10 тысяч генералов, а управления нет!

Основатель ЧВК "Вагнер" Евгений Пригожин полагает, что сегодня обстановка на поле боя сложнейшая, а для победы и даже создания ее образа предстоит сделать еще очень много. Как предотвращать атаки БПЛА на Москву, о конфликтах с Министерством обороны, губернаторами и о многом другом он рассказал в Екатеринбурге во время презентации проекта "Второй фронт", на которой появился совершенно неожиданно — его участие в мероприятии не анонсировалось.
Понятно, что обо всех проблемах говорить просто нельзя, потому что этим воспользуется противник. И, тем не менее, главная проблема, которая сегодня существует, состоит в том, что любые негативные последствия скрывают [от общества]. И раз они не доходят до общественности, дальше никто эти последствия не устраняет. Когда началась СВО, рванули в Киев, были совершены определенные ошибки, а дальше на этих ошибках никто учиться не стал. Так, немного смягчили ситуацию, убрали из СМИ информацию о негативных последствиях, народ в России живет, а то, что там происходит, [так] и происходит.

Об обстановке на поле боя.Обстановка сложнейшая, противник подготовлен хорошо, помогают ему со всех сторон. Мы должны понимать, что воюем не с "постсоветскими хохлами", которые якобы боятся нас и трясутся. Почему мы открыли программу "ЧВК "Вагнер". Второй фронт"? Чтобы СМИ начали понимать, что сокрытие информации — помощь врагу в том, чтобы победить нас. Мы должны быть крепкими. Представьте: вы выходите на ринг и вам говорят, что вы будете давать подзатыльники какому-нибудь забулдыге, а выходит профессиональный боксер — и ты уходишь с этого ринга со сломанной челюстью.
Нам надо сделать так, чтобы страна не ушла с ринга! Нужно нести максимально полную информацию о том, что происходит, не играть на руку врагу, но и не раскрывать секреты.

Про "вагнеровцев" и власть.ЧВК "Вагнер" крайне неудобна для власти. Если ты патриот, то у тебя свое видение, как должна развиваться страна, а у власти — свое.
24 февраля 2022 года началась спецоперация по поводу геноцида [Донбасса], а за несколько дней до этого, 20 февраля, я получил ответ на мое заявление в один правоохранительный орган: геноцида нет! Одна рука не знает, что делает другая, каждый живет своей жизнью, в итоге беспилотники летят.
Если мы воюем дальше — а мы воюем дальше — то уже сейчас надо мобилизацию объявлять и привлекать людей хотя бы для обучения. Чтобы, когда гром грянет, уже можно было воевать, а не креститься.
Милиция и другие силовые структуры делают много полезного, но ничего страшного нет, если половина из них поедет повоевать.

Я знаю о том, что мэр Москвы Сергей Собянин делает огромную работу, чтобы  противодействовать налётам беспилотников. Но он — мэр, он должен мосты строить, метро. Должны быть службы, которые занимаются тем, что глушат БПЛА, наблюдают, что они подлетают. Это огромное количество действий, которое должно делаться по любому беспилотнику.
Откуда их могут запускать? Могут из Московской области, конечно, из Сумской или еще каких-то приграничных областей. Чтобы пресечь все каналы БПЛА в радиусе 40-50 км — Москва и прилегающие районы, необходимо устройство мощностью несколько мегаватт размером с девятиэтажный дом. Существуют и другие варианты. Все это должно было быть продумано. Этим должны заниматься специалисты, которые сделают все без бюрократических процедур.
Должен вдоль российско-украинской границы стоять первый уровень противовоздушной обороны и должна быть борьба с беспилотниками. Второй уровень должен быть, условно, в Московской области. Третий — перед Москвой. Дальше Москва должна быть перекрыта приборами обнаружения и уничтожения беспилотников.
А ведь англичане, напомню, планируют передать Украине ракеты, имеющие радиус действия 500 км. От ближайшей границы с Украиной до центра Москвы, до Кремля — 460 с чем-то км. К этому надо относиться более, чем серьезно.

Заключенных нам перестали давать из ревности. Заключенные воевали хорошо, максимально их было 50 тысяч.
Когда стало понятно, что российская армия не очень хорошо боеготова, когда уходили из Красного Лимана, я сообщил на всех уровнях: чтобы сегодня выполнить минимальные задачи спецоперации — освободить Донбасс и создать устойчивую оборону, мне потребуется 200 тысяч человек, по 100 тысяч на каждый фланг. Бойцы из группы в 10-12 тысяч разрослись до 50 тысяч и смогли ими управлять. Когда я попросил 200 тысяч, понятно, возникла обратная реакция: появился страх, перестали давать заключенных. Поэтому возник и снарядный голод — чтобы у нас не было людей.
Мы ведь очень эффективны — у нас нет бюрократии. Ну вот и ревность. Минобороны стало набирать заключенных себе.

За всю кампанию из состава ЧВК "Вагнер" погибло от 10 до 20 тысяч человек. Уничтожили мы порядка 72 тысяч [военных ВСУ] плюс-минус 5-10%. Совместные кладбища [ЧВК "Вагнер"] появляются по всей стране. Первая история — когда надо собрать погибших вместе, когда родственники не знают, где хоронить. Другой момент — когда человек написал в своем завещании, особенно это бывает с заключенными, что, если я погибну, передайте тело матери. Потом звонят матери, говорят, мы привезем тело, будем хоронить, привезем компенсацию.
Бывают разные ситуации. Первая — мать социально дезориентирована, бухает, деньги получить хочет, тело никуда девать не хочет, его хоронят в общем месте. Вторая — привезли по месту жительства, рождения, колонии, откуда забрали — никто хоронить не захотел, увозим в Горячий ключ. Третье — когда родственники отказываются от него по характеру того преступления, которое он совершил.

Про контрнаступление ВСУ
Чтобы фланги были крепкие, нужно управление. Пока его нет, все будет сыпаться!
В стране 10 тысяч генералов! Надо оставить 200, заставить их бегать в бронежилетах по переднему краю. Если генералы начнут погибать, значит, они суются туда, куда надо соваться. Контрнаступление уже идет около двух недель. Украинцы прощупывают нашу оборону и смотрят, как они смогут занимать те или иные позиции.

Чтобы прийти к победе, нам надо сделать большую работу. Пока ее сделано мало!
У нас пока образ победы — доказать всем, что армия сильная, а таких доказательств мы нередко найти не можем. Нас ждут длительные годы борьбы. Думаю, нам предстоит увидеть новые волны мобилизации, нам от этого никуда не деться. Вряд ли необходимость в личном составе перекроют все потуги по подписанию контрактов.

Кто "разрешил" Пригожину говорить то, что он говорит? Мне никто этого не разрешал и я не уверен, доживу ли до скорого дня рождения [1 июня].