***

                БЮСТ ТИБЕРИЯ

Приветствую тебя две тыщи лет спустя.
Ты тоже был женат на ****и.
У нас немало общего. К тому же
вокруг — твой город. Гвалт, автомобили,
шпана со шприцами  в сырых подъездах,
развалины.
Я, заурядный странник, приветствую твой
пыльный бюст в безлюдной галлерее.
Ах,Тиберий, тебе здесь нет и тридцати.
В лице уверенность скорей в послушных мышцах,
чем в будущем их суммы. Голова, отрубленная
скульптором при жизни,
есть, в сущности ,пророчество о власти .
Все то, что  ниже подбородка,— Рим:
провинции, откупщики, когорты,
плюс сонмы чмокающих твой шершавый
младенцев — наслаждение в ключе волчицы,
потчующей крошку Рема и Ромула.(
Те.самые уста! Глаголющие сладко и бессвязно
в подкладке тоги .)В результате — бюст
как символ независимости  мозга от жизни тела.
Собственного и имперского . Пиши ты свой портрет,
он состоял бы из сплошных извилин.

Тебе здесь нет и тридцати. Ничто
в тебе не останавливает взгляда.
Ни, в свою очередь,твой твёрдый взгляд
готов на чем- либо остановиться:
ни на каком- либо лице, ни на классическом
пейзаже. Ах, Тиберий!
Какая разница, что там бубнят
Светоний и Тацит, ища причины твоей
жестокости! Причин на свете нет, есть
только следствия.и люди жертвы следствий.
Особенно в тех подземельях, где все
признаются- даром, что признания под пыткой,
как и исповеди в детстве, однообразны.
Лучшая судьба— быть непричастным к истине.
Пореже она не возвышает. Никого.
Тем паче цезарей. По крайней мере ты
выглядишь способным захлебнуться скорее
в собственной купальне, чем великой мыслью.
Вообще— не есть ли жестокость. только ускорение
общей судьбы вещей? свободного паденья
простого тела в вакууме ?
“ Бюст, — скажет Тиберий на языке развалин
и сокращающихся мышц,— бюст,бюст».

Иосиф Бродский