Скамейки

     Да, согласно классику, «любовь не вздохи на скамейке», но я бы на его месте написал: «любовь НЕ ТОЛЬКО вздохи и НЕ ТОЛЬКО на скамейке». И даже в наш прагматичный интернетовский век она была,  есть и будет, наверное, у каждой пары. Совершенно незаменимых в амурных делах скамеек может быть много, (все зависит от темперамента и фантазии влюбленных), но на самом деле – не более двух: «та самая» и «одна». Это, как с женщинами, да простят они меня за пошлость: на одной ты теряешь невинность, на другой – обретаешь свободу. Редко, но бывает, что и то и другое происходит на одной и той же. И тогда они приобретают особый статус и особое звание – Та Самая Скамейка.   
   
     Конец 1970-х. В Виннице на улице Трамвайной, прежняя Революционная, (теперь Арабея) где я не только «милиционэрствовал», было и есть старое заброшенное кладбище. С великим множеством мрачно поникших крестов, развалившихся склепов, отполированных бесчисленными попками студенток надгробий и скамеек таких вычурных конфигураций, что на них впору было предаваться Кама-Сутре, а не размышлениям о бренности существования.
     Протяжные жизнеутверждающие стоны, раздающиеся здесь с вечера и до утра, уж никак нельзя было отнести к разряду потусторонних. Оттого кладбище мы называли АКТОВЫМ залом №3, поскольку в студенческом Винницком мединституте их было всего два. Где-то в глубинах этого погоста имел место колоссальных размеров горизонтально лежащий мраморный крест, который, как и полагается орудию насилия, частенько служил орудием распятия. Одна  медсокурсница, простая и удобная в обращении, как одноразовая зажигалка, задорная и неутомимая хохотушка-трахальщица по прозвищу Матрешка-неотложка, (не поверите: ее действительно звали Мотря, т.е. Матрена), частенько так и говаривала: – «Разопьемся, распоемся, разопнемся!»
   Я не знаю, сколько жителей Винницы было не умерщвлено, а зачато в результате этих распятий, но надеюсь, что Господь и покойники были снисходительны, и, может даже, одобрительно относились к студенческим забавам типа «сексом смерть поправ».

   Однако о скамейках.
       Однажды я и сотоварищи-студенты обнаружили, что одну из могил регулярно навещает некая фигура в черной накидке с капюшоном и происходит это, как правило, в глубоких сумерках. Подойдя к могиле, я с изумлением прочитал на кресте: «Эліза Эрлихъ – 1899-1914 г.г., и подпоручик Петръ Суворинъ-Введенскій – 1894-(1914)-19.. г.г.” После второй фамилии значилось ТРИ! даты, причем вторая была заключена в скобки, а в последней не хватало двух цифр. Рядом стояла маленькая, изящного литья, чрезвычайно старая металлическая скамейка, рассчитанная не более чем на двоих и намертво приваренная к ограде могилы.
   Приятель, коренной винничанин, рассказал нам полную классических шекспировских страстей историю-легенду. Благородный, но безродный гусар, о котором некому было замолвить слово, юная нимфетка Лизанька и папа, который был приближен ко двору. А маменька, мечтала о более достойной партии для дочки. Юная, неземная любовь, тайные свидания на вот этой самой скамейке, война с Германией, письма с фронта, люстрируемые заботливыми родителями, извещение о гибели любимого и флакончик с ядом, выпитый за упокой его души и во славу Любви на этой же скамейке. На следующий день после ее смерти - возвращение овеянного славой, увешанного орденами и отмеченного самим государем-императором «погибшего» героя. Возвращение и похороны любви. Потом неудачная попытка застрелиться, отказ от блистательной военной карьеры и пожизненный обет безбрачия.
     Он своровал на ул. Свердлова (говорят, две недели там квартировал Нестор Махно у одной девушки и это отдельный разговор), перевез на кладбище Ту Самую Скамейку,  установил ее возле могилы, постригся в монахи и вот уже много лет ходит сюда молиться. Смотритель кладбища, которому иногда перепадало от наших надгробных пирушек, поведал мне еще одну деталь. Подпоручик приказал высечь на кресте свое имя и задекларированную дату смерти, (1914 г.), поскольку по сей день имеет на руках официальное извещение о своей гибели в бою и, кроме того, приняв схиму, он действительно умер для мирской жизни. Также он просил похоронить его рядом с любимой и высечь на памятнике еще одну, уже окончательную, дату.


   ...Проезжая однажды мимо пятничанской дачи какого-то отставного генерала, я увидел в центре огромной цветочной клумбы водруженную на специальный, обложенный кафелем постамент, выкованнную скамью. Не знаю, что там у  хозяина  на  ней  происходило,  но думаю, генерал был явно поэтической натурой, (что само по себе уже нонсенс!), и, похоже, это была Та Самая Скамейка.

        ...Винница, парк им. Горького… Я был знаком с бывшей супружеской парой, которая познакомилась, встречалась, потеряла невинность, объяснилась, приняла решение пожениться, а, спустя пару лет, и развестись – на одной и той же скамейке. На ней же они отметили девятый и сороковой день смерти их брака. Более того, (как раз тогда мы и свели знакомство), имея новые семьи, детей, они иногда встречались на Той Самой Скамейке, чтобы отпраздновать очередную годовщину …развода.

     Была Та Самая Скамейка и у нас с женой.    ...Винница, перекресток Горького (Винниченка) и Фрунзе (Янгеля), - здесь мы поженились в офицерском кафе)
     Вросшие в землю, останки ее до сих пор можно увидеть в крошечном скверике напротив окон квартиры, где жила моя невеста. В этих окнах всегда посверкивал бдительный глаз моей будущей тещи, (земля ей пухом), надзирающей за маршрутами моих юношеских рук, а также за количеством и качеством поцелуев. Через N лет я увидел на этой скамейке свою невестку с моим внуком на руках. Если бы я, сочиняя нежный роман, сам придумал такой сюжетный ход, это выглядело бы пошло, банально и не жизненно. Но в том то и дело, что  пошлость всегда гениальна. Ибо ничего не попишешь, когда диктует Жизнь.

     Говорят, есть скамейка в винницком парке, - сюда цепляют замочки влюбленные. Еще я видел на Старом городе лавочку, - смастерил художник-плотник, оставив там свое лицо, - скамейка заросла, и внуки туда уже не ходят

     Любая скамейка вполне может служить и символом Любви и памятником на ее могиле. Облепленная желтыми осенними листьями, с притулившимся на ее краю одиноким иероглифом человека, она удивительно напоминает нотную линейку со скрипичным ключом и нотами. Она звучит как гимн, реквием и ноктюрн одновременно.

     О, как она звучит, как она укачивает!

     P.S. Незачем? Тогда просто посидите в кресле  винницкой лечебницы им. Ющенко. Для исполнения Ваших желаний. Простите!