Золотая феска

«Кимэт болса»
/«Если небесам будет угодно»/

(Начало большой истории любви)

Солнце над Чуфут-Кале заходит быстро. Оно словно запрыгивает за саму скалу, оставляя в кромешной тьме камни улочек и стен домов. Вместе с темнотой новой ночи смолкали голоса жителей. Город, как по команде кого-то свыше, засыпал. Что снилось этим людям, чья речь была тюркской, а молитвы православными? Юной красавице Назлы снился Муса Аджи. Сын бондаря. Он улыбался ей в том сне и обещал подарить золотую феску. Когда парень девушке обещает золотую феску, здесь это означает только одно – он хочет взять ее в жены. Ей снился ароматный каравай праздничного хлеба, который караимы называют «кульчэ». Ее мать Беруха пекла кульчэ на ее дни рождения. Назлы проснулась от утреннего шума в доме. Мать месила тесто. Отец с братьями собирались в кофейню к утреннему кофе. День мужчин-каримов начинался с кофейни. Зимой и летом уже в пять часов утра отправлялись в кофейню, где выпивали чашечку черного кофе. Кофе пили сладким, в прикуску с сахаром или без сахарa, в зависимости от вкуса. Кофейня была своеобразным клубом для мужнин. Там узнавали и обсуждали новости, встречались с друзьями, заключали сделки. В каждом доме Чуфут-Кале была мельничка – дегерменчик для того, чтобы молоть высушенные кофейные зерна. Кофе варили в йыбрыке на древесном угле. Йыбрыке это кофейник. А запивали кофе всегда холодной водой.
Весна грела утренним солнцем и где-то весело щебетала птица. Назлы потянулась в своей постели и бодро вскочила. Выглянула в окошко. Крикнула, выходящим с крыльца отцу и братьям:
- Отец! Братья! Доброго утра!
В ответ донеслись голоса:
- Доброго утра тебе, моя красавица! – ласково отвечал отец.
- Утро уже давно, засоня! – подтрунивали братья.
После утреннего кофе все отправлялись в кенасу  на богослужение. Толпились у каменного омвона, затем, после службы не отрывая взглядов от алтаря, пятились к выходу и на улице расходились по своим делам. Кто-то уже сегодня уходит на летние пастбища, кто-то отправился на виноградники, а купцы и торговцы ехали в соседний Бахчисарай на базар. Среди них и Муса, возлюбленный Назлы. Он с отцом каждый день на Бахчисарайском базаре торговал бочками. Они там же их и изготавливали на глазах у жителей и слыли лучшими бондарями и в Бахчисарае, и в Феодосии.
Назлы же с Берухой с раннего утра пекли караимские пироги, а затем Назлы тоже отправлялась в Бахчисарай продавать их. Поднос с пирогами накрывала салфеткой и привычно спускалась со скалы Чуфут- Кале, грациозно, словно молодая козочка ступая по камням горных тропинок. С ней шли с подносами ее подруги, такие же девушки, как и она, тоже продавать караимские пироги. На базаре она часто разговаривала с Мусой и его отцом. Иногда они вместе возвращались домой. Ехать на телеге рядом с возлюбленным было счастьем. Они переглядывались, пока отец Мусы был занят лошадью и не мог видеть их влюбленных взглядов.
- Что, твой отец, Назлы, собирается на летние пастбища? – спросил, не оборачиваясь, отец Мусы.
- Да, Алан-бей, собираются.
- На все лето Бахчисарай останется без божественных пирогов досточтимой Берухи.

Вечерние песнопения мужского населения Чуфут-Кале слышались по округе: «Чашу спасения поднимаю и Превечного зову! О, Превечный спаси!»
Красное вино из кувшинов в стаканы молящихся разливали самые молодые из присутствующих. Песнопения продолжались: «Богом мы сильны и он попирает недругов наших».
Женщины это время проводили в своих домах за рукоделием. Их вышивки жемчугом славились на всю округу. Ходили разговоры, что совсем скоро сюда приедет войско Великого литовского князя Витовта во главе с самим князем и даже великой княгиней Анной. Все местные женщины обсуждали небывалую красоту княгини, хотя никто из них никогда не видел ее лица и никогда не сможет ее увидеть, потому что никто из подданных не мог поднять головы в присутствии великих особ.
Беруха и Назлы укладывали тюки в дорогу. Затем Беруха сварила им кофе и дочь с матерью присели отдохнуть за чашкой ароматного караимского кофе. Особый рецепт отличал караимский кофе от турецкого. Здесь его называют «кавэ» и любят повторять: «Одна чашка кофе и одна трубка – целая пирушка». На одну джезву кладут одну чайную ложку с горкой молотого кофе, добавляют сахара на кончике чайной ложки и добавляют сырую воду до того места, где джезва начинает расширяться. Варят на огне, помешивая, и как только пена начинает подниматься, убирают с огня. Сразу разливают в чашки и пьют горячим. Кофе караимы пьют молча. Вот и Беруха с Назлы смотрели на закатное солнце, неспешно помаленьку отхлебывая ароматный напиток. Когда кофе был допит, на тропе к дому появились отец и братья Назлы. Беруха коротко сказала:
- Осенью надо выдать тебя замуж.
Назлы взволновали слова матери. Жаль, что отец с братьями уже вернулись и она не успела поведать матери о своих чувствах к сыну бондаря Мусе.

Среди маковых весенних полей и долин Назлы коротала дни в мечтах о Мусе. Однажды на заре их пастбище окружили воины с хоругвями, на которых изображены гербы Великого княжества литовского. Когда отец объяснил им, откуда они и что здесь делают, один из воинов спешился и подошел к Назлы.
- Какая красавица!
Он взял Назлы за подбородок и улыбнулся ей. Назлы зарделась и опустила глаза.
- Проси, что хочешь, красавица, - продолжал рыцарь.
Отец Назлы спешно поднес ему кувшин бузы .
- Отведайте пан, - протянул кувшин. Рыцарь взял из рук главы семейства кувшин и, не сводя взгляда с девушки, начал пить большими глотками.
- Возьму тебя в услуженье Великой княгине Анне в Тракай.
И вся семья Назлы поняла, что перед ними Великий литовский князь Витовт.