть, не сдвинув их с места, пройти было невозможно.   
От тяжёлых воспоминаний Юрия оторвал обращённый к нему вопрос «Ресторан работает?». Задававший вопрос мужчина был знаком Юрию. Это был дядя Матвей, как когда-то в детстве называл его Юрий, друг его покойного отца. Матвей, кажется Фёдорович, Юрий не помнил его отчества, не был жителем этого маленького волжского городка, а потому он давно не виделся с Юрием и не узнал его.
- Да, проходите, пожалуйста, - открывая перед давним знакомым дверь, промолвил Юрий. Пропуская мужчину, Юрий вспомнил, что администратор ресторана требует, чтоб он кланялся посетителям, он же этого опять не сделал. «Наверное, меня уволят», -  с внутренним напрягом подумал Юрий. Вытесняя воспоминания о детстве и об общении отца с дядей Матвеем, в сознание, в мыслительное пространство вошёл администратор ресторана, злобно прошипевший:
- «Думаешь, я посмотрю на то, что у тебя высшее образование, что ты голубых так сказать кровей? Да не подумаю даже! Ещё раз увижу, что ты не кланяешься посетителям, уволю!»
Через полчаса погода резко изменилась: неожиданно набежали тучи, предвещая дождь.
Юрий стоял под наддверным козырьком и, казалось,  всматривался в даль – на сгущающиеся над противоположным берегом Волги тучи. В действительности даль была перед его глазами, а «всматривался» он опять в прошлое. Пошёл мелкий, редкий, не по летнему колючий дождь. Он стучал по навесу над головой Юрия, напоминая ему звуки дальней стрельбы. Что могло быть общего в звуках дождя и звуках стрельбы? Да, пожалуй, почти ничего, единственно, и там, и там, удары. Но удары при стрельбе были с некой звуковой обволокой и больше напоминали звуки хлопков, а звуки ударов колючих струй дождя о пластиковый навес были глуше, короче, были иными, но вот ведь, напомнили прошлое.
Тогда мало кто из них, советских солдат, понимал, что им надлежит защищать, что надо брать в бою, а главное, зачем это надо брать? Какие-то неказистые строения из камня, а иногда так даже просто из глины, раскалённые глыбы камней, горы. Война для солдат была беспредметной. Главной целью их на этой войне было выжить. До сегодняшнего дня Юрий не понимал, зачем десять лет наши ребята проливали свою и чужую кровь на этой земле. Несколько раз он пытался в  средствах массовой информации найти вразумительный ответ на этот мучающий его вопрос. Не находил. В памяти всегда всплывали слова покойного друга Саши, которые и становились тем ответом: «Надо же где-то двум державам испытывать своё оружие». Иногда Юрию даже казалось, что тут была некая игра: во Вьетнаме – оружие СССР, оружие США  и солдаты США.  В Афганистане – оружие США, оружие СССР и солдаты СССР. Ну, а уж вьетнамцы и афганцы – эти поневоле становились «пушечным мясом». «По официальным сведениям» - думал Юрий, - «наша страна помогала афганцам строить социализм. Какой к чёрту социализм? Кто из афганцев радовался нам, «дружественным войскам»? Для всех афганцев, даже для детей, мы были захватчиками, у всех была одна цель – прогнать оккупантов со своей земли. И гнали. А мы? Мы отстреливались, а чаще нападали. Ну и что, где тот социализм? Интересно, как потомки назовут этот строй, при котором я стою под дверью ресторана в лакейской одежде и корчу из себя швейцара. Жил бы хотя бы в Иванове, там хоть какая-никакая работёнка нашлась бы, а тут что? Музей, школа, почта да пара магазинов. Нет ни одного предприятия. Раньше хоть дома отдыха были, а теперь и их нет, все земли, вся набережная распроданы. Эти (о раскупивших весь город), поди, не только в Афгане, но и в военкомате-то ни разу не были».
В сознании Юрия неожиданно снова всплыл неприятный образ управляющего рестораном. На этот раз всплыла картина общения управляющего с хозяином ресторана, которую он наблюдал однажды. Подобострастно заглядывая хозяину в глаза, управляющий семенил перед ним со сдвинутыми к груди плечами, вполоборота, вытянув шею в сторону и назад. В этом положении администратор очень напоминал шакала-подлизу при тигре из мультфильма «Маугли». Через доли секунд Юрий увидел боковым зрением идущего по набережной управляющего, который сейчас скорее напоминал самого тигра. Его плечи были расправлены и даже немного отведены назад, голова высоко поднята, шаг его был твёрдым и уверенным. В одной руке управляющий нёс над собой большой синий зонт, а в другой чёрную кожаную папку-портфель, с которой почти никогда не расставался. «Явился», - с некоторым раздражением подумал Юрий об управляющем. Тот подошёл к ресторану, почти не глядя на Юрия зашёл под козырёк, сложил зонт, и, уставившись на струйку пота, вытекающую из-под парика сотрудника, сказал:
- Сегодня вечером будет группа из Фурманова. Возможно, задержатся надолго. Пока не отъедут, оставайся на месте. В случае чего там, поможешь вывести их. И не забывай кланяться!
«Сволочь!» - мысленно выругал управляющего Юрий. Видите ли, кланяться я должен!» Неожиданно в сознание пробилась мысль – «Сейчас выйдет дядя Матвей. Поговорю-ка я с ним, может он меня куда пристроит. Всё же он работал когда-то  областным начальником».