Оккупация Мексики, глава 5-9

ГЛАВА 5. ПОЕЗДКА В ОСТИН - ПОВЫШЕНИЕ В ПОЛНЫЙ ВТОРОЙ ЛЕЙТЕНАНТ - ОККУПАЦИОННАЯ АРМИЯ.
*
Когда наша группа покинула Корпус-Кристи, она была довольно многочисленной, включая
кавалерийский эскорт, казначея, майора Дикса, его клерка и офицеров, которые,
как и я, были просто в отпуске; но все офицеры в отпуске, за исключением
лейтенанта Бенджамина, впоследствии убитого в долине Мехико
, лейтенанта, ныне генерала, Авгура и меня, решили провести
положенное им время в Сан-Антонио и вернуться оттуда. Мы все должны были вернуться
в Корпус-Кристи к концу месяца. Касса задержали
в Остине так долго, что, если бы мы его дождались, мы бы
просрочили отпуск. Мы решили, таким образом, немедленно начать с
животные, которые у нас были, и полагаясь в основном на траву в качестве пищи
, это было добрых шесть дней пути. Нам приходилось ночевать в прерии
каждую ночь, кроме Голиада, и, возможно, одну ночь на Колорадо,
без крова и только с той едой, которую мы брали с собой и
готовили сами. Путешествие было опасным из-за индейцев,
а в Техасе были белые люди, с которыми я не стал бы встречаться в
уединенном месте. Лейтенант Авгур серьезно заболел еще до того, как мы
добрались до Голиада и далеко от любого жилья. Вдобавок ко всему
, его лошадь — мустанг, который, вероятно, был пойман из
отряда диких лошадей, о котором упоминалось ранее, и, несомненно, долгожитель при
его поимке, — сдалась. Совершенно необходимо было отправиться в
Голиад, чтобы найти приют для нашего больного спутника. Благодаря терпению
и чрезвычайно медленным движениям Голиад наконец был достигнут, и
для нашего пациента были найдены кров и койка. Мы пробыли там больше суток, надеясь
, что Авгур достаточно поправится и сможет продолжить свое путешествие. Однако он
этого не сделал, и, зная, что через несколько дней прибудет майор Дикс
со своим уже пустым обозом и эскортом, мы договорились с нашим
другом из Луизианы, чтобы он позаботился о больном лейтенанте до тех пор, пока ему
не будет оказана помощь . , и пошел дальше.

Я никогда в жизни не был спортсменом; почти никогда не отправлялся на
поиски дичи и редко видел ее в поисках. В этом путешествии
не было ни минуты времени при путешествии между Сан-Патрицио и
поселениями на реке Сан-Антонио, из Сан-Антонио в Остин
и снова от реки Колорадо обратно в Сан-Патрицио, когда оленя или
антилопы нельзя было увидеть в большом количестве. числа. У каждого офицера было
ружье, и каждый вечер, отправляясь в лагерь, некоторые выходили
и вскоре возвращались с олениной и дикими индейками, достаточными для всего
лагеря. Я, однако, никогда не выходил, и мне не приходилось стрелять из ружья;
за исключением того, что, задержавшись на целый день в Голиаде, мы с Бенджамином решили
спуститься к ручью, окаймленному деревьями, в основном из орехов пекан
, и принести несколько индеек. Едва мы достигли опушки
леса, как я услышал над головой хлопанье крыльев и в одно
мгновение увидел двух или трех улетающих индеек. Вскоре
за ними последовали другие, потом еще и еще, пока стая из двадцати или тридцати
не ушла прямо над моей головой. Все это время я стоял, наблюдая за
индюками, чтобы увидеть, куда они летят, с ружьем на плече, и ни
разу не подумал навести его на птиц. Когда у меня было время подумать
над этим, я пришел к выводу, что как спортсмен я неудачник
, и вернулся в дом. Бенджамин остался дома и получил столько
индеек, сколько хотел увезти.

После второй ночи в Голиаде мы с Бенджамином начали остаток
пути в одиночку. Мы прибыли в Корпус-Кристи как раз вовремя
, чтобы избежать «отсутствия без разрешения». Мы не встретили никого, даже индейца
, в оставшееся время нашего путешествия, кроме как в Сан-Патрицио. Новое
поселение было начато там в наше трехнедельное отсутствие, вызванное,
возможно, тем, что дома были уже построены, а близость
войск давала защиту от индейцев. Вечером
первого дня выхода из Голиада мы услышали самый неземной волчий вой
прямо перед собой. Трава прерий была высокой, и мы
не могли видеть зверей, но звук указывал на то, что они были рядом. На мой
слух казалось, что их должно быть достаточно, чтобы сожрать всю нашу
группу вместе с лошадьми за один прием пищи. Та часть Огайо,
из которой я был родом, не была густо заселена, но волки были изгнаны задолго до
моего отъезда. Бенджамин был из Индианы, еще менее населенной, где волк
еще бродил по прериям. Он понимал природу животного
и способность некоторых притворяться, будто
их бесконечное множество. Он продолжал идти на шум, не двигаясь. Я пошел по его
следу, не имея морального мужества повернуть назад и присоединиться к нашему больному спутнику.
Я не сомневаюсь, что если бы Беньямин предложил вернуться в Голиад, я
бы не только «поддержал это предложение», но и предположил, что
с нашей стороны было очень жестокосердно оставлять Авгура там больным
; но Бенджамин не предлагал повернуть назад. Когда он говорил это
должен был спросить: «Грант, как ты думаешь, сколько волков в этой
стае?» Зная, откуда он родом, и подозревая, что он думает, что я преувеличиваю
число, я решил показать свое знакомство с животным,
поставив оценку ниже возможной, и
ответил: «О, около двадцати», очень безразлично. Он улыбнулся и поехал
дальше. Через минуту мы были рядом с ними, и прежде, чем они увидели нас. Их было
всего ДВА. Сидя на корточках, сомкнув рты
, они издавали весь тот шум, который мы слышали последние
десять минут. Я часто вспоминал об этом инциденте с тех пор, как
услышал шум нескольких разочарованных политиков, бросивших
своих единомышленников. Их всегда больше, прежде чем они будут
подсчитаны.

За неделю или две до отъезда из Корпус-Кристи в эту поездку меня повысили
от младшего младшего лейтенанта 4-го пехотного полка до полного
второго лейтенанта 7-го пехотного полка. Фрэнк Гарднер (*1) из 7-го был
повышен до 4-го в тех же приказах. Мы немедленно подали прошение
о переводе, чтобы вернуться в свои старые полки. По
возвращении я обнаружил, что наше заявление было одобрено в Вашингтоне.
Во время службы в 7-м пехотном полку я был в роте капитана Холмса,
впоследствии генерал-лейтенанта армии Конфедерации. Я никогда не вступал
с ним в контакт во время войны Восстания, и он не оказал каких-либо
заметных услуг в своем высоком звании. Мой перевод привел меня в
роту капитана Макколла, который уволился из армии после мексиканской
войны и поселился в Филадельфии. Однако он сразу же вызвался добровольцем,
когда вспыхнуло восстание, и вскоре дослужился до звания генерал-майора
в армии Союза. Мне не посчастливилось встретиться с ним после того, как он
ушел в отставку. В старой армии его очень высоко ценили как солдата и
джентльмена. Наши отношения всегда были самыми приятными.

Приготовления в Корпус-Кристи к наступлению шли так же быстро
в отсутствие примерно двадцати или более лейтенантов, как если бы мы были
там. Основное занятие заключалось в том, чтобы приручить мулов и приучить
их к запряжке. Процесс был медленным, но забавным. Все животные,
проданные правительству, были молодыми и целыми, вплоть до седла,
и такими же дикими, как дикие лошади прерий. Обычно
номер приносила компания мексиканцев, партнеров по
доставке. Мулов сначала загнали в частокол, называемый загоном,
охватывающий акр или более земли. Мексиканцы, которые все были
опытны в метании арканов, въезжали в загон верхом на
лошадях, привязав свои арканы к лукам седел.
Солдаты, назначенные погонщиками и кузнецами, также входили в
загон, первые с веревками, служившими недоуздками, вторые с
клеймами и огнем, чтобы поддерживать нагревание утюгов.
Затем на шею мула набрасывали аркан , когда он сразу же переходил на
длину своей привязи, сначала один конец, затем другой в воздухе. Пока
он таким образом нырял и вращался, другой мексиканец бросал еще одно лассо
, ловя животное за переднюю ногу. Это опускало
мула на землю, когда его хватали и удерживали погонщики
, в то время как кузнец надевал на него раскаленными железами инициалы «США».
Затем на шею надевали веревки с петлей, которая затягивалась
вокруг шеи . горло, если потянуть. С мужчинами с каждой стороны, держащими эти
веревки, мула освободили от других привязей и позволили подняться
. С большим или меньшим трудом его выведут на верёвку
снаружи и привяжут там. Доставка этого мула была
завершена. Этот процесс был пройден с каждым мулом и дикой лошадью
оккупационной армии.

Способ их взлома был менее жестоким и гораздо более забавным. Общеизвестно
, что там, где домашние животные из поколения в поколение используются для определенных
целей, потомки, как правило
, легко приспосабливаются к тем же самым целям. В то время в Северной Мексике
мул или его предки, лошадь и осел, использовались редко, за исключением
седла или вьюка. Во всяком случае, мул Корпус-Кристи сопротивлялся
тому новому использованию, в котором его использовали. Лечение, которому он подвергся
, чтобы преодолеть свои предубеждения, было кратким и эффективным.

Солдаты были в основном иностранцами, завербованными в наших больших
городах, и, за исключением случайного ломового среди них, маловероятно,
чтобы кто-либо из мужчин, называвших себя компетентными
погонщиками, когда-либо в своей жизни управлял упряжкой мулов. , или действительно, что
у многих был какой-либо предыдущий опыт вождения любого животного в
запряжку. Числа вместе могут сделать то, что дважды их число, действуя
по отдельности, не может сделать. На каждый фургон полагалось по пять мулов.
Погонщик выбирал у верёвки пять животных почти одинакового
цвета и внешнего вида для своей команды. С полным отрядом
помощников, других погонщиков, он затем собирал своих мулов
. Вдвоем мужчины подходили к каждому выбранному животному,
по возможности избегая его пяток. Каждому животному на шею надевали две веревки
со скользящей петлей, чтобы его можно было задушить, если он будет
слишком непослушным. Затем их вывели, запрягли силой и привязали к
фургону в том положении, в котором они должны были оставаться до сих пор. По обе стороны от вождя остались двое мужчин
с арканами на шее, и один
человек сохранил такое же сдерживающее влияние на каждого из остальных.
Когда все было готово, трюм ослаблялся, и команда стартовала. Первым
движением обычно было пять мулов в воздухе одновременно, с
согнутыми спинами, вытянутыми назад задними ногами. После повторения этого движения несколько
раз лидеры начинали бежать. Это приводило к тому, что
штаны натягивались на мулов у колес, что последние, по-видимому,
считали самой неоправданной попыткой принуждения и сопротивлялись
, садясь, иногда доходя до того, что ложились. Со временем всех
заставили исполнять свой долг покорно, если не весело, но
во время войны никогда не было такого времени, когда можно было безопасно отпустить мексиканского
мула на свободу.
К тому времени, когда они проехали, все их водители были погонщиками .

Я вспоминаю один случай, когда мул работал в упряжке под седлом
не только какое-то время в Корпус-Кристи, где его сломали,
но и на всем пути до пункта напротив Матамораса, затем в Камарго, где
он вырвался из-под седла. его крепления в ночное время. Он сперва не убежал
, а постоял поблизости день-другой, подходя
иногда даже к кормушке; но при приближении погонщика
он всегда уходил с дороги. Наконец, устав от постоянных
попыток поймать его, он совсем исчез. Ничто, кроме
мексиканца с лассо, не могло его поймать. Правила не
оправдывали траты доллара на найма человека с лассо
для поимки этого мула; но они разрешили расходы на «мула» на основании
свидетельства о том, что он сбежал без вины квартирмейстера,
по возвращении которого он был доставлен, а также покупку другого
на его место. Я компетентный свидетель, так как
в то время был квартирмейстером полка.

В Корпус-Кристи все офицеры, любившие верховую езду, держали
лошадей. Поначалу животные стоили очень мало, а когда
их пикетировали, они получали пропитание без каких-либо затрат. У меня было трое незадолго
до ухода армии, но несчастный случай лишил меня их всех в
одно время. Цветной мальчик, который уделял им все внимание, которое они получали
, кроме того, что присматривал за моей палаткой и палаткой одноклассника и
товарища-лейтенанта и готовил для нас, и все это примерно за восемь долларов в
месяц, ездил верхом на водопое и возглавлял палатку. два других. Ведомые
лошади стащили его с места, и все трое убежали. После этого о них ничего не было
слышно. Вскоре после этого кто-то сообщил
о моем несчастье капитану Блиссу, генерал-адъютанту генерала Тейлора. "Да, я слышал
Грант потерял лошадей на пять или шесть долларов на днях,"
ответил он. Это была клевета; они были сломаны до седла, когда я
их получил, и стоили почти двадцать долларов. Я никогда не подозревал темнокожего мальчика
в злых намерениях, позволив им уйти, потому что, если бы они не
сбежали, он мог бы заставить одного из них ехать верхом в
предстоящем долгом переходе.



ГЛАВА VI.

ПРОДВИЖЕНИЕ АРМИИ - ПЕРЕСЕЧЕНИЕ КОЛОРАДО - РИО-ГРАНДЕ.

Наконец приготовления были завершены, и был отдан приказ
начать наступление 8 марта. У генерала Тейлора была армия не
более трех тысяч человек. Одна батарея, осадные орудия и все
выздоравливающие войска были отправлены по воде в Бразос-Сантьяго, в
устье Рио-Гранде. В Корпус-Кристи была оставлена охрана, чтобы
присматривать за общественным имуществом и заботиться о тех, кто был слишком болен,
чтобы его можно было убрать. Остальная часть армии, вероятно, не более двадцати
пятисот человек, была разделена на три бригады с
отдельной кавалерией. Полковник Твиггс с семью ротами драгун и
батареей легкой артиллерии двинулся 8-го. За ним шли
три пехотные бригады с дневным интервалом между командами.
Таким образом, тыловая бригада не выдвигалась из Корпус-Кристи до 11
марта. Ввиду огромных групп людей, передвигавшихся в один и тот же день по
узким дорогам, через густые леса и через большие ручьи, в нашу
последнюю войну кажется странным, что отряд численностью менее трех тысяч
человек должен был быть разбит на четыре колонны. , разделенные суточным
переходом.

Генерал Тейлор был против чего-либо подобного грабежу со стороны войск,
и в этом случае, я не сомневаюсь, он смотрел на врага как на
потерпевшую сторону и не желал причинять им больший вред, чем того
требовали его инструкции из Вашингтона. Его приказы войскам
предписывали скрупулезное соблюдение прав всех миролюбивых лиц и
уплату самой высокой цены за все припасы, взятые для использования
армией.

Всем офицерам пеших полков, имевшим лошадей, разрешалось ездить
на них в походе, если это не мешало их воинским обязанностям.
Как уже говорилось, потеряв
незадолго до этого своих «лошадей на пять или шесть долларов», я решил не приобретать еще одну, а отправиться в
путь пешком. Командир моей роты, капитан МакКолл, имел двух
хороших американских лошадей, которые в этой стране, где
местные лошади стоили дешево, имели значительно большую ценность, чем в Штатах. Одну он использовал
сам, а другую хотел для своего слуги. Ему очень хотелось
узнать, не собираюсь ли я достать себе еще одну лошадь до начала похода
. Я сказал ему нет; Я служил в пешем полку. Я не
понял тогда предмета его заботы, но, когда мы собирались
тронуться, он сказал: «Вот, Грант, тебе лошадь». Я обнаружил
, что ему невыносима мысль о том, что его слуга едет в дальнем походе,
а его лейтенант идет пешком. Он нашел мустанга, трехлетнего
жеребенка, только что пойманного, который был куплен одним из
цветных слуг полка за сумму в три доллара. Вероятно , это была
единственная лошадь в Корпус-Кристи, которую можно было
тогда купить за разумную цену. Пять долларов, шестьдесят шесть и
две трети процентов. заранее, побудил владельца расстаться с мустангом
. Мне было жалко его брать, потому что я действительно чувствовал, что, принадлежа
к пехотному полку, должен идти с солдатами. Но я увидел
серьезность капитана в этом вопросе и согласился на лошадь
. День, когда мы отправились в путь, был первым разом, когда лошадь оказалась
под седлом. Мне, впрочем, не составило большого труда сломить его,
хотя в первый день между нами часто возникали разногласия относительно того,
какой дорогой нам идти, а иногда и идти ли вообще.
Ни в какое время дня я не мог точно выбрать часть колонны,
с которой буду идти; но после этого у меня была такая же послушная лошадь, как и у любой
другой армии, и не было ни одной, которая лучше выдержала бы поездку. В пути он ни разу не
съел ни глотка, кроме травы, которую мог сорвать
на своей веревке.

В нескольких днях пути от Корпус-Кристи огромное стадо диких лошадей,
стоявшее в то время между Нуэсесом и Рио-Гранде, было видно
прямо перед головой колонны и всего в нескольких милях от нее. Это была та самая банда, у которой несколько недель назад
была схвачена лошадь, на которой я ехал .
Колонна была остановлена для отдыха, и несколько
офицеров, в том числе и я, выехали на две-три мили вправо,
чтобы посмотреть, насколько велико стадо. Местность представляла собой холмистую прерию, и
с возвышенности обзору мешала только
кривизна земли. Насколько хватал глаз справа от нас, стадо
тянулось. Влево он простирался одинаково. Не было оценки
количества животных в нем; Я понятия не имею, что все они могли быть
загнаны в загон в штате Род-Айленд или Делавэр в одно время. Если
бы они были, они были бы такими густыми, что пастбище
вышло бы из строя в первый же день. Люди, которые видели южное стадо
бизонов пятнадцать или двадцать лет назад, могут оценить размеры техасского
стада диких лошадей в 1846 году.

В том месте, где армия ударила по реке Литл-Колорадо, поток
был довольно широким и достаточно глубоким. для навигации. Вода была
солоноватой, а берега окаймлены бревнами. Здесь сосредоточилась вся армия
перед попыткой переправы. Армию не сопровождал
понтонный поезд, и в то время войска не обучались
строительству мостов. Вдобавок к неловкости ситуации, армия
здесь впервые столкнулась с угрозой противостояния. Горнисты,
скрытые от нашего взгляда зарослями на противоположной стороне, трубили
«сборку» и другие военные крики. Подобно волкам, о которых говорилось выше,
они создавали впечатление, что их было много и что,
если бы войска были соизмеримы с шумом, их было бы достаточно, чтобы
сожрать генерала Тейлора и его армию. Войск, вероятно, было немного,
и те занимались главным образом наблюдением за передвижениями
«захватчика». Несколько наших кавалеристов ринулись внутрь, перешли
реку вброд и переплыли ее, и вскоре вся оппозиция была рассеяна. Я не помню, чтобы
прозвучал хоть один выстрел.

Войска перешли вброд ручей, который в самой глубокой
части был им по шею. Команды пересекали, прикрепляя длинную веревку к концу дышла фургона,
пропуская ее между двумя качающимися мулами и сбоку от
вожака, привязывая к нему его уздечку, а также уздечки мулов сзади
и перенося конец. мужчинам на противоположном берегу. Берег
к воде был крутым с обеих сторон.
Поэтому к задней оси фургона была прикреплена веревка, достаточно длинная, чтобы пересечь реку, и
люди сзади должны были держать веревку, чтобы фургон не «сбил» мулов
в воду. Эта последняя веревка также служила для того, чтобы вернуть
конец передней веревки назад для повторного использования. Вода была
достаточно глубока, чтобы на короткое расстояние могли проплыть маленькие мексиканские мулы, которыми
тогда пользовалась армия, но они и повозки тянулись вперед
людьми на конце веревки так быстро, что времени не оставалось.
им показать свое упрямство. Таким образом артиллерия и
транспорт «оккупационной армии» переправились через реку Колорадо.

Примерно в середине марта наступление армии достигло
Рио-Гранде и разбило лагерь у берегов реки, напротив
города Матаморас и почти под огнем орудий небольшого форта в
нижней части города.
В то время от Корпус-Кристи до Рио-Гранде не было ни одного жилья .

Немедленно были начаты работы по укреплению. Форт был заложен
инженерами, но работы выполняли солдаты под
наблюдением своих офицеров, а главный инженер сохранял за собой общие
указания. Мексиканцы так разозлились из-за нашего приближения
, что некоторые из их войск переправились через реку выше нас и сделали небезопасным
для небольших групп людей выходить далеко за пределы лагеря. Они
захватили две роты драгун под командованием капитанов Торнтона и
Харди. Последний фигурировал как генерал в конце войны на
стороне Конфедерации и был автором тактики, впервые использованной обеими
армиями. Лейтенант Теодрик Портер из 4-го пехотного полка был убит
во время прогулки с небольшим отрядом; и майор Кросс, помощник
генерал-квартирмейстера, также был убит недалеко от лагеря.

Не было базы снабжения ближе, чем мыс Изабель, на побережье,
к северу от устья Рио-Гранде и в двадцати пяти милях отсюда. Враг
, если мексиканцев можно было назвать таковыми в то время, когда еще не было
объявлено войны, бродил вокруг в таких количествах, что было небезопасно посылать
обозы за припасами с любым эскортом, который можно было выделить.
Я уже говорил, что вся команда генерала Тейлора на Рио-
Гранде насчитывала менее трех тысяч человек. Однако у него было
еще несколько войск в Пойнт-Изабель или Бразос-Сантьяго. Припасы, доставленные
из Корпус-Кристи в фургонах, заканчивались. Поэтому работы
по обороне велись с большой энергией, чтобы минимальное количество
войск могло удерживать форт. Всех мужчин, которых можно было нанять, заставляли
работать с раннего рассвета и до темноты, закрывая дневные работы.
При всем этом форт не был завершен до тех пор, пока припасы не стали настолько
короткими, что о дальнейшей задержке с получением большего количества нельзя было думать. К
концу апреля крепость была в частично пригодном для обороны
состоянии, и 7-я пехотная дивизия под командованием майора Джейкоба Брауна была
введена для ее гарнизона с несколькими артиллерийскими орудиями. Все
имеющиеся припасы, за исключением того, что хватило для перевозки остальной части армии
к мысу Изабель, были оставлены гарнизону, и марш начался
с остатками командования, причем все фургоны были взяты
с армией. Рано утром на второй день после старта отряд достиг
пункта назначения, не встречая сопротивления со стороны мексиканцев. Были некоторые
задержки с доставкой припасов на берег с судов, стоящих на якоре на открытом
рейде.



ГЛАВА VII.

МЕКСИКАНСКАЯ ВОЙНА – БИТВА ПРИ ПАЛО-АЛЬТО – БИТВА ПРИ РЕСАКА-ДЕ-ЛА-
ПАЛЬМА – АРМИЯ ВТОРЖЕНИЯ – ГЕНЕРАЛ ТЕЙЛОР – ДВИЖЕНИЕ НА КАМАРГО.

Пока генерал Тейлор отсутствовал с большей частью своей армии, небольшой
гарнизон вверх по реке был осажден. Когда мы лежали в палатках на
берегу моря, отчетливо слышалась артиллерийская стрельба в форте на Рио-Гранде
.

Война началась.

Не было возможности получить известия из гарнизона, а
сведения извне не могли быть иначе, как неблагоприятными. Что
чувствовал генерал Тейлор во время этого ожидания, я не знаю; но
мне, молодому подпоручику, никогда
прежде не слышавшему неприятельского ружья, было жаль, что я поступил на военную службу. Очень многие мужчины, когда
чуют издалека битву, рвутся в бой. Когда они
сами говорят об этом, им обычно не удается убедить своих слушателей, что они
настолько встревожены, насколько им хотелось бы притвориться, и по мере приближения к
опасности они становятся более подавленными. Это правило не является универсальным, поскольку я
знал нескольких человек, которые всегда рвались в бой, когда
рядом не было врага, и которые сдержали свое слово, когда дело дошло до битвы.
Но количество таких мужчин невелико.

7 мая все фургоны были загружены, и генерал Тейлор
по возвращении отправился со своей армией, усиленной в Пойнт-Изабель, но все еще менее
чем в три тысячи человек, чтобы сменить гарнизон на Рио-Гранде.
Дорога от Пойнт-Изабель до Матамораса идет по открытой холмистой безлесной прерии до тех пор, пока не будет достигнут
лесной массив, окаймляющий берег Рио- Гранде.
Эта река, как и Миссисипи, течет по
богатой аллювиальной долине самым извилистым образом, направляясь во все
стороны света иногда в пределах нескольких миль. Раньше река
протекала по Ресака-де-ла-Пальма, примерно в четырех или пяти милях к востоку от нынешнего
русла. Старое русло реки в Ресаке местами заполнилось
, оставив после себя череду небольших озер. Лес, который
раньше рос по обоим берегам и на значительном расстоянии,
все еще стоял. Этот лес был вырублен в шести или восьми милях от
осажденного гарнизона, в месте, известном как Пало-Альто — «высокие деревья» или
«лес».

Рано утром 8 мая, когда подходили к Пало-Альто,
была замечена армия, явно превосходившая численностью наши небольшие силы, выстроившаяся в
боевой порядок прямо перед лесом. Их штыки и
наконечники копий грозно блестели на солнце. Сила состояла
в основном из кавалерии, вооруженной копьями. Там, где мы были, трава была высокой,
почти доходила мужчинам до плеч, очень жесткой, и каждая ветвь
была заострена наверху, жесткой и почти такой же острой, как
штопальная игла. Генерал Тейлор остановил свою армию до того, как голова колонны
оказалась в пределах досягаемости артиллерии мексиканцев. Затем он выстроился в
боевой порядок лицом к врагу. Его артиллерия, две батареи и две
восемнадцатифунтовые железные пушки, запряженные волами, были размещены вдоль
линии с интервалами. В тыл был отброшен батальон
артиллерии под командованием подполковника Чайлдса в качестве резерва. Эти
приготовления были завершены, взводу каждой роты был отдан приказ
сложить оружие и отправиться к ручью справа от командования, чтобы
наполнить свои столовые, а также столовые остальных своих
рот. Когда все солдаты заняли свои места в строю,
была дана команда наступать. Глядя на эту длинную шеренгу из примерно
трех тысяч вооруженных людей, продвигавшуюся к более многочисленным силам, также вооруженным,
я думал, какую страшную ответственность должен чувствовать генерал Тейлор,
командуя таким войском и так далеко от друзей. Мексиканцы
сразу же открыли по нам огонь сначала из артиллерии, а затем из
пехоты. Сначала их выстрелы не достигли нас, и продвижение было
продолжено. Когда мы подошли ближе, пушечные ядра начали лететь сквозь
ряды. Однако во время этого наступления они никому не причинили вреда, потому что
ударялись о землю задолго до того, как достигали нашего рубежа, и
рикошетили в высокой траве так медленно, что солдаты замечали их
, расступались и пропускали. Когда мы подошли к точке, где
артиллерия могла быть эффективно использована, был объявлен привал, и сражение
началось с обеих сторон.

Пехота под командованием генерала Тейлора была вооружена мушкетами с кремневым замком и
бумажными патронами, заряженными порохом, картечью и пулями. На
расстоянии нескольких сотен ярдов человек может целый день стрелять в вас, и
вы этого не заметите. Артиллерия, как правило, представляла собой шестифунтовые латунные орудия,
стрелявшие только сплошными ядрами; но у генерала Тейлора было три или четыре
двенадцатифунтовые гаубицы для метания снарядов, помимо его восемнадцатифунтовых орудий
, о которых говорилось выше и которые имели большую дальность действия. Это сделало мощное вооружение.
Мексиканцы были вооружены примерно так же, как и мы, если говорить об их пехоте
, но их артиллерия стреляла только сплошными залпами. У нас было большое
преимущество в этой руке.

Артиллерия выдвинулась на два прута впереди линии фронта и открыла
огонь. Пехота стояла в строю, как зрители, наблюдая за
действием наших выстрелов по противнику и наблюдая за его выстрелами, чтобы уйти
с дороги. Видно было, что восемнадцатифунтовые орудия и
гаубицы нанесли большой урон. С нашей стороны было мало
или вообще не было потерь, пока мы занимали эту позицию. Во время боя майор
Ринггольд, опытный и храбрый артиллерийский офицер, был смертельно
ранен, а лейтенант Лютер, тоже из артиллерии, был ранен.
В течение дня было сделано несколько наступлений, и только в сумерках стало
очевидно, что мексиканцы отступают. Мы снова продвинулись вперед и
к концу боя заняли в значительной степени территорию, удерживаемую противником
в начале. На этом последнем ходу по нашим войскам был открыт интенсивный огонь
, и некоторые из них были казнены. Одно пушечное ядро прошло сквозь
наши ряды недалеко от меня. Она оторвала голову рядовому
и нижнюю челюсть капитана Пейджа моего полка, а осколки
мушкета убитого солдата, его мозг и кости сбили
с ног двух или трех других, в том числе одного офицера, лейтенанта. Уоллен,
причиняя им более или менее вред. Наши потери за день составили девять убитых
и сорок семь раненых.

На рассвете 9-го армия Тейлора была готова возобновить
битву; но наступление показало, что противник
за ночь полностью ушел с нашего фронта. Чапараль перед нами был непроницаем, за исключением
тех мест, где были дороги или тропы, с местами чистыми или оголенными пятнами
небольших размеров. Группа людей, проникающих через нее, может легко попасть
в засаду. Лучше было захватить таким образом нескольких человек, чем
всю армию, но необходимо было
освободить гарнизон у реки. Чтобы добраться до них, нужно было пройти чапараль. Таким образом, я
полагаю, рассуждал генерал Тейлор. Он остановил армию недалеко от
территории, занятой мексиканцами накануне, и назначил
капитана К. Ф. Смита из артиллерии и капитана Макколла из моей
роты, чтобы они взяли по сто пятьдесят отборных солдат и нашли,
где враг ушел. Это оставило меня во главе роты, честь
и ответственность, которые я считал очень большими.

Смит и МакКолл не встречали препятствий на пути своего продвижения
, пока не подошли к ранее описанным прудам в Ресаке.
Мексиканцы обошли их и построились на противоположном
берегу. Эту позицию они немного укрепили, набросав
перед собой сухие деревья и кусты и поставив артиллерию для прикрытия подступов
и открытых мест.

Весть была отправлена обратно, и сразу началось наступление всей армии
. Когда мы подошли, мы были развернуты таким же образом. Я был с
правым флангом и вел свою роту через заросли везде, где
можно было найти проходное место, используя любое свободное место, которое
могло привести меня к противнику. Наконец я подобрался довольно близко, сам
того не зная. Шары начали очень густо свистеть над головой, рассекая
ветви чапараля справа и слева. Мы не могли видеть врага,
поэтому я приказал своим людям лечь, приказ, который не требовалось выполнять
. Мы удерживали свою позицию до тех пор, пока не стало очевидно, что противник
не ведет по нам огонь, а затем отошли, чтобы найти более удобное место для
наступления.

К этому времени слева от нас были достигнуты некоторые успехи. Часть
артиллерии была захвачена кавалерией, некоторые взяты в плен
. Мексиканцы уступали место по всей линии, и многие из
них, без сомнения, ушли рано. Я наконец нашел свободное пространство,
разделяющее два пруда. Впереди было несколько человек, и я
бросился на них со своей ротой.

Сопротивления не было, и мы взяли в плен раненого мексиканского полковника
и нескольких человек. Как раз в то время, когда я отправлял их в тыл с
охраной из двух или трех человек, с фронта пришел рядовой с
одним из наших офицеров, который был тяжело ранен еще до того, как я
был. Земля была заряжена до этого. Мой подвиг был равен
подвигу солдата, который хвастался, что отрезал ногу одному из
врагов. Когда его спросили, почему он не отрезал себе голову, он ответил:
«Кто-то сделал это раньше». Это не оставило у меня никаких сомнений в том, что
битва при Ресака-де-ла-Пальма была бы выиграна, если бы
меня там не было.

Дальнейшего сопротивления не было. Вечером 9-го армия расположилась
лагерем на своей старой территории возле форта, и гарнизон был освобожден.
Осада длилась несколько дней, но жертв было немного
. Майор Джейкоб Браун из 7-го пехотного полка, командир,
был убит, и в его честь был назван форт.
С тех пор на территории, занятой фортом и войсками, вырос город большого значения
, который также носит его имя.

Сражения при Пало-Альто и Ресака-де-ла-Пальма казались нам занятыми, как
довольно важные события; но у нас было лишь смутное представление об их
масштабах, пока пресса не боролась с ними на Севере, и
отчеты не вернулись к нам. В то же время или примерно в то же время мы
узнали о войне между Соединенными Штатами и Мексикой из-за
действий последней страны. Узнав об этом, генерал Тейлор
перевел наши лагеря на южный или западный берег реки, и
Матаморас был занят. Затем мы стали «Армией вторжения».

До этого времени под командованием Тейлора находились только регулярные войска; но
теперь, когда вторжение уже произошло,
стали прибывать добровольцы на один год. Армия оставалась в Матаморасе до тех пор, пока она не была достаточно
подкреплена, чтобы оправдать продвижение вглубь страны. Генерал Тейлор
не был офицером, чтобы сильно беспокоить администрацию своими требованиями, но
был склонен делать все возможное с предоставленными ему средствами. Он чувствовал
свою ответственность, не идя дальше. Если бы он думал, что его послали
совершить невозможное с данными ему средствами, он,
вероятно, сообщил бы властям о своем мнении и предоставил бы им
решать, что следует делать. Если бы решение было против него, он бы
пошел дальше и сделал все возможное с имеющимися средствами, не
выставляя напоказ свое недовольство перед публикой. Ни один солдат не мог встретить
опасность или ответственность более спокойно, чем он. Эти качества
встречаются реже, чем гениальность или физическое мужество.

Генерал Тейлор никогда не устраивал грандиозных шоу или парадов ни в форме, ни
в свите. В одежде он, возможно, был слишком простым, редко носил в
полевых условиях что-либо, что указывало бы на его звание или даже на то, что он был офицером; но он
был известен каждому солдату в своей армии и пользовался уважением у всех. Я могу
вспомнить только один случай, когда я видел его в мундире, и еще один,
когда я слышал, что он носил его. В обоих случаях ему не повезло.
Первый был в Корпус-Кристи. Он решил провести смотр своей армии,
прежде чем отправиться в поход, и отдал соответствующие приказы. Полковник
Твиггс был тогда вторым по рангу в армии, и ему было поручено командование
смотром. Бригадный генерал-полковник и бревет Ворт,
совершенно другой солдат, чем Тейлор в использовании униформы, был рядом с
Твиггсом по званию и претендовал на превосходство в силу своего бреветного звания,
когда несчастные случаи на службе забрасывали их туда, где тот или другой был. командовать
. Ворт отказался присутствовать на рассмотрении как подчиненный Твиггсу,
пока вопрос не будет решен высшим руководством. Это прервало
рассмотрение, и вопрос был передан в Вашингтон для окончательного
решения.

Сам генерал Тейлор в то время был всего лишь полковником в настоящем звании
и бригадным генералом по бревету. Однако он был назначен на службу
президентом в звании, присвоенном ему его бреветом. Ворт не был
назначен таким образом, но в силу того, что он командовал дивизией, он должен был, в соответствии с
армейскими уставами того дня, получать жалованье в соответствии со своим рангом.
Вопрос был передан в Вашингтон, и ответ не был получен
до тех пор, пока армия не достигла Рио-Гранде. Было решено против
генерала Ворта, который сразу же подал в отставку и покинул армию,
отправившись, без сомнения, на север на том же судне, на котором она была доставлена. Это удерживало
его от участия в битвах при Пало-Альто и Ресака-де-ла-Пальма. Либо
отставка не была принята, либо генерал Ворт отозвал ее до того, как
были приняты меры. Во всяком случае, он вовремя вернулся в армию, чтобы
командовать своей дивизией в битве при Монтерее, и служил в ней до
конца войны.

Второй случай, когда генерал Тейлор, как говорят, надел
форму, был связан с визитом флагманского офицера военно
-морской эскадры у устья Рио-Гранде. Пока армия стояла на этой реке, флагманский офицер сообщил, что в определенный день
он вызовет генерала, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
Генерал Тейлор, зная, что
военно-морские офицеры обычно носили всю форму, «дозволенную законом», во
время всех церемоний, счел, что было бы вполне прилично принять своего
гостя в том же стиле. Поэтому его униформу сняли, привели в порядок
и надели перед визитом. Флагман, зная о
неприязни генерала Тейлора к ношению униформы и чувствуя, что
если он встретится с ним в штатском, это будет расценено как комплимент
, для этого случая снял форму. Говорят, что встреча была
смущающей для обоих, и разговор был главным образом
извиняющимся.

Время было довольно приятно коротать в Матаморасе, пока мы ждали
добровольцев. Вероятно, что все наиболее важные
лица территории, занятой нашей армией, покинули свои дома до нашего
прибытия, но с оставшимися, по-видимому, были наилучшие отношения
. Политика командующего генералом заключалась в том, чтобы не допускать
грабежей, захвата частной собственности для общественного или индивидуального использования
без удовлетворительной компенсации, чтобы был обеспечен лучший рынок
, чем когда-либо знали люди.

Среди войск, присоединившихся к нам в Матаморасе, был полк Огайо, майором которого был
Томас Л. Хамер, член Конгресса, который дал мне
назначение в Вест-Пойнт. Он сказал мне тогда, что мог бы
получить звание полковника, но, поскольку он знал, что его назначат бригадным
генералом, он предпочел сначала получить низший чин. Я
уже говорил, что Хамер был одним из самых способных людей, которых когда-либо
рождал Огайо. В то время он был в расцвете сил, ему не было и
пятидесяти лет, и обладал замечательным телосложением, обещавшим долгую
жизнь. Но он заболел еще до Монтерея и умер через несколько
дней. Я всегда считал, что если бы его пощадили, он
был бы президентом Соединенных Штатов в течение срока полномочий
президента Пирса. Если бы Хамер занял эту должность, его пристрастие ко мне
было бы таким, что, без сомнения, я был бы назначен в один
из штабных корпусов армии - вероятно, в Департамент жалованья - и,
следовательно, сейчас готовился бы уйти в отставку. Ни одно из этих предположений не является
необоснованным, и они упоминаются, чтобы показать, как мало людей контролируют
свою судьбу.

Прибыв подкрепление, в августе месяце
началось движение из Матамораса в Камарго, начальника судоходства на Рио-
Гранде. Линия Рио-Гранде была всем, что нужно было удерживать,
если только не предполагалось вторгнуться в Мексику с севера. В этом случае
наиболее естественным был путь,
выбранный генералом Тейлором. Он вошел в перевал в горах Сьерра-Мадре в Монтерее,
через который проходит главная дорога в город Мехико. Сам Монтерей
был хорошей точкой для удержания, даже если линия Рио-Гранде покрывала всю
территорию, которую мы хотели занять в то время. Он построен на равнине
в двух тысячах футов над уровнем приливной воды, где свежий воздух и
здоровая обстановка.

19 августа армия двинулась к Монтерею, оставив небольшой
гарнизон в Матаморасе. Войска, за исключением артиллерии,
кавалерии и бригады, к которой я принадлежал, были переброшены вверх по реке в
Камарго на пароходах. Так как их было всего два или три, лодкам
пришлось совершить несколько переходов, прежде чем встал последний отряд
. Те, кто шли, делали это по южному берегу реки.
Подполковник Гарланд из 4-го пехотного полка был
командиром бригады и в данном случае командовал всеми марширующими силами.
Один выходной день убедил его, что дневной марш на этих широтах в
августе месяце не является полезной санитарной мерой, особенно для
северян. Был изменен порядок марша, и
с лучшими результатами были заменены ночные марши.

Добравшись до Камарго, мы обнаружили палаточный городок за пределами мексиканской
деревушки. Мне было приказано исполнять обязанности квартирмейстера и комиссара полка
. Отрядов, которых оказалось вполне достаточно для перевозки
всех припасов из Корпус-Кристи в Рио-Гранде по равнинным
прериям Техаса, было совершенно недостаточно для нужд
усиленной армии в гористой местности. Чтобы устранить дефицит,
были наняты вьючные мулы, а мексиканцы упаковывали и возили их. Я
отвечал за несколько фургонов, выделенных для 4-го пехотного полка, и вьючный
поезд в их дополнение. В армии не было достаточно мужчин, чтобы
управлять этим поездом без помощи мексиканцев, которые научились этому. Как
это было трудность была достаточно велика. Войска начинали свой
марш каждый день рано утром. После того, как они тронулись, палатки и
кухонные принадлежности нужно было сложить в пакеты, чтобы их можно было
привязать к спинам мулов. Котелки из листового железа, шесты для палаток и
столовые были неудобны для перевозки таким образом.
Каждое утро на подготовку к отъезду уходило несколько часов, и к тому времени, когда мы
были готовы, некоторые из мулов, сначала нагруженных, уставали
так долго стоять с грузом на спине. Иногда кто-нибудь начинал
бежать, сгибая спину и вздрагивая, пока не разбрасывал свою ношу; другие
ложились и пытались расставить свои ноши, пытаясь забраться на
них, катаясь по ним; другие с шестами для палатки в качестве части
своего груза умудрялись ставить шест с одной стороны молодого деревца,
в то время как они брали другую. Я не знаю, чтобы когда-либо
в своей жизни использовал ненормативную лексику; но у меня хватило бы милосердия извинить тех, кто мог это сделать, если бы они в то время
командовали караваном мексиканских вьючных мулов. ГЛАВА VIII. ПРОДВИЖЕНИЕ НА МОНТЕРЕЙ - ЧЕРНЫЙ ФОРТ - БИТВА ПРИ МОНТЕРЕЕ - СДАЧА ГОРОДА. Наступление из Камарго началось 5 сентября. Армия была разделена на четыре колонны, отделенные друг от друга одним суточным переходом. Наступление достигло Серральво за четыре дня и остановилось для подхода остальных войск. К 13-му прибыл арьергард , и в тот же день наступление возобновило свой марш, за которым, как и прежде, последовал день разъединения дивизий. Передовая дивизия снова остановилась в Марине, в двадцати четырех милях от Монтерея. И это место, и Серральво были почти безлюдны, и мужчины, женщины и дети бегали и разбегались по холмам, когда мы приближались; но когда люди вернулись, они обнаружили, что все их брошенное имущество в целости и сохранности, что, должно быть, создало у них благоприятное мнение о Лос-Гренгос — «янки». От Марина движение было массовым. 19-го генерал Тейлор со своей армией расположился лагерем в Уолнат-Спрингс, в трех милях от Монтерея. Город находится на небольшом ручье, выходящем из горного перевала, и окружен грядой холмов умеренной высоты. К северу, между городом и Уолнат-Спрингс, простирается обширная равнина. На этой равнине, совершенно за пределами последних домов города, стоял сильный форт, окруженный со всех сторон, которому наша армия дала название «Черный форт». Его орудия полностью контролировали подступы к городу . К северу и северо-западу от города были два отдельных отрога холмов или гор, которые также были укреплены. На одном из них стоял Епископский дворец. Дорога на Сальтильо выходит из верхней или западной оконечности города под обстрелом орудий с этих высот. Нижний или восточный конец обороняли два-три небольших отряда, вооруженных артиллерией и пехотой. К югу находился ранее упомянутый горный ручей, а за ним — цепь предгорий. Собственно говоря, площадь в центре города была цитаделью . Все улицы, ведущие от него, были прострелены артиллерией, пушки были закопаны за временными брустверами. Крыши домов возле площади были превращены в укрепления пехоты с использованием мешков с песком в качестве парапетов. Такова была оборона Монтерея в сентябре 1847 года . Командовал генерал Ампудиа с силой в десять тысяч человек. Войска генерала Тейлора насчитывали около шести тысяч пятисот человек в трех дивизиях под командованием генералов Батлера, Твиггса и Уорта. Войска разбили лагерь в Уолнат-Спрингс, а офицеры-саперы под командованием майора Мэнсфилда — генерала в конце войны — начали разведку. Майор Мэнсфилд обнаружил, что было бы целесообразно перебросить войска за пределы досягаемости Черного форта и работ на отдельных холмах к северо-западу от города, к дороге Сальтильо. Имея эту дорогу в нашем владении, противник был бы отрезан от дальнейшего снабжения, если не от всякого сообщения с внутренними районами. Генералу Ворту с несколько усиленной дивизией была поставлена задача овладеть дорогой на Сальтильо и вынести отдельные работы за пределы города, в этот квартал. Он начал свой марш рано днем 20-го. Дивизии под командованием генералов Батлера и Твиггса были выстроены, чтобы угрожать восточной и северной сторонам города и работам на этих фронтах, в поддержку движения под командованием генерала Ворта. Атака Ворта рассматривалась как главная атака на Монтерей, и все остальные операции проводились в ее поддержку. Его марш в этот день был непрерывным; но было замечено, что противник сильно подкрепился вокруг Епископского дворца и других внешних укреплений слева от них . Генерал Ворт занял оборонительную позицию вне досягаемости вражеских орудий на высотах к северо-западу от города и расположился на ночлег. Сопровождавшие его офицеры-саперы — капитан Сандерс и лейтенант Джордж Г. Мид, впоследствии командующий победившей в битве при Геттисберге Национальной армией, — под покровом ночи провели разведку дороги на Сальтильо. Ночью 20-го генерал Тейлор установил батарею, состоящую из двух двадцатичетырехфунтовых гаубиц и десятидюймового миномета, в точке, с которой они могли атаковать Блэк Форт. Была выбрана естественная впадина на равнине, достаточно глубокая, чтобы защитить стоящих в ней людей от огня из форта, и батарея была установлена на ближайшем к неприятелю гребне. 4-му пехотному полку, в то время состоявшему всего из шести сокращенных рот, было приказано поддерживать артиллеристов, пока они окапывают себя и свои орудия. В то время я был квартирмейстером полка, и мне было приказано оставаться ответственным за лагерь и общественную собственность в Уолнат-Спрингс. Предполагалось, что утром полк вернется в свой лагерь. Место для установки осадной батареи было достигнуто, и работа была выполнена, не привлекая внимания противника. На следующее утро с рассветом с обеих сторон открыли огонь и продолжали, как мне тогда казалось, с большой яростью. Мое любопытство взяло верх над моим суждением, и я сел на лошадь и поскакал вперед, чтобы посмотреть, что происходит . Я пробыл там недолго, когда был отдан приказ атаковать, и, не имея морального мужества вернуться в лагерь, где мне было приказано оставаться, я бросился в бой с полком. депрессии они попали под огонь Черного форта. По мере продвижения они попали под огонь батарей, охранявших восточную или нижнюю часть города, и артиллерийского огня. Около трети бойцов, участвовавших в атаке, были убиты или ранены в течение нескольких минут. Мы отступили, чтобы уйти от огня, но не назад, а на восток и перпендикулярно прямой дороге, ведущей в город из Уолнат- Спрингс. Я был, кажется, единственным человеком в 4-м пехотном полку, который ехал верхом. Когда мы подошли к спасительному рубежу, полк остановился и сомкнулся — то, что от него осталось. Адъютант полка, лейтенант Хоскинс, который не отличался крепким здоровьем, обнаружил, что очень утомлен пешим бегом в нападении и отступлении, и, увидев меня верхом, выразил желание, чтобы и он мог сесть верхом. Я предложил ему свою лошадь, и он принял предложение. Через несколько минут я увидел солдата, квартирмейстера, верхом, недалеко. Я подбежал к нему, взял его лошадь и через несколько минут вернулся с полком. Через короткое время мы снова были в пути; и следующим безопасным местом от вражеских выстрелов, о котором я помню , было тростниковое или кукурузное поле к северо-востоку от нижних батарей. Адъютант, которому я одолжил свою лошадь, был убит, и я был назначен действовать вместо него. Это обвинение было непродуманным или плохо выполненным. Мы принадлежали к бригаде под командованием подполковника Гарланда, и он получил приказ зарядить нижние батареи города и переносить их, если сможет, без особых потерь, чтобы отвлечь внимание Ворта, который проводилось движение, которое, по его замыслу, должно было стать решающим. Двигаясь левым флангом, Гарланд мог вывести своих людей за пределы досягаемости огня из Черного форта и продвинуться к северо-восточному углу города, настолько хорошо защищенный от огня, насколько можно было ожидать. При достижении нижнего конца Монтерея не было неоправданных человеческих жертв , за исключением того, что произошло по приказу Гарланда. Тем временем бригада Квитмана под командованием саперного офицера достигла восточной окраины города и без особых потерь разместилась под прикрытием домов. Бригада полковника Гарланда также прибыла в пригород, и с помощью некоторых наших войск, которые достигли крыш домов, откуда они могли вести огонь по небольшой батарее, прикрывавшей подступы к нижней части города, батарея была быстро захвачена . и его пушки были обращены против очередной работы врага. Теперь вход в восточную часть города был защищён, а дома защищали наши войска, пока они бездействовали. На западе генерал Ворт после некоторых боев, но без больших потерь достиг дороги Сальтильо . Он повернул со своей новой позиции и захватил форты на обеих высотах в этом квартале. Это дало ему владение верхней или западной частью Монтерея. Войска дивизий Твиггса и Батлера владели восточной оконечностью города , но Черный форт к северу от города и площадь в центре все еще оставались во владении врага. Наш лагерь в Уолнат-Спрингс, в трех милях от нас, охраняла рота от каждого полка. Полк добровольцев из Кентукки охранял минометы и гаубицы, сражавшиеся против Блэк Форта. Практически Монтерей был инвестирован. 22-го войска Соединенных Штатов ничего не сделали; но противник вел по нам безобидный огонь из Блэк Форта и батарей, все еще находившихся в их распоряжении в восточной части города. Ночью их эвакуировали; так что утром 23-го мы бесспорно владели восточной оконечностью Монтерея. Дивизия Твиггса находилась в нижней части города и хорошо прикрыта от огня противника. Но улицы, ведущие к площади — во всех испанских или испано-американских городах около центра есть площадь, называемая плаза, — со всех сторон обстреливались артиллерией. Дома были с плоскими крышами и всего в один или два этажа высотой, а вокруг площади на крышах стояла пехота, войска были защищены от нашего огня брустверами из мешков с песком. Таким образом, все продвижения в город были сопряжены с большой опасностью. При движении по улицам, не ведущим к площади, наши люди были защищены от огня и взглядов неприятеля, за исключением перекрестков; но при этом неизменно встречались залп мушкетов и залп картечи . Таким образом, 3-й и 4-й пехотные полки продвинулись почти к площади и понесли большие потери. Особенно тяжелыми были потери 3-й пехотной дивизии в офицерском составе. Было всего пять рот полка и не более двенадцати офицеров , и пятеро из этих офицеров были убиты. Когда в пределах квадрата площади этот небольшой отряд, всего десять рот, был остановлен . Укрываясь от выстрелов противника, бойцы высматривали головы над мешками с песком на соседних домах. Обнажение одной головы вызвало бы залп наших солдат. Мы недолго занимали эту позицию, когда обнаружилось, что наши боеприпасы заканчиваются. Я вызвался вернуться (*2) к точке, откуда мы начали, доложить о нашей позиции генералу Твиггсу и попросить доставить боеприпасы. Мы в это время занимали территорию в стороне от улицы, позади домов. Моя поездка назад была открыта . Перед стартом я расположился на стороне лошади, наиболее дальней от врага, и, держась только одной ногой за дугу седла и выставив руку на шее лошади, я двинулся полным бегом. Моя лошадь подвергалась обстрелу только на перекрестках улиц, но я пересекал их с такой скоростью, что обычно проезжал мимо и находился под прикрытием следующего квартала домов до того, как противник открыл огонь. Я благополучно вышел без единой царапины. В одном месте во время поездки я увидел часового, идущего перед домом, и остановился, чтобы узнать, что он там делает. Обнаружив, что дом полон раненых американских офицеров и солдат, я спешился и вошел внутрь. Я нашел там капитана Уильямса из инженерного корпуса, раненного в голову, вероятно, смертельно, и лейтенанта Террита, у которого также были тяжелые ранения. ранить. Солдат тоже было довольно много . Пообещав им доложить о своем положении, я ушел, пересел на лошадь, возобновил бег и вскоре был с войсками на восточной оконечности. Прежде чем удалось собрать боеприпасы, два полка, в которых я был, возвращались, преодолевая те же препятствия при выходе, что и при входе, но со сравнительно небольшими потерями. Движение было подавлено, а войска выведены. Бедные раненые офицеры и солдаты, которых я нашел, ночью попали в руки врага и умерли. Пока это происходило на востоке, генерал Ворт с небольшой дивизией войск продвигался к площади с противоположного конца города. Он прибегнул к лучшему способу добраться до площади — к цитадели — чем мы на востоке. Вместо того, чтобы двигаться по открытым улицам, он продвигался по домам, прокладывая проходы от одного к другому. Без особых потерь он подобрался ночью к площади так близко, что еще до утра Ампудия, мексиканский командующий, сделал предложение сдать город и гарнизон. Это остановило все дальнейшие боевые действия. Вскоре были согласованы условия капитуляции. Заключенные были освобождены условно-досрочно и им разрешили взять с собой лошадей и личное имущество. Меня пробудило сожаление при виде мексиканского гарнизона Монтерея, марширующего из города в качестве пленных, и, без сомнения, то же чувство испытала большая часть нашей армии, наблюдавшая за этим. Многие из пленных были кавалеристами, вооруженными копьями, верхом на жалких маленьких полуголодных лошадях, которые, похоже, не могли вывезти своих всадников из города. Мужчины выглядели в немногим лучшем состоянии. Я подумал о том, как мало людей до меня интересовались результатами войны и как мало они знали о том, «что это было». После капитуляции гарнизона Монтерея до середины зимы велась спокойная лагерная жизнь. Как и в случае с Рио-Гранде, люди , оставшиеся в своих домах, самым приятным образом братались с «янки» . На самом деле, учитывая гуманную политику нашего командира, я сомневаюсь, что подавляющее большинство мексиканского народа не сожалело о нашем уходе так же сильно, как сожалело о нашем приходе. Имущество и личность были тщательно защищены продукты страны такие, какими люди никогда раньше не пользовались. Образованная и состоятельная часть населения здесь, как и везде, покинула свои дома и оставалась вдали от них, пока они находились
во владении захватчиков; но этот класс составлял очень небольшой
процент всего населения.

ГЛАВА 9.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИНТРИГА--БУЭНА-ВИСТА--ДВИЖЕНИЕ ПРОТИВ ВЕРА-КРУС--ОСАДА И
ЗАХВАТ ВЕРА-КРУС.

Мексиканская война была войной политической, и администрация, ведущая
ее, хотела нажиться на ней партийным капиталом. Генерал Скотт был во
главе армии, и, будучи солдатом с признанными профессиональными
качествами, его притязания на командование войсками на поле боя были почти
неоспоримы и, похоже, не отрицались ни президентом Полком, ни
Марси, его Военный секретарь. Скотт был вигом, и администрация
была демократичной. Генерал Скотт также был известен своими политическими
устремлениями, и ничто так не популяризирует кандидата на высокие гражданские
должности, как военные победы. Поэтому было бы неправильным отдать ему
командование «армией завоеваний». Представленные Скоттом планы кампании
в Мексике не были одобрены администрацией, и он ответил тоном, возможно, несколько неуважительным, что, если планы солдата не будут поддержаны администрацией,
успех не может быть достигнут. ожидал. Это было 27 мая 1846 года. Четыре
дня спустя генералу Скотту сообщили, что ему не нужно ехать в Мексику.
Следующим по званию был генерал Гейнс, но он был слишком стар и немощен, чтобы выступить на поле боя. Поэтому полковник Захари Тейлор, бригадный генерал по бревету, был
оставлен командовать. Он тоже был вигом, но не должен был
иметь никаких политических амбиций; и он этого не сделал; но после падения
Монтерея, его третьего сражения и третьей полной победы, газеты вигов
дома начали говорить о нем как о кандидате их партии на пост
президента. Нужно было что-то делать, чтобы нейтрализовать его растущую
популярность. Его нельзя было отстранить от службы на поле боя, где все
его сражения были победными: конструкция была бы слишком
прозрачной. В конце концов было решено отправить генерала Скотта в Мексику в качестве главнокомандующего и уполномочить его осуществить свой собственный первоначальный план, то есть захватить Вера-Крус и двинуться на столицу страны.
Без сомнения, предполагалось, что амбиции Скотта заставят его убить Тейлора или разрушить его шансы на пост президента, и все же надеялись, что он сам не заработает достаточно капитала, чтобы получить приз.
У администрации действительно была очень неловкая проблема, которую нужно было решить. Она была вовлечена в захватническую войну, которую необходимо было довести до успешного завершения, иначе политическая цель не была бы достигнута. Однако все способные офицеры необходимого ранга принадлежали к оппозиции, а человек, выбранный из-за отсутствия политических амбиций, сам стал видным кандидатом в президенты. Нужно было оперативно уничтожать его шансы. Проблема заключалась в том, чтобы сделать это без потери завоеваний и не позволить другому генералу той же политической партии приобрести подобную популярность. Дело в том, что администрация
мистера Полка всячески готовилась к тому, чтобы опозорить Скотта, или, вернее сказать, довести его до такого отчаяния, что он опозорится сам.

Генерал Скотт с самого начала выступал против завоевания Рио-Гранде,
Матамораса и Сальтильо. Теперь, когда он командовал
всеми силами в Мексике, он отозвал у Тейлора большую часть своих регулярных
войск и оставил ему только достаточное количество добровольцев, как он думал, чтобы удерживать оборону, находящуюся
в то время во владении армии вторжения. Действительно, Скотт не считал
важным удерживать что-либо за Рио-Гранде и уполномочил
Тейлора отступить к этой линии, если он захочет. Генерал Тейлор протестовал
против истощения своей армии, и его последующее наступление на
Буэна-Висту указывало бы на то, что он не разделял взглядов своего вождя
на неважность завоеваний за Рио-Гранде.

Скотт прикинул количество людей и материальных средств, которые потребуются для
захвата Вера-Крус и похода на столицу страны, находящуюся в двухстах
шестидесяти милях от континента. Ему было обещано все, о чем он просил,
и, казалось, он пользовался не только доверием президента, но и его
искренними добрыми пожеланиями. Все обещания были нарушены. Только около половины
обещанных войск было снабжено, другое военное снаряжение было
удержано, и едва Скотт отправился в Мексику, как президент
обязался заменить его, назначив сенатора Томаса Х.
Бентона генерал-лейтенантом. Конгресс отказал в этом, и
президент обратился к законодательным органам с просьбой поставить младшего над старшим того же ранга с целью присвоить Бентону звание генерал-майора, а затем поставить его командующим армией, но Конгресс не смог. согласился и с этим предложением, и Скотт остался командовать: но каждый генерал, назначенный служить под его началом, был политически настроен против вождя, а некоторые были настроены враждебно лично.

Генерал Скотт прибыл в Бразос-Сантьяго или Пойнт-Изабель, в устье
Рио-Гранде, в конце декабря 1846 года и сразу же направился вверх по
реке в Камарго, где он написал генералу Тейлору, чтобы тот встретил его.
Тейлор, однако, отправился в Тампико или в сторону Тампико с целью
установить там пост. Он начал этот марш еще до того, как узнал
, что генерал Скотт находится в стране. В этих обстоятельствах
Скотту пришлось отдать приказ о выводе войск из Тейлора без личной консультации, которую он ожидал провести со своим подчиненным.
Победа генерала Тейлора при Буэна-Висте 22, 23 и 24 февраля
1847 г. с армией, состоящей почти полностью из добровольцев, не участвовавших
в боях раньше, и с превосходящими силами, значительно превосходящими численно,
сделала его кандидатуру на пост президента от вигов. предрешенный
вывод. Он был выдвинут и избран в 1848 году. Я думаю, что он
искренне сожалел об этом повороте в своей судьбе, предпочитая покой,
обеспечиваемый спокойной жизнью, свободной от злоупотреблений, чести занять высшую
должность в даре любого народа — пост президента Соединенные Штаты.

Когда генерал Скотт принял командование армией вторжения, я был в
дивизии генерала Дэвида Твиггса под командованием Тейлора; но по новым
приказам мой полк был переведен в дивизию генерала Уильяма
Ворта, в которой я служил до конца войны. Войска, выведенные
из Тейлора, чтобы сформировать часть сил для операции против Вера-Крус,
были собраны в устье Рио-Гранде, готовясь к посадке
в пункт назначения. Я обнаружил, что генерал Ворт отличается от всех, кому я
раньше служил непосредственно. Он был нервным, нетерпеливым и
беспокойным в пути или когда перед
ним стояла важная или ответственная обязанность. Не было ни малейшей причины для спешки в походе, так как было известно, что потребуются недели, чтобы собрать достаточное количество кораблей в пункте нашей посадки для перевозки армии, но генерал Ворт двинул свою дивизию с быстротой, которая была бы похвальной. если бы он
шел на помощь осажденному гарнизону. Длина переходов
регулировалась расстояниями между местами снабжения
войск водой, и эти расстояния были то большими, то короткими. По крайней мере, однажды генерал Ворт, пройдя все расстояние, намеченное на день, и после того, как войска оказались в лагере и приготовили пищу, приказал снять палатки и
в ту же ночь совершил марш, который был намечен на следующий день. Некоторые
командиры могут перемещать войска так, чтобы пройти максимальное расстояние
без усталости, в то время как другие могут измотать их за несколько дней, не достигнув при этом особых результатов. Генерал Ворт принадлежал к этому последнему классу. Однако он пользовался прекрасной репутацией за свои боевые качества и, таким образом, привязал к себе своих офицеров и солдат.

Армия стояла лагерем на песчаном пляже в районе устья
Рио-Гранде в течение нескольких недель, ожидая прибытия
транспорта, чтобы доставить ее на новое поле боя. Все транспорты
были парусными. Переход был утомительным, и многие
войска находились на борту корабля более тридцати дней с момента посадки в
устье Рио-Гранде до момента высадки к югу от Вера-
Крус. Поездка была некомфортной для солдат и офицеров. Используемые транспорты
были построены для перевозки грузов и имели
ограниченные возможности для пассажиров, а климат усугублял неудобство
для всех.

Транспорты с войсками были собраны в гавани Антон-
Лизардо, примерно в шестнадцати милях к югу от Вера-Крус, по мере их прибытия, и
там ждали остальной флот, доставивший
с севера артиллерию, боеприпасы и всевозможные припасы. Вместе с флотом был
небольшой паровой гребной катер — первое судно такого типа, которое я
когда-либо видел, и, вероятно, первое в своем роде, когда-либо виденное кем-либо
из тогдашних армейцев. В то время океанские пароходы были редкостью, а те, что были,
— сайдвилеры. Это маленькое судно, так быстро и бесшумно шедшее сквозь флот
и с незаметным винтом под водой,
привлекло к себе большое внимание. Я помню, как лейтенант Сидни
Смит из 4-го пехотного полка, рядом с которым я случайно стоял на палубе
корабля, когда этот винт проходил мимо, воскликнул: Похоже, эта
штука приводится в движение силой обстоятельств."

Наконец, 7 марта 1847 года небольшая армия из десяти или двенадцати
тысяч человек, отданная Скотту для вторжения в страну с населением в семь
или восемь миллионов человек, в гористую местность, дающую величайшие
естественные преимущества для обороны, была собрана и отправлена в бой. готовы приступить к
опасной задаче высадки с судов, лежащих в открытом море.

Высадка произошла на маленьком острове Сакрифисиос,
примерно в трех милях к югу от Вера-Крус. Суда не могли подойти
к берегу, поэтому все приходилось выгружать на лихтеры или
лодки для серфинга; Генерал Скотт предоставил их перед отъездом с Севера.
Буруны иногда были высокими, так что посадка была утомительной. Людей
быстро высадили на берег, потому что они могли переходить вброд, когда подходили к
мелководью; но лагерное и гарнизонное снаряжение, провизию,
боеприпасы и все запасы нужно было защитить от соленой воды, и
поэтому их высадка заняла несколько дней. Однако мексиканцы были очень добры
к нам и не препятствовали нашей высадке, за исключением
случайного выстрела из ближайшего форта. Во время высадки
выстрелом снесло голову майору Альбертису. Я полагаю, что ни один другой не достиг
такого же расстояния. 9 марта войска были высажены, и захват Вера-Крус, от Мексиканского залива к югу от
города до залива снова на севере, был осуществлен быстро и легко.
Выгрузка магазинов продолжалась до тех пор, пока все не было доставлено на берег.

Вера-Крус, о котором я пишу, и до 1880 года был городом-крепостью. Стена простиралась от кромки воды к югу от города до воды снова на севере.
С интервалами вдоль линии и по углам располагались укрепления . Перед городом, на острове в полумиле от залива, стоит Сан-Хуан-де-Ульоа, огороженное
укрепление больших размеров и огромной силы для того периода.
Против современной артиллерии сухопутные форты и стены оказались скорее
элементами слабости, чем силы. После того, как вторгшаяся
армия разбила свои лагеря вне досягаемости огня из города,
батареи были установлены под покровом ночи далеко впереди
линии, где располагались войска. Эти батареи были укреплены, а
подступы к ним достаточно защищены. Если бы мексиканцы когда-нибудь предприняли вылазку, люди, обслуживающие батареи, могли бы быть быстро подкреплены, не подвергаясь сильному огню с главной линии противника. Серьёзных попыток захватить батареи или отбросить наши войска не предпринималось.

Осада продолжалась с острой стрельбой с нашей стороны до 27 марта, когда в стене,
окружавшей город, была пробита значительная брешь. После этого генерал Моралес, который был губернатором как города, так и Сан-Хуан-де-Ульоа, начал переписку с
генералом Скоттом о сдаче города, фортов и гарнизона. 29-го числа Вера-Крус и Сан-Хуан-де-Ульоа были оккупированы армией Скотта. В руки победоносной армии попало около пяти тысяч пленных и четырёхсот артиллерийских орудий, кроме большого количества стрелкового оружия и боеприпасов. Потери с нашей стороны во время
осады составили 64 солдата и офицера убитыми и ранеными.