Глубина резкости - 80

     4. Будь что будет

     По Ангаре они добрались до Иркутского водохранилища. Недалеко от речного вокзала пристали к берегу. Там оставили катер. Анна провела спутников к автомобильной стоянке, где их поджидал неприметный «Солярис». Она села за руль, Рита и Артём – позади неё. Анна повернулась к ним лицом.
     - У нас есть немного времени, чтобы обсудить основные вопросы, - сказала она и, взглянув на Риту, продолжила: – Тебе необходимо спрятаться месяца на три-четыре. Подумай, кто может тебя временно приютить. И прямо сейчас, не заскакивая домой, уезжай из Иркутска. Ни родных, ни коллег по работе не оповещай. Просто исчезни для всех. О деньгах не беспокойся, - Анна протянула Рите пластиковую карту. – Возьми. Здесь пятьсот тысяч. По этой карте тебя не отследят. Запомни пароль…
     - А как же Артём? – спросила Рита.
     - О нём я позабочусь.
     Рита опустила голову.
     - Я никуда не поеду, - сказала неожиданно твёрдым голосом. – И ваши деньги мне не нужны.
     - Что?! – удивлённо воскликнула Анна. – Тебя сегодня мало напугали?
     Рита твёрдо посмотрела ей в лицо. Сказала с дрожью в голосе:
     - Меня сильно напугали. До смерти. Но я никуда не поеду.
     Едва сдерживая эмоции, Анна перевела взгляд на Артёма.
     - Ты-то чего молчишь? Объясни ей, неразумной, чем всё может закончиться.
     Артём задумался. Казалось бы, Анна была права. Она хорошо ориентировалась в сложных обстоятельствах и умела просчитывать варианты действий. По логике вещей, Рите следовало как можно быстрее бежать из города. Для них обоих это был очередной крах надежд. Но другого выхода не было.
     - Рита, послушай… – начал он.
     Она резко взглянула на него полным горечи взглядом.
     - Не надо, Артём! Я не заяц, чтобы бегать и прятаться по кустам, прислушиваясь к каждому шороху. Если меня захотят найти, то найдут – рано или поздно. Так зачем мне эта бессмысленная агония?
     До него дошло, в чём заключалась хитрость. Анна пыталась отправить Риту в бега лишь для того, чтобы выиграть время. Ей было нужно, чтобы Шпалин как можно дольше оставался в неведении относительно тех событий, которые произошли на озере. Конечно, Анне было бы проще и надёжнее вовсе избавиться от соперницы. Такая возможность у неё была. Она могла сначала позволить Степану утопить Риту, а потом застрелить его. Так почему она этого не сделала? Ответ был прост: Анна боялась, что Артём возненавидит её за гибель своей бывшей жены. И тогда все её планы на него стали бы бессмысленными. Лишь по этой причине она спасла Рите жизнь и теперь, вероятно, жалела об этом.
     - Чёрт с тобой! – прошипела Анна. – Некогда мне тебя уговаривать. Выметайся из машины!
     Рита коротко взглянула на Артёма и взялась рукой за рычаг, чтобы открыть дверцу. Окуневу вдруг стало мучительно стыдно за свою неприглядную позицию в этой истории. Анна, будучи хозяйкой положения, распределила роли для всех, не спрашивая ничьего мнения. Но с Ритой она просчиталась. Здесь её железная логика и холодный расчёт дали сбой. А как же с ним, с Артёмом? Выходит, на его счёт она не ошиблась, уверенно заявляя, что позаботится о нём, и даже не спросив его мнения? Разве ему самому не надоела бессмысленная агония, растянувшаяся на многие месяцы?
     - Я тоже остаюсь, - сказал он.
     Анна вздрогнула, словно её ударили кнутом. Нет, от него она такой глупости не ожидала. С трудом веря в услышанное, сказала, словно выдохнула:
     - Артём, опомнись! Это не твоё решение. Это всё эмоции, слабость. Включи мозги и подумай, что сейчас поставлено на кон. Зачем ты упрямишься?
     - Затем, что я больше не хочу быть зайцем. Мне осточертело бегать и прятаться по кустам. Будь что будет.
     Анна растерянно смотрела на него, и вдруг яростно заговорила, всё больше распаляясь:
     - Что же ты со мной делаешь?! Ты даже вообразить себе не можешь, какую работу я провернула, чтобы обезопасить тебя. Ради тебя я рискую собственной жизнью. Неужели не можешь сообразить, что для нас теперь единственный способ спастись – бежать из этой страны. И сейчас, когда нам осталось всего лишь сесть в самолёт и исчезнуть отсюда, ты опять всё рушишь. Ты обесцениваешь все мои старания. Ты губишь себя и предаёшь меня!
     Она гневно смотрела ему в глаза. Он выдержал её взгляд.
     - Аня, я тебя ни о чём не просил. Всё, что мне было нужно от тебя и твоего шефа – чтобы вы оставили меня в покое. Единственный человек, которого я предал, сидит со мною рядом. Это моя жена Рита. И я не намерен предать её ещё раз.
     Рита ткнулась головой в его плечо и чуть слышно всхлипнула. Анна смотрела на них, едва сдерживая гнев. Вдруг она успокоилась.
     - Два идиота, – сказала ровным голосом. – Не вижу смысла в чём-то вас убеждать. Однако прошу выслушать одну поучительную историю, которая, возможно, заставит вас задуматься. Правда, мы потеряем драгоценное время, но при данном раскладе других вариантов я не вижу, - убедившись, что её готовы слушать, Анна начала рассказ: – Мне было семнадцать лет, когда на меня «положил глаз» один уголовный отморозок. Родители мои к тому времени уже развелись. Я осталась жить с отцом. Характер у отца был добрый, но достаточно твёрдый и вспыльчивый. По этой причине я долгое время ничего не говорила ему о приставаниях бандюгана. И он ни о чём не догадывался, лишь удивлялся: куда вдруг подевались все мои поклонники? До поры до времени мне удавалось уклоняться от домогательств назойливого ухажёра. Но однажды его терпение лопнуло. Он мне поставил условие: или-или. И дал сутки на раздумье. Ни одно из двух «или» меня совершенно не устраивало. Я не знала, что делать, и впала в отчаяние. Отец это заметил. Пришлось ему всё рассказать. Тогда я была слишком обеспокоена собственными проблемами и не думала о том, чем всё может закончиться для отца. Или не хотела думать об этом. Не знаю.
     Женщина сделала паузу, чтобы совладать с вновь охватившим её волнением.
     - Однажды вечером я ждала папу с работы, а его всё не было. На звонки он не отвечал. Позже мне позвонили и сказали, что отец находится в реанимации. Кто-то его сильно избил. Я помчалась в больницу и, увидев его, ужаснулась. Он умер, так и не придя в сознание. За его смерть никто не ответил. Я дала показания в полиции на своего преследователя, но мне там сказали, что из подобных подозрений дела не сошьёшь. Прямых улик против него они так и не нашли. Переждав тревожный период, отморозок вновь нарисовался на моём горизонте. Он попенял мне на то, что я своими показаниями опорочила его честное имя, и дал мне две недели сроку на восстановление душевного равновесия. Я оказалась совершенно беспомощна и беззащитна. Честное слово, в тот период я искренне завидовала дурнушкам.
     Как-то ближе к вечеру я сидела в кафе за чашечкой кофе и размышляла о своей незавидной доле. Погода стояла отвратительная, как раз в унисон моему настроению. Падал сырой снег и тут же таял. Промозглая сырость действовала на душу угнетающе. К моему столику подошёл худощавый мужчина лет сорока и спросил разрешения присесть. Я равнодушно пожала плечами, но предупредила, что общаться со мной небезопасно. В его глазах вспыхнул интерес: почему? И тут всё, что накопилось в моей душе, вырвалось наружу. Я расплакалась и всё рассказала своему случайному собеседнику. Он меня внимательно выслушал, задал несколько уточняющих вопросов. Напоследок спросил, как бы я хотела наказать своего обидчика, если бы имела такую возможность. Захлебнувшись гневом и обидой, я ответила: хочу, чтобы он горел в адском пламени. Незнакомец молча кивнул. Прежде чем уйти, взял номер моего телефона и пообещал позвонить в ближайшее время.
     - Это был Шпалин? – спросил Артём.
     - Да, это был Виталий, - ответила Анна и продолжила рассказ: – Не прошло и трёх дней, как он позвонил мне и попросил спуститься во двор. Там меня ждала машина. В ней на передних сидениях находились двое. Позже я узнала, что того, кто был за рулём, зовут Степан, а другого Николай. По дороге Виталий сообщил, что моего отца били двое, оба задержаны и ждут своей участи. Мы выехали на окраину города и остановились возле мрачного здания. Это был крематорий. Когда вошли внутрь, я увидела два простеньких гроба и решила, что в них находятся трупы моих врагов. Но я ошиблась. Убийцы моего отца были живы, но полностью обездвижены. Их тела были примотаны скотчем к доскам, находящимся под спинами, а рты заклеены. Виталий дал команду своим подчинённым. Первым на плиту поставили гроб с живым телом моего преследователя, который пытался дёргаться и отчаянно мычал. Накрыли крышкой. Степан включил механизм. Отползла в сторону дверца печи, и гроб медленно въехал под струи адского пламени. Та же участь постигла и второго убийцу. На этот раз механизм включил Николай. Смотреть на это было жутко. Я очень отчётливо представила себе, как в закрытой деревянной коробке заживо горит человек. Но жалости к подонкам я не испытывала. Именно тогда в моей душе родился один из основных моих жизненных принципов: сделать больно садисту – не жестокость. Поэтому я была безмерно благодарна людям, наказавшим подонков за смерть моего отца, - она тяжело перевела дух и закончила фразой: – Хочу тебе напомнить, Артём: Виталий ничего не забывает и ничего не прощает.
     В салоне автомобиля воцарилось тягостное молчание.
     - То, что вы рассказали, очень страшно, - вдруг заговорила Рита. – Даже по отношению к злодеям такое наказание чудовищно. Теперь я понимаю, в какой опасности оказался Артём. Но вы… вы ничуть не лучше тех людей. Пожалуй, вы даже опаснее их. Я не хочу, чтобы он уезжал вместе с вами, потому что вы способны убить его душу.
     Последняя фраза зацепила Артёма. Где-то он уже слышал нечто подобное. Он стал прокручивать в памяти подходящие ситуации и, наконец, вспомнил: похожие слова ему сказала Тара во время второго ночного визита. Он принял это совпадение как добрый знак и даже взбодрился. Может быть, всё не так уж и фатально? Ведь не спроста же минувшим вечером ему приснился сакральный портрет, на котором вместо Тары он увидел Риту. Теперь Артём укрепился в мысли, что принял правильное решение.
     У Анны слова Риты вызвали презрительную усмешку.
     - Какую чушь ты несёшь: убить душу! Глупое словоблудие, не имеющее ничего общего с суровой правдой жизни. А правда заключается в том, что у твоего бывшего мужа, если он не одумается, не останется ни одного нормального выхода из сложившейся ситуации. Он даже обратиться в полицию не может, потому что сразу угодит под суд за подделку документов. Я думаю, что уже сейчас в его захолустье спасатели разгребают пепелище, пытаясь обнаружить ваши обгоревшие тела, а полиция опрашивает соседей. А когда выяснится, что он жив, то вдруг окажется, что для одних людей он – Окунев, а для других – Гончаров. Вот тогда и начнётся самое интересное.
     - Аня, скажи честно: зачем я тебе нужен? – спросил Артём. – Мы же абсолютно разные люди. Между нами нет и не может быть ничего общего. В то, что ты испытываешь ко мне нежные чувства, я не верю. Да и откуда им быть? Я для таких, как ты – обычный лох. Так в чём же дело?
     Она молча смотрела ему в глаза, затем кивнула.
     - Хорошо, я попробую объяснить. Причина кроется в детстве. Моём детстве. Я очень любила отца. Часто подсаживалась к нему, прижимаясь бочком, когда он что-нибудь читал или просто сидел на диване. Даже если он был занят чем-то серьёзным, всё равно никогда не сердился на меня и не говорил, что я ему мешаю. Мы с ним часами разговаривали обо всём на свете и много шутили. Вроде бы, ничего особенного. Но это самые светлые воспоминания моей жизни. Не знаю, поймёшь ли ты меня. Просто потом ни с одним мужчиной рядом мне не было так легко и светло. Мне очень не хватало той доброй и мягкой атмосферы, которую сохранила моя детская память. Всё изменилось, когда я увидела тебя. Ты очень похож на моего отца, поэтому меня сразу, словно магнитом, потянуло к тебе. С тобой было нелегко, очень нелегко. Да ещё обстоятельства создавали определённые трудности в отношениях. С ними приходилось считаться. Но я верила, что смогу изменить условия, и делала для этого всё, что было в моих силах. Увы, я переоценила свои возможности.
     Анна перевела взгляд на Риту.
     - Отпусти его. Пойми же: даже если вам удастся спастись, ничего хорошего у вас не выйдет. Всё, что было между вами, навсегда ушло в прошлое. Неужели ты надеешься вернуть прежние отношения?
     - Да, - сказала Рита. – Я очень надеюсь на это.
     - И на чём основана твоя надежда?
     - Я люблю его.
     Эта фраза вызвала на лице Анны горькую усмешку.
     - А он? Он тебя любит? – спросила она и, не дожидаясь ответа, сказала: – Хочу тебя огорчить, наивная барышня: Артём никого не любит. Он органически не способен на это чувство. Всё, что он делал, все его решительные и даже отчаянные поступки всегда были направлены на решение его собственных проблем, и ничьих других. А любовь – это готовность пожертвовать своими интересами ради того, кого любишь.
     Теперь усмехнулась Рита.
     - Хотите сказать, что все ваши решительные и даже отчаянные поступки вы совершили исключительно ради Артёма?
     - Нет, конечно. И для себя тоже. Но я готова сделать всё для осуществления его мечты. Мы можем прямо сейчас уехать в тихую, спокойную страну с добрыми нравами и сказочно красивой природой. Там я в короткий срок сделаю Артёма известным на весь мир фотографом, хотя и под другим именем. А что можешь дать ему ты?
     - Я тоже готова пойти на жертвы, - сказала Рита, заметно волнуясь. – Артёма я не держу. Как он сам решит, так и будет.
     Окунев сидел, придавленный тяжестью только что услышанного диалога двух женщин. Он словно впервые взглянул на себя со стороны. А ведь Анна права, абсолютно права: во всех своих поступках, даже внешне благородных, он был в изрядной доле эгоистичен. Чувство собственной уникальности наложило на его самосознание не самые лучшие качества. Не пора ли с этой уникальностью расстаться и стать в собственном восприятии обычным человеком?
     - Я остаюсь, - сказал он. – И решения своего менять не стану.
     Анна отвернулась. В салонном зеркале Артём видел её расстроенное лицо. Она это заметила. Резким движением сорвала зеркало и швырнула на пол. С полминуты сидела молча, тяжело дыша. Потом сказала ровным голосом, в котором, однако, слышались слёзы:
     - Чего тут расселись? Проваливайте!
     Рита и Артём выбрались из салона. «Солярис» резко рванул с места и вскоре исчез из виду. А они всё стояли и молча смотрели ему вслед.