Три отшельника

Перевод с французского и литературная обработка окситанской легенды из сборника M.Барраля и Ш.Кампру « Сказки и легенды Лангедока ». Оригинальное название : « Les trois ermites. » Время действия этой легенды относится примерно к двенадцатому или тринадцатому векам.

Совсем не на много пережив свою жену и оставив трех сыновей, умер от горя Сир Рокфёй. Перед смертью он поручил своих детей старому верному Ферриолю, своему мажордому, безгранично  преданному семье. Старик весь отдался этому долгу. Он воспитал детей в духе своего хозяина - набожными, мудрыми и сильными. Трое братьев стали известны своими благородными качествами и знатные девицы на выданье без устали расхваливали их заслуги.

Жираль был старшим из братьев. Прекрасный наездник, он с юных лет с упоением  предавался занятиям развивающим мышцы, сильные легкие, зоркий глаз и умелую надежную руку. Порывистый, страстный, пылкий, ему не было равных на турнирах и в военных игрищах. А когда он появлялся на скачках на своем белом коне, на трибунах, где развеваются на ветру знамена, дамы апплодировали в честь его оружия. Охота была его любимым развлечением: каждый божий  день, вооруженный копьем и луком, сопровождаемый сворой охотничьих псов, он носился  по долинам и горам, по полям, лугам и виноградникам, то преследуя кабана, то загоняя в темных лесных зарослях быстроногого оленя.

Сульпис, средний брат, тоже не был обделен прекрасными качествами. Прежде всего он был очень красив. У него были правильныe, тонкиe черты лица, обрамленныe белокурыми локонами, что придавало ему сходство с молодой девушкой. И так как он был моложе и, возможно, предназначен для церкви, он с ранних лет занимался образованием. Один монах из соседнего аббатства  Сэнт-Пьер де Нант научил его разбираться в латинской тарабарщине и писать тонкой кистью по пергаменту буквы украшенные суриком, бледной хромовой зеленью, ярким желтым и глубоким синим цветом, а также бархатной теплой охрой.

Он выучился искусствам реторики, грамматики, диалектики, философии и музыки. Он научился отшлифовывать стихи, как это делают трубадуры, так и сяк поворачивая песенные строчки. И он совсем не стеснялся распевать в собрании прекрасных дам, благосклонно внимающих восхвалениям и умело вызывал утонченные чувства, заставляющие дрожать сердца.

Альбан был самым юным. Он не унаследовал ни физической силы, ни высот духа, зато Небо даровало ему доброе и простое сердце. Его знали все бедняки окрестных сел и деревень и в глазах его светились сострадание и любовь к ближнему, что, как всем известно, создает блаженных и святых. И за отсутствием в нем представительности и высокого ума, незамужние девицы почитали его за ангельскую доброту, что без сомнений, сделает его верным и любящим мужем.

 Итак, в своем замке Альг (1), возвышающемся над рекой Дурби и ее плодородной долиной, под мудрым управлением старого верного Ферриоля, возростали в мужестве, знаниях и благочестии три сына Сира Рокфёя.

Совсем недалеко от тех мест, на огромной лысой скале, между реками Дурби и Тревезель возвышались живописные стeны крепости Кантобр. Там  жил его хозяин с женой и их единственной дочерью Бертой. Изысканная наследница замка светилась цветущей молодостью и красотой. Три брата часто навещали своих соседей. Жираль, возвращаясь с охоты, ухитрялся оказаться поблизости к  замку Кантобр и отсылал со своим оруженосцем  самые лучшие куски оленины и разной мелкой дичи обитателям замка. А Сир де Кантобр лелеял в своем сердце тайную надежду сделать Жираля своим зятем и с радостью принимал подарки.

Сульпис тоже часто бывал в замке. Он распевал найденные им старинные баллады. То о том, как какой-нибудь рыцарь восхваляет прелести своей прекрасной дамы и жалуется на ее неприступность. То о любовниках, с горечью вынyжденных расстаться на рассвете. И поэтому хозяйка замка в тайне надеялась, что однажды этот образованный, утонченный  трубадур станет мужем ее дочери.

Альбан же приходил в замок Кантобр  для того, чтобы лечить больных и раздавать им милостыню. И Берта, такая же милосердная как и он, сопровождала его в его визитах в хижины, опорожняя свой кошелек и утешая несчастных добрыми словами, льющимися прямо из сердца и услаждающими страждущие души.

Однажды в замке Кантобр был устроен праздник по случаю восемнадцатилетия молодой наследницы. На пышный пир были приглашены все знатные соседи. По правде говоря, хозяева замка ожидали, что их дочери сделают предложение. И каждый из супругов в душе надеялся, что именно его любимца предпочтет наследница.

Из разных уголков того края съехались благородные сеньоры и дамы, восседая на своих скакунах. Cлуги следовали за ними рядом с мулами нагруженными дорогими подарками. Ранним прохладным утром раздавалось звяканье сбруи, цоканье копыт и звуки шагов. Kортеж поднимался по крутой и извилистой дороге, ведущей к скалистым высотам замка Кантобр. Жираль, Сульпис и Альбан были среди первых гостей. Их подарки были приняты хозяевами замка и их дочерью с большой благосклонностью.

После церковной мессы начался праздничный обед. Угощения подавали на серебрянных блюдах. Тут были и огромные куски оленины, и мелкая разнообразная дичь и птица, а также форель из местной реки Дурби и раки из Тревезеля, добавлявшие разнообразия меню.

Одни слуги наполняли кубки вином из Прада (2). Другие разрезали огромные караваи и на ломти белого хлеба укладывали куски оленины и рыбы. А напоследок принесли огромную, испеченную в печи, хрустящую фокаччу.

Обед закончился далеко заполдень, когда солнце уже начало уходить за скалы Кун (3). Hаконец, после шумных поцелуев, объятий и радостных восклицаний гости стали разъезжаться. Лишь Жираль, Сульпис и Альбан, как близкие соседи хозяев, остались в замке Кантобр.

Берта удалилась к себе. С высокой площадки замка она наблюдала, как растянувшийся кортеж гостей удаляется в тень, падающую от высоких гор. Воздух был тих и безмятежен. Сквозь листву были видны блики на водах Дурби. Между скалистыми берегами проплывали отраженные в воде неподвижные розовые облака в вечереющем сереневом небе. Молодая девушка, немного устав от шума гостей, вся отдалась сладкой вечерней неге. И невольно задалась вопросом: кого из троих братьев она хотела бы видеть своим мужем. Гордый рыцарь Жираль? Ученый поэт Сульпис? Или благочестивый и добрый Альбан? Она не знала, что решить. К тому же это была скорее игра ее воображения, потому что она была готова покориться воле и решению своих родителей.

Но пока она предавалась своим мыслям, любуясь красотами долины, Альбан бесшумно прокрался в ее укромный уголок. Он разглядывал ее не говоря ни слова, но когда она повернулась к нему, он кинулся перед ней на колени и поцеловал ее руку.

-Берта, - произнес он, пытаясь придать своему голосу твердости, - я желал бы получить у вашего отца такую услугу, что мне понадобится ваша помощь. Хотите ли вы, мой нежный друг, поддержать меня в моей просьбе?

Девушка заставила его подняться с колен и объявила, что будет счастлива помочь ему :
-Говорите, Альбан, говорите. Я заступлюсь за вас перед моим отцом, что бы вы у него ни попросили. И я уверена, что, если это в его силах, он исполнит вашу просьбу.

- Тогда...- произнес молодой человек.
Он сомневался. Взяв девушку за руку, он продолжал:
-Тогда, Берта, попросите для меня у вашего отца руки его дочери!

Берта покраснела и отняла свою руку у молодого человека. Взгляд ее прояснился. Ничего не отвечая ему, она глядела на бледный свет первой звезды засветившейся над нантийской скалой.

Наконец, через несколько минут она произнесла:
-Я обещаю вам, Альбан, выполнить вашу просьбу...

Когда они спускались с террасы в зал, они заметили Жираля, разговарившего с хозяином замка. Тот отвечал молодому человеку с улыбкой. Они смогли расслышать лишь последние слова. Сир де Кантобр ответил Жиралю:
-Если бы это касалось лишь меня, Жираль, то дело можно было бы считать решенным! Смелее!..

А когда Берта и Альбан вошли в большой зал, они увидели Сульписа рядом с сиявшей от радости хозяйкой замка.
-Я на вашей стороне, мой прекрасный изысканный рыцарь,- уверила его хозяйка.- Вы можете расчитывать на меня!

Вечером, после краткого молитвенного бдения, хозяева замка с дочерью уединились в отдельной комнате, освещенной факелами. Берта была молчалива. Сир де Кантобр был тоже занят своими мыслями. Его супруга погружена была в свои мечтания. Молодая девушка не решалась прервать молчание. Нужно ли говорить?.. Она чувствовала, что должна, ведь ее связывало обещание. Она сделала усилие, чтобы перебороть свою робость и в момент, когда отец и мать готовы были удалится в свою спальню, она обратилась к ним:
-Отец, сказала она дрожащим голосом, -я взяла сегодня на себя одну миссию, которую я должна выполнить.

-Говори, дочь моя, и ничего не бойся.

-Альбан,- начала она,- просил меня передать вам его просьбу отдать ему мою руку.

Сир де Кантобр вздрогнул  от удивления. Вид у него был растерянный.

-Жираль,- произнес он,- тоже просил меня сегодня, если я хотел бы видеть его моим зятем!..

-И Сульпис, - прибавила мать Берты, вся взволнованная и покрасневшая,- умолял меня поддержать  его просьбу. Он тоже желает стать мужем Берты!

В комнате воцарилось полное молчание. Девушка опустила голову. Сир де Кантобр глядел на свою жену. Его предпочтение к Жиралю смущало его. И он знал о предрасположенности супруги к Сульпису. И он любил свою дочь настолько, что не смог бы причинить ей боль, навязывая мужа против ее воли.

-Что же делать? - спросил он, всерьез обеспокоенным тоном. - Что же делать? Не будет ли лучше, моя дорогая, если Берта сама примет решение?

Выбирать? Но могла ли она выбирать? Перед Бертой возник вопрос, который раздирал ее сердце. Она не могла ничего решить и молчала. Может быть она предпочитала Альбана? Но это было чувство такое сдержанное, такое невесомое, что лучше было умолчать об этом предпочтении. И стыдливость заставила ее скрыть это чувство. По крайней мере она думала, что так будет лучше.

-Отец! Ваше решение будет моим.
**************************************************
На следующее утро Сир де Кантобр нашел Жираля во дворе замка: он собирался на охоту. Конь его гарцевал и рвал уздечку, удерживаемую оруженосцем.
-Я бы очень желал, Жераль,- сказал ему Сир де Кантобр,- принести тебе хорошую новость, но к сожалению...

-Значит Берта отвергла меня? - спросил молодой человек побледнев.
-Жестокая судьба поставила перед тобой двух соперников! Двух претендентов на руку моей дочери. И, Жираль, они не менее тебя достойны ее любви и нашей благосклонности!
-Так это мои...

-Да! Это твои братья. Ты понял меня правильно.

Жираль опустил голову. Он кусал себе губы от злости. Но его гнев прошел быстро.
-Тогда пусть Берта сама решит!

-Моя дочь, - начал Сир де Кантобр, - моя дочь не может сама принять решение. Она полностью подчинилась моей воле. А я, Жираль, ты ведь понимаешь, не могу навязывать ей свою волю.

Наступило молчание. Было слышно как конь рвался, гарцевал и ржал  от нетерпения. В чистом безоблачном небе стрижи носились над башнями замка.

Хозяин замка произнес наконец:
-Вот, Жираль! Если бы дело касалось лишь меня, это ты стал бы моим зятем, без сомнения. Но есть еще Сульпис и Альбан. И я не желал бы ни в коей мере обидеть их несправедливым выбором. Я долго думал этой ночью. Есть лишь один судья, который сможет разрешить эту диллему. Это Господь Бог! Давайте все вместе съездим в Нантский монастырь и послушаем совета благочестивого Дона Бернара. Мы всегда советуемся с ним в трудных делах. Он отличается мудростью и предусмотрительностью. И я уверен, что Господь подаст нам через него свой совет.
-Да будет так! -ответил Жираль.- Положимся на волю Божью!

Так они и сделали и вскоре уже были перед стенами города. Подняли решетчатые ворота и они, пройдя по узким мощеным переходам, где эхом отдавалось цоканье копыт их лошадей, оказались в монастыре. Для них открыли тяжелые ворота. Среди монастырской тишины, привратник провел их в келью Дона Бернарда, настоятеля Нантского монастыря.

Это был древний старик, согнувшийся под тяжестью своих лет. Он застыл  на коленях в молитве. Его истощенная фигура красноречиво свидетельствовала о годах покаяния и лишений. Косматая борода длинными волнами спадала на грубую ткань его балахона, подпоясанного плетеной веревкой. Выбеленная изветью келья была пуста. Над простой кроватью  на стене  висело распятие из черного дерева.

Сир де Кантобр объяснил причину их прихода. Три брата в благочестивом молчании слушали и оставались неподвижны. Аббат поглаживал свою бороду истощенной рукой испещренной венами. Наконец, когда Сир де Кантобр закончил говорить, монах поднялся:

-Дети мои,- сказал он братьям,- нужно подчиниться воле Всевышнего. Будьте послушны и смиренны. Господь все приготовит для вас. Идите в часовню и молитесь усердно. Сегодня вечером, посоветовавшись со Святым Писанием, мы узнаем, что вам предназначено. И вам останется только последовать этому решению.
 Жираль, Сульпис и Альбан удалились на молитву в тихую прохладную часовню. Тишина и полумрак молельни успокоили их измученные сердца. В души их вошло несказанное умиротворение.

Шли часы. Вечерние тени проникли по своды монастыря. Колокола со звонницы призвали монахов на вечернюю молитву. Они зашли длинной вереницей и каждый уселся на свое место на хоровых подмостках. В полутьме горели свечи. Их колеблющееся пламя освещало коричневые капюшоны навсегда скрывшие от мира лица монахов.

Между тем, Дон Бернард занял вблизи алтаря свое место настоятеля аббатства. По знаку ризничный служащий приблизился к аналою, где лежал большой требник. Нантский аббат, держа в руке свой деревянный крест, с митрой на голове, вначале подозвал к главному алтарю Жираля.

-Сын  мой, - произнес аббат,- начнем с тебя, потому что ты старший. Вначале обещай покориться, без недомолвок и препирательств, воле Божьей. Ты откроешь эту книгу и прочтешь первые слова самого первого стиха, который увидишь на открытой странице вверху справа.

-Отец мой, я обещаю послушаться, без оговорок и в полном смирении перед волей Всевышнего.

Сказав это, Жираль твердой рукой открыл требник. Ткнув указательным пальцем в первый стих на странице, он прочитал:

-Dominus pars... (4)

-Господь Всевышний будет твоей участью, Жираль, - сказал аббат и голос его разнесся под сводами монастыря. Ты обещал! Исполняй обещанное!

Жираль опустил голову, прикрыв на мгновение глаза. Все его великолепное прошлое, его слава и мечты - все исчезло в одно мгновенье! Сердце его освободилось от мирских желаний, а в глазах засветилась божья благодать. Он почувствовал себя очищенным и сильным перед владевшей им когда-то страстью. Он произнес твердым голосом:

-Я отказываюсь от Берты! И я отказываюсь от этого мира. Господь теперь моя участь. Я буду отшельником.

Сказав это, он упал, как мертвый, перед алтарем на холодные плиты церковного зала.

Теперь к алтарю приблизился Сульпис. Руки его дрожали касаясь жестких, шероховатых страниц роковой книги. Его указательный палец проскользнул между страницами и книга открылась, словно уста готовые произнести приговор. В верхней части страницы начинался стих, первые буквы которого были украшены переплетением виноградных листьев. В центре латинской буквы V был нарисован одетый в белые одежды царь Соломон с арфой. Сульпис на мгновение расстерялся, но собрав волю в кулак, он прочитал прерывистым голосом:

-Vanitas vanitatum...(5)

-Суета сует, - пробормотал аббат,- всеобщая суета, все кроме любви Божией!

Сульпис опустил голову, как под тяжестью приговора. Он вспомнил о том, сколько он всего изучил, о всех науках и поэмах, выученных им наизусть. Но внезапно, смирясь и почувствовав божью благодать, он воскликнул, склонившись перед алтарем:

-Ванитас ванитатум! Я отказываюсь от Берты! Теперь одного Бога я буду любить! И я стану отшельником!..

Так значит все-таки Альбан будет счастливым избранником и мужем?

В свою очередь младший брат подошел к аналою. Разнообразные чувства теснились в его груди. Может так случится, что он будет избранником Берты? И надежда, проникнув в его сердце, заставила его задрожать. Книга открылась и выдала свой приговор:

-Quid prodest homini.. (6)

И аббат, остановив его, продолжил:
-На что человеку его богатства и надежда на этот мир? Любовь Божья одна лишь верна, потому что вечна.

Тогда Альбан внезапно покраснел, осознав свои эгоистические надежды и глупые иллюзии. И вот он уже снова обрел свое милосердное благочестивое сердце.

-Я поступлю по примеру моих братьев и стану слугой Божьим. Я стану отшельником.

И в свою очередь, он с молитвой распростерся перед алтарем. Тогда монахи посыпали головы братьев пеплом в знак того, что они умерли для мира и мирской жизни. А Дон Бернард, Нантский аббат, вознеся руки перед алтарем, запел Te Deum (7).

***********************************************
На следующий день братья вернулись в свой замок Альг. Они распродали имущество, щедро заплатили своему верному старому Ферpиолю и расплатились со всей прислугой. Оставшиеся деньги они раздали нищим и с тем расстались.

Жираль поднялся по долине Дурби до самого ее источника и поселился среди заснеженных вершин, в суровом климате Севенн (8). Из всего имущества у него была лишь глиняная миска да оловянная кружка. И все дни он проводил в суровом посте, отрабатывая прежние грехи и изгоняя суетные мирские желания, которым он был так привержен.

Сульпис спустился по долине вдоль реки Дурби и поднялся до Тревезеля. Он не стал далеко удаляться от замка Кантобр и поселился в заросшем ущелье. С cобой у него был лишь часослов, скопированный и украшенный его собственной рукой. Все дни он проводил в одиноком размышлении, сочиняя стихи, полные религиозного экстаза, но которые он никогда не записывал.

Альбан не захотел далеко уходить из своих родных краев и поселился недалеко от Нанта, на поросшем лесом холме замыкающем долину с юга.

Он выкопал себе укрытие в горе и прикрыл вход сучьями и ветвями. Ничего у него не было кроме распятия из слоновой кости, которое он обильно поливал слезами. Он оплакивал утраченные под влиянием эгоистичной надежды, милосердие и любовь к ближнему.

Берта также была осенена благодатью божией. Она удалилась в аббатство Ноненк и проводила все дни в монашеском одеянии, в полной неизвестности и благочестии, счастливая тем, что ее любовь вызвала столько святых жертв.

Перед тем как расстаться, братья договорились каждую Пасхальную ночь зажигать огромные костры на тех вершинах, где они решили поселиться. Теперь это осталась последняя связь между ними и последний знак о жизни, который они подавали друг другу.

Итак, каждый год перед Пасхальной ночью, Жираль собирал на вершине севеннской горы ветви каштанов. Сульпис вскарабкивался по горе Мартулет к Нантийской скале, чтобы приготовить огромный костер. А Альбан на своем холме собирал старые сухие ветви. И когда опускалась ночь и первые звезды начинали блистать в весеннем небе, отшельники зажигали каждый на своей вершине огромные костры. И каждый из них глядел на отдаленные огни своих братьев и предавался молитвам и воспоминаниям. Эти костры светились, как рубины в ночи, и к рассвету постепенно блекли в свете начинающегося дня.

И так проиcходило в течении многих лет. Но однажды, в Пасхальную ночь загорелись только два костра. Небо осталось черным и холодным над вершинами Севенн. Жираль умер.

На следующий год Сульпис не смог подняться из своего ущелья и Альбан зажег свой костер в одиночестве, вглядываясь в черный горизонт.

Наконец, и он почил в бозе. Но так как огни горели много лет на вершинах гор, то воспоминание о трех отшельниках осталось и потому эти вершины стали называть в честь  братьев. Kогда зимними вечерами завывает северный ветер, порывистый, словно леденящий поцелуй, издревле называемый « дамой Кантобра », почтенные  нантские матроны cнова и снова пересказывают эту старую легенду.


Примечания переводчика:

1. Замок Альг (Algues), принадлежавший феодальной аристократической семье Рокфёй, был построен до двенадцатого века к востоку от г.Нант, на юге Франции, на горах примыкающих к долине реки Дурби. Во времена религиозного противостояния между католиками и гугенотами, по приказу кардинала Ришелье, был разрушен в 1629 году, как цитадель, в которой укрывались протестанты. Сейчас на этом месте осталась только часть крепостной стены.

2. Прада - здесь имеются в виду винодельческие угодья на юго-западе Франции.

3. Куны -название горного плато, примыкающего к долине реки Дурби на юге Франции.

4. Dominus pars ( лат.) - у католиков это Псалoм (16 :5 ) « Dominus pars hereditatis meae et calicis mei: tu es qui detines sortem meam ».  В Православии это Псалом (15 :5) « Господь есть часть наследия моего и чаши моей. Ты держишь жребий мой. »  Необходимо помнить, что нумерация псалмов в Православной и Католической Библиях различна.


5. Vanitas vanitatum ( лат.) – Библия/ Ветхий Завет /Екклезиаст (1 :2) и (12 :8) «Vanitas vanitatum, dixit Ecclesiastes, vanitas vanitatum et omnia vanitas». « Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, – всё суета! »

6. Quid prodest homini ( лат.)  - Евангелие от Матфея (16:6) « Quid enim prodest homini, si mundum universum lucretur, animae vero suae detrimentum patiatur? Aut quam dabit homo commutationem pro anima sua? » « Kакая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? »


7. Te Deum laudamus ( лат.)  — «Тебя, Бога, хвалим» — старинный (конец IV  века) христианский гимн. Согласно церковному преданию, авторство приписывается св. Амвросию Медиоланскому.

8. Севенны - горы на юго-востоке Франции.