Три капитана

               
               
                Рассказ первый
                Метацентрическая высота

       Остойчивость судна характеризуется двумя параметрами: центром тяжести и центром величины, а точнее взаиморасположением этих двух значений порождающих третью, самую главную величину – метацентрическую высоту, расположение коей в профиле судна и являет его способность устойчиво держаться на воде или переворачиваться вверх килем при незначительном внешнем воздействии.
       Теплоход «Рома», приобретённый недавно Беломорско-Онежским пароходством у немецкого судовладельца, прибыл в порт Кемь и встал под погрузку пиломатериалами. Кадровики, ввиду удобства порта и продолжительностью предполагаемой стоянки, без больших затрат на проезд сменили экипаж. Отпускники передали дела своим сменщикам и поспешили на вечерний поезд, следующий до Петрозаводска, оставив вновь прибывших самостоятельно изучать новое для них судно, конструкция которого абсолютно отличалось от всех типов судов пароходства.  Погрузка, начавшаяся ещё при старом экипаже, не спеша шла своим ходом. Плавкран укладывал пакеты пиломатериала ровными рядами на дно трюма. Механики в машинном отделении разбирались с новыми для них судовыми системами. Штурмана знакомились с навигационным оборудованием иностранного производства, которое своими характеристиками и удобством управления приводило их в восторг. Старпом, успевая следить за ходом погрузки, знакомился с конструкцией судна, его балластной системой, запасами воды и топлива для предстоящего рейса, и документами по расчёту остойчивости. Обычная для старпома работа осложнялась необычной конструкцией судна, предназначенного для перевозки тяжёлых, крупногабаритных грузов. Ознакомившись с рейсовым заданием, он засомневался в возможности судна полностью взять заявленный груз. По его расчётам при полной загрузке остойчивость судна становилась критически минимальной.
– Юрий Георгиевич, – обратился старпом к капитану, – мы не сможем взять три шара пакетов на палубу. Остойчивость получается критической. Груз лёгкий.
– Ты не ошибся? По документам прежний судовладелец брал в Архангельске такое количество груза.
– Три раза пересчитывал. Топлива у нас мало. Днищевые топливные танки, два по сто тонн. Один пустой, а во втором тонн тридцать. Остальное топливо в бортовых и отстойных цистернах, а они находятся практически выше ватерлинии.
– Ладно, посматривай пока за погрузкой и за осадкой, а я запрошу пароходство.
За пару суток, пока грузили трюм, механики успели ознакомиться с особенностями балластной системы, насосы которой стояли необычно высоко по отношению к магистральному трубопроводу, что требовало особого внимания при их работе, откачали балласт со всех танков и теперь спокойно продолжали заниматься рутинной работой. Вторая половина лета на севере не баловала погодой. По утрам, над остывающей водой поднимался туман, который рассеивался только к полудню. Облачная, а порой и дождливая погода отнюдь не вызывала желания у экипажа прогуляться до посёлка. Да и нужды в этом особо не было. Все только что из дома, а продукты для команды заказали на плавмагазин, который ожидали к отходу судна.
Докеры закончили грузить трюм, матросы закрыли его, попутно осваивая достаточно сложную систему люкового закрытия, и погрузка продолжилась на палубу, когда стали проявляться первые, неприятные особенности судна, предназначенного всё же для перевозки тяжеловесных грузов в трюме, а не на палубе. Каждый пакет, положенный на какой-либо борт, вызывал значительный крен судна.
– Юрий Георгиевич, не взять нам предписанный груз на палубу. По осадке мы много не добираем, но палубный груз перевернёт судно на первой волне.
– Я доложил в пароходство. Ввиду отсутствия топлива в центральных днищевых танках, нам разрешили третий ряд брать не целый, а в половину пакета. Я уже передал стивидору, а ты, если говоришь, осадка позволяет, принимай балласт в бортовые цистерны, но только до уровня ватерлинии. Начинай с кормовых. Пусть будет небольшой дифферент на корму.
– Добро. Скажу механикам, чтобы принимали балласт. Много не получится, но, думаю, это хоть как-то исправит положение.
– Дед, – обратился старпом к появившемуся на палубе старшему механику, – как полагаешь, балластные насосы выдают заявленную производительность?
– Судя по времени откачки балласта, то вполне вписываются в параметры.
– Хорошо. Принимайте балласт в бортовые цистерны. Начинайте с кормовых: седьмой и восьмой, потом пятый и шестой, и в конце третий и четвёртый танки по двадцать минут в каждую.
– Добро. Пойду, скажу вахтенному механику, а ты не забудь передать в машинное отделение письменное распоряжение. Сам понимаешь, порядок есть порядок.
– Передам.  Экий ты дед у нас педант.
– Педант не педант, а что касается балласта дело весьма ответственное. Тут нужен строгий порядок. Куда и сколько качать, да и механики ещё не совсем освоились с нумерацией танков. Форпик и ахтерпик это понятно.  А вот что бортовые танки делятся ещё на основные и подвесные танки, – это для нас новое. Ну да ладно, разберёмся, не впервой.
– Согласен. Буду заполнять вахтенный журнал и передам распоряжение, а начинать можете прямо сейчас. Подвесные танки совсем небольшие по объёму, это для выравнивания крена. Они должны быть абсолютно пустыми.
– Это понятно. Прослежу чтобы они были закрыты.
День клонился к вечеру, а грузовые операции к завершению. Караван на палубе уложен, матросы уже заканчивали его крепление, а механики в машинном отделении никак не могли устранить крен судна. Небольшой, в пять градусов, но и с таким креном лоцман может отказаться выводить судно в море. Едва, за счёт перекачки балласта из цистерн левого борта в цистерны правого борта, кренометр приближался к нулевой отметке, как судно сваливалось на противоположный борт с теми же пятью градусами.
– Юрий Георгиевич, – обратился старпом к капитану, – осадка на ровном киле по грузовую марку, но крен никак не удаётся убрать. Судно стало слишком валкое. Балласт больше некуда брать иначе грузовую марку утопим.
– Откачайте форпик и закачайте ахтерпик. Тогда и марка останется на месте и остойчивость увеличится. Выйдем в море, там посмотрим по погоде. Возможно, как лоцмана сдадим, ещё балласт возьмём. В море осадку никто проверять не будет.
– Добро, – ответил старпом и передал распоряжение механикам.
Лоцман, выводивший судно из порта в море, нисколько не удивился его валкости на поворотах, посчитав, что для лесовоза это нормальное явление, и, пожелав спокойного плавания, покинул судно. Небольшой ветерок, наблюдавшийся последние дни, к ночи совсем стих. Взрезанная штевнем судна зеркальная гладь Белого моря, разбегаясь волной в разные стороны, светилась голубоватым цветом планктона, соревнуясь в яркости с ночным звёздным небом. К удивлению старпома и в Белом и в Баренцевом море погода, бесспорно, благоприятствовала плаванию. Казалось, будто неведомая защита преподобных Зосимы и Савватия покровителей моряков северного края, (чья икона появилась на ходовом мостике), не только заслоняла ветер, но и разглаживала поверхность морей, словно новую скатерть на столе. Сменщики передали, что сразу по приходу в Кемь капитан попросил Соловецких монахов, чей катер стоял неподалёку от судна на этом же причале, окрестить судно. Соловецкий игумен провёл обряд, окропил судно святой водой, после чего и повесил иконку. С небольшим попутным ветерком дошли до Нордкапа, повернули на юго-запад, но и в Норвежском и в Северном море обычный для этого времени года Северо-Западный ветер, будто кто-то отменил. Так с Божьей помощью и добрались до рейда в устье реки Хамбер.
Утро на рейде, словно на картинах английского художника мариниста Джона Уилсона, выдалось на удивление ясным, тихим и спокойным. За переход выработали топливо, что хранилось в бортовых и отстойных цистернах и теперь судно стояло на ровном киле, даже, несмотря на то, что ещё ночью откачали лишний балласт, который брали в море для повышения остойчивости.
– Юрий Георгиевич, – обратился стармех к капитану, – топливо из бортовых и отстойных цистерн всё выработали. Надо перекачать остатки из днищевого танка в отстойные цистерны.
– Сколько топлива там осталось?
– В рейсе немного брали из него, но на ходу точно было не замерить, а сейчас проверили – почти двадцать тонн. Всё, я думаю, откачать не получится, но тонн пятнадцать возьмём. Остальное мёртвый запас.
– Хорошо, перекачивайте. До порта назначения и обратно хватит. Получать топливо будем здесь, в Халле, но на обратном пути.
– Добро, а то дальше и идти будет не на чем, последние остатки подбираем.
Стармех настроил топливный насос, повесил на шею табличку «качаю топливо», и вышел на палубу. С возрастом память стала изменять стармеху. Порой он мог включить какой-нибудь насос или механизм для проведения соответствующих операций, и забыть об этом. Зная о своей забывчивости, он изготовил табличку и всегда вешал её себе на шею как напоминание.
– Красивое место, – любуясь отрывшимся в ясную погоду видом на берег и стоящие на рейде суда поделился впечатлением стармех с подошедшим капитаном.
– Место красивое, – согласился капитан, – но я к тебе по другому поводу. Сколько топлива и куда перекачали?
– Почти десять тонн закачали в отстойные цистерны. Ещё полчасика и будем заканчивать.
– Хватит. Заканчивайте с топливом. Надо балласт полностью откачивать. Вода на приливе сегодня будет малая, и с нашей осадкой не зайдём в шлюз. Начинайте осушать балласт с носовых цистерн. Все танки кроме ахтерпика.
– Понятно. Пойду настраивать насосы.
Стармех ушёл в машинное отделение, а капитан направился к старпому, беседовавшему неподалёку с боцманом.
– Павел, – обратился он к старпому, – лоцман будет в восемнадцать часов. К семнадцати часам готовь машину и снимайся с якоря. Пойдём ближе к внутреннему рейду, там возьмём лоцмана. Выгрузка в Гуле будет в доках. Проходная осадка для захода в шлюз четыре метра. Я уже отдал команду откачивать балласт, так что смотри за осадкой. Выйдешь на четыре метра и останавливай откачку.
– Добро. За переход запасы топлива и воды уменьшились, пойду, проверю, что будет с остойчивостью.
– Это правильно, – согласился капитан, – Закончишь с балластом, посмотри проходную высоту под мостами, может быть придётся мачту положить.
Все занялись своими текущими обязанностями: матросы начали расчехлять караван, механик настроил насосы и откачивал балласт, старпом рассчитывал метацентрическую высоту в соответствии с новыми данными по осадке, капитан продолжил обход судна, – как вдруг, судно слегка качнулось и стало резко заваливаться на правый борт. Пролетая мимо пускателей балластных насосов, стармех едва успел нажать кнопку стоп. Матросы, находившиеся на караване, чуть было не скатились за борт. Накренившись, судно качнулось и замерло на отметке кренометра тридцать градусов.
– Машинное отделение, – разнеслось по судовой трансляции, – что случилось? Что вы качаете и куда?
– Выполняем распоряжение капитана по откачке балласта. Осушили форпик, первую, вторую, третью и четвёртую цистерны. Пятая и шестая стоят на откачке. Сейчас насосы остановлены и клапана перекрыты, до выяснения обстоятельств.
– Тогда откуда такой крен?
– Оба насоса откачивали равномерно. По нашим приборам уровень балласта в танках практически одинаковый.
– Хорошо. Боцману промерить балластные танки и доложить на мостик, – неслось из репродукторов судовой трансляции.
Судно больше не кренилось. Это позволило всем немного успокоиться, и приступить к анализу происшествия. Замер балласта ручным способом при крене судна в тридцать градусов оказался попросту невозможным. Проанализировав ситуацию, и чтобы как-то исправить положение, (не стоять же на рейде с таким креном), решили принять немного балласта в цистерны левого борта. Механики направились в машинное отделение исполнять указание. Капитан, сомневаясь в правильности действий механиков, отправился за ними, а старпом, исходя из новой информации по балласту, вновь принялся за расчёты остойчивости. Не успел балластный насос отработать и пяти минут, как судно начало выравниваться. Постепенно крен начал уменьшаться и при значении пять градусов, судно, качнувшись на волне от проходящего неподалёку судна, резко накренилась на противоположный борт. Пролетая мимо пускателя, стармех успел нажать кнопку стоп и бросился закрывать клапана балластной системы. Стрелка кренометра замерла на значении тридцать пять градусов левого борта. Убедившись, что ошибка механиков исключена, капитан отправился на мостик к старпому.
– Ну, что у тебя получается?
– При этих значениях балласта остойчивость должна быть немного положительная, а в реальности выходит нулевая.
– Механики утром подняли остатки топлива, где-то тонн десять, в отстойные цистерны.
– Ну, тогда всё сходится.
– Хорошо. Пусть механики равномерно пополнят балласт в седьмой и восьмой цистернах до уровня ватерлинии. Если будет мало для выравнивания крена, принимай балласт в основные бортовые: пятую и шестую цистерны.
– Добро. Так и сделаем.
– После выравнивания крена, проверь окончательную осадку судна, – распорядился капитан и вновь отправился к механикам, от которых сейчас зависело многое, если не всё.
Только к вечеру, благодаря манипуляциям с остатками топлива, питьевой воды и балласта удалось добиться небольшой положительной остойчивости суда. К назначенному времени подготовили машину, снялись с якоря, аккуратно маневрируя, зашли в устье Хамбера и приняли лоцмана на борт. Приливная волна уже зашла в русло реки и лоцман, удобно устроившись в кресле рулевого у штурвала, попросил увеличить ход до среднего. Проверив маневренность и управляемость судна, несмотря на небольшой, до пяти-семи градусов крен на поворотах, попросил увеличить до полного ход судна. Приливное течение усилилось, машина работала на полных оборотах, и судно уже неслось по реке с немыслимой для него скоростью в семнадцать узлов. На очередном крутом повороте оно накренилось до пятнадцати градусов, качнулось, словно раздумывая принять вертикальное положение или продолжать крениться, но благополучно встало почти на ровный киль. Весь экипаж после таких маневров высыпал на палубу со спасательными жилетами в руках, и только лоцман, безмятежно развалившись в кресле и покуривая сигарету, управлял судном. Будучи уверенным, что для судов-лесовозов это нормальный крен он был абсолютно спокоен. Если судно успешно совершило длительный морской переход, то в реке ему ничего не может угрожать кроме посадки на мель.
    Что ни говори, а любые неприятности когда-то заканчиваются. Так и этот опасный рейс подходил к концу. Благополучно дошли до места назначения, по большой воде прошлюзовались и ошвартовались к месту выгрузки.  Лоцман, приняв в качестве подарка бутылку водки вместо традиционного блока сигарет, немного обиженным сошёл на берег. Капитану пришлось долго извиняться перед ним, что на судне нет, не только что блока, но и не единой сигаретки и даже показал таможенную декларацию, где у всех членов экипажа в графе сигареты стоял прочерк. Так получилось, что на отходе было не до сигарет, а сменный экипаж оставил судовую лавку совершенно пустой. Запасы собственных сигарет закончились ещё в рейсе. Кто-то мог перетерпеть их отсутствие, а заядлым курильщикам пришлось перетрясти все судовые пепельницы в поисках хоть крошки табака. Лоцман ушёл, а на борт поднялись представители власти. Офицеры пограничной, санитарной и таможенной службы в сопровождении офицера полиции, пройдя в офис капитана, занялись изучением представленных капитаном документов. Обычная процедура для оформления, пришедшего в порт, судна.
– Капитан, я смотрю у вас декларация о наличии на борту сигарет совершенно пустая. Это действительно так?
– Совершенно верно. Экипаж только что сменился и это наш первый рейс. Мы уже сделали заказ, и будем приобретать сигареты здесь.
– В Англии это дорого.
– Что поделаешь. Сигареты, что брали из дома, мы давно выкурили.
– Хорошо. А где вы обычно храните запасы сигарет?
– Вот в этом месте, – указал капитан на открытую дверцу небольшого шкафчика для одежды, вмонтированного в углу капитанского офиса, – он закрывается и здесь есть петли для замка и опломбирования.
Таможенник осмотрел пустые полки шкафчика, зачем-то закрыл и снова открыл дверцу, наклонился и осветил фонариком днищевую полку. Капитан с удивлением следил за его действиями. Что, спрашивается, можно найти в пустом шкафу?
– Извините, – произнёс таможенник, – и, достав из своего небольшого баула отвёртку, стал откручивать шурупы нижней полки. – Капитан, – произнёс таможенник, вытаскивая снятую полку, – у вас обнаружен незадекларированный товар.
– Что значит незадекларированный? Что вы имеете в виду?
– Вот, посмотрите сами, – пригласил таможенник и отошёл в сторону.
На дне шкафчика, под снятой полкой, покрытые толстым слоем пыли лежали два блока дорогих сигарет. От увиденного, «остойчивость» капитана стала приближаться к нулевой. Шокированный, он достал из кармана портсигар и открыл его. Смрад от самокрутки, свёрнутой накануне из остатков трижды перебранных окурков, мгновенно распространился по всему помещению. Он собрался было достать и прикурить её, но, обратив внимание на удивлённое лицо таможенника, закрыл портсигар и засунул его обратно в карман. Ему нечего было сказать в своё оправдание. В то время, когда он со старшим механиком по второму и третьему разу перебирали выкуренные окурки, в его офисе лежали два блока превосходных сигарет.
– Вы знаете, это судно наша компания недавно приобрела у немецкого судовладельца. Я и предположить не мог, что такое может иметь место.
– Не волнуйтесь, капитан, – успокоил его таможенник. – Это не будет считаться контрабандой.
Тошнотворный смрад от капитанской самокрутки всё ещё витал в помещении, и комиссия сочла спасением быстро закончить работу и спешно покинуть судно. Едва они покинули борт, как динамики судовой трансляции прохрипели голосом капитана: «Всему личному составу собраться в офисе капитана».
– Георгиевич, откуда это? – удивился стармех, глядя на два блока дорогих сигарет, лежащих на столе?
– Откуда, откуда? От туда! – Капитан указал, на открытую дверцу шкафчика. – Мы с тобой три дня окурки собирали, а в это время, в моём офисе, спокойно лежали целых два блока первоклассных сигарет. Понимаешь? Два блока! В моём офисе!
Члены экипажа, собравшиеся вокруг стола, с удивлением взирали на сигареты.
– Что стоите? Рассаживайтесь, закуривайте. – Пригласил капитан. – Старпом, попроси повара, чтобы принёс посуду и что-нибудь закусить, – обратился капитан к старпому, доставая из бара литровую бутылку водки.
Приглашение не заставило долго ждать. Заядлые курильщики первыми потянулись к сигаретам, и вскоре в офисе повисла дымка, про которую говорят, что «хоть топор вешай». К тем порам повар принес всё, что просили, и старпом успел разлить содержимое бутылки по стаканам.
– Я собрал вас вот по какому поводу. Все вы опытные моряки, и не один раз попадали в опасные ситуации в море. Это, как говорится стихия, форс-мажор, но то, что произошло сегодня это не форс-мажор, а человеческий фактор. Здесь есть и моя вина, что не проявил должной принципиальности при погрузке. Слава Богу, и нашим небесным покровителям преподобным Зосиме и Савватию, что рейс закончился благополучно. Ну а сигареты, – капитан улыбнулся, – сигареты это внеплановый бонус судьбы. За это и выпьем, – предложил капитан, поднимая свой стакан. С приходом!

                Рассказ второй
                Остойчивость
– Доброе утро, – отозвался на приветствие механика старпом, раскладывая судовые роли по файликам готовясь к приходу судна в порт. Как кстати ты зашёл. Я смотрю у нас с тобой дни рождения почти в один день. У тебя восемнадцатого, а у меня двадцатого Августа. Можем отпраздновать вместе, с выездом на природу. С капитаном я согласую этот вопрос. Полагаю, он не будет против этого мероприятия, к тому же давно не представлялось возможности для небольшого отдыха. Прошлую навигацию мы раза три выбирались на природу во время погрузки на Волго-Балтийском канале, а в этом году пока не представлялось возможности.
– Я человек новый в экипаже, но, если у вас практикуются такие мероприятия, поддержу и вложу свою лепту. Определённо надо будет коньячком запастись. Как там, в песне у Трофима «…и коньячок под шашлычок вкусно очень». Ко мне жена на машине приедет. Закажу ей, чтобы подвезла на набережную Шмидта. До разводки-то там будем стоять?
– Полагаю, что там. Доставку снабжения и специалистов для проверки гирокомпасов капитан заказывал на Шмидта. Грузиться будем в Рубеже, на Волго-Балтийском канале. Мы там уже неоднократно бывали и присмотрели небольшой островок, как раз напротив места погрузки. И до нас никто не доберётся и нам судно хорошо видать.
– Ну, на том и столкуемся – согласился механик.
      Как и планировали, к месту погрузки судно подошло восемнадцатого после полудня. Пока ошвартовались и согласовали грузовые операции, рабочий день закончился. Вечером Валерка, как это бывало и в предыдущие годы, получил от жены и друзей поздравительные телеграммы. Сколько уж лет Валерка работал на флоте и ни разу не справлял свой день рождения в кругу семьи. Что поделаешь, издержки профессии. Утром, после завтрака, по судовой трансляции старпом объявил: «Обед переносится на два часа и будет организован с выездом на природу. Судовые работы отменяются. Боцман организует доставку всего необходимого на берег. Выезд экипажа в четырнадцать часов, на судне остаётся вахтенная служба. Смена вахт согласно  расписанию».
– Молодец, однако, – отметил Валерка чёткость распоряжений старпома, – чувствуется военная выправка.
Старпом пришёл на судно после сокращений на военно-морском флоте. До этого он служил старпомом на подводной лодке, оттуда и привычка к организации службы, которую Валерка отметил у старпома за месячный срок работы на судне. К назначенному часу, свободные от вахты члены экипажа, которые ещё оставались на судне, загрузились в мотобот и, пройдя с кабельтов по водной глади небольшого заливчика, высадились на заросшем смешанным лесом островке.
       В районе деревни с названием Рубеж русло канала старой Мариинской системы ещё сохранилось. Сохранился даже один из деревянных шлюзов. Старая Мариинская система просуществовала с 1810 до 1964 года. За время эксплуатации канала рос тоннаж судов, и количество шлюзов, работающих на подъём от Онежского озера до реки Ковжа, постепенно увеличилось с тридцати до тридцати семи. Валерке довелось поработать с капитаном, который ещё ходил по Мариинской системе через эти деревянные шлюзы, створки которых открывали вручную, как правило, работавшие здесь после войны женщины. Экипажи судов порой помогали им, чтобы ускорить процесс шлюзования, а порой, собравшись в компанию, шли в ближайшую деревню на танцы или деревенские молодёжные посиделки. Нагулявшись вдоволь, они возвращались на судно, которое за это время успевало пройти не более трёх или четырёх шлюзов. Новый канал существенно изменил картину. Теперь суда за шесть часов проходили шесть шлюзов, поднимаясь в верхний водораздел, и, пройдя каналом в Белое озеро, в седьмом шлюзе, спускались в реку Шексна. За свою флотскую жизнь Валерка многократно ходил по Волго-балтийскому каналу на разных судах. Место погрузки Рубеж было ему знакомо, однако этот островок стал для Валерки открытием, хотя, ранее бывая в этих местах, находил свободное время побродить в окрестностях в поисках грибов.
      Казавшийся со стороны диким островок на поверку оказался весьма обжитым. Пара длинных столов и основательно сделанные скамейки, за которыми могли расположиться все члены экипажа современного сухогруза, были аккуратно покрашены качественной судовой краской. Неподалёку стоял большой мангал, сваренный умелым судовым сварщиком. Всё свидетельствовало о том, что это место уже не первый год использовалось экипажами судов.
– Отличное место, – оглядев обстановку, поделился Валерка впечатлением со старпомом, – кто-то весьма постарался. Даже мостки для швартовки мотобота соорудили.
– Наш капитан, года два назад открыл этот островок, с тех пор и обживаем, каждый раз улучшая что-нибудь. Этот раз сварщик коптильню для рыбы сварганил. Сегодня будем опробовать.
– Не часто встретишь такого заботливого капитана.
– Это точно. – Согласился старпом. – За три года работы с ним не раз убеждался в этом.
      Не сговариваясь, словно по отработанному плану, прибывшие моряки занялись приготовлениями к застолью и Валерка, дабы не выглядеть бездельником, отправился собирать хворост для уже разведённого костра. Мелкий хворост на небольшом островке был давно собран и Валерка остановился у большого, поваленного ветром дерева.
– Удивительно, – размышлял Валерка, глядя на дерево. С виду вполне здоровое, крепкое дерево, а вот надо же, налетел ветер и вывернул с корнем. Слабовата, видать, корневая система. Да и не видно центрального, основного корня, который должен уходить в глубину. Так, одни поверхностные. Далеко разрослись, да мелковато.  Нет основного корня, и не выживет и крепкое дерево в ветреную погоду.
      Не прошло и получаса, когда Валерка вернулся с вязанкой нарубленных с поваленного дерева веток, а на столе, словно на скатерти самобранке уже стояла всякая снедь: вино и прохладительные напитки, шашлыки на деревянных палочках-шампурах и салаты. Да много ещё всякий закуски, заранее приготовленной поваром. Моряки уже рассаживались по местам, разбирая столовые приборы, и накладывали в свои тарелки кому что понравилось.
– Друзья, сегодня мы собрались за этим большим столом не только по случаю представившейся возможности отдохнуть на природе, но и по случаю дня рождения двух членов нашего экипажа, – объявил капитан. – Посему предлагаю выпить за здоровье нашего дорогого старпома и не менее дорогого механика, которому вчера исполнилась круглая дата.
– Многая лета именинникам, – дружно отозвался экипаж на краткое поздравление капитана.
Выпили, хорошо закусили, обед-то задержался почти на три часа, и когда стармех собрался произнести свой тост за виновников торжества, старпом остановил его.
– Алексеич, не нарушай традицию, прежде чем произнести тост, расскажи-ка нам какую-нибудь историю. Смысл нашего мероприятия не в уничтожении запасов спиртного, а в дружеском общении, а посему, с каждого тостующего история из его жизни, или, на худой конец, свежий анекдот.
– Извиняюсь, давно не собирались, запамятовал. Наше сегодняшнее мероприятие по случаю дня рождения совпало со знаменательной датой известных событий, перевернувших жизнь всей нашей страны. Вот по этому поводу, расскажу вам, забавную историю, которая произошла в те незапамятные дни на судне, на котором я работал, тогда ещё вторым механиком. Начну как в фильме «Полосатый рейс», хотите верьте, хотите нет, а дело было так.  Работал я тогда на флагмане пассажирского флота Северо-Западного речного пароходства под названием  «Владимир Ильич» Пришли мы с туристами в Волгоград ранним утром. Туристы на автобусах разъехались по экскурсиям, а мы занимались своими рутинными делами, когда по судовой трансляции объявили, что всему экипажу необходимо срочно собраться на ходовом мостике. Место не традиционное для сбора экипажа. Поднимаемся на мостик, ещё в коридорах переспрашивая друг друга, что случилось, и по какому случаю такой экстренный сбор, но никто толком ничего не знает. Собрались. Ждём. Заходит капитан. Мундир с иголочки, фуражка на голове, но чувствуется, в отличие от обычной спокойной уверенности, какая-то суетливость в поведении. Собрал, говорит, я вас на внеочередное профсоюзное собрание по причине событий, происходящих в стране. Горбачёв арестован, а власть в России переходит к Ельцину. С сегодняшнего дня отменяется руководящая роль коммунистической партии. Власть в стране принадлежит народу и народ вправе решать, как жить дальше. Стоим мы, слушаем и никак в толк не возьмём. Все мы знаем, что должность капитана на флоте может занять только убеждённый, до мозга костей, коммунист. Наш капитан не исключение, и вдруг, этот убеждённый коммунист отменяет коммунистическую партию и её главенствующую роль. Переобулся, как говорят, в прыжке. Недоумеваем, но ждём, что дальше будет? А он продолжает: «В связи с тем, что личность Ленина теперь не является примером, предлагаю изменить название судна. Какие будут предложения?» Тут мы совсем растерялись. Что значит изменить название судна? Да, говорит, и символ коммунистической партии в виде «серпа и молота» с трубы надо снять. Какие будут предложения по новому названию судна? Пока мы соображали, что к чему, наш боцман, как человек практичный предлагает: «давайте, назовём судно «Святой Владимир». Буквы Ильич, снимем, а впереди напишем «Святой» и дело с концом».
Капитану понравилось. Поставили на голосование и приняли единогласно это предложение. Часа не прошло, как матросы, с не меньшим азартом, чем штурмовавшие Зимний дворец их предшественники сбивали царский герб в виде двуглавого орла, сняли с бортов судна буквы «Ильич» а с трубы знак «серп и молот». Пока стояли в порту, никто изменений не замечал, а как пошли в обратный путь на подходе к Волжскому шлюзу капитан запрашивает:
– «Святой Владимир» подходит снизу, прошу шлюзования»
– Какой такой «Святой Владимир»? – Спрашивает диспетчер шлюза. – Что за судно? Кому принадлежит?
– Судно принадлежит Северо-Западному пароходству, – отвечает капитан.
– Нет такого судна в реестре СЗРп, – отвечает диспетчер. Если судно частное, – прошу оплатить шлюзование согласно тарифу.
– Наше старое название «Владимир Ильич», – отвечает капитан. Название судна два дня назад изменили и в реестр ещё не внесли изменение.
– Ну, если «Владимир Ильич», тогда заходите в шлюз. Подходите к стенке, камера готова.
От этих слов капитан невольно икнул и отдал команду готовиться к шлюзованию. Так мы и шли по всем шлюзам до самого Ленинграда, объясняя изменение названия, пока не ошвартовались у «Речного вокзала». Туристы покинули судно, а утром новая партия туристов стала прибывать на «Речной вокзал». Мечутся по причалу в поисках судна «Владимир Ильич», ан нет такого. Есть «Святой Владимир», но в путёвках-то написано, что судно должно называться «Владимир Ильич». Стали они звонить в турагентство, а и там недоумевают. Связываются с диспетчером пароходства, – тот и сам ничего не понимает. Ну, вызвали капитана в пароходство, объяснили, что к чему, и вернулся он на судно чернее грозовой тучи.
– Боцман, – говорит, – доставай всё, что сняли, и устанавливай на место. Да, «Святого» закрасить не забудь. Будем под старым названием ходить.
– Такая вот история, а я, как человек верующий, пожелаю именинникам Божьего благословения во всех их делах и крепкого здоровья.
                Третий тост
     Выпили, закусили да принялись судачить, где кто был в эти дни великих перемен и что делал.
– А я вам так скажу, – поддержал тему разговора Валерка, – если есть у человека крепкий корень, есть убеждения, то никакой ветер перемен не заставит его изменить себе и на ходу переобуваться. Я тоже в те дни, как и сейчас, находился на судне. Ещё в начале августа пришли мы на рейд турецкого порта Измит, да и зависли на якорной стоянке, по причине неуплаты портовых сборов. Для компании, конечно, убытки, что судно простаивает, а нам, как бы и в радость. Первую неделю занимались приведением судна в порядок. Шкрябали палубу, красили, а как краска закончилась, так и делать стало нечего. Купаемся, загораем. Курорт, одним словом. Так привыкли и осмелели, что стали до берега плавь добираться, да по пляжу гулять, пока один раз не наткнулись на военных с автоматами контролирующих береговую линию. Без суеты надели ласты, и зашли в воду.  Погранцы даже не обратили на нас внимания. Пронесло, одним словом.
     Числа пятнадцатого августа поставили нас под выгрузку. Вечером восемнадцатого подхожу я к радисту. Что, спрашиваю, не было ли мне какой весточки из дома? Жена всегда поздравляла с днём рождения. Нет, говорит радист. Передатчик в порту выключен, а на приём никаких телеграмм не было, даже служебных. Ночью выгрузка закончилась, и мы перешли на Стамбульский рейд в ожидании дальнейших распоряжений, а утром, девятнадцатого августа услышали про переворот в нашей стране. Собрал капитан весь экипаж в салоне и говорит: «Пришло распоряжение следовать в свои воды. Я не знаю какая сейчас обстановка в стране и чем всё это закончится. Сейчас на борт прибудет агент и привезёт деньги. Все получат зарплату и выезжают на берег. Увольнение до шести вечера. В восемнадцать часов катер агента будет ждать вас на причале. Отход в девятнадцать часов».
– А как те, кто на вахте? Когда они смогут выехать на берег? – послышались голоса вахтенных.
– Я же сказал, выезжают все одним катером. На судне остаюсь я один. Это всё, сынки, что я могу для вас сделать. За зарплатой заходите ко мне в каюту по одному. Обратный катер будет ждать вас до восемнадцати часов, – напомнил капитан.
       Получили мы все заработанные деньги, выехали на берег и разбрелись в разные стороны. Стамбул город большой. В какой магазин не зайдёшь продавцы, распознав в нас русских, говорят: «Горби капут», выражают соболезнования и предлагают не возвращаться домой, а остаться в Турции, будто вновь в России гражданская война, а мы остатки войска барона Врангеля. В общем, у каждого было время сделать свой выбор, но к назначенному сроку на пристани, у агентского катера, собрались все члены экипажа. Все прибыли на борт. В девятнадцать часов снялись с якоря, и пошли в свои воды, под командованием нашего старого капитана Ильченко Юрия Дмитриевича, навстречу неизвестности. Такая вот история.
     А тост я хочу предложить за всем нам известное понятие остойчивости. Чтобы как высоко не располагался центр нашей величины, центр тяжести наших убеждений всегда удерживал нас на плаву не давая перевернуться.

© Олег Опрышко.