Пернатый Хозяйчик. Продолжение

Столица СССР огромным ластиком стирала с лица земли деревушки Москвы и Подмосковья. Стирала исключительно с благими намерениями: обеспечить страну промышленными предприятиями,  а созидающий трудовой люд  и их семьи - рабочими местами,  жильем, больницами и школами. Капиталистическая Москва иная. Она в чем-то копирует ЕС. Когда столица забирает нужные себе территории, то сводит на них существующую промышленность и сельское хозяйство. Так, к примеру,  с карт Подмосковья, а потом и столицы стали исчезать сначала фермы, поля, а потом и теплицы агрокомбината Московский. Словно термитники на их месте взгромоздились кочки многоэтажек, которые затем срослись в  микрорайоны. Соседняя с ним птицефабрика  и племхоз «Коммунарка» так же лишилась своих полей, на их месте растут новые «человейники» спальных районов. Исчезают из мест обитания птицы, покидают беспокойные места мелкие зверьки. Урбанизация.

Но у моего  пернатого Хозяйчика все шло ладно. Пусть мы с ним и живем на юго-западе столицы, но в нашей аномалии  холода, а то и заморозки случаются знатные. У него есть домик, у него пока есть свое поле, где он может собирать козявок. Он пережил  с подругой  черемуховые холода этой непростой весны, когда крыши домов и хозпостроек  каждое утро в течение недели серебрились инеем, а вода в бочках покрывалась коркой льда. Под тюльпановую майскую карусель он суетливо таскал ползучую живность своему потомству, которое судя по всему крепло с каждым днем: цвирканье из скворечника становилось громче, а недовольное бурчание Хозяйчика все разнообразнее.  Шел  воспитательный процесс. Когда я пару раз окашивал траву под его домиком, он недовольно поверещав, тихарился на проводах, ожидая, пока «зона прилета» с его точки зрения станет безопасной. Каждое утро, часов в восемь, я открывал калитку и  видел неутомимого Хозяйчика, попеременно с подругой таскавшего провиант свиристящему потомству.
 
Несколько лет назад, накануне вылета скворчат, местное сорочьё обворовали второй домик. Пара покинула его, а мне пришлось к следующему сезону снять его и подвергнуть  ревизии; лаз оказался слишком комфортным для незваных гостей. Сделал его поменьше, и новые хозяева, что выбрали его  следующей весной, были  пощуплее. Они  с трудом протискивались внутрь, но сорочьих налетов больше не было.

В этом году рощу, что примыкала к нашему поселку, отделяя его от бывшего поля, по весне посекли. Один из строительных монстров, скупивший земли Подмосковья еще при министре Сердюкове, несколько лет дожидался выгодного для себя часа и вот затеял очередное строилище, для чего и свел подросшее мелколесье. Пропал с мелколесьем и сорочий табор. Куда подевались его обитатели, мне неведомо, но теперь в двух московских деревушках, разделенных речушкой,  не слышно перемежающихся очередей «шмайсеров», издаваемых многочисленными обитателями табора.

Вылет потомства скворцов всегда происходил в тиши и в тайне. И, как всегда, неожиданно. Вот вчера вечером,  серые еще головы молодежи поочередно высовывались из  окошка, а сегодня ранним утром у домика сиротливо тенькает синица и – тишина.

- Неужто сошли?- задал себе вопрос.
 
- Так рано еще, почти неделя до начала лета… - отвечаю себе же.

Нет, не тишина. За гаражом, где на жерди высился домик Хозяйчика, послышалась соловьиная трель. Одно коленце, другое, третье.  Я остановился, чтобы не спугнуть певца и акуратно обогнул строение. И…   Да-да, попался я на удочку Хозяйчика. Вальяжно устроившись на ветке соседской сливы, он предавался музицированию. Напротив сидела подруга и внимала. Слышалось в этой песне тихая радость, спокойствие, я бы сказал, удовлетворение жизнью.  Никакого испуганного верещания, никакого дергания на ветках.  Полная расслабленность и самодовольство. И так продолжалось целый день. Удивительно…

Наутро случился новый сюжет: я был отвлечен вороньим карканьем. Шепелявым, редким…. Источником звука служила высокая густая елка, что росла напротив, у соседа. Он мне как-то говорил, что в прошлом году у него там построили гнездо вороньё и он пытался его разорить. Поскольку шуму от воронья было много. Этой весной особой суеты и вороньей  крикливости я там не наблюдал, изредка на соседней крыше восседала крупная ворона и что-то хрипло выкрикивала на своем, вороньем языке. Ну, так они и меня по утрам будят, царапая когтями конек крыши. И что…?  Похоже,  гнездо живет? Или нет?

Хозяйственные дела заставили меня в этот день не раз выходить за калитку, и что я заметил: редкое воронье «хря-хря» спускалось все ниже и ниже..
После полудня я взял четкий пеленг на «хря-хря» и вышел к забору соседа. Да, у подножия елки сидел взъерошенный, бесхвостый воронёнок и пытался, с отскоком от стены, взлететь. Папаша и мамаша из отряда врановых  в поле зрения отсутствовали. Сосед тоже. Что удивительно – кошачье племя, протоптавшее многочисленные тропинки через дырки в заборах, тоже отсутствовало… Ну, значит серому счастье, что его не схарчили коты…

Через пару часов, возвращаясь, я услышал у калитки соседа жужжанье косилки.

– Пятница. Ага, значит приехал, – сообразил я и решил поинтересоваться, как там серый выкормыш, жив еще?

Я подошел к калитке соседа и окликнул его:
– Привет!.Как выкормыш?

– Ты про вороненка? – спросил он, здороваясь. – Похоже, из гнезда свалился. Хотя непохоже было, чтобы в этом году там кто-то гнездился. Так я калитку открыл и он попрыгал к тебе в кусты.

Я сделал десять шагов к своему забору и в кустах сирени увидел нахохленного, поблескивающего глазками, вороненка.
– Арх!- сказал вороненок, встрепенул крыльями и прижался к забору.

– А его уже девчонки кормить пытались! – сосед явно радовался, что не пришлось брать грех на душу. Его слова подтверждали крошки хлеба, рассыпанные возле птицы.

– Ладно, пусть сидит, набирается ума.  Может родители прилетят.. – говорю соседу и иду в дом.

Вышел я оттуда через час. Детский гвалт переместился в дальний конец улицы к самому маленькому обитателю – детсадовцу Кириллу, жужжанье косилки слышалось  от бани соседа. Хриплое «аррх» послышалось из–под кипариса, что рос у дома обладателя самого примечательного дома нашей улицы – Артура.

– Ага, пошел правильно. Там трава гуще и поле ближе. На поле может и докричится – логически рассудил я, прислушиваясь к звукам и бегло осматривая окрестные участки: нет ли там скворчат Хозяйчика. Нет, слышно не было, лишь тормознутые хозяева второго домика неутомимо таскали кормежку своему выводку.

Лишь через пару дней я услышал на соседском участке знакомое предупреждающее скворчание моей примечательной пары. На ветке сливы, что у его домика,  сидел Хозяйчик и заметив меня, предупреждающе заверещал. Через сетку забора, я увидел, как в траве соседского участка насторожилась тройка скворцов: черно-синий и пара серо-коричневых, как воробьи, молодых скворчат. Тройка сумбурно сделала короткий подлет и спотыкаясь, скрылась в густой клумбе, что была в пяти метрах. Хозяйчик перелетел на деревце рядом с клумбой и примирительно забормотал. Троица выбралась из клумбы и опять деловито принялась выискивать живность в высокой, еще некошеной траве.

– Нашлась пропажа! – с облегчением подумал и сделал несколько шагов в сторону калитки. Тут же, споткнувшись о можжевеловый куст, под ноги мне упал и удивленно завращал головой знакомый вороненок. Других, вроде как, быть тут не должно.

– «Хря»! – извещает он о своем прибытии и пытается неловко отползти от меня под яблоню.
 О, да он за эти несколько дней подрос, явно не голодал! Да и мамка с папкой, объявились, вчера своим карканьем уже насытили округу. Похоже, обучали поскребыша  хитростям вороньей жизни.  Перья на его хвосте подросли на пяток сантиметров, да и чувствовал он себя несколько бодрее.  Кошка Мышка, наблюдая с крыльца за моим перемещением  и падением этого подобия тунгусского метеорита, явно заинтересовалась происходящим. Гурманская натура! Конечно, как мышей ловить – так это только чтобы поиграться, а как подкрепиться – так это подай птицу! Накануне, плотоядно  урча, мимоходом протащила мимо меня воробышка и тут же уединилась со своей добычей…

Пришлось, опережая крадущуюся кошку, коршуном наброситься на несчастного вороненка и повязать его.  Это дитя природы несколько возмутилось происходящим, выдало пару раз надрывное «аррх, аррх»,  потом выпучило глазенки и стало раскрывать клюв, демонстрируя удивительно розовую пасть, словно это был его паспорт. Я позвал жену, и благо она была рядом, а телефон под рукой,  фотосессия заняла совсем немного времени.

Дальше мы вышли с вороненком на улицу, я взял его в  правую руку и с напутствием «лети, наш орел!», направил его в чистое от веток и проводов небо.
«Кря-а!» - радостно воскликнул воздухоплаватель, взмыв над асфальтом. Расправив крылья, уверенно взял правильный курс в сторону ближнего поля и по пологой глиссаде скрылся из вида. Слабоват еще маховый аппарат, малолеток…

Через пару дней видел, как пара чибисов, живущих на поле, гоняли ворону. Наверное один из родителей воронёнка потерял осторожность и залетел не на свою территорию…

А что скворцы? К первому июня  приурочили свой первый полет потомки щуплых. Теперь две птичьих семьи мирно топчут траву в поисках пропитания, прячась в листве деревьев, когда неподалеку своей дорогой шествует представитель кошачьих или выхожу из дома я. Хотя ко мне они привыкли. Стоит мне не покидать сад хотя бы пять минут, как неподалеку появляются желторотые в сопровождении родителей и начинают  деловито инспектировать травяной покров на предмет наличия пригодной для них живности. А мне что, пусть наслаждаются жизнью, растут…