Трасите Харлана, глава 8-9

ТРАСИТЕ" ХАРЛАНА
улица без оглядки.

Улыбки последовали за ним; несколько человек шутливо заметили, и почти
сразу же, зная, что этот последний кризис миновал, граждане Ламо
возобновили свои прерванные удовольствия.

Харлан стоял неподвижно, пока Девени не исчез в «Первом шансе», затем
быстро повернулся и вошел в офис шерифа.

Глава 8. Барбара в недоумении.

Полчаса спустя, с Барбарой Морган, на «Билли» — пегом пегом, — ехавшей рядом с ним, Харлан выскочил из Ламо в Чистилище. Они пошли по тропинке — слабой и узкой — которая вела на юг, потому что Барбара сказала, что Ранчо Секо лежит в этом направлении. Харлан не видел ни Девени, ни Роджерса, ни Лоусона после сцены перед
офисом шерифа. Он некоторое время разговаривал с Гейджем, ожидая,
пока Барбара Морган немного оправится от пережитого шока.
Затем, когда он сказал ей, что собирается сопровождать ее на ранчо
Секо — а она не возражала, — он отправился на поиски ее
пони и нашел его в конюшне позади трактира.

Насколько Харлан знал, никто в Ламо, кроме шерифа Гейджа, не наблюдал
за отъездом его и Барбары. И пока они уезжали, между ними не было произнесено ни слова
— Ламо наконец превратился в почти
невидимую точку в огромном зияющем пространстве, которое они оставили позади.

Барбара чувствовала странное равнодушие к происходящему; ее мозг был в
состоянии тупой апатии, вызванной шоком и периодом страха,
в котором она жила больше дня и ночи.

Ей, казалось, было все равно, что с ней случилось. Она знала наверняка, что
едет к ранчо Секо с человеком, которого, как она слышала,
другие мужчины называли преступником; она понимала, что, должно быть,
чем-то рискует, принимая его эскорт, - и все же она не могла заставить себя почувствовать
тот ужасный страх, который, как она знала, должна
испытывать любая молодая женщина в ее положении.

Ей казалось, что теперь ничего не имеет значения - очень много. Ее отец был
мертв — убит какими-то людьми — двое из которых были наказаны смертью, а
еще один — таинственный человек по имени «Вождь» — которого убьют, как только
она найдет его. Это решение глубоко засело в ее сознании.

Однако через некоторое время ее взгляд остановился на Харлане, и она много миль
изучала его, не подозревая его. И постепенно она начала думать
о нем, удивляться, почему он защитил ее от этого человека, Хиггинса, и
почему он едет с ней на ранчо Секо.

Через некоторое время она дала ответ на свой первый вопрос: он защитил
ее, потому что она бросилась в его объятия, пытаясь вырваться из
когтей преследовавшего ее человека — Хиггинса. Она вспомнила, что
когда она стояла у окна, наблюдая, как Харлан спешился
перед конторой шерифа, он, казалось, произвел
на нее благоприятное впечатление.

Вот почему, когда она увидела его перед собой на улице, после того как
он застрелил Ласкара, она избрала его своим защитником. Это казалось
логичным поступком, потому что он ополчился против ее
врагов, убив Ласкара, и было разумно предположить, что
Ласкар и Хиггинс были в союзе с Девени, что Харлан защитит
ее.

До сих пор все это казалось чрезвычайно естественным. Именно тогда, когда она начала
задаваться вопросом, почему Харлан сейчас с ней, элемент тайны, казалось, стал
преобладать. И она была озадачена.

Она начала размышлять о Харлане, и ее мысленные усилия в этом
направлении прогнали мрачные мысли, которые почти захлестнули ее
после того, как стало известно о смерти ее отца. И все же они проехали более
десяти миль, прежде чем она заговорила.

— Что заставило вас поехать со мной на ранчо Секо? — резко спросила она
.

Харлан улыбнулся ей. Он ехал немного впереди неё, и ему пришлось повернуться в седле, чтобы увидеть ее лицо. - Я направлялся туда, и мне нужна была компания. Ехать в одиночестве, конечно, скучно.
У неё перехватило дыхание при этом ответе, ибо казалось, что он не
раскрыл истинной причины. И она получила свой первый хороший взгляд на его
лицо. Оно было худым и сильным. Его глаза были глубоко посажены, обрамлены тяжелыми
ресницами и бровями, и когда он смотрел на нее, в них светилось сияние —
непреодолимая неподвижность, удерживавшая ее.
Сначала она подумала, что ее собственная поникла и снова поднялась к нему из чистого любопытства.

Только когда позже она обнаружила, что снова пытается поймать его взгляд,
она поняла, что это магнетические глаза, и что свечение в
них было тонкого качества, которое нельзя было проанализировать с первого взгляда.

Девушка была настороже, уловив определенное выражение в его глазах - блеск
, который подскажет ей то, чего она наполовину боялась, - что причина, которая привела
его с собой, была аналогична той, которая заставила Девени держать ее
в плену. Но она не могла разглядеть такого выражения в глазах Харлана,
временами она видела в его взглядах насмешливую усмешку или откровенный интерес,
а временами видела мрачную жалость.

И жалость подействовала на нее странно. Это приблизило его к
ней - фигурально; это убедило ее, что он был человеком горячих симпатий,
несмотря на репутацию, которую он имел в Территории.

Она слышала, как ее отец говорил о нем — всегда с каким-то благоговением в
голосе; и рассказы о его безрассудной смелости, его сатанинском умении обращаться с шестизарядником, о его безжалостности дошли до ее ушей из других
источников. Тогда он казался каким-то злым персонажем из мифологии,
далеким и далеким, и вряд ли появится во плоти в ее части страны.

Казалось невозможным, чтобы она бежала к такому человеку за защитой - и
что он защитил ее; и что она теперь ехала рядом с ним или
немного позади него, и что, судя по всему, он относился
к ней так же почтительно, как и к другим мужчинам. Именно поэтому, предположила она,
все это казалось таким странным.

Харлан, казалось, не был расположен говорить; и он держал Чистилище немного впереди
- за исключением тех случаев, когда след тускнел или совсем исчезал. Затем
он останавливал вороную лошадь, вопросительно смотрел на Барбару и призывал
Чистилище следовать за ней, когда она брала на себя инициативу.

Но было много вещей, о которых Барбара хотела узнать; и именно
когда они пересекали большой уровень между несколькими окаймляющими холмами, где
тропа была широкой, она погнала своего пони рядом с вороным.

"Не расскажете ли вы мне об отце - как он умер?" она спросила.

Он пристально посмотрел на нее, увидел, что она теперь совсем успокоилась, и,
выведя Чистилища на прогулку, стал рассказывать ей о происшествии в битве
у Сторожевой скалы. Его рассказ был краток — жестоко короток, как она могла бы
подумать, если бы она не наблюдала за его лицом во время рассказа, не
заметив ярости, вспыхнувшей в его глазах, когда он говорил о Долвере,
Ласкаре и таинственном «Шефе».

Девушке было ясно, что он симпатизировал ее отцу; и
было совершенно так же ясно, что теперь он симпатизировал ей. Таким образом, она
мысленно отметила еще один довод в его пользу:

он мог быть стрелком, безжалостным убийцей, преступником с такой дурной
репутацией, что люди произносили его имя с благоговением в голосе, но
теперь она знала, что у него острый нрав. чувства справедливости и что убийство
ее отца пробудило в нем инстинкт возмездия.

Кроме того, она была убеждена, что по сравнению с Девени, Роджерсом и Лоусоном он
был джентльменом. По крайней мере, до сих пор он не смотрел на нее так, как
смотрели на нее те мужчины. Он провел с ней уже несколько часов в
уединенной стране, где не существовало иного закона, кроме его собственных желаний, и он был
настолько серьезно вежлив и тактичен, насколько это вообще возможно для мужчины
.

Когда он закончил свой рассказ, не упомянув о бумаге, которую он
снял с одного из цилиндров пистолета Моргана, на которой были
написаны инструкции относительно местонахождения спрятанного Морганом золота
, Барбара долго ехала молча. голова ее склонилась,
глаза влажные.

Наконец она подняла глаза. Взгляд Харлана был направлен прямо вперед; он смотрел
на след, исчезавший за гребнем высокого хребта, и, казалось,
не замечал присутствия Барбары.

"И отец велел тебе сказать мне - хотел, чтобы ты сообщил мне новость?"

Харлан кивнул.

«Тогда, — продолжала она, — ваше обязательство — если вы были под каким-либо — похоже, было
выполнено. Вам не нужно было уходить со своего пути».

«Я направлялся сюда».

— На ранчо Секо? — удивленно спросила она.

Он снова кивнул. Но на этот раз на его губах играла легкая улыбка.

Она сама выпрямилась, и ее глаза вспыхнули внезапным подозрением.

"Это странно," сказала она; "очень странно."

"Что такое?"

— Что вы должны быть на пути к ранчо Секо — и что вы
встретите отца — что вы случайно оказались на Сторожевой скале примерно в то
время, когда он был убит.

Он посмотрел прямо на нее, заметив подозрение в ее глазах. В его низком
смехе была нотка иронии.

"Я слышал о таких вещах," сказал он.

"Что?"

«О парнях, которые случайно столкнулись с убийством, когда были невиновны
в этом, и о том, что их обвиняют в убийстве».

Ее разозлил насмешливый свет в его глазах, как она полагала, и
знание того, что он знал о ее подозрении еще до того, как оно
наполовину сформировалось в ее уме.
— Я не обвиняю тебя! — заявила она.
— Вы сказали, что странно, что я направляюсь сюда — после того, как рассказал вам все, что мог. -"Это!" она поддерживала.

"Ну," уступил он; "Может быть, это странно. Но я все еще направляюсь на
ранчо Секо. Может быть, я забыл сказать вам, что ваш отец сказал, что я должен идти
- что он взял с меня обещание пойти."

Он не упоминал об этом раньше; и девушка резко взглянула на него. Он
встретил этот взгляд медленной ухмылкой, в которой было что-то
тонкое, что она замечала в нем раньше. Дрожь трепета пробежала
по ней. Но она выпрямилась в седле, решив, что не будет
бояться его. Обмен разговорами между ними и его учтивое
поведение - все в нем - убедили ее, что он очень похож на
других мужчин - мужчин, которые уважают женщин.

— Нет никаких доказательств того, что отец заставлял вас обещать поехать на ранчо
Секо.

— Не было никаких доказательств того, что я давал какие-либо обещания удержать этого человека, Девени,
от стада, — коротко сказал он с ухмылкой. «Я обязательно поеду на
ранчо Секо».

"Предположим, я не должен хотеть этого - что тогда?"

"Я бы продолжал идти прямо туда - сдержать мое обещание."

— Ты всегда выполняешь свои обещания? — спросила она с насмешкой в голосе.

-- Когда я их делаю. Обычно я ничего не обещаю. Но когда я это делаю -- это
обещание нужно сдержать. Если вам не нравится моя компания, мэм, почему,
я Считай, что впереди куча троп. А я не боюсь заблудиться
.

"Разве это не замечательно!" — усмехнулась она.

Он посмотрел на нее трезвыми глазами. «Если мы собираемся добраться до
ранчо Секо до ночи, нам придется бросить газ и отправиться в
путешествие», — посоветовал он. -- По нашим подсчетам, всего нам предстоит
проехать около сорока миль. Мы проехали около пятнадцати -- и, -- он посмотрел на
серебряные часы, которые вынул из кармана, -- сейчас почти два. "

Без дальнейших слов - поскольку было бесполезно спорить по поводу того, на
чем он был так явно настроен, - Барбара подтолкнула Билли, взяв на себя
инициативу.

Больше часа она сохраняла лидерство, проехав немного впереди
и, казалось, не обращая внимания на Харлана. Тем не менее она заметила, что
он всегда держался от нее примерно на одном и том же расстоянии, хотя она никогда не
позволяла ему заметить, что она наблюдает за ним, потому что ее взгляды назад
были отведены уголками глаз, когда она притворялась, что смотрит
на местность. с той или иной стороны.

Однако Харлан заметил эти взгляды. И его губы изогнулись в слабой ухмылке
, когда он ехал. Однажды, когда он отстал немного дальше, чем обычно, он
наклонился и прошептал на ухо Чистилищу:

«Она точно не замечает нас, не так ли, ты, черный сукин сын!
более трех раз за последние пять минут!"

И все же шутливое настроение Харлана длилось недолго. В те промежутки времени
, когда Барбара смотрела прямо вперед, на тропу, Харлан
смотрел на нее с серьезным вниманием, выдававшим трезвость его
мыслей.

За все свои дни он не видел такой женщины, как она; и когда она подошла
к нему на Ламо, а Хиггинс следовал за ней, он был так
поражен, что на мгновение забыл о Девени и обо всех остальных.

Женщины, которых он встречал, никогда не действовали на него так, как Барбара.
 У него все еще был мысленный образ ее, когда она подошла к
нему, с волосами, развевающимися на плечах золотисто-каштановой массой; ее
большие, полные страха глаза искали его с выражением мольбы, столь
красноречивой, что это вызвало у него странное, волнующее, защитное ощущение.

И когда она ехала впереди него, он увидел картину, которую она сделала; и чувства, охватившие его, были такими же, как те, что охватили его, когда на короткое мгновение в Ламо он держал ее в своих объятиях, а ее голова покоилась на его плече.

Он чувствовал, что это была настоящая Барбара Морган. Ее манера теперь,
скованная и отстраненная поза, которую она приняла, ее подозрение, ее негодование, - все это были внешние проявления охватившей ее
реакции . Настоящей Барбарой Морган была та, которая бежала к нему за
защитой, и она всегда будет для него такой, какой казалась тогда —
мягкой, уступчивой, дрожащей девушкой, которая с первого взгляда доверилась ему настолько, что бросилась
прямо в его объятия.

***+***


ГЛАВА 9. НЕЖЕЛАННЫЙ Гость


Было уже ближе к вечеру, когда Барбара и Харлан — девушка все еще ехала немного
впереди мужчины — выехали на своих лошадях из пересеченной
местности с низкими бесплодными холмами и неровными лощинами и подошли к ним.
к краю обширного уровня шалфея и мескитового дерева, который простирался на юг
на бесконечное расстояние.

Солнце было низко — пылающий красный диск, который плавал в море постоянно меняющегося
цвета между возвышающимися вершинами двух могучих гор в милях
к западу, — и небо над большим уровнем, на котором
ехали Барбара и Харлан, было бледно-аметистовым. в тускло-сером обрамлении сумерек, поднимавшихся с южного и восточного горизонтов.

К востоку серость пронзали жгучие, пламенные призматические полосы, которые тянулись прямо из расщелины в горах, где садилось солнце, — солнце как будто посылало потоки новых красок в полосы на своем пути, углубляя те, которые остались; окрашивая все это гармоничными тонами - розой, жемчугом, фиалкой и шафраном, смешивая их
гигантской волшебной кистью - воссоздавая их, заставляя весь фон
аметистового неба сиять, как огромный драгоценный камень, затронутый мириадами цветов могучей радуги.

След, по которому шла Барбара Морган, теперь вел в юго-восточном направлении,
и Харлану показалось, что они едут прямо в складки
марлевой занавеси. Ибо дымка поднималась в лучезарное пространство
цвета, и солнечные лучи, падая на нее, производили на ней свое волшебство.

Харлан, привыкший к закатам, с деловым отношением ко всем явлениям природы, поймал себя на том, что восхищается этим. Он был так сосредоточен, что вздрогнул, оглядевшись, когда Чистилище остановилось, и обнаружил, что
Барбара усадила Билли вниз и сидит в седле рядом с ним, наблюдая за ним, ее глаза светились от волнения, которое странно взволновало Харлана.

«Это самое красивое место в мире», — заявила она голосом, который, казалось, дрожал от благоговения.

"Это, конечно, красота," согласился Харлан. «Я был в куче мест, где
были закаты, но свалил бы их все вместе, и они не добились бы преимущества
на этом дисплее. Она точно хаммер!»
Глаза девушки, казалось, прыгнули от его похвалы.
«Я никогда не хочу покидать это место», — сказала она. -- Нет ничего подобного.
Те две горы, которые вы видите далеко на западе -- там, где садится солнце , -- находятся примерно в сорока милях от вас. меньшие - связанные с ними. Это два небольших хребта, и они сливаются с равнинами там - и там".

Она указала на юг и на север, где два хребта,
казалось бы, простирающиеся прямо на запад, сливались в край большого
уровня, где Барбара и Харлан сидели на своих лошадях.

Два хребта находились примерно в дюжине миль друг от друга, разделенные низкой долиной, через которую протекала узкая река, ее поверхность сияла, как
полированное золото в лучах заходящего солнца.

Глядя на запад — прямо в зарево — Харлан заметил девственную дикость
необъятной долины. Он лежал, безмятежный, дремлющий; его характерные
черты — хребты, невысокие холмы, скалистые мысы и лесистые склоны — тронуты
ниспадавшим на них розовым оттенком; а во впадинах царили пурпурные тени мягкого тона, идеально сочетающиеся с более яркими красками.

С заревом заката на нем; с бастионными холмами — голыми на
вершинах, гребнями и изрезанными — ясно и отчетливо вырисовывающимися над бескрайними просторами зелени, колоссальная долина раскинулась без движения ни в ней
, ни над ней — в вакуумной тишине, которая могла царствовали над
миром на заре первого утра творения.

Харлан украдкой посмотрел на Барбару. Лицо девушки было бледным, а глаза
светились светом, заставившим его глубоко вздохнуть с сочувствием
и пониманием. Но прошло много лет с тех пор, как он чувствовал трепет
благоговения, которое она испытывала в эту минуту.

Он знал, что скоро чары пройдут и материальные вещи
возьмут свое. И результирующий контраст между красотой
картины, на которую она смотрела, и торжественным осознанием утраты,
которую немедленно принесет воспоминание, почти раздавил бы ее.

Поэтому он говорил серьезно, когда замечал, что она смотрит на него.

"Есть закаты _an'_ закаты," сказал он.
-- Мне говорят, что в некоторых частях света они очень распространены. Теперь Вайоминг -- Вайоминг
гордится закатами.
больше за границей -- куда парни ездят на
них смотреть. Но мне всегда казалось, что нет большого смысла
суетиться из-за заката. У солнца есть своя работа; "Он
делает это без всякой суеты. И они говорят мне, что это одно и то же солнце садится
во всех тех местах, о которых я тебе рассказывал.

"Ну, я всегда думал, что у солнца нет комплименты
ему -- он будет очень красиво -- иногда; и люди будут трепетать
перед ним. Но на следующий день, если человеку случится ехать верхом по пустыне ,
где нет воды, он хорошенько выругает солнце, забыв, что когда-то сказал о нем хорошее на него.
"У вас нет ни капли поэзии в вашей душе! "Закричала она. "Мне жаль, что мы
остановились, чтобы посмотреть на долину или солнце - или что-нибудь. Ты… ты
не можешь оценить прекрасное!»

Он молчал, пока она подталкивала Билли вперед. И когда они бежали на юго-запад,
оставив Чистилище далеко позади, Харлан смахнул шляпу с головы и поклонился
могучей долине, говоря: скромно:

"Вы уверены, что хаммер - и не ошибетесь. Но если у человека в
душе есть хоть немного поэзии... почему... --

Он поскакал дальше, глотая радость от того, что добился того, что намеревался
совершить. - Она будет давать мне ее довольно регулярно; и у нее не будет времени ни на какие торжественные мысли. Впрочем, они придут позже, когда она доберется до ранчо Секо."
Только мычание скота убедило Харлана, что они находятся недалеко от ранчо Секо, -- это и вид крыш некоторых зданий Это вскоре стало видно.

Но они ехали уже полчаса, прежде чем наткнулись на скот и здания, и пламенные цвета поблекли в мрачные серые тона.
В воздухе воцарилась та торжественная тишина, с которой широкие открытые места встречают ночь. Барбаре не нашлось больше слов, чтобы сказать Харлану, пока они не достигли группы зданий, разбросанных на большом уровне у реки. длинный отрезок проволочного забора, который, как подозревал Харлан, окружал участок земли, отведенный под пастбище, и девочка остановила своего пони перед глинобитным зданием возле высокого забора из перил — сказал коротко.
— Это конюшня. Вон там ранчо. Очевидно, мужчины все куда-то ушли» ворота и повернулась к Харлану, который спешился и стоял у изголовья Чистилища.
-"Я благодарю вас за то, что вы для меня сделали, - холодно сказала она.
- А теперь я хотела бы знать, что вы намерены сделать -- и зачем вы пришли.
Глаза Харлана сузились, когда он ответил ей взглядом.
 Он вспомнил слова Лейна Моргана: "Джон Хейдон до смерти привязан к Барбаре",
и после встречи в Ламо он задавался вопросом, ответила ли Барбара на привязанность Хейдона, или если она достаточно доверяла Хейдону, чтобы довериться ему.
Отношение Барбары к Хейдону повлияет на отношение Харлана к девушке.
Ибо, если она любила Хейдона или доверяла ему настолько, чтобы доверять ему - или даже общаться с ним в обычных деталях, Харлан не мог сообщить ей о значении его присутствия на ранчо Секо.
Поскольку Хейдон был неизвестен Харлану, а Харлан не был склонен воспринимать похвалу Моргана как неопровержимое доказательство достоинства этого человека.
Кроме того, Морган уточнил свои инструкции следующим образом:
«Посмотрите на Джона Хейдона, и если вы думаете, что он на уровне — и вы хотите дрейфовать — передайте ему». Харлан не хотел «плыть дальше».
В его сердце после встречи с Барбарой в Ламо — и во время поездки на ранчо Секо — взросло решительное нежелание «дрифтовать».
И даже презрение девушки не могло заставить его оставить ее на ранчо беззащитной. Но он не мог сказать ей, почему он не может пойти.
Несмотря на ее протесты, он должен остаться — по крайней мере, до тех пор, пока не сможет определить характер Джона Хейдона.
Блеск лёгкой насмешки появился в его глазах, когда он посмотрел на Барбару.
— Я сдержу свое обещание, данное твоему отцу, — я остаюсь на ранчо Секо, потому что он сказал мне остаться.
Он хотел, чтобы я как бы проследил, чтобы с тобой ничего не случилось. вдоль." У девушки резко перехватило дыхание. В сгущающейся темноте улыбка Харлана, казалось, имела зловещее значение; оно как бы выражало мысль , принимавшую во внимание одиночество окружения, то, что она была одна и что она была беспомощна.
Более того, это была самонадеянная улыбка, вкрадчивая, полная ужасных обещаний. Потому что Харлан был вне закона — она не могла этого забыть!
У него была репутация злодея, из-за которой его боялись везде, где собирались люди; и когда она смотрела на него, ей казалось, что лицо его выдавало признаки его безжалостности, его безрассудства и его готовности ко всякому насилию. Он мог и не убить ее отца — Роджерс и Лоусон оправдали его в этом. Но он мог лгать об обещании, данном ее отцу, просто для того, чтобы дать повод приехать на ранчо Секо. Ей казалось, что если бы отец действительно требовал от него обещания, то он бы написал ей или прислал ей какой-нибудь знак, чтобы доказать истинность этого обещания . Не было никаких видимых доказательств правдивости Харлана. "Вы хотите сказать, что вы собираетесь остаться здесь - на неопределенный срок?" — спросила она чуть хриплым голосом от охватившего ее страха. Он улыбнулся ей. "Вы попали в точку, мэм." — Я не хочу, чтобы ты оставался здесь! — сердито заявила она. — Я остаюсь, мэм. Его улыбка исчезла, а глаза стали серьезными, серьезными. "Позже - когда все уладится - я объясню вам, почему я остаюсь. Но сейчас..." Она недоверчиво отшатнулась от него, в ее глазах рос явный страх. И прежде чем он успел закончить то, что собирался сказать, она развернулась и побежала к ранчо. Он смотрел, пока она не исчезла в открытом дверном проеме; он услышал, как хлопнула дверь , и уловил звук поспешно опускаемых на место прутьев. И после этого он некоторое время стоял, наблюдая за домом. Изнутри не исходило ни света , ни других звуков. Он слегка нахмурился, мысленно рисуя девушку внутри, поддавшуюся охватившему ее ужасу. Затем, немного погодя, он пошел вниз вдоль забора коррала, пока не пришел к другому зданию — ночлежке. И долго он стоял в дверях здания, глядя на ранчо, охваченный мрачным сочувствием. "Это не так чертовски весело, в этом," размышлял он. "Я полагаю, она думает, что попала в беду с обеими ногами - ее отец обналичивает" как и он, а за ней Девени. Конечно, должно быть довольно сложно рассмотреть все эти вещи. И вдобавок ко всему я мотаюсь, с репутацией нехорошего сукиного сына, и пугаю ее до смерти своей невзрачной рожей. И я не могу сказать ей, почему она не должна была бояться. Я называю это могучей подлостью».