Баррикады. Глава 43

Глава 43. Встреча на пустыре


Вишнёвая шестёрка мчала на пределе своей скорости. Громов нервно смотрел в окно. В лобовом стекле проскакивали силуэты городских трущоб. Они находились в районе старых двухэтажных домов на несколько хозяев. Жилкопы – как их называли местные. Жили здесь преимущественно рабочие, торговцы местного рынка, пенсионеры-заводчане – район, где толком и уличных фонарей-то не было, не то что камер. Оставляло желать лучшего и состояние дорожного покрытия: асфальт прохудился, и под ним проглядывала старинная брусчатка – десяти- и пятнадцатисантиметровые камни, примерно такие же, какими несколько веков назад вымащивали мостовую. Будучи коренным жителем Адмиральска, Громов подумал, какие же всё-таки надёжные материалы были использованы и с каким старанием строители прошлого выполняли свою работу. Асфальт стёрся в пыль, а брусчатка осталась.

Жилкопы уступили место одноэтажной застройке. Здесь не было даже старой брусчатки: они ехали по грунтовой дороге, усыпанной мелкой каменной крошкой. Автомобиль пересёк железнодорожные пути и выехал на промзону. За окнами промелькнул силуэт завода железобетонных изделий. Главред невольно начинал испытывать чувство тревоги.

– Нэ бойся, дарагой, нэ заблудимся! Я знаю эти дароги как сваи дэсят палцев на правай и левай руке, – задорно похвастался водитель-кавказец, показав для наглядности одну из ладоней. – Так знаю, что с закрытыми глазами мащину павэду!

Водитель не сбавлял скорости. Мимо проносились ржавые краны и огромные здания старых складов. Вскоре пейзаж сменился, и за окнами пронеслись железные гаражи с треугольными крышами. Полоса гаражей закончилась, слева замаячили одноэтажные лачуги, а справа сквозь редкие деревья можно было разглядеть поросль огромных, выше человеческого роста камышей, растущих по краям небольшого озера. Громову этот ландшафт показался знакомым. На сайте «Баррикады» когда-то был опубликован фоторепортаж об этом озере и обитающей в нём фауне. Читатели сайта оценили фотографии диких уток, гнездящихся в камышах, и подплывающих с утятами к самому берегу. Эту публикацию с десятками фотографий активно репостили в соцсетях и делились в комментариях впечатлениями от увиденного. По забавному стечению обстоятельств, авторами репортажа были Калинкова и Дорогин, которые специально в свой выходной поехали на это озеро, захватив с собой фотокамеры, причём сделали это по собственной инициативе, за что потом удостоились отдельной похвалы от главного редактора.

Автомобиль обогнул это озеро и поехал вдоль бетонных столбов с натянутыми кое-где проводами. Он снизил скорость, заезжая в распахнутые решётчатые ворота, и остановился у кирпичного здания трансформаторной подстанции. Возле неё стояла мрачная фигура.

– Прыехали, дарагой, – задорно бросил водитель, заглушая мотор.

Громов вышел из автомобиля и направился к стоящему. В нём главред узнал Николу ещё издали по чёрной куртке, рюкзаку, наброшенному на одно плечо, и длинным чёрным волосам, которые ветер развевал в разные стороны. Он не набросил капюшон, несмотря на промозглый ветер и срывающийся дождь.

Громов подошёл к нему с мрачным лицом.

– Александр Васильевич, вот ваши документы, – спокойно произнёс парень, протягивая Громову файл с листками. – Мать Калинковой подписала лично, подпись отца мне пришлось подделать, так как в этот момент он был на допросе в ДГБ. Но за качество можете не переживать. У меня большой опыт подобного. От оригинала отличит только специальная экспертиза, которую, я думаю, в НИИ Генетики и Экспериментальной медицины проводить не станут.

Громов посмотрел на вложенные в прозрачный файл документы. Подпись отца Калинковой была выведена размашисто и уверенно. Что бы там ни было, а с заданием парень справился. Вот только поручалось оно не ему, а сотруднику «Баррикад» – фотокору.

– Ясно. Где Дорогин? – сухо и безэмоционально произнёс Громов.

Никола указал рукой на стоящую за подстанцией белую тойоту, которую невозможно было увидеть с дороги. Подойдя к ней, через лобовое стекло в салоне Громов увидел лежащего на откинутом сидении Дорогина. Приглядевшись, главред заметил, что глаза его сотрудника закрыты, рот приоткрыт. У него сложилось впечатление, что фотокор не просто спит, а находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Парень сделал несколько шагов вслед за Громовым и остановился на определённом расстоянии от машины.

– Что с ним? – грозно уставился на Николу главред, ожидая объяснений.

– В отключке, – парень подошёл поближе. – Не беспокойтесь, его здоровью ничего не угрожает.

Громов ещё более пристально посмотрел на помощника ректора, показывая всем своим видом, что таким пространным ответом он не удовлетворён.

– Как долго он в таком состоянии?

– Час-полтора.

– Что ты мне врёшь? Только что с его почты пришло письмо. А перед этим он говорил по мобильному с сотрудником ДГБ.

– Как вы думаете, в таком состоянии он был способен ответить на звонок и после этого ещё что-то вам отправить? – Никола по-прежнему оставался невозмутимо-спокойным.

– Выходит, это сделал ты? Зачем ты это всё творишь? – поджав губы, произнёс Громов.

– Александр Васильевич, вы что, совсем ничего не поняли? Вашего человека завербовали! – безапелляционно заявил Никола. – И не просто требовали что-то им предоставить в рамках «разовой помощи», а вынуждали доносить обо всём, что происходит у вас в редакции. Кто к вам приходит, какие задания вы даёте вашим сотрудникам, каким будет ваш следующий репортаж… Вы понимаете, что это значит?

Громов сжал кулаки, сгорая от злости, и бросил на Николу резкий взгляд, словно протестуя против всего, что говорил ему сейчас помощник ректора, отказываясь это принимать и в это верить, но в то же время понимая, насколько это всё ужасно.

– Ваш парень пытался соскочить. Но не знал, как. У него нет опыта общения со спецслужбами.

– А у тебя, выходит, опыт такого общения есть, – полувопросительно выдавил из себя Громов, не скрывая своего недовольства и возмущения.

– Согласитесь, вы обо мне ничего не знаете. Соответственно, и делать обо мне какие-либо выводы вам не под силу.

Каждая фраза отдавалась глухим звоном в голове главреда. Завербовали. ДГБ. Доносить… Но почему Дорогин пришёл с этим не к нему, своему начальнику, а доверился совершенно постороннему человеку? Может быть, они общались и раньше?

– Как давно вы знакомы с Артуром? – спросил он, пытаясь вернуть свой мозг в режим рационального мышления.

– Мы познакомились сегодня. Разговорились на балконе. Он вышел покурить, а я проветрить мозги.

Громов недоверчиво посмотрел на парня.

– И что, он прям так сразу стал тебе рассказывать про то, что его завербовали?

– Не сразу. Сначала ему на мобильный позвонил тот самый дэгэбист. Я увидел, как он изменился в лице, и спросил, в чём дело. Ну, он и рассказал.

– Значит мне, как своему руководителю, он ничего не рассказал, – слова давались главреду тяжело. – А левому человеку, которого он видел первый раз в жизни, раскрылся. Откуда, интересно, такая неразборчивость?

– Не смейте его критиковать, – отрезал Никола. – Он пытался. Я был свидетелем, как он там же, на балконе, начал с вами этот разговор. Но вы не посчитали нужным его выслушать и сразу отправили как гонца с документами.

Последняя фраза помощника Караваева звучала как обвинение. Ведь действительно на балконе Дорогин пытался ему что-то рассказать заплетающимся языком. Артур и раньше иногда попивал, у него развязывался язык, и он начинал жаловаться на невыплаченный кредит, ссоры с соседями и другие жизненные проблемы. Фразу про «влип в дерьмо» Громов слышал от Дорогина не впервые. Мог ли главред подумать, что в этот раз подобная фраза будет иметь такое жуткое продолжение?

– Кстати, если вы внимательно слушали запись, дэгэбист упоминает про флешку, которую он передал вашему человеку. Так вот, я нашёл её среди вещей Артура.

С этими словами парень залез в карман, вытащил продолговатый носитель в чёрном матовом корпусе и передал его Громову.

– Как я понимаю, ты уже посмотрел, что там, – с осуждением произнёс главред.

– Там очень занимательные файлы. В них вопросы касательно вас, ваших сотрудников и вашего окружения, которые были составлены спецом для Артура, и на которые он должен был ответить. Плюс бортовой компьютер выдал предупреждение о шпионской программе, установленной на айфоне Дорогина. Программа получила доступ к галерее, сообщениям, телефонной книге и микрофону устройства. Как вы понимаете, у них была возможность не только слушать звонки, которые совершает ваш фотокор, но и всё то, что происходит у вас в редакции.

И тут Никола заметил, как мрачнеет и меняется в лице Громов. Он стиснул зубы, отошёл в раздумьях на пару метров, сжал правую руку в кулак и со всей силы лупанул по стоящему рядом старому распределительному щиту так, что у него аж заболело в костяшках.

– Ну, и как ему после такого доверять? – сквозь зубы процедил главред, сжимая в руках злополучную флешку. – Как я вообще после этого могу работать с таким человеком?

– Александр Васильевич, я вас прекрасно понимаю, – спокойно продолжал собеседник.

– Ха! Понимает он. Да что ты вообще знаешь о специфике нашей работы? – Громову хотелось съездить этому умнику, непонятно кем себя возомнившему, по роже. – Я-то думаю, ломаю голову над тем, откуда у дэгэбистов появились записи, сделанные сотрудниками нашей редакции, которые тайком проникли на объект. Всё что угодно мог подумать – и проникновение в редакцию, и хакерскую атаку. Готов был даже смириться с тем, что у Вероники при нападении могли вытащить носитель, на котором были все эти файлы. И теперь я вдруг узнаю, что это дело рук моего сотрудника, моего человека!!! Который тупо взял и слил нашу внутреннюю информацию! И кому? Дэгэбистам! Информацию, за которую можно поплатиться не только свободой, но и башкой.

– Я был в похожей ситуации, – невозмутимо продолжал парень. – Мою информацию тоже сливали. Только вопрос о доверии либо недоверии этому человеку передо мной тогда не стоял. Вместо этого я ставил перед собой иную задачу: как вывести человека из-под удара.

Ледяное спокойствие Николы, уже начавшее главреда раздражать, после этой фразы приобрело абсолютно другой смысл. Из сказанного выходило, что этот парень пытался помочь. И Дорогину, и всей его редакции. Ведь если бы он не отправил Громову запись своего разговора с Егоровым, который до этого провёл от имени Дорогина, если бы не передал ему эту флешку и не сказал ему о шпионской программе, установленной на айфон Дорогина, Громов, возможно, и не узнал бы о том, что его человек завербован, и не знал бы, кто «сливает» информацию. Или узнал бы, но позже, и при более трагических обстоятельствах.

Громов был в смятении, старался не поддаваться эмоциям и сохранять ясность мышления. С одной стороны, он был зол на Дорогина и отдавал себе отчёт, что вряд ли когда-нибудь сможет ему доверять. С другой стороны, понимал, что в подобной ситуации мог оказаться любой другой сотрудник, и неизвестно, как бы они повели себя в критический момент.

– Хорошо. Допустим, я не выслушал. И в том, что состоялся данный телефонный разговор, есть и моя вина. И даже если опустить всю «лирику» со сливом редакционных материалов, этой флешкой и моё отношение к подобному, как я сейчас, после всего могу вывести его из-под удара? – с трудом проговаривал Громов. Его губы тряслись. – Что мне для этого нужно сделать?

И тут в холодных и непроницаемых глазах парня загорелись искорки азарта.

– Я бы на вашем месте не игнорировал встречу, которую назначил вашему человеку этот дэгэбист. Но вместо Дорогина пошёл бы на неё лично. И лично передал бы ему эту флешку. Это выбьет почву у него из-под ног. Тем самым вы дадите понять, что ваш сотрудник не блефовал, когда сказал, что вы в курсе всей ситуации, в которой он оказался, и поставите под сомнение всё то, что он когда-либо этому дэгэбисту говорил. Это и есть то, что я называю «вывести из-под удара». И да, Александр Васильевич, вы единственный, кто задал правильный вопрос.

– Я бы и сделал, как ты говоришь. И в твоих словах, возможно, есть рациональное зерно. Но я не знаю, о каком месте идёт речь. – Громов нервно сложил кисти рук в замок, а потом постучал подушками пальцев друг о друга.

– А я догадываюсь. Дорогин успел рассказать мне, что с сотрудником ДГБ они встретились вчера на проходной телецентра. Я думаю, что речь идёт о площадке перед входом на телецентр, возле которой как раз и напали на Калинкову…

Громов представил, как он едет на эту встречу лично, попытался представить свой разговор с Егоровым. Эта идея ему даже понравилась. Но что он ему скажет? О чём они будут с ним говорить?

– И ещё, Александр Васильевич, – перебил его мысль парень. – У меня есть кое-какие соображения, как можно сделать, чтобы представители спецслужб опасались вот так внаглую вербовать ваших людей.

– Излагай, – Громов внимательно прислушался.

– Нечто подобное они пытались провернуть со студентами нашего университета. В результате мы вышли с заявлением на международные правозащитные организации. После этого прессинг со стороны спецслужб прекратился. Если вы не возражаете, я могу провернуть подобную комбинацию и сейчас.

– Думаешь, это поможет? – Громов спросил неуверенно, но в глазах промелькнул огонёк надежды.

– Ну у нас же получилось, – обнадёжил главреда Никола. – Наших ребят после этого не трогали. Они сами очень часто используют незаконные методы слежки и добычи информации. И, как правило, отступают, если кому-то из правозащитников становится об этом известно.

Пока Громов переваривал сказанное, его собеседник достал из нагрудного кармана своей кожаной куртки маленький блокнот и ручку. Он начал быстро писать какие-то цифры.

– Вот. Это мобильный номер родителей Калинковых. При обыске у них отобрали телефоны. Я дал им в пользование один из смартфонов, который был у меня в наличии, и оставил им ваш номер телефона. Так что связь с ними у вас теперь есть, – Никола протянул листок с номером главреду.

И тут Громов понял, почему этому странному парню так доверился Дорогин. Никола был не из тех, кому можно просто выговориться. Его ум был заточен на решение проблемы. И советы, которые он давал, были уместны и содержательны.

– А теперь мне нужно ехать. У меня на хвосте полиция, – невозмутимо продолжал Никола, чем поверг Громова в ещё больший шок. – И я хотел бы успеть довезти Дорогина до места его проживания до того, как они доберутся до моего тела.

– Почему вас преследует полиция? Что ты ещё натворил? – в недоумении проговорил Громов.

Главред «Баррикад» был окончательно обескуражен, но в то же время пытался держать себя в руках и тщательно подбирал слова. В эту минуту он очень походил на ректора АКУ Караваева, который неоднократно ставил перед Николой точно такой же вопрос. Только Караваев знал о Николе и его возможностях гораздо больше, чем знал сейчас стоявший перед ним Громов.

– И ещё, – сказал напоследок Никола, жестом указав Громову на красную шестёрку, намекая тем самым, что ему пора уехать. – Я говорил это вашему фотокору, теперь скажу вам. Никакого спуску шантажистам. Упаси вас Бог при разговоре с дэгэбистами пойти им на уступки и что-то пообещать. Они попытаются пробудить в вас чувство вины, безысходности, страха, давить на слабые места. Не поддавайтесь. Метод борьбы с ними только один – отпор. Думаю, вы не первый раз уже с ними общаетесь и сделаете всё правильно.


* * *


Никола дождался, пока Громов сядет в автомобиль и бомбила повезёт его обратно в редакцию. Проводив вишнёвую шестёрку взглядом, он достал мобильный и набрал контакт, подписанный как «Белорусский демон». На экране высветилось жизнерадостное лицо русоволосого парня на фоне лифтовых дверей.

– Ты не с Марса, случайно, звонишь, а? Тебя там лангольеры по дороге не съели? – зазвучал из динамика смартфона жизнерадостный голос Влада Федорца, контрастируя с окружающей обстановкой.

– Я пока ещё на этой планете. А эти пусть сначала догонят, – отшутился парень, лицо которого оставалось серьёзным. – Мне сейчас будет нужна твоя помощь по юридической части.

– О! Интригующее начало.

– Помнишь тот конкурс по выбору ПО для систем наружного видеонаблюдения, на который мы заявились с нашей «Сигмой»?

– Конечно, помню! – отреагировал Влад. – Разве такое забудешь? Нам же тогда крючковская братия начала палки в колёса вставлять, продвигая свой дырявый «Интелвизор». И Магниева настояла, чтобы была создана рабочая группа, которая оценит преимущества и недостатки двух систем. Меня же включили в эту рабочую группу, и я отбивал нашу «Сигму» на самых разных стадиях. Я тогда за две ночи всё законодательство проштудировал! Так его изучил, что хоть в адвокаты иди. Я хоть и не кореец, но собаку на этом деле съел.

– Вот и отлично. Значит, сможешь мне помочь кое-какими статьями из законов, – несколько расслабился Никола. – И ещё. Ты тогда собирал базу с телефонами и адресами правозащитных организаций. Она у тебя сохранилась?

– А куда ж она денется? Всё при мне, – уверенно ответил Влад. – И даже личные связи остались с некоторыми их представителями. Отстоять нашу «Сигму» нам тогда не удалось, так как переть против катка чиновничьего произвола на местном уровне тогда было бесполезно. Но попортили нервы мы нашим недругам знатно. И отбили многие их атаки.

– Я тебе сейчас один текстик пришлю. Надо бы добавить туда статей из законов и разослать по правозащитникам. Я бы мог, конечно, перевести и сам, пользуясь тем же онлайн-переводчиком. Тем более что некоторые языки я знаю на неплохом, как для среднестатистического жителя, уровне. Но в документе, который я сейчас тебе пришлю, важно каждое слово. От этого будет зависеть общее впечатление и понимание ситуации в целом. У тех, кто будет его читать. А за качество онлайн-перевода я поручиться не могу.

– Дружище, запомни раз и навсегда: онлайн-перевод – только для личного пользования. И для общения с любительницами лёгкого заработка, обнажающими сиськи-письки перед камерой. В официальной переписке каждое слово должно быть выверено! Тут ты абсолютно правильно говоришь. Сейчас соберу наш иностранный «консилиум» из тех, кто шарит в языках. Габи поможет с переводом на португальский, в её стране это официальный язык. Абу отлично знает французский и английский. Ната прекрасно владеет немецким. Она хоть и венгерка, но перед поступлением в АКУ два года проучилась по обмену в Германии. Ребята из Сирии переведут на арабский. И из Китая ребята есть, сейчас я их тоже подключу.

Влад говорил уверенно, мыслил рационально, изъяснялся умно и всегда готов был прийти на помощь, что особо импонировало Николе, который мало кому верил и мало кому доверял.

– Факультет у нас в этом плане выгодный. Многие ребята не просто книги читали на разных языках, а научную литературу, где знание языка требуется особое. Так что и адреса все международные, и знатоки языков найдутся. Вычитаем, переведём, разошлём. Хоть на все языки ООН! Всё будет сделано на высшем уровне.

– Спасибо, друг. Я в тебе не сомневался.

– А кому это надо? Тебе? Что там опять у тебя приключилось?

– Надо мне, но приключилось не у меня. Хочу помочь одному человеку. И одному изданию, которое вчера из-за нас пострадало.

– А, ну помощь – это святое. Особенно своим. И тем, кто помогает нам.

Из динамиков послышались вздохи.

– Ладно, действуй. И… береги себя там.

Последняя фраза прозвучала как-то по-особенному. Возможно, от жизнерадостного балагура было странно услышать подобное.

Никола и Влад были знакомы меньше года – с января, через некоторое время после нашумевшего погрома на Первом судостроительном заводе, после которого бывший директор завода был отстранён от своей должности и перешёл на работу в АКУ. Вместе с ним в кораблестроительном университете появился и странный черноволосый парень, которого сразу определили на второй курс прямо посреди учебного года. По вузу сразу же поползли слухи о родственных связях новоиспечённого ректора с его молодым протеже, который был старше остальных студентов, держался отстранённо и совсем не походил на блатовика, пришедшего сюда за дипломом. Он почти не появлялся на лекциях, но когда недовольные преподаватели его поднимали, заставляя рассказывать всё, что он прогулял, он всегда отвечал чётко, легко, без запинки, приводя факты и примеры, которые не озвучивали на лекциях и которые были далеко не во всех учебниках. К тому же, ему под его деятельность отдали одну из научных лабораторий АКУ, что также породило в стенах крупного вуза немало слухов.

Влад решил завязать с ним знакомство из банального любопытства. Он тогда и представить не мог, что оно перерастёт в крепкую дружбу, основанную на взаимопомощи. Никола помогал Владу с учёбой, которое лифтовику с ПТУшным образованием давалось нелегко, а тот, в свою очередь, прикрывал его по юридической части. В этот раз всё тоже получилось очень быстро – не прошло и двух минут после их короткого разговора, как на почту Николы пришло письмо с перечнем необходимых ему контактов.

– Ну что ж. Действуем, – проговорил Никола.

Парень снова сел в автомобиль и начал отдавать команды бортовому компьютеру:

– Сигма-сигма, синхронизация с электронной почтой. Копировать контакты из последнего письма. Начинаем писать своё письмо. Я диктую.


* * *


Белая тойота продолжала свой путь по Суворовскому проспекту. Никола больше не заморачивался с обходом камер видеонаблюдения. Главное дело он сделал: нужные документы уже были переданы Громову, и флешка дэгэбиста тоже. А дальше что бы ни случилось, он выкрутится.

Тем временем следователь Мария Воронцова сидела в кабинете своего отца, начальника Усть-Ингульского РОВД, и не знала, куда спрятать глаза. Воронцов же расхаживал по кабинету взад-вперёд. Он был в гневе и сыпал нелицеприятными словами, на каждое её возражение приводил несколько доводов, укоряя дочку в безалаберности.

– Как, скажи мне, как можно было не съездить к родителям пострадавшей?! – Чеканные шаги Воронцова разносились гулким эхом по кабинету.

– Я не успела… – пробормотала Мария, разглаживая складки на форменной юбке.

– Вы только посмотрите на неё! Не успела она! – громогласно восклицал отец. – А полдня под офисом «Баррикад» простоять успела? Почему ты не допросила коллег Калинковой? Ты же была там, на месте! Какого хрена ты тогда там прохлаждалась, теряла время?!

– Пап, я ж тебе говорила. Этот парень из АКУ поехал в офис к Громову. Потом они на балконе о чём-то общались с их сотрудником, он его чем-то поил. Потом они вышли и поехали к дому, где проживает Калинкова…

– То есть, этот парень был в офисе у Громова. Что-то там делал, решал какие-то вопросы. Потом он поехал на место проживания Калинковой. Что он там делал, ты тоже не выяснила. А где в это время была ты? Куковала в машине? Где, чёрт возьми, результат?! Какого хрена ты вообще гонялась за ним по городу?! Ни одного допроса, ни одного протокола!!!

Девушка опустила голову, рассматривая покрытые гель-лаком ногти.

–; ; И взгляд не отводи, когда я с тобой разговариваю! – негодовал Воронцов. – Вот скажи мне, с какой целью этот парень побывал и там, и там, опередив тебя? Я не бросаюсь огульными заявлениями и не хочу очернять человека. Может, его мотивы самые что ни на есть благородные – например, узнать у Громова домашний адрес Калинковой и дать родителям денег на её лечение. Как видишь, этого я тоже не исключаю. Но с той же долей вероятности он мог заметать какие-то следы, запугивать свидетелей. Но знать его цели наверняка мы не можем, потому что ни с ним, ни с теми, к кому он ездил, ты не говорила.

– У него в машине находился человек без сознания. Это коллега Калинковой, фотокор. Возможно, его накачали наркотиками.

– Так какого хрена ты не вызвала скорую, а заодно и наряд, если у него в машине находился человек без сознания?! – Воронцов стукнул кулаком по столу. – А вместо этого ты позволила ему преспокойно сесть и уехать!

Настойчивый стук в дверь прервал их разговор. Воронцов со всей силы дёрнул её на себя. Перед кабинетом, вытянувшись по струнке, стоял Сомов.

– Степан Макарович, разрешите доложить. Разыскиваемая вами машина замечена на проспекте Суворова. Она движется в сторону зоопарка, – по-армейски отчеканил он. – Наш патруль держит её на хвосте. В салоне находятся два человека.

– Сомов, скажи Диме готовить автозак. И вы с Левицким готовьтесь. Едем на задержание.

Накинув на голову форменную фуражку, Воронцов тут же сорвался с места, схватив за руку нерадивую дочь, и потащил по лестнице с такой быстротой, что та чуть не переломала тоненькие каблуки на сапогах.

Сан Саныч, открыв капот, возился около УАЗика в милицейском дворе, а их ждала относительно новая «буханка» – автозак с решётками на окнах и дополнительной защитой корпуса. За рулём сидел Дмитрий – тридцатидвухлетний водитель, крепкий и жилистый парень, который раньше работал в группе захвата, но, получив ранение в лёгкое, был комиссован и направлен работать в Усть-Ингульское РОВД водителем. Воронцов довольно часто привлекал парня к оперативно-розыскной работе: «Пусть почувствует, что у него ещё есть порох в пороховницах». Вот и сейчас Дмитрий достал из кобуры на поясе именное табельное оружие и проверил наличие патронов в магазине.; ; ;

Вместе с Воронцовым и его дочерью на задержание выехали Сомов и Левицкий. Связавшись по рации с патрулями, Воронцов предупредил, что преступник может быть вооружён, и попросил не предпринимать никаких действий. На самом деле он слабо в это верил – больше боялся, что его коллеги могут спугнуть преследуемого. Они мчались по Суворовскому проспекту, получая оперативные данные о передвижении преследуемой тойоты. Патрульные доложили, что автомобиль проехал мемориал освободителям Адмиральска, представляющий из себя водружённый на постамент танк Т-34, обогнул построенный ещё при Советском Союзе огромный дом торговли «Южный Буг» и скрылся в ближайшем к нему массиву многоэтажной застройки.

«Буханка» подъехала к обозначенному месту, и вышедшие из неё сотрудники увидели возле одной из девятиэтажек поставленную на сигнализацию тойоту, номер государственной регистрации которой соответствовал тому, который они разыскивали. В салоне было пусто. Патрульные доложили, что около трёх минут назад из салона вышел человек, взвалил на себя другого человека, находившегося, по всей видимости, без сознания, и понёс его в сторону центрального подъезда.

– Машину на эвакуатор, затем на штрафплощадку, – скомандовал Воронцов. – Левицкий, займись этим. Если этот крендель выйдет, задерживайте без команды.

Оставив Левицкого и двух патрульных дежурить у автомобиля, начальник отдела и его подчинённые стали продвигаться к подъезду. Воронцов дал знак Дмитрию держать наготове оружие. На скамейке перед подъездом мило беседовали две сердобольные бабульки. При виде такого внушительного десанта полицейских они с радостью сообщили им о подозрительном молодом человеке, который практически заволок в подъезд нетрезвого парня, вместе с другом снимающего 86-ю квартиру на четвёртом этаже.

– А ещё жильцы жалуются на громкую музыку после 11-ти часов вечера, – участливо указала одна из старушек.

– И девицы полуголые часто курят на этаже, – вторила ей другая, подняв указательный палец. – Обратите на это внимание, товарищи правоохранители.

Ещё старушки попросили учесть наличие у жильцов 86-й квартиры долга по оплате за уборку подъезда, после чего участливо запустили стражей порядка в подъезд. Дмитрий сразу же достал из кобуры пистолет.

Четверо полицейских поднялись по лестнице на четвёртый этаж, делая это максимально тихо, чтобы не привлекать внимание. На этаже и на лестничной клетке ничего подозрительного ни Воронцов, ни его подчинённые не обнаружили.

– Сомов, останешься на площадке, – тихо скомандовал Воронцов.

Он позвонил в дверь 86-й квартиры. С той стороны послышались неторопливые шаги.

– Откройте, это полиция! – требовательно произнёс начальник Усть-Ингульского РОВД.

– Какая полиция? Мы полицию не вызывали, – раздался флегматичный мужской голос по ту сторону двери.

Похоже, открывать им не собирались. Такая реакция взбесила уже находящегося на взводе начальника Усть-Ингульского РОВД. Он ещё более настойчиво позвонил в дверной звонок.

– Слышь ты, умник! Или ты сейчас добровольно открываешь замок, или я нахрен вынесу эту грёбаную дверь! – практически заорал Воронцов и для надёжности ударил массивным кулаком по деревянному полотну двери.

С той стороны послышались обороты замка. Дмитрий стал справа перед входом, держа оружие наготове. Дверь приоткрылась – и на пороге их встретил высокого роста небритый парень в длинной чёрной футболке с надписью SHAKE и широких бежевых шортах с принтом в виде разноцветных пальмочек. В левой руке он держал дымящую сигарету.

– Что, опять соседи нажаловались? – произнёс парень. Но в голосе читалась не злость, а состояние, которое можно назвать «надоело». – Мы же тихо сидим. Что на этот раз?

Вместо ответа Воронцов, что есть силы турнул открывавшего ручищей, практически впечатав его в стену. Тот слегка ошалел, разглядывая компанию полицейских, один из которых наставил на него оружие.;

– Кто хозяин квартиры? – яростно прокричал Воронцов.

– Я, – ответил небритый. – В смысле, я снимаю эту жилплощадь у хозяина.

– Имя, фамилия? Место проживания, работы и род деятельности? – с ходу приступил к допросу начальник райотдела, схватив молодчика за край футболки с таким невиданным энтузиазмом, что, казалось, вот-вот поднимет над собой и расшибёт ему голову о потолок.

– Артём Сводов. На данный момент проживаю в этой квартире. Бармен-бариста в баре «Джин и Тоня».

– Где тело?

– Какое тело? – недоумевал тот.

– То, которое занесли в эту квартиру около пяти минут назад!

– Ах, тело? – растерянно хмыкнул небритый. – «Тело» пришло досыпать после бурной, мятежной ночи.

Небритый показал в сторону дальней комнаты. Воронцов двинулся вперёд. В этот момент яркая вспышка озарила пространство перед его глазами. Мимо него пронёсся человек в балахоне, тот самый из его недавнего кошмара, и устремился прочь из квартиры.

– Стой, стрелять буду! – неистово крикнул Воронцов, достав табельное оружие.

Начальник Усть-Ингульского РОВД бросился вслед за своим ночным кошмаром и практически влетел в дежурящего на лестничной клетке Сомова.

– Степан Макарович? – удивился тот, вытаращив глаза на своего начальника.

– Куда он делся? Почему ты его упустил? – практически прокричал Воронцов, озираясь вокруг.

– Кого? – недоумевал молодой полицейский. – Отсюда никто не выходил.

Лестничная клетка была пуста. Никаких шагов, ни сверху, ни снизу, кроме его собственных. Из приоткрытого окна между четвёртым и пятым этажами доносилось воркованье голубей. На подоконнике как ни в чём не бывало стоял цветок. Для надёжности Воронцов глянул за окно, из которого отлично было видно козырёк подъезда и лавочки внизу. На них по-прежнему сидели сердобольные старушки, открывшие полицейским дверь, и толковали о чём-то своём. Намеков на то, что кто-то выпрыгнул из окна, не было.

Воронцов облегчённо выдохнул. Надо же такому привидеться. Видимо, уже прошёл тот возраст, когда ночи без сна проходили для него без последствий.

Вдруг послышался звук лифта, движущегося по шахте, от которого начальник Усть-Ингульского РОВД практически вздрогнул. Кто-то из жильцов верхних этажей спускался на первый.

– Это я для профилактики, чтобы ты, Сомов, бдительности не терял. – Начальник выдавил улыбку и похлопал подчинённого по плечу.

Мария и Дмитрий, выйдя в коридор, удивлённо смотрели на него. Воронцов вернулся в квартиру. Подойдя к небритому парню, представившемуся Артёмом Сводовым, он заломил тому руку, выдрал из неё сигарету и раздавил её между пальцами.

– Что за дрянь ты куришь? Коноплю?

– Обычная сигарета, – с недоумением ответил тот.

Воронцов перетирал содержимое в руках. Табак как табак. Рыже-коричневого цвета. Никаких добавок и примесей. Фильтр тоже самый обыкновенный. Внутри раздавленная капсула и лёгкий сладковатый запах.

Начальник РОВД схватил парня за шиворот и двинулся вместе с ним в сторону дальней комнаты. Войдя в неё, он увидел растянувшегося на диване человека, от которого тянуло крепким перегаром. Возле него возился невысокий темноволосый паренёк в кожаной куртке. Он снимал с лежащего верхнюю одежду.

– Руки за голову! Быстро отошёл от него! – скомандовал Воронцов.

– Пару секунд. Вещи повешу, – невозмутимо ответил черноволосый.

Он повесил куртку Дорогина на стоящий рядом деревянный стул, сцепил руки в замок и завёл за голову. Вслед за Воронцовым в комнату вошла его дочь Мария и Дмитрий, который тут же наставил пистолет на стоящего парня.

– Это он, – объявила Мария. – Сначала напоил того какой-то заразой, а потом погрузил в автомобиль.

Воронцов хмыкнул и обошёл вокруг парня. Потёртая кожанка, джинсы не первой свежести, на руках перчатки с обрезанными пальцами – типичный неформал. Его патлы свисали ниже плеч, что вызвало у Воронцова чувство откровенной брезгливости. Мужчин с длинными волосами он называл «бабами» и твердил, что всех их надо побрить налысо, чтобы не позорили мужской род.

– Что ты с ним сделал? – грозно прошипел Воронцов, указывая на человека без сознания.

– Уложил спать, – ответил черноволосый.

– Ты мне под дурачка не коси. Какой бурдой ты его споил и зачем? И главное – зачем таскал с собой?

Тут за спиной послышался голос главного квартиросъёмщика.

– Господа полицейские. Он бухал всю ночь. Мешал вино с сидром, остатки виски вылакал. И если где-то с кем-то и добавился, то уж поверьте, те несколько сот граммов погоды не сделали.

– Заткнись, умник, не с тобой разговариваю! – прервал Воронцов.

Он снова переключил внимание на патлатого парня в кожаной куртке.

– Фамилия?

– Радич.

– Имя?

– Никола.

Воронцов огляделся. Возле маленького круглого журнального столика располагались два невысоких креслица.

– Значит так, Радич Никола. Сейчас ты медленно снимаешь свою куртку и кладёшь её вон на то кресло. И без глупостей. Пистолеты у нас заряжены боевыми.

Парень на удивление спокойно снял куртку и положил её в указанное место. Резких движений он не делал.

– Маш, осмотри, – начальник РОВД указал рукой.

Мария Воронцова достала из сумочки одноразовые перчатки и, надев их на руки, начала шарить по карманам куртки. Парень даже не изменился в лице. Он наблюдал, как Мария с торжествующим выражением лица выгребает содержимое его карманов.

Она доставала и выкладывала на журнальный столик различные предметы. Пачку чернографитных карандашей, циркуль и штангенциркуль, металлическую линейку, флакон штемпельной краски для печатей.

Сама Воронцова в этот момент чувствовала свой триумф. Этот наглец поплатился за то, что так повёл себя с ней. Но при этом её «пленник» не выглядел хоть сколько-нибудь удручённым. На его лице не было и тени раскаяния.

Мария продолжала, и на столе появлялись рулетка, мультиметр, отвёртка с индикатором, пластиковая упаковка из-под леденцов, внутри которой оказались саморезы.

– Ну и склад. Прямо как в дамской сумочке, – пренебрежительно бросил Воронцов. – А хотя чего ещё можно ожидать от существа с длинными волосами?

Тут Мария выложила из внутреннего кармана странный предмет, похожий на увесистый степлер с высунутыми скобами. Осмотрев его со всех сторон, полицейская сомкнула верхнюю половину с нижней. Ничего не произошло.

– Что это? – спросила она у патлатого парня.

– Оружие, – безразлично ответил тот.

– Не дерзи! – рыкнул на него начальник райотдела.

– Можете отправить на баллистическую экспертизу, – вполне спокойно продолжил Никола.

– Так, весельчак, кончай острить, – Воронцов скорчил грозную мину. – Ещё мы на баллистическую экспертизу канцелярию не отдавали.

В квартире царил душновато-кислый запах, который Воронцов и принял сначала за запах каннабиса. По углам были разбросаны нестираные носки, нижнее бельё, пачки из-под сигарет и бутылки из-под спиртного. Было видно, что здесь жили молодые парни, если и заморачивающиеся наведением порядка, то лишь перед приходом хозяйки, ну и дам «несложного» поведения.

– Нашла! – торжественно сообщила Мария, доставая из кармана куртки металлическую флягу. – Здесь была та бурда, которой он споил фотокора. Думаю, следует отправить её на экспертизу. Возможно, наркота или стрихнин какой-то.

Воронцова открыла крышку и принюхалась. Изнутри пахнуло крепким алкоголем.

Тут патлатый парень, который до этого не проявлял никакого участия, с небывалой прытью подскочил к полицейской, выхватил флягу из её руки, и опрокинул бутылку с содержимым себе в рот. Всё произошло в считанные секунды. Мария ошарашено смотрела на парня. Дмитрий с пистолетом ринулся к нему и буквально вцепился ему в руку, которая продолжала выливать содержимое фляги парню в рот. Однако Воронцов был проворнее. Крепким ударом правой руки он вышиб флягу у патлатого из рук. Та упала на белый ворсистый ковёр, из неё вытекло содержимое, оставив ярко-малиновое пятно.

– ****ец… – выругался Сводов, поднимая флягу и оглядывая пятно. – Как это всё теперь вытирать? Пятно же останется. Ковёр не мой, а хозяйский.

Однако грозные глаза Воронцова сейчас были направлены на патлатого. Начальник РОВД пытался найти логику в действиях этого человека.

–  Ты дурак, что ли?! – заорал на всю квартиру Воронцов. – Совсем рехнулся?! Ты хоть понимаешь, что Дмитрий имел право стрелять в тебя на поражение?!

Начальник Усть-Ингульского РОВД отвесил Николе крепкий подзатыльник.

Но патлатому, казалось, было абсолютно всё равно, что скажут ему сейчас полицейские и как они вообще будут трактовать его поступок. Николе было крайне невыгодно, чтобы то, что находится во фляге, отправили на экспертизу. Сильнодействующее вещество, известное как «розовая эмульсия» из-за характерного розово-малинового цвета, подмешанное в ракию, которой он подпоил Дорогина, вероятно, было бы выявлено на экспертизе, и тогда парню пришлось бы долго объяснять его происхождение и наличие. Вещество относилось к категории психотропов и действовало на мозг таким образом, что снимало барьеры сознания, которые в обычном состоянии помогают человеку соврать или удержать при себе информацию, которую не следует озвучивать. То есть, воздействовало на центры мозга, отвечающие за контроль над собой и своей речью. Никола понимал, что, проглотив «розовую эмульсию», он и сам попадёт под её действие, однако это парня меньше всего пугало, поскольку он в принципе говорил правду, причём в глаза, и его мозг был лишён подобных барьеров. Кроме того, до восьми лет парень не говорил вовсе, и чтобы озвучить что-либо голосом, его мозгу надо было приложить немалые усилия. В случае потери самоконтроля он оказывался в состоянии, когда просто не мог говорить. Сейчас в малой степени у него начали проявляться последствия приёма этого вещества. Ослабить действие «розовой эмульсии» было возможно довольно простым способом – вызвать рвоту, а после применить смесь, состоящую из сорбента и аспирина. В качестве сорбента парень использовал другое вещество, которое нельзя было купить ни в одной аптеке и о котором знали те, кто имел отношение к его разработкам и тестированию. Порошок из спецрезерва, о котором мало кто знал и который, при большом желании и знании химии, можно было изготовить самостоятельно, имея подходящие лабораторные условия, был помещён в желейные капсулы, имитирующие конфеты, продающиеся в любом супермаркете. Эти капсулы и сейчас были у парня в наличии, в кармане джинсов, и при их визуальном обследовании никто бы ничего не заподозрил – конфеты как конфеты. Никола выжидал момент, когда сможет ими воспользоваться, однако теперь ни Воронцов, ни полицейский, держащий парня на мушке, не спускали с него глаз.

– А теперь, Радич, слушай меня внимательно. По оперативным данным сегодня ты сел за руль тойоты-лендкрузер, зарегистрированной на Караваева Семёна Семёновича, и покинул территорию АКУ, направившись в редакцию интернет-издания «Баррикады». Пробыл там в течение полутора часов, после чего направился на улицу Правды, где зашёл в подъезд девятиэтажки под номером 14. С какой целью ты пребывал в этих двух местах?

– Вручить приглашения на конференцию и узнать о состоянии журналистки, – медленно и растянуто ответил тот. Сейчас слова давались ему тяжело и было ощущение, что он не до конца владеет своим голосом.

– Какой журналистки? Калинковой? – допытывался полицейский. – Какого хрена ты потом поехал к ней домой? Она тебе кто? Подруга? Коллега? Баба, с которой ты спишь?

Парень открыл рот, однако не смог выдавить из себя ни слова.

– Что, язык в задницу засунул? – рассвирепел Воронцов, схватив того за шиворот футболки, как ранее Сводова. – Отвечай!

Тот молчал, чем очень злил Воронцова. Начальник РОВД схватил его за грудки и со всей силы начал трепать. Это не дало никакой реакции. Парень смотрел на него тёмно-синими глазами, взгляд его становился туманным. От злости начальник РОВД съездил патлатому кулаком по лицу с такой силой, что даже Мария, на глазах которой происходила эта сцена, вздрогнула. Однако тот будто и вовсе не почувствовал удара.

– Борзый сильно, да? – вопрошал Воронцов. – Ну что ж, проедем в отделение. Посмотрим, что ты там заговоришь!

Воронцов дал знак Марии упаковать одежду, рюкзак парня и изъятые у него личные вещи в специальные пакеты. Дмитрий заломил тому руки и повёл по лестнице вниз. Давалось ему это крайне тяжело, поскольку парень шагал словно мимо ступенек. Никола с интересом анализировал потерю своей координации, и чтобы сохранять ясность сознания, решал в уме уравнения. «Надо бы изыскать возможность проглотить антидот. В противном случае несколько часов в отключке мне обеспечены, – думал Никола в полупьяном бреду. – И проведу я их, скорее всего, в изоляторе временного содержания. Правда, мне в этот момент будет всё равно…».

Дмитрий практически выволок патлатого из подъезда и в прямом смысле слова погрузил в автозак. Вслед за ними шла Мария, которая также была удивлена внезапным изменением в поведении парня.

Воронцов стоял посреди комнаты, пристально глядя то на дремавшего на диване фотокора, то на стоящего возле него бармена.

– Значит так, Сводов. Когда вот этот очухается – порадуешь его повесткой. Я вызываю вас обоих завтра на допрос. Готовь паспорта – свой и его.

– Это ещё для чего? – удивился тот.

– Вот придёшь и узнаешь! – не желал с ним церемониться начальник райотдела.

С этими словами он вышел на площадку, взял у Сомова бланки повесток и вернулся в квартиру. Бармен держал в руке оба паспорта. Открыв их на странице с данными, быстрым и размашистым почерком начальник РОВД стал выписывать повестки. Вручив их в руки Сводову, Воронцов порылся в кармане, достав свою визитку.

– Здесь мои номера, – произнёс он. – Наберёшь, если этот вдруг окочурится. – Но, увидев исказившееся гримасой недоумения лицо Сводова, ухмыльнулся: – Или очухается.

Покидая комнату, Воронцов огляделся по сторонам. Пресловутая пустая фляга без крышки стояла на книжной полке. Круто развернувшись, Воронцов подхватил её и начал было искать крышку. Затем, не утруждая себя процессуальными реверансами в виде упаковывания в пакет с заполнением всяких бумажек, махнул рукой и покинул квартиру.

На улице его встретили подчинённые, которые сообщили, что задержанный ими человек находится внутри автозака в отключке.

– Вырубило, значит? Дрыхнет? – ухмыльнулся Воронцов. – Ну ничего. Проснётся в обезьяннике. А там и поговорим. Поехали!

Закрыв за полицейскими дверь, Сводов смачно выругался в адрес незваных визитёров, нашкодивших в арендованной им квартире, и озаботился тем, чтобы как можно скорее оттереть пятно и срочно отнести ковёр в химчистку, дабы не получить прочухан от хозяйки квартиры. Он пошёл на кухню за моющими и спустя несколько минут вернулся обратно с тряпкой и ведром в руках, в мыслях выражая всё своё недовольство произошедшими в такой спокойной до этого квартире событиями.

Разведя на скорую руку моющее средство в воде, он уже готовился выплеснуть его часть на замызганный ковёр. Но в следующие секунды стал, как вкопанный. Пятно, которое до этого имело розово-малиновый оттенок и резко выделялось на светлом узоре ковра, за эти две минуты побледнело и практически пропало из виду. В ворсе запутался странный металлический предмет круглой формы. Подняв его, Сводов понял, что это крышка от фляги.

Работая барменом и часто готовя всевозможные коктейли, Сводов понимал, что обычный алкоголь так себя не ведёт. Выходит, не совсем обычный? Или совсем не алкоголь?

Он даже понимал мотивы того, кто после озвученной идеи отправить эту смесь на экспертизу резко принялся её осушать. Ценой, возможно, собственного здоровья и самочувствия.

Он ещё раз взглянул на Дорогина – состояние и внешний вид друга показались ему вполне для него характерными.

– Ничего, проспится, – успокоил себя Сводов. – Однако странная жидкость – выцветает и улетучивается. Знать бы состав…