Старики

- Спишь, старуха? – спросил старик.
- Не, не сплю, - ответила та, переворачиваясь на бок.
- А чё так? Ты ж вроде чай для сна пила, а всё одно не спишь…
- Не спится чёй-то. Поспала чудок и не спится больше, - пробормотала
старуха и села на кровати.
- Мож чё болит? Мож таблетку каку дать? – спросил старик.
- Да не, не надо. На кой мне таблетка? Отраву енту хлебать. Сердце чёй-
то болит. Как подумаю, что Ивановна - и та в город к сыну Мишке
подалась – жуть берёт. Как же мы с тобой зимовать-то будем? Тимофеича
дочка забрала, Евдакимовну внуки увезли. Мы с тобой вдвоём на ентом
планте остались. А как заметёт и машина не проедет? А как фершал и тот
не смогёт до нас дойтить? Может зря отказались в дом для стариков ехать?
Сильный порывистый ветер с силой бросил в маленькие окошки колючий
снег. Он с треском застучал по заиндевелому стеклу, с шумом осыпался
вниз. Третий день мело без остановки. Старик устал бороться со снегом.
Сегодня он уже не выходил на улицу. Летом ему проще было – тепло,
река рядом, рыбалка почти каждый день. И старухе было веселей –
яблок, ягод собрала – компот готов. Курицу старик зарубил – суп к обеду.
Рыбки дед наловил – уху сварит, или просто рыбки пожарит. Дачники
всегда хлебушка свежего привезут…
А зимой лишний раз не выйдешь. Пока тулуп, шапку, валенки натянешь –
устал уж. Вот и думай, как зимовать. Одинокие соседи давно в райцентр, в
дом престарелых зовут. Так как же дом родной бросить? А куры? А кот?
Ветер опять злобно засвистел, завыл в трубе. Кот Васька лениво зевнул,
потянулся и развалился на печи.
- Чай избушку теперь по окна замело, как тогда, в позапрошлу зиму… -
рассуждала старуха. – Хорошо тогда к Ивановне Мишка, сынок ейный
приехал, откапал нас. Ты-то теперь вряд справишься. А если не выйдем из
избы? А если дверь совсем привалит? Оставлял ведь нам Мишка телехвон.
Говорила тебе – возьми, возьми, небось сообразил бы, как позвонить, каку
кнопку нажать… А то: «Не оставляй, не надо, всё одно не смогём
дозвониться» - в сердцах передразнила старуха старика.
- Так сама бы и брала. Чаго ш ты не взяла? Ты видала, сколько на ём
кнопок? Сам чёрт не разберёт, на каку жать. Сроду не дозвонишься! Да
ешо его в ток встрамлять надо, шоб работал. Не углядишь – совсем
потухнет. Да за им пригляд, как за малым ребятёнком нужён.
- А чаго табе ишо зимой делать? Вот и глядел бы за им, изучал.
- Ты чёли рехнулась, старуха. На кой мне его изучать? Мне и без него дел
полно. Снег отгресть, избу протопить. А сколь подготовки к зиме сделал –
дрова в сени натаскал, шоб не выходить лишний раз на улицу, травки все
сушёные в сени из сарая перенёс, в кадки воды натаскал, вчарась курам
зерна насыпал – дня три можно не ходить.
- А как же яйца? А вдруг кака кура снесётся? – спохватилась старуха. – А
то ведь сами и поклюют.
- Нехай клюют, у нас ишо много в сенях.
- Ну, нехай клюют. - Старуха повернулась на другой бок. - Полежать ишо
надо, чёй-то мы рано вскочили. Небось, ночь ишо на дворе…
- Полежи, полежи, старуха. Всё одно не разберёшь – рано или поздно.
Темень теперь всё время. Мальца развидница и опять сумрак окна
застилат, - рассуждал старик.
Долго лежали молча. Каждый думал о своём. В тёмные окошки несмело
заглянул рассвет. В избе посветлело. Старик лежал напротив старухи. Их
кровати всегда стояли рядом. А когда года три назад старуха захворала,
кровати раздвинули в разные стороны, чтоб было удобно ухаживать. Так и
остались они стоять по разные стороны комнатки. Долго тогда старуха
хворала. Старик сам суп, уху варил, отваром её поил. Соседка Ивановна
помогала ухаживать. А как к ней сын Мишка с ребятнёй приехал -
полегчало старухе. Ребятишки каждый день к старикам бегали, гостинцы
им носили, истории разные рассказывали. С каждым их приходом дом
оживал, наполнялся детским смехом. Ребятишки как будто жизнь в него
вдыхали. Так потихоньку и поднялась старуха за лето. А старик грешным
делом думал – помрёт. Долго тогда уговаривал соседский Мишка
стариков, чтоб поехали они в город зимовать в дом престарелых. Обещал
приезжать проведывать вместе с Ивановной. Не решились они. Жалко
было дом бросать? А чего его жалеть-то? Печку жалко? Утварь старую?
Так это-то добро не жалко. А вот могилку сына…
- Нет, нельзя ехать, – твёрдо сказала старуха. – Весна придёт, Коленька
ждать нас будет. А мы возьми и не приди. Чего ш он подумат? Зимы
старики испугались – бросили меня.
Старуха замолчала. Горькая слеза скатилась на подушку.
- А помнишь, каким он был, единственна кровинушка наша? Помнишь,
как кошку Соньку с дерева сымать полез, когда её собаки туда загнали?
Ведь был мал мала меньше, сам высоты боялся, а ради животины залез на
саму макушку. И снял Соньку. А как котят её топить не дал – помнишь?
Всех пристроил! Я тогда удивлялась – как же енто у его получилось? А
Маришку – помнишь, как из речки вытащил? Чуть не потопла она тогда… А
ведь любили они друг друга. Как любили… Кака пара была бы…
Старуха замолчала… И вдруг громко, во весь голос, закричала. В унисон
её крику ещё сильнее взвыл северный ветер в старой покосившейся трубе,
а в маленькие окошки отчаянно забарабанили колючие снежинки.
Старуха, испугавшись своего крика, так же внезапно замолчала.
Старик встал с кровати. Он ни разу не перебил старуху, ничего не
добавил. Тяжёлой шаркающей походкой подошёл к окну, посмотрел куда-
то вдаль через промёрзшее окно. Ясно всплыл в памяти тот день, когда
привезли Николая из Афганистана. Вся деревня собралась. Крик стоял
истошный – бабы, девки голосили, мужики зубами скрежетали, не
сдерживая слёз. Маришка, невеста Колюшкина, страшно вспомнить…
Украдкой смахнув слезу, старик сказал:
- Неча голосить, старуха, – сколь лет-то прошло… Не один наш Колюшка
тогда молодым в сыру землю лёг… Эх, война проклятая… - слёзы всё
сильнее и сильнее застилали глаза старика, голос дрожал. – Не нарушай
его покой. Нехай спит спокойно. До весны дотянем – могилку поправим, к
обелиску цветы снесём. Куда ж нам ехать от сына-то?
Старик пошёл к печке, поставил чайник.
- Вставай, старуха, чайку похлебам. Пойду шо ли мяты с сеней принесу…