Войнич против Войнич. Часть 2. Глава 18

                18
               
                Брат против брата

  Последние слова графини Войнич прозвучали, как гром посреди тихой римской ночи, хотя Бесси и ожидал чего-нибудь подобного. С ее слов получается, что Антонио Борелли решил отойти от своего такого прибыльного бизнеса и переписать собственное завещание в чью-то пользу. Правда, пока было непонятно, так решил он сам или его к этому принудили. Тем не менее, ее адвокат Чирелли (все-таки не зря тот ест свой адвокатский хлеб) предложил ей встретиться с ее первым мужем. Все-таки речь шла не только о ее будущем, но и о будущем ее детей. Графиня Войнич отрицала, что встречалась с Борелли, будь то на яхте или на берегу. О его смерти она узнала уже в своем номере в отеле.  Первые сомнения у нее возникли в церкви Нотр-Дам в Сен-Тропе у гроба своего первого мужа.

- Неужели вы думаете, что, прожив столько лет вместе с Антонио, я не смогла бы отличить его от какого-нибудь другого человека? – гневно, блеснув глазами, произнесла графиня.

  Она прямо не сказала, от кого именно, но вывод напрашивался сам собой - речь шла о его брате Чезаре. С ее слов получается, что в церкви прощались с Чезаре и очевидно его прах был развеян над морем в Сен-Тропе.  Таким образом, именно Чезаре приезжал к своему брату на яхту, и несомненно он был тем самым последним человеком, с которым у Борелли был тот самый последний разговор. Стало быть, Чезаре Борелли приезжал на яхту, чтобы уговорить или отговорить своего брата. От чего? Антонио Борелли посылает своего секретаря Дзенги на берег в офис собственного адвоката, чтобы тот привез на яхту новое завещание. Тот его привозит, и что он видит в кабинете своего хозяина? Мертвого Борелли и новое завещание само по себе уже никому не нужно. Но возможен и другой вариант: Дзенги встречает абсолютно живой Борелли с трупом своего брата на руках. И они договариваются разыграть весь этот спектакль. Получается, секретарь Дзенги мог быть в курсе всего того, что произошло на самом деле.

  Теперь, что касается Тины Менсон. Уж если графиня Войнич, которая несколько лет не видела своего первого мужа, что-то заподозрила неладное в церкви у гроба Борелли, то молодая и глазастая Тина тем более не могла этого не заменить. По словам Дзенги, он сразу вызвал полицию, и труп она обязательно должна была видеть. Тина возможно никогда прежде не видела Чезаре и, увидев его труп, просто растерялась и решила на время скрыться, чтобы самой во всем разобраться. Сумела ли она получше разглядеть труп или полиция лишила ее такой возможности, сразу увезя его на берег, остается загадкой. Тем не менее, когда Тина направлялась в полицию, то она уже точно все знала.

  Бесси вдруг вспомнились последние слова, произнесенные ею перед смертью - Papa. Признаться, сначала он не придал этим словам особенного значения, а потом трактовал их только в религиозном смысле: Papa - римский Папа. Сейчас он вспомнил каких-то молодых женщин на прощании с Тиной Менсон, и как одна из них c горечью произнесла, как их подруге было хорошо со своим Papa. Ну конечно, Тина была намного моложе своего избранника, а молодые жены имеют привычку так называть своих более возрастных мужей. Получается, своими последними словами она дала понять Бесси, что весь этот спектакль с собственной смертью задумал и организовал ее Papa - Антонио Борелли.

  Самое интересное заключалось в том, что, сидя сейчас в номере графини Войнич и так ярко фантазируя на тему убийства на борту яхты "Черная жемчужина", Бесси не располагал ни одним реальным доказательством. Рассказ графини Войнич? Фантазии не очень молодой и не слишком счастливой женщины, не более того. Прах Борелли - не важно которого из них и Тины Менсон развеян над морем в Сен-Тропе. Это дело полиция уже давно закрыло и вновь возвращаться к нему, расписываясь в собственной некомпетентности, она явно не собирается, не имея на руках серьезных и неопровержимых доказательств.

   Бесси, Бесси, ну зачем ты стучишься в закрытую дверь комнаты?  Там уже давно никого нет. Как нет? Во-первых, есть Борелли  - какой из них пока не важно. Во-вторых, есть еще много живых свидетелей - Паоло Дзенги, Тарье и компания, капитан Прати. И потом, все-таки зачем Антонио Борелли объявился здесь на выставке музеев мира?

  Прокрутив в голове события последних месяцев, начиная с поездки в Сен-Тропе, Бесси наконец повернулся к графине Войнич:
- Графиня, расскажите мне о вашем знакомстве с профессором Кудичини?

  Видно, графиня уже устала от копания в своей прошлой жизни, но нельзя же было оставлять ее здесь ночью одну - призраки прошлого могли вернуться в любую минуту. К тому же, многого Бесси еще просто не понимал. А когда бродишь один в темноте, то обязательно наткнешься на что-то неожиданное, а этого ему очень не хотелось. Сегодня графиня Войнич была на редкость откровенная, когда еще может представиться такой случай? Ох, уж эти издержки журналистской профессии.

   Казалось, и Анна это хорошо понимала, многое, о чем она рассказала журналисту, было и для нее самой чем-то новым и неожиданным. Так бывает - носишь в себе что-то тайное, сокровенное, а поделиться часто не с кем. Поэтому она так и говорила, как будто бы исповедовалась.

- Впервые с профессором Кудичини я познакомилась на одном из религиозным мероприятий, еще когда была замужем за Борелли. Он резко выделялся среди других участников своими глубокими познаниями в области теологии и богословия, еще его отличала страстная целеустремленность в том, чем он занимался. А занимался он не много ни мало, как историей религиозных учений, с ним было очень интересно побеседовать на подобные темы. К тому, что он был хорошим знакомым Чезаре Борелли, что только увеличивало мою симпатии к нему.
 
   Уже после развода с Борелли мы как-то случайно встретились с ним в Риме, и я ему рассказала, что мой адвокат занимается возвращением мне графского титула. Когда профессор узнал, что от моей прабабки остались бумаги, что ей завещан титул графини Войнич, он сильно удивился и обрадовался этому, ведь он как раз в это время занимался историей какой-то загадочной рукописи. Так я впервые услышала о рукописи Войнича. Позже, когда мой адвокат вернулся из Литвы, Кудичини встречался с ним. Он почему-то был уверен, что мой граф приходится каким-то родственником первооткрывателю рукописи. Его можно было понять, одно дело заниматься какими-то далекими историческими личностями и совсем другое, когда рядом с тобой живут их вполне реальные потомки.

   Когда после смерти Антонио Борелли мы вернулись из Сен-Тропе, то профессор Кудичини стал искать со мной встречи. Оказывается, в Италии на него вышли какие-то люди, которые хотели продать неизвестные доныне широкому кругу страницы рукописи Войнича. Профессор их называл духовным наследием иезуитов, своеобразной Библией ордена. Авторство этих страниц приписывается самому Игнатию Лайоле. Кудичини точно установил, что эти люди уже доказали подлинность этих страниц и нашли покупателя. Этим покупателем, по словам профессора, оказался не кто иной, как Антонио Борелли.

   Кудичини спрашивал меня, как обстоят дела с наследством Борелли, кому перейдет его баснословное состояние. Что я могла ему сказать?  Ведь после смерти Борелли мало что изменилось, вернее изменилось все. Яхта "Черная жемчужина" была записана на Тину Менсон, а после ее смерти переходила к ее брату из Аргентины. По словам моего адвоката, тот ни на что другое и не претендовал, а просто сразу выставил яхту на продажу, а средства решил передать в пользу церкви. Что касается компании морских перевозок - основного актива Борелли, то все пока осталось по-старому: должность исполнительного директора сохранялась за Дзенги, а контрольный пакет, принадлежавший Антонио, через полгода мог быть выкуплен. Я, честно говоря, рассчитывала, что он перейдет по наследству к моему сыну Агнасио,  по крайней мере, мой адвокат, этим сейчас серьезно занимается.  Так примерно все обстояло до недавнего времени.
 
  Графиня на время замолчала, может устала от этих последних переживаний, а может просто собиралась с новыми мыслями. Бесси решил немного ее подтолкнуть к продолжению воспоминаний.

- Так что изменилось за последнее время, графиня? - внешне безразлично спросил Алекс.

- На прошлой неделе мне позвонил профессор Кудичини и сообщил, что вопрос о покупке неизвестных страниц рукописи Войнича по его информации по-прежнему актуален, и покупатель не изменил своих намерений. Тогда мне пришло в голову, что раз покупатель не изменил своих планов, значит он жив. Речь могла идти только об одном человеке — об Антонио Борелли. К тому что, Кудичини добавил, что этот вопрос будет обнародован в последний день работы выставки во время доклада нынешних владельцев Рукописи. Так я оказалась в Риме в этом номере, который забронировал для меня профессор Кудичини. Появление графини Войнич во время доклада, посвященного рукописи Войнича, должно было произвести эффект разорвавшейся бомбы.  Так рассчитывал профессор. Но когда я узнала, что профессор Кудичини мертв, то сильно испугалась за свою жизнь. Остальное вы хорошо знаете.
- Вам по-прежнему угрожает серьезная опасность, графиня, - произнес Бесси, - вам ни в коем случае нельзя оставаться здесь одной. У вас есть у кого можно остановиться здесь в Риме?
- Конечно есть, месье Бесси. У моей давней подруги, с которой мы знакомы еще до моего замужества.
- Тогда звоните, мы немедленно едем к ней.

  Поздней ночью к подъезду отеля Hiberia подъехало такси, и Бесси сел в него вместе с графиней Войнич. Вот такая у журналистов работа, покой им только снится.