Глава 306. Малер. Шестая симфония

Густав Малер
Симфония №6 ля-минор «Трагическая»
Люцернский фестивальный оркестр
Клаудио Аббадо (дирижер)

art15: Почему так никто и не послушал эту запись? Где комментарии? Исполнение потрясающее, язевое, просто нет слов. Исполнено в фуртвенглеровском ключе.

Замечательный дирижер, один из лучших интерпретаторов малеровской музыки Виллем Менгельберг писал о Шестой симфонии:

 «В ней передана потрясающая драма в звуках, титаническая борьба героя, гибнущего в страшной катастрофе»

Малер ответил Менгельбергу:

«Сердечно благодарю Вас за Ваше любезное письмо. Для меня оно очень ценно: ведь это большое утешение — услышать слова подлинного и глубокого понимания…»

Несмотря на трагизм, музыка симфонии не пессимистична. Это рассказ о герое, который борется отчаянно. И гибель его не напрасна: своим примером он вдохновит тех, кто придет ему на смену. Это — действительно герой, а не просто главный персонаж. Вот почему финал вызывает ассоциации с траурными частями бетховенских симфоний, полными суровой мощи и скорбного величия.

 Элина!
Вот теперь могу посоветовать тебе твою музыку в Малере: с 36:45 до 51:35. Твоя музыка на все сто, уверен в этом. Лиричная часть симфонии.
Может быть, именно с этого момента ты, наконец, полюбишь Малера.

Aelina: Да, Артем, именно Шестая, и именно Andante moderato (надеюсь, мы говорим об одном и том же эпизоде) проложила первую, едва видимую тропинку любви к моему сердцу. Так что я не совсем потерянный для Малера слушатель.

tagantsev: Мне кажется, что Малер — уникальная персона (впрочем, как и Брукнер), которая, оставшись уникальной, не повлияла на развитие музыки. Есть композиторы, похожие на Листа, Вагнера, Шопена, Шумана, но нет никого, кто бы мог быть похожим на Малера или Брукнера.
 
Maxilena: Я, наверное, поверхностный человек. Или просто нахожусь в перманентном одуряющем восторге, когда слушаю Малера, просто теряю голову. Но всю его музыку я вообще не воспринимаю пессимистичной. Трагичной, полной отчаяния, ищущей и не всегда могущей найти выход — да. Но только не пессимистичной.

art15: Я тоже не воспринимаю ее таковой, Малер чужд сопливой драматичности и пессимистичности, это понятно, не того уровня человек был, чтобы писать в слезливом духе. Это вовсе не значит, что он твердолоб. Он находил другие формы выражения этого состояния. Трагичность, борьба, уныние у него выражаются совершенно другими красками, приобретают иную форму, чем у оголтелых романтиков. И все-таки пессимизм есть, но как он его искусно выразил. Он не кричит о своем унынии, ибо слишком умен для этого. Тут синтезированы частички радости и оптимизма со скорбью, безутешностью, безвыходностью, отчаянием, как во втором концерте Рахманинова. Фонтан эмоций, настоящий фурор. Симфония борьбы. Симфония как предтеча психологических человеческих катаклизмов будущего XX века.
Эту симфонию я уже восемьсот раз слушал, наверное. Начинал с Бернстайна — сейчас его не могу уже слушать. Только Аббадо в Шестой, только он меня полностью устраивает. Некоторым Булез нравится, но у него нет, по моему мнению, того напора, монументальности, всеохватности, какая есть у Аббадо.

Maxilena: Надо послушать их исполнения, а то я пока зациклилась на Шолти...

OlgaKz: Спасибо, Елена, за напоминание. Сейчас послушаю еще раз эту замечательную запись. Василисе привет горячий!

Maxilena: Сильвочке от Васюнчика!!!

tagantsev: У моей божественной жены сегодня день рождения — пошел продолжать выпивать за … ноги, руки, глаза (дальше очень все интимно).

MargarMast: Митя, я наткнулась на тебя в Малере! Ты уже — того, принЯл? А то так и хочется треснуть чем-нибудь тяжелым по твоей нетрезвой голове, которая завтра и без того будет болеть!!

karapyzik: Две истины

Я знаю: истина в вине
А. Блок

В янтарных капельках вина
на дне хрустального бокала
мне часто истина видна
с обворожительным оскалом.

В часы сомнений и тоски
от бытия несовершенства
с ее божественной руки
я достигал высот блаженства.

И я твердил себе тогда,
сквозь полусон и кайф беспечный,
любовь ли, смерть — всё ерунда!
In vino veritas, конечно.

Хмелея быстро и сполна,
ни чувств, ни мыслей не скрывая,
я думал: истина одна.
Но их нередко две бывает.

Другая ходит по утрам,
и, как особенную милость,
в глаза вечерний тычет срам —
такой, что Блоку и не снилось.